Текст книги "Нулевой контракт (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Казаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Глава 13

Я сел, отряхнул с лица налипшие песчинки.

– Что с ним? – рядом обнаружился Цзянь, за его спиной маячили два других комотделения – раскосый Бадави и похожий на Уилла Смита Ричардсон, родившийся, насколько я знал, в ЮАР.

– Мертв, – ответил я.

Ну, если бы у нас была в запасе команда врачей со всеми средствами реанимации, то Поля Жиру возможно извлекли бы с того света.

– Вот жеж, – пробормотал Бадави, а южноафриканец облегчил душу с помощью исключительно длинной, изощренной тирады, где поминались гениталии слонов, гиен и других разных животных, а также использование этого зверинца в весьма нетрадиционных целях.

Другие двое комотделений смотрели на него, и я подумал, что по уставу ЧВК «Земля» – куда я так и не заглянул – именно к этому парню теперь переходит командование взводом.

– Ладно, – Ричардсон перевел дыхание. – Бадави, тела собрать, раненым помощь оказать. Лифань, на тебе все имущество – собрать, упаковать. Мои займутся охраной. Действуем, парни, не спим…

Я встал, поморщился от боли в отбитых ребрах, которые непонятно когда успел ушибить. Цзянь погнал нас обратно к лагерю, где среди уцелевших палаток виднелись воронки, сиротливо валялись разбросанные вещи, рюкзаки, обрывки ковриков, окровавленные берцы.

– Лейтенант сказал кое-что, – начал я, когда мы принялись сворачивать нашу палатку. – Насчет «Инферно».

– Да ну, не может быть? – воскликнул Эрик, остальные просто уставились на меня выжидающе.

Ну я и поведал им то, что услышал от Поля.

– Хранилище древнего оружия? Ну мы влипли, братаны, вообще, – пробормотал Вася. – Почему только охрану из каких-нибудь роботов не поставить? Или рептилоидов штопаных? С лазерами в щупальцах и транклюкаторами в задницах?

Наверняка банально потому, что нанять каких-нибудь типов вроде нас дешевле и проще – никакой возни с настройками транклюкаторов, а заменить выбывшего из строя бойца-человечка раз плюнуть, не то что рептилоида, да еще и штопанного.

– И это ничего особенно нового он не сказал, – заявил Ингвар, потирая переносицу, и я посмотрел на него с удивлением: он знал, где мы, с самого начала, но только вот откуда? – Интересно, что там такое может быть в дредноутах.

– Атомная бомба, – мрачно буркнул Эрик. – Давай, Сыч, держи крепче!

Прямоугольник палатки улегся на песок и они вдвоем начали его сворачивать, а мы занялись металлическими деталями – Вася держал мешок, а мы с Ингваром набивали его колышками и опорами. Индеец оказался единственным, кто никак не отреагировал на мои новости, наверняка для него это очередное испытание мира мертвых, и вообще если ты уже откинул копыта, то бояться нечего.

– Атомная бомба – ерунда, – норвежец вздохнул. – Тут явно что-то более серьезное. Цивилизация, на которую мы работаем, наверняка может изготовить такое…

В голову тут же пришла Звезда Смерти, способная одним плевком уничтожить планету, а также бредни про тектоническое оружие, которое может трясти материками так, как мы встряхнули той же палаткой. Да, кто бы ни основал наш полигон, они могли спрятать в дредноутах нечто такое, что на нашей родной планете не приснилось еще самым злодеистым гениям.

– Да какая разница? – Вася затянул горло мешка с таким остервенением, словно душил личного врага. – В любом случае мы попали по самые гланды. Дрищи наскакивают, собаки. Чего им надо?

Мне бы тоже очень хотелось это знать.

На осмысленное нападение, попытку захватить или уничтожить полигон это все походило слабо. Набежать с одной стороны, потом с другой, с третьей – то ли разведка боем, то ли отработка видов тактики и проверка разного нового оружия, то ли просто развлечение, типа как похищение коней и женщин для горских джигитов в девятнадцатом веке?

Или может быть все это вместе?

А ведь мы даже не знаем, местные дрищи или гости на этой планете, как и мы! Вообще ничего не знаем!

Пока возились с палаткой и прочим, из-за горизонта выкатилось и начало припекать первое солнце. Ремонтники взялись за дело, заискрили сварочные аппараты, зашелестела натягиваемая между столбами металлическая сетка, заскрежетал плохо смазанный кран на одном из БРЭМов.

– Закончили? – рядом появился Цзянь. – Пока можно отдыхать. Сухие пайки берите.

– Разрешите обратиться? – тут же вылез Ингвар, которого любопытство мучило явно сильнее, чем голод.

Для меня оно выглядело странным – не естественным желанием узнать побольше, свойственным человеку, попавшему в необычную обстановку, а целенаправленным, профессиональным стремлением собрать как можно больше информации о том, что происходит вокруг.

Как будто норвежец явился сюда именно за этим.

Цзянь, выслушав вопрос по поводу дрищей – кто они такие и чего добиваются, покачал головой и выдал:

– Уровень технического развития данных биологических объектов ниже земного. Биологическая природа негуманоидная, форма жизни предположительно аборигенная. Исследования живых или мертвых образцов персоналом полигона не проводятся в силу наличия запрета, – последний факт, судя по голосу, нашего комотделения сильно раздражал. – Осознали?

Да, чего уж тут не осознать – нам вежливо дали понять, чтобы мы не лезли грязными ручонками не в свое дело.

– Так точно, – ответил Ингвар.

Я сидел на песке и жевал полоски вяленого мяса, которое почему-то совсем не застревало между зубами, хотя после той же воблы обычно замучаешься ошметки выковыривать. Запивал желе из тюбика – сегодняшняя порция имела запах свежего яблока – и думал, в каком бардаке оказался.

Ладно дрищи… так ведь есть еще болезнь, превращающая людей в бешеных зомби. Среди нас могут оставаться зараженные, и это значит мы все потенциально опасны друг для друга. От одной мысли, что вирус в эту секунду может размножаться внутри, подбираясь к мозгу, меня затошнило.

– Братья, во имя Аллаха, – подал голос Фейсал. – Проклятие может поразить каждого! Поэтому надо быть бдительными…

Все мы думаем примерно об одном, все боимся того же.

Договорились приглядывать за соседями, и тут же давать сигнал, если кто-то поведет себя странно. Хотя честно говоря, я подумал, что это не поможет, слишком уж быстро проходит трансформация – чик, и вместо нормального парня рядом с тобой кровожадное чудовище.

И без помощи «извне» нам с эпидемией не справиться, а транспортная зона закрыта.

Так что пока все выглядит так, что отсюда я не выберусь, лягу не в родную землю Земли, а в песок чужого мира, которому не знаю даже названия. И если Мила не вспомнит обо мне, так и останется радоваться жизни рядом с Жабенем – тут кулаки мои сжались сами – то бабушке придется очень непросто, как только прекратятся платежи.

Нет, хотя бы ради нее я должен выбраться, выжить, вернуться!

* * *

Убитых и раненых вывезли сразу же после боя, а вот нас сменили только в районе полудня, когда ремонтники закончили работу, а мы одурели от жары.

Выгрузились мы, как обычно, рядом с гаражом, но вместо казармы нас погнали к санчасти. Там бойцов встретили усталые, вымотанные доктора, которые держались на ногах исключительно благодаря силе воли, такой-то матери, ну и может быть армейским стимуляторам.

– В ряд встали! В ряд! Рукава закатываем! – принялся командовать тот, что огромный и седой, с утиным носом.

Похоже, что нам собирались вкатить еще одну дозу того, что они называли «универсальным антидотом». О том, что сказал мне Поль по поводу бесполезности этой процедуры, я соратникам ничего не сообщил – и так у всех настроение ниже плинтуса и глубже задницы, ни к чему парней напрягать.

Мы выстроились в ряд, и нам действительно вкололи по ампуле какой-то дряни, от которой у меня немедленно заболело плечо. Я вспомнил, как второй раз прививался от ковида более года назад, и как тогда у меня на сутки буквально отнялась рука… вот только сейчас этого не хватало.

В казарме все тоже пошло по необычному сценарию – нам велели не сдавать автоматы, а выдали по три новых магазина, и приказали вычистить и смазать оружие даже прежде похода в туалет.

– Тревогу могут объявить в любой момент, – сообщил Нгуен, созерцая наши поредевшие ряды: я не мог точно знать, сколько убыль в роте целиком, но у нас в отделении из двадцати одного человека осталось пятнадцать, то есть потери – примерно в четверть.

– Тревогу эту засунуть в жопогу, – пробормотал Эрик, едва мы поднялись в спальню и принялись избавляться от снаряжения. – Чтобы этих дрищей черти уже забрали!

– Чертей не существует, – с видом атеиста высшей категории заявил Пестрый Сыч. – Нечего верить во всякую муть.

Услышав подобное от человека, который на голубом глазу утверждал, что мы уже мертвы и находимся в мире предков, заткнулся даже Эрик. Подобно всем нам, он вытащил шомпол, тряпку, машинное масло и принялся чистить калаш – не уберешь песок, так эта штука может не стрельнуть в самый нужный момент.

Когда в дверь спальни постучали, я удивленно поднял голову.

Свои входят без стука, ну а начальство вламывается, открывая с ноги, и кто же это может быть?

– Эй, мальчишки, вы там голые? – в щель просунулась украшенная светлыми кудряшками голова Жанны. – Если да, то мы немедленно идем к вам! А если не голые, ха… Раздевайтесь, и мы тоже идем к вам.

– Какая ужасная перспектива, – пробормотал Вася, а Эрик от радости и удивления едва не свалился с кровати.

– Мы не столько голые, сколько грязные, – сообщил Ингвар. – Не смущает – заходите.

Действительно в спальне висел мощный потно-носочно-портяночный дух, спутник всякой военной части и вообще любого помещения, где толпой живет большое количество мужиков.

– О, этим нас не напугаешь. Грязных дядек мы видели в самых разных позах, – сообщила Жанна и вплыла в комнату, неся объемистую грудь как самое настоящую драгоценность, коронное сокровище.

Хотя на территории полигона она таким сокровищем и являлась.

Я заулыбался, увидев Марию, а та мне подмигнула, тряхнула хвостиком рыжая, что с тонким голосом. Последними вошли две девицы, которых во время знакомства я не запомнил, одна оказалась совсем молодой, а вторая могла похвастаться очень спортивным телосложением, наверняка в прошлом у нее было что-то вроде акробатики или спортивной гимнастики.

Интересно, как девушки вырвались из штабного корпуса, ведь их, как посторонних, не имеющих права тут находиться, должны были усадить под замок?

– Мы пришли сказать «спасибо», что вы нас выручили и вообще, – сообщила Жанна. – Девочки, а ну-ка!

Судя по манерам, она исполняла в данном коллективе роль маман, ну или сержанта, что в принципе одно и то же.

– «Спасибо» в кровать не положишь! – тут же вылез Эрик, у которого из пасти едва не капала кипящая слюна.

Хотя если честно, то на женщин таращились со всех сторон, и вряд ли кто-то из обитателей нашей спальни думал в этот момент о возвышенной любви.

– Ты своего друга в кровать положи, вон он какой красавчик, – Жанна подмигнула Васе, и тот покраснел, да так, что это оказалось заметно и на фоне черной кожи. – Хотя нет, сама! Милый, давай-как я тебя приголублю!

И она шлепнулась нашему чернокожему Макунге на колени.

– Привет, Иван, – сказала Мария, остановившись рядом со мной. – Ты как?

– Живой, – ответил я, с неожиданной остротой чувствуя, насколько я помятый, весь в поту, в грязной майке и не особо свежих носках, в общем далеко не образец мужской привлекательности.

– Я очень рада тебя видеть.

Она не заигрывала со мной, не провоцировала, но смотрела так, что мне было жарко под этим взглядом, хотелось то ли обнять ее и прижать к себе, то ли немедленно убежать и спрятаться. Честно скажу, перед дрищом, с которым я сошелся врукопашную, мне было легче – там я понимал, чего делать.

– Я… тоже… – слова цеплялись за глотку изнутри, точно крохотные ежики.

Я бы наверное вообще поплыл, но в этот момент заметил, с каким вниманием на нас таращится Джавал – с противоположного конца спальни, откуда он ничего не мог слышать. Обнаружив на физиономии индуса злобную подозрительность, я мигом собрался и попытался сделать морду валенком.

Если этот уродец почует, что через Марию можно сделать плохо мне… уже почуял.

– Я бы хотела поговорить с тобой, узнать тебя получше, – продолжила она, и я подумал, что нечасто можно встретить женщину, склонную выражаться с такой прямотой; интересно, откуда она, и как докатилась до жизни такой, в смысле до пониженной социальной ответственности?

– И я.

– Так можно встретиться. Позже, наедине.

Я бы наверное не то что покраснел, а вообще сгорел бы на месте, но тут дверь с грохотом распахнулась, и в спальню ворвался комбат.

– Смирно! – заорал он, выпучив глаза. – Почему посторонние в помещении?!

Жанна спорхнула с колен Васи с неожиданной для ее габаритов грацией, бойцы повскакали на ноги, стало очень тихо.

– Хреновые огрызки мошонки! – рявкнул Збржчак. – А ну пошли вон, шлюхи! Немедленно! А вы, бойцы, предъявили оружие к осмотру! И личные вещи! Аптечки!

Ну все, понеслось говно по начальственным трубам, сейчас будут показывать нрав и пердолить нас так, чтобы схватка с дрищами показалась милым вечером в семейном кругу.

* * *

Комбат не только обломал нам всю малину, разогнал девчонок, но еще и наехал лично на меня. Уж не знаю, что он припомнил, то ли шестьсот двенадцатый год, то ли подавление восстаний в девятнадцатом веке, но мне досталось в два раза больше – и за грязную одежду, и за оружие в ненадлежащем состоянии, и даже за «недостаточно бодрое выражение лица».

Собственную бодрость Збржчак поддерживал, судя по запаху, с помощью бухла.

Но это ладно, потом нас накормили обедом – настоящий тыквенный суп-пюре, даже с семечками, и детали неизвестной птицы, очень хотелось верить, что курицы, подвергшиеся суровому обжариванию в невероятном количестве масла. И после этого объявили тихий час.

Продлился он, если судить по моим ощущениям, минут пятнадцать, и облегчения не принес. Я увидел во сне родителей в нашей квартире на две комнаты, обыкновенной хрущевке, каких тысячи на территории бывшего СССР, но затем в комнату из кухни вошел дрищ, похожий на богомола в драном плаще, весь из длинных конечностей и острых когтей, клацающих жвал и капающих с них пены.

Естественно, я принялся искать автомат, чтобы уложить мерзкую тварь прямо тот. Когда же над ухом прозвучал возглас «Подъем!», то вскочил с тяжело бьющимся сердцем, весь потный и такой же вымотанный, как в тот момент, когда нас привезли в часть.

– Подъем! – повторил Ричардсон, который так и остался командовать взводом.

На свое первое отделение он назначил очень крупного и очень тихого парня, откликавшегося на Ганса, хотя на лицо он был типичный японец, а по комплекции, если немного подкормить – борец сумо.

– Неужели опять дрищи, помилуй нас Аллах? – пробормотал Фейсал со своей койки.

На шустрый подъем, когда каждый резво спрыгивает с койки и начинает летать ссаным веником, никто оказался не способен.

– Пока нет, чтоб меня лев трахнул, – отозвался Ричардсон. – Но если ты очень хочешь, то можешь сбегать до пустыни и с ними договориться.

– Нет-нет! – египтянин поспешно замотал головой.

– Нападения нет, но велено через полчаса всем быть в учебном классе, – объяснил комвзвода. – Так что шевелите копытами, ластоногие… Ей, Макунга, хватит уже храпеть! Проснись!

– Я не храплю, – отозвался Вася обморочным голосом. – Это массаж горла изнутри. Китайский.

Ричардсон хмыкнул и отошел, но в спальне появился Цзянь, и тут уж нам пришлось задвигаться – этого китайским массажем не проймешь. Я встал, морщась от боли в голове, тяжелой, как свинцовый шар, кое-как задвигал непослушными конечностями.

– У тебя вид такой, словно ты вчера пил, – сообщил мне Эрик. – Может ты и правда? Запрятал пузырь под кроватью? Виски? Ром? Или водка? Как русский может жить без водки?

Я только мрачно посмотрел на него – ага, еще без балалайки, ушанки, медведя и портрета Путина.

– Наверняка он и чувствует себя так же, – вступился за меня Вася. – Дело обычное. Поступай в армию – увидишь мир, испытаешь все неземные удовольствия и пятьдесят оттенков похмелья.

Вокруг заржали, но смех погас сам собой, когда к нам подошел тот де Цзянь.

– Макунга, Серов, Торвальдссон, Сыч – на пару слов, – проговорил он зловеще. – Остальные исчезли в направлении душа.

Никто не заставил себя упрашивать, и мы остались вчетвером под мрачным взглядом комотделения.

– До сих пор вы вели себя хорошо, – сказал он. – И это меня радует. Продолжайте. Командованию сейчас не до одного пропавшего бойца, вот и не стоит о нем напоминать. Соответствующий рапорт я приготовил, и когда меня спросят, я его предоставлю… и вас. Будьте готовы рассказывать, что проникли в башню, никого не нашли, вернулись.

Речь шла о бедолаге Франсуа, которого банда во главе с Джавалом утащила в ночь. Интересно, куда они его дели – убили и зарыли труп в песок, или спрятали живым где-то в укромном уголке?

Но зачем?

– Разрешите вопрос? – тут же вылез Ингвар, в очередной раз демонстрируя совсем не скандинавский темперамент. – А что говорить насчет того, что мы видели внутри башни?

Да, «клетки», и спрятанное в них разнообразное нечто, судя по всему – оружие, порой такое, принципов действия которого мы не понимаем, разработанное не людьми, и может быть тысячи лет назад в сотнях световых лет от Земли. При мысли о масштабах начинали шевелиться волосы на затылке и возникало желание немедленно ущипнуть себя.

– Об этом вас не спросят, – произнес Цзянь уверенно. – Этого нам знать не положено. Разве что кто-то неофициально, из любопытства… но тогда вы можете врать напропалую. Все равно никто не проверит. Усекли?

Если «не положено», то откуда тогда Поль знал, что в дредноутах прячется нечто особенно опасное?

– В общем вы знаете, что вам говорить, и о чем молчать, – добавил комотделения после небольшой паузы. – И если рискнете стукнуть… То поймете, что до того момента был не ад. Настоящий ад я вам устрою, – и он улыбнулся, показав редкие желтые зубы, которые почему-то напомнили мне акульи.

– Разрешите вопрос? – неожиданно подал голос я.

Цзянь посмотрел на меня с удивлением, да и остальные тоже – настолько привыкли к моему молчанию, что решили – голоса у меня нет.

– Хм, разрешаю, – комотделения кивнул.

Ну я и спросил насчет старослужащих – ясно же, что среди нас есть люди, уже работавшие на ЧВК «Земля», хотя вроде бы мы все тут на нулевом контракте, рассчитанном на новичков.

– Это называется «курортная миссия», – сказал Цзянь. – Дается после очень тяжелой. Возможность не ехать в отпуск, получать деньги, но при этом особенно не напрягаться.

«Посидеть несколько месяцев в охране на пустынной планетке, где никогда ничего не происходит, и умереть можно только от скуки» – мог бы добавить я.

– Все поняли? Тогда приводите себя в порядок. Кто за вас мыться будет, Конфуций? – тут комотделения глянул на нас почти по-отцовски, и был таков.

Намыливаясь в душе и смывая пену, я думал над тем, что он нам сообщил – смотрелось все на первый взгляд достоверно, но все же концы с концами не вязались. Старички, тот же Джавал, не выглядели растерянными или недовольными, они вели себя так, словно события развивались так, как ожидалось.

Ровно через полчаса после побудки все, что осталось от нашей роты, собралось в учебном классе.

– Смирно! Вольно! – скомандовали нам, когда вошел Нгуен.

– Бойцы, новости хорошие, – сказал он. – Обмен информацией с базой восстановлен. Нам сумели передать сведения о мутировавшем вирусе бешенства, который кто-то притащил с Земли…

О том, что комроты в этот момент соврал, знал в классе разве что я.

– То есть сейчас расскажу все, что вы должны о нем знать, – Нгуен прокашлялся и вытащил из кармана пачку распечаток.

Глава 14

Комроты читал старательно, используя все возможности мощного и гибкого голоса. Только вот ясно было, что многие термины он не понимает, и просто механически повторяет их… да и я, честно говоря, конструкции вроде «многофакторная аберрация генетического дрейфа» не мог переварить.

Соратники мои сидели с обалдевшими рожами, Хамид время от времени начинал бормотать «Говорю вам, как знаменитый врач, все это полная ерунда», а Эрик по-моему спал. Мне тоже приходилось напрягаться, чтобы не задремать, но я старался слушать внимательно – знал, что информация может пригодиться.

То, что они называли «мутировавшим вирусом бешенства», передавалось двумя путями. Один именовался первичным, это когда никто тебя не кусает, а мелкая зараза сама как-то попадает внутрь тебя и делает свое незаметное, но гадкое дело; второй был естественно вторичным, и тут тебя должен цапнуть или оцарапать тот, кто перешел в «активную фазу»… прекрасный термин для состояния, когда человек теряет облик, разум и бросается на других, норовя их загрызть.

Тут все обстояло просто и ясно – инкубационный период от полутора до двенадцати часов в зависимости от близости места укуса к мозгу, выделение вируса начинается за несколько минут до «активной фазы», то есть маска тут поможет в одном случае, если она железная и надета на потенциально зараженного. Симптомы включали повышение температуры, головокружение, спутанность мыслей… но появлялись они тоже буквально на пороге трансформации.

Первичное заражение выглядело куда хитрее.

Понятное дело, что тут в данных Нгуена красовалась лакуна, связанная с тем, что нам соврали о происхождении заразы, не сказали, что она выросла из поврежденного дрищами куба. Поэтому вирус являлся непонятно откуда, чуть ли не конденсировался из воздуха, и пробирался в тело чуть ли не через поры в коже.

Инкубационный период – до десяти суток, и это значит, что среди нас могут быть носители. Симптомы почти те же, разве что добавлялось онемение в конечностях и пожелтение ногтей.

Я тут же осмотрел свои – вроде в норме; и это же сделали многие бойцы.

– Есть лекарство, – сказал Нгуен, чем обрадовал аудиторию, и очень сильно удивил меня: я четко знал, что от вирусов помогает только прививка, выработанный иммунитет, а все прочее так, мертвому припарки. – Но оно находится вне нашего доступа, пока закрыта транспортная зона… как только ремонтные работы закончатся, мы тут же доставим его сюда. Когда это случится? Ориентировочно – через трое суток, технические службы работают.

Трое суток? Вроде бы немного, но по здешним меркам – невероятная бездна времени.

Я попытался вспомнить, что делал трое суток назад, и по всему выходило, что упражнялся на стрельбище под командованием Поля… который уже мертв.

– Вопросы? – осведомился комроты.

Его тут же спросили, что происходит с зараженными, если их связать и не трогать.

– Сейчас, вот тут, – Нгуен зашелестел бумажками, на последней странице явно находилось что-то вроде FAQ, – если лекарство не ввести в первые сутки после появления симптомов, то изменения мозга становятся необратимыми, жертва умирает в страшных мучениях, агония длится неделю.

Понятно, лучше бедолагу в этом случае пристрелить, чтобы не мучился.

Я посмотрел на Джавала, и мне очень захотелось побеседовать с ним в узком переулочке на тему того, что они сделали с Франсуа.

– Да, эффективность действия лекарства – около семидесяти процентов, – огорошил нас Нгуен, отвечая на очередной вопрос. – То есть оно не всегда срабатывает. Что поделать? – и он покачал головой.

Ингвар поднял руку, намереваясь потревожить командира, но тут снаружи донеслась стрельба, и за ней завыли сирены тревоги.

– Ух, давненько их не было, – пробормотал Эрик с кислой миной. – Я аж соскучился.

Нгуен забыл про вирус, принялся командовать, и мы понеслись сначала вверх, за снаряжением, а потом снова вниз и наружу.

– Атака на водокачку, – сообщил нам Цзянь, когда мы выстроились перед казармой. – Если останемся без воды, то…

Пояснений не требовалось – на такой жаре трое суток протянут не все, да какие трое, через сутки нас можно будет брать голыми руками.

Когда мы выскочили из-за угла, стало ясно, что бой идет вовсю – одна из башенок у КПП была опрокинута, вокруг нее валялись тела, с другой лихорадочно строчил пулемет; дрищи надвигались одновременно с востока и юга, смутные фигуры с обманчиво простыми «палками» в конечностях.

– Наша задача – отогнать их! Тяжелое оружие подтянут! – завопил Ричардсон. – Окопы заняли!

Действительно, около водокачки подготовили оборонительные позиции, но случилось это, судя по их виду, давно. Брустверы осели, окопы засыпало песком где по щиколотку, где по колено, местами они вообще обрушились.

Из пустыни донесся рев, и на вершине ближайшей дюны появилась боевая машина, какой мы раньше не видели – нечто приземистое и раскоряченное вроде краба, на вид из дерева, как давешний «слон» с несколькими хоботами, разве что все в коротких шипах.

– Залегли!! – рявкнул Цзянь, но мы не успели.

Земля под ногами дернулась, мне в спину прилетело будто строительной бабой. Единственное, что смог сделать – выставить руки, и в следующий момент понял, что лежу мордой вниз, во рту вкус крови, но в целом вроде жив.

– Братан? – по спине, судя по голосу, меня хлопнул Вася.

Я хотел ответить «нормально», получилось что-то вроде «нрно», но меня поняли.

– Давай его сюда! – скомандовал кто-то.

Меня схватили и потащили, а затем сбросили вниз, и я обнаружил себя сидящим. Дуновение прохладного воздуха коснулось лица, и тут я начал более-менее соображать – нахожусь на дне окопа, автомат в судорожно сжатых руках, а парни стреляют куда-то, мне на колени летят гильзы от калаша.

– Вот тварь крепкая! – один из них глянул вниз, и по глазам навыкате я узнал Эрика. – Ты как?

– Сейчас, – ответил я, и начал подниматься.

Если отделение ведет бой, то я должен участвовать, ведь я не убит и не ранен, только оглушен.

– Сучара пупырчатая, – пробормотал Ингвар, рядом с которым я устроился.

Крабовидный танк неспешно полз к воротам, и наши пули ничего не могли ему сделать. Чуть правее виднелся другой, потом третий, и между ними, по всем законам жанра, двигались пехотинцы. Пушек у этих штук не было, а для стрельбы служило то, что на земной взгляд напоминало клешни – между ними возникало нечто вроде разряда, и потом он бил вперед, разрывая в клочья металл, оставляя в песке ямы.

Водокачка уже дымилась, в стене ее красовалась пробоина.

«Ну что же, героическая смерть – это то, ради чего нас в конечном итоге и наняли» – подумал я, прижимая автомат к плечу.

* * *

Пули отскакивали от шкуры «краба», высекая искры, с визгом рикошетили в стороны. По одиночным дрищам мы попадали не чаще, чем во время предыдущих схваток, то есть практически не попадали, и я никак не мог сообразить, в чем тут дело.

Не самые последние вояки собраны в ЧВК «Земля», и не можем бить все время в молоко…

Хотя во время этого боя я соображал вообще с трудом, в голове звенело, и все тело казалось набитым ломким крошевом, которое хрустело и кололо при каждом движении. Приказы я кое-как выполнял, глупостей не делал, но и толку от меня было намного меньше, чем обычно.

– Отходить надо, – пробормотал Ингвар, когда самый шустрый вражеский танк с лязгом врезался в забор.

«Куда?» – хотелось спросить мне.

По делу подходы к КПП надо было заминировать, но вот то ли в хозяйстве части мин не имелось вообще, то ли командиры наши настолько не ожидали такого основательного и постоянного напора, что про них не вспомнили… или просто саперов в наши стройные охранные ряды не набирали, что тоже возможно.

– Прикрываем, помощь близка! – в очередной раз завопил Цзянь, невидимый благодаря излому окопа, и я с проклятием начал вставать.

Но тут в какофонию боя вписался новый звук, которого я сегодня еще не слышал – хлопок, с которым стреляет РПГ-7. Мгновением позже громыхнуло так, что я на мгновение оглох, показалось даже, что лопнули барабанные перепонки, так что я инстинктивно прижал руки к спрятанным под каской ушам.

Затем я все же вскочил, и обнаружил, что краб, ломавший ограду, чадит, как бронепоезд, и с воем пятится. Та самая подмога, которую нам обещали, зашла с фланга, и у нее оказались ручные пулеметы и гранатометы, кое-что посерьезнее наших калашей.

Несколько серых изломанных тел валялись на песке – какими бы шустрыми ни были дрищи, от кинжального огня укрыться не смогли.

– Нажали!! – заорал Нгуен, и вот его-то голосище пробил пелену глухоты.

Повторный выстрел из РПГ угодил танку в бочину, и вражеская машина лопнула, как мыльный пузырь. Полетели ошметки панциря, в стороны плеснуло зеленоватым «киселем», на месте остался лишь черный остов, похожий на поставленный поверх гусениц скелет древней гигантской черепахи.

Два других краба остановились, и поползли назад с удивительной резвостью.

Очередной дрищ, то ли не получивший приказа отходить, то ли слишком резвый, выскочил из песка за оградой прямо напротив нас. «Палка» в его руках дернулась, и Васю отшвырнуло назад, бросило на заднюю стенку окопа, где он и остался лежать с раскинутыми руками.

Ну этот уродец от нас не ушел, по нему хлестнули аж три очереди, и первой – моя. Расстояние было метров десять, так что я увидел, как пули выдирают клочья из серой взлохмаченной ткани, как под ней шевелится нечто черное, блестящее.

Ничего похожего на существо из моего сна, но все же страшное и непривычное.

Дрищ не упал, а скорее осел, его оружие брякнулось оземь с неожиданным перезвоном, словно было из стекла.

– Вася? – я повернулся к приятелю.

Он был жив, на белом лице шевелились губы, но вот бронежилет на боку обгорел и выглядел деформированным.

– Но-но-нормально, – наконец выдавил африканец, и я облегченно вздохнул, поскольку кровь вместе со звуками изо рта у него не хлынула, и это значит – легкие не пострадали.

Ветер усилился, над дюнами взметнулась серая пелена, по лицам нашим хлестнули колючие песчинки. Дрищи, судя по всему, решили прикрыть свой отход с помощью шквала… почему они не пустили его в ход раньше, когда атаковали, ведь поступали же так раньше?

И вообще, как технически им удается использовать в бою ветер?

– Серов, осмотрите его! – бросил Цзянь, заглядывая в наш сегмент окопа. – Прикрываем!

Вася зарычал, когда я расстегивал на нем разгрузку и стаскивал бронежилет, но сознания не потерял. Раны на нем не обнаружилось, только знатный ушиб, ну и вмятина в грудной пластине, его причинившая – если бы не защита, то в нашем черном друге появилась бы дырка, мало совместимая с жизнью.

– Ребро? – спросил он, морщась.

Я только пожал плечами – есть шанс, что два, и есть шанс, что вообще ни одного. Эскулапы скажут, когда обследуют, а так не определишь, да и гадать бесполезно, надо замотать потуже и все.

Грохнул последний выстрел, скрылись за барханами крабовидные танки, и стало тихо. Улеглась даже рукотворная песчаная буря, насланная на нас дрищами, и на этот раз за нами осталось не только поле боя, но и несколько тел, и даже образец чужой военной техники.