Текст книги "Последнее фото"

Автор книги: Дмитрий Ковальски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава 27

К вечеру дождь прекратился. Но тучи никуда не делись, наоборот, они стали ниже и плотнее. Так что ночью обязательно жди ливня.

Николас шел вдоль набережной, кутаясь в пиджак, взятый у Петра Алексеевича. Все случилось слишком быстро. Да и действовал писатель больше на инстинктах, слабо отдавая отчет своим поступкам. Так что одолжил первое, что попалось под руку. Свои вещи времени искать не было. Благо, что из-за размеров редактора его пиджак на писательских плечах выглядел как пальто. Вот только рукава были немного коротковаты.

Шел писатель без всякой цели. Одно вертелось в его уме – поймать во что бы то ни стало Михаила Юрьевича и сдать его надзирателю. Либо бежать из города и жить бродяжничеством.

В том, что чудаковатый тип с рыжей бородой причастен к убийству, Николас не сомневался. Да и организованный им побег явно был спланирован со знанием дела. К тому же Николас не верил в то, что Михаил Юрьевич служил в драгунском полку. Конечно, ему следовало дождаться ответа на запрос и подтвердить свою догадку. Но в текущей ситуации лишнего времени не было.

Одно дело – определить главного подозреваемого и собрать достаточное количество улик против него. Но как же найти самого Михаила Юрьевича? Если бы его присутствие не засвидетельствовал Петр Алексеевич, можно было решить, что человек – плод писательского воображения. Ведь он возникал и исчезал подобно призраку.

Николасу требовалась помощь, но никого из своих знакомых он не хотел подвергать опасности. Итак, Петру Алексеевичу придется отвечать за укрывательство писателя.

Резкий порыв ветра напомнил о том, что холодает и следует искать временный ночлег. Из всех возможных вариантов оставалась Сенная площадь. Место, где Николас точно не станет выделяться. Да и городовые там редкость. Так что, несмотря на компанию воров и разбойников, там должно быть безопасно. Ведь брать у писателя совсем нечего.

– Разве что из пиджака Петра Алексеевича сшить полдюжины пиджаков нормального размера, – сказал сам себе Николас и улыбнулся.

Вешать нос слишком рано. Надежда, какой бы слабой ни была, все еще согревала внутри. И шутка, даже такая неуместная, была тому подтверждением.

На Сенной площади писателя встретили как своего. Мокрый, завернутый в большой пиджак, с комьями грязи на башмаках и брюках, он прекрасно дополнял местных жителей. Но лучше всего вписывалось его угрюмое лицо. Оно делало его незаметным для других. Никто на него не бросил хищного взгляда. Компании уличных музыкантов не играли, когда видели писателя, – вряд ли поделится копейкой.

Когда Николас проходил мимо трактира, его окрикнул мужчина. Но имя писателя быстро смешалось с общим гулом площади, так что Николас не обратил внимания.

Тогда человек побежал в сторону писателя, разбрызгивая на прохожих грязь.

– Николай! – Наконец писатель услышал свое имя.

На плечо легла рука.

– Николай! – повторил человек нетрезвым голосом.

Николас обернулся. Перед ним, пошатываясь, стоял Кузьма и улыбался во весь рот. Будто бы повстречал давнего друга.

– Не ожидал вас увидеть в столь живописном месте! – запинаясь, сказал Кузьма и отвесил поклон. Затем выпрямился и нахмурил брови. – Или вы пришли вернуть долг?

Такой неожиданной встрече Николас оказался рад. Во всякой дурной ситуации иногда нужно искать что-то хорошее. Например, в Кузьме он видел глупого, выпившего человека – любителя легкой наживы. А значит, обладал перед ним преимуществом.

– Именно так, правда, я совсем без средств. – Для наглядности Николас распахнул пиджак, открыв испачканную рубашку и потрепанный жилет. – Зато знаю, где их достать.

У Кузьмы сверкнули глаза.

– Что вы говорите? Неужто честный человек, как вы, предлагает совершить аферу?

– Нет, как раз таки наоборот, можно разбогатеть и при этом сохранить порядочность.

– Впервые слышу, – усмехнулся Кузьма и громко сплюнул в сторону. – Честно разбогатеть. Ну-ну. Еще скажите, огонь потушить огнем. – Он хохотнул и хрюкнул одновременно. От собственного случайного звука Кузьма захохотал.

– Зря смеетесь. Я знаю, что агенты сыскной полиции ищут убийцу начальника почтовой службы и готовы за его поимку выплатить пятьсот рублей, – соврал Николас.

Но сумма возымела эффект на пьяного Кузьму.

– Брешешь? – восхищенно спросил он.

– Вот тебе крест, – ответил Николас и коснулся пальцами лба. Дальше продолжать не стал. Этого хватило.

В пьяном мозгу Кузьмы все сложилось. Видимо, об этом же с ним хотел потолковать Ермолай. Раз назначил встречу вечером в трактире, в седьмом доме на Забалканском проспекте. Туда-то он и шел, по пути заглянув в несколько питейных заведений. Так, чтобы переждать дождь да пропустить стаканчик вина.

– Ты крестом так не разбрасывайся, – серьезно сказал Кузьма, – но словам твоим я верю. Правда, следует сперва все обсудить с Ермолаем.

– Само собой, – ответил Николас и улыбнулся. Все складывалось удачно.

До нужного места они дошли порознь. Кузьма не выпускал писателя из видимости, но рядом идти не хотел. Авось кто-нибудь узнает писателя. А его компания вряд ли вызывает уважение. Особенно после найденного в комнате опиума.

Ермолай встретил Николаса суровым взглядом. Хотя иного взгляда у него и не было. Он молча взял Кузьму под руку и отвел в дальний угол трактира.

– Ты на кой его привел?

– Дело у него есть к нам.

– Ты знаешь, что его судить за убийство хотят?

Кузьма, естественно, не знал, так что новость шокировала его. И хотелось бы поверить Ермолаю, но пятьсот рублей заставляли сомневаться.

– Ты не горячись, – вкрадчиво начал Кузьма, – писатель обмолвился, что за убийцу награду дают – четыреста рублей. Как раз по двести на брата.

– Награда? – Ермолай нахмурился. Видимо, Макар все же потолковал с околоточным, а тот в свою очередь с сыскной полицией. Правда, сумма слишком большая, хотя и платят ее за поимку убийцы государственного служащего высокого чина.

– Может, дурит тебя писатель? – Ермолай глянул на Николаса, тот сидел за столом с наивным видом и глазел по сторонам.

– Дурит. Ну и что. Может, он своего подельника хочет сдать, нам какая разница.

Ермолай одобрительно закивал.

– Верно мыслишь… Двоих поймаем и Макару вручим…

– А там и рублики получим, – закончил за него фразу Кузьма. – Только сразу скажу, что лучше сам о награде потолкую, может, за двоих и плата двойная будет.

– Давай сперва дело сделаем, а потом и шкуру делить будем, – ответил Ермолай, хотя мысленно уже потратил двести рублей.

Довольные своим планом, они подошли к писателю и встали от него по обе стороны. Бежать тот не собирался, но так было надежней.

– Ну что, рассказывай, где твоего поде…

– Убийцу, – поправил товарища Кузьма, – где убийцу искать.

Николас оговорку не заметил.

– Я не знаю, где он прячется…

Ермолай раздул ноздри, отчего его острый нос стал похож на кобру. Кузьма положил руку на плечо.

– Но дайте мне день, и я что-нибудь придумаю, – закончил Николас.

– По рукам! – воскликнул Кузьма и сел рядом с писателем. – А раз мы больше не враждуем, – он метнул хитрый взгляд на Николаса, – то закрепим дружбу – выпьем!

– Выпьем, – прохрипел Ермолай, сел напротив и махнул трактирщику.

– Выпьем, – поддержал их Николас.

Из письма Петра Алексеевича

На что я только надеялся? Горько осознавать, но Вы, Елизавета Марковна, связали свою судьбу с настоящим глупцом. Мне в какой-то момент показалось, что я способен на приключения, совершенно позабыв, что рожден я был для иных дел. Например, оценивать вкус французского вина и мягкость кресла в моем кабинете. Но никак не скакать по городу и ловить убийц и преступников.

Хуже всего то, что я сделался лжецом. Конечно, мне и раньше приходилось подбирать слова в беседах с некоторыми людьми, да и порой умалчивал кое-какие вещи. Но чтобы так открыто обманывать людей, глядя им в глаза… Я чуть со стыда не сгорел, когда Лаврентий Павлович убедился в том, что я не был с ним честен.

Ко всему прочему из-за моей лжи околоточный надзиратель мог погибнуть. Благо Савелий, будучи настоящим врачом, в этот момент был рядом.

Будь моя воля, я бы следующим днем покинул Петербург, но Лаврентий Павлович запретил мне делать это. До тех пор, пока не поймают убийцу. Конечно, я мог бы обратиться за помощью в издательство, рассказать им все как на духу – возможно, такую невероятную историю они бы потребовали в письменном виде, но чувство вины не позволило мне ослушаться Лаврентия Павловича.

Я даже не мог поменять квартиру. Для начала мне следовало привести в порядок ту, что я снял. Из-за писателя жить в ней стало невозможно. Окно в спальне он замазал черной краской, которую я с трудом оттер, в результате у меня скопилась грязь под ногтями. Будто я всю свою жизнь провозился с черноземом. К тому же мне пришлось заделывать дыру в стене. И как вы понимаете, одного желания для ремонта маловато. Так что я избавился от нее как смог. Со стороны гостевой завесил картиной, со стороны спальни поставил шкаф. Надеюсь, хозяин квартиры этого не заметит. Вот, видимо, я снова обманываю людей.

Признаюсь, эксперимент писателя меня впечатлил. На секунду я даже восхитился его стремлением к знаниям и умением разгадывать тайны. Но видели бы вы его в том состоянии, в котором видел я. Савелий сказал, что писатель давно страдает опиумной зависимостью. На мой вопрос о том, как же он попал в нее, Савелий признался, что он всему виной. Год назад он сам посоветовал писателю немного опиума, чтобы победить ночные кошмары и бессонницу. Если честно, я не был удивлен. Я, вообще, много раз слышал о том, что писатели едва ли дружат со своей головой. И находят успокоение в компании алкоголя, табака, женщин. Вот теперь и опиума. Вероятно, по этой причине я всегда относился к ним посредственно. Все же я читал их бредни, многие редактировал и издавал на потеху читателям.

Хуже всего то, что не успел я дать обещание Лаврентию Павловичу, как сразу же нарушил. На следующий день недалеко от моего дома меня подкараулил писатель. Мы недолго говорили. Николас спрашивал насчет его просьбы – удалось ли мне узнать что-нибудь про Михаила Юрьевича? Я ответил, что прошло слишком мало времени, ведь я телеграфировал в издательство в четверг и прошло всего два дня. Николас попросил меня, чтобы я сходил на почту и узнал, не пришел ли ответ. Потому что от этого, возможно, зависела его жизнь. Он поделился со мной своими подозрениями о том, что именно Михаил Юрьевич причастен к двум смертям. Вспоминая чудаковатость этого человека, я поверил писателю. Тем более в его глазах горел тот же огонь, с которым он раскрыл появление призрака на фотографии. Так что я пообещал выполнить его просьбу, даже несмотря на то что начал свой день с осуждения Николаса.

Еще он попросил меня наведаться к Лаврентию Павловичу, но я отказал. Во-первых, подобный визит ни к чему хорошему не привел. Во-вторых, Лаврентий Павлович после обеда обязан присутствовать на похоронах Мастера. После этих слов Николас переменился в лице, поблагодарил меня, сказал, что вечером обязательно заглянет.

На этом мы попрощались.

В почтовом отделении мне пришлось подождать. Секретарь Георгия Александровича до назначения нового начальника службы выполнял все его обязанности. Но для меня он все же нашел время. Мы немного поговорили, я побеспокоился о его состоянии – выглядел он измотанным. На что он лишь отмахнулся. Пророчу, что именно его и возьмут на должность начальника.

В конце нашей беседы он, рассыпаясь в извинениях, вручил мне два письма. Первое – ответ издательства. Второе предназначалось Николасу. Именно за него и извинялся секретарь, потому что заваленный бумажной работой он совершенно забыл о нем. А ведь брошено в ящик оно было еще во вторник вечером. Не вдаваясь в подробности, я пообещал, что как можно скорее передам письмо Николасу.

Чтобы не впутывать себя еще сильнее, я решил не вскрывать письма от издательства. Хотя, признаюсь, меня терзало любопытство. Но мне слабо верилось, что они могли что-нибудь узнать про Михаила Юрьевича и его службу. Эта мысль меня немного успокоила, и я отложил конверты до вечера, пока не увижусь с писателем.

Глава 28

Субботний день начался с непродолжительного дождя. Все остальное время он лишь изредка лил в разных частях города. Но обошел стороной Волконское кладбище, где проходили похороны Мастера.

Но даже без дождя погода не жаловала. Из-за влажности одежда и волосы пропитались сыростью. К тому же хмурые черные тучи, которые опустились еще ниже, все время держали присутствующих в напряженном ожидании ливня. Хотя их было немного. Яков, Федор, Людмила Матвеевна и Лаврентий Павлович. Больше никто не пришел.

Если бы дождь все-таки пошел, процессию следовало перенести. Но благо все обошлось. Да и сам погребальный ритуал был изменен.

Церковные служители настаивали на том, чтобы Мастера похоронили за оградой кладбища как человека, связавшегося с дьявольщиной. Но хорошее пожертвование от его имени поменяло их решение. Правда, они напрочь отказались его отпевать.

Так что четверо нанятых мужчин вынесли закрытый гроб и опустили в землю. Прощальных слов не прозвучало. Да и говорить было нечего. Чтобы сохранить тайну погребения, на крест нанесли только даты жизни. И никакого имени.

Конечно, любопытства ради Лаврентий Павлович узнал его имя. Возможно, оно ему не принадлежало, но именно с этим именем было составлено свидетельство о смерти. Вот только ничего важного оно не дало. За обличием мистификатора скрывался обычный человек.

После похорон Людмила Матвеевна пригласила Лаврентия Павловича на поминальный ужин, но тот отказался, сославшись на плохое самочувствие. С этим он не обманул. Со вчерашнего дня, когда сердце едва не остановилось, периодически накатывала головная боль. К тому же появилась одышка. Ему хотелось поскорее вернуться в свою квартиру и подрядить в помощь Фролову городового Макара. Тот вроде оказался мужиком толковым. А самому отлежаться пару дней и не думать о призраках и загадочных смертях.

Людмилу Матвеевну такой ответ устроил.

***

В то время, пока шли похороны, Николас наблюдал за Думской улицей и входом в ателье в надежде увидеть обладателя рыжей бороды. Конечно, сомнения, появится Михаил Юрьевич или нет, были. Но лучше убедиться в этом лично, чем строить догадки, сидя в кабаке на Сенной площади. Вот только с каждым часом надежда угасала.

Еще слежку омрачало то, что Кузьма постоянно отвлекал вопросами. И ладно бы ответы его успокаивали, но нет, стоило пройти нескольким минутам, как он задавал их вновь.

– Так почему ты уверен, что он явится? – в очередной раз спросил Кузьма, имея в виду Михаила Юрьевича.

– Я не уверен, – в очередной раз ответил Николас, – но надеюсь. Потому что будь я на его месте, то наверняка воспользовался пустующим ателье и обыскал его.

Кузьма сплюнул.

– Вот в чем я не уверен, так это в том, что твой Михаил Юрьевич существует. Чую, ты нам вколачиваешь баки, только не пойму зачем.

Он отхлебнул из бутылки и рукавом вытер рот.

– Отстань ты от него, – вступился Ермолай, – сам знаешь, что видали мы того бродягу.

Ермолай вырвал из его рук бутылку и отпил, после чего протянул писателю.

– Выпьешь?

– Нет, – отмахнулся писатель. Ему казалось, что на секунду он увидел среди деревьев Михаила Юрьевича, но теперь уверенность пропала. Ермолай догадался об этом и уставился туда же, куда смотрел писатель.

– Что там? – к ним подошел Кузьма.

– Точно он, – прошептал Николас.

И действительно, из арки доходного дома вынырнула знакомая фигура. Несмотря на капающие с фасада капли, он держался стены и шел быстро. Но не оглядывался. Так что писатель последовал за ним.

Кузьма и Ермолай переглянулись и, не сговариваясь, двинулись следом.

Так они прошли несколько кварталов, сохраняя расстояние. Первым шел Михаил Юрьевич, и казалось, что он понятия не имеет, куда идет. То он резко повернет направо, то перебежит дорогу, а через квартал вернется обратно. То обернется и замрет.

Выглядел он странно, но действовал как преступник с опытом, так что писатель, идущий за ним, дважды чуть было не попался.

Зато Кузьма с Ермолаем шли спокойно. Они понимали, что преследуемый ими человек просто старается замести следы, так что просто ждали. Всего один раз они отстали, но Ермолай, вытянув остроносую голову и повертев ею из стороны в сторону точно коршун, быстро отыскал среди прохожих писателя.

– Как действовать-то будем? – во время слежки спросил Кузьма.

– Втроем свяжем первого, вдвоем – второго, – ответил Ермолай.

– Точно-точно, а я потом за Макаром сбегаю, поторгуюсь.

Наконец, обойдя несколько кварталов, они вернулись на Думскую улицу. Правда, в этот раз они оказались на другой стороне дороги, откуда открывался вид на окна ателье.

Михаил Юрьевич остановился у парадной, огляделся по сторонам и юркнул в боковую маленькую дверь, ведущую в подвал.

Спустя пару минут показался писатель, а следом и остальные преследователи.

– Он там, – прошептал Николас, указывая на дверь, ведущую в подвал.

– Может, и нет, – серьезно ответил Ермолай. – В таких домах подвал один на весь дом, а входов и выходов много, так что твой рыжебородый мог запросто улизнуть через другую дверь.

Такие новости расстроили писателя, он об этом не подумал.

– Да что ждать-то? – выпалил Кузьма и с силой дернул дверь.

Но дверь не поддалась. Тогда Кузьма принялся дергать ее еще сильнее – так, что розовые от вина круглые щеки колыхались от каждой попытки.

– Она заперта, – спокойно сказал Ермолай. – А будешь так дергать – порвешься.

– Сам знаю, – бросил дверь Кузьма. – Давай попусту не стой, ты же кассир опытный, вскроешь дверь, я допить не успею. – Кузьма достал из кармана фляжку и потряс ее.

Ермолай молча подошел к двери и потряс ее взад-вперед – дверь застучала.

– Сидит неплотно, значит, не замок. – Он ударил кулаком в область дверной ручки, с той стороны что-то лязгнуло. – Либо задвижка, либо амбарный замок висит. – Он стукнул еще раз. – Думаю, задвижка.

Николас наблюдал за всем с явным восхищением.

– Ага, ты посильнее постучи, авось рыжий услышит и откроет, – загоготал Кузьма, а потом изменил голос, словно это Михаил Юрьевич говорит: – Да-да, чего изволите? Изловить меня? Секунду, я накину сорочку! – Кузьма взорвался хохотом. Он пил из фляжки и смеялся так сильно, что на глазах выступили слезы.

– Накину сорочку, – повторил он уже своим голосом.

В мыслях писатель отметил, что Кузьма действительно неплохо пошутил, пока увлеченно следил за Ермолаем. Тот уже возился с другой стороны двери.

– А вот петли у нас слабые, на ржавых стержнях и простом крепеже. – Он поскоблил одну петлю ногтем. – Славно, обычные накидные петли.

Он жестом попросил всех отступить на шаг и взялся за дверь снизу. С кряхтением, ругательством и скрипом ржавого металла он начал ее поднимать. Сначала дверь не поддавалась, но после щелчка легко слетела с петель и с грохотом рухнула рядом.

Довольный собой Ермолай вытер взмокший лоб и показал на дверь.

– Я же говорил: задвижка.

– Какая разница, когда дверь уже на полу, – ответил Кузьма и, отпихнув напарника, завалился внутрь.

Писатель вошел следом, за ним, оглядевшись, Ермолай.

Внутри пахло сыростью и отходами. Но было тепло, особенно после дождливой ветреной погоды.

Они брели в темном лабиринте стен и труб, пока вдалеке не заметили слабый свет. Он дрожал, слабел, разгорался вновь, так что писатель решил, что там горит масляная лампа, перед которой ходит человек. Он ладонью показал в ту сторону, Кузьма кивнул и немного согнулся в коленях. Ермолай поступил так же. Их шаги стали практически бесшумными. Писатель последовал их примеру и двинулся следом.

Когда компания подошла ближе, до них долетело мычание – мужчина, скрытый стеной, довольный собой, напевал какую-то мелодию.

– Пой, птичка, пой, пока клюв не свернули, – прошептал Кузьма и глянул на Ермолая. – Я не про тебя, – сказал он, подавив смех.

Ермолай в ответ пригрозил кулаком.

Оказавшись за поворотом от нужного места, они остановились, переглянулись, писатель указал на себя – мол, пойду первым. Кузьма согласился.

Николас на пальцах отсчитал до трех и выскочил из-за стены.

От неожиданности оба: и Михаил Юрьевич, и Николас – вскрикнули. Первый, естественно, не ожидал никого увидеть в своем укрытии, писатель же никак не был готов к тому, что Михаил Юрьевич окажется в нижнем белье.

– Николай! Как вы здесь оказались?! – возмущенно спросил Михаил Юрьевич и накинул на себя рубашку.

– Простите, но я вынужден вас задержать.

– Задержать? – Он уже натягивал брюки. – Но за что?! – спросил он чуть ли не с усмешкой.

– Вы убили Георгия Александровича, чтобы подставить Мастера, но не получилось. – Николас загнул один палец.

– Тогда вы вытащили меня из заключения, чтобы убить Мастера и свалить вину на меня. – Второй палец.

– И даже ваша борода подделка. – Он поднял в воздух и показал три пальца. – Вы постоянно ее чешете.

– Борода, и правда, подделка, – повторил за ним Михаил Юрьевич и почесал ее. Затем резким движением сорвал со своего лица. Кое-где на красной коже остались следы клея. – Чешется жутко.

Но больше он ничего не успел сказать. Ввалились Кузьма с Ермолаем и повалили обоих на землю.

Все случилось быстро. Через минуту Николас и Михаил Юрьевич были привязаны друг к другу спиной к спине. Они что-то кричали и оправдывались, но никому до их возгласов не было дела. К тому же Кузьма решил заткнуть им рты платком.

– Зачем это? – спросил его Ермолай, когда тот закончил.

– Чтобы они со своим подельником ничего тут не выдумали, пока я за городовым сбегаю.

– Помни про двойную плату, – сказал Ермолай.

Кузьма кивнул и улыбнулся так, что его круглые щеки расплылись.

– Само собой!