Текст книги "Солнечный удар"

Автор книги: Дмитрий Линчевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

  Полынцев молча перепрыгнул через него – конкурент, зачем мешать.

  Яна, Вика, Юля, дружно ойкнув, синхронно отошли с дороги.

  И лишь зазевавшийся Аркадий Эдуардович с удивленным возгласом 'У-е!?', принял курчавый груз на себя. И, более того, составил ему попутную компанию...

  Подпрыгивая на больших кочках и вдавливая мелкие, как катком, матерящийся колобок уверенно набирал скорость...

  – Мать... ать... ять...

  ...И набрал бы ее максимально, если б не встретившиеся на пути кусты, которые он, конечно же, протаранил, но, от этого потерял ход и, грязно выругавшись, наконец, распался.

  – Живые? – с тревогой в голосе крикнула сверху Яна.

  – Типа того, – поднимаясь с Аркадия Эдуардовича, хмуро пробурчал Елисей Федулович. – Хорошенькая у нас компания собралась, все, как по команде, расступились, будто специально тренировались.

  – Я не расступился, – не без гордости заметил толстяк. – Поймал. Но, лучше б, конечно, – фотоаппарат.

  – Идти сможете? – спросила Вика.

  – Сможем, только в другую сторону, – отмахнулся Могила, растирая ушибы. – Мы вас за столом будем ждать, альпинисты, мать вашу, скалолазы.

  Вахтанг окинул взглядом поредевший отряд.

  – Дальше пойдем?

  – На фиг нужно! – возмутилась Юля. – Давайте возвращаться. Все уже посмотрели, вон скалы, вон ущелье, ничего интересного, пошли вниз.

  Путешественники молча повернули обратно. Ну, действительно, вон скалы, вон горы – ничего особенного, а вот столик с вином – это настоящая экзотика.

  В пансионат вернулись поздним вечером, усталые, но довольные. Яна пригласила всех к себе, заполировать событие коньячком. Разумеется, никто не отказался.

  Двухместные апартаменты эстонки, которые она занимала одна (могла себе позволить), немногим отличались от комнаты, где проживал Полынцев. Такие же кровати с пружинными матрасами, тумбочки, шкафы, стол, телевизор, холодильник. Правда, мебель здесь была поизящней, матрасы помягче, а бытовая техника посовременней. Ну, так что? В номере Андрея, например, вообще никакой техники не было, кроме мусорного бачка с педалькой, и ничего, хорошо отдыхалось.

  Яна быстро выложила на стол все, что имелось в холодильнике: нарезала копченой колбасы, настрогала лимонов, распечатала коробку шоколадных конфет. Потом достала бутылочку армянского, в четыре звездочки, коньяка и, расставив бокалы по количеству гостей, села на кровать между грузином и толстяком.

  – Наливайте!

  Налили... выпили... закусили: кто – колбасой, кто – лимоном, кто – конфетой.

  – Да-а... не получилось у меня, Яночка, сегодня ваш фотоаппаратик поймать, – кривясь от лимона, с сожалением, произнес Аркадий Эдуардович. – Сам едва уцелел. А думал, признаться, сорву за него награду. Кстати, зачем вам такая серьезная машинка? Что-то не слишком часто вы ей пользуетесь. Как ни посмотрю – все на шее болтается. Бережете?

  – Берегу, – кокетливо улыбнулась эстонка. – Не хочу зря пленку переводить.

  – С таким объективом можно хоть орлов в облаках снимать. Какая у него дальность?

  – Большая. Ну, что вы к нему привязались, поговорить больше не о чем?

  – А что, разве плохая тема? Где он у вас? Дайте-ка взглянуть, я кое-что в этих вещах смыслю.

  – Не дам, – Яна ласково погладила ногу толстяка. – Он чужих рук не любит.

  От Вахтанга не ускользнуло это интимное движение, и он начал медленно закипать, гневно вращая глазами.

  – А я хочу посмотреть объектив, – упрямо настаивал Аркадий Эдуардович. – Вот вы, прибалты, все такие вредные. Вам только дай над русским человеком покуражиться. Что, жалко стало железки?

  – Ой, секундочку, – спохватилась эстонка, поднимаясь из-за стола. – Я там кое-что забыла взять, сейчас вернусь, договорим.

  Она быстро выскочила из номера, а Елисей Федулович погрозил толстяку пальцем – не заводи, мол, старую пластинку, не отравляй людям отдых. Вахтанг разлил коньяк по бокалам и предложил завтра съездить на экскурсию в медовое хозяйство. Это всем понравилось – предложение приняли. Полынцев, решив, что сегодня фортуна уже не повернется к нему передом, встал из-за стола и, поблагодарив компанию за приятный отдых, отправился восвояси. Спустившись в фойе, он заметил на вахте болтающую по телефону эстонку, но не стал ее беспокоить, молча проскользнул мимо....

  Юля после ухода Полынцева почувствовала некоторое облегчение. Как-то напрягал ее этот субъект. Она не могла объяснить, как именно, вроде бы, и не докучал ухаживаниями (разве что искоса поглядывал), и не путался под ногами, но, все равно, напрягал. Без него было гораздо свободней.

  Яна вернулась довольная.

  – Ну что, девчонки, не удержали молодого кавалера, сбежал?

  – А мы, что, старые? – возмущенно буркнул Елисей Федулович.

  – Да, – икнул Аркадий Эдуардович. – Мы еще ого-го чего можем. У нас еще фотоаппараты чик-чирик, как чикают, не то, что ваш длиннофокусный.

  – Ох, и достали же вы меня с этим аппаратом, – покачала головой эстонка. – Ну, хорошо, я отдам вам его на растерзание, но только в обмен на бутылочку текилы. Коньяк все равно уже кончился.

  – Договорились, – кивнул толстяк. – Сейчас сбегаю на набережную, куплю. Только за это потребую один горячий поцелуйчик.

  – А холодный не устроит? – лукаво прищурилась Яна.

  – Нет! – уже в дверях выкрикнул Аркадий Эдуардович. – Только горячий, как кипяток!

  Грузин обжег злобным взглядом круглую спину соперника.

  – Я быстрее бы сходил, он даже не знает, в каких ресторанах этот текила есть.

  – Там их полно – не в одном, так в другом найдет, – махнула рукой эстонка.

  – Посмотришь, три часа искать будет. Пойду, пока туфли перенадену, а то ноги, слушай, от жары плачут.

  – Я тоже отлучусь на минутку, – присоединился к нему Елисей Федулович, – рубаху поменяю.

  Юля зевнула. Когда ушел Полынцев, компания постарела, а когда разбежались остальные – поскучнела. Все-таки, чисто женское общество сиротливо. Оно где-то сродни безалкогольному вину: вроде бы, и вкус, и запах – все на месте, но не хмелеешь, только киснешь и грустишь. Вот и сейчас, даже поясница от тоски заныла.

  – Вика, что за упражнения ты делала для спины?

  – Их много, тебя какие интересуют?

  – Расслабляющие.

  – Ну, тогда лучше повисеть на перекладине, или прогнуться, вот так, – она вышла на середину комнаты, наклонилась вперед, сцепив руки в замок, подвела их под ягодицы, потом, чуть присев, выгнула дугой позвоночник, потянулась. – Будто на мяч ложишься. Ясно?

  Юля тяжело поднялась со стула и, отодвинув его в сторону, попробовала повторить движения подруги. Это была нелегкая задача...

  – Руки просунь ближе к коленям и прогнись, – тренерским тоном подсказала Вика. – Ноги помаленьку выпрямляй... Еще... Еще... Ну, и деревянная ты, девушка, хоть и молодая.

  – Это ты где такое упражнение высмотрела? – спросила Яна, вставая с кровати, и, пытаясь наклониться. – Мы на тренировках что-то похожее делали.

  – Спортивную молодость вспомнила, – не без гордости сказала бухгалтерша. – Я, ведь, когда-то волейболом занималась.

  Эстонка хотела что-то ей ответить, но тут раздался звонок внутреннего телефона.

  – Але, – подняла она трубку. – Что?.. Нет, здесь его нет. Как?!

  Увидев, что глаза подруги медленно расширяются, Вика торопливо спросила.

  – Ну, что там? Не тяни.

  – В парке избитого мужчину нашли, – опустила руки Яна. – По описанию – Аркадий. Пошли скорей, не прощу себе, если это он...

  Они бросились вниз...

  На вахте уже собралась небольшая группа отдыхающих.

  – Я возвращаюсь по аллее, – рассказывал худой, длинноволосый парень, – вдруг, вижу: под деревом мужик лежит, присмотрелся, а у него голова пробита и, кажется, не дышит совсем. Я трогать ничего не стал, сразу бросился сюда. Скорую надо вызвать и милицию. Он, вроде бы, из наших, пансионатских, лицо знакомое. Толстенький такой, веселый.

  – Вызвала уже, – кивнула крючконосая дежурная, глядя на эстонку. – Это, скорей всего, Аркаша из 425-го, он недавно на улицу выходил.

  – Где он – показывайте, – сухо бросила Яна.

  Парень повел компанию на место.

  Ночной парк, хоть и был освещен фонарями, но выглядел довольно жутко: листва по-змеиному шипела, ветви зловеще выгибались, трава дрожала так, будто бы под землей кто-то раскапывался и собирался вот-вот выскочить наружу. За каждой пальмой чудился маньяк, за каждой магнолией – оборотень.

  Пройдя по аллее метров 50 – 60, парень остановился у высокого кипариса.

  – Вот, – указал он под дерево.

  Юля схватила за руку Викторию. Та вздрогнула. Когда посмотрели вниз – обе съежились.

  Аркадий лежал на спине, раскинув руки, поджав под себя левую ногу. Окровавленная голова его была неестественно свернута набок и буквально касалась носом земли. Лицо, еще полчаса назад толстое и веселое, теперь выглядело осунувшимся, посеревшим. Губы искривились в страдальческой усмешке, подбородок провис, а от кровавого пятна, что темнело на виске, багровая дорожка тянулась прямо в глаз – о, Боже, – открытый! Юля сжалась в комок.

  – Ну, где там скорая, может он еще жив!?

  Ей почему-то захотелось, чтоб рядом оказалась не Яна, не Вика, а Полынцев, милицейский лейтенант, который наверняка знал, что нужно делать в подобных случаях.

  Тем временем, Андрей, приняв душ, безмятежно (в одних трусах) покуривал на балконе своего номера. Щенячий восторг, бурливший в душе от вида местных красот, слезно просился наружу, но выплеснуть его было решительно не на кого, хоть луну в собеседницы приглашай. Кстати, симпатичную дорожку она через море перебросила, длинную, волнистую, искрящуюся, и кроны пальм замечательно высветила – этакими желтовато-зелеными кисточками. Надо признать, что ночи здесь не только красивы, но и удивительно спокойны. Можно хоть да утра гулять по улицам, не заботясь о собственной безопасности. То ли диковинные растения оказывали на людей благотворное влияние, то ли жулье боялось гостей распугать, но атмосфера всюду царила исключительно дружелюбная. Не в пример родному городу с редкими прыщиками кустиков на окраинах. Там вечером собаку во двор страшно выпустить – прохожие загрызут.

Глава 3

  В пансионат Андрей зашел ровно в полдень и сразу поднялся в 425 номер, где проживали Вахтанг с Аркадием Эдуардовичем. Постучав в двери, и не дождавшись ответа, он застыл в раздумье. Наверное, друзья засиделись вчера допоздна, спят еще. Интересно, Юля с ними была или ушла пораньше? Стоп, это уже не имеет значения. С сегодняшнего дня тактика меняется – никаких воздыханий, никаких взглядов, никакого внимания – ноль, пустое место. Хватит, побегал. В конце концов, он тоже не последняя пуговка на кальсонах, вот именно, так что навязываться никто не собирается.

  – Андрюша, мы все здесь, – послышался сзади тихий женский голос.

  Полынцев обернулся. Эстонка, выглянув из своего номера, призывно махала ему рукой.

  Было бы предложено.

  Войдя в комнату, Андрей увидел невеселую картину. На кровати, шашлыком на шампуре, теснилась вся вчерашняя компания. А за столом напротив сидел молодой лысоватый мужчина и поедал ее хмурым взглядом. Это пахло неприятностями. Плешивый, судя по возбужденному, как уголовное дело, лицу, был сотрудником милиции. Отсюда вывод – совершено преступление. На месте нет Аркадия, значит – что-то связанное с ним. Осталось выяснить – что именно.

  – Я так понимаю, еще один герой вчерашней пьянки заявился, – бесцеремонным тоном сказал плешивый, заметив в дверях растерянного Полынцева.

  Андрей не любил, когда незнакомые люди, тем более сотрудники милиции, начинали разговор в столь бестактной манере. Изжогу вызывала сама форма общения: пренебрежительная, надменная с начальственными нотками. Ладно б, он так с крутыми бандитами разговаривал, ведь нет же – с ними, наоборот, через 'будьте любезны'. А вот с безобидными, попавшими в трудное положение людьми – запросто. Вон, пожалуйста, Вика с Юлей сидят, перепуганными глазенками хлопают, того и гляди, сейчас расплачутся. Нагнал, наверное, жути – рад, ухмыляется. Ну, что ж, как говаривал старшина в армии: 'Каждый сапог должен знать свое место в строю'. Придется расставить все по уставу.

  – Являются только привидения и чертики в горячке, а люди приходят, – сказал Полынцев, засунув руки в карманы.

  – Остряк, что ли? – вскинул брови мужчина. – Я б на твоем месте так не веселился.

  – Тыкать будешь пальцем в ж... – Андрей осекся, дернув взглядом на женщин, – в небо. А со мной – на 'вы', и через 'пожалуйста'.

  – Ты с кем так разговариваешь? – покраснел от возмущения плешивый. – Ну-ка, быстро сел и замолк!

  – Ну-ка, быстро встал и представился, пока я тебя не выкинул отсюда, как хамло трамвайное.

  Глаза Юли засветились благодарностью к Андрею. Ведь правда, и без того все было плохо: страшное убийство, жуткое лицо Аркадия, бессонная ночь – пока приехала милиция, пока осмотрела место происшествия, записала показания – спать легли только под утро. А тут пришел еще этот, поднял всех с постели и начал допрашивать по-второму кругу. Что особенно неприятно – обращался фамильярно, какие-то пошленькие намеки отпускал по-поводу интимных связей Аркадия Эдуардовича. Грозился тюрьмой, большими сроками. В общем, вел себя так, будто перед ним сидели настоящие преступники.

  – Андрюша, – негромко сказала Яна, указав взглядом на мужчину. – Это оперуполномоченный из местного райотдела.

  – А у него что, на лбу кокарда нарисована? – огрызнулся Полынцев и сделал шаг вперед, намереваясь выкинуть гостя из комнаты. На самом же деле прекрасно понимая, что до этого не дойдет. Такие субчики ходили гоголем только перед тихонями, а когда встречали на пути гвоздь – сдувались как покрышки. Так, собственно, и вышло.

   Плешивый выдернул из кармана удостоверение и, закрывшись им, словно крестом от нечистой силы, хрипло выкрикнул.

  – Вот, смотри!

  – Теперь вижу, – спокойно сказал Андрей, разглядывая фотографию. – Старший лейтенант Побрякушкин.

  – Погремушкин.

  – Тоже неплохо, – кивнул Полынцев и показал свои документы.

  – Участковый уполномоченный, лейтенант милиции, – вслух прочитал оперативник. – А ведешь себя, будто генерал какой.

  – Разница между мной и тобой, Побрякушкин, – нравоучительным тоном произнес Андрей...

  – Погремушкин, – настойчиво поправил сыщик.

  – Тем более. В том, что я не отличаю генералов от простых работяг – со всеми разговариваю вежливо. А ты нет.

  – Лекции мне еще почитай, – достал из кармана платочек плешивый. – Иди лучше, объяснение пиши. Приятеля вашего ночью убили.

  – Аркадия?!

  Андрей сел на край стола, прямо перед носом у растерянного коллеги. Это выглядело, по меньшей мере, вызывающе. Ничего, пусть похлебает кашу, которую для других заваривал.

  – Глухарь?

  – Висяк, – недовольно кивнул Погремушкин, вытаскивая из-под ноги нахала смятые протоколы.

  – Хулиганка?

  – Гоп-стоп.

  – Со смертельным?

  – Да. Камнем в висок.

  – Гопота?

  – Не похоже, – плешивый, кашлянув, обратился к притихшей компании. – В общем, мы с вами обо всем договорились, если понадобитесь – вызову. Пока можете быть свободны.

  Юля с удовольствием послушала бы их беседу и дальше, ей так понравилось и про 'Побрякушкина', и про 'хамло трамвайное', и про непонятные 'гопы' со 'стопами'. Но велено было уходить. Спорить ведь не станешь...

  – Так ты говоришь, не похоже, чтоб шпана навалилась? – напомнил вопрос Полынцев, когда невеселая компания удалилась из номера.

  – Угу, – кивнул Погремушкин. – У него шея оказалась свернутой.

  – Фью-уть, – присвистнул Андрей. – Странно.

  – Вот и я говорю – зачем камнем бить, если голову уже скрутили? И еще – вроде бы ограбили, как положено: карманы вывернули, лопатник забрали – все нормально. А золотые котлы и гайку не тронули. Вот и думай после этого, кто там был.

  Полынцев заметил, что плешивый с удовольствием пользуется блатной 'феней'. Наверное, думает, что этим свой профессионализм показывает, а на самом деле – плинтусный уровень: дрессируя собак, сам залаял. Чтоб по фене ботать, не надо институты заканчивать, ею каждый (извините) баклан владеет. А ты попробуй литературным языком разговаривать, да так, чтоб люди рот от удивления раскрывали – вот это будет уровень. Андрей к нему стремился, правда, пока не очень получалось. Так он и институт еще не закончил – только на третий курс заочного отделения перешел. Как там учил профессор Марцев на лекциях по праву: 'Убирая дерьмо, чаще мойте руки, иначе въестся в кожу'. Вот именно.

  – Не успели снять – вот и вся разгадка, – рассудил Полынцев, отряхивая невидимую грязь с ладоней.

  – А, между прочим, с какой стати я тебе все это рассказываю? – неожиданно спохватился плешивый. – Может, ты и есть самый главный душегуб. Ведь ушел же из номера к тому времени?

  – Ушел, ушел, – задумчиво подтвердил Андрей. – Слушай, а территорию отработали, никто случайно приметы не срисовал?

  – Как обычно, нет...

  Юля плюхнулась в свою кровать и устало выдохнула. Как же хорошо, вот так растянуться на матрасе после нескольких часов сидячей пытки. Нет, казалось бы, нужно горевать по умершему Аркадию, а она радуется, что вырвалась из рук милиции. Да, здорово у них получается одни стрессы другими перебивать – не захочешь связываться.

  – Вика, ты не спишь?

  – Нет, – сонно откликнулась подруга.

  – А чего он от нас хотел? Думал, мы Аркадия убили, что ли?

  – Угу.

  – Он что, дурак?

  – ...

  – Вика?

  – Угу.

  Кажется, бедняжка уже во сне бормочет. Умаялась. Вообще-то она молодец, хорошо держалась и ночью, в парке, и утром, на допросе. А вот Яна как-то скисла, да и мужчины оказались не на высоте. Елисей вообще трясся, как неврастеник, наверное, боялся, что на работу сообщат. Будто взрослый человек не имеет право выпить на курорте. А может, не зря боялся? Ведь не было же его в номере, когда убийство произошло. Хотя, что ему плохого сделал Аркадий? Ерунда. Наслушалась этого Побрякушкина-Погремушкина, теперь все вокруг подозрительными кажутся. Надо будет подробно расспросить Полынцева о том, что ему этот плешивый рассказал. Вдруг и правда, убийца среди своих затесался? Например – Вахтанг, его ведь тоже в номере не было. Мог убить? Конечно, мог. У него-то конкретный зуб на Аркадия имелся, из-за Янки. Нет, пожалуй, так рассуждать бессмысленно, нужно посоветоваться с профессионалом. Где его там черти носят?

  Андрей, попрощавшись с Погремушкиным в коридоре, собрался было вернуться в номер, как вдруг, дверь в соседней комнате распахнулась и на пороге появилась синеглазая красавица. Сердце запрыгало от радости, словно собачка, увидевшая хозяйку. Но грозный хозяин, а Полынцев был именно таким, жестко оборвал веселье – 'Сидеть, не вякать, а то в кофе утоплю'. Сердце сжалась. Знало – может.

  – Зайди на минутку, – поманила пальчиком Юля.

  – Кто, я? – опешил Андрей.

  – Нет, твои ноги.

  Ноги зашли.

  Красавица прикрыла дверь и заговорщицки зашептала.

  – Ну, что там Побрякушкин сказал? Это не простое убийство, да? Не простое?

  – А почему шепотом? – обалдел Полынцев от неожиданного натиска. Еще вчера он даже не мечтал, а сегодня... Если б у сердца был хвост, сейчас, виляя им, оно пересчитало бы все ребра.

  – Там Вика спит, – пояснила Юля. – Давай здесь пошушукаемся. Или ты против?

  Против ли он? Что за дурацкий вопрос?! Он, можно сказать, только и думал о том, чтобы с ней пошушукаться. Он с именем этим ложился и с именем этим вставал, готов был целовать песок, по которому она ходила, служить был рад, прислуживаться тоже (нет, это из другой песни). Что там еще из крылатых выражений осталось... в общем, на все был готов. Против ли он. Смешно слышать!

  – Конечно, против, – сдерживая учащенное дыхание, прошептал Андрей. А сердце предупредил – 'Если будешь вместо меня бубнить – залью валерьянкой. Не смыслишь в тактике – помалкивай'.

  – Хорошенькое дело, – вздернула бровки красавица. – Это почему это?

  И тут Полынцев вернул ей все, что скопилось на душе за три дня безрадостного знакомства.

  – С какой стати, Юля, я должен с вами делиться служебной информацией?

  – Ну, как? – оторопело сказала она. – Вдруг здесь страшная тайна – вместе раскроем. Разве неинтересно?

  – А можно узнать, какая у вас профессия?

  – Можно, – красавица кокетливо отбросила волосы назад. – Корреспондент газеты 'Молодежный фасон'.

  – Видно, что молодежный, – кивнул Андрей, ухмыляясь. – Непосредственность прямо через край плещет.

  – Мне 21, – обиженно сказала Юля. – И, между прочим, любопытство – моя профессиональная черта. Крови до жути боюсь, а всякие там интриги люблю, из них материал хороший получается. Представляешь, вернусь домой, напишу, как в детективную историю попала, как сама в расследовании участвовала, как вместе с настоящим сыщиком преступника ловила – все ахнут!

  – А вот мне скажут: 'Дурак ты, Полынцев, в отпуске нужно было отдыхать'.

  У Андрея на секунду возникла пораженческая мысль: бросить тактику к чертям собачьим и, обняв Юлю, радостно воскликнуть – да согласен, согласен и еще тысячу раз согласен! Но – воля, плюс характер. В девушке просматривалась определенная меркантильность: понадобился – и она готова дружить, а если б нет – то и нет? Профессиональный интерес? Да пусть она им подавится.

  – Юля, раскрою вам свои карты, – с умным видом произнес Полынцев. – И заранее прошу не обижаться. Мне нельзя заниматься этим делом, потому что я в отпуске, другими словами – отстранен от работы.

  – Ну и что? – хмыкнула она. – Сыщик – всегда сыщик, хоть в отпуске, хоть на луне.

  – Во-первых, я по должности не опер, – возразил Андрей. – Вот именно. А, во-вторых: не хотелось бы устанавливать с вами какие-то отношения – вы не в моем вкусе. Я люблю девушек скромных и мягких по характеру. А вы, извините, резкая и непосредственная, как подросток. Захотела – поздоровалась, не захотела – мимо прошла. Мне такие помощницы не нужны. Так что, рекомендую обратиться к Погремушкину, он, думаю, с радостью согласится на сотрудничество.

  – Кто резкая? – зашлепала розовыми губками Юля. – Кто, как подросток?

  – Я и сам человек несложный, – продолжал умно излагать Андрей (он считал, что умно), – и, тем не менее, с девушками на ты перехожу не раньше первого поцелуя. Равно, как и со знакомыми, при встречах обязательно здороваюсь, вне зависимости от того, испытываю к ним симпатию или нет, – чуть заметно кивнув (специально, под гусара), он резко повернулся к двери. – Счастливо отдохнуть, мне еще с Яной побеседовать нужно...

  Юля осталась стоять с открытым ртом. Это она-то непосредственная? Это она-то не в его вкусе? Да он... да она... Слов нет от возмущения. Нет, конечно, работа с молодежной аудиторией накладывает определенный отпечаток, но кто бы делал замечания, сам-то: 'А это, как его, игде эта женщина, которую я спасал? ' – тьфу, деревня! Чуть глаз не выронил, когда на нее в купальнике пялился, а сейчас: 'Вы не в моем вкусе'. Да откуда он у тебя взялся, этот вкус? Ну, и гад! Это она-то резкая?! Вот, сволочь! Нет, надо отомстить, во что бы то ни стало, отомстить.

  Андрей, деликатно постучав, зашел в комнату Яны. Унылая компания сидела за столом, поминая Аркадия Эдуардовича. Вид у всех был соответствующий поводу.

  – Присоединяйся, генацвале, – поднял рюмку грузин. – Помянем хорошего человека.

  – Идите ко мне, Андрюша, – похлопала рукой по матрасу эстонка, сидевшая укрытой пледом кровати. – Я за вами поухаживаю. Сегодня вы у нас настоящий герой. Поставили этого Погремушкина на место, а то измывался тут над нами все утро, грозился всех в тюрьму отправить – кошмар какой-то. Лучше бы настоящих бандитов ловил.

  – Неприятный тип, неприятный, – с готовностью подтвердил Елисей Федулович. – Разговаривал так, будто мы в чем-то виноваты. Совершенно в людях не разбирается, и заносчив до безобразия. На душе и так муторно, а он еще со своими допросами пристает: куда, мол, отлучались, почему лицо в ссадинах? Я объясняю, что со скалы, мол, оборвался. А он свое – 'Может, все-таки, подрались?'. Ищет, понимаешь, там, где светло, а в темноте лазать не хочет. Это я к тому, что по улице надо ножками топать, а не в номерах отсиживаться. Ну, давайте помянем Аркадия, Царство ему небесное.

  Подняли рюмки, не чокаясь, выпили. Хороший напиток водка: жесткий, предсказуемый – дернул, захмелел – все просто и понятно. Другое дело – вино: пьешь, пьешь, вроде и не забирает, а потом неожиданно – хлоп, и поплыл.

  Выпили еще. Стали понемногу отходить от стресса.

  – Что там страшного вам этот Погремушкин наговорил? – подав Андрею бутерброд с форелью, поинтересовалась Яна.

  В это время зашли Вика с Юлей. Последняя неприязненно взглянув на эстонку, молча села на свободный стул. Виктория предпочла кровать.

  Полынцев зарумянился от удовольствия. Женщины буквально сжали его мягкими тисками. Слева тощим бедром – Яна, справа округлым – Вика.

  – Да ничего особенного этот Погремушкин не рассказал, все больше спрашивал.

  – О ком? – уточнила эстонка.

  – Обо мне, конечно. Аркадия-то я всего два дня знал – не о чем говорить.

  Вахтанг, услышав имя покойного, посуровел лицом и, взяв в одну руку бутылку с вином, а в другую – с водкой, разлил содержимое первой по фужерам, второй – по рюмкам.

  – Давайте помянем хорошего человека.

  – Мы его тоже всего неделю знали, – проглотив лимон, как мармелад, посетовал Елисей Федулович. – Да мы тут, собственно, все недавно познакомились. И это плохо.

  Эстонке не понравились последние слова.

  – Что плохо? Что познакомились?

  – Нет, что отдых сорвался, плохо.

  Яна, опершись одной рукой о матрас, а второй о колено Андрея, чуть приподнялась над столом и негромко произнесла.

  – Вы знаете, я, конечно, страшно огорчена смертью Аркадия, но, все-таки, считаю, что на отпуске это не должно отражаться. Не хочу показаться кощунственной, но было бы странно из-за несчастья с малознакомым человеком, прости меня, Аркаша, – она на секунду вскинула взгляд к потолку, – лишать себя отдыха. У него есть родственники, пусть они траур и соблюдают. А мы вот, по-человечески посидели, помянули, и достаточно. Жизнь не остановишь, и дополнительный отпуск нам никто не предоставит, так что нужно отдыхать. В общем, завтра, как договаривались, едем на экскурсию в медовое хозяйство, – она чуть сдавила пальчиками бедро Полынцева. – Вы согласны со мной, господин лейтенант?

  Андрею понравились подковерные движения эстонки. Молодец, умеет пользоваться женским обаянием. Вроде бы, и не красавица, а симпатию вызывает откровенную. Вот что значит возраст и опыт. Знает, когда рядом присесть, когда за ногу ущипнуть. Недаром за ней мужики бегают. Такой и подыграть не грех, тем более что рассуждает вполне здраво, хоть и несколько цинично.

  – Вы на меня-то не ориентируйтесь, я ведь милиционер, – сказал он, вздохнув. – Трупов за службу насмотрелся – кожа давно задубилась. И это, конечно, плохо.

  Вахтанг наполнил рюмки.

  – Конечно, плохо, дорогой. Давай помянем...

  Юля желчно взглянула на эстонку. Нет, вы только посмотрите, какая стерва. Можно сказать, сама человека в могилу загнала – из-за ведь нее он побежал за текилой – а теперь еще предлагает не делать из этого трагедию.

  – Юляша, – улыбнулась Яна, словно почувствовав ее недовольство. – А у меня есть для тебя маленький подарок, – она достала из тумбочки театральный бинокль. – Вот, держи, на концерте можешь своих любимчиков практически в упор разглядывать.

  Юля, просияв от радости, взяла в руки приятную вещицу, погладила золотистый ободок, приставила окуляры к глазам, покрутила ребристое колесико – отлично! Нет, все-таки, правильно говорит Янка, что ж теперь, весь отпуск горевать? Посидели, помянули и достаточно.

  Полынцев, возвращаясь в санаторий, остановился у знакомого фонтана. Вот и еще один день отпуска пролетел, такой же неудачный, как все предыдущие. Приехал отдохнуть, развлечься, а здесь только успевай от проблем отряхиваться. Решил спасти женщину – сам, чуть не утонул. Встретил красавицу – не пришелся по вкусу. Убийство, опять же, притянул к себе, как мусоросборник какой. Не могло ведь оно в чужой компании случиться. Нет, именно в его. На, мол, Полынцев, гостинец в нагрузку, чтоб служба медом не казалась. Молод ты еще летом по курортам раскатывать. Кабы в январе – так, пожалуйста, а в июле – это уж чистое нахальство. Сглазил кто-то, позавидовал. А путевку, между прочим, за высокие показатели в службе дали. Вот именно.

  Значит, вместо отдыха – преступление. Куда теперь денешься – придется засучивать рукава. История ведь, действительно, темная. Непонятно, зачем понадобилось убивать Аркадия. Оказал дерзкое сопротивление? Глупость. Его только припугни, он сам все отдаст и еще в благодарностях расшаркается. Не из той породы толстяк, чтоб в опасной ситуации зубами клацать. Для этого нужен соответствующий характер, закалка, да и физическая подготовка, о которой тот имел смутное представление (судя по неуклюжим действиям на скалах), должна быть на хорошем уровне.

  Кстати, о подготовке. Когда журналисты спросили знаменитого каратиста (и мировую кинозвезду) Чака Нориса, что бы он сделал, столкнись вдруг с грабителями? Актер признался честно: 'Отдал бы кошелек, – и пояснил. – Я не собираюсь подвергать себя риску из-за каких-то денег, жизнь и здоровье намного дороже'.

  Можно, конечно, предположить, что Аркадий Эдуардович, выпив стопку, решил навести в городе железный порядок. Но для развенчания этой фантазии достаточно было одного удара в челюсть, зачем же камнем в висок? Или тюфяк оказался скрытым рукопашником, и устроил жуликам Варфоломеевскую ночь? Тогда каким образом ему удалось сохранить часы на руке – они первыми слетают в драке. И тут же попутный вопрос – почему их не сняли преступники? Не успели? Кто-то вспугнул? Хорошо, допустим. Но свернутая шея? Это ж ни в какие ворота не лезет. Разве стали бы простые грабители голову скручивать? Приемчик-то, больно специфический. Таким, обычно, профессионалы пользуются. Среди жулья, разумеется, мог затесаться спортсмен-рукопашник. Но опять не клеится – а камень тут при чем? В качестве контрольного выстрела? Странный выбор способов расправы – от квалифицированных, до народных. И потом, здесь же курорт – лютовать не принято. Ворье за подобные фокусы может само предъяву выставить. Не дай Бог, гопники распугают гостей, с чего серьезный криминал кормиться будет? Кто там еще остался? Залетные? Тоже вариант. Но как-то мелко для них получается, если судить по навару. Да и не будут гастролеры на мокрое дело подписываться, они сюда зарабатывать приезжают, а не черепа крошить. Нет, причина кроется в другом. Знать бы только в чем.