Текст книги "Алайцы на Айгоне (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Он понимал риск и сам прошел через всё. Межпланетный перелет дался ему нелегко, он пережил мучения морской болезни, незнакомой ему на Гиганде, тягостные проблемы быта в невесомости, унижение медпроцедур. И, конечно, бесконечная изматывающая работа «истопника» ядерного котла планетолета. А чего стоил ему месяцы тесного общения с четверкой белоцветных, с каждым из которых обязательно нужно было найти общий язык и никоим образом не выдать накапливающегося раздражения!

Не составило труда завоевать дружбу молодых Бага и Вин, хватило только держаться с ними как старший друг, а не воспитатель. Ну, а штурман Хэнг остался крепким орешком. Его истинных намерений так и не удалось распознать. Видная, между прочим, фигура среди ракетных генералов, и при этом внешне – никакого честолюбия. Динга поддерживал с ним подчеркнуто ровные отношения, хотя их совместная работа вроде бы этого не предполагала. «Реакторщик» всегда виноват перед «двигателистом», которому вечно не хватает энергии для тяги. Пока же, во всяком случае, Хэнг остался на орбите и был не опасен.

Таким образом, единственным реальным соперником оказывался барон Лугс. Вся слава первого человека на Айгоне предполагалась ему – стопроцентному алайцу, родовитому аристократу, герою воздушных войн и рекордных перелетов. Компромисс с ним был невозможен. Второе место Дингу не устраивало. Но до открытого противостояния было, конечно, рано. Посмотрим, как командир экспедиции справится со своей ролью, а в случае чего, при герцогском дворе у Лугса найдется достаточно недоброжелателей, которые скорее предпочтут безродного островитянина барону‑сопернику.

* * *

В кабине потемнело. Продолжая планировать, корабль спустился ниже зазубренных вершин и всё больше погружался в сумрак ущелья. Только вверху оставалась сужающаяся полоска открытого неба. Динга с беспокойством поинтересовался:

– Командир, всё в порядке? У нас еще есть аварийный запас топлива. Может включить двигатель и набрать высоту.

Лугс оставил вопрос без ответа. Динга уже начал подумывать, успеет ли он, случись что, добраться до капсулы взлетной ступени. И в этом момент лобовое окно озарилось светом. До самого горизонта перед ними простиралась колоссальная облачная равнина.

– Котловина Багира, – пояснил барон Лугс, не поворачивая головы.

Корабль бесшумно парил над волнами тумана. Динга пытался разглядеть хоть что‑нибудь под этим клубящимся покрывалом, но не было видно ни единого просвета. Корабль всё более снижался, едва не задевая верхушки лениво плывущим пушистых облаков. Впереди показался, постепенно приближаясь, гористый хребет, скалистый берег облачного «моря». Динга с сожалением проводил взглядом фантастическое зрелище, они вновь летели над мешаниной ущелий и скал, которые теперь были совсем близко. Потом глазам стало больно от засверкавшего внизу миллиардами искр льда. Лугс заложил крутой вираж, едва не чиркнув по леднику крылом. На несущемся навстречу ослепительно белом фоне сливались в черные полосы россыпи валунов. Корабль терял высоту, командир до отказа вытягивал штурвал, поднимая вверх тупой нос планера. Ледник кончился, как обрубленный, внизу блеснула чаша кратерного озера. С оглушающим плеском «Тара» шлепнулась о его поверхность, в бронированные окна яростно хлестнула шипящая пена. Накренившись, корабль погрузился в зеленеющие глубины, потом неохотно пошел вверх и всплыл, размашисто закачавшись на взбудораженных им волнах. Все выдохнули, ослабляя амортизирующие ремни.

– Герметичность сохранена, утечка воздуха и поступление забортной воды отсутствуют, – привычно отбарабанил островитянин и повернулся к Лугсу. – Нам повезло, что тут не оказалось рифов. Не хватало только получить пробоину в днище… Так, а это что такое?

Динга включил внешний микрофон. Покачивающуюся кабину наполнил оглушительный шорох, будто многотысячная толпа комкала в руках бумажные пакеты. За стеклом колыхалась ленивыми валами каша колотого льда, разбитого при посадке. Трущиеся друг с другом льдины и создавали шорох.

– Вы ударили в лед! Будь он чуть потолще, мы разлетелись бы на части!

Лугс процедил с деланным равнодушием:

– Сударь! Всё было просчитано. Это оптимальное место – и по толщине льда, и по глубине водоема. Когда‑нибудь, думаю, здесь построят космопорт.

– В таком случае, барон, мне остается только поблагодарить Вас за удачное приземление, вернее, приводнение, – рассмеялся бортинженер. – Кстати, давайте назовем эту будущую космическую гавань озером Лугса, в честь первого капитана, приведшего сюда свой корабль.

– Нет, – барон пригладил бакенбарды. – Я предлагаю назвать ее озером Девы Тысячи Сердец.

– Тогда позвольте мне открыть здесь навигацию, – потянулся островитянин к дублирующему пульту управления. – Водная стихия – это уже по моей части.

Под шипение малой тяги и шелест раздвигаемых льдин «Тара» неторопливо приближалась к каменистому берегу. Держаться на курсе удавалось с трудом, всё же космический корабль не приспособлен к плаванию. К тому же давало о себе знать довольно сильное течение.

– Вставать придется на якорь, лучше, конечно, на два, по носу и корме…, – думал Динга. – Только где же их взять, якоря? Кто мог предположить, что они понадобятся в пустынях Айгона.

– Всё! Ближе уже не подойти, слишком мелко. Высаживаться придется отсюда, – объявил, заранее предвкушая, как будет выглядеть барон, выгребая с флагом наперевес до берега на маленькой надувной лодчонке.

– Бортмеханик, – Лугс смотрел мимо бортинженера. – Запускайте «Котенка».

Средняя часть ракетоплана распахнулась, открыв в глубине приземистую гусеничную машину. Ожив, она с лязгом развернулась и скользнула в ледяное крошево, стоявшее почти вровень со створом грузового люка. Оставив за собой полосу черной воды, бронеход «Котенок» выбрался на галечную осыпь, волоча за собой нити тросов. Переваливаясь на камнях, машина доползла до плоской гранитной плиты и, выдвинув опорные лапы со штырями, стала закрепляться в грунт. Вот, пожалуйста, и якорь!

«Тара» вздрогнула, встав на дно выпущенными шасси. Бронеход включил лебедку, тросы натянулись и зазвенели, медленно вытягивая планер на берег. Из воды появились нос, затем обнажились крылья и борта, покрытые синеватой окалиной, и вот, наконец, по прибрежной ледяной крошке захрустели колеса. Бронеход втянул опорные лапы и резво подкатил к кораблю, чтобы прикрыть выход экипажа. Башенное орудие насторожено водило стволом из стороны в сторону.

На площадке откинутого люка появились барон Лугс. Командир выглядел орлом даже в скафандре, сидевшем на нем как чуть надутый мешок. Стараясь сохранить выправку, Лугс медленно спустился по раздвинувшейся винтовой лестнице. Нога в гермоботе коснулась покрытой изморозью гальки. Телекамера «Котенка» передавала картинку прямо в ЦУП, до которого прямая трансляция дойдет только через десять минут.

– Человек с планеты Гиганда ступил на планету Айгон! – раздался в шлемофонах уверенный голос Лугса. – Отныне не единый мир людской, но многие миры дарованы нам Создателем для познания плодов Его творения. Возблагодарим же Господа, открывшего нам путь в свои небесные владения, и да будем достойны этой милости Божьей!

Следом за командиром спустились Динга в таком же, как и командирский, бело‑оранжевом скафандре цветов его Алайского высочества и Вин в бело‑зеленой расцветке медслужбы. В промерзший грунт вбили втулку под древко обвисшего флага. Три обступивших его космонавта образовали живописную композицию: седовласый барон с аристократическим лицом, окаймленным бакенбардами, мужественный голубокожий островитянин зрелых лет и молодая девушка с золотой волной волос под прозрачным пластиком гермошлема. Так они и появятся скоро втроем на снимках в свежих номерах газет и журналов, а потом, быть может, и на иллюстрациях в учебниках истории. И никто не будет знать, что на самом деле первом на этом заледеневшем берегу появился бортмеханик Баг, снимающий сейчас эту картину. Да, он не вылезал из бронехода, но ведь и барон не снимал свой скафандр. А, может, они все стали здесь первыми, когда «Тара» коснулась поверхности озера или еще раньше, во время входа в атмосферу…

* * *

Последнюю автоматическую метеостанцию Динга должен был уставить на бровке внешнего кратера. Громкие возгласы в шлемофоне создавали иллюзию, что он поблизости от остальных. Однако когда бортинженер, наконец, добрался до заранее присмотренной площадки, то еле разглядел внизу крохотные фигурки в скафандрах. Жук‑бронеход и короткокрылая птичка ракетоплана тоже казались совсем маленькими рядом с величественным чашей прозрачной воды – плавающий лед на озере за день совсем растаял. То ли погода потеплела, то ли вода нагрелась от посадочного удара корабля.

Само же озеро Девы Тысячи Сердец терялось на фоне колоссального ледника, спускавшегося к кратеру лишь одним из своих языков. С наползшей сверху на зернистую каменную стену ледяной толщи обрушивались шипящие водопады, окаймленные причудливыми арками и колоннадами прозрачного льда. Вокруг, по обе стороны кратерной долины поднимались пики хребта Ганг‑Гнуга. Мудрец, учивший в древности о множестве миров, едва ли предполагал, что его именем назовут горы, которым будут по пояс все вершины Гиганды.

Внизу, через узкую брешь в нижней стенке кратера из озера пенной дугой прорывалась дымящаяся паром струя. Клокоча в пробитой в горной породе расщелине, бурный поток еще пару раз появлялся между скал, уходящих уступами туда, где горы расступались и был виден кусочек облачного моря загадочной котловины Багира Киссенского. У Динга защипало в горле от всего этого величественного вида. Да, ради этого действительно стоило лететь через космос. Подобное, только гораздо более слабое чувство, он ощущал в молодости – на том самом острове у Южного полюса. Так, думал он тогда, и должна выглядеть легендарная родина древнего голубокожего народа. Динга не сомневался, что впечатляющие руины «Старой Базы» созданы руками его предков, создавшими многие тысячелетия назад цивилизацию, о которой сохранились только легенды.

Когда разразилась страшная катастрофа и цветущие земли покрылись полярными льдами, голубокожий народ покинул свою родину, ушли в океан и расселились на теплых островах. В могуществе им по‑прежнему не было равных. Островные парусники легко справились с галерными армадами Империи. Врагу не помогли ни абордажная пехота, ни арбалетчики, ни даже медные огнеметы с горящей нефтью. Но от пленных имперцев по островам пошла неведомая зараза. Суровые боги отвернулись от своего народа. Не помогли ни мольбы, ни жертвоприношения. Выжила едва ли сотая часть островитян – жалкая тень великого прежде народа. Адмирал Гарр, первый герцог Алайский, легко подчинил обезлюдевшие острова. У голубокожего народа осталась только память и надежда, что дни былой славы и могущества еще вернуться.

Динга не понимал тех соплеменников, которые хотели взбунтоваться по примеру арихадцев. Чего бы они добились? В лучшем случае – формальной независимости при имперском протекторате и базах на островах! Нет, чтобы вновь стать владыками Южного полушария, нужно не идти против Герцогства, а быть вместе с ним. Островитяне должны исподволь завоевывать позиции, влиятельные посты, сплетая из себя могущественную сеть взаимной поддержки, ибо, когда они станут в стране первыми, слава Герцогства будет их славой, а могущество Алая – их могуществом. Возможно, грандиозное будущее древнего народа открывается именно здесь, где стоит сейчас он – у ледяного озера Девы Тысячи Сердец в горах Ганг‑Гнуга на далекой планете Айгон.

* * *

Исторический день первой высадки человека на другую планету заканчивался совсем обыденно, с ощущением легкого разочарования. Не радовал даже праздничный ужин, впервые за полгода полета разложенный по тарелкам, а не закаченный в тюбики. Впрочем, из присутствующих он один не был на банкете у имперцев, где, говорят, подавали на фарфоре. По маленькому монитору удалось посмотреть переданный с Гиганды телерепортаж о самих себе в «Алайских вечерних новостях». Дважды перегнанная через космос картинка была ужасной. Выслушали два поздравления от Его Высочества. Первое – до невозможности официальное. А во втором, приватном, усталый герцог просто негромко поблагодарил их за подвиг.

За окнами стояла непроглядная ночь. Вин попыталась соорудить занавески, как будто кто‑то мог подсматривать снаружи. Баг вызвался ночевать в своем бронеходе, но командир отказал. А жаль, стало бы немного посвободней. После первого дня на планете Динга чувствовал себя совсем разбитым, немилосердно болели ноги, будто продолжали бесконечно вышагивать по инопланетным камням. Похоже, что и остальные были не в приподнятом настроении. Особенно явно выражала недовольство ящерица Варра, зачем‑то выпущенная из своего контейнера. Она несколько раз пыталась по привычке к невесомости пробежаться по стене, каждый раз звучно шлепаясь на пол. Для успокоения расшатанных нервов вараниха слопала банку мясных консервов и залезла греться в кастрюлю с супом. Увидев это, Динга решительно отказался от добавки.

– Практически полная стерильность, – проговорила Вин, просматривая результаты первых проб. – Выявлено всего восемнадцать бактерий, да и те небесспорны…

– Что значит небесспорная бактерия? – спросил с улыбкой Динга.

– Сложность идентификации в данных условиях, – устало вздохнула биолог. – На первый взгляд эти образцы аналогичны обыкновенным бактериям Гиганды. Вполне возможно, что это мы сами принесли их с собой на Айгон.

– Безбилетные пассажиры! – рассмеялся бортинженер. – Но как нам различить занесенные и местные формы жизни, если они действительно окажутся похожими?

– Надо будет делать генетический анализ, – совершенно серьезно ответила Вин. – Но прежде хотелось бы собрать побольше биологического материала.

Барон Лугс изящно, будто на фуршете у Его Высочества, отправил вилкой в рот последний мясной ломтик, промокнул губы салфеткой и счел возможным вступить в разговор:

– Надеюсь, Вин, что в Котловине Вы обнаружите всевозможные биологические образцы. Пока же заканчиваем дела и отдыхаем. Завтра – трудный день, выходим в поход.

Динга знал, что по планетарной программе командир находится рядом с кораблем, а исследовательские вылазки делают остальные члены экипажа. Поэтому он поинтересовался:

– Барон, когда можно будет получить инструкции по поводу действий в Котловине?

– Я их дам на месте, – Лугс порывисто встал из‑за откидного столика. – Поскольку поход обещает быть сложным, считаю необходимым лично возглавить экспедицию.

Так, кого же тогда он оставит сторожить корабль? Баг ведет бронеход, Вин обещано, что она будет собирать свои образцы. Нет уж, барон… Премного благодарен за доверие, но так не пойдет! Не для того я летел, чтобы застрять на посадочной площадке!

– Динга! – услышав обращение командира, он поспешил согнать с лица возможные следы волнения. – Динга, с утра сразу займитесь «Дикобразом». Пойдете на нем вместе с Вин второй двойкой.

Через внешние микрофоны доносился шум ветра, на озере мелодично звенели вновь намерзающие льдинки. Внезапно Динга услышал слабый звук. Он был едва различим, почти на грани восприятия, но чуткое ухо акустика, не раз выручавшее его в подводных схватках, явно различало то, чего он меньше всего ожидал услышать на чужой планете. Снаружи, из темноты неслось противное кошачье мяуканье.

Бортинженер оглянулся. Похоже, больше никто этого не слышал. Если сказать, подумают, что у него проблемы с головой, переутомился. И впрямь, оставят еще на корабле. Впрочем, чего он волнуется, почему бы действительно на Айгоне не водиться кошкам…

– Вин, – заговорил, с недовольством слыша в голосе предательскую хрипотцу. – Здесь могут быть крупные животные?

Биолог уже укладывалась спать за отгородившей угол кубрика ширмочкой и отвечала между зевками:

– Ну, что считать крупным, и кого причислять к животным… На Плато Гридда «Айгоноход» заснял псевдополипоидов, образовавших колонию размером с футбольный мяч… Если такое вдруг увидите, не пугайтесь. Оно не кусается.

Динга долго не мог уснуть, казалось, что его внутренности никак не находят свое место. Ребра давили, мешали дышать. Когда же он, наконец, заснул, стали одолевать кошмары. Вообще‑то во время полета сны он почти не видел, разве что продолжение дневной работы. На это раз Динге приснилось, будто бы он мальчик и идет из родной деревни на маяк к отцу. Но встретивший его отец выглядел очень старым, не таким, каким был в его детстве. Отец, положив маленькому Динге на плечо тяжелую руку, подвел к каменному парапету на верхней площадке маяка. Внизу бушевали темные волны, а из‑за горизонта чувствовалось приближение огромной, неведомой, грозной силы.

* * *

В отличие от бронехода, большой самоходный фургон «Дикобраз» пребывал на корабле в разобранном виде. Его пришлось извлекать по частям, а потом собирать, вытаскивая нужные детали из громадной кучи загадочно выглядевших конструкций. Не было времени даже пообедать, только по ходу дела потягивали пюре из трубочек, не вылезая из скафандров. Рядом с округлым «Котенком» «Дикобраз» выглядел каким‑то громоздким, квадратным, но, по‑своему, и изящным. Внутри фургона, кроме жилого блока и полевой лаборатории, помещалась атомная энергостанция, дающая экспедиции полную автономность. Один бронеход не смог бы далеко уехать, не заправляясь водородом от «Дикобраза». В сцепке же «Котенок» и «Дикобраз» составляли универсальную транспортную систему. Бронеход буксировал тяжелый фургон, а тот по соединительному тросу подпитывал мощный двигатель «Котенка» энергией своего реактора.

После выгрузки планетарного фургона, снаряжения и припасов «Тара» казалась выпотрошенной. Оборудование корабля обесточили, люки запечатали, для надежности притянули планер к прибрежным скалам дополнительными тросами, после чего, наконец, тронулись в путь. Динга, внутренне прощаясь, бросил взгляд на сверкающую гладь вновь замерзшего озера. Потом уже было некогда смотреть по сторонам. Повторять на неповоротливом «Дикобразе» маневры лихо прыгавшего по камням «Котенка» – для этого требовалось постоянное внимание и немалое водительское умение.

Хотя Динга был накрепко пристегнут ремнями, его так болтало в скорлупке скафандра, что уже через час он сам себе казался хорошо взбитым коктейлем. Во время остановок, когда у фургона или бронехода в очередной раз слетала гусеница, Вин спешила удалиться в окрестные скалы, чтобы собрать образцы. Несколько раз в шлемофонах уже звучал ее довольный визг, и тогда биолог возвращалась, ликующе размахивая какой‑нибудь зажатой в перчатке зеленой ниточкой. Два‑три раза спускался поразмяться и бортинженер. Если всё время не повторять себе, что находишься на чужой планете, как‑то даже и не интересно. Обычная череда переходящих друг с другом ущелий и распадков, местами загроможденных камнями, местами присыпанных смерзшимся песком. Всего необычного, что нет ни деревца, ни даже кусочка лишайника, и над всем этим небо нереально фиолетового цвета.

По ушам вновь ударил удивленный вскрик. На этот раз это был голос Бага. Островитянин поставил двигатель на холостой ход и пошел посмотреть, в чем дело. «Котенок» стоял на краю невероятного геологического образования – ровной полусферы десятиметрового радиуса, аккуратно вырезанной в каменистой поверхности.

– И что, опять скажете, что это вулканическая деятельность? – затараторила, подбежав следом, запыхавшаяся Вин.

– А Вы снова склонны видеть в этом следы инопланетян! – недовольно произнес Лугс, высунувшись по пояс из башенного люка бронехода. – Вам можно позавидовать. Для всякого сколько‑нибудь загадочного явления у Вас уже есть готовое объяснение. Действительно, зачем мучаться, искать причину? Всё ясно – рука седьможуков! Зловещие «конусы»!

– Во всяком случае, это явно не вулканизм! – Динга успокаивающе похлопал Вин по плечу.

– Может, ударил метеорит? – спросил Баг, вылезая из переднего люка бронехода.

– Куда тогда делась выброшенная порода? – сварливо возразила Вин.

– А если метеорит был из антивещества? – бортмеханик наклонился над идеально круглой впадиной. – Всё, что было там внутри, просто исчезло с аннигиляцией.

Динга взглянул на Бага с интересом. Не ожидал от мальчишки такой гипотезы.

– Аннигиляция оставила бы следы лучевого воздействия, – холодно отреагировал Лугс. – Я предпочитаю считать это обычным провалом. В дальнейшем при движении прошу соблюдать особую осторожность.

«Котенок», а следом и «Дикобраз» осторожно объехали загадочную выемку. Пожалуй, Динга поторопился с выводами об обычности Айгона. Вовсе здесь не так уж просто. Надо только получше присматриваться. Вот, к примеру, та боковая расщелина будто изъедена какой‑то ядовитой дрянью. Глубокие такие промоины, а со дна что‑то мерцает, как спирт горит. И теплое марево ходит взад‑вперед, хоть ветра никакого нет. Да, жутковатое местечко.

Динга не удержался и свернул туда. Предупредил Вин, что выйдет посмотреть, что найдется интересного. Не прошло и десяти минут, как следом в расщелину на полном ходу вкатил «Котенок».

– Что, не туда свернули? – поинтересовался Лугс и тут же, не повышая голоса, влепил выговор за задержку. Но Динга успел‑таки набрать приличную коллекцию. Демонстрировать ее пришлось во время позднего ужина на «Дикобразе».

Ну, на гладкие черные камешки каплевидной формы только Вин обратила какое‑то внимание, даже примерила как сережки перед черным экраном монитора. Она же сразу схватила круглый морщинистый булыжник, похожий на губку, но потом отложила с разочарованием, объяснив, что это вовсе не биологическая окаменелость, а какой‑то минерал. Больше интереса вызвал другой кусок породы – типа глины, только гибкий и открывающий на изломе пузырчатую структуру. Барон даже высказал какую‑то петрологическую гипотезу о его происхождении. Особенно всех заинтересовало то, что при сильном нажатии на эту «газированную глину» у всех появлялось ощущение легкого покалывания и зудения на коже, как от статического разряда.

«Гвоздем» же устроенного Дингой представления стали маленькие игольчатые кристаллы. Они казались очень красивыми, отливая в электрическом свете металлической синевой и иногда вспыхивая чистыми спектральными красками – красным, желтым, зеленым.

– Может это местный светофор? – хохотал Баг.

Но самый ажиотаж возник, когда очередная «иголка», зажатая кем‑то между пальцев, вдруг стала мигать красными и зелеными вспышками. От неожиданности кристаллик тут же уронили и, конечно же, в суматохе растоптали на полу. С другими образцами такого эффекта добиться не удалось. Командир искренне поздравил бортинженера с находкой уникальных минералов и взял назад свои упреки в незапланированных задержках.

* * *

Проснувшись поутру на узкой раскладной койке, Динга услышал внизу приглушенный разговор биолога и водителя. Вин ворчала на Бага так, будто у них за плечами было, по меньшей мере, десять лет счастливой супружеской жизни.

– Всё же скажи, – говорила она сердитым шепотом, – чем тебе не нравиться Айгон?

– Небо здесь дурацкое…

– Ну не на всех же планетах должно быть зеленое небо, как на Гиганде. Наоборот, это так необычно, интересно. Где‑то небо голубое, где‑то желтое.

– Я бы, наверное, не смог жить с голубым небом. Это же всё равно, что под водой. Что я, рыба что ли. Да и вообще, мелко тут как‑то…

– Как мелко, как мелко?! Представляешь, что говоришь! Да тут горы выше наших в два раза!

– До этих гор добраться еще надо, а издали, если не знать, меньше наших кажутся. Ничего, Вин, я привыкну. Плохо только, что я раньше на «Айгоноходе» ездил. Он ведь маленький совсем, почти игрушечный. Если из него по телекамере смотреть всё вокруг таким огромным кажется. То есть умом знаешь, цифры видишь – что какого вокруг размера, а всё равно ведешь себя как будто ты сам внутри, и он размером с настоящую машину. А сейчас – будто все здесь ненастоящее, так, обычные камешки под ногами…

Динга шумно засопел, прежде чем спуститься с верхней койки, а потом дружелюбно поздоровался с притихшими молодыми людьми. Накануне вечером, перед самой остановкой, он обнаружил интересную аномалию, кажется, не очень далеко – за соседним невысоким горным отрогом. Бортинженер надеялся успеть сбегать туда и обратно до намеченного времени отправления. Он быстро влез в скафандр и, миновав спящего командира, потихоньку открыл дверцу шлюза.

Часть пути пришлось карабкаться по крутому склону. Перевалив острый гребень, идти стало легче. Соскальзывая вниз вместе с кучей каменного крошева, Динга не сразу обратил внимание на гудение за спиной. Он оглянулся, едва не теряя равновесие, а потом сообразил, что источник звука находится в его собственном ранце – насос системы обогрева работал с удвоенной мощностью. Тут только он почувствовал пронизывающий холод, проникающий даже через оболочку скафандра.

Путь к загадочной аномалии перегородила осыпающаяся бурая скала. Перебираясь с уступа на уступ, а иногда подтягиваясь на руках, Динга добрался до плоского карниза, откуда можно было заглянуть на другую сторону. Он осторожно высунул голову и тут же инстинктивно отпрянул назад от уставившейся прямо в лицо острой верхушки громадного черного конуса. Погодя, бортинженер справился с волнением и снова приблизился к краю карниза. Конус, расположившийся внизу, был похож на виденные ранее на фотографиях и видеосъемках. Правда, он не парил в воздухе, а стоял на камнях, заметно накренившись в сторону Динги.

Потоки света от восходящей за спиной Гиги, хлынул в расщелину, где притаился мрачный конус. Его тонкая верхушка задергалась из стороны в сторону, ловя согревающие лучи дневного светила; черная, изборожденная морщинами поверхность затрепетала, и тут только Динга сообразил, что конус – живой, он питался светом! Конус как бы дышал, пульсируя телом. Эти судорожные движения порождали образ очень старого, изможденного существа. Через минуту конус ссутулился, не в силах держать вертикально свою верхушку, которую сотрясала крупная дрожь. Динга хотел было спуститься, чтобы рассмотреть пришельца поближе, но остановился – а вдруг конус питается не только энергией? На черном боку действительно несколько раз с хлопаньем открывалась круглая пасть, способная поглотить человека. Однако едва ли конус собирался охотиться. Скорее он был на последнем издыхании, постепенно заваливаясь на бок. Вот по его поверхности в последний раз прокатилась дрожь, после чего он уже не шевелился.

Динга наконец решился приблизиться к загадочному существу, но тут мертвый конус начал стремительно меняться, быстро иссыхать, истаивать прямо на глазах. Из‑под съеживающихся черных складок появился слабо светящийся мутный студень. Через пару мгновений останки конуса растворились в этой студенистой жиже. Мерцающая неживым светом масса стала растекаться, разъедая всё, что попадалось на ее пути. Она проходила через горную породу как кипяток через снег. Неожиданно опора под бортинженером пошатнулась. Похоже, пакостная жижа дошла до подножия скалы. Пора было отсюда убираться! Не успел Динга, пятясь и соскальзывая, спуститься вниз, как скала обрушилась, подняв тучи пыли. Когда она осела, взгляду открылась глубокая впадина, озаренная изнутри мертвенным сиянием. Динга вспомнил, что вчера уже видел несколько подобных каверн и даже поспорил с Вин о причинах их появления.

– Вот ведь ведьмин студень! – подумал он, заглядывая в яму с бурлящей массой и с ужасом понимая, что за участь его могла ожидать. Однако об увиденном стоило задуматься… Раньше ему, в общем‑то, не было никакого дела до всех этих конусов. Какая, в сущности, разница – физическое это явление или плоды фантазии. Однако на недавней съемки с «Сайвы» конус показал себя реальной боевой силой. Теперь вот оказалось, что конусы – это живые существа, форма жизни, способная существовать как на планетах, так и в космосе. Едва ли они разумны, если вспомнить поведение конуса при встрече с имперским кораблем, но так даже лучше. Приручить таких животных – значит превратиться в звездных всадников, настоящих владык космоса!

Стало неожиданно тихо, обогрев скафандра перешел на обычный режим. Очевидно это черный конус, пока жил, охлаждал всё здесь вокруг. Досадно, что первый же встреченный им чужак издох, прежде чем он успел что‑то предпринять. Возможно, окажи ему вовремя помощь, удалось бы расположить к себе его собратьев. Впрочем, неблагоразумно без подготовки соваться к этому порождению чужой планеты. Сначала надо собрать хоть какие‑то данные, провести наблюдения, выяснить, что это вообще такое. Хорошо, если б помогла Вин, она всё же биолог, хотя биологии таких существ, конечно, ей не знакома. С другой стороны, Динга не был намерен раньше времени посвящать лишних людей в свое открытие. Вин наверняка болтлива, как и все женщины. Поэтому спешить ни с чем не следует.

Едва поднявшись на гребень, Динга услышал в шлемофоне озабоченный гул голосов и поспешил объявить о своем возвращении. Как он понял, обрушение скалы вызвало сейсмическую волну, докатившуюся до вездеходов. Его отсутствие всех встревожило, боялись, что он попал под обвал. Баг и Вин уже были готовы выходить на поиски. Динга сообщил, что с ним всё в порядке. Барон немедленно вновь объявил ему выговор и потребовал от всех впредь воздержаться от незапланированных исследований, по крайней мере, пока не будет оборудована посадочная площадка для экипажа «Сайвы». Тут же в эфире раздался взволнованный голос бортмеханика:

– Командир, Вы что же, на самом деле хотите ставить для имперцев маяки?

– Баг! – Лугс едва сохранял выдержку. – Вы дворянин только во втором поколении, и Вас в детстве, возможно, не научили тому, что верность данному слову для благородного человека – вопрос чести. Он скорее умрет, но сделает, что обещал. Я крайне сожалею, что мне приходится объяснять это члену моей команды!

Динга чуть не замурлыкал от удовольствия. После такого обмена репликами настроить Бага против барона не составит никакого труда.

– Да ведь они же крысоеды! – бортмеханик готов был перечить командиру.

– Но мы – не крысоеды! – стеклянно отчеканил Лугс. Выдержав паузу, он продолжил, – И поосторожней, пожалуйста, с характеристиками. Я согласен, в целом имперское отребье – народ неприятный. Но ведь и наши, как Вы выражаетесь, дикобразы, – не многим лучше. На «Сайве» мы имеем дело с элитой Империи. Во многом они ближе нам, чем наши собственные простолюдины. Вспомните, в Смуту имперскому и алайскому дворянству пришлось плечом к плечу сражаться против побратавшейся солдатни.

Что ж, по этому вопросу Динга мог с бароном согласиться. Лично он к имперцам всегда относился с должным уважением. Настолько уважительно, что на всякий случай наладил осторожные контакты с их секретной службой. Связался с имперцами, конечно, не из‑за денег. За не слишком ценные сведения он брал знаниями, брал славой. Чертежи имперских реакторов немало помогли ему прослыть у себя гениальным конструктором. Это была такая увлекательная игра, что Динга абсолютно не воспринимал ее как какое‑то нарушение своих служебных обязанностей или, упаси Создатель, измену интересам Его Высочества. Почему, в самом деле, одному благородному человеку не помочь другим благородном людям, хотя бы и из Империи? Так что встреча с «Сайвой» на орбите Айгона не стала для Динги неожиданностью. Да и вообще, возможно именно его донесения убедили имперцев передоверить высадку на планету алайцам.