Текст книги "Конкистадоры"

Автор книги: Дмитрий Светлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– Нравится? – К близнецам подошел Амвросий.

– Вы знаете о частых землетрясениях в этих краях? – спросил Саша.

– Инки говорили, да толком ничего объяснить не могут. А вы откуда знаете?

– Из книг, самим не пришлось испытать.

– И я в Греции о землетрясениях читал. Теперь вот на себе испытать придется.

– Разве с нами не вернетесь в Картахену?

– Нет, велено остаться, и мне, и Никодиму.

– Храм от подземных толчков не развалится?

– Не должен, высоко поднимать не будем, и кладка пойдет на яйцах.

– Где же столько яиц наберете? Кур здесь не разводят, а индюшек мало.

– С побережья везут, от океана. Говорят, там солнца из-за птиц не видно.

– Это верно, со временем сами увидите.

– Вы картофель с помидорами распробовали? – неожиданно спросил Амвросий.

– Еще бы! – чуть ли не хором ответили братья.

– Я люблю жаренную на сале, с корочкой, и чтобы лука было много, и черный перец горошком, – заявил о своих пристрастиях Саша.

– А я предпочитаю пюре на сливочном масле, так, чтоб на хлеб можно было намазать. А соленые помидоры… обожаю.

– Ну да, вы здесь уже давно, а мы с Никодимом сегодня впервые отведали.

– Отошлите в монастыри семена, мы вам расскажем, что да как, – подал идею Саша.

– И подсолнечник на постное масло, – добавил Вова, – и фасоль.

– Только сладкий картофель и сладкие помидоры в русском климате не вырастут, – счел необходимым предупредить Саша.

– Эка какие вы шустрые! – удивился Амвросий. – Я думал, вы способны только девок тискать да сабелькой махать.

– Вот-вот. Нет чтоб нас о чем спросить, все норовите палкой по спине огреть, – притворно пожаловался Вова.

– Да ладно! Вам же на пользу. Пришлю сегодня писца, скажете ему науку сеять да собирать заморские овощи.

Писаря братья быстро замордовали, через полчаса бедолага взмолился и побежал за подмогой. А Саша с Вовой всего лишь вспоминали свою прошлую жизнь. Как помогали, или мешали, родителям на даче. Как в детском доме их отправляли в ближайший совхоз зарабатывать приварок к столовому питанию. Было приятно вспомнить то, что уже невозможно вернуть. Зато наутро пришли Амвросий с Никодимом и отвесили низкий поклон. Настоящий, без тени шутливости на лицах, затем начали благодарить. Братья сначала не поняли причин неожиданной похвалы, но постепенно до них дошел основной смысл. На Руси строго соблюдался пост, особенно монашеской братией, а тут такое разнообразие стола. Те же фасоль или картошка на постном масле позволяли накормить людей и сытно, и вкусно. К тому же близнецы узнали, что на русских землях из постного масла знают только льняное и горчичное.

В столицу регулярно приходили военные отряды и после получения наказов от своих вождей бодро шагали к перевалу. Впереди – обучение европейскому оружию и годы службы в строящихся крепостях. Саша и Вова внимательно вглядывались в лица воинов, старались уловить мелкие нюансы поведения. Это важно. Короткая служба в армии многому научила бывших сержантов. Среди новобранцев были разные люди, иногда попадались откровенные провокаторы. Желая увильнуть от службы, они использовали малейший повод для жалобы начальству, специально нарывались на неприятности, дразнили старослужащих в надежде получить по морде и накатать жалобу в прокуратуру и родителям. Подобные люди сразу выделялись в общей массе, но здесь ничего подобного не было, как не было и тупой покорности.

Наряду с воинами для крепостей ушел и специальный отряд в верховья Амазонки. Таким способом близнецы решили усилить местную полицию и навести в торговом городе строгий порядок. Много лет назад царь инков Льоке, из династии Сапак, завоевал долины и плоскогорья Восточных Анд. Племена, не пожелавшие признать новую власть, вынуждены были бежать в леса. С тех давних пор лесные индейцы боялись и не любили инков. Наряду с воинами недружной толпой уходили на учебу и мастеровые, кузнецы, гончары и прочие специалисты.

– Зачем нам это надо? – задал Саша риторический вопрос, глядя на очередной «инструктаж» одного из вождей.

– Мы с тобой куда-то вляпались, – ответил Вова. – Осталось понять, куда.

– Вершители исторических процессов, русский флаг над Америкой!

– О том, что это русский флаг, в Москве никто не догадывается, – усмехнулся Вова.

– Жаль, столько трудов, и все пойдет прахом.

– Не мешай, а? Не видишь, я письмо читаю.

– Что? Почту принесли? То-то я зашел к Густаву Штофу, а он плачет и целует рулон бумаги.

– Мы совсем другие, даже писать разучились.

– Ты к чему это? – Саша подозрительно покосился на брата.

– Ответь, ты сможешь написать письмо на шести листах?

– Зачем?

– Вот именно – зачем. Послал эсэмэску: «Буду к полуночи, жди в постели».

– Не надо утрировать.

– Сейчас живут совершенно иной жизнью, открытыми эмоциями и страстями.

– В этом ты прав, мы рядом с ними как в бронескафандрах. Что пишет Элеонора?

– Прочту кусочек: «Мой милый Владимир, сердце мое разделено на две части, одна половина отдана детям, другая принадлежит тебе. Я даже не могу описать, с каким нетерпением ждала твое очередное письмо и как была рада получить его. Благодарю тебя от всего сердца и посылаю поцелуй за каждое нежное слово, так тронувшее меня…»

– Никак не ожидал от тебя эпистолярных талантов, – усмехнулся Саша.

– Брось, откуда им у меня взяться? Письма пишет наш испанский писарь.

– Ну да, ни ты, ни я так не сможем. А где моя часть письма?

– Вон восемнадцать листов политико-экономического отчета с последними сплетнями дворцовых интриг.

– Ты уже прочитал?

– Крепкая девонька, жестко ведет свою линию. Умело подбирает нам офицеров и мастеровых.

– По деньгам жалоб нет?

– Здесь все в порядке, вон на столе рулон, что стоит вертикально. Это отчет из Banco Maggiore en Toledo.

– Есть что-нибудь важное?

– Посмотри, где-то закатился рулон белой бумаги. Письмо от Антонио Тинторетто. Ты его должен прочитать.

– Что так? Неужели венецианцы действительно нам помогут? Не верю!

– Они не нам помогают, а рвутся на московский рынок.

– Понять не могу, Москва медом намазана, что ли?

– Не знаю, даже здесь торговцы слюну пускают, – пожал плечами Вова.

– Неужели тевтонцы лезут на стены Соловецкого монастыря ради тюленьих шкур?

– Отстань! Ищи письмо венецианцев, они договорились с турками о строительстве крепостей между Крымом и Бессарабией.

– Ого! А туркам в этом какой смысл?

– Вот и прочитай. Похоже, казаки своими набегами досаждают.

– Ну куда мы с тобой лезем, а? Зачем нам это надо?

– Кончай стенать, Саша, лучше займись делом.

Близнецы расселись по своим креслам и углубились в чтение почты. Сначала деловые бумаги и отчеты. На десерт – письма от друзей и знакомых, а также мимолетных любовниц. И везде тщательное изложение своих чувств, эмоций от встреч с общими знакомыми, подробное описание новых интерьеров во дворцах вельмож и сановников. Какая музыка сейчас в моде, кто во что был одет на последнем балу. Несколько страниц посвящались каламбурам и невольным обмолвкам. Нет, это не то. Привычная для братьев жизнь имеет иные приоритеты. Тем не менее оба продолжали читать и вникать. Они уже в этом мире, и прослыть белой вороной – значит в первую очередь навредить самим себе.

Остался последний этап знакомства с возможностями империи инков. Братья отправлялись осматривать месторождения всяких разных полезных ископаемых. В общем-то привычный набор металлов стоял на втором месте, приоритетной задачей являлись залежи селитры и серы. Уголь, и хороший, антрацит, уже найден, осталось определить место для закладки порохового завода. Саша с Вовой решились взяться за промышленное изготовление гранулированного пороха и попробовать свои силы в изготовлении «макаронин» артиллерийского пороха. Обычно люди не задумываются о причинах его различной формы, на самом деле в этом великий смысл. Порох в гильзе физически не может получить кислородную добавку.

Как всегда перед выездом за пределы столицы состоялся традиционный спектакль на тему «Почему вы отказываетесь от паланкинов и желаете ехать верхом на этих ужасных животных?». Только на этот раз братья не шутили, а вяло отмахивались. Они расставались впервые в жизни. Пусть ненадолго, всего на три месяца, но расставались. Они всегда были вместе, в детстве под крылышком родителей порой даже дрались. Затем детдом, где обстоятельства вынудили встать плечом к плечу. Учеба и армия прошли быстро и как-то незаметно, и они просто вдвоем бегали на встречи со своими подружками. Неожиданная история с провалом в прошлое заставила близнецов практически вцепиться друг в друга. Такая, в большей степени инстинктивная, взаимоподдержка позволила братьям не только выжить в новых условиях, но и подняться до головокружительных высот. И вот сейчас они разъезжались в разные стороны. Саша ехал на север, где много вулканов, серы, золота, ртути и драгоценных камней. Вова ехал на юг, его главной целью были селитра, уголь и золото. Прочий набор ископаемых, как то серебро, медь, цинк и так далее, имелись в избытке от экватора до Антарктиды.

Смена флага в Новой Гранаде никак не повлияла на жизнь пиратов Нассау. Первые полгода даже наоборот, несколько кораблей захватили приз в несколько десятков килограммов драгоценных камней. Конкистадоры с изумрудных шахт Санта-Фе-де-Богота с перепуга попытались отправлять свою добычу через Коста-Рику и промахнулись. Маршруты кораблей из портов этого анклава конкистадоров проходят или мимо Нассау, или мимо Ямайки на пролив Мона и снова к Нассау. Адмирал ван Дайк практически прекратил личное участие в морских походах. Отъезд хозяев в Картахену переложил на его плечи весь груз управления совсем не малым флотом. Эскадры торговых домов Нассау, Бреда и Дагера осуществляли совместное патрулирование вдоль побережья Новой Испании. Корабли под флагом Нидерландов стояли в засаде практически у всех портов Коста-Рики. Призы и трофеи приходили в Нассау с завидным постоянством.

Но не это стало главной заботой адмирала. Захваченные грузы сортировались на складах и по разнарядке управляющих отгружались на север и юг Америки. Что-то везли в Африку в оплату за рабов. Но главным грузом стал сахар, и везли его не в Европу, а в Турцию, точнее в направлении Турции. Вот и сейчас перед адмиралом сидел Густав Лейман, капитан флейта «Чайная роза».

– Рассказывай, Густав, что ты мне привез, – отложив утреннюю рапортичку, спросил ван Дайк.

– Только людей, триста восемнадцать ткачей. Сотня из Танжера, остальные из Кадиса.

– Ого! Как же они у тебя разместились?

– В Севилье снова чума, люди бегут сломя голову. Мог бы и больше, да побоялся антисанитарии.

– Если так, то и следующий корабль придет с людьми.

– На выходе из Танжера встретил «Египетскую розу», так что ждите ее через неделю.

– Давно она не заходила в Нассау. Тоже сахар? Откуда?

– Да, полный груз сахара из Ориноко, там у Дагера свои плантации.

Последние слова заставили усмехнуться адмирала ван Дайка. Из обычных служащих Торгового дома Дагера мало кто знал настоящие имена хозяев.

– Сейчас снова погрузишь сахар, а выгрузка опять в Танжере.

– Надо же! Зачем мы везем им столько много сахара?

– Ты сколько золота передал в банк Маджоре?

– Не знаю, сундуки принял под печатями, так и погрузили в карету банка.

– Вот видишь! Мусульмане рассчитываются сразу на причале и платят, не в пример Антверпену или Амстердаму.

– Так они сразу перегружали на свои корабли, стояли борт в борт.

– А куда повезли, не спрашивал?

– Сахар разместили на трех кораблях, два пошли в Триполи, один – в Александрию.

– Вот видишь! Торгуя с мусульманами, мы зарабатываем не в пример больше.

– Я смотрю, здесь на причалах появились свои грузчики.

– Еще бы! Нассау скоро превратится в настоящий порт.

– Я тут разговаривал с капитаном «Веселого облака», ходят слухи о торговой эскадре на русский север.

– Есть такая задумка, через пару месяцев должны вернуться прошлогодние корабли.

– Они зимовали во льдах?

– Еще не знаем, зимовка планировалась в реках.

– Господин адмирал! – В кабинет вбежал секретарь. – На рейд заходит «Жемчужная стрела» с тремя трофеями!

– Извини, Густав. – Адмирал встал. – Пойду встречать Марка ван Хейтинга.

– Что сказать пассажирам? – спросил вдогонку капитан.

– Их отведут в Черную деревню, неделя отдыха, и «Балеарская красотка» доставит на место. За остальными придет «Фламандская красотка».

После негритянского исхода прошло два года, казалось бы, всего ничего, но люди уже забыли первоначальный смысл слов «черная деревня». Да, там на полях и в мастерских работали негры, но их воспринимали как рабов Торгового дома Дагера. Сейчас название «Черная деревня» ассоциировалось с многочисленными кузницами, литейным производством и углежогами. Оставшиеся от первых жителей дома давно уже использовались для временного проживания приехавших из Европы поселенцев. Непривычным к морским путешествиям людям требовались отдых и адаптация к новым климатическим условиям. Те, кто собирался крестьянствовать, имели возможность подобрать для себя необходимый инвентарь, да и остальные не ограничивались в возможности выбрать для новой жизни всякие горшки, миски да плошки. В черной деревне гончарные мастерские и кузницы протянулись несколькими улицами.

Первым делом адмирал Ван Дайк обошел на ялике вокруг вставшей на якорь «Жемчужной стрелы». То, что корабль получил повреждения, было хорошо видно и с берега. Но экипаж закрыл пробоины запасными парусами, так что наружный осмотр с ялика поможет лучше понять суть повреждений при проверке со стороны трюма и артиллерийской палубы. Уже сейчас можно было сказать, что «Жемчужная стрела» получила залп с испанского галеона.

– Рассказывай! – поднявшись на борт, приказал адмирал.

– Мы не успели вовремя сняться с якоря, – ответил капитан.

– Не понял? Испанец свалился с неба или вынырнул из воды?

– Нет, – замялся ван Хейтинг, – он проходил мимо, но неожиданно повернул на нас.

– Вы видели военный галеон испанцев и не удосужились заблаговременно поднять якорь?

– Наши мачты незаметны на фоне холмов.

– А тебе не приходила в голову мысль, что патрульные галеоны специально ищут таких вот раззяв?

– Если шарахаться от каждого военного корабля, то и в море незачем выходить!

– Ты бы еще встал посреди моря! «Бойтесь меня! Я самый сильный и смелый!»

– Зачем так говорить, господин адмирал? Мы всего лишь не ожидали, что нас заметят.

– А надо было! Испанцы – толковые мореходы, даже лучше нас!

– Почему это лучше?

– Они открыли эти земли, значит, более прозорливы.

– Но я утопил этот поганый галеон!

– Тебе просто повезло! Они поспешили со своим залпом.

– Наоборот, опоздали. Испанец прижал нас к берегу и закрыл парусами ветер. А мы сумели развернуться даже в таких условиях.

– Ты сумел поймать бортом половину залпа!

– Почему же половину, всего двенадцать пробоин.

– А сколько ядер отскочило от борта?

– Пятнадцать повреждений обшивки, десяток сколов и разбит камбуз.

– Он что, в упор стрелял?

– Нет, было метров четыреста.

– Надо же, как тебе повезло! Висел бы сейчас на рее.

– Здесь не везение, а расчет. Я специально подгадывал поворот, не хотел давать ему второго шанса.

– Где призы взял?

– После боя ушел севернее, трофеи захватил на подходе к Сан-Хуан-дель-Норте.

– Что там?

– Сахар, хлопок, полтонны серебра и двадцать килограммов золота.

– Пошли вниз, показывай свои повреждения. Ремонт вычту из твоей доли.

Сделав беглый осмотр повреждений, адмирал ван Дайк отправился сначала на верфь, затем на склад запасного такелажа и после полудня встретился в ресторане с бароном Бреда. Они уже придумали один хитроумный план и готовились к его осуществлению. Кроме того, разрабатывали план совместного набега на Новую Испанию. Идея заключалась в высадке десанта в Сан-Хуан-дель-Норте с попыткой пройти как можно дальше вдоль реки до озера Никарагуа. Можно было попытаться выйти на Тихоокеанскую сторону, к порту Сан-Хуан-дель-Сур, но адмиралы опасались нарваться на серьезные неприятности. Если испанцы успеют подтянуть регулярные войска, то десантникам конец. Оба молча вспоминали Счастливчиков, которым удавались самые невероятные авантюры, тем не менее сами не могли придумать никакой подходящей изюминки. Вот и ломали головы над картой, пытаясь изобрести хоть один мало-мальски пригодный вариант. Поход обещал большие барыши, что ни говори, а этот водный путь является основной магистралью между двумя океанами. По слухам, король собирается послать инженеров для определения возможности строительства канала.

Появление в Санта-Фе-де-Богота еще одного скромного дворянина с двумя рабами прошло практически незамеченным. Сколько их за год сюда приходит? Никто никогда не считал. В Испании бродит немало небылиц про изумруды в горах Кундинамарка, вот и слетается нищее дворянство как мотыльки на огонь. Большинство, потыкавшись месяц-другой, прибивается к одной из бригад. Прочие через пару недель успокаиваются на местном кладбище. Да и оставшиеся долго не живут, обязательно схватятся за шпагу и потребуют сатисфакции. Жаль, у братвы свои понятия. Вместо ожидаемой дуэли дуралей без лишних разговоров получал дубинкой по голове или навахой по горлу. После чего за кладбищенской оградой вырастала новая безымянная могилка. Бывшие каторжане не запоминали имена таких пришельцев, клички как-то привычнее.

Дон Бобо Карио поначалу не выбивался из привычной схемы. Обычно все новоявленные искатели дармового богатства шляются между шахтами. И этот пришел со своими рабами. Они даже таскали с собой кирки и лопаты, но братки быстро объяснили, где чья земля. Как и прочие дворянчики, новоявленный кандидат в миллионеры в горы не пошел, а начал крутиться вокруг влиятельных донов. Не прошло и двух недель, и пришелец как-то незаметно прижился на вилле Добряка. Вообще-то Добряк – это когда к нему обращались, а за спиной называли не иначе как Безумный Мул. Такой же упрямый и непредсказуемый, его наваха многим перерезала глотки, в том числе и своим сотоварищам. Скверная и подозрительная натура Добряка служила причиной уединенной жизни. На вилле жил только он и Кривая Цыпочка, родная сестра и бывшая базарная воровка. Даже его бригада, друзья-товарищи по каторге, никогда не рисковали подойти к воротам без вызова.

Ближе к заходу солнца доны собирались на одной из вилл, где играли в кости и пили калуа (сахарная водка с перегонкой через кофейные зерна). Пройдя суровую школу жизни, вожаки не очень-то увлекались игрой, больше налегая на стакан. Братки не отставали от своих боссов, как правило, пьянствуя где-то неподалеку. Жизнь шла по устоявшейся колее. Появление на вечерних посиделках Кривой Цыпочки доны восприняли с пониманием. Свой человек, не сидеть же ей все время рядом с братом. А прилепившийся рядом дворянчик, так каждому свое, нечего совать свой нос в чужую жизнь. Вскоре дон Бобо Карио стал восприниматься как равноправный член общества. Шутник и балагур, умелый рассказчик и знаток великого множества пикантных историй, дон Бобо незаметно перешел в разряд дона Бобо. Он не стал приближенным клоуном или шутом, отнюдь. Бывшие каторжане приняли его за своего, а доны относились по-дружески. Прошло всего-то два месяца, а через него стали решать вопросы, связанные с интересами Безумного Мула. Стакан калуа, конечно, хорошая вещь, но остаются другие важные темы. Надо собирать караван за продуктами и снабжением, купить новых рабов или подыскать выгодный вариант продажи изумрудов. Одному надо вытащить с каторги старого кореша или родича. Другой хочет разыскать и наказать доносчика, который купил свою свободу путем предательства. Серьезные темы требуют вдумчивого обсуждения, а авторитет у Безумного Мула был очень высоким.

Жестокий и непредсказуемый бандит в своей среде в первую очередь был известен как удачливый налетчик. Его шайка всегда была при деньгах, а нападения отличались продуманностью каждого шага. И кличка Добряк получена не просто так. Как-то, разграбив торговый караван, он приказал оставить дорогие ткани и посуду. Один из подручных, по кличке Черный Лис, начал возражать.

– Зачем оставлять самые дорогие вещи? – обращаясь к главарю, протестовал бандит.

– Я добрый, можешь все это забрать себе, – ответил Безумный Мул.

Дальше произошло то, что и должно было произойти. Попытка продать предназначенные для высокородных господ товары привела Черного Лиса на плаху. Другим примером дальновидности в разбойных делах было согласие отправиться в Америку. Когда на каторгу приехал вербовщик, Безумный Мул сразу записался в добровольцы, да еще силком принудил своих сотоварищей. А дальше, по прибытии на место, быстро прирезали своих господ и немногочисленных солдат.

Из всех донов Санта-Фе-де-Богота только один был без уголовного прошлого. Мясник Ларго на самом деле в прошлом торговал мясом на рынке Сарагосы. По слухам, его заподозрили в торговле дохлятиной. Опасаясь расправы горожан, Мясник Ларго с подручными бежал в Севилью и завербовался в Америку. Здесь, в горах Кундинамарка, он держал богатые шахты и самую большую бригаду подручных. Именно с него и началась вереница проблем. Споры о границах шахт были частой темой местных разборок. В один из вечеров Длинный Эспено сделал Мяснику Ларго предъяву о нарушении границы. Мол, тот под землей зашел на чужую территорию. Что же, не впервой. В таких случаях доны выбирают посредников и делают промеры, виновный платит штраф. В данном случае произошло непредвиденное. Мясника Ларго зарезали на пороге собственного дома, а рядом лежал нож Длинного Эспено. Собственно, и сам недавний спорщик признал свой нож, но от убийства открестился. Дурень, здесь же нет ни полиции, ни церкви. Заплати в общак штраф и живи спокойно.

В тот вечер, когда была назначена сходка с последующим приговором, Длинный Эспено не пришел. Послали гонца, виновника не оказалось дома. Тело с перерезанным горлом нашли только утром, бедолагу явно поджидали по дороге на сходку. Если честно, доны облегченно вздохнули: неприятная ситуация разрешилась сама по себе. Сведение счетов – самая обычная практика в бандитской среде, поэтому на дальнейшие разборки практически не обращали внимания. Порежут братки друг друга, самые ушлые возьмут верх и принесут с поклоном вступительный пай для утверждения в доны. Здесь же все пошло наперекосяк. Одних резали ночью в постели, других находили в шахтах, дело дошло до прилюдных поножовщин средь бела дня. Конечный результат поставил донов в тупик – шахты остались бесхозными! Пришлось собирать сходку, где посыпались различные предложения.

– Шахты поставить на кон и разыграть в кости. – Васко Беспалый как всегда полез впереди всех.

– У меня сегодня непруха, – откликнулся Безухий, – делим по капиталу.

– Ага, тебе левые штреки, а мне правые, отвергаю! – не согласился Сизый Череп.

– Надо честно делить! – закричал Гнедой Вожак. – Доля по количеству шахт.

– Придумал! – возмутился Мазурик. – У тебя одиннадцать нор на три раба каждая, а у меня одна шахта на сотню рабов.

Поток всевозможных предложений прекратил рык Безумного Мула:

– Ша! Верещите, как поросята в мешке! У нас есть достойный человек без единой шахты. Предлагаю наследство отдать ему.

На несколько секунд воцарилась тишина, которая затем взорвалась воплями.

– Голозадому пришельцу сразу два жирных участка! – завопил Васко Беспалый.

– Ша, я вам сказал! – В руке Безумного Мула появилась наваха. – Кто слово вякнет, дышать будет через ж…

Доны сразу притихли, но не из-за страха. Они начали подавать знаки приближенным, вызывая на подмогу своих бойцов. Увы, мимо. Бригада Безумного Мула уже перекрыла все входы и выходы. Сам зачинщик скандала ощерился нахальной ухмылкой и ожидал восстановления тишины.

– Все? Натрепыхались, птенчики? Теперь слушай меня!

– Добряк, нельзя же пришельцу столько отдавать! – осмелился возразить Мазурик.

– Я велел слушать, а не говорить!

Наконец доны угомонились, но встали, явно готовясь к нападению.

– Мудрецы! Трам-тарарам! Вам своими мозгами только скалы долбить!

– Добряк, ты говори по делу, – пискнул Гнедой Вожак.

– Слушай сюда! Шахты и обе виллы отдаем дону Бобо. Он продает камешки и делит прибыль поровну. Каждому. Включая себя.

– Почему поровну? – не сдержал возмущения Мазурик. – Так нечестно!

– Мы здесь все равны, любая попытка дать кому-то больше только добавит могилок.

– Не согласен! – вышел вперед Васко Беспалый. – Почему этот пришелец получит равную со мной долю?

– Ты не беспалый, а безмозглый. Он же воровать начнет.

Шум и споры продолжались еще битый час, но постепенно все согласились с предложением Безумного Мула. Любой другой вариант натыкался на возражения, даже на открытые угрозы. Так дон Бобо Карио стал полноценным доном, впрочем, беды в Санта-Фе-де-Богота не прекратились. Через пять дней произошло очередное убийство. На этот раз вспороли живот Тихоне Боске. Работорговец привел под заказ новых рабов, в том числе женщин. Вся партия предназначалась Беглому Висельнику, однако Тихоня успел перекупить пару девиц. Подобное случалось и раньше и заканчивалось выплатой отступного. Началась новая война, бычки обезумели и резали друг дружку почем зря. Традиционные вечера потеряли былую легкость общения. Нет, никто не показывал страха, но отчетливо ощущались настороженность и подозрительность. Игра в кости проходила без прибауток, в молчаливом ожидании броска партнера. Когда Сизый Череп пять раз подряд выкинул комбинацию из пяти шестерок, Безухий не выдержал:

– Так не бывает! Ты жульничаешь!

– Мы чьи кости бросаем, а? Кто их сюда принес? Беспалый, ты мне подсунул магнитики?

– Брось, Череп, не видишь, Безухий не в себе, – отмахнулся хозяин игральных костей.

Игроки встали из-за стола, а Сизый Череп со злостью саданул ногой стул. В общем-то, привычная ситуация, никто не обернулся, не посмотрел в сторону разозлившихся игроков. Никто, кроме дона Бобо. А когда Безухий достал сигару и пошел на садовую веранду, тут дон Бобо сделал неприметный знак своему рабу и встал.

– Послушай, Череп. – Он обнял за плечи раздосадованного игрока. – Успокой этого неврастеника. Не первый раз играем, не такое бывает.

– Да пошел он! Сам не умеет играть, а на других тень наводит!

– У человека неприятности, два бычка сбежали вместе с суточной добычей.

– Чего это они? Поймают ведь.

– Не поймали, погоня вернулась с пустыми руками, – дон Бобо протянул два стакана калуа.

Сизый Череп хмыкнул, взял стаканы и пошел на встречу со смертью. Нгама спокойно поджидал свою жертву. Хлопнула дверь, не успел белый сделать и шага, как отточенный ащанти вспорол ему горло. Каменные плиты окрасились кровью, а черная тень нырнула в дверь для слуг. Шум ветра и мелкий дождь, Безухий даже не заметил убийства за своей спиной, не видел и притаившегося за оградой веранды другого негра. Проклятый дождь, снова краснозем расползется непролазной грязью, он сделал шаг вперед, но в лицо ударили капли дождя. Плюнул и развернулся, а Мгакума, выплеснув из кружки свиную кровь, тихохонько двинулся вдоль стены к входной двери.

– Сизый Череп убит! – С этими словами распахнулась дверь в сад, и перед донами предстал забрызганный кровью Безухий.

Санта-Фе напоминал растревоженный муравейник, доны выходили из дома только в окружении своих бойцов. Но чреда убийств только нарастала. Дошло до того, что кто-то ночью закатил бочонок пороха в шахту Скряги Винсента. Уж этот бывший перекупщик никогда не отличался задиристостью, привычно обделывая свои делишки тихой сапой. Никто не пытался разбираться в нарастающей резне, наоборот, некоторые под шумок начали сводить старые счеты. Подозрительность и недоверие коснулось всех, только рабы по-прежнему безмолвно занимались своим делом.

Паук стоял на коленях и с безнадежным равнодушием ожидал своей очереди. Он семнадцатый, сегодня вешают двадцать человек. Солдатами командовал какой-то немец, а лощеный дворянин брезгливо смотрел на воющих от страха пленных. Вокруг виселиц столпилось все население небольшого города и порта Набуга. Люди лузгали семечки или грызли стебли сахарного тростника и с жадным любопытством смотрели на предсмертные судороги висельников. Если на помост затаскивали кого-то из знакомых, из толпы раздавались насмешливые выкрики и недвусмысленные пожелания. Горожане не любили братву и сейчас жестокосердно припоминали свои унижения. Нельзя сказать, что братки творили беспредел. Нет, город держал Плешивый Огарок, которого последние годы все называли не иначе как дон Тахо. Почему Тахо? Какая разница. Захотелось человеку сменить имя, его дело, только за глаза его называли по-прежнему. Здесь своего хотения мало. Плешивый Огарок не позволял обижать горожан, да разве за всеми уследишь. Пришел караван с заказом от донов на новых девочек. А где их взять? Вот и уводят молодок в горы, и дон Тахо об этом знает. Знает и молчит, потому что понимает сложность вопроса.

Приход солдат обрадовал горожан, но Плешивый Огарок решил показать свою силу. Сам заявился к их командиру и потребовал немедленно убираться.

– Вот что, господа хорошие, – вальяжно заявил местечковый правитель, – это мой город, и вам надлежит убраться отсюда до захода солнца.

– Ты где живешь? – бесцеремонно спросил дон Франциск Алькантара.

– Фу, как грубо, – сморщил нос Плешивый Огарок, – вот мой дом, на холме.

– Сколько у тебя человек?

– В городе – три десятка, а за городом – более тысячи.

Здесь он, конечно, приврал, охрана караванов ему не подчинялась. Просто захотелось попугать дворянчика, согнать с того спесь. К тому же хозяева караванов при необходимости всегда помогут своими бойцами. До захода солнца Плешивый Огарок в компании братков болтал на виселице своими ногами. Поначалу горожане испугались беспощадной расправы вездесущих бандитов, не поверили в силу новой власти. Не поверил и Паук, в случившемся он увидел шанс подняться, занять место Плешивого Огарка. Быстро собрался и побежал на дорогу перехватывать караваны. Конечно, дорога – это слишком громко сказано. Так, протоптанная тропинка среди деревьев, у караванщиков нет ни ослов, ни мулов, только чернокожие носильщики. С ними намного выгоднее. За неделю Паук собрал большой отряд, более полутысячи охранников. Бандиты были переполнены справедливым гневом, желанием вернуть себе город и, конечно же, пограбить. Добыча взята на нож, имеют полное законное право.

В первый момент, когда шайка вышла к окраине города, сердце переполнило ликование. Против них стояла жиденькая цепочка из пятидесяти солдат, которые выслушивали инструктаж своего командира, уперев мушкеты на крючья алебард.

– Да мы их возьмем на раз! – крикнул Паук и рванулся вперед.

Побежать-то он побежал, да не очень быстро, вскоре перед ним замаячили спины более прытких бандитов. Подбадривая себя воплями, угрозами и матом, бычки тупо бежали навстречу собственной смерти. Им бы внимательно осмотреться по сторонам да оглянуться. На склонах долины дожидались команды пушкари, а позади выстраивался второй отряд с мушкетами. Сначала через бегущую толпу со злым визгом пронеслась картечь, и только после этого оставшиеся в живых услышали гул пушечного залпа. Некоторые в запале успели добежать до шеренги солдат, где их встретил слаженный удар алебард. Большинство после выстрела пушек заметалось в ложбине, пытаясь найти путь к спасению. Тщетно. Дорога в горы перекрыта солдатами, на склонах – пушки, оставалось бросить оружие и молить о пощаде. Паук не успел додумать о превратностях судьбы. Солдаты подхватили его под руки и поволокли на помост.