Текст книги "Шансон для братвы"

Автор книги: Дмитрий Черкасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Глава 9
Экзорцизм по-русски

– Круто, во, блин, круто! – возбужденно шептал Толян, бывший Камикадзе, а ныне Нефтяник. – А получится?

Денис с Толей сидели в ресторане, вокруг были люди и приходилось говорить тихо.

– Почему нет? Все сработать должно, как надо.

Идея была проста – под новопостроенным центром Иеговистов проходила труба теплотрассы. Через нее, пока не включили отопление, можно было проникнуть на место и сотворить какую-нибудь гадость. В планах Дениса существовало несколько вариантов, наиболее выгодным и безопасным представлялось использование «веселящего газа» и распыляемого ЛСД в момент массового сборища. Если удастся сотворить наркотическую оргию и сделать телерепортаж, у Толяна появлялись сильные козыри в его праведном антисектаитском деле.

– Я в Военно-медицинской академии могу насчет закиси азота договориться, – вещал Рыбаков, – у меня там знакомый анестезиолог есть, денег немного стоит, а вот с наркотой – тут я пас, это твоя задача...

– Не проблема. Я химиков дерну, сделают... Слушай, а давай просто, фосгеном или зарином [69]69
  Боевые отравляющие газы


[Закрыть]? С вояками просто дотрещаться.

– Ты еще напалмом предложи! Нельзя их глушить. Да и с боевыми веществами мы обращаться не умеем, только сами траванемся. Это особо опасные шутки. Не стоит... Там сколько народу на мессу соберется?

– Тыща, не меньше.

– Вот видишь! А ты хочешь их там положить. Нам надо из них торговцев наркотиками сделать, пусть с ними менты разбираются. Да и представь, какое развлекалово для журналистов будет.

– У меня завязки на телецентре есть, группу куда надо пришлют...

– Ну и славно. Сейчас первоочередная задача – план коммуникаций, чтоб впустую не готовиться. Вдруг там теплотрасса не под самым залом идет?

– Тоннель копнем.

– А сколько копать? Если метров пять – ничего, а если двадцать? Тогда специальное оборудование потребуется, да и времени сколько... Мы ж не кроты... Нас всего шестеро, надо реально свои возможности рассчитывать, – помимо Дениса и Толика в «народные мстители» записались Садист, Глюк, Горыныч и неутомимый Ортопед, без которого такое мероприятие не могло обойтись в принципе. Больше привлекать народа не стали, толпой в теплотрассе делать нечего, при габаритах братков там будет просто не развернуться. – Вычислить надо, где центральный зал.

– Давай так. Я к ним человечка пришлю, типа, барыга насосанный, спонсор, блин. С радиомаячком. Он там побродит, а вы снизу пеленгатором просечете. Как тебе?

– Грамотно. Тебе, Толян, в разведку надо. Я бы сам не додумался.

Нефтяник осклабился – ему редко говорили такие слова.

Рекогносцировку проводили Денис с Садистом. Горыныча оставили у входа. Сторожить, чтобы кому-нибудь не пришло в голову захлопнуть люк.

Олег бесшумной тенью скользил по лабиринту труб, временами сверяясь с картой. В руке он сжимал любимый маузер революционного образца, сохраненный со стародавних времен. Пистолет был надежен, бил точно и мощно. Садист предпочитал его другим из своего обширного арсенала. Практически стопроцентно любой, кто встретился бы ему на пути во чреве подземного мира, был кандидатом в покойники. Долгих разговоров Олег избегал. Денис старался не отставать, спотыкаясь о всякий мусор на дне трубы и размахивая фонариком, как дубинкой.

Что такое клаустрофобия [70]70
  Болезнь замкнутого пространства


[Закрыть], Рыбаков понял сразу, как только прошли первый поворот, – в шахтеры он явно не годился.

– Надо скейтборды взять, аккумуляторы везти и баллоны, – обернулся Садист.

– Расчистить надо трубу, иначе застрянем...

– Если сегодня определимся, завтра Глюка пошлем с пацанами, дорогу готовить.

– Нет уж, Олегус. Мы тогда их месяц тут искать будем, они ж потеряются в момент. Будут потом легенды о группе Минотавров складывать... Оголодают, на людей бросаться будут, всех сантехников сожрут.

Садист хмыкнул.

– Это точно. Ладно, я с ними сам пойду – Левашов посветил на карту, присмотрелся и направил фонарь в потолок.

– Пришли, здесь должно быть.

– Давай пеленгатор.

Антенна вошла в заранее просверленное отверстие. Стрелка индикатора качнулась и замерла.

– Метров шесть-семь. Нормально. Хватит, никакой разницы нет. Фонарь выключи...

В кромешной тьме отверстие источало тонкий лучик света. Денис зажег спичку и поднес поближе к дырке. Пламя затрепетало.

– Тяга есть. И щели в полу тоже. Явно наши строили, тяп-ляп, доски не подогнали. И с теплоизоляцией повезло – они воздушную подушку используют, – Садист внимательно осмотрел свод трубы.

– Это неплохо. Газ пойдет нормально, – Денис включил фонарь, – для наркоты дырку в полу все равно сверлить придется, там взвесь, насосом качать будем...

– Ну чо, обратно двигаем?

– Подожди, – Денис обозначил мелом справа и слева несколько цифр. – Теперь сразу найдем.

– А эти? – Садист указал в потолок.

– Чужие здесь не ходят. Если кто заберется, подумает: строители оставили. Я на обратном пути еще нарисую. Запомни – здесь сорок два и пятьдесят восемь, сотка в сумме. В других местах сходиться не будет, я другие цифры поставлю.

Садист кивнул.

Первым из люка вылез Денис. На кирпичном выступе сидел Горыныч и индифферентно покуривал. У стены подвала лежал связанный собственной курткой какой-то мужик и мычал.

– Ты что? – зашипел Денис. – Халтурку на работу прихватил? Пока суд да дело, из барыги бабки потихоньку выдавливал? Кто это?

– Да я что, – Горыныч посмотрел на перемазанного Садиста, – этот пришел откуда-то сбоку... Сантехник, говорит... Я ему сказал, чтоб валил отсюда, а он не идет... Ну, я не стерпел... А чо, надо было того? – Браток показал удушающее движение. – Так это я быстро.

– Совсем сдурел, – весь план оказался под угрозой – Отойди от него!

Мужик засверкал глазами и снова замычал – в углу валялась сумка, из которой торчали инструменты. Похоже, это действительно был работник жилконторы.

– Чо делать? – спросил Садист. – Если отпустим – все...

– Здесь рядом у кого-нибудь дача есть?

– Есть. У Филина, недостроенная... Гугуцэ недалеко турбазу снимает, дом большой... Пятьсот баксов в месяц...

– Меня цены не интересуют. Кто там живет?

– Кочегар. И из пацанов, если кто отдыхает...

– Иди звони... Скажи, клиента привезем скоро...

– Печку готовить? – деловито осведомился Горыныч.

– Не надо...

Денис присел рядом со связанным сантехником.

– Слышь, мужик, ты выпить любишь?

Сантехник опасливо кивнул.

– А хочешь дней пять попить в хорошей компании?

Пленник кивнул гораздо более заинтересованно.

– Вот и славненько. Давай поднимайся, я тебя развяжу...

– А не обманете? – спросил канализационщик, выплюнув кляп.

– Отвечаю, – Денис развязал ему руки. – У тебя семья есть?

– Не...

С улицы вернулся Горыныч.

– Там Циолковский с Антифашистом отдыхают. Обрадовались, им третьего к покеру не хватает. Печник не умеет...

– Ты в покер играешь? – Рыбаков пнул ногой люк. – Сантехник утвердительно затряс головой. – Ну, если там Циолковский, я спокоен. Кто любит выпить, с Андрюхой не расстанется.

Так оно и вышло.

Когда «эксплорер» Горыныча подкатил к базе, ворота уже были гостеприимно распахнуты. Циолковский сноровисто извлек сантехника из машины, снял повязку с глаз и сразу вручил стакан. Все, гостя не выпустят минимум неделю, да и на своих ногах он уйти явно не сможет.

– Хорошо получилось, – сказал Садист. – А то где бы мы другой вход искали?

Ксения задумчиво покачала головой.

– Если все так просто, то получается, что по теплотрассе можно попасть куда угодно.

– Верно, – Денис сидел на диване, по-турецки скрестив ноги, – где есть жилые дома или вообще здания, то да. Схемы только доставать сложно. Если есть военные или спецобьекты, то не дадут. Центр города тоже вряд ли... По идее, схема коммуникаций – это закрытая информация.

– Музеи – это спецобъекты?

– Думаю, да.

– Плохо.

– Так, Ксюш, бомбить их без толку. Все до нас растащили. Там просто труба – не меньше половины картин уже копии, разворовывать еще в шестидесятых годах начали... Самые известные – конечно, подлинники, а шелупень всякая – малые голландцы там, экспрессионисты, импрессионисты – почти все подделки. Вон у Толяна на даче этюд Моне висит. По каталогу – в Русском музее должен быть. И еще десяток картин. Так у Толяна – точно настоящие, а в музее – копии. А в запасниках совсем мрачно – там часто описи нет, сами не знают, что хранят... Ящики наставлены, а что в них...

– А где запасники обычно?

– В подвалах, где ж еще...

– Ну и?

– Что ну? Думать надо... Мысль, конечно, здравая, государство не обеднеет. Если уж брать, так только то, чего не хватятся и продать с выгодой можно... Только в музеях охрана. А если там датчики объемные, в подвале? Или инфракрасные лучи?

– Очень я сомневаюсь... Если там, как ты говоришь, бардак, то в подвалах этого быть не должно...

– Тоже верно, – Денис задумчиво полистал пухлую записную книжку, – надо повспоминать, где что слышал... Конкретный объект нужен... Стой, мне отец говорил, что в Казанский собор после революции много всякого хлама свезли, в подвалы, и с тех пор не трогают.

– Ну и что?

– А то, что там музей атеизма располагался... Значит, вещички из церквей тащили и то, что к религии отношение имеет...

– Так, уже теплее...

– Казанский совсем развалился, денег у них нет, атеизм прикрыли... Но это – центр города, совсем не гут, даже, я бы сказал, совсем не зер гут.

– Почему?

– Терроризм, то-се... Спецслужбы пасти могут. В сам музей устраиваться на работу толку нет, можно дворником где-нибудь по соседству...

– Давай, дорогой, лошадей не гнать. Ты узнай сначала, что и как в смысле ценностей, а потом уж решим...

– Так, узнавать будешь ты, – решил Денис, – есть у меня мужик один знакомый, искусствовед. Фанаберии [71]71
  Высокомерность


[Закрыть] хоть отбавляй... Тебе надо к нему подкатить, типа, журналистка, о музеях Питера пишешь... Даже контакт есть – у него друг в Штаты уехал год назад, вот от него и представишься... Он в каком-то комитете по культуре работает, сейчас телефон посмотрю.

– Молодец. За что я тебя люблю, так это за твою милую непосредственность – надо музей ограбить, значит, способ ищешь. Не задаешься вопросом, а хорошо ли это...

– Денег срубить – это всегда хорошо. Между прочим, ты первая начала... У тебя тоже один ответ: доллары в чужих руках – это оскорбление лично тебе.

– Жизнь такая, милый, – проворковала Ксения.

– А кто спорит?

– Нашел телефончик?

– Вот... Ты когда двинешь?

– А сейчас и поеду. Время – час дня, с улицы позвоню, если он на месте – сегодня и возьму интервью.

* * *

Следователь Выборгского отдела Султанов пришел к заместителю прокурора района Воробейчику, доложил о находящихся в производстве делах и получил от него ценные указания по психиатрической экспертизе свидетеля. Воробейчик совершил столь странный поступок, руководствуясь исключительно личными мотивами – свидетель, Дмитрий Огнев, достал его до печенок своими заявлениями.

По закону Огнев был прав – бравые менты сделали у него обыск, вывезли все имущество, долго мурыжили с дурацким уголовным делом, наконец прекратили его за отсутствием состава преступления, и тут оказалось, что из арестованных вещей уцелела только половина. Куда делись портативный компьютер, музыкальный центр и двадцать две из двадцати четырех тысяч изъятых в качестве вещдоков долларов, никто «не знал». Огнев озверел и начал писать жалобы. Воробейчик был вынужден прикрывать своих сотрудников еще и потому, что коммерсант, попытавшийся с помощью уголовного дела «наказать» Дмитрия, был его дальним родственником.

Зампрокурора по надзору за милицейским следствием был человек недалекий и решил, что психиатрическая экспертиза должна напугать Огнева, показать «возможности давления» и заставить его отказаться от продолжения эпопеи с заявлениями. Султанов был знаком со «свидетелем», даже проводил пару доследований по его делу, но Воробейчику не возразил. Следователь устал от заявителя. Копаться в том бреде, что представляло собой уголовное дело, не хотелось.

Единственное, чего не учли «гиганты мысли», так это того, что своими действиями они спровоцировали Огнева на адекватный ответ.

* * *

Шестерка «неуловимых» собралась для окончательного обсуждения предстоящего действа. В квартире громоздились баллоны с закисью азота, скейтборды, стояли насос и аккумуляторы. Хорошо, что здесь никто не жил.

Слово взял Толян.

– В воскресенье у них сбор большой. Пацан, что с «маячком» там крутился, пока вы его пеленговали, слышал, типа, делегация приезжает, из Бостона, новых членов во что-то посвящать будут... Короче, церемония торжественная... Пацан говорил, что называется как-то стремно. Инициатива, что ли...

– Инициация, наверное, – Денис нахмурился. – Но у свидетелей вроде такого нет... Не понимаю, может, они и не иеговисты совсем.

– Да какая разница! Замочить бы, – размечтался радикальный Ортопед, – потравить газом и из автомата...

– Это успеется, – успокоил его Денис – Если на этот раз облажаемся, я тебе сам патроны подносить буду... Что со съемкой?

– У нас интерактивное телевидение, – заявил Толян, – будут.

– Скорее, если по рожам ихним судить, интер-пассивное, – бухнул Садист. Коллектив отвлекся.

– Издалека снимать будут, – после трехминутной оживленной дискуссии, вызванной репликой Садиста, смог продолжить Нефтяник, – метров с трехсот...

– Криков не услышим, – огорчился Глюк. – Микрофоны надо поближе...

– Поближе нельзя, дозу схватишь. Там мои на чердаке, откуда съемка вестись будет, остронаправленный микрофон установили, все путем, – пояснил Толян, – на открытой местности каждое слово до полукилометра берет...

– Надо несколько, – не унимался Глюк.

– Щас тебе! Ты знаешь, сколько они стоят? То-то! Мы не в Голливуде, нам Оскара не получать, – встрял Рыбаков.

– Нам надо за час там быть, – определился Нефтяник, – еще две дырки сделать, для порошка. Химики мои такое натворили, говорят, стадо слонов с ума свести можно.

– Респираторы где? – спросил Ортопед.

– Вон, в ящиках... Новые, на пластинах, удобно. На два часа держат все газы...

– Кроме папаниных, – заметил Денис, любивший точность.

– Кстати, – хлопнул себя по лбу Глюк, – Диня, тебя Игорек просил позвонить.

– Позвоню потом. Сегодня пятница, в воскресенье – оперэйшн, распыляться нельзя. У него срочно? А то у меня еще вагон дел на завтра...

– Да нет, просто сказал, как увижу, передать... Там у него чудик один объявился, побазарить надо...

– Хорошо. А что он сам не звонит?

– Да он книжку свою электрическую разбил, когда ногу сломал... А там все телефоны. Щас на даче сидит, лечится, я к нему вчера заезжал...

– Ага, в порядке заботы, – кивнул Денис. – А ногу об кого?

– Ой, блин, там ваще цирк... Поехал в офис, торопился, из «шестисотого» своего выходил, блин, и не заметил, что плащ дверью прищемил, когда захлопывал... Братаны ждали, спешил... А там лужа, прям у входа. Ну, Игорян – то присел, типа, перемахнуть решил, чтоб ноги не мочить... Пацаны рассказывали, они его из окна видели... Ну, приготовился, прыгнул, только до половины лужи долетел – его дерг обратно! Бац башкой в «кабана»! Думали, все, пальнул кто-то из двери, кранты Игоряну... Подбежали, а он орет, за ногу держится.

– А голова?

– Нормально, не болит... Теперь дверцу только подрихтовать надо, да там вмятина небольшая – «Мерс» уже на станции.

– Ты ему позвони, скажи, я в понедельник сам к нему подъеду.

Ксения варила борщ и одновременно рассказывала о своем походе к искусствоведу.

– Ну и трепло же он, Диня! Неудивительно, что у нас культура в таком состоянии. Сидит такой Шариков, бумажки перебирает, в кабинете – грязища, век не убирали. А изображает из себя! Я когда у него спросила, как мне его в статье назвать, так он целый список выложил – и доцент, и кандидат наук, и бакалавр университетов каких-то, правда, все в Урюпинске или Крыжопле. Он и методички в институты пишет, и книги, стал турусы на колесах разводить, все про свои заслуги... Ты что хихикаешь?

– Да подумал вот, надо специально для наркушников рок-группу создать и назвать – «Турусы на колесах». Во популярность будет...

– Брось дурить. Дальше слушай – вывела я его на Музей атеизма, он подскочил, руками машет, кричит – наследие позорного прошлого!

– А сам, сучок, там работал...

– Естественно, он мне рассказал, что культурные ценности от коммунистов спасал... Дай соль, там, за кастрюлей... Я его мягко так и спрашиваю – а что в музее было? Он задумался, видно, не очень этим во время работы интересовался. Да ничего особенного, говорит, иконы, утварь церковная, мебель, это все во время войны в подвал снесли и бросили.

– Ну и что?

Ксения хитро взглянула на мужа и стала неторопливо резать болгарский перец.

– Не тяни! Что ты узнала?

– Вот тут-то и начинается самое интересное... Там перекрытие в подвале обвалилось, половина помещения оказалась отрезанной. А денег на ремонт нет.

– Вот это фокус! То есть полподвала вообще никто тронуть не может? Здорово! А во вторую половину ходят?

– Не-а. Боятся. Они считают, что там, кроме хлама, ничего нет. Комиссия году в девяносто первом приезжала, бумагу написали, что ценностей в музее нет, и уехали. С тех пор все по-прежнему... Ты сметану купил?

– Да... Так, надо в жилых домах по соседству подвальчики осмотреть, ход должен быть...

– Ты никого привлекать не собираешься?

– Зачем? Конечно, нет. Неизвестно же, есть там что или нет. Выволочем, посмотрим... Он про охрану ничего не говорил?

– Я сама после разговора в собор подъехала – там милиция стоит, один на входе и, возможно, один пост внутри... Мне лично ничего не приглянулось, там экспозиция какая-то сейчас. Ерунда, абстракционисты вроде идиота Малевича... Ну и иконы, естественно...

– Нам иконы без надобности... Нас что-нибудь малогабаритное интересует...

– Вывоз обдумай. Если объем приличный, мне надо сориентироваться, где машину ставить...

– Рано еще. Не знаем пока ничего. Я думаю, где инструмент взять, там, скорей всего, стену ломать придется и трубу пилить, чтоб до подвала добраться.

– А шум?

– Это ерунда. Кто там под землей услышит? Я, после того как с сектантами решим, у братанов дрель заберу. Толян классную купил, немецкую, сверла по полметра. Если стена кирпичная, то стыки легко рассверлить, и все, вынимай один за другим... У нас сколько денег осталось?

– Двенадцать тысяч, – финансами ведала Ксения.

– Ты десять отложи, на расходы...

Ксения помешала борщ.

– Где хранить будем, если ты там что-нибудь обнаружишь?

– В Петроградском, на Бармалеева, там дверь железная... У нас договор на год, квартира оплачена, осталось месяцев восемь. Справимся... До морозов успеть надо. Я думаю, от Грибонала [72]72
  Канал Грибоедова (питерский сленг)


[Закрыть] идти надо, с другой стороны – вряд ли...

– А там теплотрасса есть?

– Должна быть. В крайнем случае остается канализация... Какой-нибудь путь найдем, безвыходных положений не бывает...

– А сбыт?

– У нас сегодня вечер вопросов и ответов, – Денис закурил и покачался на табуретке, – я с Юликом поговорю, намекну, что родственник кое-что продать хочет, тот завсегда готов левачком, мимо магазина, принять... Как пионер, в любое время дня и ночи... И человек проверенный, не подведет. Сколько уже раз к нему обращались – без проблем... Он же сидел два раза за это, законы знает...

– А денег у него хватит?

– Хватит. Он до полумиллиона за день соберет. Может кредитку открыть, в любой стране... Его клиенты тоже светиться не любят, сейчас время такое, купишь, чего подороже – и получай отморозков в масках. А если бабки по безналу – совсем вилы, либо из банка, либо из налоговой стуканут. Они ж, сволочи, в связке с бандитами работают...

– Ты тоже.

– Я – другое дело. Я братве из обостренного чувства социальной справедливости помогаю. Они ж не грабят, не ломятся в квартиры – Вежливо, интеллигентно, больше коммерцией заняты... Да и смысла, Ксюша, в гоп-стопах никакого, там прибыли на копейку, а заморочек – на рубль. И ловят их быстро. Вообще, грабить – самое невыгодное.

– А барыги подшефные? Они твоих друзей грабителями считают...

– Конечно. Только забывают, что если уж вписываешься куда, то честно вести себя с «крышей» надо. Если барыга нормальный, с пацанами делится, проекты совместные бананят – чего его трогать? Вон у Антона фермеры такие есть, и продукты качественные, и, если что, ребят на хуторе спрячут... Им Антон своего бухгалтера и послал, тот от налогов уйти помогает. Все довольны, за мясом и овощами только к ним ездят, кстати, ты не улыбайся, и платят за продукты. Антон всем объявил, что услышит, кто не заплатил – в десять раз больше отдаст. Такие примеры – единицы, но все-таки есть...

– Тебя послушать, братки прям Робин Гуды современные...

– Да не так все примитивно. Барыги-то изначально сами виноваты. Ведь как все начиналось – ну, были спортсмены, клубы, секции. Народ физкультурой занимался, на все остальное плевать было... Кто-то в госфирмах работал, кто-то в коммерции, но таких очень мало было. Теневики ведь раньше уголкам [73]73
  Уголовники (жарг.)


[Закрыть] в общак платили, и все. Никто в начале перестройки не стал по кооператорам бегать с воплями – дай денег! Глупо было, они сами стали здоровых мужиков нанимать... У наших коммерсантов психология бурозубок, мыши есть такие, только жрут, и все, минут двадцать не покормишь – сдохнет. Ну, запутались они сразу во взаимных расчетах, и к государству, к милиции, не обратишься – бабки левые, черный нал, где взял – не объяснить... Ну, они к пацанам помощнее – надо с должника получить. Вот адрес, телефон, фирма, вам – половину. Те раз съездили, два, десять – и понеслось. Барыги уже друг от друга стали команды нанимать, никто с деньгами расставаться не хочет, самых умных из себя корчат. А спрос рождает развитие отрасли! Вот барыги сами наплодили бандюганов, а теперь орут – помогите! Как же! Если сегодня начать кому-нибудь помогать, то сразу вопрос возникает – а как ты, милый, дело свое развиваешь? Первоначальный капиталец откуда? Чего у тебя две трети сделок – левые? Там вопросов больше ответов будет. Братва, в отличие от государства, процент божеский устанавливает и в сделках помогает, за долю малую... Но малую! Барыгу разорять бессмысленно, он же регулярно отстегивает. Есть, естественно, и идиоты, но мало таких, не выживают. Закон джунглей, звериная ухмылка капитализма... А государство налоги установило почти сто процентов, а в сделках только мешает, чиновники вообще без взятки ничего не делают, менты практически не работают...

– Ну, преступления все-таки раскрывают, – Ксения задумчиво облокотилась на стол.

– Если «терпила» сам доказуху соберет – тогда да, и потом докладывают – вот мы какие молодцы. Сами ни черта не умеют, все рыщут, где бы урвать... У меня одноклассница, Светка Сачкова, в суде работает, рассказывала... Дела смотрят: ничего не понятно, все за уши притянуто, ошибки грамматические, допросы вообще нечитаемы, протоколы дебильные, половины документов не хватает. На доследование процентов семьдесят дел отправляют. А потом наши журналисты вместе с ментами возмущаются – ах, суд отпустил на свободу, ах, дело закрыли! А они суду, кроме своих бредней, что-нибудь предоставили? Там же любое сомнение в пользу обвиняемого. Я про заказные процессы сейчас не говорю... А у нас, как на ментов посмотришь – вот тебе и лучшее доказательство невиновности подсудимого, сразу сомнение в их словах возникает... Глазки в кучу, ручонки как у снегоуборочной машины – все к себе гребут, рот откроет – вообще туши свет!

– У тебя карикатура выходит...

– Верно, – Денис вздохнул, – а что делать? Других-то нет...

Позвонили в дверь. Пришел Юрий Иваныч и поделился радостью – его ротвейлер снова стал отцом.

– Ты щенком имеешь? Или деньгами? – поинтересовался Денис.

Иваныч замахал руками.

– Ничего не беру, это сыночке для здоровья...

– Ну, тады конечно, для здоровья всем полезно, – Денис хитро взглянул на жену. – Борщ будешь?

– Нет, только поел.

– Кофе, чай, сок? Может, водочки?

– У тебя же нет.

– Конечно, это я так, интеллигента из себя строю, вежливость надо проявить. Ну, а как насчет кофеина в организм забросить?

– Это с удовольствием. Курить можно?

– Юрик, ты прям как не родной. Двадцатый раз бываешь, а все спрашиваешь.

– Как там «человек-торшер» себя чувствует?

– Комбижирик? Нормально, к лампам дневного света готовится, глотать во всю длину будет. Сейчас тренируется...

Ксения выставила чашки и сахар. Денис вскочил.

– Я сам, дорогая, садись, кушай...

– Лучше ты посиди. Еще Юрика обваришь...

– У меня случай один был, – вступил Иваныч, – на пароме в Швецию ходил мэтром, ресторан на верхней палубе, солидно... Туристы богатые. Это в семидесятых было, тогда наши почти не ездили... Сплошь фирмачи. Когда качка, трудно блюда разносить, официант же три-четыре штуки на подносе несет, специально учат на пальцах удерживать растопыренных. Все равно тяжело. А если стопочку принял – совсем. Был у нас Аркадьич такой, маленький, на возрасте, не просыхал никогда... Ну, в тот вечер, помню, макароны были, сверху мясо, соус. Макароны – хорошо, они к тарелке липнут, не скатываются, если поднос отклонишь. Поначалу, кстати, иностранцы не понимали, что это такое, наши макароны, думали, декоративное украшение, типа лепешки, на которых в некоторых странах еду подают... Аркадьич тогда разносил. Уже вроде ползала обслужил, трезвый почти. Тут чего-то качнуло, и он мужику тарелку на грудь вывалил... В принципе, не страшно, бывает. Извинился бы, рубашку тому постирали бы, и все. Но Аркадьич, видимо, что-то недопонял или в мозгу перемкнуло... Он вторую тарелку – хвать, и на голову соседа! Третью – в иллюминатор метнул, макароны по стене размазались. Пикассо! Со стола соусницу схватил и на голову себе вылил. Потом на середину зала вышел, поклонился и говорит: «Шоу, господа!»... Мы там попадали, это ж ЧП... А ничего, иностранцы посмеялись, поаплодировали, никто не скандалил... Аркадьича, правда, после рейса на берег списали, капитан настоял...

– Не повезло мужику. Ему бы в артисты!

– У нас там все артисты были. «Театр нетрезвых миниатюр»...

– Знаю. Три по сто закажешь, так все в один двухсотграммовый стакан влезут. Коктейль «Салям алейкум, контрольная закупка» называется...

– Это еще что! Я в институте учился, ну, комсомольские оперативные отряды всюду были. И у нас точки общепита проверяли, по профилю, с двумя обэхаэсэсниками обычно один наш. Я тоже попал как-то, «Асторию» проверяли. Мне вообще везло, я ж детдомовский, почти во все рейды брали, типа, положиться можно, чувство локтя с детства... Ну, короче, первым меня запустили, в лицо никто не знает... Я сел, заказ сделал, народу – никого... – Адольф решил, что пора проявить дружеское расположение к гостю, и чуть не сковырнул его со стула, – хороший пес, хороший... Так вот, заказ приносит дедок лет семидесяти, он в «Астории» еще с довоенных времен работает... А там – половина порции, не больше... Мне мусоров ждать надо, а их нет чего-то. Сижу, не ем, тарелку кручу, порцию мяса от гарнира аккуратно отделил, чтоб взвешивать удобнее было... и тут вижу: из-за занавески завпроизводством жало свое высунула, посмотрела и спряталась... Мы тошниловку какую-то проверяли, меня тоже первым пустили, вот она и запомнила... Там тоже завпроизводством была... Тут другой официант вылетает, с ним эта баба, в перстнях вся, второй поднос тащит... Подошли, говорят, извините, ошибочка вышла, перепутали тарелки. Ну, вижу, все – раскрыли. Говорю – как же ваш официант перепутал? А это ученик! – отвечают. Я и рот разинул. Как, говорю, ученик, он небось царя помнит... Ладно, порцию взял, а там мяса с полкило, это вместо ста пятидесяти грамм... Во порции у вас, говорю, и что – недостач не бывает? А баба эта, не моргнув глазом, – а мы, если что, сами доплачиваем!.. Я и пошел, только рукой махнул... Их же ничем не пробьешь...

– Это точно, – подтвердил Денис, – дурная страна...

– Опять максимализм, – сказала Ксения. – Юрик же работает...

– Исключения только подтверждают правило. Дай Бог, если у нас одна десятая населения нормально трудится, вот на них все и держится... У нас сейчас как на фронте, две линии окопов – в одной правительство, чиновники и силовики разные, в другой – народ вместе с бандитами, которые, в принципе, часть народа. Ну, кое-кто переметнулся, интеллигенция в первую очередь – их же только сладким куском помани – бегут, повизгивают, у кормушки крутятся... Интеллектуалы, как ни парадоксально, в основном вместе с криминалом, а вшивота эта, актеришки, писаки, «совесть нации» – поближе к власти. Петиции скоро начнут Президенту писать – ах, защитите наше любимое правительство от народа! Было уже, проходили... Правильно сказал партайгеноссе Геббельс: «Когда я слышу слово “культура”, я хватаюсь за пистолет!»

– Экстремизм какой-то... Есть же нормальные люди, – не согласилась Ксения.

– Опять исключения, – Денис отхлебнул чай, – таких очень мало. Чтобы сделать что-то стоящее, время надо и деньги, чтоб о них не думать. Одни стремятся к богатству, другие – к популярности, третьи – как им кажется, заслужить уважение или страх... Все это корыстные побуждения. Из великих людей века можно только Альберта Швейцера, Сент-Экзюпери и Льва Николаевича Гумилева назвать. Все, больше нет.

– А диссиденты? – неожиданно спросил Юра.

– Чего это ты о них вспомнил? И кто из них, например?

– Сахаров.

– Как же! Цукерман просто развлекался. В Горький его, видишь ли, выслали. Да в Горьком крупнейшие институты, он и там работал – Сахаров был секретоносителем высшей категории! И КГБ там за ним не следил, а охранял! А это большая разница. Следить за ученым толку нет никакого, все интересное – у него в голове. В Комитете ребята сильно башковитые сидели, они таким бредом, как слежка за Сахаровым, заниматься бы не стали... Поэтому он и дверь в квартиру не запирал – а чего бояться? При любом варианте через секунду группа сотрудников спецотдела со стволами в его коридор бы залетела. Соседи-то кто были? Правильно, комитетчики... Там группа и дежурила. Таких людей до конца жизни охраняют. С женой ему не повезло. У меня мнение есть, не знаю – правильное или нет, все равно правду вряд ли узнаем, что женщина его – чистой воды подстава спецслужб западных. С первой женой его развела, и началось – протесты, выступления по темам защиты прав человека, в общем – отвлечение от работы. А в смысле создания ядерного оружия Сахаров крупнейшим специалистом был. А так – одна история с червонцами чего стоит!

– Какая история?

– Да Цукерман в «Березку» приперся, товара набрал и на кассе червонцы по курсу выложил, шестьдесят три копейки за доллар... Те обалдели. А он орет, требует, чтоб ему все продали – на червонце-то написано, что золотой эквивалент имеет! Ну, старший той группы, что его в тот день вела, к директору заскочил, перетрещал, и продали в лучшем виде, заходить еще приглашали... Тут сам Сахаров обалдел, его женушка проинструктировала, что в ментовку потащат, мол, готовься, Андрюша! Уже и штатовский консул предупрежден был, что «борца» за решетку кинут. Не вышло! Не удалась провокация, жена его небось вечерком ему скандальчик учинила за то, что тот облажался... И не смотрите на меня так, это на самом деле было.