Текст книги "Нина Сагайдак"

Автор книги: Дмитрий Мищенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

V

В этом горестном 1942 году день Седьмого ноября совпал с базарным днем в городке.

У кого была нужда побывать на базаре, двинулись туда на рассвете. Спешили все, кто хотел сбыть свой нехитрый товар: старую, поношенную одежду и обувь или такие дефицитные теперь вещи, как керосиновая лампа или зажигалки, продать вещи, купить картошку, крупу, а если очень повезет, то и муки немного.

Накануне всю ночь стлался над городом густой туман, с рассвета моросил холодный колючий дождик. Но люди не обращали внимания на погоду. Как только рассеялась ночная мгла, со всех концов потянулись к базару согнутые фигуры – одни под тяжестью ноши, другие – просто ежась от пронизывающей ноябрьской слякоти.

И вдруг раннюю тишину нарушил громкий, особенно громкий и звучный в этой тишине голос из репродуктора:

«Доброе утро, товарищи! Поздравляем вас, граждан города Щорса и Щорского района, с двадцать пятой годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции!»

Люди мгновенно остановились, замерли пораженные, не веря своим ушам. Потом начали озираться по сторонам. Кто это? Откуда?

Говорила девушка звонким, взволнованным голосом:

«Наши войска готовятся к решающим боям с немецко-фашистскими захватчиками. Не складывайте оружия и вы, идите в партизаны. Вас ждут там товарищи! Идите и бейте немцев, ускоряйте нашу победу!»

Где-то послышался топот тяжелых сапог, затем выстрелы. К базару бежали полицаи и немецкие солдаты.

Девушка сделала паузу, а затем из репродуктора раздался громкий призыв:

«Смерть фашистским оккупантам!»

Теперь стреляли уже не только в центре, но и на окраинах городка. Люди бросились бежать кто куда, лишь бы не попасться немцам на глаза.

А в это время Нина, отодвинув доску, пробиралась сквозь высокий забор, потом – через сады и огороды и, наконец, набрела на сарай, укрылась там за дровами.

Сидя скорчившись в своем убежище, она старалась унять дрожь, сотрясавшую все ее тело, и лихорадочно думала: все сделано хорошо, правильно сделано. Но почему, когда она шла на выполнение задания, не боялась, не дрожала, говорила в микрофон – тоже не боялась, только иногда перехватывало дыхание… А услышав от Володи: «Беги!» – сделала несколько шагов и вдруг почувствовала, как подкашиваются ноги, задрожали руки. Наверно, потому, что осталась одна, без Володи. Успел ли он отключиться? Не по нему ли стреляли?

Укрытие Нины было неудобное, зато надежное. По-видимому, никто из посторонних не видел, как она забежала в сарай, а хозяева, напуганные выстрелами в городе, боятся выйти из дома… Ну, а если кто-нибудь из них и найдет ее в сарае за дровами, она скажет, что спряталась здесь, услышав выстрелы…

Наверно, около часу пробыла Нина в своем убежище. Через щели в сарае потом увидела, что на улице уже появились люди. Тогда она быстро юркнула из двери и огородами вышла на улицу.

Как и договорились с Володей, Нина не пошла сразу домой: немцы могут их искать с собаками, нужно запутать следы. Лучше всего это сделать на базаре, среди множества людей. Поэтому Нина обошла свой двор подальше, направляясь туда, где слышался гомон базарной толпы.

Там действительно было много народа, и никто никого не спрашивал, зачем ты сюда пришел: каждый знает, что на базар приходят либо продать, либо купить, либо сменять вещи на продукты. Толкаясь в шумном людском водовороте, Нина должна была не только запутать следы, но и встретиться с Янченко. Хотя бы только увидеть его, перекинуться парой слов, чтобы убедиться в благополучном исходе дела, – узнать, удалось ли вовремя снять микрофон и исчезнуть.

Долго бродила она по рынку и наконец увидела Володю среди группы инвалидов, которые вертели в руках, рассматривая, довольно приличную пару сапог и ожесточенно торговались.

– Доброе утро! – Нина стала позади Янченко и тронула его за рукав.

– Доброе утро! – весело усмехаясь, откликнулся парень.

– Продаешь или покупаешь?

– Прицениваюсь.

– Ну и как?

– Кажется, можно идти за деньгами.

– А я присмотрела хорошую фасоль и тоже пойду домой взять деньги.

Они переглянулись и пошли к выходу. Около ворот рынка кивнули друг другу на прощание и разошлись. Янченко – вправо, на Песчаную, Нина повернула на Базарную.

К хате она шла внешне совсем спокойно, а в сенях не удержалась и с такой силой рванула на себя двери, что бабушка, Толя и даже маленькая Ляля обернулись и посмотрели на нее удивленными, немного испуганными глазами.

– Что с тобой? Почему ты не пришла ночевать? Где была? – Лидия Леопольдовна беспокойно смотрела на Нину.

– Да ничего особенного, бабуся. Просто очень поздно окончилась репетиция, и мы боялись идти домой, чтобы не встретиться с ночными патрулями. С ними не оберешься неприятностей – тащат в комендатуру на проверку. Ну их к черту!

Нина порывисто шагнула, обняла бабушку, поцеловала, потом стремительно, сбросив с себя пальто, взяла на руки Лялю, нежно прижала и поцеловала ее в щечки. Девушка была весела и возбуждена. Лидии Леопольдовне показалось, что она ни разу не видела Нину такой радостной с тех пор, как началась война.

В тот же день, когда Нина оживленно хлопотала по хозяйству, то и дело внутренне усмехаясь, представляя себе, как бесятся от злости фашисты, к ней зашел вдруг Жора Павловский.

Нина уже привыкла к тому, что он встречает ее на улице, но дома никак не ждала такого гостя.

– Можно к тебе на минутку? – Он стоял на крыльце, видимо не собираясь входить в дом.

– Сейчас, – неохотно откликнулась Нина, – подожди, я одену пальто.

«Собственно говоря, нет ничего удивительного в том, что он зашел, – думала она, – ведь все ребята ходят в гости к девушкам. Но почему он пришел именно сегодня? И почему без всякой договоренности, без моего согласия?»

Девушка быстро сошла с крылечка, пошла по улице рядом с Жорой.

– Ты, вижу, не ждала меня?

– Разве я должна была тебя ждать? – спокойно ответила Нина и, не дожидаясь ответа, добавила: – Что-нибудь случилось?

– Со мной – ничего. Просто хотелось повидаться, а на улице тебя не встретишь.

– Тоже скажешь! – усмехнулась девушка. – Ежедневно хожу по Песчаной то в клуб, то из клуба.

– Верно, ходишь, но не одна…

Нина смутилась, но тут же ответила:

– Неправда. Днем я сама хожу. Ну, а если репетиции затягиваются допоздна, меня провожают. И что в этом особенного?

– А кто он такой, тот, что тебя всегда провожает?

– Всегда? С чего ты взял? Всегда меня никто не провожает. А иногда провожает кто-либо из артистов, с которыми мы вместе работаем на репетициях, выступаем в концертах, иногда по радио.

– А сегодня ты тоже с ним выступала по радио? – язвительно спросил Павловский.

У Нины похолодело все внутри.

– Сегодня? Сегодня мы вовсе не выступали.

– Неужели? А мне показалось, что я слышал твой голос.

Нина вся сжалась. Так вот что привело Жору к ней в дом! Узнал! Напрасно она заверяла Янченко, что по радио голос очень меняется и ее не узнают. Жора узнал и пришел в этом убедиться. Но что ему сказать? Как убедить в обратном? Она сдержанно улыбнулась:

– Плохо же ты знаешь мой голос. Впрочем, может быть, повторяли наши предыдущие выступления?

– Ну нет, немцы такие выступления не станут повторять.

– Какие – такие?

– А ты не слышала? Сегодня по радио кто-то приветствовал население с двадцать пятой годовщиной Октября.

Нина широко раскрыла глаза.

– Ты что, шутишь?

– Какие шутки! Я слышал собственными ушами.

– Откуда ты взял, что это был мой голос?

– Мне показалось.

– Ах, показалось! – Нина гневно сдвинула брови. – А тебе не кажется, что это глупая шутка?

Павловский растерянно посмотрел на нее.

– Мне кажется… Я думал, что узнал бы твой голос среди тысячи других.

– Кажется, думается!.. Как тебе не стыдно! А если кто-нибудь услышит твои мысли и донесет немцам?..

– Что ты, Ниночка, я же только с тобой об этом говорю.

– Нашел о чем говорить! Не мог помолчать о своих догадках. Мне и так тяжело живется, а ты добавляешь тревоги. Откуда я знаю, может, тот голос и вправду похож на мой. Но какое я имею к этому отношение? Кто-то поздравлял с праздником, а я теперь буду дрожать, не спать по ночам. Ты представляешь, что может быть, если это показалось не только тебе?

Павловский совершенно растерялся. Нина говорила так убедительно, что он и вправду стал сомневаться, ее ли голос слышал по радио.

Теперь он понимал, какую сделал глупость, высказав ей свою догадку. Так это или не так, но расположение Нины этим не завоюешь. Девушку отныне будет мучить страх. И разве сам он не испугался бы, если бы кто-нибудь пришел и сказал: «Я слышал, как ты произносил антинемецкую речь по радио». М-да… Нехорошо вышло, очень нехорошо!

«Дурак я, дурак, – корил себя Жора. – Нина теперь и видеть меня не захочет. А я-то думал, что именно намек на выступление по радио заставит ее быть со мной поласковее. И какую же глупость я сделал…»

– Ты прости меня, Ниночка, – тихо заговорил Павловский, – ведь я действительно не подумал, что эти глупые догадки могут причинить тебе неприятность. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь…

Нина молчала, сосредоточенно глядя себе под ноги.

– Я, собственно, не за этим пришел к тебе, – продолжал парень. – У Сергея Каченко на будущей неделе именины, соберутся ребята из нашего класса. Хочется, чтобы и ты была с нами.

– Мне не до гулянок сейчас, – хмуро ответила девушка. – Извинись за меня перед Сережей, скажи, что я не могу прийти.

Павловский огорченно развел руками.

– А может быть, передумаешь?

– Вряд ли.

Они попрощались. Жора уныло поплелся домой. Конечно, думал он, Нина теперь не только разговаривать, но и просто встречаться с ним не захочет. И дернула его нелегкая сказать об этом выступлении по радио. Нашел, дурак, чем запугать и привлечь ее к себе. Разве ее запугаешь?

Он посмотрел вслед удалявшейся тонкой, почти детской фигурке девушки. Нина уходила твердым и вместе с тем легким шагом, подняв голову, засунув руки в карманы пальто. Встречный ветер относил назад ее золотистые волосы.

VI

Какая холодная и ненастная осень выдалась в этом году!

Почти каждый день висят над городом тяжелые облака, идут обложные дожди. Как зарядит, так и знай: на целый день. Вот и сегодня дождь начался еще пополудни и до сих пор хлещет за окном. Пронзительный ветер выдувает тепло из комнаты. Ведь только днем протопила печку, а сейчас она почти остыла. Нина зябко кутается в платок. За окном бьются голые ветви сирени. Дома все спят, а Нине не спится…

Может, и надо было пообещать Жоре, что она придет на именины Сережи? А теперь сослалась бы на плохую погоду, вот и все, никто не был бы в обиде. А так сиди и думай, что сделает Жора, разобидевшись на нее.

Чтобы избавиться от беспокойных мыслей, посеянных Павловским, Нина достает дневник, который прячет обычно за портретом отца, и перечитывает последние записи. Потом берет ручку, обмакивает перо в чернильницу и задумывается. Надо бы так писать, чтобы написанное было понятно ей одной…

И вдруг кто-то постучал в окно, близ которого она сидела. Девушка отшатнулась, быстро спрятала дневник, прислушалась. А может, ей показалось? Может, это ветка ударилась о стекло.

Но стук повторился. За окном послышался чей-то голос.

– Кто там? – спросила она, приоткрыв ставню и вглядываясь в темноту.

– Это я, Нина, открой.

– Кто я?

– Дядя Василий.

Неужели… неужели Анапрейчик? Кажется, это действительно его голос.

– Идите к дверям, – торопливо ответила девушка, – я сейчас открою.

В сенях она снова спросила:

– Это вы, дядя Вася?

На этот раз она явственно услышала голос Анапрейчика:

– Да я же, девонька. Не узнаешь, что ли?

– Здравствуйте, здравствуйте, дядя Вася! Заходите, раздевайтесь, – радостно отозвалась Нина, открывая дверь.

– Я ненадолго, – шепнул он в сенях. – Сделай так, чтобы меня никто не видел.

Нина сразу осеклась и молча показала на свою комнату.

Когда они оба тихонько вошли туда, девушка осторожно прикрыла за собой двери.

– Ну как, теперь ты меня узнала? – улыбнулся Анапрейчик.

– Да я и по голосу сразу узнала. Раздевайтесь же… Вы, наверно, промокли.

– Нет, не промок. На мне плащ был. Я оставил его в сенях. А вот грязь с сапог почистить не мешает. Принеси какую-нибудь тряпицу.

Когда он почистил сапоги и уселся на стул возле печки, Нина нетерпеливо спросила:

– Дядя Вася, вы что, прямо из Киева?

– Нет, девонька, из лесу. А почему ты думаешь, что из Киева?

– Когда вы исчезли из города, здесь говорили, что уехали в Киев, к семье.

– А-а, ну и хорошо, что говорили. Не уезжал я в Киев, а ушел к партизанам… У меня к тебе важное и срочное дело.

Нина посмотрела на него с радостным изумлением:

– Значит, партизаны недалеко от нас?

– А почему им быть далеко? Лесов, что ли, мало вокруг Щорса?

– Но говорили, что партизаны аж в Клетнянских лесах.

– Вот как! Выходит, говорил человек осведомленный. Там и вправду есть партизаны. Но они не только там, а и много ближе к городу. Мы переживаем теперь большие трудности из-за нарушения связи. Я должен выяснить, что здесь произошло, и обеспечить выполнение одного боевого задания. Давай начнем по порядку. Рассказывай, что у вас тут…

– Невеселые у нас дела, дядя Вася. Недавно фашисты расстреляли наших людей. Когда они сидели в тюрьме, мы надеялись, что, может быть, партизаны освободят…

– Кого именно расстреляли?

– Марусю Рассолову, Володю Кухаренко, Усиков, сторожа кладбища Яблунского и его жену, еще некоторых коммунистов, остававшихся в городе.

– А Ольга Осиповна…

– Да, и ее. Разве тот партизан, которому она помогла бежать из госпиталя, не рассказал вам об этом?

– Мы его не видели, – тихо ответил Анапрейчик. – Нас тут только подрывная группа. На месте не сидим. Расскажи-ка мне подробно обо всем этом деле.

Когда девушка закончила, Анапрейчик задумался. Нина тоже молчала.

– Выходит, большие потери вы понесли… Мы разное предполагали, а такого не ждали все-таки. Время, видишь, какое. Борьба идет жестокая. Но мы все равно победим. Ничто нас не сломит. Слушай, а Мария приходила к тебе?

– Марию еще раньше схватили в Городне.

Снова воцарилась тишина.

– А почему молчит рация? – спросил Анапрейчик. – Есть она или нет?

– Нет, ее запеленговали немцы. А люди, которые на ней работали, живыми не дались.

– Так вот почему прекратилась связь, – тихо, словно про себя, проговорил Анапрейчик.

Нина молча глядела на колеблющийся огонек коптилки.

– Ну, а ты что делаешь? – поднял голову Анапрейчик. – Все танцуешь? – Он попытался улыбнуться, но вышло это как-то неловко, и Нина никак не могла определить по его голосу и по выражению лица, смеется он над ней или в самом деле интересуется этим. – Почему ты молчишь? – снова заговорил Анапрейчик. – Танцуешь, спрашиваю, или, может, испугалась и все бросила?

– Да нет. Танцую. Ненавижу и танцую. – Лицо девушки вспыхнуло, глаза гневно блеснули.

– Ну, значит, молодец. Танцы твои нужны нам.

– Я что-то не вижу в этом большой необходимости.

– Нет, нет, не говори так. Мы тут задумали одно серьезное дело. Ты с кем поддерживаешь связь в клубе?

– С Володей Янченко.

– Вот и хорошо. Скажи Янченко, что я приходил и передал приказ командира подрывной группы. Щорское подполье должно помочь нам взорвать железнодорожный мост через речку Снов…

Нина стремительно поднялась со стула:

– А как помочь? Что надо сделать?

Анапрейчик положил ей руку на плечо:

– Садись. Давай поспокойнее. Там в сенях я оставил мешок. В нем всякое нужное хозяйство: тол и прочее. Надо это припрятать на пару дней. Можно закопать в сарае под дровами. Это раз. Завтра повидаешь Янченко. Хорошо, если той же ночью он заберет мешок и передаст его старшему товарищу. Он выделит подрывников в помощь партизанам. Скажи, что нужно два человека, которые могут заминировать восточную сторону моста. В субботу необходимо дать большой интересный концерт, который привлечет побольше немецких офицеров. Пока они опомнятся, организуют помощь охране, мы сделаем свое дело. Поняла?

– А разве программу нашего концерта будет рекламировать Янченко?

– Нет, зачем же! Он знает, кому нужно сказать об этом.

– А может быть… мне самой передать все старшему товарищу?

– Нет, не нужно…

Анапрейчик заметил тень недовольства, мелькнувшую на лице девушки.

– Я что-то не так сказал, Нина?

– Да нет, почему же…

– Но ты, я вижу, чем-то недовольна.

– Мне кажется, – смущенно ответила Нина, – что вы доверяете мне меньше, чем Янченко.

Анапрейчик улыбнулся:

– Дивчина моя пригожая! Разве это недоверие? У нас так заведено. Каждый должен знать одного-двух человек, не больше. И Янченко знает не больше, чем ты. Так что обижаться не на что. Договорились?

Неслышно ступая, они прошли в сени. Анапрейчик поднял мешок и вместе с Ниной вышел во двор. Они оглянулись. Кругом ни души. Анапрейчик вошел в сарай, взял лопату, быстро выкопал яму, аккуратно положил в нее мешок, засыпал землей и сверху наложил дров.

– Ну, вот и все. А теперь я пойду. – Он протянул ей руку. – Будь здорова, Ниночка, и желаю тебе всяческих успехов.

– Разве вы уже уходите?

– А как же, я не могу задерживаться. До утра надо быть в лесу.

– Да вы небось устали, дядя Вася… Может, отдохнете немного? Ведь ночь-то какая темная… Дождь льет как из ведра…

– Не беда. Будет день, будет и солнце. А будет солнце – отогреемся и отдохнем. Ты скажи Янченко: пусть не обижается, что я не зашел к нему. Сюда, через кладбище, мне удобнее и безопаснее было пробраться, а к нему надо идти в район железнодорожной станции, а там и немцев и полицаев полно… Ну, бывай здорова.

VII

В ту памятную ночь Нина не пошла домой после концерта. Впрочем, в клубе остались все артисты и директор Чернов. Во время второго отделения все вдруг услышали недалекий гул взрыва. Немцы повскакивали с места и бросились к выходу. Концерт прервался. Артисты сбились за кулисами в комнатушке директора. Все боялись выйти на улицу. Время тревожное, а тут вдобавок что-то случилось. Патруль может схватить любого в суматохе, и попробуй докажи тогда, что ты не партизан. Одни прикорнули на диванчике, другие просто сидели ждали рассвета, временами подходили к окну, беспокойно вглядываясь в ночную тьму.

На диване, куда ее устроила Тина Яковлевна, Нина не могла ни заснуть, ни задремать. Девушка прислушивалась к ночным звукам за окном, пыталась представить себе, что там делается… На подступах к мосту со стороны села Гвоздиковки растут лозняки. Подойти через их густые заросли к мосту, наверно, не так уж трудно. А вот под мост… Как смогли они пробраться незамеченными под мост? Ведь он так тщательно охраняется. Как там обошлось? Взрыв был, стрельба тоже, но удалось ли разрушить мост?

Рано утром Нина пришла домой, объяснила бабушке, почему оставалась ночью в клубе. Потом легла спать и спала долго, на редкость крепко, будто и не было никаких тревог. А проснувшись, даже не сразу вспомнила о ночных событиях. И только услышав, как хлопнула в сенях дверь, быстро села на постели; почувствовала, как сильно забилось сердце, совсем так, как тогда ночью, когда приходил дядя Вася, она открывала ему дверь и они тихонько шептались в сенях…

В комнату вошла бабушка:

– Ну, как выспалась, внученька? Пора тебе поесть, а то вчера поужинать не удалось. Сейчас уже обедать пора да опять на репетицию в клуб. Ох и трудно же тебе приходится! Но что поделаешь? Без этого пайка еще голоднее было бы нам. А ты так похудела – кожа да кости.

– Ну уж и кости! – Нина вскочила, обняла бабушку и радостно засмеялась. – Ничего, бабуся, не унывайте, придет доброе время, будет солнце… Буду работать меньше, поправлюсь, приедет мама. Все будет хорошо, бабуся.

Нина наскоро поела и заторопилась в клуб.

По дороге она встретила Володю Янченко и сразу заметила, что у него поцарапано лицо.

– Что случилось, – спросила она, – не под облаву ли попал?

– Вроде того, – улыбнулся хлопец. – Кстати, скажи: ты хорошо знакома с Жорой Павловским?

– Разумеется, это мой школьный товарищ.

– Только товарищ?

Девушка покраснела под его испытующим взглядом.

– Только товарищ… А почему ты спрашиваешь об этом?

– Разговор у меня был с ним, и неприятный. Повстречал меня со своими дружками и потребовал, чтобы я объяснил, какие у меня отношения с тобой, почему я часто тебя провожаю.

Нина зло вспыхнула:

– А ему какое до этого дело?

– Точно так и я сказал Павловскому. – Янченко немного помолчал. – Ну, ему, конечно, это не понравилось. Он полез в пузырь, а за ним его товарищи.

– Подрались?

– Было такое…

– Безобразие! Что вообразил себе этот Павловский! С какой стати он позволяет себе задавать такие вопросы?

– Говорит, что вы встречаетесь, а я стою на его пути.

– Неправда, Володя! – горячо возразила Нина. – Я не давала ему никакого повода так думать. Он несколько раз приглашал меня на вечеринки, которые устраивали наши школьные товарищи. Но я там редко бывала, а если и приходила, то совсем не ради него.

Янченко усмехнулся.

– Ты не веришь мне, Володя?

– Откуда ты взяла? Верил всегда и еще больше верю теперь. Ведь мы единомышленники с тобой. Кстати, – смеясь, добавил Янченко, – именно это и я сказал Павловскому.

Но Нину не развеселила эта шутка. Опустив глаза, она промолчала.

– Прости. – Янченко осторожно пожал ее руку. – Возможно, это слишком смело с моей стороны, но иначе нельзя было. Пусть лучше Павловский думает, что мы с тобой связаны любовью, а не какими-либо другими интересами.

Нина и на этот раз ничего не ответила. Она все еще молчала, почему-то не решаясь поднять глаза. Янченко крепче прижал к себе ее руку.

– Ну, пойдем в клуб, уже пора.

– Подожди минутку, – отозвалась Нина. – Ты не знаешь, как там обошлось ночью у моста?

– Как все обошлось, не знаю. Слышал в городе, что поезда на станции стоят, мост взорван.

– Так ведь это главное! – обрадовалась девушка.

– И я так думаю…