Текст книги "Бастион"

Автор книги: Дмитрий Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

И все же был человек в империи, который размахом мысли и силы заслонял даже яркую звезду Алехана. Недаром граф Сегюр, посол Франции в России, хорошо знавший таких титанов, как Наполеон и Вашингтон, не сомневаясь, ставил Потемкина выше их. Сын отставного полковника, смоленский дворянин, недоучившийся ни в семинарии, ни в университете, одинаково безразлично прошедший сквозь перевороты, военные баталии и дворцовые интриги, он словно воплотил в себя весь восемнадцатый век, а весь век восемнадцатый был до краев наполнен Потемкиным. Куда ни хватишься – всюду он. И всюду он – побеждающий. Гениальный администратор, он обладал редким даром безошибочно находить людей для выполнения самых невероятных дел. Слово «невозможно» отсутствовало в словаре его могучего интеллекта… он пытался обратить на себя внимание императрицы еще в молодости, но судьбу торопить бесполезно. Она призвала его к себе, когда характер Потемкина вполне сформировался для дел государственных, но уже был мертв для дел семейных. Обиженный многолетним пренебрежением, он долгое время отталкивал от себя императрицу, не трудясь даже маскировать свою брезгливость «опытной женщиной». Отчаянная, она писала ему «Чистосердечную исповедь», доказывая, что до него, у сорокапятилетней женщины было всего пять мужчин, да и «тех она не выбирала, а его выбрала сама». Кто знает, что было меж ними? Известно лишь, что было ДО и что было ПОСЛЕ. Но до конца дней она оставалась для него единственной, и он был для нее единственным. Ни первым, ни последним – единственным. Его называли «самым прочным фаворитом самой непостоянной из женщин». В памяти потомков он сохранился величавым и надменным, но ведь это про него она писала друзьям: «самый смешной, забавный и оригинальный человек, забавный, как дьявол». Он был великолепно образованным самоучкой. Владел французским, немецким, латынью, древнегреческим. Фанатично интересовался историей православия, и отличием его от иных религий. Впрочем, легче перечислить, чего он НЕ знал, и чем НЕ интересовался. Стекольные заводы, чулочные фабрики, градостроительство, верфи, военное дело – все входило в круг его интересов… В него было сложно не влюбиться… Они тайно венчались в церкви святого Сампсония Странноприимца на Выборгской стороне Санкт Петербурга 8 июля 1774 года…

В 1775 году она родила ему дочь – Елизавету Темкину. Но подстроиться друг под друга эти две пирамиды своего века так и не смогли. Они и поодиночке-то не умещались в семейной жизни, а уж парой… Потемкин так и не смог простить ей ее сумасшедшего прошлого, а у нее не было сил оправдываться. Инициатором ссор всегда выступал он – насмешливый, вспыльчивый, ревнивый. А она всегда делала шаг навстречу примирению. Она была упряма и постоянна в своих целях, он – живой, противоречивый, язвительный. У них не было ни одного шанса… И все же эти полтора года совместной жизни им было не забыть никогда. До конца своих дней Екатерина называла его «батюшка» и «хозяин». А вот все дальнейшие отношения между ними она точно выразила в письме, написанном много лет спустя: «Между нами, друг мой, дело в коротких словах: ты мне служишь, а я тебе признательна». Австрийский император говорил о Потемкине и Екатерине: «Он ей не просто нужен, он ей как воздух. Без него империи не существует». Даже Папа Римский обращался к нему, прося заступничества. Как реформатору русской армии, за всю российскую историю равных ему в заботе о солдате не было. Проницательный идеолог, он поднял в армии православие, как знамя, и именно в этом был секрет «высокой доблести полков в век золотой Екатерины». Будучи любителем литературы религиозной, он был противником литературы мистической и оккультной, а потому относился к масонам с брезгливым презрением… Они отомстили ему сполна, но уже после смерти – и во времена царствования Павла, и во времена царствования Троцкого. Рассказать о его эпопее покорения и обустройства Крыма, о создании черноморской эскадры, о возведении прекраснейших городов в двух словах – все равно что в двух словах сказать о всей истории восемнадцатого века. Его могила неоднократно осквернялась, ему нет ни одного памятника, и даже в многочисленных художественных фильмах о том славном времени, о нем стараются не вспоминать. И эта ненависть врагов России сама по себе является памятником тому, «без которого империи не существует». Памятником ему стала сама Россия…

Каков был век! Орлов, Екатерина, Потемкин… А ведь были еще Безбородко и Румянцев, Ломоносов и Державин, Суворов и Кутузов, Ушаков, и Чичагин… И каждый – личность. И каждый – эпоха! Кем же надо быть, что бы управлять этими уникальными, самобытными людьми? Кто она, эта самая блистательная властительница России?.. Она была – умница…

Чудовищно невезучая, прожившая с нелюбимым мужем 18 лет, она так никогда и не получила простого женского счастья. По подсчетам историков, у императрицы было 13 фаворитов. И каждый, за исключением рано умершего Ланского, ей изменял! Неудивительно, что она на всю жизнь сохранила благодарность к Потемкину, до конца дней относившемуся к ней, как к настоящему другу.

Да, она была редкая умница, потому и начала воздвижение России с неслыханного доселе «пиара». Подобрав «ключики» к ведущим философам Европы, она заставила их если не полюбить, то, по крайней мере, поверить в Россию. Дидро, принявший должность «библиотекаря Екатерины» и лично подбиравший для ее Эрмитажа картины, писал: «Науки, искусство и мудрость уходят на Север». «Отец энциклопедии», приехав в Россию, планировал провести с ней пару встреч, а провел шестьдесят (!). От него, и без того начитанная императрица получила уникальный курс лекций «обо всем». Она писала пьесы и «наказы», статьи и сказки, удивляясь, «как можно прожить день, не измарав листа бумаги». Ее книги жгли на кострах наравне с книгами величайших просветителей, и это ей даже нравилось. Она боролась с оспой, на собственном примере показывая действенность прививок. И «прививала» России чужеземную диковинку – картошку, как средство против хлебных неурожаев. Сама написала для внуков букварь и историю России. И даже изобрела для малышей первый в мире детский комбинезон, тут же принятый «на вооружение» в царских домах Европы. Да простят мне историки, но лично я считаю Петра Первого энергичным, но не умным человеком. Он «прорубил окно в Европу» как раз на уровне канализации, что немедленно превратило его в «фановую трубу». Он тащил в Россию без разбору все, словно худая сорока. Екатерина же всегда тщательно отбирала только то, что пойдет России на пользу. Петр Первый с огромным трудом и гигантскими жертвами решил «западный вопрос», выйдя к Балтике. Екатерине, за время царствования которой население России увеличилось вдвое, пришлось решать два важнейших в истории страны вопроса: польский и татарский. Последствия двух «иг» – татарского и польского, сотрясали Русь вплоть до конца восемнадцатого века. Много написано о разорении Руси татарами, но почему-то замалчивается о куда более катастрофических последствиях разорения России поляками. Екатерина решила этот вопрос окончательно, раз и навсегда. Так же, раз и навсегда, поляки забыли о подлостях собственных и начали жаловаться на «подлости русские». Екатерина вернула земли Киевской Руси, захваченные поляками, и окончательно подвела итог под «вопросом польским». Но… получила взамен неразрешимый «вопрос еврейский». Евреи к тому времени прочно заселили захваченные поляками территории и после раздела Польши, Россия оказалась страной с самым большим еврейским населением. На юге России, в это же время, татары по прежнему десятками тысяч угоняли в полон жителей приграничных станиц и деревень. Южные рубежи были не просто окровавлены, они были изглоданы до костей! Один Господь знает, сколько утекло в Черное море русской крови, и осталось ли в этой крови хоть капля моря Черного… Вольтер упорно рекомендовал Екатерине довести войска до Константинополя, освободив древнюю столицу православия от турецкого ига. Не хватило ей времени… Но и сделанного было немало! Екатерина не была вычислительной машиной, оптимально выбирающей безукоризненный вариант. Иногда она бывала даже чересчур мягкосердечна. Видный масон Новиков, при ней получил едва ли не монополию, над книжным рынком России, и это смертельным ядом сказалось на последующих поколениях. Борьба Екатерины с Новиковым была не борьбой с просвещением, а борьбой за просвещение. Историкам известно, что Новиков не только втайне торговал запрещенной литературой, но и, по приказанию масонской ложи передавал часть выручки на войну с Россией и сбор шпионских сведений. Новиков был заключен в Шлиссельбургскую крепость. Масон Куракин – отдален от двора, масоны Трубецкой и Тургенев – высланы из столицы. Но было уже слишком поздно. Даже гениальный секретарь Екатерины, основавший в России почту, развивший строительство дорог, человек, фактически определявший всю внешнюю политику России – Безбородко, уже вляпался в масонство, как в коровью лепешку. Рядом с ним оказался и будущий император России – Павел Первый. Как это еще скажется на судьбе России в самом недалеком будущем… Екатерина запретила на территории России ломбарды, лотереи и азартные игры, но она же изъяла главное достояние империи – «Историю государства Российского» написанную великим Ломоносовым. И упреком ей служат мудрейшие слова Карамзина: «Излишне мы смиренны в мыслях о народном достоинстве своем, кто сам себя не уважает, того, без сомнения, и другие уважать не будут». Наверное, впервые Екатерина осознала это, столкнувшись с первым диссидентом в истории – приснопамятным господином Радищевым. Леший с ним, с художественным достоинством этого пасквиля. Хуже Пушкина его все равно не обругаешь: «Очень посредственное произведение, не говоря уже о варварском слоге». Для Екатерины оскорбительно было другое. Посвятив всю себя на возвеличивание России она читала книгу, где ВСЕ в России было плохо, ВСЕ не так. И вполне справедливо считала она Радищева «бунтовщиком хуже Пугачева, ибо он хотел насадить республику через кровь». «Худая та политика, – писала она о Радищеве, – которая переменяет то законом, что надлежит переменять обычаем».

Вот такой: умной, решительной, заботящейся о России, как о доме своем, помнил ее Потемкин, и вдруг… Справедливо не верил он глазам своим. Женщина, на пожелание Фальконе видеть памятник Петру Первому на краю пропасти, уверенно отвечавшая: «Если надо будет, то в Петербурге не только пропасти, но и скалы появятся!» – и сдержавшая слово – сейчас сидела перед ним, как потухший фонарь. Очередной фаворит, и последняя, как ей казалось надежда на счастье – Дмитриев – Мамонов, уже не первый месяц изменял ей с шестнадцатилетней фрейлиной княжной Щербатовой. Щедро осыпав их деньгами и свадебными подарками, императрица проревела несколько дней и, с горяча, бросилась искать утешения в объятиях первого попавшегося проходимца. Характер ее надломился. Она стала более чувствительной к лести и менее чувствительной к обманам. Блистательных царедворцев сменили надушенные коты и собачки. Слабеющие к старости глаза Екатерины так и не заметили, что на ее груди пригрелся самый ядовитый гаденыш ее царствования: Платон Зубов, «Платоша», «любимый ученик»… Стареющий грубиян Орлов брезгливо морщил нос, вспоминая «французика»: «Плечики узенькие, косичка напомаженная, ножки худенькие… Мечта каторги!» «Я – золотарь, – вздыхал трудяга Безбородко, – я очищаю то, что Зубов изгадит».

… Потемкин смотрел на сидящую перед ним старуху и вспоминал ту – почти былинную… Молодую, гибкую, задорную, привезенную в огромную, заснеженную страну легендарным вралем – бароном Мюнхгаузеном. Обладавшую таким магнетизмом очарования, что даже птицы в саду не боялись садиться ей на плечи, а бездомные собаки подбегали и ложились у ее ног. Мягкой и добродушной властительницы, перед властью которой склонялись великие, почти античные, герои. Неудачницу, которой восторгались лучшие философы и полководцы мира. Женщину, служению которой было для рыцарей не постыдно, а почетно… Было… Все было…

– Не смотри ты на меня так, князь, – попросила она. – Ты и так все понял… А раз понял, то и ступай с миром. Не мучай меня. Поздно ты приехал… Езжай обратно. Не хочу, что б ты видел меня такой… Жди. Твое время придет…

Он молча поднялся и вышел, не взглянув на протягиваемую слугой шляпу и трость. Очевидцы рассказывают, что на этом, последнем в их жизни балу, прощаясь, Потемкин встал перед Екатериной на колени, целуя ей руку, чего не делал уже много, много лет. Оба плакали, зная, что расстаются навсегда… Он умер через несколько месяцев. Современники были уверены, что медленнодействующим ядом отравил его Зубов, так как придворный банкир Сутерланд, у которого в последний раз перед отъездом обедал Потемкин, скончался в тот же день, в тот же час, и с теми же самыми симптомами, что и светлейший князь…

А дальше все было так, как и должно было быть. Для Екатерины, Безбородко, Суворова, Ушакова и многих, многих других, эта смерть была ужасающей. Для Зубова, сына и внуков Екатерины – ободряющей. Императрица пережила своего мужа на пять лет. На ее похоронах английский посол сказал: «Хоронят Россию». Павел Первый моментально сместил почти всех ее ставленников, кроме «собрата» по масонской ложе Безбородко. Он же «освободил» последнего фаворита императрицы от 36 (!) важнейших государственных должностей и постов. Деятельный самодур, правил он не долго. Ударом табакерки в висок Платон Зубов свалил с ног сына своей августейшей любовницы, а возглавляемые графом Паленом дворяне жестоко и быстро завершили краткий век его царствования. «Золотой век» царствования Екатерины закончился…

Глава 3

Все лишь на миг, что людьми создается,

блекнет восторг новизны,

но неизменной, как грусть остается,

связь через сны.

Пусть я при встрече с тобою бледнею, —

как эти встречи грустны!

Тайна одна. Мы бессильны пред нею:

связь через сны.

Р. Казакова. … Да, танцевать она любила. Любила и умела. В ее пластике было что-то дикое, первородное, кошачье. Теперь мы часто бывали с ней в том клубе, что познакомил нас. Сейчас, по ее просьбе, ди-джей поставил композицию из постановки модной нынче группы «Тодес», под названием «Алабама», и не только я, но и все сидящие в зале не сводили со сцены глаз. В зеркалах, полукольцом окружавших танцпол, ее движения повторяли не меньше дюжины отражений, и казалось, что на площадке выступает хорошо сработавшаяся группа танцовщиц в одинаковых, ярко-синих платьях. Примерно в середине композиции на сцену взлетела еще одна гибкая фигура, с распущенными, иссиня-черными волосами, и я едва не застонал, узнав тетушку. На интриганке было платье того же покроя, что и на Ольге (и когда только успела купить?), только ярко-красного цвета. Отражения умножились, расцветились и взбунтовались. Их было уже не отличить от оригинала, а танцующие фигуры разнились лишь цветом волос и одежд. Когда музыка стихла, зал взорвался аплодисментами и криками: «Бис!», но, быстро переговорив о чем-то, девушки направились к моему столику. Усилием воли я растянул губы в приветливой улыбке.

– Знакомься, это – Александра, – представила нас Ольга.

– Мы немножечко знакомы, – признался я.

– Да? – ее взгляд стал настороженным. – А?..

– Это моя тетушка.

– Кто?!.

– Тетушка, – подтвердил я. – Сестра моей мамы. Тебя удивляет, что у меня есть родственники?

– Нет… Просто… Тебе очень повезло с такой тетушкой.

– Спорный вопрос, – буркнул я.

– Спасибо, Оленька, – тетя непринужденно чмокнула ее в щеку, благодаря. – Доброе слово и кошке приятно. Мой племянник – старый ворчун, комплиментов от него не дождешься.

– Почему?

– Он считает меня слишком легкомысленной. А я просто люблю свободу, жизнь…

– И чем же ты занимаешься, если не секрет?

– Я?..– задумалась Смерть. – Ну, скажем так: я – гид. Организовываю экзотические туры в экзотические места. Даю людям то, к чему они стремились всю жизнь. Индивидуальный подход к каждому клиенту.

– Хотела бы и я когда-нибудь воспользоваться твоими услугами.

– Нет проблем, – легко согласилась тетушка. – Обещаю тебе удивительное турне… В свое время.

– Ловлю на слове.

– Я еще никогда никого не обманывала, – заверила Смерть. – Кстати, после столь энергичного танца я слегка проголодалась. Не поехать ли нам куда-нибудь? Я приглашаю.

Я пожал плечами: в конце – концов было интересно посмотреть, какую она изберет тактику, что бы помешать мне. Какая разница – сейчас или позже?

– Поехали, – согласился я.

Ресторан, открытый москвичами в Петербурге был вычурен, дорог и безвкусен, как все столичное. Я смотрел на расставленные по углам муляжи трехлитровых банок с консервами, старенькие радиоприемники и газеты (ресторан имитировал коммуналку хрущевских времен), на швейцара в майке и растянутых на коленях трико, и вспоминал старую шутку: «Прав был Кутузов – что бы спасти Россию, надо сжечь Москву». В моей, весьма насыщенной жизни бывали разные времена, и я начисто лишен пренебрежительного высокомерия – если надо, могу и бутербродами в привокзальном ресторане искренне порадоваться, но когда есть возможность выбора, вряд ли по собственной воле пойду обедать на коммунальную кухню или пить пиво на заднем дворе общественной бани. Я люблю простую, хорошую и качественную кухню, люблю старинные, впитавшие дух столетий кабачки Петербурга, Пскова, Новгорода, Казани… Люблю хорошую водку, ибо это очень дорогой напиток, и требует не менее дорогой, и правильной закуски. Люблю общество веселых друзей и красивых женщин… Разве все это можно представить в американо-московских ресторанах? Впрочем, это дело вкуса. Ольге, судя по всему, здесь нравилось. Она, краем глаза, увидела цены в меню, оценила одежду и манерность немногочисленных посетителей, и, если так можно выразиться – прониклась… «Бедная девочка, – подумал Штирлиц, – она никогда не видела столько еды», – вспомнилось мне. Ничего, привыкнет. К хорошему привыкаешь быстро, отвыкать медленно приходится…

– И в чем же экзотика твоего агентства? – спросила Ольга тетушку. – Сафари – Альпы – болота Бразилии?

– Агентств, – поправила та. – У меня их много. Нет, экстрим – это вчерашний день. Я специализируюсь на путешествиях, связанных с религией.

– А-а, – разочарованно протянула Ольга.

– Не «а-а», а «ого – го!», – заверила Смерть. – Это не просто паломничество в Мекку или Иерусалим… Да ты вообще имеешь представление, что такое «религия», душа моя?

Ольга пренебрежительно сморщила носик:

– Ну, так… Слышала…

– Вряд ли, – убежденно сказала Смерть. – Даже само слово «религия» переводится как «обратная дорога к Богу». Но это, скорее, не путешествие, а… возвращение домой.

– Не очень понимаю, – призналась Ольга.

– Человечество догадывается, что этот мир создан слишком мудро и правильно, что б быть случайной игрой природы. Догадывается, что со смертью бытие не заканчивается, и хочет приобщиться к Силе, которая отдаст в его распоряжение миллиарды планет, невероятные путешествия, волшебные миры, увлекательные приключения… Раньше думали, что есть только два мира: этот и «лучший», а теперь, зная точно, что миров – бесконечное множество, и понимая, что разум может быть куда более совершенным, чем наш, человек начинает уже не только верить, но и ЗНАТЬ, что существует Сила, куда более мощная, чем мозг сантехника Иванова. Вот и ищет дорогу к ней. Я назвала сеть своих агентств «Дорога Сновидений». Ведь сон – это маленькая смерть, с кратким путешествием во времени и пространстве, но мы не боимся спать, потому что верим, и даже знаем, что проснемся.

– Но бывают и кошмары…

– Это зависит от того, как ты прожил этот день. Не обижайся, не напивайся, не бойся, не обжирайся, не делай подлостей – и сон будет изумительным. А уж когда ты влюблен… Тогда сны совершенно особые.

– Честно говоря, лично я не уверена, что Бог вообще существует.

– А ты хочешь это знать наверняка? – прищурилась тетушка.

– Что?

– Есть ли Бог?

– Ну…

– Нет, ты действительно ХОЧЕШЬ это знать? Понять для себя: есть Он, или нет?! Ведь это меняет все – разве нет?

– Конечно хотелось бы, – зараженная тетушкиным энтузиазмом, задумалась Ольга. – Кто бы не хотел знать наверняка…

– Некоторые не хотели бы… Кто-то сказал, что этот вопрос – если он действительно искренен – дороже любого поверхностного знания, – улыбнулась ей Смерть. – Величайшие умы мира начинали свои самые великие дела именно с этого вопроса.

Я со снисходительной улыбкой взирал на нее, уже догадываясь, какую тактику она избрала для борьбы со мной.

«Слабо, дорогая моя, слабо, – думал я. – Не в коня корм… Впрочем, мне же легче».

– Но религия это не женское дело, – подумав, сказала Ольга.

– Да?! – удивилась тетушка. – Это еще почему? Может, я тебя удивлю, но, если смотреть практически, то это как раз всегда было больше женским делом. Уверяю тебя, душа моя, что религия вполне могла обойтись без любого из второстепенных персонажей, даже без такой колоритной фигуры, как дьявол, но без женщин ее попросту не было бы вообще. Про Еву ты слышала?

– Разумеется… Не родился еще мужчина, который не пошутил бы про то, что она сделана из ребра – единственной кости, в которой нет костного мозга.

– Бросай таких мужчин, – брезгливо скривилась Смерть. – Это не мужчины, это обезьяны, только что вышедшие от стилиста… Что такое – «ребро»?

– Как «что»? Ясно – кость…

– Да брось ты этот мужской примитивизм! Ты же женщина, ты должна уметь фантазировать и мечтать. Когда-нибудь слышала фразы: «ребро ладони», «ребро стола»? Ребро, в дословном переводе – «грань». Когда Бог понял, что плохо человеку быть одному, то усыпил мужчину и создал женщину из грани его сна и реальности. Ева – это мечта уснувшего Адама. Его грезы, которые он искал на Дороге Сновидений, то, чего ему не хватало даже в Раю…

– Сама придумала? – с уважением спросила Ольга.

– Спроси любого священника, – пожала плечами Смерть. – А вот потом… Потом произошла беда. Дьявол действительно не любит людей. Ему, бессмертному, могущественному, лучшему из созданий Бога предлагают поклониться какому-то недолговечному куску оживленной глины?! Он просто не поверил Богу. Гордыня – великий искус… И он решил доказать свою правоту. Она лишилась рая не за то, что съела яблоко, а за гордыню и глупость. «Грех» – переводится как «ошибка». «Смертельный грех» – «смертельная ошибка». Та ошибка, которую уже нельзя исправить. Ошибка, за которую платят се. Змей соблазнил Еву возможностью «стать как боги». А ей бы сначала стать человеком… Но замысел Бога не постижим даже ангелам. Через Еву произошло падение, через женщину пришло и спасение. Через много, много веков, родилась девушка по имени Мария… И старая «дискета с вирусом», от которой «записывались» миллиарды «бракованных дискет», в течении тысяч веков, была «заменена» новой, настоящей. Первородный грех был снят, человек снова получил возможность найти дорогу к Богу… Только на этот раз «подкачали» мужчины.

– При чем здесь мужчины?! – не выдержал я этого оголтелого феминизма.

– Подкачали, подкачали, – ткнула в меня пальцем тетушка. – Оставим в покое ненависть, жадность, жажду власти и гордыню, приведшую к Распятию… Вы же разбежались по углам, дрожа от страха, разве нет? А чего боятся?! Смерти?! И снова пришли женщины. И не боялись. И были рядом. И первые увидели… Впрочем, это совсем другая история… А про то, что Россия всегда спасалась лишь «белыми платочками» ты слышала? Большевики убивали священников, прихожан, старост, и мужчины снова попрятались, боясь даже близко подходить к церквам. А женщины ходили в них, и просили Бога за своих… даже не знаю, как их назвать… хомо сапиенсов…

«Давай, давай, – подбодрил я ее мысленно. – Лекции, притчи, проповеди… Нет ничего тоскливей ненужных лекций в неподходящее время. Нет, тетушка, ты хороший специалист в своей области, но людей ты знаешь хуже меня. Ей не нужен Бог и не нужна твоя Дорога Сновидений. Ей нужны Канары… Она хочет развлечений, а Спасителя зовет лишь утопающий… “

– “Белые платочки”, – с сарказмом кивнул я. – Видел я этих бабок в храмах. Не кусают только потому, что зубов нет, но засасывают – насмерть.

– Я их сама боюсь, – призналась Смерть. – Но кто не знает, что возле храмов больше всего отирается бесноватых, одержимых и чародеев? Эти бабки, сами себя назначившие “старшими по алтарю”, в истерике готовы разорвать любую, посмевшую войти без платка или в джинсах. “Женская одежда”… В те времена мужчины ходили в хитонах. Без штанов! А эти гарпии отвращают от церкви больше прихожан, чем атеисты. Кто сказал, что эти старухи – пример христиан?! Да русские князья стакана воды не пили, не перекрестившись, а нынешние мужички кому подражают?! Православие – религия воинов и мудрецов.

– А если у меня и так все есть? И все добыл сам, своими руками? – спросил я.

– Значит ты – пешка в какой-то игре, – пожала плечами тетушка. – Играешь не ты, играют тебя. Впрочем, иногда Бог позволяет человеку отойти от Него, что бы человек почувствовал, как ему нужен Бог.

– Какая вера?! Какая религия?! В двадцать первом веке живем, – напомнил я. – Все давно изменилось…

– Конечно, все умные, одна я… по Дороге Сновидений погулять вышла… Раньше все было иначе, – сказала Смерть, и глаза ее словно вспыхнули изнутри зеленым светом. – Что бы добиться внимания женщин, надо было постараться… Очень постараться. Мужчины крепче были. А что давало им такой стержень? Догадайся с трех раз? И женщины отличали добро от зла, потому что мерили все самым верным мерилом на свете. Мужчина, не заступившийся за честь женщины, не мог больше бывать в обществе. В плен врагу не сдавались. Да даже если долг вовремя отдать не могли – стрелялись! А теперь что? Руками разводят: “Если ты знал, что я такая скотина – зачем давал?” Мужчины… Какими вы были раньше… пропала правильная “точка отсчета”. Одни “общечеловеческие ценности” остались, простит за неприличное выражение…

– Не ворчи, как старики. Люди всегда были разными, – напомнил я. – И тогда, и сейчас.

– Да, только с годами этих “разных” становилось все больше, а “настоящих” все меньше. А ведь Россия была тогда надеждой всего мира, его последним оплотом…

– Это было наказание, – снова напомнил я. – “Что имеем – не храним, потеряем – плачем”… Раз не сберегли, значит, было не так уж нужно..

– Наказание, – согласно кивнула она. – Но Бог даже наказывает с любовью, в вразумление, дьявол карает строго по закону, и только человек наказывает себе подобных и вне любви, и вне закона… Вместо “эволюции” мы получили “революцию”. Вместо “дороги к Богу” – “дорогу в светлое будущее”. Все перепуталось, все перемешалось, нет правильной точки отсчета. Многие вообще уверены, что высшая справедливость Бога – торжество дьявола.

– А разве нет?

– Не со злом бороться нужно, а добро умножать. Тогда для зла просто не останется места. “Человеку разумному” давно пора эволюционировать в “человека духовного”. Взять мерилом всего правильную точку отсчета…

– И это, разумеется, христианство? – “понимающе” кивнул я.

– Смотри на результаты. Говорить все гаразды, но любое дело определяется по результату. Ни одна религия мира не дала столько прекрасных книг, картин, скульптур, музыки, как христианство. “Дерево узнаете по плодам”. И еще одно обязательное условие… Только его нельзя украсть, заслужить, завоевать или вымолить… И это “условие”…Любовь.

– Почему я не удивлен? – пожал я плечами. – Наверное, потому, что банальными истинами началось, банальными должно и закончиться. Её-то почему нельзя купить или украсть?

– Потому, что сердце женщины – это бастион. Бастионы по своей сути устроены так, что захватить их практически невозможно. Они могут сдаться только сами. Достойному противнику.

– Любовь, тетушка, это – сказка. Кто-то верит, кто-то – нет, но еще никто не отказывался послушать. Вот только, как правило, ничего хорошего из этого не выходит. Это ложная дорога, уводящая из реальности в… кого куда заведет.

– А кто ее достоин? Кто достоин настоящей, верной, истинной любви?

– Ну, если следовать твоей логике, то – какой-то сверхчеловек…

– Влюбленный. Он и так становиться сверхчеловеком. Даже ангелам это не под силу – у них нет пола. А женщина… Она создана не столько “из Адама”, сколько “для Адама”. Это то, что ему не хватало даже в раю. Первая “Галатея” первого “Пигмилиона”. То, о чем он мечтал даже во сне.

– Сверхчеловек? – прищурился я. – Да самые большие подлости на земле совершаются как раз не во имя зла, а во имя любви, семьи, идеи, справедливости. А уж что твориться, что б осчастливить все человечество разом, делать всех “сверхлюдьми”… “как боги”… Вспомни ту же революцию.

– Влюбленный так не поступит. Он видит все в ином свете. Иначе.

– Поступит, – убежденно сказал я, невольно касаясь кончиками пальцев медальона на груди. – Поступит…

– Значит, он уничтожит свою любовь, потому что уничтожит себя этой подлостью. Он уже не будет достоин этой любви, измениться сам и изменит свою любовь. Она превратиться во что-то другое. В порок, в ненависть, в опустошенность… А бастион все равно не возьмет. Разве что обманет. Но не стоит обманывать женщин, дружок. Мы были и княгинями Ольгами, и императрицами Екатеринами… Нас веками пытались обмануть, обидеть, а потом сами плакали взахлеб… женщина – зеркало. Она только отражает благородство или подлость мужчины. Задача мужчины – быть Пигмелионом, лепить свою мечту. А если в этот момент “созидания” женщины твой разум и твои чувства мучают какие-то кошмары – что получиться? В мужчине – только от Бога, в женщине – и от Бога, и от человека. Учти это.

– Бастион – выступающая настройка, укрепление пятиугольной формы, произошедшее от древних крепостей, именуемых по-гречески “бастей”, – зло сказал я., – что означает “закрытые носилки”.

– Ты это к чему?

– Сердце никакого отношение к бастионам не имеет. Это мышечный насос, перекачивающий кровь, – мне начал надоедать этот разговор. – Не надо мне тут романтического тумана напускать. А что до религии, так на Востоке” есть поговорка: “Спящего не буди, проснувшегося – накорми”. Не надо тащить к Богу того, кто еще не проснулся.

– А ведь когда “проснуться” поймут, – предупредила она. – Поймут: кто – друг, кто – враг… И если любовь к женщине не чиста, если за ней стоит корысть или похоть, женщина превращается из кошки – в разъяренную львицу. Была такая древняя богиня в Египте – кошка Бастет, покровительница танцев и домашнего очага. Но если ее разозлить, она превращалась в свою вторую ипостась – львицу Сахмэт. И многие жалели об это превращении!..