Текст книги "Шансон для братвы"

Автор книги: Дмитрий Черкасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Не любишь ты их, – сказал Юра.

– Я не девочка – любить, не любить. Я обоснованный взгляд на вещи уважаю. Дело не в том, кто за что выступает. Если логически доказывает свое мнение – замечательно, я не против. Но если из кормушки жрал, а потом туда плюет – это никуда не годится. У наших гениев современных комплекс собственной значимости и неповторимости. Да их через сто лет и помнить-то никто не будет. Все эти разговоры о непонятости современниками – туфта полная! Если современники не оценили – и следующим поколениям это на фиг не надо. Общество сохраняет только то, что на совесть сделано, в любой сфере жизни.

– Что-то ты разошелся, – улыбнулась жена.

– На завтра себя накручиваю. На благое дело идем...

Глава 10
Экзорцизм по-русски – 2

– Ну, и что вы меня вызвали, в воскресенье-то? – лениво спросил Огнев.

– Мне протокол допроса снять надо, – Султанов заправил лист в печатную машинку.

– Надо так надо... Курить можно?

– Да, пожалуйста, – сам Султанов не курил. – У меня тут к вам несколько вопросов, Дмитрий Семенович.

– Ради Бога, Иса Мухтарович, задавайте. Чем могу, так сказать, тем и отвечу... С паспортных данных начнем или как?

– Нет, я уже все это вписал... Вот у меня первый вопрос – вы в армии служили?

– Ну, служил, – улыбнулся Огнев.

– У меня сведения есть, что в спецназе.

– Откуда, интересно? Я вроде вам этого не говорил...

– Милиции многое известно, – значительно сказал Султанов.

– Ну и выясняйте дальше... Официально пошлите запрос в Министерство обороны, там вам и ответят, – снова улыбнулся Огнев.

– Это я уже сделал.

– И что? Не удовлетворены?

– Я обязан составить протокол допроса, – начал злиться Султанов, – и прошу вас отвечать.

– Да кто ж против? Всегда с радостью.

– Так вы подтверждаете?

– Что?

– То, что в спецназе служили...

– Конечно, от недремлющего ока следствия разве что скроешь.

– Хорошо, а где именно вы служили?

– Допуск покажите.

– Какой допуск? – растерялся Султанов.

– Прямоугольничек такой, бумажный, с полосочкой красной, буковки там черные должны быть. Я прочитаю, и поговорим...

– А что, это обязательно?

– А вы не знали? Армия, знаете ли, кому попало информацию не выдает.

– Я не кто попало, а следователь, – в голосе Султанова явно слышалось раздражение.

– Для армии вы – именно кто попало, – наставительно сказал Огнев, – им что следователь, что дворник – все едино. Не понимают они тонкостей души гражданских лиц...

– У меня на столе уголовное дело в возбужденном состоянии, – сказал Султанов, – и если вы свидетель, то обязаны отвечать на вопросы...

– Не вижу...

– Что не видите? – не понял Султанов.

– Дела в возбужденном состоянии.

– Вот оно, – Султанов указал на лежащую папку.

– Оно в спокойном состоянии, – совершенно серьезно сказал Огнев, – было бы в возбужденном – стояло бы на столе вертикально и бросалось бы на входящих в кабинет женщин, – Султанов на несколько секунд потерял дар речи.

– Да вы не переживайте, Иса Мухтарович, я ни на что не намекаю. Скучно просто так сидеть.

– Вы думаете, Дмитрий Семенович, что мне доставляет удовольствие снова всем этим заниматься?

– Это ваша работа. А если без удовольствия трудитесь, то это никуда не годится.

– Хорошо, оставим эту тему. Вернемся к вашей службе в армии.

– Я уже все сказал.

– Но служили-то вы где? На территории России?

– Тогда СССР был...

– Да, СССР. Так на его территории?

– Конечно. А где же еще? Тогда весь мир был зоной интересов Союза. Как по радио говорили – «Мы не позволим натовской военщине вмешиваться во внутренние дела Советского Союза во всех уголках земного шара!». И я полностью с этим согласен, – Огнев достал зажигалку и прикурил. – Можете дословно записать.

– Я просто запишу – на территории страны.

– Не забудьте указать какой, а то потом еще обвинение предъявите, типа, в американской армии служил, гад, – Огнев методично «добывал огня» [74]74
  Выводить человека из равновесия (жарг.)


[Закрыть].

– Расшифровывать не будете, какие части?

– Не-а. Пусть вам «гарны хлопцы» из ФСБ расшифровывают, это их прерогатива, они страсть как любят на такие вопросы отвечать... Обратитесь в управление по военному округу, сформулируйте конкретику. Обещаю, что передачки в СИЗО на Захарьевской [75]75
  Следственный изолятор ФСБ Санкт-Петербурга


[Закрыть] лично носить буду...

– Не ерничайте! Если информация о вашей службе в армии является закрытой, так и скажите...

– Я вам об этом уже час твержу...

– Я записал. Контузии или ранения были?

– Опять двадцать пять! Кто ж вас надоумил-то? Воробейчик все успокоиться не может?

– При чем тут Иван Борисович?

– Как при чем? Он же ваш начальник.

– Он надзирающая инстанция, зампрокурора...

– Вот пусть тогда своим прямым делом займется. Он вещи мои нашел?

– Это моя задача, в рамках дела...

– Тогда вы мне ответьте.

– Я разберусь и отвечу.

– Вы уже год разобраться не можете. Вместо того чтобы этот вопрос решить, все какие-то проблемы придумываете.

– Я веду объективное расследование.

– Ага, лучше бы бывшего терпилу нашли...

Это был удар в поддых.

Экс-потерпевший действительно сбежал, его хотели лицезреть не только Султанов, но и в прокуратуре Петроградского района, где на него было заведено дело. Султанов хорохорился, но было понятно, что он просто поддерживает имидж независимого следователя – без допроса другой стороны что-либо сделать Огневу он не мог. Дмитрий это знал и бесконечно требовал очных ставок со своим обидчиком. В прокуратуре, где коммерсант, начавший все это, был под подозрением в совершении у Огнева вымогательства и ряда других, не менее тяжких с точки зрения закона, действий, очень ждали результатов расследования Султанова. Хотя прокурорский следователь, Светлана Владимировна Полякова, женщина широкой натуры в смысле объема бедер, тянула резину, придумывала отговорки, в общем, вела себя обычно для стражей порядка, Огнев не унывал, раз в неделю писал заявления в оба района, исключительно на имя прокуроров, делая ксерокопии и рассылая их в обязательном порядке и в прокуратуру города, и в Генеральную в Москву, и в Министерство внутренних дел.

Такая форма «бумажной войны» приводила к тому, что раз в месяц кто-нибудь из должностных лиц получал выговор и день-два работал нормально. Огнев был педантичен, времени у него было навалом, и уголовные дела представляли для него уже больше научно-исследовательский интерес. Тему изысканий пытливого «ученого» можно было обозначить так – «достижение максимального уровня идиотизма для оправдания собственного нежелания или неспособности работать на примере отдельно взятых разнополых представителей органов правопорядка». Материал был накоплен на солидную диссертацию, содержал массу перлов милицейско-прокурорской мысли и занимал почетное место на рабочем столе Дмитрия. Ввязавшись с ним в переписку, доблестные служители Фемиды совершили фатальную ошибку – уровень бюрократизма у Огнева соответствовал чиновнику из произведений Чехова и Салтыкова-Щедрина.

– Это не имеет отношения к сегодняшнему допросу, – Султанов нахмурился. – Я записываю, что ранений и контузий не было...

– Записывайте, записывайте. Вы прям как руководитель шахматной секции в Васюках – у меня все ходы записаны!

– Вы не Остап Бендер!

– Это да. Я, скорее, гробовщик Безенчук. – Разговор становился абсолютно ненормальным, Султанов дошел почти до точки кипения и злобно задал следующий вопрос:

– У вас сотрясения мозга были, когда вы боксом занимались?

– А с чего вы взяли, что я занимался боксом? – удивился Огнев.

– У меня так написано! Вот, пожалуйста, в протоколе допроса от шестого июня...

– А-а! Узнаю корявый почерк придурка Яичко! Это я в тот день из камеры выходил, мне по фигу было, что подписывать. Я ж обвиняемым был, за свои слова вообще никакой ответственности не нес. Да и не читал, если честно.

– Почему это не несли?

– По закону. Вы УПК откройте и посмотрите.

– Вы могли не подписывать или дописать свои возражения...

– Кому другому расскажите! Я в камере оставаться не хотел, а если бы не подписал – до сих пор в «Крестах» бы сидел. И так половину документов ваш Яичко из дела вытащил, когда вам передавал на доследование...

– Была служебная проверка, она ваши слова не подтвердила.

– А кто проводил? Замначальника вашего же следственного отдела, Выхухолева! Подтвердит она, ждите! Честь мундирчика защищает, вот и все. Ничего, будет и на нашей улице праздник, я в Главк письмишко отправил, они и поспрошают... Им-то Яичко по фигу! Ну, алкаш очередной, не они же за его воспитание отвечают. Вот Выхухолева и старается, небось Шлема ей установку дал...

– Кто?

– А, так вашего прокурора, Шлемазюка, на городском уровне называют.

– Вы очень много знаете, Дмитрий Семенович!

– А разве это плохо? Ученье – свет, а неученье – авария на АЭС...

– Значит, сотрясений мозга не было?

– Вы карточку мою из поликлиники запросили? Ну вот, там все и прочитаете. Что вы у меня-то выясняете?

– Так положено. Теперь еще вопрос – вы не возражаете пройти психиатрическую экспертизу?

– Ах вот оно что! – обрадовался Огнев. – Конечно, нет! С удовольствием!

– Вы можете отказаться, я насильно вас отправить не могу.

– Могли бы – я бы тут не сидел. Сейчас в руках дюжих санитаров бился бы, – трагическим голосом сказал Огнев. – Какое счастье, что я свидетель! Но я все равно согласен. Я ж понимаю, что если откажусь, так вы на пару с Воробейчиком будете глубокомысленно сомневаться в моей психической состоятельности и вообще перестанете на заявления отвечать. Не доставлю я вам такого удовольствия, всегда готов с людьми в белых халатах поговорить... Когда едем?

– Значит, вы не возражаете? – Султанов был явно разочарован.

– Ни на йоту. Так и запишите – через «и» краткое.

– Хорошо. Я договорюсь с экспертизой и вам позвоню...

– Да уж, будьте так любезны. Надеюсь, не в дверь, в сопровождении хмурых медбратьев со шприцем и смирительной рубашкой?

* * *

Денис с Ортопедом сидели в «ниссане» и ждали остальных. Оставалось минут двадцать. С места стоянки были видны толпы прихожан, втекавшие на территорию Центра Свидетелей Иеговы, огражденную высоким забором.

– Да, – сказал Ортопед, – напрямик ломиться без понту...

– Напрямик только дураки ходят...

– Я вчера прочитал, что эти, типа, не согласны с тройственностью Бога...

– Триединством, – поправил Денис, – это да. Я смотрю, ты, Мишель, всегда перед операцией интеллектуально подковываешься. Очень разумный подход к делу. Может, пособие издать, как барыг давить? Под твоей редакцией.

– Можно, типография есть.

– Жаль, не оценят потомки. А хотелось бы.

– У этих еще диктатура...

– Ага, тоталитарная секта.

– Замочить бы их, да Толян против, и ты.

– Конечно. Замочишь – знаешь, как копать будут? Тут же сотни людей. Это, братец, уже терроризм называется... Я со спецслужбой в прятки не хочу играть. И тебе не советую.

– А так чо будет?

– Невинное мелкое хулиганство.

– Мы чо, типа, бакланы [76]76
  Хулиганы (жарг.)


[Закрыть], да?

– Ага. Особенно Толян. Главный баклан...

– Обидно, солидный человек... Эти нас вообще за людей не считают...

– А ты думал! Они бабки делают, как товарищ Асахара [77]77
  Глава секты «Аум Сенрике»


[Закрыть]. До них «белое братство» было. Те сели, эти – пришли. Жаль, что иеговистов вряд ли сажать начнут... Слишком сильные у них связи, не то что у придурков в простынях...

– А, эти... Слушай, это у них прикид пошел от купины необгоревшей?

– Ты хочешь сказать, неопалимой...

– Ну да...

– А купина тут при чем?

– Ну как же! В Италии, типа, плащ, в который Христа завернули, огнеупорный...

– Ты бы еще сказал – от Версаче! Ну, ты даешь, Майкл! Туринская плащаница и неопалимая купина – это же две разные вещи. Купина – это куст.

– Во я дурак, – растерялся Ортопед, – я же вчера Горынычу и Тихому два часа доказывал, что одежда длинная у сектантов от неопалимой купины пошла... Типа, покрой, как у Бога. Там еще в кабаке мужик влез, с разъяснениями, ну мы уже поддатые были, он как про какие-то растения стал говорить, тут Горыныч и озлобился... Сам ты растение, кричит, и мужику в рыло... Блин, неудобно получилось... Мужик-то прав был...

– А ты его найди и извинись, – предложил Рыбаков.

– Да ладно, не сильно ведь... А что за куст-то был?

– Терновый. По Библии, Моисей на гору взошел, куст загорелся, и оттуда Бог с ним разговаривал...

– А, я читал, – вспомнил образованный Ортопед, – забыл только, что Бог хотел...

– Евреев из Египта убрать...

– Ах да... А на фиг он из куста говорил? Сказал бы так...

– Как – так? У Моисея телефона не было, ему на трубу не гавкнешь... [78]78
  Позвонить по мобильному телефону (жарг.)


[Закрыть] Но у меня своя версия есть.

– Ну? – заинтересовался Ортопед.

– Для начала, куст был не терновый, а конопляный.

– Ну ты даешь! Мойша что, обкурился?

– Типа того. Я думаю, он на гору взошел просто так, по своим делам топал и набрел на посадки местных наркобаронов. Видит – ба! План [79]79
  Гашиш, конопля (жарг.)


[Закрыть] бесхозный, целый куст – отчего ж не попользоваться! Ну, листья собирать, сушить – влом, и бумаги для косяка [80]80
  Свернутая папироса с анашой (жарг.)


[Закрыть], наверное, с собой не было. Спичку и бросил... Куст дымит, а он рядышком пристроился, притарчивает помаленьку.

– А Бог?

– Скорее всего, это охранник был... Дым на поле заметил и побежал тушить. Сзади подкрался и говорит – вали, мол, мужик, отсюда! А Мойша – то не разобрался, и немудрено – приход [81]81
  Состояние наркотического опьянения (жарг.)


[Закрыть], такой качественный! В куст и вперился, думал, глюки пошли. Как, говорит, вали? Не я один, народец со мной иудейский! Тут охраннику небось сразу поплохело – представляешь, если толпа на гору явится? Все! Урожаю кранты. А за анашишкой любой народ примчится, только скажи. Ну, сторож и говорит аккуратненько: «А ты, мужик, вместе с народом и валяй...» Так евреи из Египта и потянулись...

– Класс! – восхитился Ортопед. – А чо, легко быть может! Под кайфом и не такое сотворишь...

Слева остановились «гранд-чероки» Садиста и черная «ауди» Нефтяника.

– Готовы? Пошли.

Шестерка «мстителей» собралась в подвале и нацепила брезентовые куртки, чтоб не испачкаться. Горыныч вновь оставался у входа, его строго предупредили – если кто войдет, давать наркоз [82]82
  Оглушить (жарг.)


[Закрыть] сразу, разговоры не разговаривать. Если менты – зашел пописать, – изображать пьяного и обязательно нажать кнопку на пульте в кармане. В тоннеле установили несколько лампочек с автономным питанием и радиовыключателем – пиротехника задействовали и на этот раз, только сейчас на месте он не присутствовал, смонтировал систему предупреждения ночью.

– Баллоны на месте, утром поставили, – сообщил Садист.

– Говорить тихо, – предупредил Денис. – На месте – только самое необходимое! Противогазы?

– С баллонами.

– Порошок?

– У меня, – Толик продемонстрировал толстенную бутыль с белым веществом внутри.

– Насос, дрель?

– На месте, аккумулятор там же, – отрапортовал Садист, – заряжен полностью, сто двадцать ампер-часов.

– Выше крыши хватит, – решил Денис.

– Все? Тогда вперед! – скомандовал Толян. Цепочка втянулась в люк, крышка мягко закрылась. Зажгли фонари и крадучись двинулись. Несмотря на отсутствие опыта, шли тихо, никто не гремел, хотя для всех, кроме Дениса, труба была узковата. Хлам на полу был отодвинут вбок, образуя довольно ровный проход шириной в метр.

– Как это вам удалось? – спросил Денис.

– А, – Садист махнул рукой, – у дворника в моем доме две лопаты взяли, для уборки снега, сюда привезли и пробежались пару раз с Ортопедом...

Фонарь высветил цифры.

– На месте, – шепнул Садист. Денис осмотрелся, нашел первую дырку и примерился.

– Нормально, давай! – Не глядя, протянул руку. На ладонь легла рукоять. – Это что?

– Маузер, – хихикнул Садист.

– Я тебе пошучу! – зашипел Денис. – Дрель давай! Я что, по-твоему, в потолок стрелять буду, дыры проделывать?

Весельчак Садист затрясся. Ортопед меланхолично крутил в руках штуцер.

– Ты что, Мишель, очумел? Положи шланг! Мы с такой работой друг друга потравим! Олег, дрель давай!

Сверло осторожно проделало две дыры рядышком, сантиметрах в тридцати от первой. Денис, поднятый Глюком, приложил глаз к одной.

– Фонари выключите! Ни черта не вижу! Ага... Сантиметров двадцать до досок... Включайте! Где сверло длинное?

Садист подал пятидесятисантиметровое сверло. Денис загнал его в держатель дрели, закрепил и воткнул в одну из дырок шланг миниатюрного пылесоса – при сверлении доски пола было важно всосать обратно все опилки, чтобы не выдать себя раньше времени.

– Так, Олег, аккуратно сверлишь, меня держит Мишель, Толя – ты ответственный за пылесос. Махну рукой, выключайте сразу. Давай, Миш...

Ортопед поднял Дениса, тот заглянул в свободную дырку.

– Выше! – Рыбаков ударился лбом. – Да тише ты, угробишь! Повежливее поднимай! Все, гасите свет и работаем!

– А как мы увидим, что ты рукой машешь? – спросил Толян.

– Да, действительно... Опускай меня.

– Время, – Садист постучал по циферблату часов.

– Есть еще, – отмахнулся Денис. – Вот что. Пусть меня Мишель с Глюком к потолку прижмут, один под лопатки, другой – ноги. Я как бы распластаюсь там, глаз один закрою. Тогда фонари не тушим. Иначе я ни черта не увижу, там же темно, а здесь – свет.

– Давай, – Глюк легко поднял Рыбакова до потолка трубы. Ортопед подхватил ноги. Денис вжался в железо и плотно прищурил левый глаз.

– Ну чо, видно? – спросил вооруженный дрелью Садист.

– Кое-как. Сверли!

Зажужжал пылесос.

– Хорош... Есть!

Теперь в деревянном полу зала, прямо возле кафедры, имелась десятимиллиметровая дырка, неразличимая снаружи.

– Трубу давай! Пока не опускайте!

Металлическая трубка, закрепленная на штуцере шланга насоса, просунулась в отверстие, дошла до доски и вышла наружу. Торчала она миллиметров на пять и была не видна. Сверху доносился ровный гул. Дениса опустили вниз и поставили на ноги. Садист закрепил трубку мгновенно схватывающей шпаклевкой.

– Готово!

Денис повернулся к Толяну, тот уже присоединил банку с порошком к насосу. Шланг от первого баллона с закисью азота вставили во вторую дырку.

– Олег, залепляй!

Садист комком шпаклевки заткнул оставшееся отверстие.

– Сейчас начнут, приготовились, – сказал Денис и натянул противогаз. Все последовали его примеру.

Ортопед положил руку на вентиль. Денис перекрестился и махнул рукой. Михаил повернул кран – веселящий газ пошел в пространство под полом и стал просачиваться сквозь щели в зал, где собрались «свидетели».

Опустел один баллон, второй, третий.

Рыбаков показал рукой Толяну – давай, мол, – тот врубил насос. Из среза стальной трубки у кафедры понесся невидимый поток синтетического порошкообразного наркотика, аналогичного по действию ЛСД. Что происходило наверху, слышно не было – маски закрывали уши.

Опустел последний баллон, порошок тоже закончился. Денис поднял кулак. Пустые баллоны, насос и аккумулятор кинули в решетчатые корзины, закрепленные на скейт-бордах. Ортопед и Толян покатили их прочь. Садист выдернул трубки, отдал Глюку, тот побежал на выход. Денис с Олегом огляделись, заткнули оставшиеся дырки и двинулись вслед за остальными,

На троекратный стук люк распахнулся, и «дети подземелья» увидели Горыныча, а вместе с ним Гугуцэ и Комбижирика. Корзины вытащили и быстро захлопнули люк.

– Как вы сюда попали? – Денис сорвал маску и услышал «приглушенные вопли и грохот. – Что там?

– Там тако-ое! – выпучил глаза Гугуцэ.

– Грузимся и валим отсюда! – Нефтяник тоже слышал крики. – Телевидение на месте?

– С ними Лысый и Ди-Ди Севен. Контролируют, – возбужденно ответил Гугуцэ.

Денис понял, что участвует почти весь коллектив, никто не пожелал остаться в стороне. Толян хлопнул Рыбакова по плечу.

– С меня причитается!

Вечерняя хроника происшествий была целиком посвящена оргии иеговистов в Солнечном.

Операторы поработали на славу – целых десять минут, во всех возможных ракурсах, по экрану метались обезумевшие хохочущие прихожане, рвали на себе одежду, ломали забор и разбегались, оглашая окрестности визгливыми бессмысленными междометиями. Красиво пылало здание центра, вызванные омоновцы молодцевато заламывали руки служителям культа и стаскивали их в автобусы. Голос за кадром с надрывом вещал о судьбе попавших в сети сектантов несчастных петербуржцев. Озверевший губернатор выехал на место следом за начальником ГУВД и прямо на капоте своей служебной машины подписал распоряжение об изъятии участка земли у «Свидетелей» и передаче ее на баланс района.

В последние секунды телерепортажа на заднем плане мелькнули уносящиеся по дороге четыре джипа и черная «ауди-А8».

– Мы это, мы! – радостно завопил Денис, тыкая пальцем в экран.

– Некисло вы поработали, скажу я тебе, – ответила жена, – не ожидала такого эффекта... Стадо павианов – и то спокойнее... Я думаю, с землей у Толика проблем не будет.

– Я тоже так считаю.

Глава 11
Лучше, чем армян...

К Игорю Борцову Денис приехал только в четверг. В трубе его продуло, и он три дня просидел дома, попивая горячий чаек и поедая в огромных количествах витамины и фрукты. Болеть он не любил, энергичная натура требовала приключений.

Игорь принял Дениса на веранде своего особняка. По-другому это сооружение из десятков тонн бетона, стали и стекла назвать было сложно. Рыбаков покрутил головой и заметил:

– Ну ты и отгрохал! А название есть?

– Какое название?

– У каждого такого дворца должно быть имя собственное. Вилла «Черные дрозды» или «Приют странника». Просто номер дома – это пошло.

– Я и не думал об этом.

– Предлагаю назвать «Зиккурат». Звучит красиво и непонятно, типа Рабиндраната Тагора. Завидовать будут!

– Зная твой характер, – Игорь задумчиво покрутил в руках чашку, – я бы поостерегся так называть, пока это слово в словаре не посмотрю. А то получится «Жилище одинокого муравьеда» или что-то вроде этого. Ты же шутник...

– Не получится. Зиккурат – это Вавилонская башня. Отвечаю.

– Тогда другое дело. А что, название кайфовое. Спасибо, я подумаю... Ты чего, кофе не пьешь? Хочешь, я позвоню, тебе что-нибудь приготовят.

– Да нет. Жду, когда остынет. Как нога?

– А, нормально. Еще в этой каталке две недели ездить...

– Болит?

– Ерунда. Слушай, ко мне тут Нефтяник приезжал, у него с участком все срастается, огорчался, что ты с ним в автосалон не поехал.

– Да болел я. И Ортопед, мой большой, но наивный друг, когда меня навещал, прокололся, что Толян хотел мне джип подарить. Черный «паджеро»...

– И что не взял?

– Испытываю отвращение к личному автотранспорту. А «паджеро» – совсем не в тему, меня друзья засмеют.

– Это еще почему? Солидная тачка.

– Иностранные языки изучать надо. И не покупаться на названия непонятные. По-испански «паджеро» – это птичка такая, по пампасам быстро бегает... Поэтому, наверное, япошки и назвали так эту модель... Типа, особо быстрый вездеход. Но слегка лоханулись – слово второе значение имеет, в разговорном языке. «Педик». А я испанский в школе учил, и друзья-приятели многие знают. Как же я на таком аппарате кататься буду?

– Черт, верно! Надо братанам сказать, они салон «Мицубиси» вдребезги разнесут! Во подстава!

– А я о чем? Небось барыги посмеиваются.

– Я им посмеюсь. Позвоню пацанам, что салон контролируют! Но ты о машине-то подумай. Себе не хочешь, Ксанке возьми. «Мерса» хорошего или «перше»... Толяну неудобно, ты ж помог сильно.

– Ксюша тоже пока не хочет... Ты сам врубись, неужто я с братанов бабки за помощь брать буду? – Денис хитро посмотрел на Игоря. – Я ведь из любви к высокому искусству помогаю, бескорыстно... Ну, за долю малую, если дадут.

– Опять прикалываешься?

– Ага. Толика эти сектанты долбаные оскорбили, землю забрали, как не помочь? Если бы братаны сами рванули туда, там куча трупов была бы. Сам ведь понимаешь.

Игорь кивнул.

– И потом, личный интерес я имел. Ну не люблю я все эти новые церковные фирмы, особенно штатовские. Только о бабках и думают. И пессимисты они: все о конце света кричат, даты назначают, потом переносят. Для людей это вредно, у нас и так на сто пятьдесят миллионов населения уже миллионов двадцать душевнобольных... И это – открытые данные. Их на три умножить надо – каждый третий получается.

– У них там не меньше.

– Не скажи. Формы выражения другие. Таких сообществ дебилов, как у нас, типа партии обманутых вкладчиков, у них нет. И маньяков, на самом деле, поменьше.

– Ну не народ же в этом виноват.

– А я и не говорю, что народ. Хотя – каждый народ имеет то правительство, которое он заслуживает. Это не я сказал. Вот ты, к примеру, уважаемым человеком в нормальной стране должен быть. Ты сколько раз мировое первенство выигрывал?

– Девять.

– А Олимпиаду?

– Три.

– Ну вот, смотри сюда! Фактически ты лицо государства, тебе надо школу свою открывать, детишек учить, опытом делиться. Ты головой не крути! У тебя имя есть. И заработанное, между прочим, не на трибуне, а на татами, своим трудом. А это ой как много! Таких, как ты, по пальцам пересчитать можно. А что мы вместо этого имеем? Игорян – бандит, ракетчик и вымогатель. Куда это годится?

– А чо делать-то?

– Правильно, нечего. Так что если наши правители и народ орут о разгуле преступности в стране, так это их личная заслуга. Ты – часть народа, я, Антон, и все остальные. И менты – часть народа. Вот и выходит, что все мы в равной степени отвечаем. Нет правых и виноватых, раз общество такое построили. И если позволяем ему существовать в таком виде, то и жаловаться не на что.

– Я тоже об этом думал, – Игорь взял сигарету. – Вон, с Антоном сидели, базарили с неделю назад. Если государство ничего делать не хочет, то и мы ничем не обязаны. Жить-то надо.

– Понимаешь, это получается не жизнь, а выживание. Как после обеда в привокзальном буфете – что через два часа будет, покрыто мраком. То ли отравили, то ли нет... Я никого осуждать не хочу – каждый пусть живет, как ему нравится. Но с такой жизнью нужно быть готовым к тому, что тебя или отморозок какой на улице своим «кабаном» сшибет, или мент пьяный пристрелит. Недавно по телевизору сюжет был – патрульный мусор водителя грузовика застрелил. Просто так. И ничего, никто не отвечает. И фамилия у мусора под стать – Дубодел. Ходит, небо коптит, в ментовке трудится... А наши дегенераты в правительстве верещат о том, что надо ментам больше прав давать. Так они полстраны переглушат... Ладно, хорош о грустном. Ты чего меня звал?

– А, чудак один объявился... Морфин партиями двигает.

– И что? У тебя-то какой интерес?

– Мешает он очень.

– Опять, блин, наркота. Только со свидетелями закончили. Но ты же знаешь, я в этой сфере – ноль, ни черта не соображаю. Хотя, конечно, медицинскую литературу почитать можно. И ты вроде не увлекался этим, я что-то не слышал, чтоб кто-то из наших за это брался...

– А наши и не берутся. У нас интересы пересеклись. Мы на Зверинской банчок открыть собрались. С нашими фирмами по недвижимости чтоб сотрудничал. Залоги там, передача денег, лизинг, ну, дело выгодное...

– Согласен.

– Вот... Барыги пожаловались, что на Зверинскую команда новая вылезла, «стекло» [83]83
  Наркотики в ампулах (жарг.)


[Закрыть] дешевое не кончается... Раньше-то травку толкали, менты особо не присматривались. А тут – шмон за шмоном. Гугенота сутки держали на Литейном – а он просто подъехал к зданию, там дизайнер прийти должен был, помещение посмотреть. Нам покой там нужен...

– А крыша у барыг этих?

– А, – скривился Игорь, – они там все поодиночке, объединяться не хотят. Каждый за себя – кто платит, кто на свой страх и риск работает...

– Ну и чего вам просто место не поменять для банка? Пусть они сами там разбираются... Вы же денег с их торговли «планом» не имеете...

– Не в этом дело. Мы уже все документы оформили, подмазали в районе кого надо.

– Ага. Это меняет дело. Что за команда стала «стекло» толкать?

– Беспредельщики какие-то. Костяк команды – уголовники, мы справки навели – с «красной» зоны, стукачки ментовские...

– Стрелку забить, дотрещаться никак?

– Нет, пробовали... Там мусора подъехали, хорошо, наши цинковали [84]84
  Наблюдать (жарг.)


[Закрыть] со стороны, не ломанулись.

– Так. Где главарь живет, известно?

– На Медиков, дом четыре... – Игорь заглянул в бумажку.

– Пошли Лысого с гранатометом, он у вас любитель...

– Не выйдет. Там двор хитрый. Несколько выходов. Мороки с мочиловом много, не десять снайперов же сажать!

– Да, верно. Я подумаю. Морфин, говоришь?

– Угу.

– А другую дрянь не предлагают?

– Пока только это.

– Хорошо. Будем решение искать. Мне день-другой нужен.

– Так без проблем, хоть месяц.

– У меня самого дела образовались, так что мне тоже тянуть не хочется.

– Лады, – Игорь вопросительно посмотрел на Дениса. – Ты все-таки подумай, может возьмешь тачку, а? Я в магазин позвоню. «Американцы» новые пришли.

– Зануда ты, Игорян, хуже меня. Ну, возьму я пепелац [85]85
  Автомобиль (жарг.)


[Закрыть] здоровый, все гаишники – мои. Только успевай отстегивать... Ну их, с этими палками полосатыми...

– С номерами Тулип договорится, стопорить не будут.

– Ладно. Я Ксанке скажу, как она решит. Да, кстати, у тебя в ветеринарном институте концы есть?

– Не знаю. Если надо, поговорим. Будут. А что, псин заболел? – забеспокоился Игорь, сам страстный собачник.

– Нет, Адольф цветет. Еще здоровее стал. И остальные в порядке. Я просто вспомнил одну штуку... Как-то раз с одним врачом говорил, надо у него уточнить про морфин.

* * *

– А ты уверен, что это хорошая идея? – спросила Ксения.

– Да они себе сандалят наркоту, так что пусть, – хмыкнул Денис.

Метод помощи Игорю в благородном деле наказаний местного наркобарона был примитивен, но действенен.

Суть была в том, что ветеринарный морфин, производящийся в очень похожих ампулах, имеет концентрацию в десять раз больше, чем используемый для введения человеку – укол сразу становится смертельным, о чем неоднократно предупреждали в медицинских справочниках.

В своих операциях, если речь шла о необходимости сделать что-либо в сфере техники безопасности или производства, Денис пользовался простым приемом – не выискивал хитроумные ходы, а брал необходимую литературу, смотрел, о чем в ней предупреждают, и делал с точностью до наоборот... Самым простым примером может служить инструкция по противопожарной безопасности – если хочешь что-то поджечь, то нужно слово «запрещается» поменять на «необходимо», и костерок готов. Так и с морфием.

Конечно, не имея своего человека в команде «наркобарона», подменить партию морфина было сложновато, но левым образом предложить по дешевке свою – вполне возможно.

На роль «эмиссара по стеклу» выбрали Паниковского. Его прикрывал Ди-Ди Севен, большой специалист в смысле наружного наблюдения и заметания следов, получивший свою кликуху по названию универсального пятновыводителя. Паниковский изображал пьяницу-строителя, который тиснул [86]86
  Украсть (жарг.)


[Закрыть] коробку ампул во время ремонта крыши аптечного склада. Цена партии равнялась стоимости ящика водки. Прибыль «промежуточного покупателя» обещала быть фантастической. Все наклейки на товаре, естественно, были заменены на изготовленные «господином оформителем» Гугуцэ на лазерном принтере. Они извещали о месте производства препарата – Республика Молдова. Поди проверь! Впрочем, задумались и о моральной стороне дела, и философски настроенный Ортопед выдвинул мысль – у каждого своя карма. С ним все согласились.