Текст книги "Солнечный удар"

Автор книги: Дмитрий Линчевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Глава 8

  Юлю не убедили доводы Полынцева, но делать было нечего, оставалось уповать на удачу. Перекрестившись, она тихонько постучала в двери.

  – Бандит, миленький, подойди сюда, пожалуйста. Кажется, мой друг помер.

  Андрей, взглянув на красавицу, выразительно покрутил пальцем у виска.

  – Чего? – послышался угрожающий бас охранника.

  – Я говорю, дружок мой, кажется, помер, – залепетала Юля жалобным голосом, пытаясь сгладить подсознательную оговорку. – Лежит и не шевелится. Мне страшно рядом с мертвецом сидеть.

  – Твои проблемы, – гоготнул бандит.

  – Послушай, я не шучу. Унесите его отсюда или меня в другое место переведите.

  – Закрой варежку и засохни. Здесь не тюрьма, для всех камер не настроили.

  – Родненький, ведь не зверь же ты, – жалобно простонала красавица. – Неужели не понимаешь, что не могу я вместе с покойником сидеть. Помоги, пожалуйста, я тебя очень прошу.

  – Я у тебя тоже просил.

  – Я на все согласна. Только заберите его отсюда... или меня. Умоляю.

  Лекарство от подозрительности было проглочено и, судя по изменившемуся тону охранника, начало незамедлительное действие.

  – Дохлый, говоришь? Может, спит?

  – Нет, я сердце слушала, не бьется. Уже холодеть начал. Сам посмотри. Если один боишься, позови кого-нибудь. Я не шучу.

  – Сначала дашь, чего обещала, потом позову.

  Замок сухо щелкнул...

  Полынцев лежал на животе, в полной готовности к рывку. Зачем же Юлька про сердце ляпнула? Его, конечно, можно и со спины послушать, но, все-таки, принято с груди. Это могло насторожить охранника. Не станешь ведь ему объяснять, что, мол, и так сойдет. Подозрительной выглядела поза на животе. Только выхода другого не было. Стартовать со спины – драгоценное время терять. А скорость в этой схватке – главный козырь. Юля считала, что охранник набросится на нее прямо здесь. Но Полынцев рассудил иначе – скорей всего это произойдет в коридоре или каком-нибудь другом месте. На всякий случай разработали несколько вариантов операции: два основных – наружный и внутренний, и один дополнительный – те же, плюс напарник бандита. Последнее было крайне нежелательно.

  Дверь скрипнула, разрезав темницу тоненькой полоской света.

  – Где он? – заглянул в щелку охранник.

  – Вон, – указала пальчиком в угол красавица.

  – Почему на животе?

  – Откуда я знаю. Сам так лег и больше не поднялся.

  – Ты сердце через спину, что ли, слушала?

  – Ну да, – растерялась Юля и тут же нашлась. – А какая разница. Делай быстрей свое кобелиное дело и убирай его отсюда.

  После такой откровенности похоть окончательно растопила осторожность бандита.

  – Пошли, – хрипло сказал он, приоткрыв дверь пошире.

  Полынцев сжался пружиной.

  – Я после темноты ничего не вижу, – неуверенными шажками заковыляла к выходу Юля.

  – Че спотыкаешься, иди прямо на свет.

  – Глаза слепит. Отвыкла... Ой, падаю, держи.

  Это был сигнал.

  Андрей сорвался с места палубным истребителем. Если б кто-то стоял рядом, его непременно снесло бы воздушной волной.

  Юля, как было условлено, повисла на руках бандита, сковав их движение.

  Полынцев слету впечатал кулак в его горбатый кадык и добавил локтем в висок. Послышался легкий хруст и утробный клекот. Грузное, почти квадратное тело медленно осело на пол. Кажется, этот готов. Вроде бы, тихо получилось. Теперь быстро его обыскать, и бежать наверх. Он живо обшарил немногочисленные карманы охранника... Оружия у него не было. Плохо. Оставалось надеяться только на собственные ноги.

  Когда-то Андрей видел, как заблокированный собровцами преступник, выставив вперед локти, пытался вырваться из окружения. Правда, не слишком в том преуспел, но против него стояли действующие спецы, а здесь еще неизвестно какие. И потом, у того не было спортивного разряда по легкой атлетике. Главное, что б стрелять не начали. Он сделал Юле знак, чтоб оставалась на месте, и осторожно направился к лестнице...

  Обрамленные перилами, деревянные ступеньки, не издав ни звука, предательски вывели беглеца наверх. И вот удача – в небольшой, утыканной мониторами, комнате находился всего один человек, и тот дремал, сидя на диване. Андрей подкрался к нему сзади и, схватив правой рукой за подбородок, а левой упершись в затылок, скрутил голову, как ржавый вентиль (таким же способом убили Аркадия).

  Но дрогнула рука, не хватило опыта (не спецназовец, все-таки), прием вышел мягким, слабеньким. Охранник, извернувшись змей, стремительно вскочил на ноги и выдернул из подмышки пистолет.

  – Стоять, сука!

  Андрей и так стоял.

  – Лежать, сука.

  Полынцев лег.

  Бандит прижал его сверху коленом и обшарил карманы.

  Понятно, что они были пусты, пришел бы он сюда с голыми руками.

  Ничего не обнаружив, охранник отпрыгнул в сторону.

  – Встать, сука!

  Похоже, словарный запас у него был не из богатых...

  – Вперед, сука!

  Можно даже сказать, из бедных.

  Андрей комментировал про себя каждое действие противника (так учили собровцы), чтоб не терять самообладания и заставлять мозги думать критически. Нужно все замечать, искать дырку в обороне.

  – Вперед, я сказал! – бандит толкнул его дулом промеж лопаток.

  А вот и она, дырочка. Нельзя приближаться к пленному на расстояние удара, а уж, тем более, вплотную. Потому что...

  В следующий миг Полынцев резко повернувшись, вскинул предплечье. Рука бандита отскочила в сторону. Прозвучал запоздалый выстрел. Андрей вцепился в кисть с оружием и вывернул ее на излом. Пистолет, упал на пол, отлетев под пульт. А теперь можно спокойно завершить серию начатых приемов. Боевое самбо – изумительная по простоте и эффективности вещь. Здесь есть все: защита от оружия, удары, блоки, броски, удержания, и многое другое из того, что необходимо в схватке с преступником. Универсальность приемов состоит не только в простоте исполнения, но и в возможности дозировать амплитуду движений. Например, загиб руки за спину нырком – который сейчас проводил Полынцев – можно с одинаковым успехом делать в щадящем режиме, если вы задерживаете пьяного дебошира, и для этого достаточно поднять его ладонь на уровень плеча. А можно закрутить движение на полную катушку, тогда запястье противника следует вращать, по часовой стрелке, до отметки, примерно, полвторого – два, и в этом случае сустав провернется в теле, словно игрушечная ручонка в кукле. Что в эту минуту и произошло у бандита.

  – А, сука, рука! – взвыл он, ударившись головой о собственные ноги.

  – Не ори, урод! – прохрипел Полынцев, утопив каблук в его согбенном позвоночнике.

  – А, сука, спина! – снова вскрикнул охранник.

  – Заглохни, истеричка, целей будешь!..

  Юля выглянула из подвала как раз в тот момент, когда Полынцев (слава Богу, живой) добивал охранника локтем в затылок. Она видела драки всего несколько раз в жизни (не считая кино) и все они были какими-то бескровными, цивильными. Ну, потолкались, побарахтались немножко, наставили друг другу синяков, набили шишек. Но не так же: этот кобель внизу, кажется, натурально сдох. Юля сначала боялась, что он вот-вот очнется, но зря – холодеть начал. Другой бандит, которого ее милый сейчас охаживал твердыми частями своего тела, похоже, давно не дышал полной грудью, потому как накрыл ею пол, будто изодранной тряпкой. Хорек какой-то, а не милиционер. В следующий раз подумаешь, стоит ли с ним заигрываться, не дай Бог, разозлится.

  Полынцев, успокоив стрелка, осмотрел комнату – пистолета нигде не было. Искать уже некогда. Нужно быстро прыгать во двор – там свобода, там спасенье... Но, что за черт, – окно оказалось зарешечено. Оставался только прорыв.

  – Юлька, пошарь под пультами, – крикнул он, направляясь к двери. – Там где-то пистолет должен валяться. Если найдешь, сразу беги за мной – отдашь.

  – А если нет? – спросила она, опускаясь на корточки.

  – Тогда, как договорились, идешь по зачищенной территории.

  Он выскочил в соседнюю комнату. Вот черт, навстречу уже мчались два здоровенных лба. Провозился с этим уродом, потерял драгоценное время. Но что теперь сделаешь, отступать некуда.

  Выставив перед собой локти, он бросился навстречу бандитам. Оружия у них не было и это радовало, но увесистые кулаки по размерам не уступали боксерским перчаткам, и это огорчало. На самом же деле, прорваться через двоих, немногим сложней, чем увернуться от одного. Последний ловит тебя грудью, а эти лишь половинками. Главное, не дать им за одежду уцепиться. Хорошо, что сейчас лето и на плечах только легкая футболка, хотя, и ее лучше было бы снять, но не успеть, уже входил в 'плотные слои атмосферы'.

  – Граната! – громко крикнул Андрей и удивился собственному голосу. Откуда вынырнуло это слово, ведь в мыслях не держал?

  Охранники растерялись ровно на полсекунды (блефует или нет?), но этой заминки хватило с лихвой.

  Он проскочил между крутых плеч, как зубочистка меж зубов, засветив локтем под глаз правому быку и отбив руку левому, немного потерял ход, но, все же, благополучно пролетел в следующую комнату. Дверь на улицу была открыта, и здесь заминки не случилось. Правда, во дворе его ждал неприятный сюрприз – кавказская овчарка свободно разгуливала по территории. Значит, расчет оказался верным: основная часть банды уехала. Ворота на замке, в доме остались только новички, которым, по-счастью, и оружие еще не выдали (тот, что стрелял, наверное, был у них за старшего). Пока, все шло по плану.

  Пес, увидев незнакомца, затрусил к нему. Знал бы, зачем шел, развернулся б на полдороги. Полынцев не боялся собак, потому что держал их с детства. Больше волновали охранники – что-то долго не показывались. Может, гранату искали? А нет, кажется, уже разобрались, скачут. Ну, что ж, погнали наши городских.

  Андрей со всех ног бросился к курятнику. Овчарка за ним. Бандиты за ней. Вытянулась плотная цепочка...

  Нет, не успеть забраться на крышу – слишком маленькая дистанция, надо разорвать. Что ж, придется помотать круги по двору (благо, просторный, вымощенный булыжником, прибранный под метелочку), но только не в таком составе.

  Он резко остановился, встретив подоспевшего пса кулаком в нос. Бедная собака зачихала, зафыркала и забыла, куда бежала. С охранниками было сложней. Вступать с ними в схватку не имело смысла, могли поломать, как спичку. Пожалуй, лучше оставить Юльку здесь и вырваться одному, а после вернуться с подмогой. Не успеют же они за это время с ней что-нибудь сделать.

  Но пленница, будто услышав предательские мысли 'благородного' друга, появилась в дверях незамедлительно.

  Выскочив из-за угла, и, увидев ее на пороге, Андрей зашипел.

  – Спрячься, они за мной бегут.

  – А ты меня не бросишь?

  – Быстро в нору, я сказал!

  Она скрылась за дверью.

  На втором круге скороговоркой выпалил.

  – Я сейчас на забор полезу, они, думаю, к воротам ринутся. Тогда и уйдешь.

  – А ты без меня не убежишь?

  – Сдуйся с глаз моих!

  Она сдулась.

  Был риск, что бугаи поступят как-то иначе, но другого решения на ум не приходило.

  Он не стал ждать, пока гоблины догадаются рассредоточиться и, в конце концов, зажмут его в клещи. Прибавив обороты, подскочил к курятнику, взобрался по сетке-рабице на крышу, легко перепрыгнул на сарай...

  Один из бандитов полез следом. И глупо поступил. Удар ботинком в челюсть недвусмысленно об этом намекнул. Второй бычок бросился к выходу.

  Перемахнув через забор, и мягко приземлившись, Андрей припустил к воротам. Они уже открылись. На улице показались оба охранника. Отлично, в полном составе. Путь для Юльки был свободен. Теперь увести их подальше от дома, а потом вернуться за ней.

  Вот и представилась возможность размять гончие косточки. Хоть и не Бог весть, какие соперники, а все ж бегут, пыхтят. Нельзя далеко отрываться, а то плюнут, остановятся. Интересно, успели они позвонить хозяевам? Скорее всего, нет – рассчитывают сначала поймать, а после уж докладывать. Правильно, за такую службу по головке не погладят. Надо сохранить у них иллюзию хэппи-энда, тревожить боссов раньше времени не стоит, иначе, план может сорваться.

  Андрей сбавил ход, подпустив охранников поближе. Те, заметив, что беглец выдыхается, зашлепали подошвами бодрее...

  Юля выглянула во двор. Кажется, все спокойно. Озираясь по сторонам, шустро засеменила к воротам. Когда до них оставалось метров 5-6, из-за дома вышла прочихавшаяся собака. Заметив удаляющуюся цель, она... чихнула еще раз... и побрела к своему вольеру. Сегодня был не ее день.

  Красавица выскочила на улицу и припустила под горку, Полынцев сказал, что бежать нужно под уклон, потому что он потащит бандитов на подъем. Поселок, по которому она мчалась, состоял из одних коттеджей: всюду высокие заборы, стальные ворота, и, что отвратительно, сплошное безлюдье. Велено было позвонить в милицию при первой же возможности, а какая тут возможность, если нет ни души. Постучаться в дом? Еще неизвестно, кто откроет, может там негодяи похлеще прежних обитают, затащат во двор и попадешь из огня да в полымя. Хоть бы машина какая встретилась или мотоцикл, их здесь полно, лучше б конечно, с коляской, верхом ездить, все-таки, страшновато, да и за водителя держаться приходится, а это неловко – как-никак, девушка. Но что толку пенять на неудобства, если вокруг никого – повымерло.

  Вдруг со стороны ближайшего переулка послышались резкие гортанные звуки.

  – Иа, иа.

  Слава Богу, объявилась живая душа, сейчас наконец-то все образуется.

  Через пару секунд на дорогу выбрался серенький ослик, запряженный в тележку с бидонами, меж которых, точно язык в колоколе, болтался маленький, узкоглазый старичок.

  Юля прибавила шаг.

  – Уважаемый, помогите, пожалуйста, до города добраться, за мной бандиты гонятся.

  Дедок и ослик переглянулись.

  – Бандиты?

  Так как губами пошевелили оба, было не совсем ясно, кто из них задал вопрос.

  – Ну, да, – кивнула она одному и, на всякий случай, другому.

  – Что такое – 'бандиты'? – натянул поводья старик.

  Красавица слегка приуныла – с русским языком у этих двоих, похоже, были одинаковые проблемы.

  – Ехать, в город, ту-ту, – показала она жестами колеса паровоза.

  – Ехать! – осклабился дед, выказав редкие кривые зубы. – Садись, – отодвинул он в сторону алюминиевый бидон.

  Юля, наивно рассчитывая, что ослик полетит сивкой-буркой, взгромоздилась на облезлую повозку. Хотела коляску – получи!

  – Ия! – огласил округу боевым кличем возница и лихо щелкнул вожжами.

  – Иа, – также громко ответило животное и... не тронулось с места.

  – Ия! – грозно повторил старик.

  – Иа, – передразнила его скотина.

  – Послушайте, уважаемый, пока вы будете со своим козлом перепираться, меня догонят и убьют! – нетерпеливо вскрикнула красавица.

  – Ия! – упрямо просипел дед.

  Осел надменно промолчал.

  – Дайте ему кнутом по заднице, – посоветовала Юля, – галопом помчится.

  Она оглянулась. Там далеко, на подъеме виднелось три силуэта – один узкий и два широких – иногда первый приближался к последним, иногда отрывался от них. Это Полынцев уводил бандитов в гору.

  – Задница? – старик округлил глаза, а ослик, вероятно, обидевшись за козла, задрал пистолетом хвост и навалил посреди дороги огромную кучу.

   – Фу, мерзость какая! – соскочила с телеги красавица, зажимая нос. – Где здесь можно позвонить?

  – Позвонить?

  – О, господи, опять! – прогнусавила она голосом вокзальной дикторши. – Вы, что с луны свалились? Ни одного слова не понимаете.

  – Вот! – дед, пошарив руками, вытащил из-за спины облупленный колокольчик, по всей видимости, ранее, принадлежавший ослу, потому что тот радостно завертел головой и забил копытцем.

  – Издеваетесь?

  – Звенит, – с серьезным видом заверил старик, встряхнув находку. Звук, раздавшийся при этом, напоминал стук гвоздя о консервную банку.

  Кажется, дедушка был не только иностранцем, но и полным идиотом. Спасибо удаче, подсунула хорошего попутчика.

  – Телефон, понимаете, – Юля покрутила пальчиком в воздухе (хотя надо было у виска) и приложила кулачок к уху. – Але, але – понимаете?

  – А-а, – расцвел узкоглазый, будто угадав слово в передаче 'Поле чудес'. – Вот! – он вытащил из кармана халата мобильную трубку.

  – Что ж вы раньше-то молчали?!

  Красавица радостно схватила телефон и забегала пальцами по кнопкам. Какой, все-таки, милый, этот старикашка, и ослик у него симпатичный, не без юморка.

  – Але, милиция?

  – ...

  – Срочно приезжайте по адресу улица Мочаидзе дом 13, срочно!

  – ...

  – Убийство здесь случилось, вот что.

  – ...

  – Нас, меня чуть не убили, а сейчас вашего сотрудника преследуют.

  – ...

  – Не все ли равно, какая у него фамилия? Он не местный, в гости приехал.

  – ...

  – А-а, названье улицы. Поняла. Мочаидзе.

  – ...

  – Послушайте, вы сами первую часть слова повторяйте – не ориентируетесь в своем городе, что ли?!

  Глава 9

  Концертный зал напоминал праздничный торт на лесной лужайке. Со всех концов зеленой поляны сюда тянулись шустрые 'муравьи', разноцветные 'букашки', важные 'жуки' и даже толстые 'гусеницы' (им-то чего, листвой должны питаться), и те спешили отведать диковинное лакомство. Повсюду царило радостное оживление.

  А между тем, единственный концерт, который давали эстрадные знаменитости, назывался не иначе, как: 'Звезды против террора'. Не самая веселая тема, согласитесь.

  Но 'жуков' и 'букашек' это не особенно трогало. Откусить бы сладкую крошку, да проглотить поскорей, чтоб следующую успеть попробовать. Надо получать удовольствия от жизни. Это главное. А горе... Пусть горюют те, к кому оно пришло. Сытый голодному – не товарищ.

  – Слушай, а этот, молоденький, будет? – поднимаясь на крыльцо, щелкнула пальцами чопорная дама, в которой без труда можно было узнать ту самую утопающую, что забыла поблагодарить своих спасителей на пляже.

  – Будет, – освежив воздух коньячным перегаром, успокоил ее пузатый спутник.

  – Ну, Кока, ты же не знаешь, о ком я спрашиваю.

  – А тут и знать нечего, сегодня все будут. Инициатива оттуда, – он многозначительно указал пальцем вверх.

  Дама проводила его жест недоверчивым взглядом и, словно увидев на небе подтверждение, облегченно вздохнула.

  – Хорошо. Только зачем они название такое неприятное выбрали. Неужели, повеселей ничего не нашлось? Втягивают народ в то, чем сами должны заниматься. Кстати, ты фотоаппарат в номере не забыл?

  – Нет, в барсетке лежит.

  Длинноногая блондинка, возвышаясь над толпой, словно учительница над первоклашками, пытала в дальнем углу фойе своего крутолобого приятеля.

  – Вовик, а ты раньше тоже террористом был?

  – Ты че метешь, дура?! – цыкнул бык, озираясь по сторонам. – Рэкетиром, а это совсем другая статья.

  – По мне, так все едино, – махнула пальчиками манерная девушка. – Не могли получше название для концерта придумать? Мы, наверное, отдыхать собираемся, а не уголовный кодекс изучать.

  В артистических кругах витали похожие настроения. 'Чес', 'бабло', 'капуста' – в этом смысл жизни, красивой, заметьте, жизни. Остальное – шелуха.

  – Ладно, вас, патриотов, сюда нагнали, – жаловался за кулисами один известный певец другому. – А нас-то, жаворонков, зачем? Моя публика хочет радоваться, а не слезы лить, ей про любовь, про красивую жизнь подавай, не желает она ни о каком терроре слышать.

  – Не все люди – желудки, – возразил коллега. – Я лично обеими руками поддерживаю эту акцию.

  – Ты оглянись вокруг. Мы вдвоем в курилке. Перед кем понты рисуешь?

  – И то, – согласился патриот. – Чего я тебе, жаворонку, о наших, вороньих, делах каркаю.

  – Ой, посмотрите, обиделся. Как будто я неправду говорю.

  – В том-то и дело, что правду. Пошли скорее уже концерт начинается.

  Людское море, затопившее фойе, весело плескалось, искристо пенилось, шумно бурлило горячими течениями. Первое, особо нетерпеливое, впадало в туалет, второе, чуть менее быстрое, – в буфет. Было хорошо заметно, что эти, казалось бы, разножанровые места, по сути, являются сообщающимися сосудами. Потому как тот, кто выплывал из туалета, немедленно перетекал к буфету, и после небольшой паузы, наоборот. Складывалось ощущение, что люди готовились к выходу в свет загодя: как минимум, неделю ограничивая себя в питании и пару дней не посещая отхожих мест. Этот круговорот мог бы продолжаться до бесконечности, но устроители решили: 'хватит' и открыли центральные шлюзы.

  Народ, не успев доесть, допить и застегнуть на все пуговки ширинки, стремительно хлынул в зрительный зал. Пол задрожал, как при землетрясении, сиденья плаксиво заскрипели, у артистов в гримерках зазвенели ложечки в стаканах.

  – Кока, где наши места? – ткнула впереди плывущую спину чопорная дама, поправляя съехавший на нос парик.

  – Какой я те Кока, дура! – обернулся Крутолобый. – Ой, извините, я думал, это моя штакетина рамцы попутала.

  – Я тоже ошиблась, – поддернула женщина сползший на живот бюстгальтер. – Кока, ты где?..

  Рэкетиру в этом смысле повезло больше. Его спутница белым знаменем реяла над толпой и была видна отовсюду.

  – Валек! – крикнул он, взмахнув волосатой рукой.

  – А?! – откликнулось сразу несколько человек, но только не блондинка.

  – Валенок! – повторил он громче.

  На этот раз встрепенулись двое: его тугоухая подружка и какой-то подслеповатый старичок.

  – Иди сюда, вот наши места.

  Дед пополз, а девушка нет – стояла, как на якоре.

  Не успела чопорная дама, заняв свое кресло, раскрыть рот, чтоб высказать претензии мужу (четвертый ряд – это ж почти заполярье), как рядом появился смуглолицый мужчина с полиэтиленовым пакетом в руках.

  – Извините, вы бы не согласились поменяться с нами билетами?

  – Какой ряд? – настороженно спросила женщина.

  – Третий. Мы здесь с друзьями, – кивнул он на коренастого приятеля, – поэтому хотели бы, чтоб вместе...

  – Кока, за мной, – подскочила дама, не дослушав объяснений. – Конечно, надо помочь людям. Третий ряд – это ж не четвертый.

  – Спасибо, – поблагодарили ее мужчины.

  Крутолобый рэкетир, наконец, вызволив 'знамя' из толпы, водрузил его на законное место. Как только девушка опустилась в кресло, у сидевших за ее спиной зрителей, соответственно в четвертом и пятом рядах, испортилось настроение – программу придется смотреть с помехами. Смуглолицый и крепыш, недовольно вздохнув, обменялись друг с другом местами.

  – Ой, Вовик, у меня под попкой какая-то шишечка торчит, – пожаловалась блондинка.

  – Геморрой, – успокоил ее приятель.

  – Я сказала 'под', а не 'в'. На сиденье что-то выпирает.

  – Возбудилось, – гоготнул крутолобый.

  – Давай махнемся, тебе все равно, ты жирный.

  – Как ты меня достала, – пробурчал бык, выбираясь из кресла.

  Смуглолицый и крепыш вновь разменялись местами.

  Свет в зале погас, занавес открылся, на экране замелькали кадры трагических событий: взорванные дома, испуганные заложники, переполненные ранеными больницы.

  Зрители отнеслись к этому по-разному: одни с подобающей серьезностью, другие с совершеннейшим безразличием, третьи – с явным раздражением.

  – Слушай, ну зачем нам такие вещи показывают?! – возмущенно зашептала чопорная дама на ухо своему спутнику. – Своих проблем у нас мало?

  Мужчина со вздохом развел руками...

  – Вовик, ну когда там концерт начнется? – рассматривая в темноте свои, расписанные под хохлому, ногти заерзала в кресле блондинка. – Сколько можно эти ужастики смотреть. Кстати, на этом сиденье тоже какие-то бугорки, мне опять неудобно.

  – Терпи.

  Ждать пришлось недолго. Официальная часть закончилась ровно через 10 минут. Ведущий, выразив соболезнования жертвам террора, перешел к объявлению концертных номеров. На сцене заиграла ритмичная музыка, запрыгали в языческих оргиях начинающие исполнители. Через какое-то время к ним на помощь стали подтягиваться более именитые артисты, а последних, в свою очередь, готовились сменить звезды первой величины.

  Полынцев сидел за декорацией разрушенного дома в глубине сцены и, сквозь щель в 'руинах', пристально всматривался в зрительный зал. Место за местом, лицо за лицом, ряд за рядом. И еще раз в обратном направлении. Жаль, бинокля не было. Спецэффекты, прожектора и, что уж греха таить, сами артисты, особенно подтанцовка, превращали нехитрую задачу в тяжкий труд.

  – Громозека, ответь Циклопу, – крикнул он сквозь музыкальный шум в рацию.

  – Просто Гром, – поправил его Погремушкин. – Слушаю тебя.

  – Где обещанное? У меня после третьего ряда лица размываются.

  – Уже несу. А ты там поменьше девкам под юбки заглядывай, это ослабляет зрение.

  Не далек был от истины коллега. Кто б мог подумать, что смотреть на поклоны артисток сзади, куда интересней, чем спереди. Если б зрители (мужчины, разумеется) знали, какого зрелища их лишают...

  – Ага, – вынырнул из-за декораций Погремушкин. – Где ж тут бандитов увидишь, когда такие задницы перед глазами мелькают.

  – Слюнявчик надень, – серьезно ответил Андрей, впрочем, не отрываясь от созерцания поклонной композиции

  – На, держи, – протянул сыщик бинокль. – Только девок взглядом не сожги.

  – Я на девок не смотрю, – сказал Полынцев, настраивая резкость. – Ой, кажется, у одной трусики порвались.

  – Где? – прильнул к декорации Погремушкин.

  – Шутка. Это я тебя на вшивость проверил, маньяк курортный. Теперь ясно, кто пытался изнасиловать эстонку.

  – С чего ты взял?

  – Ну, как же – сексуальная озабоченность налицо.

  – Да нет, я про изнасилование...

  – Опа, – прервал его на полуслове Андрей. – У мужика, что на Юлькином месте сидит, в руках фотоаппарат появился.

  – Там фээсбэшники рядом, – махнул рукой Погремушкин, – у них все под контролем. Ты лучше сообщников высматривай.

  На сцену, под визг молодых и рев пожилых женщин, выскочил жаворонок российской эстрады с популярной песенкой о лете.

  Чопорная дама закрыла улыбкой собственные уши.

  – Кока, снимай его, снимай!

  Супруг успел поднять фотоаппарат на уровень груди и тут же замер: в боку что-то кольнуло, на руках что-то щелкнуло, за спиной прозвучал угрожающий голос.

  – ФСБ. Сиди тихо, опусти голову.

   Полынцев нацелил бинокль на третий ряд. Молодцы фэбсы не стали сразу выводить из зала сладкую парочку, побоялись распугать подельников. Подруга задержанного показалась ему чем-то знакомой, но он не успел рассмотреть, чем именно, потому что ее тоже согнули буквой 'зю' и заковали в наручники. На этом ряду, вроде бы, все было чисто. На четвертом... Порядок... На пятом... Стоп. А вот и первый – усатый жук с опухшим носом.

   – Погремушкин. Я нашел одного. Шестой ряд, восьмое место.

  – Отлично, – поднес рацию к губам сыщик. – Центр, Грому на связь.

  – Центр на связи.

  – Готовьте собровцев к захвату, есть контакт...

  Андрей заканчивал чесать седьмой ряд, когда ведущий объявил выступление певца-патриота. По залу прокатился одобрительный гул мужских голосов. Зазвучали аккорды любимой военной песни. Сердце застучало в такт мелодии. Сразу же вспомнилась армейская служба: полигоны, учения, стрельбы... стоп!

  Полынцев, как ужаленный, подскочил на месте

  – Погремушкин, мы не того взяли! Мужик просто для себя фотографировал. Кому на хрен нужен слюнявый попсовик. Акция будет сейчас, вот на этой самой песне. Выводи в зал собровцев, пусть ломают всех, кто принес фотоаппараты. Я не нашел бандитов, меня гнать надо из органов! Давай, родной, не тормози, счет на секунды.

  Без лишних слов, оперативник схватился за рацию.

  – Центр, Грому на связь

  – На связи.

  – Мы не тех приняли, клиенты по-прежнему в зале. Акция должна произойти на этой самой песне. Прошу задействовать группы захвата, пусть задерживают всех, с фотоаппаратами. В противном случае – провал.

  – Продолжайте поиск, – недовольно буркнул голос в рации.

  Когда смуглолицый мужчина нацелил длинный объектив на певца, блондинка вновь решила пересесть в кресло крутолобого приятеля. Фотограф, злобно сжав губы, тоже принялся разменяться местами с крепышом. Полынцев, блуждая взглядом по рядам, моментально среагировал на суматошные движения. Направив бинокль на беспокойную компанию, он заметил в руках одного из мужчин фотообъектив.

  Тем временем, в зале появились, в заломленных на ухо беретах и расхристанных до пупа гимнастерках, бравые десантники Они принялись петь и пританцовывать в такт мелодии, вытягиваясь к сцене вдоль проходов. Зрителей это не порадовало, но и не насторожило: солдаты притащились на концерт – бывает. Никто не обратил внимания на то, что в ушах некоторых гвардейцев торчали маленькие, скрытого ношения, наушники.

  – Центр, Грому на связь! – крикнул в рацию Погремушкин.

  – На связи.

  – Срочно! Четвертый ряд, 12-е место. Срочно! Он уже выцеливает.

  В тот момент, когда смуглолицый мужчина нажал рычажок фотоаппарата, крепкая рука высокого десантника вздернула длинный объектив к потолку. Но пуля уже выходила из ствола и лишь слегка изменила траекторию.

  Погремушкин, схватившись рукой за шею, с хриплым стоном повалился навзничь. Андрей бросился к нему.

  События в зале разворачивались стремительно.

  Сидевший в восьмом ряду мужчина с прыщавым лицом, увидев, что десантники задерживают фотографа, испуганно охая, устремился к выходу.

  – Это переодетая милиция! Они поймали террориста! У него бомба!

  Его поддержал другой, с распухшим носом.

  – Бомба! В зале шахид с бомбой! – закричал он, вскакивая с места.

  Десантники рванулись к обоим, но в последних рядах тоже заголосил какой-то пижон в темных очках:

  – Уходите, пока не поздно! В любую минуту может произойти взрыв! Они не успеют ее разминировать!

  Знаменитый артист, прекратив петь, наконец, обратил внимание на происходящее в зале. Музыканты тоже заметили неладное. Дружно лажанув напоследок, они выдернули шнуры из электрогитар и медленно потянулись за кулисы.

  Если б тема вечера была другой, то зрители, наверное, соображали бы дольше. Но им только что показали страшные кадры терактов, в том числе, захват заложников в столичном Доме культуры. К тому же тревожные слова: 'шахид', 'бомба', 'в любую минуту – взрыв' прозвучали в разных концах зала и не вызывали сомнений в реальности. Поэтому людское море зашумело, забурлило, вспенилось и хлынуло из берегов. Задние ряды сначала притормозили у запертых дверей, но, почувствовав давление передних, сорвали с лязгом запоры и смыли упиравшуюся жиденьким забором охрану.

  Поднялась паника...

  Что она собой представляет, могут понять лишь те, кто ее испытал, даже наблюдавшие ее со стороны не в силах оценить ту степень страха, которую вызывает в душе близость смерти. Это не просто испуг, ведомый каждому из нас при встрече с хулиганом или злобной собакой. Это бешенный, высасывающий из легких воздух, наполняющий холодом живот и разрывающий грудь когтями, ужас. Он опускается на вас многотонным потолком, надвигается стоэтажной волной, гонится по пятам огромным чудовищем, и вы бежите от него, захлебываясь адреналином, забыв обо всем на свете, крича, и, думая лишь об одном – выжить и спастись! Мозги отключаются в считанные секунды, остаются только рефлексы, яростные и жестокие, как у зверей, а там, к сожалению, нет места для морали. Приличие, порядочность, сострадание – высокие материи, доступные немногим. Вышедшие из-под контроля инстинкты превращают людей в животных, и для общения с ними требуется уже не милиционер, а опытный дрессировщик. Разговаривать с обезумевшей толпой бессмысленно – слов не понимает, становиться у нее на пути опасно – затопчет и порвет в лоскутья, влиять на нее можно только одним – вселяя еще больший, по сравнению с тем, что уже есть, ужас. Например, расстрелом паникеров. Только кто же допустит подобные зверства в наше чудесно-демократическое время, поэтому лучше сейчас постоять в сторонке и подождать, пока все уляжется само по себе.