Текст книги "Шансон для братвы"

Автор книги: Дмитрий Черкасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

– А жестокости все эти, зачем это нужно?

– Ты репортажи по телевизору имеешь в виду?

– Не только... И газеты, и художественную литературу.

– Ну-у, это проблема глобальная... У нас народ дурной, ему бороду припечатать [125]125
  Обмануть (жарг.).


[Закрыть] – раз плюнуть. Никто думать не хочет – либо белое, либо черное, полутонов нет. Менты – герои, бандиты – сволочи, и все. А так не бывает. Любой человек многогранен, в нас добро и зло в равной пропорции замешано, и никогда не знаешь, что когда проявится. Да и понятия добра и зла – очень субъективны, каждый по-своему оценивает. Вот ты меня хорошим человеком считаешь?

– Да, конечно.

– Это относительно тебя. А многие другие ненавидят, когда сталкиваются. Сколько людей – столько и мнений. И у бандитов, и у ментов, и у обывателей... Да каждый из нас в своей жизни такого наделал, что и на исповеди не скажет... Кто больше, кто меньше... Раскаяние все равно когда-нибудь приходит, к любому. Но только внутри это. Изначально плохих людей не бывает, дети невинными рождаются. Дальше – воспитание, окружение... А что сейчас происходит? Интеллектуальный конец света. Что ни возьмешь почитать – скучно делается. Герои мертвые какие-то, с одной извилиной. Бандиты – монстры, прям нелюди, менты – особо принципиальные, плохиши обязательно в конце гибнут, сотрудники КГБ или спецслужбы какой – вообще кранты: или полубоги, или звери... То ли писать разучились, то ли боятся, что другое не напечатают. Наворотят событий, гору трупов положат – зачем, почему, не ясно. Изнасилуют кого-нибудь обязательно, это модно, без темы секса ни одна книга не обходится... Причем насилуют, естественно, бандиты, будто у них своих женщин нет. Кстати, в их среде за такие вот шуточки сдохнуть – легче легкого... Главного героя выводят – ну вообще туши свет! В обязательном порядке, если обычный человек, такая «жертва обстоятельств», – бухает по-черному. Я тут раз ради интереса у одного писателя дозы выпивки посчитал – так получилось, что герой у него в день, если в эквиваленте, в среднем литр водочки засаживал! Представляешь? Что, интересно, в таком состоянии он мог делать? С какими такими преступниками бороться? Да он пластом должен был всю книгу лежать! Ну и что выходит? Какая-то особо тупая фантастика, ничего в себе не несет, никакой мысли, только – бах, трах, бздынь по калчану [126]126
  Голова (жарг.).


[Закрыть], побежали куда-то, пальнули, кому-то в очередной раз «треста дали» [127]127
  Избить (жарг.).


[Закрыть]. – Чернуха сплошная. А главный герой под конец со всеми круто разобрался. А коробку с кипишем включишь – вешаться можно!

– Какую коробку? – не понял Егор.

– А, это телевизор так называют... Ну, вот – программа какая-нибудь про криминал – и понеслось! Трупы, кровища, бравый РУБОП или ОМОН кого-то задерживает, корреспондентишки надрываются – ах, разгул преступности! Ой, какие жуткие бандиты! А если внимательно приглядеться? На самом-то деле: девяносто пять процентов убийств – бытовуха по пьяной лавочке. Преступную группу задержали – так хулиганье одно, либо наркуши на дозу сшибали, либо ублюдки мутноглазые с дурной пролетарской наследственностью. Налет на сберкассу – так главному грабителю задержку умственного развития ставить можно сразу... Чушь это все про борьбу с мафией, настоящих бандюганов вообще крайне редко берут. Да и выходят они на свободу из зала суда. Не потому, что всех купили или всех свидетелей напугали, а потому, что если пострадавший – барыга, так он сразу юлить начинает. Им суммы объяснять надо, которые в деле вертятся, откуда деньги появились, на чем заработали. Вот они тюльку и начинают гнать, путаются, детский сад какой-то... Они же, если правду скажут, на раз с обвиняемыми местами поменяются. А что в этом случае судьям делать? То-то... Пока в гадиловке [128]128
  Отделение милиции или прокуратура (жарг.).


[Закрыть] с ними разбираются, в камере держат, на допросах лупят – все у ментов в цвет, бандиты виноваты, для мусоров – все доказуха, а как в суд попадают – трендец, все развалилось, и свидетели бегать начинают... – Денис раздраженно махнул рукой, – и бегают не потому, что их якобы братва замочить пытается, это вообще редкость большущая, за лишними статьями никто не гоняется и на себя не вешает, а потому, что либо врут за бабки, либо хотят денег срубить в будущем. А все сюжеты с пытками, расчлененкой – для ужастиков подходят, в реальной жизни это в основном семейные разборки – при разводе, например, квартиру поделить не могут, вот кто-то из супругов и нанимает типа «киллеров». Братва и знать об этом не знает, у нее другие интересы. Конечно, бывает, что кого-то за квартиру замочат, но я лично с такими ни разу не сталкивался, и не слышал даже... Только в газетах читал. Попугать могут, отомстить – да, завалить – очень сильный повод нужен, но чтоб просто так наехать на обычного человека, утюгом жечь, детей покрошить – за это на куски порвут свои же, или другая бригада уроет. Беспредельщиков никто не уважает, их и отстреливают, как психов...

– А черные? Про них почему столько историй?

– Егор, национальность значения не имеет. У кавказцев менталитет другой. Но это не говорит о том, что они хуже или лучше. Ублюдки в любой нации есть, размер шнобеля или цвет кожи тут ни при чем. Ну, в криминале завязаны, а русские что – нет? То же самое... У меня и азеры были знакомые, и армяне, и с Северного Кавказа пацаны – и что? В гости к ним приходишь, сразу – за стол, обязательно накормят. Общаемся нормально, ни у кого в мыслях ничего нет. Какая разница, русский, чечен или грузин? Умный человек – буду говорить, нет – чего мне с ним за столом сидеть? Тут сам выбирай, никто насильно не заставляет. Если у человека другая вера, другие обычаи – прояви уважение, он ведь тебя не оскорбляет. Как ты к нему, так и он. А национализм – от скудоумия, просто путей нормального общения искать не хотят. Никто не стремится у нас свои порядки устанавливать...

– А рынки почему под их контролем?

– А, вот! Это не трагедия, а повод к размышлению – а почему это наш мужик не торгует? Надо было бы, так рынки очистить – один день! Но не ОМОНом, а продукцией качественной и дешевой, чтоб выгоднее покупать у русских было. Получается, наши бухать любят, а работать – нет? Понятно, перекупщики, то-се, но ведь это все кто-то вырастил, привез... Мясо, молоко – одна Прибалтика. У нас что – своих свиней и коров нет? Есть. Тогда почему не продаем? Прибалты ведь не черные, а климат у них как в России... Я считаю, пока самоуважение не появится, тот же бардак и будет. А мы все на инородцев спихиваем.

* * *

Толик-Нефтяник дисциплинированно остановил свой «БМВ» перед светофором, на котором зажегся красный сигнал.

Он уже протянул руку, чтобы взять сигарету, как тут автомобиль качнуло, и сзади раздался тупой удар. «БМВ» проехал на полметра вперед.

Толян вздохнул, вылез из машины и узрел ярко-синий «Запорожец», вставший наискосок дороги.

В «запоре», вжав голову в плечи, сидел какой-то очкарик.

– Тебе что, идиот, уже «мерседесов» мало? – завопил Толян.

Светофор мигнул зеленым.

Водители окружающих автомобилей не двигались с места, почтительно наблюдая разворачивающуюся сцену. Стоящий на углу метрах в тридцати от происшествия дорожный инспектор сделал вид, что его происходящее не касается, и отвернулся.

Толян распахнул дверцу «Запорожца». Очкарик еще больше сжался и закрыл глаза.

– Слушай, мужик. Я тебя не трону и даже за царапину на бампере денег не возьму, – миролюбиво сказал Нефтяник, – ты мне только объясни, как ты тормозишь, когда меня тут нет?..

Глава 18
Съел бобра – спас дерево

Дело о перестрелке в «Белой лошади» сунули следователю Лезвийскому, которого даже в официальных документах частенько именовали Лесбийским. Что уж говорить о коллегах.

Несчастный фамилиеносец снял подписки о невыезде со всех сорока двух задержанных, троим предъявил обвинение в бандитизме и даже умудрился арестовать пьяницу Хрюкало, примеряя на него организацию этого безобразия. Чем не приглянулся «уроженцу» небезызвестного острова несчастный алкоголик, было неясно, но следователь даже немного «подуплил» [129]120
  Рябой (жарг.).


[Закрыть] его в кабинете – Хрюкало взял на себя лидерство в погроме и героем уехал в «Кресты», откуда был выгнан через неделю постановлением прокурора Петроградского района и вернулся к себе в коммуналку.

К Лезвийскому в качестве «усиления» подключили Полякову, ту самую особу, что занималась делом Огнева и Ковалевского.

Поиски ею маньяка, терроризировавшего весь район, закончились безуспешно. И немудрено – бравая прокурорша, начитавшись Стивена Кинга и Дина Кунца [130]130
  Авторы мистических триллеров.


[Закрыть], вообразила себя героиней их повестей и вечерами дефилировала по району, мечтая о нападении с целью насилия. Разок все-таки напали – в одном из переулков в подворотне сняли часы и шапку, но, взглянув на убогую терпилу, отдали обратно. Да и нападение было так себе – о насилии и речи не шло, подросткам на бутылку не хватало. Единственным результатом, которого она добилась, было то, что районный прокурор Дедкин уже видеть ее не мог, ибо, гуляя по вечерам со своим спаниелем, регулярно натыкался на Полякову в мини-юбке и коротеньком пальтишке. Сей «натюрморт» [131]131
  Буквальный перевод – «мертвая природа».


[Закрыть] воспринимался прохожими как горестное повествование о судьбе купринской героини, и хотелось дать ей взаймы. Даже самому ужасному маньяку. И действительно, однажды к ней подошел мужчина в черном и с топором в руке и дал пять тысяч. Мужика наутро задержали – следователь проследила, в какую парадную он зашел. Полякова ходила гоголем, но «маньяк» оказался плотником из соседнего ЖЭКа и денег дал, думая, что женщине плохо. Свои пять тысяч он получил обратно, обозвав следователя напоследок «отъехавшей нимфоманкой». На «нимфоманку» Полякова очень обиделась, так как сильно себя блюла.

Хотя никто и не посягал.

И вот эта комичная парочка следователей навалилась на группу свидетелей и обвиняемых. Их таскали на допросы по три раза в неделю, предъявляя студентам и домохозяйкам, инженерам и разнорабочим дикие доказательства их якобы «преступной деятельности», и яростно требовали назвать «старшего». На робкие попытки выяснить, что «зуботыки» [132]132
  Следователь прокуратуры (жарг.).


[Закрыть] имеют в виду под словом «старший», Лезвийский с Поляковой зловеще шептали: «А вы назовите, мы сами разберемся». В «старшие» попали и заведующий кафедрой одного института, и мастер трамвайного парка, и председатель гаражного кооператива. Прокуратуру захлестнула волна жалоб. Дедкин стал бояться выхолить на работу после столкновения с одним из «старших» – семидесятипятилетним дедушкой, героем Соцтруда, имя которого назвал от отчаяния один из задержанных студентов. Дедок огрел прокурора палкой в приемной, когда тот вежливо отправил его за разъяснениями к следователям.

Тут под сурдинку объявился Огнев, раздобывший домашний телефон прокурора и трезвонивший по поводу своего дела... Хорошо еще, не появлялся вечерами во дворе со своим доберманом. Что неоднократно предлагал, мотивируя это тем, что, мол, «собачки подружатся, глядишь, и дело уголовное с мертвой точки сдвинется». Дедкин вежливо отказывался, однако терпение его было на пределе.

* * *

– Это вообще не проблема, – Рыбаков-старший щелкнул пальцами и поправил очки, – можно поместить в проводящий электричество раствор специальный гель с изменяемой характеристикой поверхностного натяжения. Будет вроде медузы. Окрасить в любой цвет можно. Задачка элементарная.

– А сколько это встанет в денежном эквиваленте? – Для отца «биокомпьютер» был залегендирован под дизайнерский изыск для приятеля.

– Ну, не много. Долларов сто. Ты Альтшуллеру позвони, думаю, он за пару дней сделает. Как раз он специалист по аморфным соединениям. У них лабораторию распустили, так любому приработку рад... Если хочешь, эта штука еще светиться будет, или искорки бегать...

– И такое возможно?

– Конечно. Если б ты дурью не маялся, а учился, то сам бы знал... – Папик лихо взлетел в седло любимого конька, но сынок быстро его оттуда сдернул.

– Я деньги зарабатываю. Поучиться еще успею...

– Ну, как хочешь. Ты Мише позвони и подъезжай к нему. Да, кстати, вы что, новую машину купили?

– Да ты что! Так, старую с доплатой обменяли... Откуда столько на новую? – схитрил Денис. Ксения уже успела заехать к свекрови на сверкающем синем «рэндж-ровере».

– А, понятно.

– Между прочим, когда Абрамович приедет? Его бабки уже неделю у меня лежат...

– Не знаю, пока не звонил. Погоди, а почему его деньги у тебя?

– Вещь ведь продана, – не понял Денис, – на мой паспорт же выставляли. Ты ж с ним договаривался...

– Я? Мы вообще об этом не говорили, – удивился Рыбаков-старший.

– Стоп! Как не говорили? Мне его жена сказала, что паспорт у него в ОВИРе и с тобой договорка была...

– В каком еще ОВИРе? Гриша на режимном заводе работает. Не дадут ему загранпаспорт, у него же секретность.

– Сейчас кому угодно дают. Сто баксов плати – и вперед!

– А разговор... – продолжал сомневаться Александр Николаевич, – черт, почти полгода прошло, я и не помню... Нет, вроде не было, он говорил что-то о трудностях в магазинах. Непонятно мне, как я мог такое упустить? Ладно, ну забыл, бывает... Тебе надо было мне напомнить!

– А я и не сообразил как-то. Думал, ну обговорили, и все. Чего двадцать раз повторять... – огорчился Денис. Действительно, мог бы и с большей ответственностью подойти, все-таки старшее поколение.

– Но он свои пять миллионов железно получает?

– Папа! Какие пять миллионов? Там двадцать пять тысяч долларов!

– Как двадцать пять? – Александр Николаевич чуть не уронил очки.

– Двадцать пять, по курсу почти сто пятьдесят миллионов... А что? – ошарашенный реакцией отца, спросил Денис.

– Мне Гриша говорил, что на тысячу долларов рассчитывает.

– Пап, как он мне сказал – я так и поставил. Что-то вы совсем о другом между собой говорите, не о том, о чем со мной. Вам обоим рыбу надо есть, память улучшает, – съехидничал непочтительный отрок, – а то все путаете. Это твой приятель, вот и сними с него за шахер-махер разницу между тем, сколько он тебе говорил, и реальной ценой... Я в обиде не буду.

– Не подначивай, я с ним сам разберусь. Сорок лет знакомы.

* * *

Султанов нервно поправил галстук и взглянул на невозмутимого Огнева.

– Прокурор подписал повтор, комиссия не ответила на наши вопросы в полной мере. Это недолго, час-полтора...

– А я что – против? Надо так надо. Но хочу вам заметить, уважаемый, что по статусу я свидетель, и таскать меня постоянно, если вам или Воробейчику что-то непонятно, это, по меньшей мере, странно... Если вам что-то неясно, вот друг с другом и побеседуйте, – Дмитрий выводил следователя из себя ледяным взглядом и пренебрежительным тоном, – вдруг к консенсусу придете. У меня-то время есть, надо будет, я вам очередное доследование в одни ворота обеспечу. Оснований выше крыши... Все равно работать заставлю, хотите вы этого или нет. Будем воспитывать мисс Марпл [133]133
  Героиня романов Агаты Кристи, провинциальная женщина-детектив


[Закрыть] в отдельно взятом следственном отделе...

Султанов в бешенстве взглянул на часы.

– Да, Дмитрий Семенович, – с угрозой начал он, – вот вы мне недавно говорили, что кому-то в ближайшее время будет плохо...

– А у вас что, Иса Мухтарович, кто-то заболел?

– Нет, – следователь опешил, – я в смысле уголовного дела...

– Огнев, пожалуйста, – выглянула из кабинета медсестра.

– Дела, дела, – подмигнул Дмитрий. – Сейчас с доктором побеседую и продолжим...

В кабинете сидели давешний профессор и две милые женщины в белых халатах.

– Здравствуйте, доктор! – радостно улыбнулся Огнев.

– Как, опять вы?

– Я, я... А вы что, в постановление не заглянули?

– Так, – профессор вперился в бумаги, – ага, вот оно... Мы несколько вопросов не осветили. Вы в курсе?

– Я ваших ответов не читал, не знаю...

– Начнем с самого элементарного. Скажите, вы легко в контакт с людьми входите?

– Смотря с какими.

– Это не ответ...

– А у вас – не вопрос, – парировал Огнев, – абстракция какая-то...

– Хорошо. Конкретизирую – в рабочем коллективе.

– Достаточно легко.

– И это все?

– А вы еще конкретнее попытайтесь...

– В игрушки вздумали играть? Ладно... Как вы объясните то, что свидетели обвинения, – профессор подчеркнул слово «обвинение», – говорят, что неоднократно ловили вас на вранье? – Доктор прищурился, словно уже можно было праздновать победу.

Огнев зевнул.

– Обвинение покажите, а то я опять не в курсе...

– Бывшего обвинения, – согласился профессор.

– Глупостью свидетелей. Так не бывает. Либо я – врун, но тогда мне денег никто не даст, либо врут свидетели... Одно из двух. Они просто пытались, в меру своего скорбного ума, побольше меня пообвинять, ну и попались в свою же ловушку... Нормальный синдром умственной отсталости...

– Постарайтесь обойтись без диагнозов.

– Почему это? – Профессор, конечно, был далеко не дурак, но отличить сознательную развязность от раздражения вряд ли мог. Небольшой скандальчик не повредит, пусть следствие отвлекается.

– Здесь определения даю я, – с расстановкой сказал профессор, – и постарайтесь это запомнить.

– Еще чего! Буду я себе голову ерундой забивать, – своей тупостью сцена напоминала встречу двух малолетних дворовых хулиганов. Для большего антуража можно было бы сплюнуть на пол. Приглашенные врачи были в недоумении. Глава комиссии взял себя в руки.

– Итак, вы утверждаете, что специальных навыков не имеете?

– В чем?

– Ага, – обрадовался профессор, – вот вы уже не столь категоричны, как раньше! А в прошлый раз вы все отрицали. Ну-ну, посмотрим...

– Куда посмотрим?

– В бумаги, тут мно-огое есть... И по поводу навыков, и по поводу угроз.

– Кому это я угрожал? Вам?

– Нет, пока вы до этого не дошли. Вот, пожалуйста, гражданин Ковалевский утверждает, что вы обещали его застрелить посредством пули в голову...

– А что, есть другой способ? Вот пусть Колюня свои слова и объясняет.

– Вам совсем на это сказать нечего?

– Почему же. Яркий пример очередного маниакального бреда. Вы что, сами не видите – то я аферист, то убийца какой-то... Так не бывает. Если я хотел с потерпевшим расправиться, почему же он до сих пор жив? Я промахнулся, что ли? А где тогда пресловутая пуля?

– Но ведь вы это говорили! – разъярился профессор.

– А вы что, рядом стояли? Лечиться Ковалевскому надо, вот и все угрозы мои.

– Хорошо, разговор доказать нельзя. А письмо?

– Вот так новость! Какое письмо?

– Следствие утверждает, что вы прислали Ковалевскому записку угрожающего содержания...

– А почему мне об этом неизвестно?

– Следователь должен был вам сказать!

– Но не сказал! И перестаньте повышать голос!

– Извините.

– Я не Дубровский, а Колюня – не Маша, чтоб в переписке состоять, через дупло старого дуба... Дуб, конечно, следователь, но молодой!

– Так вы не писали письмо?

– Нет, я вам уже говорил. Я что, на идиота похож? Зачем мне Ковалевскому письма писать, если я ему могу по телефону все сказать?

– Ну, не знаю, – профессор задумался. – А следствию зачем это?

– Вот вы у следователя и спросите. Я материалы дела смотреть не имею права, откуда мне знать, что там понапихано... Может, для объема.

На самом деле письмо было. В контору к Ковалевскому проникли без труда, и, хотя термитов еще не достали, давящийся от смеха Огнев напечатал на личной пишущей машинке бизнесмена жутко злобное послание, пообещав «полоснуть бритвой по глазам» и «разрезав горло, вытащить язык». Его подпись коряво подделал Комбижирик, участвовавший в ночном походе. Судя по всему, недалекий владелец фирмы «Наш Дом ЛТД» примчался к Воробейчику, и тот поручил Султанову разобраться. Наученный горьким опытом Иса не спешил демонстрировать письмо Огневу.

– Позовите следователя, – устало попросил профессор.

Дмитрий вышел в коридор и поманил Султанова. Тот резво вскочил.

– Что?

– Вас профессор видеть хочет. Злой, ужас! Вас дубом назвал, это я не от себя, цитирую. Хотел его переубедить, да он и слушать не хочет...

* * *

– А зачем было его мочить? Зачем пальбу устроили? – удивлялся Денис. – Работали-работали, гадости разные придумывали, с морфином, с травой. А тут – на тебе, из автомата, и все дела. Чего ж раньше так не решили?

– Получилось так, – шумно вздохнул Горыныч.

– Да-а? – Рыбаков с подозрением взглянул на остальных собравшихся. – А стволы сами выстрелили?

В полуподвальчике, носящем гордое имя «АОЗТ “Гигант”», шло обсуждение результатов операции «Белая лошадь». Даже скорее не обсуждение, а повествование участников не присутствовавшему в «Белой лошади» Денису, некое ток-шоу.

– Там без вины виноватые уже собираются лапу на грунт дрюкнуть [134]134
  Дать коллективную взятку (жарг.)


[Закрыть] и в РУБОП следаков слить, – сказал Ди-Ди Севен.

– И много хотят дать?

– Не знаю, но их довели уже. Целыми группами на допросы таскают. Может, следачки так намекают, мол, заслать денежку надобно, – Ди-Ди Севен пожал плечами.

– Только вы в этом участия не принимайте! – предупредил Рыбаков. – А то надаете ценных советов, вас вместе с ними и повяжут. Меня одного на всех, как в «Пулкове», не хватит...

Коллектив дружно заржал.

Случай в гостинице «Пулковская» был, с точки зрения братвы, хрестоматийным, супероригинальным и единственным в своем роде.

В ресторане на первом этаже, где мирно кушали представители самых разных команд, национальностей и слоев общества, как-то вечером появилась группа захвата в гражданке из районного отдела милиции, имевшая цель завладеть Гоблином по обвинению в изнасиловании. К слову сказать, Гоблин никогда ни о чем таком не помышлял, жил с постоянной девушкой и вполне был устроен в жизни. Дельце состряпал злопамятный начальник райотдела, привлекший для заявы пятидесятивосьмилетнюю стукачку, из бывших. Один взгляд на нее мог опровергнуть любые предположения о «виновности» Гоблина, но заява есть заява.

Обида стража порядка заключалась в том, что, когда он, после работы по обычаю в дымину пьяный, сделал замечание в нецензурной форме прогуливающему своего «кавказца» Гоблину, то был помещен последним в железный ящик с надписью «бак для мусора». Сцену эту наблюдали почти все жители окрестных домов и сочли справедливой – ни Гоблин, ни «кавказец» никого не трогали, а орать матом на всю улицу непедагогично, особенно человеку в форме. К тому же фамилия начальника райотдела была Неттин. Страдающий необратимыми процессами в печени и мозгу и прозванный на следующий день «товарищем Нетто из мусорного Брутто», подполковник решил Гоблина «проучить». На счастье, о приезде ментов было сообщено бдительным швейцаром и передано через официанта заинтересованным лицам.

Ситуация складывалась тупиковая, команда приготовилась к отвлекающей махаловке, к соседним столикам отправились гонцы. Однако интеллектуал Денис попросил десять минут и, позаимствовав у соседа кольт, подошел к распорядителю ансамбля, игравшего в ресторане, и что-то зашептал на ухо. Тот позеленел. Рыбаков незаметно продемонстрировал «аргумент», и распорядитель вынужден был согласиться. Минут через пять, сразу после «белого» танца, бледный и трясущийся солист объявил «голубой». Горыныч, танцевавший со своей подругой, чуть не кинулся глушить весь оркестр, но был остановлен Садистом.

Невозмутимый Денис легко поднялся, прошел к столику Гоблина и вежливо его пригласил, манерно поклонившись. У половины зала отпали челюсти. Исполнив нечто вроде мазурки, парочка скрылась за портьерой, где Гоблин тут же растворился в лабиринте подсобных помещений, а Денис со скорбным видом вернулся в зал.

Группа захвата билась в истерике, во время танца они плевались и отворачивались, а после было уже поздно, Гоблин исчез. Дениса хотели было задержать, чтоб отомстить за неудачу, но тут за него вступились все бритоголовые «правозащитники», ставшие вдруг ревнителями сексуальных свобод. Да и статью за это дело давно отменили. Рыбаков тоже поорал в общем хоре о том, что «честного гея» зажимают и это нарушение Конституции. Опозоренные «сатрапы» отступили.

К Денису тут же подвалил подвыпивший напомаженный немец с сожалениями об ушедшем «бой-френде» столь симпатичного молодого человека и был крайне удивлен тем, что «прогрессивный рус» засветил ему в глаз... Сочтя такое поведение следствием глубокой душевной травмы от утраты возлюбленного, немец снова открыл рот, но был сметен подоспевшим Ортопедом и очнулся только на следующее утро.

«Дело об изнасиловании», естественно, развалилось через два дня, но команда еще долго купалась в лучах славы за столь фантастическую шуточку над ментами и принимала поздравления.

– Ну, так по какому вопросу вы их мочканули? – прервал веселые воспоминания Денис.

– Они с мусорной крышей скорешились, – заявил Тулип, – на нищих лавэ подрубать.

– Но это ведь вроде не ваша тема.

– Нищих в районе Хоттабыч курирует, – пояснил Комбижирик.

– Вот что значит работа с людями, – Денис многозначительно поднял палец, – и голубые ему отстегивают, и попрошайки. Не то что мы, по старинке. Маслину [135]135
  Пуля (жарг.).


[Закрыть] в лоб и по карманам шарить. Меня б хоть предупредили, я в стороне стоять не привык.

– Тебя Антон сказал беречь, – вздохнул Горыныч, – а то, что... мы ж понимаем, тебе тоже хочется, но старший лучше знает...

– А снова не начнется?

– Не... Эти козлы свалили, как главного замочили...

– Ну-ну... Только свято место пусто не бывает. Эти ушли, другие придут... Та же крыша мусорская...

– Им Хоттабыч сам рога обломает, – сказал Тулип.

– Пацаны, постойте! – вдруг встрял Садист. – Диня же самого главного не знает. Это не просто на нищих бизнес. Они через крысу прокурорскую с приютом для ненормальных договорились...

– Как это? – поразился Рыбаков.

– А так! Ихний козел в прокуратуре сначала в своем районе с квартирами подсуетился... Ну, людей на лечение отправляют, там на год-два, а он тем временем через барыгу одного квартиры и впаривает, нотариус свой есть... Те вылечиваются, а идти некуда...

– Та-ак... Кто барыга, не знаете?

– Не выясняли. Надо будет, вычислим...

– И что дальше там происходило?

– Урод этот, жмурик, фонд организовал, типа, благотворительный, якобы работой обеспечить, чтобы чуть дурдому денежкой помочь... По утрам приезжали, трудоспособных набирали и до вечера с шапками в метро ставили.

– Что-то все это мне смутно знакомо. Кто-то совсем недавно мне похожие вещи рассказывал... Блин, не помню. Или прочитал где?.. Ладно, если что, в благородном деле поможете?

– Базара ноль, – за всех ответил Кабаныч.

* * *

Денис созвонился с Ковалевским и встретился с ним в кафе «Вилия» на Литейном.

Коммерсант, важно надувая щеки, рассказал о последних событиях в мире бизнеса, дал свою трактовку положения на рынке недвижимости и ситуации на бирже. От бессмысленного набора слов Дениса тошнило, но приходилось кивать, изображая, что «бизнесмен» открывает ему какие-то новые горизонты. Хотя было и несколько положительных моментов – Ковалевский гордо засветил «лопату» [136]136
  Бумажник (жарг.).


[Закрыть] с солидной пачкой долларов, проговорился о своем партнере, сотруднике милиции, с которым он вместе химичил с нежилым фондом и квартирами алкоголиков, и сообщил, что с ним «лучше не связываться», приведя в пример историю с Огневым. Правда, в своей интерпретации. Из повествования следовало, что отважный барыга чувствует себя практически равным Господу Богу, карая и наказывая по «мере необходимости». Любой, не выполнивший своих обязательств перед Ковалевским, которые, кстати, определял коммерсант по собственному разумению, подвергался унижениям и преследованию. Для этого, вещал Николай Ефимович, у него есть «свои менты» и охранное агентство.

Рыбаков восхитился предусмотрительностью собеседника и вывел его на подробности. Ковалевский, цедя сквозь зубы и лучась от собственной крутизны, объяснил и про родство с сотрудником прокуратуры, и про «сидящего на подкорме» следователя Яичко, и про Анискиных из сыскного бюро. Даже похвастался, что якобы переспал с директрисой этого самого бюро, некой Фомичевой. Видимо, впечатление от бизнесмена было столь сильно, что, по словам Николая, она уже «достала его звонками».

Единственное, что не удалось выяснить, так это имеет ли Ковалевский отношение к квартирам психически ненормальных людей. Рыбаков, которого сомнения не покинули, решил оставить эту тему на будущее... Почему он решил, что Николай может быть при делах, Денис не мог себе объяснить, вроде тот ни о чем таком не говорил. Но наслаивались и завязки в прокуратуре, и интерес к недвижимости, и купленные менты, и проект Ковалевского о создании общественного движения «За права очередников», и многое другое.

Особенно общественное движение, якобы имеющее цель помочь несчастным очередникам. Рыбаков прекрасно знал, чем это обычно заканчивается. Через два-три года «очередники» пополнят ряды «обманутых вкладчиков», а председатель движения и главный бухгалтер ударятся в бега. Городская прокуратура вынуждена будет возбудить уголовное дело и начнет вяло искать десяток-другой граждан, исчезнувших в процессе переезда из коммуналок в квартиры улучшенной планировки. Еще через пять лет дело заглохнет и расследование приостановят.

В середине разговора в кафе совершенно неожиданно вломились Садист, Горыныч и Тихий. Будто другого места перекусить не нашлось. Горыныч на пороге открыл было рот, но Садист успел успокоить приветливого братана тычком в бок. Сразу было видно, что Рыбаков занят делом, иначе бы не нацепил элегантные очки и не выглядел бы провинциальным брокером. Троица разместилась в углу, за спиной у Ковалевского, для разминки поорала на нерасторопного официанта и приступила к приему внутрь белковых масс, то бишь шашлыка. Горыныч раз в минуту отрывался от еды и показывал Денису сцепленные руки. Мол, мы здесь, только мигни, твоего собеседника враз унесут, сообразить не успеет!

«Интересно, – подумал Рыбаков, – если я знак подам, они здесь Николашу замесят или на улице пристанут? Главное сейчас – невозмутимость, следить за собой, а то Горыныч не так что-нибудь поймет, в секунду ведь из-под Коваля стул вышибут и сверху прыгнут...»

Ковалевский разбубнился о строительстве дома, на который выделяется кредит под гарантии местной администрации. Это было уже что-то конкретное. Естественно, глуповатый и жадный Николай искал пути обкрутки денег. Денис вскользь упомянул о шапочном знакомстве с управляющим одного из банков Министерства обороны и затронул выгодную тему новых технологий. Ковалевский схватился за обе идеи, выяснил, что у «Миши» высшее техническое образование, и нудно попытался склонить его к сотрудничеству, сразу пообещав место заместителя генерального директора в своей фирме – «Михайлов» пожал плечами и пообещал подумать.

Барыга сел на крючок крепко, радужные перспективы – ничего не делать, получать много денег – застряли в его мозгу еще в раннем детстве, когда он месил грязь в деревеньке под Брянском. Тогда ему мерещились комсомольская или партийная карьера, спецраспределитель, «Волга» в личном пользовании, отдых в самой настоящей Болгарии, угодливые лица подчиненных, теперь – роскошные особняки во Флориде, коллекции спортивных машин, златокудрые любовницы, перстень с двадцатикаратным бриллиантом, приемы в его честь. «Михайлов» был подходящим кадром для использования, очередной ступенькой к успеху. Свою работу сделает, и хорошо, пусть валит от греха подальше. Ковалевского злить опасно, «его» менты и детективы кого хошь «уделают». То, что в ситуации с Огневым он крупно прокололся и уже против него было возбуждено дело, Колюню волновало мало – Воробейчик прикроет, вовремя сообщил, когда жареным запахло. Пусть теперь ищут, время пройдет, и все заглохнет. Жаль, следователя сменили, с Поляковой Ковалевский успел договориться, денег пообещал. Но, к счастью, не дал и спокойно дела делал. Тетка закомплексованная, мужика нет, воспитание бабье – импозантный бизнесмен не мог такой не понравиться. Из кожи вон лезла, вернее, из жировых складок. Тянула, дело приостанавливала, Огневу врала – ну и ладненько. Как ситуация переменилась – адью, красотка перезревшая, сама разбирайся.