Текст книги "Солнечный удар"

Автор книги: Дмитрий Линчевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Глава 4

  Вишневый японский микроавтобус, по обыкновению, лихо подрулил к центральному входу в пансионат. Из кабины выскочила уже знакомая особа в зеленой, как капустный лист, рубахе.

  – Меня зовут Аделаида, – привычно возвестила она командным голосом. – Я вам покажу красивую усадьбу в роскошном месте, но при условии...

  – Что мы будем цыганским табором, а не конвойной группой, – подсказал Полынцев, широко зевнув. Не выспался. Все-таки, обманула бабка соседа Попова. Храпел томич безбожно. Да, к тому же, горох добавлял ситуации пикантности.

  – А, это вы, – улыбнулась собравшейся компании надзирательница. – Тогда сами знаете, если...

  – То будете стрелять навскидку, – закончил фразу Полынцев и демонстративно закурил.

  – Молодец, помнишь, – похвалила Аделаида, протянув руку за сигаретами. – Правда, местами путаешь.

  – Ага. Свои надо иметь, – быстро захлопнулась пачка. – Сегодня моя очередь курить, ваша развлекать. Шутка. Ну, по машинам, что ли?!

  Елисей Федулович, как опытный направляющий, услышав знакомую команду, повел компанию на посадку. Экскурсовод обомлела. Это, что ж, получается – у нее пытаются хлеб отобрать?

  Но на хлеб ее никто не покушался. Просто Андрей иногда общался с людьми зеркально: со скромными – скромно, с нахальными – соответственно. Заскочив в автобус, он прошел в конец салона и развалился на широком кожаном сиденье. Машина взяла с места.

   За окном потянулись зеленые улицы, пестрые клумбы, белые сверкающие мытыми стеклами здания. Аркадия сейчас не хватает. Рассказал бы, как в прошлый раз, и про местный дендрарий, и про фуникулеры, и про цветомузыкальный фонтан. Но нет человека, и дырка в пространстве образовалась. Значит, хороший был мужик, иные пропадают – только атмосфера чище становится.

  – Ты почему со мной вчера таким свинским тоном разговаривал?! – прозвенел в воздухе приятный голосок.

  Андрей еще не понял, откуда прозвучал вопрос, сиденье еще колыхалось оттого, что кто-то плюхнулся рядом, а сердце уже радостно скулило: 'Это Юля, это Юля!'.

  – В каком смысле, свинским? – медленно повернулся он к девушке.

  Ох, лучше б не поворачивался! Нахмуренные птичкой брови. Кукольный носик. Поджатые, словно нарисованные, губки. И огромные глазищи: василькового, слепящего, разящего цвета – невозможно смотреть, обжигают, как сваркой. Нет, в окно, только в окно.

  – Ты чего отворачиваешься? – пихнула его в бок красавица. – Ну-ка, быстро отвечай!

  Полынцев, вспомнив о тактике, демонстративно зевнул и, как бы, между прочим, поинтересовался.

  – А вы, простите, какими духами пользуетесь?

  – Не поняла?

  – Запах какой-то слишком резкий, дышать трудно. Пересядьте, пожалуйста, в другое кресло.

  Если б девушка была не так красива, то Андрей никогда бы не позволил себе столь бестактного замечания. Но она была просто обворожительна, и, судя по нахальному поведению, прекрасно об этом знала. Поэтому, ничего страшного – пусть понервничает, полезно.

  Вахтанг, сидевший сразу перед ними, услышав краем уха разговор о запахе, принял упрек на свой счет и, потихоньку достав из барсетки одеколон (он всегда носил его с собой вместе с бритвой – мало ли где заночуешь на курорте), обильно подушился.

  – Полынцев, а я ведь могу за хамство и оплеуху отвесить, – серьезно обиделась Юля.

  – Даже не сомневаюсь, – не поворачиваясь, ответил Андрей. – Молодежная газета. Детский сад.

  – Ах ты, гад! – смазала она его ладошкой по щеке. – Да я тебя! – и добавила кулачком по плечу. – Да ты на себя посмотри! – и лягнула ножкой... А потом, спотыкаясь, убежала.

  Микроавтобус свернул на проселочную дорогу...

  – Между клыкастых гор, среди густого леса стелилась мягким ковриком цветочная поляна. Ни стебелек, ни листик, ни травинка здесь никогда не слышали о ветре. Он, много раз слетая с кручи, пытался протаранить чащу, чтоб хоть глазком взглянуть на безмятежье. Но мощною корой-кольчугой встречала в лоб его зеленая дружина и выбивала дух стопалыми ветвями. Он выл от злости, уползая в горы, чтоб силы накопив, опять пойти на штурм. Но на чеку лесное войско, плотны шеренги толстоногих великанов, – закончив монолог, пасечник отвесил присутствующим артистический поклон... Однако аплодисментов в ответ не дождался.

  – Галиматья какая-то, – недовольно пробурчал Елисей Федулович. – А про пчелок-то, где?

  Андрей вышел из сердечных размышлений и окинул взглядом медовое хозяйство, по которому вот уже полчаса хороводили экскурсанты. Маленький, чернобровый мужчина, размахивая волосатыми руками, представлял гостям красочные горные пейзажи. А что до самого хозяйства, так его и было, что: огромная поляна, утыканная ульями, как подсолнух семечками, бревенчатый двухэтажный дом, круглая, смотровая веранда для посетителей, да три-четыре сарайчика с неизвестным содержимым. В общем, говорить не о чем. Да, разумеется, кухня и шашлычная, как положено. Остальное – природа, шикарная мать-природа, о которой так вдохновенно рассказывал, да что там, заливался соловьем, поэтичный мужчина. Зря старался – в этих краях не человек красил место, как гласила народная мудрость, а прямо-таки наоборот. Даже кривая собачья будка, увитая плющом, и прикрытая фруктовой ветвью, казалась здесь сказочным домиком.

  – Вам тоже понравилось про безмятежье? – спросила подкравшаяся к Елисею Федуловичу Аделаида.

  – Еще бы! – картинно восхитился он. – Сам, наверное, сочинял?

  – Конечно! Он вообще творческий человек, романтик.

  – Заметно

  – Да, – расплылась в улыбке надзирательница. – Поэт, можно сказать.

  – Я, в смысле – что сам сочинял, заметно. Только про пчелок-то, где?

  – Да при чем тут пчелки?! Это же про райское место, типа легенда

  – А, если, типа легенда, тогда другое дело. Правда, я думал, она как-то с медовым хозяйством связана, с пчелками.

  – Дались вам эти пчелки! – отмахнулась Аделаида. – На них и дома насмотреться можно. А здесь вон, красотища: горы, лес, цветы. Запах какой – сдохнуть можно.

  Грузин, услышав краем уха последнее предложение, отнес его на свой счет и отошел в сторонку. Не подушишься – плохо, подушишься – опять плохо. Ничего люди в хороших одеколонах не понимают.

  Романтичный пасечник, наконец, исчерпав запас словоблудия, пригласил компанию в гости к пчелам. Между прочим, предупредив, что там будет показан смертельный аттракцион. 'Кстати, с участием всех желающих', – загадочно добавил он, взглянув на Викторию, возле которой танцевал все утро, как грач перед лебедкой (птица такая, а не подъемный механизм).

  Экскурсанты вышли на чудесную, окруженную лесом, поляну и остановились у крайних ульев, подперев спинами ершистый, в человеческий рост, кустарник.

  – Я покажу вам настоящую златоносную жилу! – патетично воскликнул пасечник, сдергивая, аки фокусник, крышку с одного из пчелиных домиков.

  Женщины, испуганно ахнув, спрятались за мужчин, думая, что это и есть смертельный аттракцион (кстати, с участием нежелающих – не будет же полосатый рой выяснять, кто согласен – всем натыкает без разбора). Но ничего не произошло. Стояла тишина. И только маленькая пчелка-разведчица, словно боевой вертолетик, медленно воспарила над ульем и, качнув крылышками-пропеллерами, стремительно взмыла в небо.

  – Облет территории делает, – осклабился медовый романтик, пустив золотой фиксой зайчик в глаз Виктории. – Сейчас посмотрит, что все в порядке, и назад вернется. Они вообще-то мирные, правда, резких запахов не выносят.

  На сей раз Вахтанг не расслышал последних слов хозяина, потому что именно в эту минуту его кто-то больно ущипнул за руку. Он повернул голову и, увидев за спиной Викторию, игриво пошевелил бровями – оказывается, это девушка шутит. Острые у нее коготки, слушай, больно!

  Разведчица, ужалив источник зловония (а это были ее 'коготки', если кто-то не догадался), вероятно, передала тревожный сигнал на базу, потому что со словами пасечника: 'А теперь – самое интересное', – из ангара поднялась полосатая эскадрилья. На секунду зависнув в воздухе, вероятно, чтоб получше запомнить гостей, она заложила крутой вираж и взвилась к солнцу. Факир застыл в недоумении...

  Полынцев с восхищением наблюдал за высшим пилотажем мохнатых вертолетиков. Они действовали настолько слаженно, что казалось, переговаривались между собой, корректируя движения.

  'Второй, второй, я первый, ложусь на боевой курс'.

  'Второй понял, иду следом'.

  'Третий понял, иду за вторым'.

  '...'

  Но чувствовалась в пчелиных рядах какая-то нервозность, ощущалось растущее напряжение. Знать бы, о чем они там болтают.

  'Второй, второй, я первый, захожу на цель. По готовности – атакуем.

  'Второй понял, приступил к подготовке'.

  Это был уже не рой, это было крылатое войско, четко разбитое на звенья, жестко управляемое, заряженное на выполнение единой задачи.

  'Второй, даю целеуказание: высокий, чернявый, с усами. Атакую!'.

  И началось самое интересное (как и было обещано факиром).

  – Вах! – звонко вскрикнул грузин, когда жало пулей вошло в его, выскобленную до синевы, щеку.

  'Второй готов. Цель вижу, атакую'.

  – Ох! – подскочил Вахтанг кузнечиком, когда в шею вонзилось другое.

  'Третий готов, цель вижу, атакую'.

  – Я-ха! – на мексиканский манер возопил генацвале, выкинув коленце, и, запрыгав на одной ноге.

  Пасечник, заметив неладное (вовремя – наблюдательный был малый), побежал в сарай за дымовушкой, крича по дороге, чтоб никто не махал руками. Компания, по стойке смирно, начала медленно оттягиваться к дому. Лишь Виктория слегка притормозила.

  'Четвертый готов, цель вижу, атакую'.

  – Юх-ху-ху! – содрогнулся Вахтанг от очередного укуса и, развернувшись юлой, стремительно бросился в чащу. И Вика была ему в том не помехой.

  'Пятый готов, цель вижу, атакую'.

  'Шестой готов, цель вижу, атакую'.

  Протаранив бедную девушку, как велосипед локомотивом, Вахтанг влетел в кусты и, упав меж ветвей, накрыл голову рубахой. Виктория, свалившаяся рядом, ободрала о колючие ветки лицо, ноги, руки, а также:

  – Ай, мама, ай! – получила два укуса в шею.

  Юля кинулась на помощь подруге и тут же:

  – Ой-ей-ей! – зажмурилась от боли, схватившись за ужаленный нос.

  – Вай-яй-а! – взвыл им в такт грузин, подвергшись очередному нападению с воздуха.

  'Десятый готов, атакую'.

  'Одиннадцатый готов, атакую'...

  Сбежавшая часть компании с ужасом наблюдала за неравным боем между людьми и природой. Последняя вне всякого сомненья побеждала. Но чем они могли помочь друзьям – разве, шеи свои подставить, чтоб тем поменьше досталось.

  Когда уже казалось, что война окончательно проиграна, в сражение вступил отважный пасечник. Выскочив на поляну с дымовушкой наперевес, он принялся окуривать всех и вся длинными и короткими очередями. Крылатому войску это явно не понравилось. Расценив действия хозяина, как гнусное предательство, оно стало медленно сдавать позиции. Непримиримые бойцы еще какое-то время сопротивлялась, но 'химическое оружие', в конце концов, деморализовало и их. Возмущенно жужжа, полосатая эскадрилья начала нехотя разлетаться по ангарам. Загнав на посадку последнюю пчелу, и, водрузив символом сокрушительной победы, крышку на злосчастном улье (кстати, прекрасно исполнившем роль ящика Пандоры), медовый герой приступил к эвакуации раненых.

  Елисей Федулович смерил подозрительным взглядом Аделаиду.

  – Интересные вы тут аттракционы устраиваете. Типа, развлекаетесь в тихом уголке?

  – Да нет, что вы. Он просто хотел вам предложить рамку с пчелами в руках подержать.

  – Весело, – хохотнул Могила. – А посидеть голой задницей на улье он нам не хотел предложить?

  Полынцев отметил, что после смерти Аркадия Эдуардовича, Елисей стал более раскованным.

  – Не берите в голову, – успокоила гостей надзирательница. – Здесь столько разных снадобий, что от укусов уже завтра ничего не останется. Хозяин свое дело четко знает, поверьте – он настоящий мастер. – Она с любовью посмотрела на полянку, по которой возвращалась скрюченная компания, опираясь на мастера, как на хлипкий костыль.

  В пансионат вернулись поздним вечером, усталые и недовольные. Дежурная ахнула, увидев вместо головы на плечах грузина тыкву с ушами, цокнула языком, взглянув на исцарапанную сверху донизу Викторию, прыснула в кулачок, посмотрев на красный носик-помидорку Юлии.

  – Слушайте, вы, часом, не на гладиаторские бои выезжаете? В прошлый раз все ободранные вернулись, сейчас – то же самое.

  Компания не стала удовлетворять ее глупое любопытство и молча поднялась к эстонке, традиционно заполировать поездку коньяком.

  Пострадавшие на минутку разбежались по своим комнатам, чтоб привести себя в порядок, а дезертиры быстренько накрыли на стол, сели, выпили. У них вообще-то было превосходное настроение – всегда ведь хорошо, когда другим плохо (только не надо говорить, что у вас наоборот). Полынцев радовался больше остальных. Он просто пищал от восторга, глядя на Юлину помидорку. Кстати, вроде бы мелочь, а красавицу превратила в чудовище. Пугало, уродка, прелесть, в смысле, до чего противна! Вот и вся цена вашему, девочки, шарму, случись что – и нет его, остается только человек. Вот именно.

  Юля плакала над умывальником, рассматривая себя в зеркало: чучело огородное, страшилище! Куда теперь с таким лицом выйдешь. Пасечник, конечно, намазал нос каким-то снадобьем, но все равно, слива – сливой. И ведь до чего подлые, эти пчелы – в самое видное место укусили, мерзавки.

  – Ты готова? – заглянула в душ уже переодевшаяся Виктория.

  – Нет, куда я с такой рожей? Помоюсь, да спать лягу.

  – Кого там стесняться? Или стесняешься?

  – Вот еще, – фыркнула Юля. – Просто не хочу, и все.

  – Выпить, сейчас не помешает. Стресс нужно снять. Пошли, а то я твоего Андрюшку быстро захомутаю.

  Какая же странная штука – женский характер: вроде бы и не нужен ей этот самый лейтенантик, а как представишь, что подруга будет с ним обниматься, так аж зубы сводит. Ревность? Откуда? Ведь не нравится же совсем, да и хамит почище Погремушкина. А что тогда? Поди, разберись. Может, и правда, стоит напиться? Юля решительно вытерла слезы...

  Грузин, вопреки общим ожиданиям, не только превосходно себя чувствовал, но и был довольно активен. Устроившись рядом с Яной на кровати, он то и дело приставал к ней с поцелуями (не к кровати, разумеется).

  – Слушай, тебя пчелки в какие места покусали? – спросила эстонка, в очередной раз, увернувшись от усатой тыквы.

  – Во все места, сильно!

  – Ты подожди, пусть хоть опухоль сойдет, а то лицо, извиняюсь, от задницы отличить невозможно.

  – Можно. На лице есть усы.

  – Ну, хватит, успокойся, – поморщилась Яна. – Я задницу с усами целовать не собираюсь. Отстань, пожалуйста.

  – Не могу успокоиться, слушай, бурлю весь! Взорваться могу!

  Елисей Федулович, уже достаточно хорошенький, попытался увести разговор в менее взрывоопасную сторону.

  – Послушай, генацв... генацв, – запнулся он на полуслове и, немного помедлив (но, так и не сумев преодолеть препятствие), обратился к грузину в уменьшительно-ласкательной форме. – Послушай, гена.

  – Цвале, – дополнил Вахтанг.

  – Да? – искренне удивился Могила. – Это меняет дело. – Послушай, цвале.

  – Гена, – вновь поправил грузин.

  – Да? – пуще прежнего изумился Елисей Федулович. – Как у вас все сложно. Ну, не об этом речь. Ты мне лучше, вот что скажи, почему мы... му-мы, му-мы, хихик-ик, хорошо звучит. Так вот, почему-му-мы на пляж завтра не пошли?

  – Завтра об этом и узнаем, – сказала, неожиданно появившаяся в дверях Виктория.

  – Хих-ик, – расцвел Могила, увидев рядом с ней Юлю. – Я 'бы' имел в виду. Почему 'бы' мы на пляж завтра не пойти?

  – Странно вы, Елисей Федулович, иногда выражаетесь, – заметила Юля, между прочим, подсаживаясь к Полынцеву. – То – 'яща буща муща' какие-то. То – 'почему бы мы завтра не пошли'. Родной язык стали забывать?

  – Я все понял! – вскинул указательный палец грузин. – Он хотел сказать, что надо завтра сходить на пляж.

  – Ик-менно! – подтвердил Могила.

  – Решено, с утра – все на море!

  Полынцев успокоился: повод на завтра – а без него он стеснялся приходить – был найден. Остальное, его неинтересно. Он встал из-за стола и, откланявшись, покинул номер (тактика – ноль внимания).

  Юля закусила губу. Похоже, мальчик решил поиграть в жмурки? Ну, что ж, там, где ты учился, мы преподавали. Посмотрим, у кого яблочко слаще.

  Глава 5

  Ночью было душно. Спалось плохо, тревожно. Снились какие-то кошмары: то Аркадий Эдуардович, кричавший из гроба Погремушкину: 'Если не отыщешь преступника, я тебя самого с могилой познакомлю' (Елисей Федулович стоял тут же, протягивая сыщику руку). То Вика, примерявшая хомут на шею Полынцева – удавила бы обоих. То Вахтанг в образе тыквенного чудовища. В общем – бр-р. Хорошо, что наступило утро.

  Опять болела голова – знакомо. Если на тумбочке не окажется кружки с лимонным чаем, то будет полный ажур... Ее не оказалось. Полный ажур. Ладно, хоть Вика не успела сбежать – есть, кому водички поднести.

  Едва Юля раскрыла рот, чтоб кликнуть подругу, как за стеной раздался истошный вопль.

  – А-а! Убили!

  Виктория подпрыгнула на постели.

  – Ты чего орешь?

  – Это не я, это у Янки, – испуганно пролепетала красавица.

  Девушки, не сговариваясь, накинули халаты и выскочили в коридор. Увидев сверкающие пятки горничной, побежавшей на вахту, они осторожно заглянули в открытый номер эстонки.

  В комнате был настоящий погром: стулья опрокинуты, стол перевернут, продукты и посуда разбросаны. А на полу... О, ужас! Подруги сцепились руками.

  Безвольное тело Яны сломанной куклой лежало у кровати, в луже загустевшей крови. Искаженное уродливой гримасой лицо ее было обращено к двери и, казалось, своим жутким видом говорило: 'Вот такое я без маски, трепещите'. И, признаться, было от чего: побелевший, безгубый рот хищно скалился. Веки мстительно щурились. Брови, острые, будто заточенные, вонзались копьями в сморщенную переносицу и тем довершали образ злобной фурии, в которую превратилась Яна после смерти. А ведь интересной женщиной была при жизни, вон какие длинные ножки из-под задранного платья выглядывают. Что это рядом? Колготки? Действительно, колготки. Неужели, изнасилование? И нож под правой рукой. Защищалась?

  – Вы что тут делаете? – вбежала в номер крючконосая дежурная. – Ну-ка, быстро освободите помещение, до приезда милиции ничего трогать нельзя.

  – Мы и не трогали, – дуэтом ответили подруги, медленно пятясь к выходу...

  Поднявшись на 4-й этаж, Полынцев увидел Погремушкина в окружении сотрудников милиции. Они что-то горячо обсуждали, показывая друг другу приемы освобождения от захватов. Похоже, моделировали какую-то ситуацию.

  – А вот и еще один герой вчерашней пьянки заявился! – воскликнул плешивый, отделяясь от толпы. – Хорошо же вы отдыхаете, господа курортники, каждый день по трупу. Сколько там до конца отпуска осталось? Всю компанию успеете схоронить, нет?

  – Очень смешно, – протянул руку Андрей. – Кто на этот раз?

  Смахнув с лица иронию, Погремушкин сухо пожал его ладонь.

  – Эстонка.

  – Опять глухарь?

  – Пока да.

  – Зацепки какие-нибудь есть?

  – Так, иди-ка ты, друг мой... лучше объяснение пиши, ничего я тебе не скажу. Еще неизвестно, какой стороной ты сам здесь прислонился.

  Полынцев заглянул в комнату Яны. Ее уже увезли, на полу остался только меловой абрис тела. Хотел осмотреть место детально, но дверь перед носом захлопнул эксперт-криминалист. Правильно – бродят тут всякие, потом улики пропадают. Пришлось зайти в номер к девчонкам.

  – Располагайся, где удобно, Андрюша, я сейчас тебе кофе налью. – Приветливо встретила гостя Вика.

  – Вот такие вот дела, – пробурчала сидевшая на кровати Юля, теребя в руках поясок голубого халатика. – Интересно, кто будет следующим?

  Андрей опустился на стул.

  – Думаете, убийства как-то связаны между собой?

  – Откуда мне, бедной девушке, знать. Вы же там с Погремушкиным секретничаете. Вон, досекретничались уже, – она кивнула на соседний номер.

  Полынцев виновато потупился.

  – Он и мне теперь ничего не рассказывает. Хоть вы просветите, а то я вообще не в курсе дела.

  Юля оживилась и, спрыгнув с кровати, подсела к нему за стол.

  – В общем, вчера, после твоего ухода, все сразу разбежались. Мы с Викой приняли душ, попили чайку и спать легли. Ночь прошла, вроде бы, спокойно. А утром вдруг слышим крик за стенкой: 'Убили, убили!' Мы сразу туда. А там... жуть! Яна лежит с таким страшным лицом, что мурашки по коже: рот ощерился...

  Андрей упредил ее недовольным взглядом.

  – Давайте без художественных описаний, только факты и действия.

  – Что, неприятно про мертвецов слушать? А говорил, что привык.

  Полынцев, кашлянув, деловито закинул ногу на ногу, взял в руку чашечку кофе, любезно поднесенную Викой, пижонски отставив в сторону мизинец и мило улыбнулся.

  – Юля, а приходилось ли вам когда-нибудь видеть черное, сгнившее до пластилиновой каши лицо, в котором копошатся вот такие вот черви? – он образно пошевелил тем самым пижонски отставленным мизинцем.

  Получилось довольно мерзко. Девушка брезгливо поморщилась.

  – А распухший, как дирижабль, труп в ванной, который на ваших глазах лопается и наполняет ее до верху гноем? А белые, в крови и желтой слизи, кишки, плавающие в разодранном брюхе?

  Юля мысленно сблевнула, но виду не подала. Даже если б сейчас перед ней сидел самый красивый мужчина планеты, то и он, наверное, показался бы ей противным. Женщины брезгливы и пугливы по натуре, и оба этих качества успешно пробудил в ее тонкой душе этот гнусный плебей Полынцев.

  – А вы знаете, что вспоротая человеческая шея похожа на срез переспелого граната? – продолжал смаковать тему Андрей. – С такими же пленками и жилками, сочащимися кровавыми соплями, черным ввалившимся, нутром. А обглоданные до костей трупы, гнойные и вонючие, как сто помоек...

  – Ну, хватит уже! – взвизгнула Юля, сообразив, что решила напугать военного игрушечным пистолетом.

  – Вот именно, – удовлетворенно крякнул черный рассказчик. – Поэтому, только факты и действия. Художественных отступлений не надо.

  – Хорошо, все по порядку, – согласно кивнула красавица. – Вошли в номер, увидели окровавленную Яну. В ногах ее валялись снятые колготки, в руке, точнее, под ней, лежал столовый нож. Смерть, по словам Погремушкина – мы-то сами не поняли – наступила от удара затылком об угол кровати. По всему видно, была борьба – все вокруг разбросано, перевернуто. Наверное, ее толкнули – упала, разбилась. Думаю, хотели изнасиловать. Вот.

  На этих словах раздался требовательный стук в дверь, и на пороге возник вышеупомянутый Погремушкин.

  – Так, девушки, пойдемте еще раз комнату осмотрим, не пропало ли там чего.

  Подруги, молча, переглянувшись, нехотя вышли из номера.

  Полынцев отхлебнул кофе. По таким скудным данным даже приличную версию выстроить невозможно. А в детали его на этот раз посвящать никто не будет. И правильно, он сам не любил, когда в дело совали нос посторонние. Кажется, праздник закончился: два трупа в одной компании – это уже невесело. Юля думает, что убийства как-то связаны между собой. Она, разумеется, дилетант, но им бывает виднее, потому что взгляд не замылен, как у профессионалов. Итак, что здесь общего? Во-первых, оба курортники. Это, положим, ерунда, их тут больше, чем местных жителей. Во-вторых, из одной компании. Ну так... ни о чем еще не говорит. В-третьих, убиты... Нет, убиты по-разному – не в цвет. В-третьих, связь с Прибалтикой. Уже теплее. Эстонская тайна? Вполне возможно. Только не было, почему-то, желания ломать голову над криминальными шарадами. Отсутствовало в душе такое никчемное и вредное для службы качество, как любопытство. Его ампутировали еще в армии, на курсах молодого бойца. Там с этой болезнью расправлялись быстро. На первый вопрос: 'зачем?', вы получали исчерпывающий ответ – 'один наряд вне очереди'. На второй: 'за что?', следовало разъяснение – 'два наряда'. Те, кто пытал счастье по третьему кругу (умным хватало и двух), награждались абонементом на уборку туалетов, и там окончательно избавлялись от гражданского недуга. В общем, не хотелось сейчас заниматься тем, чем можно было не заниматься.

  – Достал он меня своей простотой, – неожиданно быстро вернулась с осмотра Юля. – Откуда мы знаем, что там у Янки из имущества пропало, она же нам свои чемоданы не показывала.

  – Не заводись ты, – успокоила подругу вошедшая следом Виктория, – у него работа такая, тоже не позавидуешь.

  – Он версию ограбления отрабатывает, – со знанием дела подсказал Полынцев. – Может, вор через балкон залез, а хозяйка в этот момент проснулась, шум подняла. Типичный, можно сказать, случай.

  – Да? – задиристо воскликнула красавица. – А колготки?

  – Хотел, наверное, совместить приятное с полезным, невозмутимо пояснил Андрей. – Тоже не редкость.

  – Интересно, что здесь для тебя приятное, а что – полезное?

  – Извините, не так выразился. Просто бывает, что первоначальный умысел направлен на одно преступление, а конечный – совсем на другое.

  Юля задумалась. Может и правда – ограбление. Янка ведь небедной женщиной была: и наряды у нее дорогие, и в номере жила одна. Очень удобно для жуликов. На четвертый этаж по балконам взобраться – минутное дело. Тогда выходит, что кто-то из пансионата наводку на комнату дал. Интересно, кто?

  – Я вспомнила! – вскрикнула она, хлопнув в ладоши. – Утром у нее на тумбочке фотоаппарат лежал, а под ним билеты на концерт, сейчас там ни того, ни другого. Вика, ты это заметила?

  – Кажется, – неуверенно подтвердила подруга.

  – Погремушкину сообщи, – посоветовал Андрей. – Пусть к делу пришьет.

  – Он уже уехал на другое происшествие, – махнула рукой красавица. – Им по рации передали. Сказал, сам потом всех вызовет.

  – Как уехал?! – подпрыгнул на стуле Полынцев. – Я же объяснение еще не написал. Побегу, может, внизу перехвачу. – Поблагодарив Вику за кофе, он быстро выскочил из номера.

  – Нужно ему твое объяснение, – хмыкнула вдогонку Юля. – Он на этот раз даже Вахтанга с Елисеем впопыхах допрашивал. Хотя у них лица в кровь искорябаны.

  – У нас с тобой не лучше, – вступилась за мужчин Виктория. – Ему же объяснили, что это после экскурсий.

  – А я бы все равно проверила – мало ли.

  Андрей выбежал из пансионата и увидел только дымный хвост отъезжающей машины. Догонять не стал. Надо будет – сами пригласят. От него все равно толку, что с козла молока: не видел, не слышал, не знает. Да и есть ли тут тема для разговора? Не простая ли это случайность? Прибалтийские корни? Вряд ли. Жулье распоясалось – вот и вся разгадка. Одного ограбили, вторую хотели ограбить. И при чем здесь, спрашивается, корни? Обычный криминал, не более того. Если б Юля со своими тайнами тень на вчерашний день не наводила, то и думать было бы не о чем.

  На воздухе мысли начали светлеть, развеиваться, отходить от мрачных дел. Назад возвращаться не стал. Зачем людей беспокоить, утомились, наверное, отдыхать сейчас лягут. Решил пойти в санаторий, поваляться часик-другой на кровати.

  Городские улицы, разодетые в яркие цветочные наряды, помахивали над головой веерами пальм, обдували грудь тенистой свежестью. Люди, поодиночке и парами, с детьми и в шумных компаниях, гуляли, веселились, фотографировались с обезьянками, сидели в кафешках под открытым небом. Андрей решил заглянуть в одно из них, огороженное декоративным, под деревенский плетень, заборчиком, оборудованное небольшой сценой, на которой под аккомпанемент синтезатора что-то мурлыкала худощавая блондинка. Не успел он опуститься за столик, как над ухом прозвенел нежнейший колокольчик.

  – Что будем заказывать?

  Прехорошенькая официантка в короткой зеленой юбочке, сверкнув перламутровыми зубками, приветливо тряхнула золотистыми локонами.

  – Разве можно ими есть? – растерянно пробормотал Полынцев.

  – Кем? – изумилась девушка.

  – Вашими зубами.

  – У вас нет своих, и вы решили пообедать моими? – лукаво спросила она.

   – Да нет, что вы, – засмущался он, – извините, вырвалось. Просто, красивые очень.

  Он хотел отвесить еще какой-нибудь комплимент (если первый можно было считать таковым), но тут прочитал на бэйджике девушки имя 'Юля'. Вот так совпадение. Везло же ему на этих самых Юль, точнее, наоборот, не везло. Почувствовав угрызения совести перед питерской подружкой (хотя, с чего бы – ведь, не давал никаких обязательств), дальше любезничать не стал. Заказал суп-харчо и картошку-фри с бараниной...

  Когда Полынцев выбежал на улицу, Юля посмотрела в окно – догнал ли? Не успел. Хорошо. Значит, скоро должен вернуться... Но нет, постоял у входа, покурил и отправился в город. Неужели он, правда, начал терять к ней интерес? В другое бы время и Бог с ним. Но не теперь, когда совершены два непонятных убийства, когда преступник остается на свободе и может в любое время наведаться снова. И потом, какой материалище сам в руки плывет. Можно себе представить глаза коллег, когда они узнают, как она провела отпуск. У кого-нибудь из них был такой? Нет! А у нее вот, пожалуйста – страшный, романтичный, с приключениями и счастливым концом. Но для последнего не хватало одного – мужественного плеча. А оно пока не горело желанием приниматься за расследование. Что ж, придется как-то выкручиваться. Быстро переодевшись, Юля отправилась вслед за Полынцевым.

  Проглотив кусочек ароматного лаваша, Андрей чуть не поперхнулся, увидев на пороге кафе свою синеглазую, а если говорить точнее, красноносую подружку.

  – Ты почему не вернулся? – с претензией в голосе спросила она, усаживаясь на стул рядом.

  – Вы тоже здесь обедаете?

  – Нет, за тобой пришла, мы ж еще не все вопросы обсудили.

  – Я думал, что вам теперь не до меня.

  – Да? А ты не подумал, что нам сейчас наоборот поддержка нужна, а может быть, и защита.

  – К последнему всегда готов, было бы от кого.

  – Считаешь, что бегающий на свободе преступник – это пустячок?

  – Считаю, что вам ничего не угрожает. На ночь балкон закрывайте и не гуляйте допоздна. И потом, у вас там есть свои защитники.

  Тем временем златовласая Юля принесла второе, и, смерив оценивающим взглядом неожиданно возникшую гостью, безулыбчиво поинтересовалась.

  – Будете заказывать?

  – Спасибо, – придвинула к себе тарелку Юля синеглазая.

  Официантка сочувственно блеснула зубками Полынцеву и молча удалилась.

  Андрей мысленно похвалил себя за то, что не стал с ней заигрывать. Каким бы идиотом он сейчас выглядел перед обеими девушками.

  – Я тут подумал на досуге, – сказал он, неприлично облизав ложку, – и пришел к выводу, что в этих убийствах нет ничего таинственного – обычная корысть. Прибалтийские корни – фикция, простое совпадение. Путаться под ногами у своих коллег не собираюсь. Тем более что пользы все равно не принесу. Поэтому считаю разговор в номере законченным. Очень жаль и Яну, и Аркадия, но им теперь уж не поможешь. Следствие ведется, преступников ищут. Заниматься самодеятельностью не имею права. Вот такое мое мнение.