Текст книги "Матерь Лада. Божественное родословие славян. Языческий пантеон."

Автор книги: Дмитрий Дудко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Дзевана – лесная охотница

(Дивана, Дзивица, Дзевоя.)

По свидетельству Длугоша, весной топили изображения не только Маржаны, но и Дзеваны – богини лесов, подобной Диане. Как уже сказано, в Лейпциге еще в XVIII в. публичные женщины топили Маржану и Дзевану, дабы охранить город от женского бесплодия и мора. Эта лесная богиня имела черты и растительного духа: растение коровяк по-польски dziwana. В «Матер верборум» Девана, дочь Перуна и Летницы, соответствует Диане.

Иначе говоря, Девана – племянница Мораны, сестры Даждьбога, Перуна и остальных Сварожичей. Здесь мы снова видим пару из двух богинь, старшей и младшей. Обе они связаны с растительностью и плодородием, только Морана – богиня земледельческая, а Дзевана – охотничья.

В обрядах, описанных этнографами XIX–XX вв., Дзевана, однако, уже не встречается. Но она сохранилась образе Дзивицы у лужичан. Это – красивая молодая охотница с луком и собаками, появляющаяся в полдень или лунной ночью.

Дзеване, возможно, тождественна Дзевоя – белорусская богиня девичества, расставание с которой оплакивали невесты перед свадьбой, о чем сообщает Древлянский.

Вероятно, к Дзеване и имеет отношение эпизод в легенде о монастыре на Свентокшиской Лысой горе, записанной в XVI в. На горе будто бы стоял замок некоей госпожи, которая победила Александра Македонского, оттого возгордилась и велела называть себя богиней Дианой. Бог в гневе разрушил замок молнией, и на горе возникло святилище божеств Ладо, Боды и Лели.

Как уже показано, в Александре славяне усматривали Даждьбога. Быть может, за легендой скрывается миф о конфликте Дзеваны с Даждьбогом и вмешательстве в него Перуна? Во всяком случае, речь идет о смене одного культа другим.

Богиней древнегреческих амазонок была Артемида-Диана, и их представляли со щитами в виде полумесяца. Не была ли Девана (наряду с Мораной) покровительницей амазонок, укрепившихся, согласно легендам, в пражском Вышеграде и словацком Девине? И не было ли подобных легенд в Польше?

Легенды и слухи о племени, будто бы состоящем из одних женщин (как правило, воинственных), распространены по всему миру. Только вот этнографам такие женские племена нигде не встречались. В реальной жизни женщины-воительницы появляются там, где из-за частых войн погибает много мужчин. Кроме того, могли существовать небольшие общины приверженцев матриархального культа богини где женщины были и жрицами, и охранниками святилища А вести жизнь воинов богини могли, разумеется, главным образом девушки, полные сил и не обремененные семьей.

В Девине, по словам венгерского хрониста XIII в., почиталась богиня Дева. «Замок Дианы» на Лысой горе – это окруженное валами святилище раннего средневековья. А на Девичь-горе в устье Роси раскопан жертвенник начала нашей эры в виде очага с 9 углублениями (по числу месяцев беременности). Его окружал могильник. Здесь могли почитаться и богиня-мать (Лада), и богиня смерти (Морана), и богиня-дева (Девана). Или же божество, сочетавшее черты их всех. Матриархальная богиня луны могла быть одновременно девушкой, женщиной и старухой, олицетворяя три лунные фазы и три стадии жизни женщины.

Амазонские легенды (например на Кавказе) связываются со всякого рода «Девичьими крепостями (горами)». Конец «девичьего царства» в сказаниях обычно наступает с приходом героя-мужчины (Геракла, Тезея, Арджуны, топ же Искандера-Александра, Пржемысла и т. д.). Неред; в него влюбляется царица амазонок, и их роман кончае либо ее гибелью, либо свадьбой. «Девичья война» в Че закончилась, по преданию, тем, что воины Пржемысла переженились с амазонками.

Мифологическую суть таких легенд хорошо раскрывает записанная на Смоленщине «Сказка о девичьем и мужичьем царствах». В ней мужчины и женщины живут двумя отдельными «царствами», не ведая о любви и браке, покуда не встретились однажды мужик с девкой и не полюбили друга… Для патриархального мифа амазонство – «доисторическое», изначальное, неестественное состояние, которое должно смениться нормальным, то есть патриархальн:

Девана – самая младшая по возрасту из славянских богинь. Но образ ее – весьма древний. Еще на трипо. сосудах изображалась лучница с кошачьей головой. Н ке ездит германская Фрейя. Литовская богиня счастья Лайма именуется также Леле Менуле («лунная») и Медзиойна («лесная»). Хозяйка лесов и зверей, Девана, однако резко отличается от еще более древней лесной хозяйки Яги, старой, злобной, сеющей вокруг смерть и ужас. Молодая лунная охотница хорошо вписалась в мир земледельческих богов и семью Лады и Сварожичей.

Симаргл – крылатый пес

Богу Симарглу, входившему в пантеон «Владимира», решительно не везло с памятью потомков. Древнерусские книжники разделили его на богов Сима и Ргла. Мифологи XVIII в. обратили в «Зимцерлу», богиню весны и зари. В фольклоре его имя не сохранилось.

Исследователи давно предполагали в Симаргле иранского Симурга. Но доказать эту версию на археологическом материале сумел лишь Б. А. Рыбаков.

Истоки этого образа – в трипольских изображениях крылатых псов, стерегущих посевы на небе. Имя же Симурга восходит ко времени арийского единства. В Ригведе птица, похитившая для Индры сому – божественный напиток, именуется «шьена» («орел», «сокол», «ястреб»). В послеведической традиции ей соответствует Гаруда – огромная птица, на которой летает Вишну. А в иранской – птица саена (авест. [saena]); в I тыс. н. э. произносилось «сэнмурв», позднее – «симург».

В зороастрийской мифологии саена-сэнмурв – гигантская птица, стерегущая древо жизни. Она стряхивает с него семена всех растений, и те разносятся по свету. Саена имеет тройную природу (собаки, птицы и мускусного животного), обладает зубами и молочными железами, живет в пещере и ведет ночной образ жизни. Она создана первой из птиц и связана с потусторонним (духовным) миром.

У Фирдоуси Симург – громадная птица, живущая на мировой горе Альбурс, царь птиц, покровитель Рустама и воспитатель его отца Заля. В сказках типа «Трех царств» героя (соответствующего Зоревику) выносит из подземного мира в земной исполинская птица. В сказках иранских народов (курдов, таджиков, памирцев, белуджей) она именуется Симург; в армянской сказке – «синама», в грузинском и осетинском эпосе о солнечном герое Амирани – «пасконджи». В грузинском литературном языке «паскунджи» – «грифон», в армянском «паскуч (паскудж)» – «гриф», «симург». В сказках данного типа птица обычно враждует со змеем (от которого герой и спасает ее птенцов). Гаруда – враг змей-нагов, а на средневековых иранских клинках изображалась схватка Симурга с драконом. Общечеловеческий миф о борьбе орла и змеи означает противоположность небесного и подземного миров.

В иранском искусстве сэнмурв изображается с головой, парой лап и хвостом собаки, крыльями птицы и чешуей змеи (или рыбы), иногда с козлиной бородкой, с ростками на хвосте или плече или с процветшим языком. Из Ирана этот образ проник в Среднюю Азию и Европу. На фресках Пенджикента спутник Рустама – сэнмурв с головой льва. На болгарских сосудах IX в. из Надь-Сент-Миклошского клада изображены сэнмурвы с головами барсов, грифонов, рогатых львов, иногда с бычьими или конскими ногами и всегда – с процветшими хвостами. Словом, сэнмурв сочетает черты животных всех трех миров: небесного, земного и подземно-подводного. Недаром он обитает на Мировом Дереве или Мировой Горе.

В скифском искусстве подобные существа изображены на ножнах меча из Елизаветовских курганов на Дону, конском налобнике из Волковцев на Суле и бляхе из Семибратних курганов на Кубани. У всех них – пара лап хищника, крылья и чешуйчатый хвост. Первое существо (с головой грифона и рыбьим хвостом) борется со змеей. У второго – семь собачьих (или волчьих) голов, длинное чешуйчатое тело и рыбий хвост. Над ним – маска человека-льва. Третье имеет голову собаки или волка, козлиную бородку, крыло в виде головы грифона и змеиный хвост с головой утки на конце. А на навершиях из степных скифских курганов изображался «грифон-гиппокамп» с головой и лапами собаки (волка), гребнем на шее, крыльями, змеиным телом и хвостом рыбы.

Волковецкий налобник напоминает сцену на чаше IX в. до н. э. из Хасанлу в Иране: герой в львиной шкуре бьется с драконом о трех собачьих головах. В индоевропейских мифах чудовища часто многоголовы и имеют черты змеи, собаки, волка (Ажи-дахака, Кербер, волк Фенрир и т. д.). Львиную шкуру носит Геракл (греческий и скифский), тигровую (или барсовую) – Рустам. А злого Симурга побеждает у Фирдоуси Исфендиар, во многом повторяющий подвиги Рустама. Очевидно, волковецкое существо – злой дракон с чертами сэнмурва, а остальные – добрые Симурга (особенно елизаветовский змееборец). Глиняные фигурки крылатой собаки (сэнмурва) и птицечеловека (Гаруды) найдены на Вельском городище.

У скифов образы сэнмурва, грифона и дракона как бы переходят друг в друга. Это не прихоть художника. Все эти существа призваны соединять три (или хотя бы два) вертикальных мира. В мире мифологических зверей идет та же борьба, что и в мире богов: чудовище стремится завладеть всеми тремя мирами, но ему противостоит добрый чудо-зверь, которому доступны все эти миры.

В скифской космологии хищные птицы символизируют верхний мир, копытные животные – средний, хищники – нижний. У скифских же чудо-зверей, описанных выше, преобладают черты существ верхнего и нижнего миров. Скифы противопоставляли эти два потусторонних, загробных мира земному миру жизни. Именно с потусторонним (духовным) миром связан зороастрийский сэнмурв (саена).

У античных авторов грифоны иногда имеют черты волка или собаки («безгласные псы Зевса», по Эсхилу). Грифоны с чертами собак есть в древнем и средневековом искусстве Средней Азии. Крылатые собаки встречаются в легендах Средней Азии, Алтая и Хакасии. Все это подтверждает, что образ собако-птицы – общеиндоевропейский.

У славян изображения сэнмурва-Симаргла впервые появляются на преславской диадеме X в.[40]40
  Сосуды из Надь-Сент-Миклоша принадлежат не славя¬нам, а тюркам-протоболгарам, ославянившимся лишь в X в.


[Закрыть] Симарглы с головами барсов, грифоны и крылатые барсы сопровождают здесь Александра (Даждьбога), летящего на грифонах. Особенно часто встречается Симаргл на древнерусских подвесках-колтах и русальных браслетах XII–XIII вв. В этих украшениях плясали на языческих русалиях княжны и боярышни. Хвост, крылья, язык Симаргла изображаются здесь процветшими или перерастают в растительную плетенку. Иногда он имеет голову грифона или барса.

Древнерусский Симаргл крылат, однако связан не с небом, а с плодородной почвой. На браслете из Твери, на сербских и украинских книжных миниатюрах XII–XVI вв. Симарглы находятся у корней древа жизни, вырастающего из их тел. На металлической арке XII в. из Вщижа они изображены ниже птиц, символизирующих движение солнца, и выше ящеров – хозяев нижнего мира.

На браслете из Старой Рязани хвосты Симарглов перерастают в древесные корни. А на тверском браслете Симаргл вырастает из земли подобно дереву. Плясунья-русальница с рогом в руке держит его за крыло. Это позволило Б. А. Рыбакову отождествить Симаргла с загадочным богом Переплутом, поклонники которого (согласно антиязыческим поучениям), вертясь в танце, пили из рогов. Переплута исследователь усматривает и в изображениях птиц с мужскими головами в колпачках. На браслетах тела их, как и у симарглов, перерастают в корни или растительную плетенку. На рельефах Георгиевского собора в Юрьеве-Польском у них – спирали на груди и процветшие хвосты.

Со спиралями (знаками солнца) и чешуйчатыми телами изображены (подобно семибратненскому сэнмурву) симарглы на вратах собора Рождества Богородицы в Суздале (XIII в.). Сэнмурвы со спиралями на крыльях известны и в венгерском искусстве X в. А на крыльях «переплутов» на старорязанском браслете – солнечные косые кресты.

Эта связь Симаргла одновременно с землей, растительностью и солнцем заставляет вспомнить Ярилу или Диониса (отождествлявшегося с подземным солнцем). А в Вельске (Гелоне), где найден глиняный сэнмурв, ираноязычные будино-гелоны почитали «Диониса Гелонского».

В древнерусском искусстве, как и в скифском, очень близки образы Симаргла-сэнмурва и дракона. В средневековом искусстве Запада и Руси дракон (например на иконах св. Георгия) имеет собачью (волчью) голову, длинное тело змеи, крылья и пару лап хищника. Но у собакоголового «дракона» на капители XII в. из Чернигова процветший хвост перерастает в плетенку. У драконов на рельефах Георгиевского собора – процветшие хвосты и сплетенные узлом тела, иногда – бородка (как у скифского и иранских сэнмурвов). На суздальских вратах и у драконов, и у симарглов чешуйчатые тела и собачьи головы; у драконов также процветшие хвосты, иногда бородки, на крыльях – ростки или спирали.

У южных славян, как уже говорилось, добрые драконы-громовники бьются со злыми – водными. На древнерусских хоросах (церковных люстрах, символизирующих солнце) изображаются драконы и грифоны, а на ростовских резных наличниках XIX в. собакоголовые драконы охраняют солярный знак. Среди чудо-зверей георгиевских рельефов есть «грифозмей»: передняя часть тела грифона, две лапы, процветший змеиный хвост, на груди – солнечная спираль. Он напоминает скифского «грифона-гиппокампа», тоже солярного: этот зверь изображался на навершиях там же, где в других случаях выступает Аполлон-Гойтосир, грифон или просто солярный знак.

Итак, уже в общеиндоевропейской мифологии было крылатое существо – змееборец, связанный с плодородием, растительностью и всеми тремя мирами. В общеиндоиранской мифологии оно выступало в трех образах – гигантской хищной птицы, крылатого пса и птицечеловека. У иранцев (и греков) это существо слилось с ближневосточным грифоном, у скифов – также с драконом. Отчасти слились у скифов и образы грифона и дракона. При этом древний крылатый персонаж у иранцев раздвоился на благого небесного змееборца и злое небесное или подземное чудовище.

К славянам от иранцев проникли позитивные образы дракона, грифозмея и сэнмурва, связанные с растительным плодородием и солнцем. Произошло это задолго До X–XIII вв., когда эти образы материализовались у славян в золоте, серебре и камне. Персидские сэнмурвы, вероятно, повлияли на внешний облик славянских симарглов, но само имя (а значит, и образ) Симаргла заимствовано от северных иранцев (скифо-сарматское marg вместо персидского [margl]). И не от сарматов (у них, как и у средневековых аланов и осетин, крылатый пес не встречается), а скорее всего, от будинов-гелонов скифского времени.

На древнерусских украшениях грифоны чаще встречаются к западу от Днепра, симарглы – к востоку.

При этом на славянской почве Симаргл сильно изменился: стал лишь божеством земной почвы, приобрел более человекоподобный облик и чисто славянское имя Переплут. Но неизменной осталась его добрая суть стража и источника сил плодородия. Единственный из славянских чудо-зверей, он занял место в «пантеоне Владимира» среди верховных богов Руси.

Прове – бог правосудия

Племя вагров, обитавшее на востоке нынешней Гольштинии, почитало бога Прове. Святилище его описал Гельмольд, который собственноручно это капище разрушил (Священник с епископом по-воровски подожгли святыню, когда в ней никого не было: славяне даже не охраняли ее, не ожидая ни от кого в мирное время такого кощунства.) Несколько дубов среди заповедной рощи окружала ограда. В ней по вторникам князь и жрецы вагров вершили суд.

Идола в святилище вовсе не было. Тем не менее внешний вид Прове описан Бото. Бог был с длинными ушами, в короне и сапогах, в руках держал знамя и красный proveyssen («железо испытания») – атрибут «божьего суда». Последний состоял в том, что обвиняемый должен был удержать в руках раскаленное железо (например сошник). Позднейшие авторы и иллюстраторы превращали этот предмет в щит или сошник. «Божий суд» такого рода больше свойствен германцам, чем славянам, но ведь вагры жили на самом западном краю славянского мира.

В скупых сведениях об этом боге много загадочного. Имя его, очевидно, означало «право» или «правый». Он, безусловно, был богом правосудия. Корона – знак власти. В то же время знамя – скорее, атрибут воина. А длинные уши – черта животного (волка? собаки? копытного). Она естественна для лесного бога. Что означали сапоги, не ясно.

Исследователи нередко отождествляют Прове с Перуном. В печатных изданиях Гельмольда имя бога передается как «Проне», но это скорее поздняя описка. Существеннее то, что дуб – священное дерево Перуна. Грозный бог-воитель, хранитель клятв и каратель преступников, вполне мог стать богом права и суда, покровителем испытания, связанного с металлом и огнем.

С другой стороны, вторник в астрологической системе день планеты Марс и бога войны. В поэме Низами «Семь красавиц», построенной на астрологической символике, Марсу посвящены красный цвет и народ славян – бесстрашных воителей. Как показано выше, с Марсом западные славяне отождествляли Даждьбога-Ладо, а с планетой Марс – его смертоносную ипостась. Быть может, Прове §У| это Даждьбог? Тем более что хранителем справедливости и закона у славян считался в первую очередь Даждьбог-Солнце. Тогда корона Прове может быть лучистым венцом Солнца, а длинные уши бога – собачьими или оленьими (вспомним Ивана Сучича или златорогого оленя, рождающегося на Рождество у болгар). А раскаленный сошник как средство испытания напоминает пылающий небесный плуг Колаксая.

У других славян, кроме вагров, Прове неизвестен. Но этот, казалось бы, чисто племенной бог, не выпадает из общеславянского пантеона, считать ли его Перуном или Даждьбогом.

Ругевит и Поревит – боги лета и зимы

В Коренице на Руяне стояли храмы трех богов – Ругевита (Руевита), Поревита и Поренута. Ругевит имел семь лиц; у пояса же семь мечей, а восьмой – в руке. Он почитался как бог войны («Марс»), а в его святилище стенами служили пурпурные занавески. Поревит имел пять голов и был безоружен. О Поренуте (видимо, Велесе – праотце богов) уже говорилось. В саге о Книтлингах эти три бога именуются Рунвит, Турупит и Пурувит.

По остроумной догадке историка XIX в. К. Швенка, семь голов и семь мечей Ругевита означают семь весенне-летних месяцев (с марта по сентябрь), а пять голов Поревита – пять месяцев осенне-зимних (с октября по февраль). Поэтому первый бог активен и воинствен, а второй – пассивен.

Киевский археолог Н. А. Чмыхов на большом материале доказывал, что племена бронзового века (в том числе и праславяне) придавали особое значение периоду от весеннего до осеннего равноденствия, охватывавшему все основные сельскохозяйственные работы. Во II–I тыс. до н. э. этот период включал семь знаков зодиака, от Тельца до Скорпиона. Именно с этим исследователь связывает семичастные композиции на керамике того времени. В частности, на селище Таценки тшинецкой (праславянской) культуры найдено пряслице (глиняный кружок, надевавшийся на конец веретена) с семью выступами. На выступах этих изображены те самые семь созвездий!

Имя Ругевита, видимо, родственно чеш. rugny – «жаркий» и означает «жаркий (солнечный) свет». Возможна также связь с названием месяца сентября (церковн. «руень», серб, «pyjan») или октября (чеш. rijen), если седьмой и восьмой мечи бога соответствуют двум этим месяцам. «Поревит» же может означать просто «следующий за Ругевитом» (ср. Лель и Полель).

Или же быть связанным с чеш. рога – «зима», рус. «пора».

Датчане, разрушавшие в 1168 г. кореницкие храмы, потешались над тем, что борода Ругевита была засижена ласточками. Вряд ли, однако, славяне ленились чистить своего бога. Скорее, ласточек не сгоняли с изваяния бога весны, потому что это были священные весенние птицы. Украинцы встречали весну, нося чучело ласточки.

Если верить саге о Книтлингах, кореницкие боги творили такое «чудо»: когда мужчина с женщиной совокуплялись перед ними, то не могли разъединиться, пока не покидали священный город. Не приняли ли, однако, христиане за чудо обряд, связанный с магией плодородия? Обряд, по современным понятиям, безнравственный и непристойный, но однако же не сравнимый с порнографическим шоу. На Святки, например, у восточных славян ряженые валяли вместе парней и девушек, заставляли девок целовать в «срамное место» парня, изображавшего мертвеца, и т. д. А после сева супруги совокуплялись прямо на поле – ради хорошего урожая. Все это делалось не в угоду животным инстинктам и не ради наживы, а чтобы обеспечить, как искренне верили люди, благополучие семьи или общины. Во имя этого они делали то, что в обычное время считалось грехом и стыдом.

Поздний саксонский хронист Д. Хитреус сообщает, что в Юлине (Волине) до 1170 г. почитались боги Харвит и Баровит, соответствующие Марсу и Меркурию. Это, несомненно, Яровит и Поревит. Воинственный бог весны здесь противопоставляется мирному (очевидно, зимнему) богу торговли и магии.

Трудно отождествить Ругевита и Поревита с другим славянскими богами. Ругевит весьма близок к Яриле-Яровиту, но так же и к Перуну и Даждьбогу – ко всея трем воинственным Сварожичам, происходящим в мир весной и несущим ему жизнь и обилие. Поревит отчасти поминает Велеса – мирного бога колдовства и торговли, связанного и с зимой (церковь, поставленная на месте ка пища Велеса в Ростове, посвящена Богоявленью).

Но с Меркурием отождествлялся и чешский Зелу, т. е. Даждьбог-Радигост, рождавшийся зимой. А с Зелу-Меркурием в славянской (чешской) астрологии соседствовал Смертонош-Марс (вероятно, другой лик Даждьбога). Быть может, Ругевит и Поревит – две ипостаси одного и того же бога (Даждьбога? Ярилы?): весенняя, воинственная, и зимняя, мирная. Вспомним также пару богов на Збручском идоле: воитель Перун и мирный Даждьбог.

Так или иначе, два кореницких бога составляли диалектическую пару. А объединял их третий бог – Поренут, то есть Велес, праотец всех богов.

Вся кореницкая триада – явление локальное. Ругеви и Поревит, помимо Руяна, видимо, почитались лишь в соседнем Волине. Но в этих образах отразились и общее вянские мифологические представления.