Текст книги "Кносское проклятие"

Автор книги: Дмитрий Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

– Если мы родились минойцами, – вставил Властос, успевший после гибели сестры многое передумать о жизни, – то разве это означает, что мы навеки прокляты? Что мы навеки обречены быть игрушками в руках какой-то Тини-ит?

Было решено тайно делать подкоп под фундамент храма. Почти каждый вечер, когда церковь пустела, отец Виталий впускал Димиса с Властос в подвал, где они брались за лопаты. Извлеченную землю каждую неделю вывозили под видом мусора.

Так продолжалось несколько месяцев, и заговорщики уже дошли в раскопках до самих сундуков. Они стучали палкой в глинистую жижу, а оттуда доносился звук деревянных крышек, обитых железными обручами…

Димис не догадывался только об одном – его давно выследили. Очаровательная глупенькая Аня не случайно оказалась рядом с профессором Гимпельсоном.

Тини-ит приняла решение переместить сокровища в другое место. Триста лет лежали эти сундуки в Петербурге под фундаментом храма. Теперь тайна раскрыта, и верховная жрица подыскала другое место для сокровищ – на другом континенте. Оставалось лишь извлечь сундуки и перевезти их. Для этого была организована архитектурная комиссия, которая обнаружила плывун и угрозу разрушения храма, а уж иностранная строительная фирма, взявшаяся выполнить работы по низким ценам, нашлась сама собой, как по волшебству…

После этого события стали развиваться стремительно. В конце августа был убит Димис Лигурис, через неделю в автокатастрофе погиб отец Виталий. Один Властос, казалось, сумел избежать смерти, но она нашла его уже на Крите спустя три недели.

Осуществлению плана по перемещению сокровищ несколько мешал частный детектив Олег Стрижаков, назойливо болтавшийся под ногами, но с ним было решено покончить с помощью Ани…

Вообще в последние дни Тини-ит приказала не церемониться и действовать почти открыто: уничтожить всех причастных к этому делу и завершить операцию. Вместе с сокровищами минойцы уходили из Петербурга.

Двойная ловушка

В час ночи мы выехали из Озерков. На этом настояла Зоя. – Что-то они слишком спокойны, – сказала она нам, кивнув на затихших минойцев – отца Виктора и злобно молчавшую Аню. – Как бы нам не опоздать к раздаче слонов. Поехали в храм.

– Сейчас? – ошеломленно и хором спросили мы с Ваз-геном. – К чему такая спешка?

– А вам что, нравится сидеть тут в компании убитого и дожидаться, пока приедет милиция? – язвительно поинтересовалась Зоя. – Или, может быть, вы устали и хотите отдохнуть?

Она была настроена решительно. Можно сказать, что я даже удивился: никогда прежде Зоя не вела себя так уверенно. Что это на нее нашло?

– Мне кажется, они не станут терять время, – пояснила Зоя. – Слишком уж затянулась вся их операция, так что изымать свои сокровища минойцы начнут как можно скорее. Поехали, кому говорю!

Она чуть ли не прикрикнула на нас с Вазгеном. Глаза ее горели, лицо пылало.

– А с ними как будем? – спросил я, кивком головы указав на неподвижно лежавшего священника и скорчившуюся на ковре Аню. – Не оставлять же их тут.

– Прикончить обоих, и дело с концом, – сверкнул глазами Вазген. – Собаке собачья смерть. Смотрите, что они с дедушкой сделали!

Он взглянул на все еще подвешенное голое тело профессора Гимпельсона и добавил:

– Зачем таким жить?

Он говорил искренне, но явно несерьезно. Все же Вазген не преступник!

– Очкастого заберем с собой, – твердо заявила Зоя. – Он типа священник, так что может показать, что там и как в этом храме. А девку оставим здесь, пускай отдохнет.

– А не сбежит? – с сомнением спросил Вазген.

– Куда она побежит, безглазая? – презрительно бросила Зоя. – Теперь долго не побегает. А потом, я ее свяжу как следует. Когда вернемся, разберемся с ней.

Я смотрел на Зою, не узнавая ее. Неужели с этой девушкой я знаком уже довольно давно? Теперь она совершенно не походила на себя прежнюю, к которой я привык: передо мной была совершенно другая женщина – сильная, уверенная в себе, решительная. Даже интонации ее голоса, взгляд изменились. С чего бы вдруг такая метаморфоза?

Мы поехали в джипе Вазгена. Он сел за руль, Зоя, ничего не спрашивая, – с ним на переднее сиденье, а я поместился сзади, рядом со связанным отцом Виктором. Странно называть это чудовище отцом, но ведь он и вправду был самым настоящим рукоположенным священником, над которым когда-то пели «Аксиос»…

От Озерков до Охты путь не близкий, однако он весь проходит по спальным районам. В глухую ночную пору там освещена лишь проезжая часть, со всех сторон окруженная домами с темными окнами. Мы мчались быстро, потому что транспорта почти не было – часы показывали половину второго ночи.

Кровь на лице Виктора запеклась, чудом уцелевшие очки криво сидели на распухшем носу. Он с трудом втягивал воздух и молчал.

– Отца Виталия ты сам убил? – спросил я его, привалившись боком на заднем сиденье.

– Жаль, до тебя не успел добраться, – коротко выдохнул он после паузы. – Но это ничего. До тебя доберутся другие. Ты жди.

– Да брось ты с ним разговаривать, – бросил Вазген не оборачиваясь. – Он, не он, какая тебе разница теперь? Следствие разберется!

Вазген захохотал, явно довольный собой. Еще бы, он ощущал себя сейчас главным человеком, и недаром – ведь спас нас из смертельной ловушки…

А я с сомнением в сердце думал о том, как странно все поворачивается. Можно было бы и вправду торжествовать победу, но что-то в этой победе казалось мне неполноценным. Зоя…

Сначала она метнула нож так ловко, что пробила руку минойки, а затем в самой настоящей драке вышибла той глаз пальцем. Воля ваша, сотрудницы Эрмитажа так не поступают. Все ли я знаю о Зое?

О Вазгене, например, я знаю все. Мы друзья с ранней юности. Но все ли я знаю и о нем?

«Это шизофрения, – сказал я себе. – Так сходят с ума. Нельзя подозревать всех и каждого».

«Почему же нельзя? – в ту же минуту возразил механизм в районе моего желудка. – Последние события тебя еще ничему не научили? Та розовощекая девица в Хельсинки тоже не производила впечатления злобной минойки, убившей ни в чем не повинного старого грека. И тем не менее… А как насчет почтенного пастыря, сидящего рядом с тобой?»

В некоторых случаях, когда не можешь повлиять на развитие событий, лучше расслабиться. Сейчас, сидя в мчавшейся по ночному городу машине, я не мог ничего предпринять. Не потому что боялся, а просто не знал, в каком направлении действовать. Кто враг и кто друг? И куда мы едем? Зачем мы едем? И самое главное: сидящие в одной машине со мной люди, кто они?

– Вот она, – произнес Вазген, притормаживая и кивком головы указывая на темнеющую громаду церкви. – Мрачно смотрится, правда?

– А что это там такое? – вдруг встрепенулся я, увидев, как с задней стороны храма чернеет еще что-то. Приглядевшись, я увидел, что это гусеничный подъемный кран, оставленный во дворе на ночь.

Зачем он здесь? Теперь уже не могло быть сомнений: «строительная фирма» действовала быстро. Если сундуки с сокровищами действительно покоятся под фундаментом храма, да еще в плывуне, то достать их на поверхность можно лишь при помощи подъемного крана. Пробить отверстие в крыше, в полу, а затем остается лишь подцепить крюком сначала один сундук, потом другой…

И, судя по всему, сделано это будет уже завтра или послезавтра. Действительно, время не ждет, и минойцам нет смысла миндальничать. Как только сундуки перейдут в их руки, все они исчезнут из Петербурга – даже «строительная фирма» испарится без следа. Останется лишь дыра в крыше храма да развороченный фундамент.

– Приготовились, – заметила Зоя. – Не сегодня-завтра начнут действовать. Но мы их опередили. Пошли.

Она первая вышла из машины на пустынную улицу. Кругом не было ни души. Середина ночи, окраина Петербурга.

– Покажи, где спуск в подвал, – велел Вазген Виктору, как только мы вошли внутрь церкви. Свет решили не зажигать, чтобы не привлекать внимания посторонних. Я крепко держал Виктора за руку, а Вазген шел впереди, светя взятым из машины фонариком.

Вот и спуск в подвал. Снизу сразу пахнуло сыростью, плесенью, землей. Земля здесь была повсюду – огромные слежавшиеся кучи заполонили весь подвал, оставив лишь узкий проход вперед. Видимо, это была та земля из раскопа, которую не успели вовремя вывезти.

Можно было только удивляться тому, как несколько человек, работая вручную, сумели выполнить столь грандиозный труд. Хотя кто бы отказался от такой работы, если бы знал, что впереди – четыре сундука с тоннами древнейших золотых украшений? Со всеми богатствами тогдашнего мира?

– Осторожнее, – приговаривал Вазген, протискиваясь все дальше в глубину темного подвала. – Не упадите.

Он шел первым, за ним – мы с Виктором, а сзади – Зоя, хранившая молчание.

– Вот оно! – сдавленным голосом произнес Вазген, остановившись на краю большой ямы и светя фонариком вниз. Оттуда посверкивала черная вода плывуна и ничего не было видно.

Священник-миноец молчал, и тогда Зоя вышла вперед. Взяв в руки стоявший там шест примерно двухметровой длины, она принялась тыкать в яму, и почти тотчас раздался глухой стук.

Зоя несколько раз опустила шест в воду и каждый раз стучала – это палка ударялась о крышки сундуков. Почти триста лет сокровища пролежали здесь, а сейчас их предстояло извлечь на свет.

– А как мы будем их доставать? – спросил Вазген, прерывая тишину, нарушавшуюся до того лишь всплесками воды да сопением Виктора. – Там глубоко, и они тяжелые.

– Действительно, – ответил я. – Тут без крана не обойтись.

– А нам и не нужно будет их доставать, – вдруг сказала Зоя, откладывая в сторону шест. – Для этого есть специально обученные люди.

Луч фонарика, который держал Вазген, дернулся в одну сторону, в другую, потом, описав дикую дугу, уткнулся прямо в лицо Зое. Она зажмурилась и прикрылась рукой, но не двинулась с места.

– Что это значит? – резко спросил Вазген, и от волнения у него прорезался сильный акцент. – Что ты говоришь?

Я оцепенел, не в силах даже пошевелиться. Мои смутные сомнения и догадки, возникшие совсем недавно, неожиданно превратились в самую настоящую, жуткую правду!

Зоя! Неужели? Так вот кто все это время был рядом со мной!

Это она – женщина, которую я полюбил…

В то страшное мгновение я испытал полную опустошенность. Все время я был рядом с Зоей. Боялся за нее, старался оберегать. Полюбил ее. И был при этом слеп и глух: не видел, что рядом со мной – чужой, враг, играющий свою подлую игру и лишь ждущий момента, когда со мной можно будет покончить.

И это я – детектив, который должен быть проницательным и хитроумным! В тот момент я с пугающей отчетливостью осознал свой не только профессиональный, но прежде всего личный крах.

В руке Вазгена снова возник пистолет. Видимо, этому пистолету все-таки придется сегодня стрелять…

– Встань рядом с ним, – глухо произнес мой друг, стволом пистолета указывая Зое приблизиться к Виктору. – Поняла? Стой там и не двигайся, иначе стреляю.

Он с сомнением посмотрел в мою сторону, но, видимо, моя персона не вызывала у него подозрений. Какого черта – он же сам пригласил меня заняться этим делом! Видимо, осознав это и заодно вспомнив нашу студенческую молодость, Вазген отвел от меня взгляд.

– Олег, у тебя есть оружие? – гортанно спросил он. – Или не будем тянуть и шлепнем их прямо здесь и сейчас, а?

Я не смог ответить из-за комка в горле. В темноте Вазген не видел моего лица, но, видимо, и без того понял мое состояние.

– Ладно, – сказал он. – Я все сделаю сам. Здесь подвал, никто не услышит…

– Побереги патроны, – вдруг произнесла Зоя. – Они еще могут пригодиться.

Совершенно неожиданно сверху раздался грохот, и темноту прорезали лучи от мощных фонарей. В подвал черными пятнами сваливались три человека.

– Брось пистолет! – послышался повелительный голос.

– Не брошу, – отозвался Вазген, наводя ствол на незнакомцев. Мы с ним были в отчаянном положении: сзади оставались Виктор и Зоя, а спереди надвигались три незнакомца. Нас всего двое, а пистолет только один…

Двое незнакомцев были довольно крупными мужчинами, а про третьего даже в темноте было ясно, что это женщина.

– Олег, – сказал женский голос, и я сразу узнал его, – ты здесь? Да, как я вижу, тебе не понравилось в моей постели. Ты предпочитаешь подвалы родного города.

Женщина тихонько засмеялась, а у меня от ужаса волосы встали дыбом. Она говорила по-английски, но и без этого, по одному лишь звенящему, как у райской птички, тембру, я догадался, что передо мной Агафья.

Она вышла на свет и остановилась. На Агафье была короткая куртка черного цвета и джинсы, а волосы она убрала под вязаную шапочку – приготовилась к лазанию по подвалам…

– А вот и наша кривоножка появилась, – вдруг негромко процедила Зоя. Она смотрела на Агафью прищурившись, с откровенной ненавистью. – Даже не понимаю, как ты мог лечь в постель с такой. Или не заметил, какие у нее кривые ноги?

Я вновь был ошеломлен настолько, что сначала даже не понял, о чем говорит Зоя.

– В платье незаметно было, – машинально ответил я, не в силах оторвать взгляд от торжествующей Агафьи.

Тьфу ты, черт! Что еще за чушь? При чем тут ее кривые ноги, в такой-то момент…

Агафья не поняла, о чем мы говорим, и продолжила.

– Ну, – протянула она. – Теперь вы все здесь в сборе, а ловушка захлопнулась окончательно. Вы думали добраться до сундуков, да? – Она цокнула языком. – Многие хотели и до вас…

– О чем она говорит? – едва ли не взвыл Вазген. В его руке от волнения плясал пистолет. Он не знал, на кого его направить, хотя было ясно, что дело проиграно в любом случае. – Олег, кто эти люди?

– Ты решила сама приехать в Петербург? – обратился я к Агафье, так и не ответив другу. – Что ж, дело важное, я понимаю. Добро пожаловать в северную столицу России. Когда-то ты приветствовала меня на Крите, а теперь мой черед…

Как я ни крепился, как ни старался изображать иронию, мой голос ощутимо дрожал. Это был горький юмор. Когда понимаешь, что в любую секунду можешь превратиться в покойника, язык сам собой прилипает к гортани.

– Спасибо за приветствие, – сказала Агафья, и ее глаза блеснули в темноте. – Только между нами есть разница. Я завтра уеду отсюда, а ты со своими друзьями навсегда останешься тут. Тут! – Она слегка притопнула ногой. – Должно же что-то лежать в этой яме после того, как мы вытащим сундуки.

Агафья засмеялась, и я узнал ее голос еще раз. Это был голос жрицы в волчьей маске, которая выкрикивала ритуальные заклинания Великому Червю в пещере, когда меня собирались принести в жертву на каменном алтаре.

Агафья – верховная жрица! Та самая зловещая и беспощадная Тини-ит!

Но я не успел ничего сказать, потому что вновь послышался голос Зои.

– Это ты – Тини-ит? – громко спросила она. – Верховная жрица минойского культа?

Агафья перевела взгляд на Зою и секунду многозначительно молчала.

– Сейчас вы все трое окажетесь вот там, – она кивнула на черную воду в глубокой яме, – и перед этим можете узнать истину.

Она обвела нас взглядом и отчетливо произнесла:

– Да, Тини-ит – это я. Я – сто девяносто восьмая верховная жрица Великого Червя, считая от основания Кносского царства.

Она сказала это медленно и торжественно, осознавая значительность момента. Не так часто любая из этих ста девяносто восьми жриц могла сообщить об этом чужакам…

– Да что тут происходит? – взмолился Вазген. – Кто они? Что тут происходит? Олег, скажи хоть ты!

Стоявшие за Агафьей двое мужчин подняли пистолеты, в свете фонарей сверкнул металл стволов. Вазген был прав: тут глубокое подземелье, так что выстрелов никто не услышит. Место для расправы выбрано идеально.

Интересно, когда нас убьют, то перед тем, как бросить в яму, на наших телах вырежут ножами минойский топорик?

– Ну, кажется, теперь все, – вдруг пробормотала себе под нос Зоя. – Она призналась, и больше пока ничего не нужно. Можно заканчивать.

В темноте я не увидел, какую именно манипуляцию произвела Зоя со своими часиками на левом запястье, но щелчок услышал отчетливо. В следующую секунду наверху, на ночной улице пронзительно взвыли сирены…

Мы находились глубоко в подвале, поэтому вой нескольких сирен доносился сюда едва слышно, но можно было не сомневаться: там, наверху, эти звуки способны поднять из могилы мертвого.

Оцепенели все, кто находился в подвале. Застыли мы с Вазгеном, ошеломленно стояли Агафья и двое ее спутников. Понурый Виктор не шевелился и раньше. Одна лишь Зоя спокойно хмыкнула и неожиданно усмехнулась, глядя мне прямо в глаза.

Через несколько секунд дверь подвала распахнулась и внутрь хлынули лучи света.

Включился динамик, послышалось характерное шипение, а затем голос:

– Здание окружено, сопротивление бесполезно. Выходить по одному с поднятыми руками!

Сирены на улице продолжали надсадно орать, но голос из динамика теперь перекрывал все. Он грохотал под низкими сводами подвала, как голос Судного дня.

– Вас просят любезно выйти отсюда и сдаться законным властям, – перевела Зоя специально для Агафьи. – Говорят, что иначе пристрелят вас как собаку. А верховной жрице Кносского царства не пристала такая смерть. Не правда ли, милочка?

Несмотря на ночь, вокруг храма Всех Скорбящих Радости было светло, как в летний полдень. Фары грузовиков со спецназом, два мощных прожектора, заранее установленные на столбах… Мигалки нескольких милицейских машин придавали цветовой гамме особый колорит.

Агафью с ее спутниками положили лицами в землю рядом с папертью церкви, а над ними с опущенными автоматами встали несколько бойцов.

– Этого тоже возьмите, – сказала негромко Зоя, указав на отца Виктора. – Положите рядом. Он, правда, уже почти готов…

– А этих? – подозрительно спросил невысокий широкоплечий усач в длинном щегольском плаще, посмотрев на нас с Вазгеном. – С этими как быть, Зоя Григорьевна?

– С этими? – Она оглядела нас и усмехнулась. – Пока никак. Впрочем, посмотрим на их поведение.

У Вазгена еще хватило сил длинно выругаться по-армянски, а затем он сел прямо на землю и, обхватив голову руками, стал раскачиваться взад-вперед. Что он бормотал при этом, я не понимал, но могу ручаться – это не были слова любви…

Вокруг суетились люди, но я уже не был способен воспринимать происходящее. Как пьяного, меня под руку повели в сторону, к огромному «шестисотому» с распахнутыми дверцами. Судя по всему, это был штаб операции. Несколько раз я споткнулся, и поддерживавший меня офицер в штатском недовольно буркнул:

– Вы что, слепой?

– Конечно, слепой, – согласился я. – Дайте мне сигарету, я свои потерял.

– Да вот же они, – укоризненно сказал офицер. – Из кармана у вас торчат…

Одну сигарету я сломал, вторую выронил на землю. Затянувшись третьей, я протянул пачку оказавшемуся рядом Вазгену. Тот отрицательно качнул головой и мрачно посмотрел на стоящую рядом Зою.

– Знаешь, Олег, – сказал он, – я теперь все думаю: лучше бы она оказалась минойкой.

– Почему? – спросила Зоя, улыбнувшись. Она-то как раз была в хорошем настроении…

– Ну, убили бы нас, – ответил Вазген, отворачиваясь. – И дело с концом. Атак – стыд, позор. Бабу-агента проглядел!

– Не бабу, а женщину, Вазген Саркисович, – весело поправила Зоя. – И вы совсем не виноваты, не убивайтесь. Вы все сделали хорошо, очень помогли. Правда, Василий Федорович? – обратилась она к мужчине средних лет, судя по выражению лица и дорогому плащу, самому главному.

– О чем вы, Зоя Григорьевна? – спросил он, с неприязнью оглядев нас с Вазгеном.

– Я сказала, что господа частные сыщики очень нам помогли, – пояснила Зоя. – Без Олега и Вазгена все бы не прошло так гладко. Они молодцы. Вы согласны?

Василий Федорович крякнул, но протянул руку: сначала Вазгену, потом мне.

– Генерал Козырев, – сказал он. – Федеральная служба безопасности. Благодарю вас за содействие в проведении спецоперации.

Его стальные глаза остановились на мне, и он спросил:

– Это вы господин Стрижаков? Зоя Григорьевна с самого начала была уверена в том, что вы справитесь с расследованием. Что ж, она оказалась права. Еще раз спасибо.

– С самого начала? – тупо переспросил я. – С какого начала?

– Ab ovo, – усмехнулся генерал. – Зоя Григорьевна с самого начала курировала Димиса Лигуриса. Как только он оказался в Петербурге и заинтересовался рукописями профессора. Нам удалось «подвести» ее к нему, и поэтому Зоя Григорьевна осуществляла наблюдение. Но когда Лигуриса убили, мы поняли, что ситуация выходит из-под контроля. Тут появились вы, и мы вместе решили, что будет неплохо, если вы и займетесь расследованием.

– Почему я?

– Потому что именно вас нанял отец убитого. А вы вышли на нашего агента Зою Некрасову, и она доложила, что вы вполне годитесь для того, чтобы работать под нашим контролем. Она оказалась права.

Генерал улыбнулся в первый и последний раз. Видно было, что ему не терпится закончить разговор и пойти посмотреть на задержанных, на сундуки с золотом. Короче, у него имелись гораздо более интересные дела, чем беседовать с частным детективом – может быть, и неплохим парнем, но уже сыгравшим свою роль и теперь не нужным.

– Знаете, – неожиданно вмешалась Зоя. – Это ведь Олег распутал всю историю с минойцами. Это ему пришло в голову докопаться до Кносского проклятия. Разве не так, товарищ генерал?

Кому нравится признавать чужие заслуги? Только неамбициозным людям, а генералы иными просто не бывают…

– Это так, – неохотно кивнул он. – Конечно, вы правы. Господин Стрижаков весьма грамотно во всем разобрался. Вообще, – он снова пристально взглянул на меня, – вообще мы с большим интересом наблюдали за вашими «ужимками и прыжками». Из некоторых ситуаций вы сумели выбраться с настоящим блеском. Правда, чуть было не погубили однажды нашего спецагента. – Он взглянул на Зою. – Но в целом, я бы сказал… Допрос этого Властоса провели остроумно.

Генерал уже явно торопился.

– Завтра жду вас обоих, – сказал он на прощание, пожимая руки нам с Вазгеном. – Дадите разные пояснения и прочее… Может быть, представим вас к медалям. Трудно включать гражданских лиц в список для награждения, но, думаю, я сумею устроить – сделаем исключение.

Уже отойдя на несколько шагов, генерал остановился и подозвал своего водителя.

– Люди устали, – сказал он, указав на нас. – Займись ими, давай. Что там у тебя приготовлено… Понял?

В тридцати метрах от нас суетились люди, горели фонари, а водитель – молодой парень с нежно-розовыми щеками спортсмена и маленькими внимательными глазками в мгновение ока вытащил из багажника раскладной столик и все остальное.

– Кофе горячий, – сказал он, разливая напиток из термоса в пластиковые чашки, – коньяк французский. Лимон нарезанный. Шоколад молочный.

Он отошел от столика и опять уселся за руль. Мы втроем остались перед накрытым угощением. Сверкание мигалок перемежалось вспышками фотоаппаратов.

С минуту мы молчали. Зоя смотрела на меня, а я отводил взгляд. Первым заговорил Вазген.

– Знаешь, Олег, – сказал он, подтолкнув меня локтем в бок, – может быть, я ошибаюсь, но у меня сложилось впечатление, что золота мы с тобой не получим.

– Боюсь, что нет, – согласился я. – Тут что-то говорили про медали. Вот их нам, может быть, дадут.

– Медаль, – задумчиво сказал Вазген, заводя глаза кверху и вздыхая. – Давно я не слышал этого слова… Медаль…

– Хватит молчать, Олег, – вдруг произнесла Зоя, и в ее голосе я вдруг различил какие-то незнакомые нотки. – Ты что, так и будешь дуться? Ну, выпей коньяка, успокойся!

Она всунула мне в руку стаканчик, а потом то же самое проделала с Вазгеном.

– Давайте выпьем, – чуть ли не умоляюще предложила она. – Расследование отлично проведено, блестяще закончено. Операция состоялась. Ну, не дуйтесь же вы оба!

В голосе ее звучала тревога. Я бы даже сказал – отчаяние…

– М-да, – вяло произнес я, глядя в сторону, на сверкающие фонари возле храма. – Вот так живешь и ничего не знаешь. Работаешь, рискуешь жизнью. Веришь каким-то людям, заботишься о них, думаешь… А потом оказывается, что все это была неправда и тебя просто использовали. Ты работал под колпаком.

– А ты как думал? – с горячностью возразила Зоя, которой было что ответить. – Ты что, всерьез полагал, будто один или два человека могут противостоять целой организации? Минойцы с их Кносским проклятием – это же целая секта с древними традициями. Жестокая, беспощадная, организованная. Неужели ты думал, что способен бороться с ней в одиночку и победить? Это же безумие!

Она резко поднесла стаканчик ко рту и залпом выпила коньяк.

– Так бывает только в американском кино – добавила Зоя. – Несколько частных лиц – смелых, отважных – побеждают могущественную преступную сеть. Но это кино, а не жизнь. Ты сделал очень много, ужасно много! Уж мне ли не знать об этом? Ну, что ты молчишь?

Стоять так возле столика без дела не было сил, и мы все-таки выпили. Потом налили еще по стаканчику и выпили еще: французского коньяка в генеральской бутылке заметно поубавилось.

– Ничего, – заметил Вазген, – тебя дважды чуть не убили, меня сегодня чуть не убили… Уж коньяк-то мы заслужили. Работа сделана неплохо. Как он там сказал, слушай, а? Очень, говорит, нам помогли. Работали, говорит, под нашим контролем неплохо. А?

Вазген причмокнул губами и сокрушенно покачал головой:

– И золота не дали, слушай, а? Наливай еще коньяк!

– А что будет с Кносским проклятием? – спросил я у Зои, когда мы выпили по третьей. – Ты должна знать.

– А Кносского проклятия больше нет, – улыбнулась она. – Оно перестало существовать полчаса назад. Тридцать пять веков – и все! Кончено. Интерпол уже поставлен в известность, а дальше – дело техники. Верховная жрица – у нас в руках, а схватить остальных по всему миру не составит труда. Это не говоря о том, что сокровища царства теперь тоже у нас. И все благодаря тебе!

– Ладно, – сказал я, стараясь не смотреть в сторону Зои. – Все хорошо, что хорошо кончается. Остался жив – и слава Богу. Поеду я. Счастливо оставаться. Ты меня довезешь? – спросил я Вазгена. – Моя машина в Озерках осталась.

Но Зоя неожиданно встала между мной и старым другом.

– Не надо, – вдруг сказала она хрипло, явно волнуясь. – Вазген Саркисович, вы поезжайте сами, хорошо? Время позднее, вы устали. Отдохните. А мы с Олегом на другой машине поедем. Тут есть служебная.

От напряжения последних недель, от бессонной ночи и переживаний последних часов и коньяка меня развезло – глаза слипались, а тело стало мягким, ленивым, из него будто вышла вся энергия. В таком состоянии хорошо сразу лечь – заснешь мгновенно.

Оказавшись на заднем сиденье машины и словно проваливаясь в обволакивающую отупелость, я только услышал, как севшая рядом Зоя называет водителю мой адрес.

– Не надо, – еле ворочая языком, запротестовал я. – Ты дама, да еще спецагент. Сначала завезем тебя, а потом уж меня. Не надо мне подачек!

– На Обводный, – повторила Зоя водителю, будто не слышала моих слов. А потом, прижавшись ко мне всем телом, вдруг прошептала в самое ухо: – Мы поедем к тебе. И если ты захочешь, то я останусь.

– Ты – спецагент, – упрямо пробормотал я, чувствуя, что засыпаю. – Сегодня останешься, а завтра у тебя другая операция…

– Сегодня, – проворковала Зоя, касаясь губами моего уха, – завтра, послезавтра. Сколько захочешь, потому что я хочу быть с тобой. Только с тобой и у тебя. Кстати, я уже привела в порядок всю квартиру и даже вымыла полы. Ты их, кажется сто лет не мыл, правда?

Мы вырулили на трассу, и яркие огни уличных фонарей стали расплываться у меня перед глазами.

Зоя поцеловала меня в шею и шепотом добавила:

– А если у тебя завтра нет важных дел, то мы можем поехать выбирать занавески для кухни. А то нехорошо, когда окна голые.