Текст книги "Бастион"

Автор книги: Дмитрий Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– Ну, все здесь?

Чиркнула спичка и пламя коптилки осветило крохотную землянку. За грубо сколоченным столом сидели двое: худой человек в кожанке, с красными от недосыпания глазами и молодой парень с осунувшимся лицом, в морском бушлате без знаков различия.

– Ершов, Кошкина, закрывайте скорее дверь, землянку застудите…

Стоящий рядом с Бастой невысокий, худощавый парень лет двадцати, подтолкнул ее к скамейке возле стола.

– Значит, диспозиция на сегодня такая, – сказал человек в кожанке. – Для начала познакомьтесь. Это – он кивнул на парня в бушлате, – Иван Леонтьев. Больше вам о нем знать ничего не надо. Его ребята сегодня пойдут в тыл к немцам за языком.

– Почему не мои? – спросил Ершов.

– Потому что, товарищ сержант, командую здесь я, – пояснил “кожаный”. – Сереж, ну сколько у тебя людей осталось? И какие они? В прошлый раз уже дохлого фрица притащили… А язык нужен, и нужен позарез. Живой, здоровый и в чинах. Завтра – наступление… Сам понимать должен. Вот нам товарищей с флота в помощь и прислали…

Баста испытывала настоящую панику. Все ее мистические способности исчезли. Она снова стала человеком. И не просто “человеком”, а скорее, его жалким подобием… Каждой клеточкой своего тела она чувствовала огромную, неподъемную усталость. Хотелось лечь прямо на пол и спать, спать, спать… Давно не мытое тело пахло отвратительно, в громоздких и неудобных сапогах хлюпала вода, распухшие ноги зудели так, словно она только что совершила марш – бросок…

“Вот гадина, а?! с тоской подумала она. – Ее проделки, больше некому! Это же фронт. Она что-то там говорила про бой и сравнение… А я в человеческом, хрупком и ничтожном теле…Я как котенок беспомощный.. Еще и “Кошкина”… Вернусь – всю морду расцарапаю!… А если не вернусь?! – мелькнула паническая мысль. – Если а тогда на меня обиделась, и… И я здесь – навсегда! В это теле! Ой, мамочки!.. Прости, прости, прости! Я больше не буду! Я все поняла, я хорошая девочка, верни меня обратно!.. Ну пожа-алуйста!..”

– А вот это, товарищ Леонтьев, бойцы, которых я выделил для встречи и прикрытия вашего отряда. Сергей Ершов – командир пулеметного расчета, он входит так же в группу полковой разведки, и медсестра Кошкина. Люди надежные. Они вместе с вами будут встречать группу с задания. Все, чем могу…

– Справимся, – сказал моряк и встал. – Вы идите на позицию, а я пока проинструктирую и провожу бойцов. Подойду через полчаса.

– Подожди здесь, – попросил Ершов. – Я за пулеметом.

Она потопталась в окопе, зачем – то меся жижу из глины и талого снега, потянула носом воздух… Холодный, но не морозный. Значит, на дворе ранняя весна или поздняя осень. Скорее – весна…

– Эй, – окликнула она стоящего в сторонке бойца. – Какой сейчас день?

– Да уж второе апреля, – охотно отозвался он.

– А год?

– Шутишь, сестричка? – догадался он.

– Ага… Хохочу, – мрачно пробурчала Баста.

– Берестов! Тебе кто разрешил на посту разговаривать? – хриплым от натуги голосом спросил подошедший Ершов. – Пойдем, Кошкина. Не отвлекай солдат. Нам еще далеко топать…

– Тяжело? – спросила она, что б хоть как-то завязать разговор.

– Двадцать семь кило, вздохнул он. – Раньше бы я… Но посиди на пригоршню сухарной крошки в день. Винтовку бы поднять, а тут – пулемет… Мужики вчера в лес ползали, хоть какую-нибудь траву искали, клюкву старую… Ничего нет. Опять кору принесли. Перетерли с сухарями, отварили…

– Сколько сухарей? – не поняла Баста.

– Сухарных крошек, – поправил Ершов. – Пригоршню. А у вас что, по другому кормят?

– Да нет, – сказала Баста. – Так же… Так же…

– Должны были перед атакой паек выдать, по пять сухарей, – вздохнул Ершов. – Да опять у них что-то случилось… Тут, на днях, политрук приезжал. Проверял, сколько метров может пройти солдат без остановки. Вышло, что предел – 400 метров. Потом в снег садятся – ноги не держат… У тебя махорки, часом, не завалялось?

– Нет…

– Я знаю, что нет, – вздохнул он. – Ну у кого нет… Просто курить страшно охота, вот и говорю глупости… Пришли. Вот здесь их встречать и будем. Обустраивайся.

Баста пожала плечами и осталась на месте, наблюдая, как сержант устанавливает и налаживает пулемет.

– Хотя, какое тут “прикрытие”, – ворчал он. – Не видно ни зги. Но вот если наших заметят… Будет светло. Очень светло. Немцы ни ракет, ни патронов не жалеют. А у нас? Пять патронов на винтовку. Десять перед атакой. И это еще ничего. В январе вообще была одна винтовка на четверых и пять патрон к ней… А до окопов немецких – почти километр будет.. Смекнула?

– Нет.

– Я тебе к чему про четыреста этих метров рассказывал? – нахмурился он. – А здесь, ровным счетом, в два раза больше выходит. Да колючая проволока, да заграждения… Хоть бы действительно не ждали бы они нас… Тогда… Я ведь и впрямь, в прошлый раз дохлого “языка” притащил. Уж больно здоровые они, черти…По документам выходит, что как раз против нас стоят отборные части СС. Десантники. Кипр брали. А оттуда, стало быть, сразу к нам… Видать, кончаются у Гитлера солдаты-то, а? И эти здесь все до одного полягут.. Но здоровые, бугаи! Брыкаться начал так, что только держись.. Ну, мы и не рассчитали… Думали, он в обмороке…А “черные бушлаты” ни разу без “Языка” не возвращались. Представляешь: ни разу!

Послышались чавкающие в грязи шаги, и из ночного сумрака появилась фигура Леонтьева.

– Ушли, – сказал он. – Теперь часа четыре, как минимум… Потом – режим ожидания…

– Что в Ленинграде? – спросил Ершов.

– Держатся. Люди на улицах замертво от голода падают, но город борется. Зиму продержались, теперь полегче будет…

– Сколько смертей, – вздохнул Ершов. – Такого ж с роду не было… акая тьма кругом…

– Ночь, – пожал плечами Леонтьев.

– Я не про ночь. Я про этих… В черном… Они же специально целый город голодом морят. Сами входить боятся…

– Правильно боятся. Здесь для их каждый метр могилой станет. Пленные говорят, что ученые вверяют Гитлера, что на таком пайке существовать, а тем более работать и сражаться невозможно. А к весне в Ленинграде начнутся эпидемии и мор из-за грязи, антисанитарии и трупов на улицах…. А у нас в этом месяце заводы вышли на уровень довоенного производства. Вот так… Вояки… Они даже остановились точно на пределе действия нашей корабельной артиллерии… Вот только пушки у них дальнобойней, это – факт… С авиацией справляемся, а вот пушки… По Исакию бьют, по Петропавловке… Гитлер приказал сравнять город с землей…

– Сдюжим, – сказал Ершов. – После тьмы всегда наступает рассвет. Сдюжим.

– У нас-то хоть по 125 грамм давали, вперемешку с комбикормом и глиной, а в пригородах, куда немцы добрались, и того не было… Ты, сержант, Беляева до войны не читал? “Человек – амфибия” или “Голова профессора Доуэля”?

– Не довелось. Я сам с Волги, городок у нас маленький… Библиотека хорошая, но новинок не дождешься… Просто беда…

– Хороший был фантаст. От голода умер… Никого война не щадит. Хоть солдат, хоть ученый, хоть женщина, хоть ребенок… Пленный итальянец рассказывал, что немцы открыли детский дом для русских детей недалеко от своего госпиталя. Никто не мог понять, почему там была такая невероятно высокая смертность. А эти подонки просто брали у детей кровь для своих солдат. Так итальянцы их просто бить стали. Встретят немцев на улице – и в морду! Немцы их обходить стороной стали… “Арийцы”, что б им…

– Это ведь уже не люди, – сказал Ершов. – Они какие-то вообще другие… Как они такими стали?

– “Белокурые бестии”, – усмехнулся Леонтьев. – Они уже и сами себя людьми не считают. “Избранная нация”, “Арийцы”… Да, напоминает роман Герберта Уэллса о пришельцах, пытающихся захватить мир… Им просто хотелось поверить, что они – лучше всех, и им все дозволено.

– Может, Гитлер – душевнобольной?

– Да нет, умен. Дурак Германию из руин так быстро бы не поднял. Просто он нашел главную человеческую слабость – тщеславие. И предложил немцам стать “как боги”.

– Завтра надо будет опустить этих “богов” на грешную землю… Я им дам и “арийцев” и “Ленинград с землей сравнять” и “как боги”… Я еще по Берлину пройдусь… Верно, Кошкина?

– Что? – встрепенулась Баста. – А… Да… да…

– Замерзла, что ли? Ну да, в окопах-то воды по колено. Что делать – болота. Зато авиабомбы редко взрываются – сразу в торф уходят. Сама земля помогает… Ты уж терпи, сестренка. Если завтра фрицев с высотки сшибем – и отмоемся, и отогреемся… Сколько времени-то прошло?

– Часа три, – прикинул Леонтьев. – Еще немного… Сам знаешь: немец – не товар в магазине, на полке нас дожидаться не станет… А ты, девочка, вздремнула бы. Если что, мы тебя растолкаем.

– Заснешь здесь, – едва удержалась от всхлипываний Баста. – Холод собачий, вода эта вонючая…

– Да, вода… Мы перед войной в Таллинне стояли, – вспомнил Леонтьев. – Получили приказ идти в Кронштадт… Ох и бомбили же нас фашисты! 65 судов на дно пошло… А ребят сколько… Вода ледяная…

– Судя по лицу, ты и сам там поплавал?

– Было дело… Повезло – вытащили… Знаешь, что немцы говорят о нас? “Тупое русское упрямство”. Я хочу с этим “тупым упрямством” до Берлина дойти и посмотреть, как они свою столицу защищать станут. Насколько они “белокурые бестии”…

– Кажется, идет кто-то, – прислушался Ершов.

Из темноты показался посыльный.

– Командир велел передать, что б вы возвращались, – сказал он. – Ваши ребята другой дорогой вернулись. Что-то у них там изменилось.

– Все живы? – обеспокоился Леонтьев.

– Не знаю. Но языка привели – я видел…

– Ну, бывай, сержант, может еще свидимся когда, – Леонтьев коротко козырнул и скрылся во тьме.

Ершов со вздохом взвалил пулемет на плечо:

– 27 кило… Иди спать, Кошкина. Завтра, может, и не удастся… Как сложится…

… Но поспать не удалось. Голодная, растерянная, одеревеневшая от холода, Баста стояла в окопе рядом с человеком в кожанке. Командир посмотрел на часы.

– Сейчас начнется… Ну, давай, богиня войны…

Баста не успела переспросить, как над ее головой что-то громыхнуло и вдали, над вражескими окопами, взвилось облако дыма. Еще одно… И еще… Через три – четыре минуты редкий артобстрел стих.

– Это – все?! – спросил у командира подошедший Ершов. – Товарищ капитан?! Вот это – все?!.

Капитан облизал обветренные губы и медленно потянул из кобуры пистолет.

– Слушай мою команду! В атаку! За Родину! Впере-ед!..

И тут ответный удар нанесла немецкая артиллерия. Земля перед окопами вздыбилась, пошел какой-то странный гул, словно кто-то невидимый дул в огромную медную трубу. Воздух наполнился свистом и щелчками.

Басту сбил с ног рухнувший на нее Ершов. Лицо сержанта было залито кровью.

– Твою мать! Твою мать! Твою мать! – ворочаясь в ледяной жиже окопа, орал он. – Глаза!.. Твою мать! Глаза!..

На Басту нашло оцепенение. Богини не умеют умирать. Людям проще. Они готовы к смерти. А как быть тем, кто решил, что он – существо высшего порядка? Такого ужаса она не знала еще никогда… Широко раскрытыми глазами она смотрела на развороченный осколком висок капитана, на слепо тыкающегося о все стороны Ершова, на фонтаны земли, поднимающиеся то тут, то там, вдоль давно пристрелянных немцами окопов..

– Пулемет! Где пулемет?!

Еще толом не очнувшись, она с трудом подняла из грязи и вложила Ершову в руки тяжелый пулемет. Слепой разведчик, не обращая внимания на режущие вокруг него воздух осколки, с трудом перевалился из окопа на землю, поднялся на ноги…

– На-а!..

Длинная очередь ушла в небо. Ершов сделал вперед шаг, второй… Он шел в полный рост, вслепую стреляя из пулемета. Тут из окопа вывалился какой-то, тощий как скелет, очкарик в промокшей насквозь шинели и крича что-то злое, матерное, побежал на немцев. За ним поднялся еще один солдат, и еще… Люди лезли на колючую проволоку, повисали на ней, убитые, переваливались через тела мертвых товарищей и бежали, бежали, бежали… (Позже, в воспоминаниях, один из выживших немецких десантников напишет, что “Было куда проще шесть раз прыгать с парашютами на Крит, чем один день сражаться с русскими ополченцами. Мы их – БОЯЛИСЬ!”)

Окончательно потерявшись от происходящего, Баста тоже выскочила из окопа, но ее толкнули, она упала… Поднялась…Снова толкнули…

– Да вы что?! Что вы делаете?!

Снова толчок… Она беспомощно барахталась в грязи, понимая, что ее просто – напросто оберегают от пуль и осколков, и плакала в голос от бессилия и беспомощности…

Когда, наконец, зареванная, с ног до головы покрытая грязью, она добралась до немецких окопов, там все было уже кончено.

Небольшая горстка бойцов собирала по окопам оружие, оттаскивали в сторону тела, перевязывали раненых.

– Без тебя бы не справились?! – зло сказал один из солдат, останавливаясь рядом. – Чего сюда полезла?

Глаза его были злые, еще не остывшие после схватки. Баста с трудом проглотила поднявшийся к горлу комок: парень, как две капли воды, был похож на того, из бара…

– Что уставилась? Понравился? – криво усмехнулся он. – Тогда приходи в шесть часов вечера, поле войны, на Дворцовую. Гулять будем!

– Ты не верь ему, дивчина, – сказал подошедший старшина, с висящей на перевязи рукой. – Этот пустоболко завсегда обмане… Но боец – знатный. За то хвалю… Ты вот что, сестричка… Немцы сейчас в ответную атаку полезут, так тоби здесь не надо. Без тебя сдюжим.

– Никуда я не пойду, – устало сказала Баста и села прямо на мокрый снег. – Что вы все… То толкают, то гонят…

Солдаты переглянулись.

– Ты сходи, хлопче, посмотри, як там слепой… Жив, чи нет? – попросил старшина. – Треба его в хоспиталь переправить. Ты мени понял?

Боец внимательно посмотрел на понурившуюся Басту, на старшину, и кивнул:

– Сделаем… Иванченко, подсоби-ка мне…

Вдвоем они принесли на руках бесчувственного Ершова. Голова его сплошь была замотана какими-то тряпками, заменявшими биты.

– Це – герой, дочка, – сказал старшина. – Таких беречь надо. Так что бери его и тащи до хоспиталя. А то нас сейчас не до этого будет.

– Я не знаю, где госпиталь, – сказала Баста. – И я все равно не дойду…

– Дойдешь, – сказал старшина. – Усе устали. На то и война. Кто ж ее, проклятую, хотел? А парня треба доставить до врача. К нашим окопам подтащишь, там добрые люди и помогут, и подскажут…

Бойцы, между тем, положили Ершова на плащ – палатку, привязали к ней длинную веревку, подняли на ноги безразличную ко сему Басту, и нацепив на нее лямки, как хомут на лошадь, подтолкнули в обратную сторону:

– Иди, иди сестра… Ты сдюжишь… Ступай…

Ни слова не говоря, Баста сделала шаг вперед… Худощавое тело сержанта, казалось, было отлито из свинца…. Еще шаг… Еще… Увязая в перепаханной снарядами и растопленной кровью земле, она шла и шла обратно, таща за собой тяжелую плащ-палатку. И вдруг споткнулась, едва не упав: тяжесть за плечами исчезла.

Обернувшись, Баста увидела, то сержант скатился на землю, и теперь сидит на снегу, ощупывая руками землю вокруг себя.

– Ты чего?

– Где я?

– Где… В поле… У своих… я домой тебя тащу…

– Что с глазами? Я ослеп?

– Не знаю. Дотащу до санбата, там врач скажет.

– А высота?

– Высоту взяли. Сейчас начнется контратака, надо успеть дотащить тебя до…

– Нет! Назад!

– Что?!

– Назад, говорю! – он попытался подняться, но руки подогнулись и он рухнул в снег. – Назад тащи! Мне слепым не надо! Я слепым не хочу! Что я… Куда?! Кому нужен?! Нет! Обратно! Я этих гадов… Я…

– Молчать! – неожиданно взорвалась Баста. – Мальчишка! Кто с тобой там нянчиться будет?! Ты свое дело сделал! А теперь – терпи! Все у тебя еще будет! И жена будет, и дети, и внуки! Кто мне говорил, что после темноты, всегда выходит солнце?! Красивые слова были?! Терпеть! Жив? Жив! Значит – терпи! А теперь помогай мне… Я же не лошадь, право слово… Давай милый, давай…

Она перевалила его на плащ – палатку, “впряглась” в постромки и сделала шаг…

…– Ты чего? – удивилась Смерть, едва успев удержать ее от падения.

– Где он?

– Кто?

– Боец…

– Ты о чем?

– Подожди минутку, дай придти в себя, – Баста тяжело опустилась на стул. – Что это было?

– Я тебя не понимаю… Ты бросилась к этим бедным солдатикам, намереваясь порвать их на кусочки, пошатнулась, я два поймала тебя, а теперь ты задаешь какие-то странные вопросы… Тебе что-то пригрезилось? Сейчас ты в порядке?

– Ладно, позже разберемся… Я давно поняла, что чувство юмора у тебя сильнее чувства жалости… А за “Кошкину” ты мне еще ответишь…

– Да пожалуйста, если тебе так хочется… Только все равно не пойму, о чем ты… С этими-то что? Не передумала?.. Месть там… “На кусочки, на тряпочки”…

Баста устало махнула рукой:

– Мальчишки, что с них взять… кто знает, как бы… В общем, пусть живут… Живите… Живите долго, мальчики…

P. S. От автора:

События, на которых основан рассказ – реальны. Как реальны и два героя этой истории.

Леонтьев Иван Сергеевич – защищал Ленинград в блокаду на Балтийском флоте, политрук. Вышел в отставку в звании капитана первого ранга. После войны женился, у него родились трое детей, младший из которых – мой отец…

Ершов Сергей Яковлевич – защищал Ленинград в блокаду, на Волховском фронте, разведчик и командир пулеметного расчета. После осколочного ранения в лицо, потеряв зрение, ВСЛЕПУЮ поднимался в атаку. Выжил. В госпитале к нему вернулось зрение. После войны женился, у него родились трое детей, младшая из которых – моя мама…

Я помню, как он говорил мне: “Никогда не отчаивайся! Не отчаивайся и не сдавайся. Даже если кажется, что тьма вокруг тебя – навсегда…”

2000 – 2010 гг. Тверская обл., С.-Петербург., Пенза, Урал, Саратов, Самара, Суздаль, Карелия, Псковская обл., Саранск.

Окончание дилогии читайте в романе “Бастион – 2. Ева”

Рекламный отрывок:

…– А секрет очень простой, – широко улыбнулась Баста. – Дело в том, драгоценный мой, что я – кошка. Просто кошка.

Уголок рта нефтяного магната чуть дернулся в презрительной усмешке:

– Кошка? Дай подумать… Это то, что орет по ночам, постоянно требует жрать и ласки, гадит в тапки и шляется где попало? Нашла чем гордиться…

– Пошел вон! – холодно сказала Баста.

– Послушай меня внимательно, девочка, – казалось, что Гвоздев вот – вот утратит свою легендарную невозмутимость. – Со мной! Никогда! Не смей! Так! Разговаривать! В этом мире нет никого, кто мог бы встать на моем пути, и ничего, что я не мог бы получить, если очень захочу! Я не знаю, кто ты : кошка, матрешка, шамаханская царица или сам черт на помеле, но я узнаю о тебе все! Я не знаю, кто стоит за тобой и почему я так долго не могу добиться правды, но я е узнаю! Мое слово – железное! Я сказал, что ты будешь моей, значит – будешь! И не зли меня! Не надо…

– Да, этот – может, – усмехнулась Смерть, появляясь, как только за нуворишем с грохотом захлопнулась дверь. – Серьезный дядечка… Где ты только находишь таких поклонников…

– Это они меня находят, – невозмутимо ответила кошка. – Кстати, это уже не первый, кто угрожал мне сегодня. Видно день такой… юмористический…

– Кого же ты успела довести первым?

– Честно говоря, сама не знаю… Что-то такое… шипящее, капающее ядом и обещающее все муки ада одновременно. Сказал, что я – Ева, и у нас с ним старые счеты, которые пришло время свести…

– Что?! – Смерть вмиг стала серьезной и даже немного побледнела. – Что ты сказала?! Ева?.. Та самая Ева?..

– Да я-то откуда знаю, – беспечно отмахнулась Баста. – Я и задумываться не стала. Ну сам подумай: где я и где та Ева? Я-то точно знаю, что никогда ее не встречала…

Смерть побледнела еще больше.

– А вот это – плохая новость, – сказала она. – Очень плохая. Еву может искать только одно существо.. Но это невозможно… Этого просто не может быть…

– Может, – раздался в комнате тихий, шипящий голос. – Может… Я вернулся…

Баста даже подпрыгнула от неожиданности, когда, из ставшей вмиг прозрачной, стены, на нее уставился огромный, с вертикальным зрачком, глаз.

– Это что?! – шепотом спросила она. – Что это?!

– Это – самое древнее зло на земле, – ровным, словно мертвым голосом, отозвалась Смерть. – Змей Офис. Самый хитрый и самый опасный зверь с начала времен. Это он соблазнил Еву возможностью стать “как боги”.

– Не дьявол?

– Читай Библию..

– Я вам не мешаю? – осведомился все тот же голос. – Я все равно никуда не тороплюсь. Я ждал этой минуты веками.. Меня так долго разъедали ненависть и злость, что сейчас я даже готов растянуть этот долгожданный миг. Я представлял эту встречу до мельчайших подробностей, и только ее предвкушение давало мне волю к жизни…

– Тебя должен был охранять Денница, – вспомнила Смерть.

– Охранял, – с явным удовольствием согласился голос. – Охранял…

Закончить он не успел: в коридоре что-то громыхнуло, и разъяренный голос Гвоздева пророкотал:

– А теперь вот что…

И, словно окаменел, едва переступив порог.

– Бежим! – шепнула Смерть и исчезла.

– А это еще кто? – прошелестел голос.

– Это? Это мой жених, – мгновенно сориентировалась Баста. – Хочешь мне сделать больно: съешь сперва его… Прости, милый! Любишь кошку – не бойся царапин!

Чмокнула беззвучно открывающего и закрывающего рот олигарха в щеку и тоже исчезла.

– Хм-м.. Ложь, – прошелестел голос. – Беги, Ева, беги.. Я не тороплюсь… Тебе все равно никуда не деется… Ты же знаешь, как кошка играет с мышкой…. Беги… Мне нравится твой страх…

Стена медленно потемнела, теряя прозрачность, и глаз пропал.

Гвоздев неверной рукой достал из кармана телефон:

– Кирилл… Пришли ко мне врача… Психиатра, или как там они называются…

– Прости, – извинилась вновь возникшая из ниоткуда Баста. – Я сумочку забыла…

Схватила требуемое и вновь исчезла.

– Отставить психиатра, – голос олигарха вновь обрел силу. – Всех лучших экспертов по магии, оккультизму, эзотерике – ко мне в офис! Срочно! Всех! От ученых, до шаманов! Мне плевать сколько сейчас времени! Денег не жалеть! Через час – буду!

Он подошел к стене, сквозь которую еще сосем недавно смотрел на него словно вернувшийся из ночных кошмаров глаз, и провел по ней пальцем. В его улыбке появилось что-то волчье:

– “Никогда не будешь моей?” Зря ты так со мной, кошка… Зря…

Приложение

1. Баст (Бастет, Баста, Бубастис) – в древнеегипетской мифологии богиня радости, танца, музыки и веселья, хранительница семейного очага и счастья. Изображалась в виде женщины с головой кошки, держащей в руках музыкальный инструмент – систр. Центр ее культа – город Бубастис. Одна из самых почитаемых богинь Египта. Позднее отождествлялась с богиней Сахмет (изображалась с головой львицы), считалась ее “второй ипостасью”. Часто именовалась как “око Ра”. Древние греки отождествляли Басту с Артемидой. Культ начал приходить в упадок, когда служение Басте было поставлено жрецами “на коммерческую основу”.

2. Легенды Княжьего Лога – бытовавшие в южной части России легенды о связи девушки с “потусторонними силами”, что повлекло за собой ее казнь испуганными соседями. Многочисленные неудачи в расправе над девушкой и странная гибель ее палачей, получили широкую огласку и сформировали множество домыслов.

3. Инкуб (от латинского – “ложиться на”) – в средневековой европейской мифологии – “мужские” демоны, домогающиеся женской любви, в противоположность “женским” демонам – суккубам (от латинского “ложиться под”), соблазняющим мужчин. По толкованию христианских теологов, инкубы – падшие ангелы. От инкуба могла зачать спящая женщина. Особенно настойчиво преследовали “трудные объекты” – монахов, отшельников и святых. Отцы Церкви настаивали на реальности данных персонажей.

4. Притчи – приводимые притчи, не являются “каноническими” и относятся, скорее, к разряду “околоцерковной”, народной” мифологи.

5. Дорога Сновидений – обобщение целого ряда древнейших мифологических культов. В древнем Египте считалось, что жрецы, входя в транс, путешествуют по иным мирам, собирая знания в разных областях науки, философии и медицины. Подобные аналоги проходят практически через все древние религии мира, от индийских йогов, до тибетской “Книги мертвых”. Дорога сновидений – аналог “загробного мира”, т. к. сон у древних народов традиционно ассоциировался со смертью.

6. Люцифер (Сатана, Денница, Дьявол и т. д.) – самый загадочный и самый неоднозначный персонаж Библии. В Ветхом Завете описывается в очень сдержанных тонах, как правило, в свете скептического отношения к замыслам Бога во всем, что касается человечества. Что характерно, в Ветхом Завете прямо запрещается осуждать “падшего ангела”. Окончательная “полярность” добра и зла, произошла с приходом на землю Христа, когда Сатана был “осужден” и оставлен “князем мира сего” лишь до Судного дня. Традиционно – “козел отпущения” для творимых людьми пакостей.

7. Сфинкс (Сфинга) в греческой мифологии – чудовище, порожденное Тифоном и Ехидной, с лицом и грудью женщины, телом льва и крыльями птицы. Имя “Сфинкс” возникло из сближения с глаголом “сжигать”, “разрушать”. Значение персоны Сфинкса в боле древних мифологиях народностей было велико, но смысл его считается полностью утраченным. Даже в этом Сфинкс задает нам очередную загадку…

8. Княгиня Ольга (христ. Имя – Елена) – княгиня, правила Киевской Русью после гибели мужа, князя Игоря Рюрековича, как регент, с 945, примерно до 960 г. Святая русской православной церкви, первая из русских правителей приняла христианство еще до крещения Руси. Имена родителей не сохранились, по Житию, она была не знатного рода, “от языка варяжска”. Типографская летопись и Пискревский летописец передают слух, что она была дочерью Олега Вещего. В 1547 г. Ольга причислена к лику святой равноапостольной.

9. Екатерина Великая (1729 – 1796) – при рождении София Фредерика Августа Ангальт – Цербская – императрица всероссийская (1762 – 1796) Период ее правления принято считать золотым веком Российской империи. Императрица сформулировала задачи, стоящие перед российскими правителями: 1. Нужно просвещать нацию, которой должно управлять. 2. Нужно ввести добрый порядок в государстве, поддерживать общество и заставить его соблюдать законы. 3. Нужно учредить в государстве хорошую и точную полицию. 4. Нужно способствовать расцвету государства и сделать его изобильным. 5. Нужно сделать государство грозным в самом себе и внушающим уважение соседям. В кинематографе роли Екатерины Великой исполняли такие звезды как Марлен Дитрих, Жанна Моро, Марина Влади, Наталья Гундарева, Светлана Крючкова, Джулия Ормонд, Ирина Муровьева, Кетрин Зета – Джонс, Лидия Федосеева – Шукшина и др.

10. Кульнев Яков Петрович (1764 – 1812) – русский полководец, герой Отечественной войны 1812 г., генерал – майор. Узнав о его гибели, Наполеон писал Жозефине: ” Вчера убит Кульнев, лучший русский офицер…” Погиб 22 июля 1812 года, в бою с контратакующими французами, смертельно раненый ядром, в момент, когда, стоя у пушки, командовал артиллеристами, прикрывая отход русских войск.