Текст книги "Матерь Лада. Божественное родословие славян. Языческий пантеон."

Автор книги: Дмитрий Дудко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Леля – богиня весны и жизни

(Дзидзилеля, Кралица, Лазарица, Краловна.)

Длугош описывает польскую богиню любви и красоты, подобную Венере, по имени Дзидзилеля. В польских антиязыческих поучениях ей соответствует божество Leli, почитавшееся на Троицу вместе с Иешей, Ладой и Ныей. Очевидно, она именовалась Диди-Леля, «великая Леля», подобно Диди-Ладо, «великому Ладо».

Имя ее тесно связано с семьей и заботой о детях: рус «лёля» – «крестная мать», «игрушка», «детская рубашка» старослав. и болг. «леля», укр. «лелжа» – «тетка», укр «лелi (лелько, лельо)» – «отец», болг. «леляк» – «дядя» серб. – хорв. «льелна» – «старшая сестра»; укр. «лялька» польск. lala, lalka, словен. Ша – «кукла». Родственные слова есть и в балтских (лит. lele – «кукла», «младенец», латыш, lelle, lellis – «кукла»), и в индийском (lila – «игра», «шутка») языках. Такие слова свойственны многим народам, ибо происходят они (так же, как и «мама», «папа», «баба» и т. д.) от детского лепета. Но имя Лели близко и словам, обозначающим свет: «лелеть», укр. «лел1ти» – «сверкать», лит. lelis – «светлый».

У историков XVI–XVIII вв. Леля как бы затерялась в тени Леля и Полеля. Но в белорусской и волынской глуши о ней помнил народ. Древлянский описал «ляльник» – праздник, справлявшийся 22 апреля (накануне Юрьева дня и за 5 дней до прихода Ярилы). На дерновой скамье восседала Ляля – девушка в длинной белой одежде и венке, разукрашенная зеленью. Ее окружали простые яства – сметана, сыр, масло, яйца, творог, хлеб; у ног лежали венки. Все это она раздавала девушкам, а те чествовали ее песней:

 
Дай нам жито да пшеницу,
Ляля, Ляля, наша Ляля!
В огороде, сеножати,
Ляля, Ляля, наша Ляля!
Ровны гряды, ровны зряды,
Ляля, Ляля, наша Ляля!
 

Лялю белорусы представляют молодой, красивой и высокой девушкой. Такой же обряд описан на Волыни, в Кре-менецком уезде. Б. А. Рыбаков наблюдал во время раскопок в Курской области в июле 1939 г., как женщины «играли Лелю», ведя хоровод с воздетыми руками.

Леля явно сродни майским и троицким «королевам» и «невестам», известным, в частности, западным и южным славянам. Похожие фигуры появляются у них также на Юрьев день, Пасху и в Лазареву субботу (перед Вербным воскресеньем, за неделю до Пасхи).

В Юрьев день у сербов шествуют девушки во главе с Кралицей. В Лазареву субботу у македонцев и сербов ходят Лазарь и Лазарица со свитой из девушек-лазариц. У болгар в Лазареву субботу, Вербное воскресенье и на Пасху во главе девичьего хоровода пляшут Буенек («жених») и Булка («жена»). Первого изображает девушка в мужской одежде, с венком на шапке и саблей или топориком в руке. Вторую – девочка в свадебном платке. Верят, что этот танец принесет плодородие и здоровье, так же как шествие по дворам девушек-лазариц.

На Троицу у поляков обходит поля Крулевна со свитой из девушек– «маршалок». У чехов и словаков в этот день шествуют «король» с «королевой». Ранее девочки-«краловнички» носят «май» (деревце). А у сербов и хорватов на Троицу ходят Краль и Кралица с вооруженной свитой. При этом сербы называют Кралицу также Русалкой, Русалией, а хорваты – Лелей (Lelje). Наконец, у хорватов и словенцев 24 июня шествуют девушки-ладарицы.

Евангельский Лазарь, восставший из могилы, явно ассоциировался у славян с Ярилой. Но вот две его сестры, Мария и Марфа, в народном обряде не выступают. Вместо них – одна Лазарица, отчасти ассоциирующаяся с Ладой (воспеваемой в весенних песнях), но, несомненно, соответствующая Леле.

Леля приходила в мир почти одновременно с Ярилой, в середине весны, и вместе с ним исчезала в конце ее (хотя Лелю не хоронили, как Весну или Ярилу). Лишь иногда она появляется летом. Такая тесная связь Лели с Ярилой и Ладой-Весной (которую тоже провожали в начале лета) заставляет думать об их близком родстве. Б. А. Рыбаков считает Лелю дочерью Лады, видя в них древнюю пару богинь – мать и дочь. Это вполне вероятно, учитывая, что Великую Богиню на вышивках сопровождают две всадницы, тянущие за собой сохи и бороны. Видимо, Леля и Морана, две юные весенние богини, светлая и темная, и их мать Лада.

У земледельцев нео– и энеолита на Дунае известны керамические изображения двуглавой богини. Такая же богиня, только не глиняная, а деревянная, найдена на поселении Фишеринзель (Рыбачий Остров) в земле лютичей, в слоях XII в. Б. А. Рыбаков видит здесь двух рожаниц, мать и дочь, Ладу и Лелю. В принципе, считаться двумя Рожаницами и изображаться подобным образом могли также Лада с Мораной или Морана с Лелей.

Вполне возможно, что Ярила и Леля были, подобно Даждьбогу и Моране, братом и сестрой и в то же время супругами. В таком случае некоторые мифы о них можно восстановить по сказке о двух братьях и повести о Еруслане Лазаревиче. Вероятно, именно Лелю Ярила спасает от змея и женится на ней. Из-за нее убивает брата Даждьбога, но воскрешает его. И все же покидает Лелю ради солнечной царевны Мораны-Недели («Неделя» – воскресенье, день Солнца). Но, едва не погубив в поединке сына от Лели, в конце концов возвращается к ней.

Леля – едва ли не самый светлый образ среди славянских богинь. У нее нет никаких темных ипостасей, она не склонна ни к жестокости, ни к разгулу, никогда не изменяет своему непутевому супругу. Но ее праведность – не бесплотная чистота ангела или святой монахини. Она богиня весны, любви и жизни, и потому щедро дарит мир изобилие, плодородие, красоту.

Летница-громовница

(Огненная Мария, Додола, Пеперуда, Царица-Молния.)

У грозного Перуна есть спутница жизни, владеющая, подобно ему, громом и молниями. Данные о ней скупы и отрывочны, но по ним прослеживается яркий и могучий образ.

В «Матер верборум» слова «Диана, дочь Латоны и Юпитера» переводятся: «Девана, дочь Летницы и Перуна». Летницами (женскими Летницами) чехи и словаки называют 1 марта – первый день весны, а также троицкие обряды. Греческая Лето (Лато, римская Латона), возлюбленная Зевса и мать Аполлона и Артемиды, – персонаж, скорее, ночной, хтоническии: она зовется «черноодежной», ее имя сродни названию Леты – подземной реки забвения; ее мать – Феба-луна, а сестра – звезда-Астерия. Как уже сказано, и своим именем, и как богиня-мать она родственная славянской Ладе. Не тождественна ли Летница-Ладе – тоже богине весны? Скорее, однако, это дочь Лады.

У южных славян распространен обряд вызывания дождя (заимствованный у них также восточными романцами, греками и албанцами). Обнаженная девушка, чье тело прикрыто лишь листвой и зеленью, пляшет, вымаливая у Бога Дождь, а люди обливают ее водой. Девушку эту именуют «додола», «пеперуда» («пеперуна», «преперуна», «пеперуга»). В болгарской песне, записанной в XIX в. революционером и русским разведчиком Г. Раковским, «золотая пеперуда» летает перед Перуном, прося его о дожде. В подобной албанской песне имя Перуна заменено родственным словом «Перенди», означающим «Бог», «Небо». Изображения додол в одежде из травы, пляшущих среди струй дождя, известны еще на трипольских сосудах.

Казалось бы, ясно: богиня земли и растительности молит своего небесного супруга Громовника. Сам дождь понимался язычниками как соитие Неба (Громовника) и Земли. Только вот имя южнославянской богини означает не землю или растение, а гром. Слово «додола» родственно литовскому «Дундулис» (эпитет Перкунаса) и передает раскаты грома. А слово «пеперуда» (буквально означающее «бабочка»), «преперуна», образовано путем удвоения корня в имени Перуна. К тому же девушку в обряде мог заменять обвязанный зеленью парень. В XVIII в. он именовался «краль Перун», позднее же – «прпац», а его спутники – «прпоруши». Иногда (у сербов) додол было шесть, а две главные звались Додол и Додолица. То есть Перун и его супруга считались и громовниками, и растительными духами. Заметим также: додола – обычно девушка, а не зрелая женщина, подобная Ладе.

А как обстоит дело у других индоевропейцев? Гера, ревнивая и гневная супруга Зевса, громовницей не считалась, зато имела хтонические черты: коснувшись земли, породила без мужа чудовище Тифона (или же его родила сама Гея-Земля). Однако римская Юнона была богиней войны и имела прозвище Фульгура («Молниевержица»), Античные философы считали Геру-Юнону воплощением воздуха или земли (небо и небесный эфир олицетворял Зевс). Балты почитали богиню-громовницу Перкунателе – мать или супругу Перкунаса. А мать Тора именовалась Ерд («Земля») или Фьергинн (имя, родственное имени Перуна).

Не удивительно поэтому, что в других ликах супруги Перуна преобладают черты громовницы. 22 июля, через два дня после дня Громовника, отмечается день Марии Магдалины, которую сербы зовут Огненной Марией. В песнях она с Ильей и Пантелеем (языческими Перуном и Стрибогом) нещадно карает грешников, при этом Илья разит громом, а Мария сжигает все молнией. Она считается сестрой Юрия и Ильи (подобно Гере – сестре Зевса). В русской сказке выступают Царь-Огонь и Царица-Молния (Маланьица). Они сжигают стада царя Змиулана, который прячется от них в дереве. Здесь Громовник и Молниевержица вместе борются со Змеем – давним врагом индоевропейского Громовержца. В русских заговорах тоже фигурируют Царь-Гром и Царица-Молния.

В матриархальном энеолите дождь считался материнским молоком двух небесных богинь (матери и дочери). Об этом говорят трипольские сосуды с изображением четырех грудей и трипольские же «бинокли», через которые лили на землю жертвенные напитки, изображая дождь, текущий из грудей богини. (Вспомним также миф о Млечном Пути – молоке Геры.) Очевидно, обе богини считались громовницами. Жена Перуна – не Мать Мира. Это богиня нового поколения, такая же воинственная, как ее братья Сварожи-чи и сестра Морана. В войны людей она, правда, не вмешивается, зато нечисть бьет и грешников карает не хуже своего брата-супруга. Но при этом остается ему послушной женой, молящей мужа о дожде для людей, – вполне в духе новых, патриархальных порядков.

Мы познакомились уже с тремя младшими богинями: Мораной, Лелей и Летницей. Судя по всему, они – дочери Лады и сестры своих мужей – трех Сварожичей. Очевидно, они и есть три сестры Егория, принявшие в плену у Демьянища (Чернобога) «древесно-звериный» облик. Они же – наверняка три подземные царевны, добытые Зоревиком. Если золотая царевна – Морана, то серебряная, скорее всего – Летница (вспомним серебряную голову Перуна), а медная – Леля. Что же до отца трех богинь, то это, вероятнее всего, тот же Сварог.

Мара – губительница Перуна

(Марья Белая Лебедь, Авдотья Лиходеевна, Маринка, Середа.)

У Перуна была и другая супруга – злая колдунья из нижнего мира, которая несла ему лишь несчастья. Ее языческое имя в точности неизвестно. Предположительно оно было связано, как все Мораны, с корнем «мар/мор». Потому условно назовем ее Мара. Это слово у славян означает «привидение», а также злого духа, давящего людей во сне (родственно фр. cauchemar, «кошмар», англ. nightmare). Сродни ей кикимора (мара, маруха) – злая домовиха, связанная также с болотом. Лужицкая Мара, впрочем, добрая богиня (Морана?).

Индоевропейские корни ner/nor и mer/mor связаны с плодородием, мужской силой, водой (морем) и в то же время со смертью. Отсюда целый ряд мифологических имен и названий: Марс (Маворс, Мармар, Мамурий, Мамерк и др.) – италийский бог войны и плодородия, Нерио – его жена, богиня любви и войны; Норея – богиня плодородия и воды у племени нориков (на верхнем Дунае); Нерта – германская богиня воды и земли; Ньёрд – бог моря, отец божеств плодородия Фрейра и Фрейи; инд. пагаka, тохар, пате – «преисподняя» (ср. славянское «нора»). Словом, корни эти охватывают нижний, подводно-подземный, мир во всем его многообразии: мир жизни и смерти, куда ложится зерно и уходят покойники, откуда вырастают-воскресают растения, спасая от голода крестьянина и его скот.

Миф о Перуне и Маре хорошо сохранился в былине о Михаиле Потыке. Архангела Михаила народ считает громовником, а «потык» означает «птица» (древнерус. «потька»). Крылатый архангел (позднее – герб Киева) мог ассоциироваться с орлом или вороном – птицами Перуна.

Герой былины, собирая дань, встретил царевну Авдотью Лиходеевну (Марью Лебедь Белую) – язычницу и колдунью. Они поженились, и Марья взяла с Потыка клятву: уйти в могилу только вместе. Вскоре она умирает, и ее хоронят в обширной могиле вместе с Михайлой и его конем. Под землей Лиходеевна превращается в огромную змею, и Потык ее убивает. Либо появляется змей, богатырь одолевает его, воскрешает жену и выходит с ней на белый свет.

Примечательны календарные сроки всех этих событий. Потык встречает Марью весной, уходит с ней в могилу осенью (в начале сбора дани), а выходит весной, на Пасху. Не случайны и имена героини. День Авдотьи (Евдокии) – 1 марта (чешские Летницы). Лебеди прилетают весной. Эти птицы связаны с нижним миром: ночью Солнце плывет под землей в ладье, запряженной лебедями.

Но злоключения влюбленного богатыря только начинаются. Его жену похищает чужеземный царь Иван Окульевич (или Ахрамей). Трижды Потык догоняет похитителя, возвращает Марью, и трижды она опаивает его вином с зельем, а затем губит: хоронит живьем, превращает в камень, распинает в подземелье. В первый раз Михаила спасают другие богатыри, во второй – св. Николай, в третий – Анастасия, сестра похитителя. Только после этого богатырь убивает Марью и ее любовника и женится на своей спасительнице.

Былина весьма напоминает и «Марью Моревну», и «Ивана Годиновича». Совпадают даже имена героинь (Марья, Настасья[37]37
  В «Михаиле Потыке» героиня как бы раздваивается на злую Марью-Авдотью и добрую Анастасию.


[Закрыть]) и похитителя (Ахрамей). Царь-девица тоже носит подобные имена (Настасья, Белая Лебедь). Быть может, данная былина – еще один вариант мифа о Даждьбоге и Моране? Но против этого говорит имя главного героя, не солярное, а грозовое (Михаил), совершенно отсутствующее в купальских песнях.

Между тем к былине о Потьже близок иранский миф о Кере-саспе. Этот воитель, напоминающий Геракла и вообще индоевропейского громовника, вовсю крушил палицей драконов и других чудовищ. Но пэри (колдунья) Хнанта-ити погрузила его в чародейный сон. Герой пробудится лишь тогда, когда наступит конец света и змей Ажи-даха-ка вырвется из оков. Победить же его сможет только Ке-ре-саспа. Вспомним также чеченского Пиръона, громовника, погубленного ведьмой.

Космический цикл в мифологическом мышлении уподобляется годовому. Так, создание мира соответствует весне. Эпоха всеобщего упадка – зиме. А конец света и его обновление (через космическую битву) – началу весны. Потому, например, поединок со змеем – это и битва изначальных времен, и ежегодное весеннее сражение, и будущий эсхатологический бой. И не столь важно, бьется ли сам Громовник или его земное подобие – сын, герой, богатырь, святой.

В XIII–XIV вв. в Болгарии сложилась легенда о святом Михаиле из Потуки. Своим именем он был, видимо, обязан герою русской былины. Однако в житии болгарского святого использован совсем другой, но тоже змееборческий сюжет: герой, подобно Георгию или Персею, спасает царевну от змея. (Георгий у русских также считался громовником.)

Потыка хоронят в большой яме – комнате, перекрытой деревом, с женой и конем. Это напоминает древнерусские (а также скандинавские и великоморавские) дружинные погребения IX–X вв. Но на Среднем Днепре такой обряд был распространен у скифов-пахарей, а зародился здесь еще раньше, когда праславяне чернолесской культуры под влиянием киммерийцев стали хоронить своих знатных воинов в деревянных гробницах, иногда с конями.

В скифо-сакском мире такие погребения распространены от причерноморских степей до Алтая (Пазырык). На Днепре они исчезли с падением Великой Скифии. И вдруг в I в. н. э. сарматы[38]38
  Видимо, это и было племя росов, давшее имя Руси. Здесь сосредоточены «росские» гидронимы: Нось, Россава, Раставица.


[Закрыть], обосновавшись на Роси и Тясмине (в бывшем главном царстве скифов-пахарей), принялись хоронить своих воинов (вопреки собственным бычаям) в деревянных склепах. Такие же склепы встречаются здесь в II–V вв. (Черняховский могильник), поле чего исчезают до X в.

Будто духи знатных сколотов снова и снова вселялись в хозяев древней земли! Как вообще могла сохраняться у бесписьменных народов почти 2000 лет память о погребальном обряде? Только в мифе. Мифе о гибели и воскресении Громовника – бога знатных воинов, иранских и славянских. Лишь у иранцев и славян он и прослеживается и, видимо, был заимствован вторыми от первых не позже скифского времени.

Древние уподобляли смерть царя концу света – мировому пожару, гибели богов. Потому скифы (лесостепные и степные), саки и русы X в. поджигали и даже сжигали деревянные гробницы своих царей и князей. Но за гибелью следовало возрождение – приход нового царя. Славяне, как уже говорилось, тоже знали миф о гибели Громовника в битве с Чертом перед мировым пожаром. Но в «календарном» варианте мифа финал оптимистичнее: незадачливый бог четырежды воскресает и наконец обретает достойную супругу. Это, несомненно, Летница-Громовница (в былине – Анастасия).

Что же до похитителя, то его солярное имя (Иван Окульевич) может намекать на какой-то конфликт Перуна с Даждьбогом из-за Мары. Но, судя по другому его имени (Ахрамей), это тот же Кощей-Чернобог. Не скрывается ли за христианизированным именем Ахрамей (Варфоломей) иранский Ахриман?

Весьма близка к былине о Потыке былина «Добрыня и Маринка». Добрыня (также змееборец) влюбляется в распутную колдунью Маринку (любовницу Змея), а та превращает его в златорогого тура. Богатыря спасает лишь его мать-волшебница, пригрозившая обернуть ведьму «сукою – волочайкою».

Еще один фольклорный вариант мифа, возможно, отражен в романе А. А. Кондратьева «На берегах Ярыни». Этот незаслуженно забытый писатель-мифолог «серебряного века» в 1930-х гг. оказался в дебрях Волыни, где и создал роман – настоящую энциклопедию народной мифологии. В нем болотная чертовка Марыська выгоняет из реки водяного, а потом, найдя на дне ее древний идол Перуна, объявляет себя женой низвергнутого бога. Роман привлек внимание В. Н. Топорова.

«Волховская коровница», к которой, по новгородской легенде, летал спать змей-Перун, вероятно, тоже Мара, связанная с нижним миром. У латышей Маря – богиня коров.

В. В.Иванов, В.Н. Топоров и их ученики восстановили миф о Громовнике и его неверной жене. Эта жена принадлежит нижнему миру, имя ее связано с корнем «mor/mer». Она изменяет Перуну со Змеем. У нее рождается девять сыновей. Узнав об измене, Громовник молнией сжигает ее дом, и в огне гибнут все дети, кроме одного – настоящего сына Громовержца.

Миф этот восстанавливается в основном на балтском и восточно-романском материале. Так, по литовскому преданию, Дундулис (то есть Перкунас) сжег детей Лаумы – богини-ведьмы, подобной Яге. Напоминает Ягу и румынская Жоймэрица (олицетворение пасхального четверга). Она приходит с мертвецами к костру, но убегает, услышав, что ее дом горит; боится ритуального огня, но карает огнем плохих прях.

У славян же следы этого мифа, возможно, сохранились в образе святой Середы. Ей, в отличие от Параскевы-Пятницы и Анастасии-Недели, не соответствует какая-либо православная святая. Середа, подобно Пятнице, помогает пряхам, но карает за прядение и другие женские работы в свой день. В украинских поверьях она – мать 12 дочерей, в ночь на среду ходит голая и прядет (подобно Макуше) брошенную кудель. У болгар Середа – в черной или белой одежде, с большими зубами. Она нещадно наказывает женщин за работу в ночь на среду, но от нее можно спастись, крикнув: «На море Серединские дети погорели!». Тогда гневная богиня побежит спасать своих детей. Украинцы говорят: «Середа – дiвка, а П'ятниця – жінка». Есть также выражение: «Кривится, как Середа на Пятницу». Иначе говоря, Середа моложе Пятницы (Лады-Мокоши) и враждебна ей.

Самое же интересное в том, что в астрологической системе (следы которой у славян мы уже не раз отмечали) среда посвящена богу магии и мудрости – вавилонскому Набу, иранскому Тиру (Тиштрии), римскому Меркурию, германскому Водану. Лишь у славян среда – день женского божества, а также у восточных романцев и иранцев (таджиков).

Романская Майка Мьеркурь (Мать Среда)[39]39
  Румыны и молдаване все дни недели представляют женщинами – матерями.


[Закрыть] считается хозяйкой зверей и птиц и именуется «носительницей вод» и «вилами земными» (на которых держится земля Таджикская Биби-Чор-Шамбе (Госпожа Среда), обитает в пещере и охотно помогает людям, но строго запрещает прясть в среду и пятницу. Эти две богини, особенно Мьеркурь, близки к скифской Апи-Змеедеве – богине земли и воды и хозяйке животных.

Кто же такая Середа? На добрую Лелю она не похожа. Черт громовницы, как Огненная Мария, тоже нет. Но она и не зла – скорее строга, как Пятница-Мокошь, которую отчасти дублирует. Возможно, в образе слились черты Мары и скифо-славянской Великой Богиш (Апи, Лады-Мокоши).

Происхождение Мары неизвестно. Скорее всего, она из рода Чернобога. Роду Белбога она несет лишь зло. Она не воительница, подобно Яге. Но лишь Мара может одолеть, хоть на время, непобедимого Громовника – женскими чарами, коварством и хмельным питьем. Впрочем (судя по Середе), и она не чужда добра.