Текст книги "Волчий Мир (сборник)"

Автор книги: Дмитрий Даль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 65 страниц)

Глава 16. Завод

Четыре дня пути заняла дорога до Завода. Четыре дня непрерывной скачки, словно они убегали от кого-то, спасали свою жизнь. На ночь делали привал и поочередно несли дежурство, следя за теменью. Но ни разу после стычки с котейросами никто на них не напал, словно мир вокруг них вымер или наполнился слухом о том, что по Пустоши передвигаются очень опасные хищники, связываться с которыми – обречь себя на гибель.

Дважды они видели большие караваны, идущие на север к границе, но ни разу не приблизились к ним, опасались быть узнанными. В свою очередь, никто из караванов не заинтересовался группой Механиков, направляющихся в глубь Железных земель. Вероятно, их принимали за отряд, отправленный на пополнение запасов оружия и продовольствия.

Раз в три месяца подобные рейды совершались одной из баз, только помимо группы охраны на броневепрях, которые, кстати, назывались оцелосы, отправляли еще два-три автомобиля, бронированных джипа с пулеметами для отпугивания котейросов и прочей швали, обитающей на Пустоши.

На Заводах эти джипы грузились под завязку и выезжали в обратный путь, иногда группа Механиков оставалась до следующей экспедиции на Заводе, а их заменяли новобранцы, которые направлялись к месту прохождения службы. Специально для таких отдыхающих на Заводах были организованы центры развлечений – «гейм-парки», в которых уставшие от тяжелой службы на границе Механики отрывались по полной. Три-четыре недели сплошной пьянки, доступных женщин и виртуальных аттракционов. О последнем пункте обязательной программы отпуска Хакус особо не распространялся, но Серега взял себе на заметку. В его родном мире никаких виртуальных аттракционов еще не было, не считать же стереокино, ставшее за последние годы очень модным, за таковое.

* * *

К исходу третьего дня Пустошь неожиданно кончилась. Ничего особенного не произошло и пейзаж вокруг никак не изменился, но Хакус сообщил, что они покинули Пустошь, и теперь можно идти напрямик через лес. Фаза изменений заканчивается, да к тому же они прошли эпицентр и теперь это не опасно.

Одинцов решил, что проводнику виднее. К тому же он себя отважно повел во время битвы с котейросами, у него не было основания ему не доверять. Джеро хмурился, ему не нравилось решение командира, но вслух ничего не сказал. Приказы командира обсуждению не подлежат.

Лес встретил их недружелюбно. Густо заросший, мрачный, он обнял их со всех сторон, заключая в свои объятия – тюрьму. Спустя несколько часов езды по зигзагообразной тропе, петляющей между зарослями деревьев, у Сереги начали развиваться параноидальные мысли, что они навсегда обречены блуждать среди этой глухой чащи, им никогда не выбраться отсюда. Судя по мрачным лицам товарищей, подобные мысли посещали и их.

Серега пытался избавиться от них, но они лезли и лезли, словно назойливые дети выносят мозг родителям, не сумев поделить набор цветных карандашей или пачку жвачки. Он уже хотел было остановить движение и допросить Хакуса с пристрастием, куда они попали и как отсюда выбраться, как лес неожиданно стал светлеть. Просветы между деревьями стали больше, через них все больше виднелось далекое голубое небо впереди и узкая зеленая полоса полей. Одинцов успокоился, и вскоре тропа вывела их на опушку леса, откуда открывался прекрасный вид на широкое поле, на краю которого виднелась узкая извивающаяся полоска реки, на берегу которой стояла большая деревня.

Они остановились на время на опушке, перевести дыхание и насладиться светом после многих часов кромешной темноты. Хакус сообщил, что деревня называется Осколье и от нее рукой подать до завода Атомверк, где Механики с границы постоянно отоваривались. В Осколье же они делали регулярные остановки перед тем, как миновать последний отрезок до завода.

Название завода показалось Сереге знакомым. Слово атом понятно без перевода, а вот слово «верк»… Что-то ему подсказывало, что он его где-то слышал. Похоже на немецкий язык, который он когда-то в школе учил. Только вот плохо учил, если не сказать хуже. Его больше фантастические книжки интересовали, а чуть позже девчонки, нежели сухой язык, напоминающий собачий лай. И как только на нем великие немцы стихи писали. Немецкий язык он все больше для трибун, для работы, для войны.

Вот-вот. Серега почувствовал, что нашел ниточку. Для работы. Верк – означает работа. Значит, это завод, основанный на ядерной энергетике. Многообещающее название.

– В деревню соваться не опасно? – спросил Одинцов у Хакуса.

– Местные привыкли к гостям. К ним постоянно кто-то заезжает. Иной раз и магики останавливаются посредине долгого пути. Так что вряд ли они нам удивятся, хотя, надо признать, компания у нас пестрая, – ответил Хакус.

– Если мы проедем мимо, это вызовет больше вопросов, нежели мы покажемся им странными, – поделился своим мнением Лех Шустрик.

– Тогда оценим гостеприимство деревенских, – решил Серега.

Они пришпорили броневепрей и направились вниз с холма.

Деревня была большая, с полсотни дворов. Дома все сплошь двух– и трехэтажные, добротные, основательные, с хозяйственными постройками и приусадебными участками, заполненными цветущими деревьями. Здесь никто не бедствовал. Вокруг деревни располагались общественные поля, засаженные полезными культурами: зерном, овощами и фруктами. Серега разглядел даже небольшой виноградник, стоящий чуть в отдалении. На полях трудились несколько десятков человек и три машины, подвозившие удобрения и какие-то необходимые грузы. Издалека не разглядеть. Наличие машин в хозяйстве уже заметно отличало крестьян Железных земель от собратьев из Срединного мира.

Въехав на околицу деревни, они чуть притормозили и пустили броневепрей легким шагом, чтобы не вызвать испуг у населения, но их никто не встречал. Такое впечатление, что все либо перемерли, либо трудились в поле. Никого, кто бы вышел к ним навстречу.

– И что будем делать? – недовольно поинтересовался Джеро.

– На главной улице живет тетка Гайра. Я у нее всегда останавливался. Ее на полевые работы никогда не привлекают. Старая слишком. Так что она должна быть дома, – отозвался Хакус.

– Будем надеяться, – выдал Лех Шустрик, хмуро оглядывая дома.

Чувствовалось, что ему здесь не нравится. Слишком сыто живут люди. Разительное отличие от подобных деревень в Вестлавте или в Боркиче. В тяжелом труде людям помогают машины, хозяйство процветает, в то время как у него на родине люди все больше перебиваются от нищеты до бедности, мало кто живет в достатке. Вот Шустрик и задавался вопросом, почему одним все, а другим ничего. Главный вопрос всех революций, в поисках ответа на который обыкновенно проливается много крови.

И Одинцов понимал его. Самого терзали эти вопросы.

Хакус остановился возле двухэтажного дома, окрашенного в желтый цвет. Чувствовалось, что за домом следить некому, краска потрескалась от старости, забор покосился, калитка скрипит и зияет дырами в металлической сетке. Серега заметил, что в деревне часто применялись металлические изделия – решетки, сетки, столбы. В Вестлавте с железом проблем не было, но оно дорогое, крестьяне не могут себе позволить просто выставить его на улицу, сделать из него забор или калитку.

Друзья спешились и направились вслед за Хакусом, который уверенно шагал по дорожке из красного кирпичного скола к дому. Поднявшись на крыльцо, Механик постучался, не дождался ответа, обернулся к спутникам, словно искал у них поддержки, и постучал снова. Никто не ответил. Ни звука изнутри дома.

– Если вы к тетке Гайре, то зря стараетесь, – раздался надсадный скрипучий голос.

Хакус обернулся и увидел старика, опирающегося на палку, стоящего возле коровника.

– Дядюшка Опур, рад тебя видеть. Поклон твоим сединам, а что случилось с тетушкой Гайрой? – вежливо осведомился Механик, стараясь добавить в голос как можно больше меда.

– Умерла она, болезная. В последнее время совсем плоха стала. Так это мы ее на завод к дохтуру возили, так и он ничего не смог поделать. Говорит, опухоль у нее какая-то, неабберабельная… в общем, вырезать ее нельзя. Совсем. Мы так ей ничего не сказали. А она через две недели умерла, мучилась сильно перед смертью.

Старик Опур дохромал до крыльца, поднялся на него, отстранил в сторону Хакуса и открыл дверь.

– Прими мои соболезнования, – сказал искренне Механик.

– Спасибо. Спасибо. А ты чего пришел-то, на постой, что ли, встать надо. Отдохнуть с дороги? – спросил старик, напряженно вглядываясь подслеповатыми глазами в лицо Хакуса.

– Правильно говоришь, Опур.

– Ну так можешь остановиться. Я пока за домом приглядываю. Скоро с Завода приедут внуки Гайры, они должны решить, что с домом делать. Может, продадут. А пока я тут хозяйничаю. Так что оставайтесь. Цена прежняя. Если устраивает, то заходите. Если нет, то проваливайте. Ищите, где дешевле, – проворчал старик.

– Все нас устраивает. Не переживай, Опур. Мы остаемся, – поспешно согласился Хакус.

Друзья вошли в дом вслед за Механиком. Миновав длинный темный коридор, они оказались в небольшом тамбуре, за которым открылась большая комната, по центру которой стояла печь. Несмотря на то что последнее время здесь коротала свой век одинокая старушка, даже здесь чувствовалась ощутимая разница между бытом простой деревни в Вестлавте и Железных землях. По углам висели массивные картинные рамы, в которых под стеклом находились семейные фотографии. Серегу они не удивили, доводилось и раньше видеть, а вот его спутники заинтересовались. С любопытством они разбрелись по комнате, осматривая фотогалерею.

– Если там… это… кушать хотите, то продукты я вам, так и быть, продам, но готовить сами будете… мне уже не справиться… – проскрипел старик.

Хакус кивнул.

Опур постоял, раскачиваясь, словно осинка под легким ветерком, и ткнул суковатой палкой в дальний угол под большой картинной рамой с фотографиями. Там стояло уютное кресло, застеленное шкурами и шерстяными платками.

– Вот там она и померла, болезная. Хотела посмотреть в окно в последний раз. Я ей помог. А она села, поглядела на дорогу и все…

Старик больше не сказал ни слова, постоял с минуту и вышел из комнаты, постукивая палкой по деревянному полу.

Хакус тоже направился на выход, но был остановлен резким окриком Джеро:

– Ты куда?

– Схожу за продуктами. Есть хочется. Давно же ни крошки хлеба во рту не было.

– Я с тобой. Помогу донести, – сказал Джеро тоном, не терпящим возражений.

* * *

Утром они встали засветло. Механик оставил на столе деньги для старика Опура, поклонился четырем стенам, словно навсегда с родиной прощался, и вышел на свежий прохладный воздух, конвоируемый Джеро. Он от него ни на шаг не отставал, словно боялся измены. И хотя Хакус помог им в битве с котейросами, недоверие сотника было понятно. Лучше перестраховаться, чем обнаружить в спине кинжал.

Волчий отряд поднялся в седла и взял курс на север. Стараясь не шуметь, они покинули деревню, приютившую их, и, только выехав за околицу, добавили скорости.

Без малого десять часов непрерывной скачки – дикое испытание. Серега валился из седла от усталости, но не разрешил делать привал. До Завода осталось рукой подать, он не хотел нигде задерживаться. Когда цель столь близка, любая задержка – пиликанье ржавой пилой по нервам.

Стемнело, на небе показалась большая полная луна, покрытая язвами темных пятен, и неожиданно между небом и землей протянулась сверкающая стальная нить. На глазах она разбухла, превращаясь в канат, и от земли вверх устремилась вытянутая каплеобразная капсула, усыпанная огнями, словно брильянтами яйца Фаберже.

От неожиданности увиденного Серега притормозил и раскрыл рот, наблюдая за взлетом неопознанного объекта, скользящего по канату к Луне. Такого явления ему еще не доводилось видеть, как оказалось, и его спутники не были готовы к этому.

Движение остановилось, они стояли и наблюдали за взлетом капсулы, не в силах оторвать глаз.

– Что это? – первым спросил Лех Шустрик.

Он не рассчитывал на ответ, но все-таки его получил.

– Орбитальный лифт. Так кажется называется, – сказал задумчиво Хакус. – На нем грузы поднимают и людей в колонию наверху.

– Что? Что? – не разобрал Шустрик.

– Лифт это. На Луне магики колонию построили, вот и возят провизию да смену туда-обратно, – разжевал Серега.

Тут было о чем задуматься. Если магики в своем развитии дошли до освоения Луны, то как средневековый мир Вестлавта и сопредельных государств сможет воевать с ними. Наличие таких технологий, как орбитальный лифт, подразумевает высокотехнологичное оружие. А что если у них там на колонии-спутнике рассредоточены лазерные пушки, которые в случае восстания выжгут весь Срединный мир к черту, чтобы просто не загружать голову лишними вопросами.

– А что там в колонии? Чем люди занимаются? Зачем она вам? – спросил Серега.

Хакус только руками развел.

– Кто его знает. Я всего лишь Механик, слежу за исправностью пропускных ворот на границе да ловлю нарушителей, если такие наблюдаются. Мне не положено знать, даже задумываться над тем, что там происходит среди магиков и ихоров.

– Кто такие эти ихоры? – зацепился за незнакомое слово Серега.

– Ихоры, старшие над магиками. Господа, – попытался объяснить Хакус, да только рукой махнул. – Сами увидите, если, конечно, доживете до этого момента.

Больше Одинцов ничего у него не спрашивал.

Они продолжили путь. Спустя четверть часа они выехали на опушку леса, за которой начинался пологий спуск в долину, на дне которой возвышалось странное строение. Железный замок, похожий на колонию грибов, вольготно расположившихся на трухлявом лесном пне. Куполообразные, перетекающие друг в друга крыши, сотни труб, исторгающих дымы разного цвета и насыщенности, черные от копоти внешние стены с зарешеченными редкими окнами за высоким, тянущимся по кругу на несколько километров бетонным забором. Время от времени по вершине стены пробегала красная молния и исчезала за поворотом, чтобы сделать круг и вернуться на прежнее место. Вероятно, молния это какая-то сторожевая программа, следящая за целостностью периметра. Страшно было подумать, что произойдет в случае его несанкционированного нарушения.

Механик направил броневепря вниз по склону. Друзья последовали за ним. Наращивая темп, вскоре они уже скакали по простирающейся на многие километры долине, наблюдая, как вырастает на глазах стальной замок, заслоняя собой горизонт.

Он был огромен, целый город, слитый в единое целое и загнанный под цепочку сферических крыш. Здесь люди жили, работали и умирали. Все на благо Железных земель, все во имя процветания магиков. Завод являлся конгломератом зданий, в которых размещались различные по профилю производства. Здесь были цеха по выпуску разных товаров, предназначенных для нужд магиков, как-то: оружие, средства индивидуальной и коллективной защиты, химические лаборатории по производству штаммов боевых вирусов и средств защиты против них. Здесь же находились фермы по выращиванию искусственных продуктов, цеха по матричному печатанию изделий из мяса и рыбы. Рядом располагались кухня и столовая, на которой кормились все сотрудники завода. Неподалеку стояли цеха по пошиву одежды для индивидуального ношения на все случаи жизни: от распашонок для новорожденного до погребальных саванов. Больница, поликлиника, родильный дом, два детских сада и три школы – все включалось в цепочку повседневной жизни завода. Также отдельный развлекательный квартал, где можно было найти удовольствия на любой вкус: от борделя с множеством услуг до кинотеатра и стадиона для командных игры. Люди могли жить и работать, не покидая здание-город от своего рождения до самой смерти. Многие никогда не видели свободной земли, переходя от одной стадии существования в другую по ярким коридорам завода.

Этот мир мало чем напоминал то место, в котором трудился Карусель. Серега озвучил Хакусу вопрос, и незамедлительно получил ответ. Для привлеченных из Срединного мира рабочих рук существовали специальные фабрики, на которых по-другому строилась система работы. Там люди жили скорее как рабы, нежели свободные, и у них не было гражданства, и получить его они никак не могли.

Волчьему отряду предстояло пробраться в самое сердце завода. Серега не ставил перед собой глобальных задач. Для него главное – осмотреться на месте, понять как тут, что и чем дышит. Разобраться во внутренней структуре, может, удастся выяснить, кто такие магики и зачем они живут обособленно, отгородившись от остального мира. Он не питал больших надежд на Завод, но все же рассчитывал, что некоторые его вопросы все же прояснятся.

Они подъехали к контрольно-пропускному пункту и остановились. КПП Завода представляло собой выступающее вперед одноэтажное длинное здание, похожее на крыльцо большого дома. Большие ворота, способные пропустить через себя тяжелые грузовики с многотонными фурами, и маленькая калитка с цифровым замком для пешеходов – вот и все, что виднелось на серой стене здания.

Хакус спрыгнул на землю, приблизился к калитке, набрал на замке какой-то код, провел магнитной карточкой и, открыв дверь, скрылся на территории завода. Только тут Джеро сообразил, что он наделал.

– Твою же расчудесную мать, – выругался он. – Сейчас он нас, сука, заложит.

Он уже потянулся за мечом, когда ворота стали раскрываться, а из калитки показался безмятежный, довольный собой Хакус. Он приблизился к друзьям, вернулся назад в седло и заявил:

– Все в порядке. Нас пропускают.

Джеро нахмурился, все еще ожидая впереди какую-то ловушку, но руку от меча все же убрал.

– Что ты им сказал? – спросил Шустрик.

– Как обычно. Мы группа Механиков, приехали за пополнением запасов оружия и продовольствия. Они, конечно, поудивлялись, что мы без машин, но я сказал, что они застряли в пути. Мы выехали вперед, чтобы отобрать необходимое. Через пару дней подъедет основной караван с необходимыми документами. Там все оформим, погрузим и увезем. Так что у нас минимум есть сутки, пока заводские ничего не заподозрят.

– Думаю, нам этого времени хватит, – деловито сказал Серега.

Ворота широко раскрылись, образовав проезд, и ребята направили броневепрей внутрь. Когда последний биоробот оказался на территории завода, ворота стали закрываться, отрезая друзей от остального мира.

Они оказались на просторной пустой распределительной площадке, от которой в глубь завода уходили двенадцать ярко освещенных туннелей. С КПП выглянул усатый мужик в голубой форменной рубашке с нашивками, черных брюках и в серой кепке с кокардой в виде орла, держащего в лапах скрещенные мечи. Охранник махнул рукой Хакусу, мол, проезжай, и спрятался назад в свою будку.

Механик уверенно направил броневепря в правый туннель, помеченный цифрой «3». Он уже здесь бывал неоднократно и знал, что и как делать, чтобы не вызвать подозрений. Одинцов только удивлялся, что ни у него, ни у остальных членов отряда не потребовали каких-либо документов, чтобы идентифицировать их право нахождения на закрытой территории завода. Вероятно, какие-то документы на группу показал Хакус, и этого оказалась достаточно, или здесь процветало махровое раздолбайство, как и повсеместно на исторической родине Одинцова.

По туннелю они скакали с четверть часа, он сделал несколько поворотов, пару раз разветвлялся, но Хакус уверенно следовал одному ему ведомому курсу. Серега бросил взгляд на Джеро и увидел его хмурое выражение лица. Он никак не мог избавиться от дурных мыслей, и все еще подозревал Механика в нечестной игре. И Одинцов его прекрасно понимал. Что если в сердце завода их уже поджидает прекрасно вооруженная группа захвата? В таком случае это будет их последняя кровавая песня. Живыми они не сдадутся.

Туннель несколько раз повернул и вывел их на подземную парковку, где стояли несколько десятков машин и вдалеке виднелись ровные ряды гордо поднятых голов броневепрей. Что ни говори, а по лесному бездорожью передвигаться на этих тварях куда удобнее.

Они аккуратно подъехали к сектору биороботов и заняли пустующие площадки. Покинув седла, поснимали сумки и оружие и выжидающе уставились на проводника. Хакус нерешительно помялся возле броневепря, словно прощался с любимым животным, но все никак не решался бросить его. Одинцову надоела эта комедия, и он спросил:

– Что дальше?

– Поднимаемся и занимаем комнаты отдыха. Ведем себя нормально, как Механики, прибывшие на завод. Никого не трогаем. Вам лучше вообще ни с кем особо не разговаривать, – проинструктировал Хакус.

– Ты должен показать нам цеха с оружием. Хотелось бы сувениров прихватить. А также меня интересует главный управляющий центр завода, – сказал Одинцов. – И помни, времени у нас мало. Сам говорил.

– Я все помню. Два часа на отдых. Если мы сразу начнем землю рыть, это вызовет подозрения. Потом пойдем на экскурсию. Я сам не видел ЦУП Завода, но знаю, где он находится.

– ЦУП это что еще за суп? – переспросил Джеро.

– Центральное управление, – расшифровал Хакус.

– Договорились. Пойдут не все. Шустрик и Джеро со мной на экскурсию, остальным свои комнаты не покидать, быть готовым к любым неожиданностям, – распорядился Серега.

Решив организационные вопросы, они направились к серебристым воротам, за которыми открылась лифтовая площадка.

Кроме Хакуса и Одинцова, никто раньше не видел лифта, не говоря уж о том, чтобы пользоваться, поэтому оказавшись в кабине, ребята растерянно осматривали комнату с зеркальными стенами, гадая, зачем они здесь. Когда же двери открылись, и они вышли в незнакомом помещении, то понимающе переглянулись друг с другом. Плавали, мол, видели. Это комната, видно, телепорт, подобно Лабиринту в замке Боркича. Разубеждать их Серега не стал.

Покинув лифтовую площадку, они оказались в длинном коридоре, который закончился большим гостевым помещением. В нем стояло несколько кресел, лежали на столиках книги и журналы, стояла в кулере бутылка с водой, на стене висел плазменный экран, либо у магиков имелось телевидение, либо по нему крутили записанные программы. В одном из кресел сидел седовласый мужчина с лицом, густо покрытым морщинами-шрамами. При появлении новых людей он оторвался от книги, которую читал, и смерил их взглядом. В глазах промелькнуло узнавание.

– Хакус, старина, привет! – произнес он, поднимаясь из кресла.

– И тебе привет, Глом. Давно здесь обретаешься? – ответил Хакус.

– Так уже третий день. Завтра обратно на базу едем.

Седой пожал руку Механику и хлопнул его дружески по плечу. Его взгляд скользнул по Волчьему отряду и остановился на Сергее.

– Радж, – удивленно произнес он, – сколько лет, сколько зим. Я слышал, ты куда-то пропал, врали, поди…

Одинцов в первый момент растерялся. Почему этот человек назвал его Раджем? Почему Седой так уверен в своих словах? С небольшой задержкой он ответил, стараясь придать голосу как можно больше твердости:

– Я не знаю никакого Раджа. И вас тоже не знаю.

– Тьфу ты, дьявол, – выругался Седой. – Видать, обознался. Но похожи вы на Раджа чертовски, просто одно лицо, да и голос тоже…

Серега не хотел дальше продолжать скользкий разговор и всем видом показывал это. Седой не стал настаивать.

– Ну, вы с дороги, устали, поди. Так что не буду вас задерживать. Потом поговорим, – сказал он Хакусу.

Когда они отошли на безопасное расстояние, Одинцов спросил у Механика:

– Кто это был?

– Глом-то? Старый знакомый. Соседи мы по Преддверию. Он с 13-А базы, а мы на 14-Б базировались, всего каких-то десять кварталов друг от друга. Он старый уже, давно служит, – пояснил Хакус.

Больше про Седого Серега не спрашивал, но в голове настойчиво крутилась мысль, почему он назвал его Раджем. Кто же такой этот Радж, побери его тьма.

Они миновали гостевую залу, прошли коротким коридором, по обе стороны которого тянулись пронумерованные двери, и остановились в самом конце. Хакус распахнул дверь с номером 24 и заявил:

– Располагайтесь.

Им причиталось четыре номера по два человека в каждом. Джеро вызвался сопровождать Механика, не хотел его ни на секунду оставлять одного. Серега согласился с его решением. Перед тем как исчезнуть в комнате, он обернулся и приказал:

– Всем отдыхать до вечера, но быть настороже. Джеро, через два часа мы за вами зайдем. Будьте готовы.

– Не изволь беспокоиться, командир! – расплылся в довольной улыбке сотник.

Серега переступил порог номера, повалился на кровать и почувствовал блаженство. В этот момент он забыл обо всем: о Радже и Седом, о том, что они находятся на вражеской территории, о своей разведывательной миссии. Глаза сами собой закрылись, и он погрузился в сон.