Текст книги "Одесса-мама книга 2 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Дашко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Глава 25

Весь путь до жилища сестёр артист демонстрировал нам свои способности имитатора. Получалось у него весьма правдоподобно. Почувствовать разницу мог разве только очень близкий человек, да и то, если только хорошенько прислушался.

Девушки восторженно ахали, Осип просил спародировать то одного, то другого из общих знакомых, а сам Фогель буквально светился от счастья и купался в лучах неожиданной славы. Творческая личность, одним словом.

– Слушай, а может ты ещё и того… Чревовещатель? – вдруг спросил Шор.

– Маленько могу, – улыбнулся Фогель. – Было дело, брал пару уроков у Григория Михайловича Донского…

– Погоди, у того самого что ли⁈

На цирковом представлении известного на всю Россию артиста-вентролога – так на научном языке называется профессия чревовещателя, мне побывать не удалось, но много слышал о нём от других. Отзывы были восторженные. Донской выступал вместе с одиннадцатью куклами в человеческий рост и маленькой собачкой, говорил за всех разными голосами. Самые ударные репризы доставались пёсику, он же в конце исполнял трогательный романс.

Кстати, до революции Григорий Михайлович проживал в Одессе, а во время гражданской войны часто выступал перед красноармейцами, гастролируя в рядах агитбригад.

– У того самого! – подтвердил Фогель.

– Ну ничего себе! А ну, сбацай чего-нибудь! – обрадовался Осип.

– Сбацать, значит. А чего бы не сбацать! Давайте, я вам спою? – произнёс вдруг с абсолютно закрытым ртом Фогель и, не шевеля губами, затянул густым шаляпинским басом:

– Из-за острова на стрежень,

на простор речной волны…

Девушки прыснули. Осип, тоже не выдержав, схватился за бока и разливисто захохотал.

А я, прикинув некоторые моменты, замер. Меня, после всех продемонстрированных Фогелем талантов, осенила догадка.

– Валера, а товарища Иванова, председателя губисполкома, можешь изобразить? – вкрадчиво попросил я.

– Конечно, – кивнул, не понимая, что попадает в ловушку, Фогель.

– Да ну… Что-то сомневаюсь я…

– Зря!

– Пока не услышу – не поверю!

Фогель нахохлился, на его молодом лбе откуда-то появились глубокие морщины. Он принял картинную позу и произнёс слегка трескучим прокуренным голосом:

– Товарищи, на повестке дня первым пунктом стоит вопрос создания райсполкомов. В целях соблюдения общеустановленных по республике выборных сроков, общих перевыборов всего низового аппарата в связи срайционированием, не производить…

Закончив, довольно поглядел на меня.

– Ну как?

С Ивановым я никогда не встречался, как он говорит не слышал – так что всё зависело от мнения Шора.

– Точь в точь товарищ Иванов! – сия восторженными глазами, подтвердил Осип.

Я показал Фогелю правый кулак с поднятым большим пальцем.

– Во! Первый класс!

– Ну так… – заулыбался артист.

– Осталось только связаться с самим товарищем Ивановым и уточнить у него: точно ли он направлял в Одесский губернский уголовный розыск актёра товарища Фогеля и просил оказать ему всяческое содействие, – продолжил я.

Фогель поник. Мой удар попал в цель, догадка оказалась верна. А это уже совсем другой коленкор.

– Девушки, отойдите в сторону. Постойте там пять минут, – попросил я.

Перелесовы послушно отошли. Видать, не такие уж и пропащие. Обычные девчонки которых потянуло на сладкую жизнь. Слава богу дров наломать ещё не успели! И, надеюсь, больше не будут.

Разговор по душам с сестричками мне ещё предстоит. Но это потом, сразу, как только разберусь с более важными вещами.

Повисла тягостная тишина.

Понимая, что моего взгляда ему не выдержать, Фогель съёжился и спрятал от меня лицо.

А ведь ещё минуту назад я считал его мировым парнем.

– Значит, я прав – Иванов про тебя ни слухом ни духом. Ты позвонил Барышеву и его разыграл, – хмуро процедил сквозь зубы я.

– Так и есть, – еле слышно выдавил актёр.

– Зачем?

– Я уже всё объяснил: это нужно для роли.

– Прекрасно! – в сердцах воскликнул я. – А что мы потом будем объяснять товарищу Иванову? А? Если ещё не заметил: мы здесь не в бирюльки играем! У нас убийства, ограбления, налёты, трупы, в конце концов. Думаешь, я шучу?

– Да уж какие теперь могут быть шутки, – сокрушённо шмыгнул носом Фогель.

От недавней весёлости не осталось и следа.

– Я не хотел. Ребята… Простите меня!

– Бог простит! – покачал головой Шор.

– Что со мной будет?

– Догадайтесь с трёх раз, товарищ Фогель! – сказал я.

– Погоните?

– Нет, пива нальём и наградной маузер подарим! – взорвался я. – Знаешь, как это называется, Валера⁈

– Как? – вздрогнул он.

– Подстава. Вот, как это называется. Запомни и заруби себе на носу!

– Григорий… – посмотрел он на меня больными глазами и растерянно замигал. – Осип…

Шор отвернулся.

– Парни… – продолжил Фогель. – Ну, пожалуйста… Я ж не для себя старался! Для искусства!

Он оживился:

– Ну хотите – морду набейте! Я даже слова против не скажу!

– А что, мне идея нравится, – усмехнулся Осип. – Прям тут бить будем или девушек отпустим?

Артист стушевался.

– Можно и при девушках. Я готов.

– Морду тебе набить мы всегда успеем, – принял решение я.

Фогель вздохнул.

– Сначала поможешь нам арестовать Панова, – стал излагать план действий я. – Потом скажешь Барышеву, что так мол и так, творческая командировка в угро накрылась медным тазом, тебе позарез нужно на кинофабрику, и твоей ноги у нас больше не будет.

– Не боись, про твою выходку от нас он не узнает, – дополнил Осип.

– Точно, – кивнул я. – Не в наших правилах.

– Хорошо, – сдался артист. – И это… спасибо вам! Честное комсомольское, у самого на душе сейчас паскудно, что вот так вот с вами… не по-людски.

– То, что паскудно – это хорошо, – изрёк с видом философа Осип. – Выходит. Не совсем пропащий ещё.

Я позвал сестёр. Аглая и Анна снова подошли к нам.

– Можно идти? – спросила писклявая.

– Нужно.

Чем ближе мы подходили к дому Перелесовых, тем всё мрачнее становилось моё настроение. Не знаю почему, но мной овладели дурные предчувствия.

И вроде бы нет никакой причины, но… Пресловутое оперское шестое чувство вновь дало о себе знать.

– Вот здесь мы живём, – кивнула на двухэтажный кирпичный дом Аглая, расположенный на противоположном конце дороги. – Наша квартира вот там, наверху, где балкончик.

По моим прикидкам где-то здесь, поблизости, должен был находиться Гаврилов, который вёл слежку за домом. По идее пора бы ему дать знать о себе.

Я осторожно закрутил головой.

Странно… Очень странно. Гаврилова нигде не было видно.

У меня было всего два объяснения этому. Первое – Панов всё-таки рискнул покинуть убежище, и Гаврилов сел ему на хвост. А вот второе… Про него даже думать не хотелось.

– Убили! Убили! – раздался истошный крик.

Кричала женщина, судя по чёрным волосам, цветастой шали и броской, словно лоскутной, одежде – цыганка.

Не сговариваясь, мы бросились к ней, добежали за считанные секунды…

– Гаврилов! – замер Осип.

Издали оперативника можно было бы принять за пьяницу, который не рассчитал сил, и свалился спать на холодную, на не успевшую прогреться даже под ярким одесским солнцем, жирную землю. Вот только из груди его торчала рукоятка финки.

Убийца то ли не успел выдернуть, то ли нарочно оставил нож для нас.

Я склонился над телом, проверил пульс, вздохнул, констатируя результат, и снова распрямился.

Увидев вопросительный взгляд Осипа, отрицательно покачал головой. Сомнений быть не могло, наш товарищ мёртв. Погиб на боевом посту.

– Как же так, Гаврилов! – простонал Шор. – Как же так!

Крики женщины привлекли не только нас. Откуда-то появились двое красноармейцев в долгополых шинелях и будёновках. Солдаты были вооружены «мосинками» с примкнутыми штыками.

– Что тут происходит, товарищи⁈

Я показал удостоверение.

– Уголовный розыск! Нужна ваша помощь!

– Что нужно делать?

– Охраняйте тело до следственной группы. А вы, гражданка, – я посмотрел на цыганку.

Она нервно сглотнула.

– Я… Я ничего не видела. Просто шла и наткнулась на него…

– Всё равно попрошу никуда не уходить и дождаться нас.

Теперь мой взгляд был устремлён на Шора.

– Думаешь, Панов? – догадался он.

– Ещё не знаю. Скорее всего, Панов или кто-то из его сообщников. Гаврилов давно работал в угро?

– Года три.

– Сообщник Панова мог знать его в лицо. Догадался, что Гаврилов следит за Пановым и убрал.

– А почему всё-таки не сам Панов?

– Девчата говорят: он постоянно дома сидел, на подвиги не рвался. Возможно, ждал кого-то из своих.

– Логично, – кивнул Шор.

Крохотный шанс, что смерть Гаврилова никак не связана с делом бомбистов у нас всё-таки был, но… Когда мы ворвались в квартиру сестёр и не застали Панова внутри, стало окончательно ясно: противник снова нас опередил, и на сей раз погиб человек.

На улицу я вышел мрачнее тучи, сразу наткнулся на Фогеля.

– Товарищ Быстров… Я… Мне очень жаль. Примите мои соболезнования! – заговорил он.

Я кивнул. Желания вступать в разговор не было. Хотелось одного: накрыть всех уродов и задушить собственными руками. Или же пристрелить «при попытке к бегству».

Я твёрдо знал одно – этим гадам недолго осталось топтать башмаками землю. Я обязательно найду их и прикончу.

– Товарищ Быстров… Георгий… Может, нужна моя помощь? – продолжил актёр.

– Нет. Нам ничего не надо. Отправляйтесь к Барышеву и делайте, как договорились. Дальше мы уже как-то без вас.

Фогель развернулся и пошагал прочь. Я не стал смотреть ему вслед. Сейчас меня заботили совсем другие мысли проблемы.

Откуда-то нарисовался краснорожий здоровяк в глубоко надвинутой на глаза кепке.

– Ты Быстров из угрозыска?

– Я, – не стал отрицать очевидное я.

– Тебя Крюк видеть хочет. Говорит: разговор к тебе есть. Поехали?

Он показал взглядом на припаркованный во дворе экипаж.

– Или дрейфишь? – хохотнул здоровяк.

– Заткни пасть!

Он замер, не веря ушам.

– Поехали, – сказал я.

Глава 26

На сей раз наше рандеву с Крюком состоялось не у того в «офисе», а в памятном для меня Александровском парке. Приключений в нём я не так давно отхватил с лихвой. А сейчас, спустя не так уж и много времени, казалось, что всё это происходило с кем-то другим, не со мной…

Интересно устроена человеческая психика.

Откуда-то с моря дул противный ветер, кидая в лицо мелкие песчинки.

И всё-таки весна есть весна!

Под ярким тёплым ветром не хотелось верить, что сейчас тело Гаврилова везут в морг, кладут на ледник, что его жена, узнав о страшном известии, плачет, а дети, ещё не понимая, что произошло, спрашивают, где папа и когда вернётся.

Какой контраст с высоким тёплым солнцем, с разгулявшейся погодой, с пробуждением ростков новой жизни…

– Вам туда, – показал краснорожий.

Всю дорогу, пока мы сюда ехали, он молчал, да и сейчас не стал словоохотливым.

Крюка я увидел сразу. Новый глава преступного мира Одессы мирно прохаживался по аллее неподалёку от причудливого здания главного ресторана и щедро бросал ломти ситного вездесущим и кричащим чайкам.

Со стороны Крюк казался обычным обывателем, и лишь немногие избранные знали, каков его настоящий статус и как далеко распространяется его власть.

– Георгий Олегович! – приветствовал он меня, дежурным жестом снимая с головы шляпу-котелок.

– Я вас слушаю.

– Давайте немного прогуляемся, – предложил Крюк.

Видя, что я колеблюсь, он добавил:

– Знаю, что вы очень заняты. Но поверьте, я вас не задержу.

Я кивнул.

– Хорошо. И да, вы правильно понимаете – со временем у меня всё очень плохо.

Я поравнялся с ним, и мы степенно побрели по дорожке. Позади, на отдалении держалось несколько крепких ребят – телохранителей Крюка. Что-то мне подсказывало: устрой я им обыск, то наверняка бы нашёл не только финки за голенищами сапог…

Посетителей в парке не было, если не считать нескольких молодых мамочек с детишками, так что нашему разговору никто не мешал.

– Слышал, у вас сегодня погиб сотрудник, – вкрадчиво произнёс Крюк.

– Быстро до вас слухи доходят. Всего два часа прошло, – мрачно сказал я.

– Такая работа. Соболезнования, уж извините, приносить не стану. Мы с вами вроде как на разных сторонах находимся. Но чисто по-человечески понимаю вас. Жаль его, очень жаль. Тем более, человек семейный… Какое горе для близких!

Я пропустил его слова мимо ушей. Меньше всего мне сейчас было нужно фальшивое участие.

– Моего сотрудника убили люди из банды Панова. Я обязательно найду их! – твёрдо заявил я.

– После того, как вы ловко вычислили, где он прячется, у меня уже не осталось никаких сомнений. Мои парни тоже искали его подружек, но вы нас опередили! – уважительно произнёс Крюк. – Городу с вами повезло: вы – настоящий профессионал! Таких мало. А значит, можете стать для нас и нашего дела опасным врагом.

– Надеюсь, вы привезли меня сюда не для того, чтобы устранить эту угрозу? – напрягся я.

– Георгий Олегович, за кого вы нас принимаете! – почти натурально обиделся Крюк. – Убийство – крайняя мера!

– Ну-ну, – хмыкнул я.

Крюк приложил руку к сердцу.

– Времена изменились. Сейчас далеко не семнадцатый год и дела так не делаются. Мы уже отвыкли решать наши проблемы столь радикальными методами!

– Сделаю вид, что поверил вам, – раздражённо сказал я. – И не забывайте: времени у меня не вагон и маленькая тележка.

– Конечно-конечно! – закивал Крюк. – Перехожу к самому главному. У меня появилась информация, которая безусловно вас заинтересует.

– Что же это за информация?

– Вы давно вызывали на допросы господ Шапиро, Хосудовского и Аграмяна? – вкрадчиво поинтересовался Крюк.

– Они отказались сотрудничать со следствием. Более того, Шапиро забрал своё заявление.

Военной тайной эти сведения не были, так что я смело поделился ими с Крюком.

– Естественно. Особенно в свете последних событий. Эти господа страшно перепуганы и готовы на всё, чтобы спасти свои жизни.

– Это и есть та важная информация, ради которой вы меня дёрнули с убийства?

– Нет, – покачал головой Крюк. – Всем трём уважаемым господам недавно позвонили с требованием заплатить. Иначе их дома и лавки взлетят на воздух. Можно сказать, объявили ультиматум.

А вот это уже действительно новости.

– Кто? «Комитет справедливости»?

– Во всяком случае, тот, кто им позвонил, так и сказал, – подтвердил Крюк.

– Откуда вы знаете про звонки?

– Георгий Олегович… – укоризненно произнёс Крюк.

– Ясно. Вам и вашим людям они, в отличие от угрозыска, доверяют.

– Конечно.

– И каково окончательное решение этих господ?

– Как я уже говорил – они в панике. Тем более у «комитета» слова с действиями не расходятся. В общем, все трое коммерсантов дали согласие и сейчас спешно собирают деньги.

– Что ж… Это действительно важная информация, – признался я.

– Но и это ещё не всё, – улыбнулся Крюк.

– Та-а-ак!

– На вашем месте я бы проверил, откуда были сделаны эти звонки, – продолжил он. – Впрочем, памятуя про вашу занятость, помогу сэкономить вам время. Итак все три звонка делались в один день – вчера, с одного и того же номера телефона.

– И вы, конечно, знаете, кому он принадлежит?

– Разумеется. Номер принадлежит некоему гражданину Карандину. Вот его адрес.

Крюк протянул мне выдернутый из записной книжки листок, на котором крупными печатными буквами было написано название улицы, номера дома и квартиры.

– Хочу заранее предупредить, Георгий Олегович: Карандин – обычный мелкий торговец. Он не имеет никакого отношения ни к нам, ни к «комитету»! Это тоже поможет вам сэкономить бездну времени.

– Учту, – кивнул я, пряча бумажку с адресом. – От лица всего губернского уголовного розыска объявляю вам благодарность за помощь!

Крюк поморщился.

– Не скажу, что горд оказанной честью!

– Тем не менее, вам это обязательно зачтётся в будущем.

– Вы столь уверены в себе? – прищурился он.

– Не только в себе, но и в моих коллегах из милиции и уголовного розыска. А теперь вынужден откланяться – мне пора!

– Мои люди отвезут вас, куда прикажете, – сказал Крюк.

– Пусть отвезут к уголовному розыску. Прямо ко входу необязательно.

Фогель с несчастным видом ждал меня у закрытых дверей моего кабинета. В его руках был лист бумаги.

– Вы? – удивился я. – Что-то забыли? Сейчас я открою кабинет и посмотрим.

Он помялся.

– Георгий Олегович, это была дурацкая шутка… – в его взгляде была искренняя боль.

– Проехали, Валерий. Вы уже извинились. Ваши извинения приняты, – сухо сказал я.

– Я во всём признался Барышеву, ничего не утаил…

– Похвально с вашей стороны, – безжалостно произнёс я.

– Тогда вот…

Он протянул мне лист.

– Что это? – я удивлённо посмотрел на артиста.

– Моё заявление. Хочу устроиться на работу в уголовный розыск.

Я рассердился.

– Фогель! Не перегибайте палку!

– Георгий Олегович, я всё обдумал и решил.

– Что вы решили, Фогель⁈

– У вас погиб товарищ. Я подумал, что смогу заменить его! Я уже разговаривал с товарищем Барышевым. Он сказал, что не против. Если вы дадите добро, он тоже подпишет.

Я вернул актёру заявление.

– Жест широкий и благородный, конечно. Но… Давайте каждый из нас будет делать своё дело. Вы – играйте сыщиков на экране, мы будем ловить их в настоящей жизни.

– То есть вы против? – вздрогнул актёр.

– Да, я против!

– И не передумаете?

– Я похож на человека, который меняет свои решения по нескольку раз за день?

– Нет. Не похожи…

– Тогда всего хорошего, Валерий! Желаю вам творческих успехов и удачи на сьёмках! Не поминайте лихом! И обязательно пригласите нас на премьеру.

– Хорошо, Георгий Олегович. Как скажете…

Фогель опустил голову и, страшно сутулясь, словно тащил на спине неподъёмный груз, пошагал по коридору.

И тут что-то внутри меня оборвалось. Я задумался.

А ведь меня действительно тронул этот его детский, но во многом правильный поступок. Не каждый решится на такое, далеко не каждый. Тем более, человек искусства.

– Подождите! – позвал его я.

– Да⁈ – с готовностью откликнулся он и застыл как изваяние.

– Пожалуй, вы правы насчёт того, что в кино должны быть реалистичные образы, – произнёс я.

Он обернулся. Ответом мне стал недоумённый взгляд актёра.

– Так и быть, я разрешаю вам находиться при нашей опергруппе на период поиска банды взрывателей, – сказал я.

Лицо Фогеля просветлело.

– Спасибо, Георгий Олегович! Даю честное комсомольское: вы не пожалеете!

– Очень на это надеюсь! – вздохнул я, отпирая кабинет и пропуская его вперёд. – Заходим, Валера! У нас на сегодня целая куча дел.

Нас встретил поток сквозняка из распахнутой форточки. Фогель поёжился.

– С чего начнём?

– С всеобщего сбора. Зови наших! Труба зовёт!

Актёр исчез, чтобы вернуться вместе с операми. Пришли все, кроме, конечно, Гаврилова.

– Товарищи! – произнёс я.

По горлу словно прошлись наждаком, каждое слово доставалось, каждая фраза доставлялись с трудом.

– Товарищи! – повторил я. – Сегодня, от рук врага пал наш товарищ – агент уголовного розыска Иван Гаврилов! Он погиб как герой, на боевом посту! Почтим его память минутой молчания!

Все склонили головы и скорбно опустили глаза.

Выждав, я продолжил:

– Но мы обязательно отомстим за него, товарищи! Причём скоро! Даже быстрее, чем думают многие из вас.

Осип посмотрел на меня с любопытством. Он первым понял, что я что-то узнал, но не стал спрашивать.

– Мы напали на их след, товарищи! – торжественно объявил я. – Если сделаем всё правильно, уже завтра они будут сидеть в камере и ждать приговор.

Я зловеще ухмыльнулся.

– А если кто-то из них вдруг окажет сопротивление, разрешаю вынести приговор на месте и пристрелить его как бешеную собаку! Всю ответственность беру на себя!

Глава 27

В квартиру Карандина мы вошли тихой сапой, когда улица затихла, за окнами давно стало темно, и жители дома легли спать.

Крюк заявил, что это обычный торгаш, не связанный ни с городской мафией, ни с пресловутым «комитетом». Справки, которые мы навели про Карандина, тоже подтверждали эту информацию, так что обошлось без маски-шоу, вышибания дверей и всяких спецэффектов.

Я просто постучал в окошко пузатого домика, в котором жила семья торговца, и когда вспыхнул свет и занавеска отдёрнулась, показал удостоверение лохматому мужчине лет пятидесяти.

– Карандин?

– Он самый.

– Уголовный розыск. Впустите нас внутрь, пожалуйста. Необходимо поговорить.

Через минуту я, Осип и Карандин уже сидели на кухне.

– Можно, я закурю? – спросил торговец.

– Конечно. Вы же хозяин дома, – максимально дружелюбно ответил я.

Карандин вытащил из кармана халата медный портсигар, на котором была вырезана монограмма в виде слонов, и протянул его по очереди нам с Осипом.

– Будете?

Я отрицательно покачал головой, а Осип, секунду подумав, взял папироску.

– Благодарю за угощение.

Он же щёлкнул колёсиком зажигалки, давая прикурить Карандину и себе. Оба с удовольствием задымили.

– Я что-то натворил? – спросил владелец дома.

– Нет. Во всяком случае, уголовный розыск претензий к вам не имеет, – сказал я.

– Тогда чем обязан столь позднему визиту?

– Скажите, у вас установлен телефонный аппарат… – я назвал номер.

– У меня, – подтвердил Карандин.

Он заволновался.

– Думаете, телефон у меня поставлен незаконно? Заверяю вас – это не так. У меня всё в полном порядке. Хотите, покажу документы?

– Не надо, – усмехнулся Осип. – Даже если аппарат у вас поставили с нарушениями, нам до этого дела нет.

– Лучше скажите, кто пользуется телефоном, – спросил я.

– Ну кто… – задумался Карандин. – Естественно, в первую очередь – я. Мне аппарат нужен, чтобы связываться с клиентами и поставщиками. Супруга моя часто звонит… Знаете ли, любит с подружками поболтать… Дети… Дети – нет. Пожалуй, всё… Соседи иногда просили позвонить. Врача надо было вызвать…

– Хорошо, а кто ещё мог пользоваться вашим аппаратом? Меня интересует вчерашний день, – сказал я.

– Вчера⁈ – Карандин поскрёб пальцами небритый подбородок.

– Да, вчера, – подтвердил я.

– Вспомнил! – просиял Карандин. – Вчера приходил Костя Брылов. Делал несколько звонков. Детали, простите, не знаю. К чужим разговором прислушиваться с детства отучен! – похвастался он.

Осип хмыкнул.

– Кто такой это Брылов? – вкрадчиво поинтересовался я.

– Костя-то⁈ – Карандин пожал плечами. – Очень хороший человек. Такой, знаете ли душевный и открытый очень: попросишь помочь – никогда не откажет. Прошлым летом мне надо было старую мебель на дачу перевезти, так Костя всё на своём горбу таскал: и на телегу грузил, и потом, с телеги выгружал, затаскивал в дом. Ни копейки с меня не взял! Плавает матросом на корабле.

– Ходит, – поправил Осип.

– Куда ходит⁈ – удивлённо вскинул брови Карандин.

– Это мы как раз у вас сейчас и узнаем, куда он ходит, – улыбнулся я. – Адресок вашего друга назовите. Хоть познакомимся с хорошим человеком.

– Конечно-конечно! Тут недалеко, – засуетился Карандин.

В отличие от него, с Брыловым церемонии разводить мы не стали: жил тот на втором этаже некогда большого доходного дома, ныне превращённого в коммуналку.

Парни вышибли сначала входную дверь, а потом вломились в его комнату. Произошло это за какие-то секунды, поэтому хозяина комнаты застигли безмятежно спящим.

Пробудился он, только когда я тронул его за плечо.

Первое, что увидел моряк, открыв глаза, ствол моего револьвера.

– Брылов?

– Он самый. А что…

Я не дал ему договорить:

– Где Панов⁈

– Какой Панов?

Я угрожающе взвёл курок.

– Повторяю вопрос: Панов где?

– Не знаю я никакого Панова! И вообще, кто вы такие и на каком основании ворвались в мой дом⁈ – зло произнёс Брылов.

– Уголовный розыск.

– И что с того, что уголовный розыск⁈ Думаете, я на вас управы не найду!

Брылов оказался неробкого десятка, такого на понт не возьмёшь.

– Я сяду? – спросил он.

– Садись.

Моряк сел. На нём была засаленная, порванная в нескольких местах тельняшка, и такие же засаленные кальсоны. Пахло от него самогонкой и потом.

– Так в чём дело, мильтоны? На каком таком основании мы посреди ночи врываетесь в чужой дом?

– Самый наглый, да? – сквозь зубы процедил Осип.

– А если и да, то что? – прищурился матрос. – Бить будете? Как при старом режиме? А я, между прочим, всей душой за революцию болел, винтовки в город подпольщикам возил. У меня даже благодарственная грамота имеется! Показать?

Он дёрнулся, чтобы встать.

– Потом покажешь, – сказал я.

Он сел и замолчал.

Показалось мне или нет, но в том момент, когда Брылов пытался вскочить, его взгляд был прикован к одному из предметов, что стоял на обычном кухонном столе, покрытом вместо скатерти, газетой.

И я кажется, понял, к какому. Это была стеклянная банка, доверху наполненная светло-серым веществом, чем-то похожим на комок сахарной ваты.

– Осип, посмотри, – кивнул на банку я.

Шор подошёл, взглянул и сразу отпрянул.

– Пироксилин!

Брылов словно ждал этой секунды, он кинулся на меня, пытаясь отобрать револьвер, но я врезал ему в скулу. Голова моряка дёрнулась.

– Хватит, Брылов! Хочешь, чтобы я тебе ногу прострелил?

– Не хочу! – признался моряк.

– Зачем тебе пироксилин?

– Рыбу хотел глушить.

– Да он издевается, гад! – ринулся к нему Осип, вскинув кулак.

Брылов закрыл глаза.

– Ладно! Ваша взяла, мильтоны! Я всё расскажу…

После того, как моряк открыл рот, он его практически не закрывал. Показания лились рекой. А в конце Осип подозвал меня, чтобы показать рукав матроской куртки Брылова. На правом рукаве её была кровь.

– Видишь? Похоже, кровь свежая. Странно, что не замыл.

Я кивнул и вернулся к допрашиваемому.

– Это всё?

– Всё без утайки.

– Не всё, – вздохнул я.

– Гражданин начальник, ей-богу: как на духу говорил!

– Нет, Брылов. Ты забыл упомянуть, как вчера убил Гаврилова.

– Вы и это знаете, – опустил голову Брылов.

– Мы многое знаем. А теперь я узнал, почему ты его убил. Когда я назвал фамилию, ты даже не спросил, кто это. Значит, вы были знакомы.

– Ходили когда-то на одном корабле, – шумно выдохнул воздух сквозь ноздри Брылов. – А потом Гаврилова списали на берег, он подался в угро. Когда я увидел его возле дома, где прятался Панов, сразу понял: не случайно. Я не хотел его убивать… Мне пришлось это сделать.

Мои пальцы сжались в кулаки, я заставил себя сделать паузу, досчитав в уме до десяти.

– Осип, сними с него показания. А потом убедись, что он всё подписал.

– Сделаем, – коротко произнёс Шор, с ненавистью разглядывая Брылова.

Было раннее утро, почти все заведения на улице ещё не открылись, но разноцветная вывеска «Русский салон для стрижения и брижения братьев Воган» свидетельствовало, что цирюльня начинала работу с восьми.

На моих часах была четверть девятого.

Я вошёл в салон.

Толстый маленький парикмахер, скучавший без клиентов, отложил газету в сторону и встал с кресла. На его широком лице расплылась фальшивая улыбка.

– Милости прошу! Побрить, подстричь? Если хотите – сделаем причёску по последнему парижскому каталогу…

Я машинально тронул рукой голову. Что-то за делами и заботами, действительно, давненько не наведывался к парикмахеру и порядком зарос. Правда, Настя убеждала, что мне так идёт, но… и служба в армии, в милиции, полиции, а потом ещё и уголовного розыска советской России двадцатых, приучила меня носить короткие стрижки. Вдобавок, это ещё и очень практично и удобно.

– Простите, на вывеске написано, что это салон братьев Воган… Вы кто-то из них? – спросил я.

Парикмахер усмехнулся.

– Увы, братья Воган давно уже в Берлине. Я выкупил у них дело, но вывеску менять не стал. Среди клиентов так много людей консервативных… Но вы можете не переживать: стригу я ничуть не хуже братьев!

– Значит, это вы – гражданин Архипов, – теперь уже улыбнулся я.

– Да, а что?

– Ничего… хорошего для вас. Вы арестованы, Архипов. И да, кстати, Панов прячется у вас в подсобке – да?

– Да, – взволнованно кивнул парикмахер.

– Он всё ещё спит?

Архипов снова кивнул.

– Чудесно. Тогда давайте не станем шуметь и тихонечко проведаем нашего общего друга. Вы меня поняли, Архипов?

– Понял.

– Тогда пошли.

В небольшой подсобке при цирюльне стоял стойкий аромат винокурни. По нему сразу можно было понять: выпито вчера было изрядно.

Панов лежал на животе, его левая рука безвольно свисала на пол.

По такому случаю я прихватил с собой пару наручников. Громоздкие, неудобные, ещё дореволюционные – но ничего лучшего в нашем распоряжении пока не было.

При нашем появлении Панов даже не почесался, продолжил храпеть как ни в чём ни бывало.

– Набрался? – поглядел я на Архипова.

Тот понуро вздохнул.

– В одну харю бутыль самогонки выжрал. На нервах весь был.

– На нервах… Ничего, это дело поправимое. Отправим его на «курорт», там его нервы вылечат.

Я поставил колено на спину Панова, схватил обе руки и защёлкнул на них наручники.

– Ну вот, теперь порядок. Кстати, гражданин Архипов, собирайтесь и закрывайте парикмахерскую.

– Да, но я…

– Там разберёмся, – сказал я.

Вечером нас с Барышевым дёрнули к Дерибасу.

Терентий Дмитриевич приветствовал нас улыбкой.

– Давайте, товарищи, делитесь успехами!

– Ну какие успехи, товарищ Дерибас… Так, трудовые будни, – попробовал отшутиться Барышев.

– Не прибедняйтесь! Думаете, я не узнаю, что вы этот самый «Комитет справедливости», что у меня вот тут, в печёнках, сидел, в полном составе приняли!

– Не совсем в полном, – печально произнёс Барышев. – Один из его участников, Константин Брылов, в момент, когда наши товарищи хотели доставить его в камеру при уголовном розыске, предпринял дерзкую попытку побега и был застрелен. К сожалению, погиб на месте. Но оставил после себя ценные показания.

– Это тот Брылов, который убил вашего сотрудника Гаврилова? – внимательно посмотрел на Барышева Дерибас.

– Он самый, – спокойно выдержал взгляд чекиста мой начальник.

– Это вы узнали из его показаний?

– Не только. На финке, которой зарезали Гаврилова, эксперты нашли отпечатки пальцев Брылова, – сказал я.

Наступил момент истины. Если Дерибасу что-то не понравится, и он начнёт копать – возьму всю вину на себя. Брылова мы приговори сразу, как только он сознался в убийстве.

– Кхм… Ну ладно. Бандит, он всегда бандит. Может, оно и к лучшему, – покладисто произнёс Дерибас. – Давайте, рассказывайте про «комитет» подробнее. Что удалось выяснить?

– В состав организации входили трое: главарь и идейный вдохновитель – Панов, в прошлом – подрывник одной из террористических ячеек левых эсеров. Он изготовлял взрывчатку и выбирал объекты для вымогательства среди богатых нэпманов. Наводчиком в банде был парикмахер Архипов. У него обширная клиентура, люди охотно делились с ним информацией, а он передавал её Панову. Ну, а Брылов был основным исполнителем. Все материалы собраны, готовятся для передачи в суд, – не стал растекаться по дереву Барышев, сообщив важное.

– Кто отличился в ходе операции? – спросил чекист.

– Товарищ Быстров и его отдел.

– Что ж… Вижу, не зря Георгия Олеговича откомандировали к нам из Москвы…

– Не зря, – подтвердил Барышев.

– Мне кажется, товарищ Быстров и его коллектив заслуживают награды. Что скажете на этот счёт, Дмитрий Михайлович?

– Я целиком солидарен с вами.

– Что ж… – задумался чекист. – Может у вас будут какие-то пожелания, товарищ Быстров?