Текст книги "Лохо Эректус"

Автор книги: Дмитрий Бычков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

В центре постройки, сбившись в кучу, самозабвенно крестились четверо в монашеских одеяниях. Один из них, по виду главный, стоял в полный рост и, прижимая к груди икону, читал молитву. Остальные, дико озираясь по сторонам, отчаянно жались к нему и хватали за полы платья. Беспощадный огонь неистово обдавал искрами и адским жаром. Кто-то не выдержал и в исступлении закричал. Дрогнувшего тут же обняли и загородили телами. Пламя неумолимо приближалось, но монахи продолжали прижиматься друг к другу все крепче, не предпринимая никаких попыток прорваться. Было видно, они сами выбрали столь жуткий конец и теперь неистово жаждали смерти.

– Чего страшитесь? – услышал я твердый голос, пытавшийся заглушить треск лопавшихся в пламени бревен. – Огня ли временного, о вечном пламени не помышляя? Не убойтесь! Земную муку претерпевши, световидных венцов удостоитесь! Дерзайте во славу божию, не устрашайтесь! Не бойтеся пещи той! До пещи той страх от, а егда в нея вошел, тогда и забыл вся! Временный огнь токмо тело греховное разрушает, душу же от вечного пламени спасет!

Руки с иконой простерлись к небу.

– Недолго терпеть телесную муку! Миг един, и ангелы души к самому Христу вознесут! Дерзайте убо, правовернии! Тем посрамите врага видимого, тем победите и врага невидимого!..

Раздался звук падающих перекрытий, шум огня прорезали вопли ужаса. Крыша рухнула. Теперь, кроме разбушевавшейся стихии, я не видел ничего. Монахи исчезли. Крики стихли. Солдаты, надев треуголки, стали расходиться. Только один продолжал еще стоять на коленях. Спина его вздрагивала. Картинка начала медленно отъезжать в обратном порядке. Сначала исчезла поляна. Потом пропал лес. Затем поле. Сверкнула водная гладь. Отблески свечей уменьшились и задрожали. По поверхности пробежала рябь. Икона вновь приобрела прежний вид.

Я перевел взгляд на стену. Что же я видел? И что могло означать представшее передо мной жуткое зрелище? Неужели, икона мне пыталась мне что-то сказать? Но что? И что это было за место? Я стал судорожно вспоминать, где я мог его видеть, но в памяти так ничего и не всплыло. Но ощущение сопричастности меня не покидало. Я бросился к компьютеру и стал открывать подряд все скаченные за последнее время фотографии. Вдруг мелькнула знакомая водная гладь, и меня озарило. Светлояр! Ну, конечно! Как я сразу не догадался! Я возбужденно встал и принялся расхаживать по комнате. Завтра же, не откладывая, с утра поеду на озеро и узнаю всю правду!

6.

6.1. Поднялся я, против обыкновения, в восемь утра. За ночь меня не побеспокоил ни один кошмар, и настроение было отличным. Как всегда после сна я интенсивно размялся и, приняв бодрящий душ, взялся за кашу. Аппетита не было, видимо, организм еще до конца не проснулся, но я понимал, что ехать на голодный желудок все же не стоит. Нудный завтрак занял у меня около получаса, и, так и не доев до конца, к девяти я был готов к выходу. Я долго раздумывал, стоит ли брать икону с собой, но в конце концов все же решил оставить дома. Задержаться на озере я мог на несколько дней, и подвергать ее излишнему риску мне не хотелось. На прощание я только еще раз пристально поглядел на лик и, пообещав вернуться с новыми знаниями, попросил приглядеть за мной во время путешествия. Естественно, в ангелов-хранителей я не верил, но эта вещь стояла прямо передо мной и уже доказала, что кое-что может.

Автобус, проезжавший мимо села Владимирского, отходил в девять с чем-то. Я оказался на станции минут за пять до отправления и все же, несмотря на очередь в кассу, успел. Проржавевший старенький ПАЗик был набит под завязку, и я тут же вспомнил о том, как популярна в народе легенда о Светлояре. Дорога, как объяснили мне местные, должна была занять чуть более часа – расстояние между Семеновым и Владимирским составляло пятьдесят километров. Так что времени, чтобы все продумать, у меня имелось достаточно. От села потом, как я выяснил, нужно было пройти еще где-то с версту.

Когда автобус тронулся, я целиком погрузился в себя и стал прокручивать в голове все полученные об озере к этой минуте сведения. Итак, этот небольшой водоем, затерявшийся среди лесов в междуречье Керженеца и Ветлуги, имел форму почти правильного круга, воды его отличались чистотой, а глубина достигала тридцати метров. Собственно, и название его означало "светлые и глубокие воды". Возраст озера определялся в одиннадцать тысяч лет. По поводу же его происхождения на текущий момент имелось несколько гипотез, главные из которых сводились к следующим. Одни ученые утверждали, что оно карстового типа, другие объясняли его образование результатом пересечения двух глубинных разломов земной коры, также существовали версии ледникового, вулканического и метеоритного происхождения. Но единого мнения о его природе среди специалистов до сих пор не было.

С языческих времен воды озера и его окрестности считались священными и были объектом для поклонения древних славянских племен. По некоторым сведениям, в свое время там даже находился один из крупнейших религиозных центров культа бога Ярилы. Вода из озера могла храниться в сосудах много лет, не теряя ни чистоты, ни прозрачности, ни вкусовых качеств, что принесло ей славу святой. С крещением Руси священное капище было превращено в центр православной веры, и традиция поклонений, словно ничто не изменилось, продолжилась. Но особенно она укрепилась и даже обрела новый импульс благодаря сказанию о "невидимом граде Китеже".

Итак, вот что гласила легенда.

Было это в год 1239. Попущением божиим, грехов наших ради, пришел на Русь войной нечестивый и безбожный хан Батый. И разорял он города, и огнем пожигал, и церкви тоже разорял, и огнем жег. Людей же мечу предавал, а малых детей ножом закалывал, а дев блудом осквернял. И стоял плач великий.

Благоверный князь Георгий Всеволодович, слышав обо всем этом, горевал горько. И, помолившись господу и пресвятой божией матери, собрал свое воинство, и пошел против нечестивого хана войной. И когда вступили в сражение оба воинства, была сеча великая и кровопролитие страшное. Но мало было воинов у благоверного князя, и отступил он, и побежал от нечестивого царя вниз по Волге в град Китеж Малый. И долго сражался еще с ханом, не пуская его в город свой.

Когда же наступила ночь, вышел тайно Георгий Всеволодович из города и направился в Большой град Китеж. Наутро Батый пошел приступом и захватил Китеж Малый, но, не найдя князя, начал пытать и мучить жителей. И много людей в нем побил и порубил. Один из пленных, Гришка Кутерьма, не вытерпев мук, выдал тайный путь к Большому Китежу хану. И тут же нечестивый погнался вослед князю. Но когда подошли татарове к городу, что стоял на берегу озера Светлояра, и готовы были напасть, но изумились тому, что жители не только не устроили укреплений, но даже не собирались сражаться. Они лишь молились во спасение, и до врага доносился протяжный колокольный звон.

Неожиданно из-под земли вдруг забили многоводные ключи, и испугался хан, и в страхе бежал. А вода все прибывала и прибывала. И когда шум родников стих, на месте города были лишь волны. Вдали мерцала одинокая глава собора с блестящим посредине крестом, но вскоре исчез и он. С тех самых пор город невидим, но цел, и лишь чистые сердцем и душою могут увидеть в глубине озера купола его церквей, огни крестных ходов и слышать сладкий звон звонниц.

И невидим будет Китеж-град вплоть до скончания времен. И только перед пришествием Христовым снова восстанет он из вод, и войско Георгия Всеволодовича выйдет из священных врат, чтобы со всеми христианскими душами явиться на суд Божий.

Надо отметить, что в основу легенды легли вполне реальные события и лица. В XIII веке в здешних краях действительно существовало два города Китежа. Один из них, Малый Китеж, основанный, по одной из версий, еще Юрием Долгоруким, стоял на месте современного Городца. Второй, Большой Китеж, как утверждают летописи, был заложен его внуком великим князем владимирским и суздальским Юрием (Георгием) Всеволодовичем в районе озера Светлояр. В 1238 году после разорения Владимиро-Суздальского княжества хан Батый разбил в кровопролитном сражении на реке Сить войска под предводительством князя. Сам Георгий Всеволодович во время битвы погиб.

Остатки его войск, укрывшиеся после сражения в Большом Китеже, уже были Батыю неопасны, да и сам город, стоявший вдалеке от торговых путей, не являлся ни политическим, ни военным центром. Однако, состоявший практически из одних церквей, он по сути являлся одним из крупнейших храмовых комплексов православия и представлял огромную духовную ценность. Видимо, поэтому хан и отдал приказ о его уничтожении, решив тем самым окончательно истребить всякую надежду русских на возрождение. Но по непонятным причинам город врагу так и не достался.

Почему это произошло, и был ли сам Батый у его стен, неизвестно. Однако в том, что город на озере Светлояр действительно существовал, было уверено много ученых.

Например, еще в советские времена была выдвинута теория, что легенда о Китеже могла отражать реальный природный катаклизм, в результате которого произошло быстрое проседание почв и погружение стоявшего на берегу озера города под воду. В ходе подводных исследований археологи нашли на дне предметы обихода и утвари из дерева, глины и металла, которые по времени относились как раз к периоду татаро-монгольского нашествия. Однако находки носили эпизодический и разрозненный характер, да и было их не так много. Этот факт и позволил некоторым выдвинуть гипотезу, что Китеж, погрузившись в воду, мог перейти в другое измерение.

Эта фантастическая версия опиралась на распространенное в среде специалистов по непознанному предположение о том, что на границах разломов при определенном стечении обстоятельств могут соприкасаться разные измерения. В данном случае, считал ряд исследователей, смещение временных пластов и, как следствие, проседание почвы произошло в результате коллективной молитвы. Ведь она совершалась в экстремальной ситуации и притом одновременно большим количеством находящихся в одинаковом психофизическом состоянии людей. К тому же в священном и веками намоленном месте.

В доказательство приводились многочисленные рассказы местных жителей и паломников о том, что в дни православных праздников из озера доносится колокольный звон. Наблюдали это явление и некоторые эксперты, но объяснить его природу так и не смогли. Также, по убеждению верующих, воды озера обладали целебными свойствами и были способны излечить от многих болезней и недугов, а тот, кто увидит в нем отражение золотых куполов или обойдет его на коленях три раза, станет счастливым. Как пример приводились реальные случаи из жизни некоторых женщин, совершивших обряд и благополучно дождавшихся своих отцов, мужей и сыновей с фронтов Великой Отечественной.

Тем временем автобус притормозил, и водитель объявил Владимирское. Никто из пассажиров, вопреки моим ожиданиям, даже не дернулся, и я в одиночестве направился к выходу. Миф о толпах паломников тут же исчез. Не скрою, это было настоящим ударом, ведь я ждал нечто особенное. Мне думалось, что если не большинство, то как минимум половина находившихся в ПАЗике едет, точно, на озеро. Но почему я так думал, мне было неясно. Наверное, ввело в заблуждение то, что все ехали молча, а изредка доносившийся до моих ушей шепот соседей казался мне пересказом здешних легенд и баек.

И только теперь, выходя в одиночестве, я со всей очевидностью осознал, что сильно ошибся, представив их всех пилигримами. На самом деле до озера им было так же поровну, как мне до Эйфелевой башни, и каждый ехал исключительно по своим житейским делам. А я, как дурак, всю дорогу только и делал, что пристально наблюдал за окружающими и, вглядываясь в их лица, стремился настроиться на волну. Воображая, что поскольку еду в подобное место впервые, должен вести себя как можно более правильно и подготовлено. Каждый из сидящих в автобусе представлялся мне ни кем иным, как паломником, и у каждого из этих людей, я подозревал, был свой резон и ясная цель для поездки. Кто-то, думал я, намеревался набрать целебной воды, и я видел в сумке бутылки. Кто-то хотел испросить милости, и я читал в губах застывший вопрос. Кто-то ехал молиться, и я ощущал на себе сострадательный взгляд. Кто-то просто не мог без таких посещений прожить, и я искренне этому восхищался. Зачем ехал именно я, определенно, мне было сложно ответить. Да, конечно, я мог бы сказать, что ехал за правдой. Но, честное слово, всерьез на это надеяться было смешно. Я чувствовал, что из-за своего полного безверия просто не готов познать истину, и поэтому, чтобы поездка не превратилась в банальный тур, старался как можно глубже войти настрой окружавших. Главное, думал я, оказаться с паломниками на одной частоте, только так я смогу приоткрыть завесу тайны. Но увы…

Оказавшись на дороге, я огляделся. Народу не было никого, и я направился в селение. Первое, что я увидел, был заброшенный каменный храм, построенный, судя по всему, еще в царской России. На это намекала особая кладка кирпича и общий вид давно не ремонтировавшегося здания. Я не придал этому особого значения, хотя в глубине души в таком святом для православных месте подобного увидеть не ожидал. Метров через тридцать, пройдя первую пару домов, я сразу уловил контраст, что существует между городом и деревней. Мало того, что меня встретили покосившиеся и просто заколоченные дома, в самом начале улицы меня окружила стая голодных собак, а затем я стал ловить на себе и обреченные взгляды жителей. Вообще, встречавшиеся по пути люди поразили меня больше всего, поскольку мало чем отличались от самых обычных бомжей. Я имею в виду, разумеется, только их опустошенный внешний вид, поскольку крыша над головой, надеюсь, у них все же имелась.

Попадались в основном женщины. Не скажу, что совсем пожилые, но почти все закутанные в убогие тряпки, что, безусловно, всех их безумно старило. Мужиков было поменьше, лица их были небриты и пропиты, в глазах не виднелось ни искорки, ни интеллекта. Точный их возраст также определить было трудно. Так, глубокий с первого взгляда старик-инвалид мог вполне оказаться дееспособным по сути сорокалетним мужчиной.

Вся эта картина меня удручала, и чем дальше по деревне я проходил, тем тягостнее становилось на душе и терзали сомнения – а здесь ли священное озеро? И как могут жить вблизи его столь жалкие и опустившиеся люди? Но факт оставался фактом. Заброшенными оказались не только церковь и дома, не работало ни одно из кафе, ни музей, ни пресловутая комната отдыха. Все словно бы умерло после какой-то болезни. И я недоумевал. Как же так, в сердцах злился я, ведь статьи в Интернете пестрели информацией о развитой инфраструктуре и туристическом рае? Все выходило наоборот. Практически все, кроме почты и двух магазинов было закрыто. И голову сверлили только две мысли: либо я оказался здесь не в сезон – но какой может быть сезон для священного места. Либо… Либо все мной прочитанное в Сети было обычным разводом.

Однако прекращать свое путешествие по столь пустячному поводу я вовсе не собирался, ведь целью моей поездки была не еда и постель, и я решил от мрачной реальности абстрагироваться. Погода тем временем начала ухудшаться – тучи сгустились и стал моросить мелкий дождь. Вскоре деревня кончилась, единственная дорога вывела меня на мост, и впереди я увидел лес и березовую рощу. Святая земля начиналась, и я, не обращая внимания на усиливающуюся с каждой минутой непогоду, ускорил шаг.

6.2. Ли Пенг ходил из угла в угол своей комнаты и поглядывал на дисплей телефона. Настроение было подавленным. Не радовали ни успехи социалистической родины в борьбе с мировым кризисом, ни новые инициативы правительства по укреплению юаня, что в перспективе могло сулить Китаю ощутимые дивиденды. Сейчас все эти вещи были не важными. Он думал совсем о другом. О том, что должен наконец принять решение. Каким бы унизительным и позорным оно ни казалось. Необходимость поставить точку назрела.

Прошло уже две недели, как он вызвал из Пекина отряд ликвидаторов, но дело по-прежнему не сдвинулось ни на шаг. Пятеро человек по его вине маялись в посольстве в ожидании приказа, которого он по вполне понятным причинам дать им не мог. А безделье, особенно не подкрепленное перспективой, на пользу не шло. Ли Пенг видел, как нервничают и проклинают в сердцах такую некомпетентность его люди, но перспектив он им предложить не мог никаких.

Но сегодня он положит неопределенности конец. Если к вечеру ситуация не прояснится, он будет вынужден дать отбой и отпустить их обратно. Тем более что двое из них были срочно отозваны его личным приказом с выполнения другого ответственного задания, связанного с укрывшимися в США предателями, и теперь из-за его вмешательства проведение операции устранения откладывалось на неопределенный срок. А такие шаги должны быть весьма обоснованы.

Но, бог с ними, с этими жалкими ренегатами, с проблемой справедливого возмездия он мог бы еще справиться позже. Сложнее было другое. По какому-то идиотскому, не поддающемуся привычной логике стечению обстоятельств, он, профессионал из профессионалов, отдавший лучшие годы службе в одной из самых могучих в мире секретных структур, до сих пор не знал, что ему делать дальше. И обратиться за помощью и советом Ли Пенг не мог ни к кому. Он один обладал всей полнотой информации, лично общался с похитителем и был единственным, кто мог его задержать, но упустил. Так что, признайся он во всем этом своим коллегам сейчас, те, не боясь последствий, без сомнений, открыто выразили бы свое презрение. И поступили бы правильно. Он сам ненавидел и презирал неудачников.

Но почему, взывал Ли Пенг к неведомым силам, почему все это случилось именно с ним и сейчас? Почему все стало вдруг рушиться и пошло не так, как планировалось с самого начала? Где он мог просчитаться? Видит бог, он старался, как мог, и сделал все, что только было в его силах. Личность обладателя груза была установлена, имелись его актуальные фотографии и подробный список возможных контактов и мест пребывания. Границы контролировались ФСБ, а милиция объявила внутренний розыск. Кроме того, он даже сам посетил место его проживания лично…

Но что все это дало? Ровным счетом ничего абсолютно. За все время интенсивных поисков совместно с МВД не было зафиксировано ни одного звонка собачника ни матери, ни друзьям, ни бывшим коллегам по офису. Ни один из зарегистрированных на его имя почтовых адресов не посещался ни разу, ни один открытый им профайл или анкета не открывались с того дня, как он исчез из Москвы. На его паспорт не было куплено ни одного проездного документа, и ни один из агентов наружки русских ни на одном из вокзалов не опознал его по фотороботу. Ни одна из версий о связях с другими разведками также не подтвердилась. Ни исламисты, ни ЦРУ, ни Моссад не имели к этому делу никакого, даже косвенного отношения. Более того, ни одна из преступных группировок Москвы не была связана с похитителем. И ни один из допрошенных родственников или друзей не смог дать ему никакой конкретной наводки. Полученная же от матери информация о планах сына отдохнуть заграницей оказалась ложью.

В общем, осознавал Ли Пенг, он в тупике. Впервые за всю свою богатую на события практику. И избежать катастрофы, похоже, не получалось. Ситуация полностью вышла из-под контроля, и он просто не понимал, за что надо хвататься. Да и можно ли было за что-нибудь ухватиться в принципе? Взять хотя бы конфуз с задержанием объекта на Ленинском… Такого, по словам ответственного за связь с МВД, московская милиция еще не испытывала. Так красиво уйти от ОМОНа не удавалось еще никому. Наверное, представил Ли Пенг, подобного и уголовный розыск Пекина навряд ли припомнит.

Означало ли это, что он вступил в борьбу с кем-то исключительно умным и подготовленным? Безусловно. Но с кем? Ведь такую серьезную школу мог дать только многолетний опыт "горячих точек" или подготовка в спецназе. А ни к одному из этого списка подозреваемый, согласно его биографии, не подходил. И хотя было установлено, что у него имелись связи в ФСО, проработка этого вопроса тоже не дала результата. Человек будто канул. Без улик, без намека, без единого шанса взять след. Так же внезапно, как и появился. А может, подумал Ли Пенг, все это чары иконы, ее нежелание сдаться, быть захваченной в плен? Может, это и правда она, и поэтому он просто не в состоянии, не в силах что-либо сделать? Начальник Первого особого отдела почувствовал, что вспотел.

Нет, невозможно. В это поверить он просто не мог. Уж если ему удалось уничтожить руками талибов гигантские статуи Будды, как может ему не даваться какой-то божественный лик? Пусть даже неоднократно спасший Россию? Нет, замотал головой китаец, этого просто не может быть. По одной и довольно банальной причине. Потому что не может, и все. Никогда. Ведь это всего лишь икона.

Он убеждал себя, что не верит, но внутри понимал, что никаких объективных причин для провала не существует, и с каждой минутой его душу все сильнее охватывало чувство полнейшей безысходности и абсолютной бесполезности борьбы с этим покровителем русских. Ли Пенг в отчаянии зарыл лицо в ладони.

Нет сомнений, что он силен и готов ко всему. К поражению. К фатальной ошибке. К невозможности исполнить задуманное по независящим от него форс-мажорным обстоятельствам. Он даже готов к собственной смерти на благо Родины. Но оказаться обманутым деревяшкой… Такого он точно не пожелал бы врагу. И такого ему ни за что не простят в Пекине. Несмотря на былые успехи. Несмотря на высшие государственные награды и дружбу с Генеральным секретарем. Несмотря ни на что. Все эти достижения вместе взятые никогда не перевесят одного краха с иконой. Позавчера он разговаривал с поддержавшим его проект человеком из Политбюро, и тот вполне прозрачно намекнул на недовольство.

– Засуетились, крысы, – вполголоса, но не по злобе произнес Ли Пенг, поднимая голову.

Партийные бонзы правы, и он понимал их прекрасно. Мало того, что он лично провалил годами готовившуюся одну из самых секретных в истории отдела операций и нанес непоправимый ущерб репутации службы, он ставил под удар само существование и будущее своей страны. Ведь если реликвия останется в России, правительство и партия надолго позабудут о любых планах экспансии, и Третий Рим возродится. А этого допустить нельзя. Но что же делать?

Он вновь кинул взгляд на дисплей – мобильный по-прежнему молчал, не подавая признаков жизни. Новый обладатель иконы звонить ему явно не собирался, а просьба оставить свой телефон и оскорбления были лишь усыпляющим бдительность тонким психологическим трюком. Он просто меня развел, догадался Ли Пенг, отдав на откуп эмоциям и лишив тем самым малейшей способности думать. И я, как последний болван, купился, хотя по большому счету мог все в лесу изменить. Постараться уговорить. Пойти на любые условия. Заплатить любую сумму. Сделать все, чего бы тот ни потребовал. Эх, вздохнул Ли Пенг, вернуться бы прошлое…

Сейчас он был готов буквально пожертвовать всем, отдать свою жизнь, даже жизнь своих близких и детей, лишь бы вновь оказаться в том джипе с собачником. Но невозможное – невозможно. Может даже, потрогал Ли Пенг пистолет, этот день станет для него последним. Смыть позор можно лишь собственной кровью.

В дверь постучали. Кто это? Он посмотрел на часы. Без минуты двенадцать. А, они. Явились, как приказал. На совещание.

– Заходите, открыто! – крикнул Ли Пенг и нахмурил брови: говорить своим подчиненным ему было нечего.

В проеме появились фигуры.

– Товарищ секретарь, спецгруппа в полном составе по Вашему приказанию прибыла, – козырнув, выпалил старший.

Ли Пенг молча кивнул, приглашая войти. Трое мужчин и две женщины перешагнули порог. Он указал им на стулья.

– Товарищи, – обведя всех безразличным взглядом, тяжело начал начальник Первого особого отдела, когда вошедшие расселись. – По независящим от вас обстоятельствам и не по вашей вине я принял решение отменить проведение операции в России. К сожалению, до сих пор мы не располагаем никакой информацией о местоположении преступника или груза, и дальнейшее ваше пребывание в этой стране признано мной нецелесообразным. Вы отлично поработали, я объявляю вам всем благодарность. Завтра вы улетите в Пекин. О дальнейших своих действиях вы узнаете в отделе. Спасибо за понимание. Это все. Вы свободны.

Ликвидаторы переглянулись. Такого Ли Пенга им видеть еще не доводилось. Где тот энергичный и волевой человек, которого они знали еще вчера? Теперь его уже не было. Вместо него перед ними сидел утомленный сгорбленный старик, потерявший всякий интерес к жизни. И хотя голос его был по-прежнему тверд, в нем не чувствовалось уже былой убежденности. Казалось, он механически произнес заученный текст, не пытаясь вникнуть в суть сказанного.

– Товарищ секретарь, разрешите… – поднялся старший группы.

Ли Пенг молча кивнул.

– Может, имеет смысл еще подождать? Мы готовы.

– Нет, товарищи, решение принято. Нет смысла ждать ливня в пустыне. Езжайте, я останусь здесь еще на несколько дней.

С этими словами Ли Пенг поднялся и протянул для пожатия руку.

– Гао бе 1! Желаю удачи!

Старший подошел и крепко сжал сухую жилистую ладонь. Ли Пенг посмотрел в ответ так, как будто прощался с ним навсегда. Женщины загрустили. Лицо их некогда всесильного начальника осунулось, глаза были тусклы, губы почти побелели. Без сомнений, он был надломлен, воля покинула его, и они чувствовали, что, может, видят его живым и целым в последний раз. Кто-то попытался было предложить выпить, но Ли Пенг, замотав головой, вновь опустился в кресло. Взгляд его был устремлен в пустоту. Он явно желал одиночества.

Ликвидаторы козырнули и вышли. Начальник Первого особого отдела включил телевизор и прибавил звук. Теперь он хотел кое-что написать для семьи. Но не про то, кому из детей достанется дача или потрепанный джип. Он должен был поделиться сокровенным.

Ли Пенг вытащил из принтера лист бумаги и от руки написал: "Моей любимой супруге и дорогим сыновьям". ____________________________________________________1. Прощайте (кит.)

Потом, подумав с секунду, скомкал лист и бросил в урну. Нет, надо все же начать с сыновей, решил он, им продолжать его дело. "Моим дорогим сыновьям и любимой супруге". Вот, так будет лучше. Он глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, и уже готов был нарисовать очередной иероглиф, как вдруг раздался звонок.

Ручка вывалилась из рук, а сам Ли Пенг побелел. По этому аппарату он мог ждать только одного звонка, но, может, слух его на нервной почве обманывает. Он продолжал, не шелохнувшись, сидеть, чтобы убедиться, что это не галлюцинация, но телефон упрямо повторил свой зов и во второй, и в третий раз. Начальник Первого особого отдела схватил сотовый и посмотрел на дисплей. Номер не определялся. Он включил в аппарате диктофон и, нажав на кнопку селектора, приказал немедленно определить координаты звонившего. И только потом нажал кнопку вызова.

– Алло, я слушаю, – по-русски, чуть дрожа, произнес он, делая паузы.

От возбуждения сердце рвалось из груди, но он понимал, что должен продержать говорившего как можно дольше на линии.

В ответ ему в ухо нечеловечески загоготали.

– Алло, говорите, я слушаю. Это кто?

– Это я… ха-ха… мой китайский брат… ха-ха… помнишь? – с трудом разобрал Ли Пенг сквозь истерический хохот.

Безусловно, несмотря на странный смех, он узнал этот голос, но сомнения до сих пор оставались. Начальник Первого особого отдела обвел внимательным взглядом комнату. Нет, однозначно, он в полном уме и ему ничего тут не кажется. Неужели, удача?

– Да, я вас понял, – как можно спокойнее произнес он, с трудом сдерживая подступившую радость. – Вы где? В Москве?

– Не важно… ха-ха… – с трудом выдавили в ответ. – Жду тебя… ха-ха… четвертого… ха-ха… на Светлояре… ха-ха… миллион евро… ха-ха… один… ха-ха… иначе сделки не будет…

Ли Пенг попытался еще что-нибудь спросить, но собеседник неожиданно отсоединился. Взволнованный китаец выскочил из-за стола и, выбежав из комнаты, метнулся в техслужбу. Специалист как раз доставал из принтера распечатку.

– По предварительным данным, объект находится в Нижегородской области, – отрапортовал тот, протягивая бумажную "простыню". – Более точно мы сможем определить координаты завтра утром, когда получим точные данные спутника.

– Выполняйте! – скомандовал Ли Пенг и, твердой походкой направившись в кабинет к послу, бросил удивленному референту. – Спецгруппу ко мне! Быстро! Быстро!

6.3. Я приблизился к лесу. Роща оказалась аллеей, окрашенной в золотые цвета, и хотя мне не терпелось поскорее ступить на тропинку, я остановился. Перед началом трипа хотелось подробнее ознакомиться с маршрутом, благо для этого у начала аллеи висел специальный стенд. Вскоре все нюансы предстоящей прогулки мне были ясны, и я оторвал взгляд от схемы. Дождь продолжал упорно накрапывать, но несмотря на это внутри у меня было спокойно и празднично. Все негативное осталось в деревне позади, так что теперь я ожидал встретить только хорошее.

Неожиданно я услышал движение и обернулся. Виляя хвостом, по кругу ко мне приближался неясной породы пес. Окрас у него белый, вид незлобный и гордый, я бы даже сказал, благородный, что было совсем непохоже на местных собак. В отличие от сородичей, этот совсем не стремился разжалобить меня на подачку и этим одним внушал уваженье. Откуда он взялся, я не заметил, но, определенно, среди тех сельских псов я его точно не видел. Да и как вообще он мог приблизиться ко мне незамеченным, если еще в середине улицы я разогнал всех собак и потом неоднократно оглядывался, проверяя, не увязался ли кто. Значит, получалось, он появился прямо из леса, пока я рассматривал стенд. Но что он там делал один? Да в такую погоду? И почему добродушно виляет хвостом, когда все остальные его поджимают? Да еще так лукаво щурит мне глаз?

Пока я мучился этими вопросами пес подошел на расстояние пинка и остановился. Видимо, он был еще не до конца уверен в моих намерениях и потому решил не рисковать и проверить. Видя его сомнения, я аккуратно присел и, поманив, почесал на голове за ухом. Пес облизнул мою руку. Сцена эта тронула меня до глубины души, и я, ни на секунду не раздумывая о том, насколько долго могу задержаться в лесу, снял свой рюкзак и, достав кусок колбасы, отломил половину. Пес в тот же миг радостно взял еду у меня прямо с ладони.

– Как тебя зовут, бедолага? – спросил я, продолжая гладить чавкающего пса и разглядывая ошейник: тот был сплошной, без застежки, сделан из нежной кожи и имел необычный орнамент по всей длине.