Текст книги "Одесса-мама книга 2 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Дашко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Глава 14

– Располагайтесь, товарищи, – предложил я. – Только прошу без обид. Кому стульев хватило – тому, считайте, повезло. Кому не досталось – принесите из своих кабинетов. Стоять не советую, разговор у нас будет долгий…

С мебелью у меня, действительно, была напряжёнка. «Спасибо», Кабанову – предшественник практически не проводил у себя совещаний, раздавал ЦУ лично, либо собирал подчинённых в других местах. Мне эта традиция была не по душе.

Ну, а то, что места немного… Так в тесноте, да не в обиде.

Кстати, нарисовалось ещё одно поручение для завхоза: стулья мне нужны позарез. Неважно где и как – пусть хоть рожает, это его проблемы!

Всё, что у меня было из свободных средств, я вложил в ремонт, на этом точка.

Людей в помещение набилось как сельдей в бочку. Воздух моментально стал спёртым, не помогла даже приоткрытая форточка.

Кто-то потянулся по старой привычке за папироской, но я отрицательно покачал головой.

– С этого дня, товарищи, здесь не курят.

– Понял, буду знать…

Медный портсигар снова исчез в кармане пиджака курильщика.

– Спасибо за понимание, товарищ!

Взгляды собравшихся скрестились на мне.

И вроде не впервой мне быть на виду у всех, словно рыбка в аквариуме, но всё равно внутри слегка потряхивало. Впрочем, это не помешало мне пристально рассмотреть будущую команду.

С кем-то, вроде Осипа, Ромы Савиных или Ахметджанова я успел сработаться, знал их сильные стороны и недостатки, понимал, чего ждать. А с кем-то успел разве что перекинуться парой слов и пока что слабо представлял, что это за люди, могу ли им доверять и поворачиваться спиной.

Нет, конечно, я успел пролистать их личные дела, кое-какие короткие, но меткие характеристики по каждому дал Осип Шор, но этого всё равно было недостаточно.

Бывает… Ничего страшного, остальное выясним по ходу дела.

Конечно, состав команды не окончательный, кто-то отсеется, появятся и новички, но в целом останется костяк.

Из отдела чекисты пришли только за Кабановым, что касается остальных – Дерибас сказал, что претензий к ним не имеет, разве что пришлось «отмазывать» Рому Савиных, но тут чекисты пошли мне навстречу, сделали вид, что их устроила версия.

А так у моего недавнего наставника были все шансы присесть рядышком с прежним начальником.

Ещё момент. Кабанов хоть и прогнил снизу доверху, но далеко не дурак. Чтобы держать руку на пульсу, стопудово держал в отделе «барабанщика». Так уж устроена система.

Интересно, кто был его ушами? Интуиция подсказывает: рано или поздно этот «тайнос агентос кубинос партизанос» заявит о себе и предложит свои услуги.

Нравственного выбора передо мной не стояло. Уволю и никаких гвоздей. Зуб даю, будет стучать не только мне, но и на меня. Ну кому нужна в стаде «паршивая овца»⁈ Мне оно точно не надо.

Кем заменить? Вопрос, ещё тот.

С одной стороны лютует безработица, с другой – толковый и грамотный народ к нам в двери не ломится. Спрос высокий, ответственность страшная, вкалывать приходится круглыми сутками, никакого спокойного житья, при этом зарплата как у пишбарышни в какой-нибудь жилконторе, а то и меньше.

Всё это со мной уже было в Рудановске. Что мог – порешал. Что не успел… не моя вина. Похоже, придётся пройти этот «путь самурая» ещё раз.

– Все собрались?

– Все, – подтвердил Осип.

– Тогда можно начинать.

Я встал из-за стола.

– Ещё раз здравствуйте! Для многих из вас это уже не новость, но… Прежде вы знали меня как агента угро Григория Бодрова, хотя на самом деле меня зовут не так. Это была служебная необходимость, так что прошу без обид.

Убедившись, что косых взглядов в мою сторону нет, а сыщики смотрят на меня скорее с любопытством, чем с ненавистью, продолжил:

– Давайте знакомиться заново! Георгий Олегович Быстров. Член партии. Воевал в гражданскую в Первой конной, после войны попал в уголовный розыск, прошёл путь от агента до начальника Рудановской милиции. Там меня заметили, перевели в Москву на новую должность. В Москве работал вместе с товарищем Треповым в спецотделе, раскрывал дела повышенной сложности. Обстоятельства сложились так, что теперь я нахожусь в Одессе и поставлен руководить отделом уголовного розыска по третьему району. Назначение считаю высоким. Постараюсь оправдать оказанное мне доверие.

Понимая, что скатываюсь в лютую канцелярщину, сделал короткую паузу, чтобы продолжить на более приземлённом уровне:

– Я понимаю – новая метла метёт по-новому. Это нормально. Чтобы вы сразу настроились и знали, что вас ждёт, коротко озвучу свой подход. Он очень простой. Мне много не надо, мне нужно всё.

Оперативники заулыбались.

– Я не шучу, товарищи. Таков мой принцип – всё или ничего. В это «всё» входит самое главное требование: моя команда должна «гореть» на работе!

– Это как? – удивился Миша Божаткин, слегка флегматичный и вечно снулый парень.

Несмотря на молодость (Божаткин едва разменял четвертак), оперативник умудрился «настрогать» пятерых детишек, а его затурканная и полноватая супруга снова была на сносях (она несколько раз была у нас в отделе, приносила мужу обед). Естественно, от такой богатой на события жизни, Михаил часто засыпал на ходу, и это сказывалось на его результатах.

Чисто по-человечески Божаткина понять можно, мужик устаёт как собака, валится с ног на пару с женой. Детей надо накормить, напоить, спать уложить, вылечить все болячки, вырастить, в конце концов… Какая тут служба…

И при этом опер он хороший, смекалистый, есть в нём правильная жилка, поэтому не хочется его терять.

– Неужели нужно объяснять? – изобразил удивление я.

– И всё-таки…

– Хорошо.

Я опустился на стул.

– Мы на фронте, товарищи. Война закончилась, но только не для нас. Нашего врага ещё нужно победить. Когда-то мы обязательно это сделаем, но до победы ещё очень далеко. Враг у нас непростой. Хитрый, умный, изворотливый, коварный, опасный. В любой момент готов ударить в спину. Дал слабину – пиши пропало. Потерял бдительность – сам погиб или, что ещё хуже, подставил товарища.

Я горько усмехнулся.

– Поэтому мы не можем позволить себе усталость, трусость, лень… Если ты не отдаёшься нашей работе целиком – тебе нечего делать в угрозыске.

Лица собравшихся стали серьёзными. Они прекрасно знали, что я имею в виду. На этих ребят покушались, они не раз теряли друзей и, к сожалению, слишком часто проходили через эту боль.

– Да, это сложно, но мы можем гордиться! У нас самая лучшая работа на свете!

Ребята аж засияли, так им понравились мои простые, но очень правильные слова.

– Теперь касательно вас лично, Михаил…

– Меня? – удивился Божаткин и с опаской втянул голову в плечи, ожидая услышать от меня разнос.

– Да, вас, – кивнул я. – Мне известно ваше семейное положение.

– А ещё известно, что вы у нас не один такой. У нас в угро и в милиции наберётся не один десяток многодетных семей.

Божаткин вздохнул.

Народ зашумел:

– У Загорулько вообще восемь, мал-мала меньше…

– Восемь? Подумаешь! У Стаса Комаринского одиннадцать – не хочешь!

– Может и хочу, только мне жена сказала – ещё одного родим и пойдём по миру… Хоть хозяйство к штанам пришивай…

Сыщики засмеялись.

Я подал знак, чтобы все замолчали.

– Так вот, это серьёзная проблема, которая мешает работе, а проблемы необходимо решать.

– Каким образом, товарищ Быстров? – спросил Савиных.

– Есть одна идейка. Надеюсь, её поддержат там, наверху…

– Так что за идея-то? Или секрет?

– Какие могут быть секреты от своих⁈ Хочу поговорить с Барышевым, чтобы вместе с ним выйти в исполком со следующим предложением: организовать для детей сотрудников милиции и уголовного розыска ясли и детский сад.

– А где? Что – прямо у нас?

– Неужели во всей Одессе не найдётся хотя бы одного подходящего помещения? – резонно заметил я.

– Ну, помещение, может, и найдётся…А деньги? Это ж, наверное, целая прорва нужна…

– Да, финансовый вопрос – самый непростой. Хотя… мы ж приносим городу губернию конкретную финансовую пользу. Если часть прибылей пустить на детский сад – город точно не обеднеет, – сказал я.

Судя по выражениям лиц подчинённых в мои слова они не сильно поверили, да и у меня тоже появились сомнения. Хотя… можно ведь привлечь к этому вопросу не только Барышева, но и Дерибаса. Половина губернской администрации сейчас от него потряхивает, так что есть шанс через него порешать.

– Да, раз уж коснулись семейного положения, могу приоткрыть и эту тайну, – заговорил я, меняя тему. – Женат, детей нет. Надеюсь, что пока. Вопросы?

– Есть один, товарищ… Быстров! – произнёс Гаврилов, немолодой, уже хорошо за сорок, агент.

– Задавайте.

– Детский сад, это, конечно хорошо… Спору нет. Семейные ребята вас целиком поддержат. Только есть одна закавыка. Допустим, начнёте вы это дело… А вот закончите ли?

– Вас что-то смущает?

– Да как вам сказать, товарищ Быстров. Ежли ваш послужной список послушать, так вы на местах долго не задерживались. Значит, и у нас, верно, не засидитесь.

– Что я могу сказать в ответ⁈ – развёл руками я. – Конкретики по этому вопросу у меня нет. Всё зависит от начальства. Скажет переключиться на другой фронт работ – придётся выполнять приказ. Но, могу вас заверить: тот, кто придёт на это место, будет его достоин. Мне бы хотелось, чтобы он был кем-то из вас.

Гаврилов недоверчиво хмыкнул.

Я усилил голос.

– Могу добавить от себя, товарищ Гаврилов: если покажете себя достойно, буду рекомендовать вас на повышение. Если напортачите – сушите сухари.

Я снова обвёл всех взглядом.

– Это касается любого из вас, коллеги. А теперь приступим к текущим делам.

Глава 15

Текучки, как всегда, было много, поэтому совещание затянулось ещё на час. Я внимательно выслушивал моих подчинённых, стараясь вникнуть во все детали.

Поначалу ребята меня стеснялись, но потом раздухарились и понеслось…

Новости сыпались прямо как из рога изобилия. Если б не мой прошлый опыт, я бы давно бегал по кабинету и рвал на себе волосы, а так спокойно выслушал всех, кое-что записал в заведённую по такому случаю специальную книжицу и, пообещав взять на контроль, отпустил оперов по местам.

Дальше предстояла нудная и во многом штабная работа: надо было расставить приоритеты и озадачить народ ценными указаниями.

Ну и о детском садике для сотрудников милиции и угро я тоже не забыл, поэтому наметил визит к Барышеву на этот вечер.

Пока всё расписывал, в голове невольно крутились сценки из замечательной советской экранизации повести Александра Козачинского «Зелёный фургон», в которой главную роль сыграл молодой Дмитрий Харатьян. По сути главной головной болью её героя – вчерашнего гимназиста Володи Патрикеева, ставшего начальником уездной милиции, была борьба с самогоноварением.

Почти половина директив свыше, что на меня свалились, требовали того же самого – «…принимая во внимание общее тяжелое продовольственное положение страны, усугубляемое неслыханным по своему размаху голодом, когда каждая крошка хлеба должна идти по своему прямому назначению – борьба с самогонщиной должна стать первоочередной задачей местных органов милиции и уголовного розыска, в связи с чем необходимо экстренные принять меры по розыску и обнаружению очагов самогоноварения…».

Масштабы этой беды были промышленными, аппараты держали практически в каждой деревенской избе, а если товар шёл в город на продажу, выручка была примерно один к четырём. Немалое подкрепление семейному бюджету.

Не помогали огромные штрафы, тридцать процентов от которых шли непосредственно в бюджет милиции. Между прочим, неплохое подспорье для финансирования будущих яслей и детсада.

Короче, ставим моим орлам на вид и требуем расширить и углубить работу, всё по заветам «меченного» генсека.

Кстати, та экранизация «Зелёного фургона» восьмидесятых не была первой, ей предшествовала другая, только я её никогда не видел и потому не могу сравнить. И да, картину в которого играл Харатьян, сначала собирался снять Владимир Высоцкий, он даже работал над сценарием. Но… не сложилось. Может, и к лучшему.

В кабинет вошёл Осип. Я удивлённо вскинул голову.

– Ты чего – соскучился? Вроде недавно виделись…

Он как-то неуверенно протянул:

– Жора, тут такое дело… В общем, тебе надо ехать на место, смотреть самому…

По его виду я понял – дело серьёзное, потому коротко кивнул и снял с вешалки пальто.

– По дороге-то хоть просветишь, что случилось?

Осип уже успел прийти в себя, потому вернулся к характерной, слегка подтрунивающей, манере разговора:

– Само собой. Уверен, тебе понравится. Или уже привык к кабинетной тиши и теперь тебя на улицу не вытащить?

– Да ну тебя! – усмехнулся я.

Авто мне по рангу не полагалось, но за отделом был закреплён конный экипаж. Он ждал нас у входа.

– Далеко ехать?

– Дюжину кварталов отсюда. Гаврилов, кстати, уже там. Я его первым на место отправил… А ты – что, ничего не слышал?

– А что я должен был услышать? – напрягся я.

– Ну как что⁈ Бахнуло так, что полгорода тряхнуло… Аж собаки завыли!

– Погоди! Что значит – бахнуло?

– Бахнуло – значит бахнуло! Взрыв был.

– Ох, ни хрена себе! Это кого бомбануло⁈ – очумело произнёс я.

Похоже так увлёкся размышлениями и составлением планов, что пропустил всё на свете.

– Про такого Боруха Шапиро слышал?

– Я слышал только «два мира – два Шапиро»…

Осип удивлённо поднял брови.

– А при чём тут это? Какие ещё два Шапиро? Это ты про его сыновей что ли?

– Так, к слову пришлось.

Ну да, откуда ему знать это шутливое выражение из моего времени… Ходят байка, что связано оно с пожаром в здании ТАСС. Огонь в окнах агенства первым разглядел американский журналист Генрих Шапиро, он добежал до телефона-автомата, позвонил в ТАСС. Трубку снял дежуривший тогда корреспондент агентства Соломон Шапиро и принял эту информацию от однофамильца-американца за розыгрыш.

Как выяснилось, иностранная пресса, конечно, регулярно клевещет, но иногда вынуждена сообщать читателям правду.

– Ты продолжай, – попросил я. – Не знаю я вашего Боруха. И про сыновей его не в курсе.

– Значит, скоро узнаешь! Сразу скажу, далеко не последний человек в городе, – сообщил Осип.

– Бандит?

– Нет, конечно. Но мужчина влиятельный, нэпман. Половина частных аптек в городе его. А может и вторая половина, только он стесняется об этом рассказывать.

– То есть далеко не бедствует…

– Не то слово. Не бедствует так, как нам с тобой и не снилось. Кучеряво живёт… Ну или жил. Мы это ещё не установили.

Близко подъехать к месту взрыва не вышло, улица была буквально запружена народом – ну как же, давненько в городе не приключалось такого масштабного ЧП! Несколько милиционеров не справлялись с наплывом публики, разве что ближе к дому, где проживало семейство Шапиро, удалось отстоять небольшой островок спокойствия.

Осип подобно ледоколу поплыл вперёд, раздвигая толпу локтями, я пристроился за ним. В спину полетели недовольные крики и ругательства.

– Куда прёшь⁈

– А ну– не замай! Ишь, каланча какая вымахала! Думаешь, тебе всё можно? – неслось нам вслед и порой сопровождалось крепкими ругательствами.

Ну невоспитанный у нас народ, бывает.

– Простите, граждане! Извините! Уголовный розыск!

К сожалению, наши ксивы помогали слабо.

С большим трудом мы протолкались к «островку», где я, наконец, оценил масштаб бедствия.

Никогда не был спецом-взрывотехником, но моих знаний хватило понять: бахнуло снаружи, поэтому солидный купеческий особняк в два этажа не особо пострадал: окна на фасаде разбились вдребезги, вылетели рамы да обсыпалась штукатурка в разных местах, обнажив красную кирпичную кладку. О мощи взрывного устройства свидетельствовало несколько вырванных с корнем деревьев и ни единого целого куста в радиусе примерно три-четыре метра от воронки.

Залети эта хрень в дом, и всё, кранты, здание сложилось бы как карточный домик, пусть и говорят, что выстроено ещё в те времена, когда всё делали на совесть.

– Погибшие есть⁈ – сразу спросил я у встречавшего меня Гаврилова.

– Слава богу, обошлось, – порадовал тот. – Никого даже не поцарапало, хотя стёкла всю площадь перед домом засеяли. Прям чудо!

Гаврилов явно хотел перекреститься, его рука привычно полезла ко лбу, но он вовремя спохватился и спрятал правую кисть в карман куртки.

– В общем, повезло. Отделались испугом. Но долбануло знатно! Вы ж видите?

– Вижу, конечно… Картина прям маслом, хоть художника вызывай.

– А его-то зачем? У нас свой фотограф имеется.

– Не за чем. Просто к слову пришлось.

Я снова посмотрел на дом, оценил его капитальность. Интересно, он и прежде Шапиро принадлежал?

– Где хозяева?

– Шапиро и его семейство… Здесь они. Я их в зале собрал, ждут допроса. И что-то мне подсказывает – им есть что сказать. Уж Боруху точно. Вертится как уж на сковороде.

– Думаешь, знает – чьих рук дело?

– Во всяком случае, догадывается.

– Уже хорошо. Передай, чтоб без меня не начинали.

– Есть! – Гаврилов ушёл в дом, выполнять мой приказ.

Осип подвёл меня к эксперту-криминалисту: невысокому, суетливому, в больших круглых очках.

– Саныч, здоров! – поприветствовал Шор.

– И ты не хворай!

– Что тут было?

Эксперт сначала посмотрел на меня.

– Расслабься, Саныч! Это Быстров, наш новый начальник, – правильно истолковал его сомнения Осип. – Так что говоришь здесь взорвали – гранату?

– Я ещё ничего не говорил, – возразил эксперт.

– Ну так говори – не тяни кота за причиндалы!

Саныч нахмурился.

– Бомба, самодельная… Похоже на пироксилин.

– Подрыв дистанционный… ну то есть через бикфордов шнур?

– Нет, как в старину – метали в сумке на ходу из экипажа.

– Почему именно так?

Эксперт удивился моему вопросу.

– Бомба летит дальше. Иначе есть риск, что зацепит бомбиста.

– Спасибо! – искренне поблагодарил я.

Мог бы, конечно, и сам догадаться. С другой стороны – мне простительно. В моё время всё это обделывалось куда технологичней.

– Продолжайте.

Саныч кивнул.

– Хорошо. Как я сказал, бомба находилась в сумке… Мне удалось найти несколько кусочков. Обычная парусиновая сумка – если это, конечно, имеет какой-то смысл. Таких сумок сейчас миллион. Бросали на скорости и, видимо, не рассчитали, бомба не долетела до цели, ну и в итоге взрыв… Детальный анализ проведу позже, хотя и так всё ясно: кустарщина чистой воды. Но – кустарщина хорошего класса, делал специалист.

– Почему вы так решили?

– Хотя бы потому, что сами бомбисты на воздух не взлетели. Для неопытных взрывников самоподрыв – обычное дело.

– Резонно, – согласился я.

Эксперт начинал мне нравиться всё больше.

– Вы – одессит? – продолжил расспрос я.

– Коренной: здесь родился, здесь учился. А что?

– У меня к вам дело, товарищ…

Я пока что знал только его отчество – Саныч – и поэтому замолчал.

– Халецкий. Александр Александрович Халецкий. Какое у вас ко мне дело?

– Нужно ваше экспертное мнение. Можете прикинуть, кто по вашему мнению мог бы изготовить эту бомбу…

– Да я собственно мало кого знаю. Если только из здешних.

– Ну вот про них и напишите.

– А если это был не местный?

– Может и не местный, – согласился я. – Но ведь с чего-то нужно начинать…

– Это да. Как быстро вам нужна эта информация?

Я хмыкнул, посмотрел на Халецкого с лёгкой иронией:

– Вот прям щаз получится?

– Что вы… – удивился он. – Надо хорошенько подумать, повспоминать. На это время уйдёт

– Тогда до вечера этого дня. Договорились?

– Договорились, – без особого энтузиазма откликнулся он.

– Буду вам очень признателен. И да, постарайтесь, чтобы список был максимально подробным. Почему-то мне кажется, одним взрывом тут не закончится, – напророчил я.

Глава 16

Семейство Шапиро оказалось многочисленным и насчитывало сразу четыре поколения, живущих под одной крышей. Самой старшей в доме (матери Боруха Хаимовича) стукнуло уже за девяносто, её давно разбил паралич, с кровати она не вставала и потому допрашивать её не имело смысла. Самому младшему – внуку Боруха – исполнилось полтора годика, поэтому он тоже отпадал.

В любом случае, предстояло опросить целую кучу народа, кроме самого главы семейства и его супруги, были четверо сыновей, из них трое женатых, у этих семейных пар были свои дети и дети детей. Full house в прямом смысле слова.

Даже роскошный большой особняк, в котором они сейчас ютились, был слишком тесным для такого количества жильцов.

Я невольно испытал уважение к Боруху Хаимовичу: кормить такую прорву народа и держать ситуацию в семье под контролем – для этого нужны стальные нервы и тестикулы. Я б на его месте сошёл с ума или ушёл в монастырь.

Сам господин Шапиро оказался невысоким полным господином с круглой малоподвижной кудлатой головой, щекастой, выбритой до синевы, физиономией, длинным семитском носом и умными серыми глазами, глядевшими на мир сквозь толстые линзы очков в дорогой оправе.

На нём был тёмный костюм-тройка, искусно пошитый по фигуре, он тщательно маскировал его раздавшиеся во все стороны телеса и скрывал все физические недостатки. Его сорочка была белоснежно белой, а сидевший под горлом широкий галстук-бабочка придавал ему солидности.

– Поговорим, Борух Хаимович? – предложил я ему, после того, как представился.

– Конечно, поговорим, – вздохнул он.

Держался глава семьи на удивление спокойно. И эта его невозмутимость поддерживала остальных. Во всяком случае, паники среди Шапиро не наблюдалось, а ведь какой-то час назад рядом с их домом взорвалась бомба. Упади она на несколько шагов ближе, многие могли пострадать.

– Если не возражаете, можно поговорить у меня в кабинете?

– Давайте.

Мы поднялись на второй этаж. Борух Хаимович извлёк из внутреннего кармана пиджака небольшую связку ключей (похоже, своим особого доверия не было) и, найдя нужный, открыл дверь.

– Прошу вас. Тут нам никто не помешает.

Я ожидал увидеть внутри нечто роскошное: старинную мебель, кожаные диваны, сплошную позолоту, но нет – всё было как-то обыденно, но просто и функционально.

В тесном помещении с трудом поместились письменный стол, мягкое кресло, несгораемый шкаф и пара стульев для посетителей.

– Присаживайтесь.

Хмыкнув, я занял хозяйское кресло. Борух Хаимович сначала остолбенел от такой наглости, но потом до него дошло, что собственно это я буду с ним говорить, а не он со мной, потому не без труда, но всё-таки опустил широкий зад на один из стульев, не став со мной спорить.

– Закурите? – предложил он толстую контрабандную псевдокубинскую сигару.

– Спасибо, не курю.

– Ну, а я побалуюсь… Грешен.

Он вынул из кармана небольшой ножичек, отрезал им кончик сигары и с наслаждением закурил.

– Нервы успокаивает, знаете ли… Особенно после такого…

– Понимаю, – вежливо кивнул я и, дождавшись, когда он выпустит первое колечко дыма, произнёс:

– Рассказывайте, Борух Хаимович.

– С вашего позволения…

Шапиро встал, подошёл к письменному столу, крякнув, вытащил один из ящичков и, достав из него обычный почтовый конверт, положил передо мной и вернулся на место.

– Что это? – спросил я.

– А вы полюбопытствуйте!

– Хм… Как вам угодно.

Конверт был аккуратно вскрыт, я достал из него письмо, написанное корявыми печатными буквами, и углубился в чтение. Текст сводился к одному: неизвестные граждане, величавшие себя «Комитетом справедливости», вымогали у семьи Шапиро кругленькую сумму в пятьдесят тысяч советских дензнаков. В самом низу находилось нечто вроде логотипа: старинная ручная бомба, перекрещённая двумя ножами.

– Тут написано, что это второе предупреждение. Было и первое?

– Было.

– Где оно?

– Где-где⁈ В уголовном розыске, естественно! Как только я его получил, отнёс к вам и имел непродолжительную беседу с одним из ваших начальников. Фамилия его… Кабанов, – вспомнил Шапиро.

– Давно это было?

– На прошлой неделе.

Странно, мне бывший начальник ничего про письмо и про визит напуганного нэпмана не говорил.

– И что вам сказал Кабанов?

– Ничего. Посмеялся, дескать, кто-то шутит, и сказал, чтобы я не обращал внимания. Я ему поверил. Тоже решил, что это какой-то дурацкий розыгрыш. А сегодня – вот…

– Думаете, вас хотели убить?

– Вряд ли. Хотели бы убить – убили. Скорее напугать. Причём не одного меня.

– Так… – замер я. – Что это значит – не одного вас.

– Да то и значит. Подобное письмо получил не один я, а ещё несколько моих знакомых. Они тоже не верили, что это всерьёз. После сегодняшнего, они, уверен, призадумались. Что собираетесь делать дальше, господин Быстров?

– Искать взрывников, – коротко ответил я. – Это письмо я у вас изымаю.

– Ну, а мне что делать?

– Вам⁈ Скорее всего, ждать ещё одного письма. В нём наверняка сумма выкупа будет ещё больше.

– И что – мне придётся заплатить? Или мне надо бежать из города всей семьёй⁈

– Никуда бежать не надо. Вам придётся сообщить нам о новом письме, а дальше… Дальше мы обязательно что-нибудь придумаем.

– Вы говорите так, словно не в первый раз сталкивались с вымогателями…

– Работа такая, – усмехнулся я.

Знал бы он, сколько на самом деле через мои руки прошло разных рэкетиров и шантажистов – удивился бы сильнее.

– Ещё мне нужны имена ваших знакомых. Тех, кто получил похожие письма.

– Записать или так запомните?

– Лучше напишите список с адресами.

– Тогда простите, придётся ещё раз потревожить.

На сей раз ему пришлось доставать из другого выдвижного ящичка несколько листиков писчей бумаги.

Взяв в руки перо и, обмакнув кончик в чернильницу, Борис Хаимович принялся за дело. Когда закончил, в списке значилось ещё две фамилии: некто Хосудовский и Аграмян.

– Вот, это все, о ком знаю. Не удивлюсь, если есть и ещё… – предположил Шапиро.

– Спасибо и на этом.

– Как с вами связаться?

Я показал ему на телефонный аппарат, висевший на стене.

– Звоните в любое время. Если не буду на работе, меня всё равно найдут и всё сообщат.

– Понял, – кивнул Шапиро. – Надеюсь, вы схватите этих негодяев!

– Обязательно схватим, – пообещал я. – А теперь можете возвращаться к своим. Им очень нужна ваша поддержка.

Первым делом я показал письмо Осипу.

– Тебе Кабанов что-нибудь рассказывал о нём?

– Ничего, – удивлённо произнёс Шор.

– Ясно. Значит, всё-таки посчитал, что это розыгрыш. Ну, а про «Комитет справедливости» приходилось слышать?

Он положил руку на сердце.

– Жор, я про уйму всяких банд слышал, и все они требовали справедливости, но про этот комитет узнал от тебя. Если хочешь – напрягу своих информаторов. Только не думаю, что будет толк. Тут явно дела серьёзные, если бы мои знали, я бы тоже был в курсе.

– И всё равно – попробуй!

– Конечно.

– Но сначала отработаем этот список. Кого выбираешь: Хосудовского или Аграмяна?

– Мне всё равно.

– Тогда на тебе Хосудовский. Гони к нему прямо сейчас. Потом доложишь.

– Лады. Я пошёл.

Эксперт Халецкий всё ещё был на улице, возился с остатками взрывного устройства.

– Как успехи? Кого из бомбистов вспомнили?

Он виновато опустил глаза.

– Вспомнил…

– Отлично. Тогда с кого начнём?

– Вам может это не понравиться, товарищ Быстров… – напряжённо произнёс Халецкий.

– Мне много чего не нравится.

Он помялся.

– Как вам сказать… Тут вопрос деликатный… Дело в том, что преступный элемент редко пользовался бомбами. Чаще всего их изготавливали, скажем так… революционеры. И некоторые из этих революционеров в настоящее время – серьёзные люди, обладающие большой властью.

Я присвистнул. Хотя, чему удивляться – чего-то подобного вполне следовало ожидать.

– Вижу, вы меня поняли, – тихо произнёс Халецкий.

– Понял, но давайте перейдём к конкретике. Мне нужны фамилии.

– Лосев. Слышали про такого?

– Начальник секретно-оперативной части губернского отдела ГПУ?

– Да. Он когда-то входил в боевую ячейку левых эсеров, занимался разными вещами… В том числе и ликвидацией. По образованию – недоучившийся химик, сам изготовлял взрывчатку. Мы накрыли Лосева и его друзей в подвале магазина… – поняв, что сболтнул лишнего, Халецкий замолчал.

– Я так понимаю, вы спец из бывших? – догадался я.

Халецкий вздохнул.

– Это не секрет. До сих пор удивляюсь, почему меня ещё не вышибли из угро…

– Наверное, потому что таких специалистов мало. Что касается Лосева… – я задумался.

Насколько мне известно, он сейчас арестован, его допрашивают столичные чекисты во главе с Дерибасом. Учитывая криминальную смычку с людьми Папы, вариант, что Лосев каким-то боком причастен к пресловутому «Комитету справедливости», вероятен.

Похоже, надо договариваться с Терентием Дмитриевичем. Неужели ГПУ не пойдёт мне навстречу и не позволит допросить своего бывшего сотрудника? Особенно после моих заслуг…

Не верю!

– С Лосевым я разберусь. В нынешних обстоятельствах это не столь сложно. Ещё кого-нибудь вспомнили? – спросил я.

– Из ныне живущих, увы, больше никого, – загрустил Халецкий.

– В любом случае, большое вам спасибо, товарищ эксперт! И не переживайте – если хоть одна сволочь решит выгнать вас из угро, дайте мне знать!

– Неужели вы, товарищ Быстров настолько большая фигура? – изумлённо спросил собеседник.

– Пусть масштаб моей фигуры вас не волнует! Спокойно продолжайте заниматься вашим делом. Преступление – терять столь ценные кадры! Я никому не позволю, чтобы оно произошло, – твёрдо сказал я.

– Спасибо… Если честно, как-то неожиданно, – признался он.

Мы пожали друг другу руки и распрощались.

Я отправился на место, где стоял служебный экипаж, чтобы на нём доехать на адрес Аграмяна.