Текст книги "Мир в руках игрока (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Кощеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

   Слова Курандо звучали очень логично, да и вид у него был крайне уверенный – вылитое воплощение истины, но имелось в нём нечто, что заставляло Морица в нём сомневаться.

   – Но это не могло долго быть в тайне!

   Курандо ухмыльнулся, давая понять насколько он, Мориц, наивен.

   – Это было в тайне достаточно долго, чтобы наш с тобою Владыка добился нужного для себя результата. Он добился контроля над миром и ушёл, пройдя Игру до конца. С тех пор я остался бесхозным. Я, но не ты. В конце концов неуклюжие манипулирования Владык-новичков свели тебя в могилу. Ну так как? Ты согласен принять меня в свою армию? Вместе мы вдвое сильнее.

   Мориц покачал головой.

   – Прекрасная сказка. Но я по-прежнему тебе не доверяю. Мне не нужна двойная сила. Но мне нужна безопасность. Ты же своим присутствием вносишь некоторый дискомфорт – при виде тебя я теряюсь. У меня нет гарантий. Мне сложно определить насколько можно тебе доверять.

   Курандо кивнул, соглашаясь.

   – Я прекрасно тебя понимаю. Но есть ещё кое-что, что тебе не помешало бы знать.

   – И что же это?

   – Миру грозит катастрофа.

   – Ну да, конечно же...

   – Я серьёзно! – голос Курандо чуть дрогнул, и Генерал почувствовал в нём силу эмоций, случайно плеснувшихся через край напускного спокойствия. – Всё это очень серьёзно. Игра может закончиться.

   Мориц ощутил нечто, отвратительно смахивающее на злорадство.

   – Насколько я понимаю, сам процесс важней результата?

   – Игры создаются для того, чтобы играть. Весь мир – это игровая площадка. Он таким создан! Он вечно в движении. В нём никогда не будет ни спокойствия, ни равновесия. Люди сражаются не по тому, что это является частью их животной природы, а потому, что так хотят «боги»: они двигают людишек по игровым доскам, провоцируют, вдохновляют, направляют на новые войны. Этот процесс не имеет конца. Окончание – смерть, стирание из памяти Вечности целого мира.

   – Это всё, что ты хотел мне сказать? Мне помнится, я уже это слышал. Кажется из уст моего «друга» Сифакса.

   – Твоё отношение ко всему этому не важно. Мир развивается вне зависимости от наших желаний, и на многие вещи мы повлиять не в состоянии.

   Но вернёмся к нашим баранам. В этом мире, в последнее время, проворачивается слишком много мошенничества. Владыки больше друг другу не доверяют. Кто-то был пойман за руку. Возникли претензии. Всплыло на поверхность множество нарушений. Никто не безгрешен. Один оживил мертвецов, другой чтобы облегчить разведку «переписывал» птиц и животных, третий, в обход всех правил, усилил своих сверхгероев, четвёртый стал вором. В таких условиях Игра не может доставлять своим Игрокам удовольствие. Многие оставили уже Игру и ушли. Ну, а те, что остались, решили не затрагивать спорных вопросов, а разрешить их противостояние большой битвой, в которой и выяснят кто из них круче.

   – Я не понимаю, причём здесь я.

   – Понимаешь. В этом мире мы с тобой самые сильные, и мы оба принадлежим одному и тому же Владыке.

   Ну нет, это было уж слишком. Мориц почувствовал, как в его душе вспучилась злость, схожая с обидой ребёнка, у которого захотели отнять дорогую игрушку. Он выкрикнул:

   – Я независим! – и неожиданно понял, что где-то в глубине души безоговорочно поверил Курандо, ибо постоянно, подспудно, ожидал, что всё обернётся именно так. Он по прежнему «пёс» Владык, – только ему неожиданно увеличили длину цепи, так что он, сумев выйти за границы освоенной им территории, ощутил себя на свободе. Но это было не так.

   Мысль пришла и исчезла, как исчезает сорванный с дерева и подхваченный ураганным ветром листок. Он не мог себе позволить такую точку зрения. Для него слишком много значило, то, что он затеял. Он выбрал цель и теперь, подобно хорошей гончей, преследовал только её, не отвлекаясь и не позволяя сомнениям сбить его размеренный бег.

   – Я независим, – повторил он и вздрогнул, когда подал голос Курандо:

   – Нет, – граф покачал головой, – Это иллюзия. Девушка, Сифакс, твои сны и твоё переселение служили одной единственной цели: нужен был полководец, очень сильный и как следует закалённый в многочисленных войнах. ТЫ подходил, но тебя следовало возродить. Это была непростая работа. Но выполнена она была, не смотря на огрехи, очень даже неплохо.

   – Я не верю.

   – А ты сам посуди. Сифакса возродили и внешне, и по характеру очень даже похожим, а вот с девушкой вышла проблема, единственная информация о ней, имеющаяся в наличии, была лишь о её внешности, потому она и оказалась чертовски похожа, но всё же не той. И кроме того, различные сны, Сёги, даже томик стихов – всё было направлено на то, чтобы создать определённый настрой, навести на некие мысли, подтолкнуть к неким действиям.

   Мориц оскалился, обрастая бронёю из злости: звонкой, сверкающей, непробиваемой. Он познал ненависть, а ослеплённые ненавистью не знают сомнений, угрызений совести и страха, они не прислушиваются к доводам разума. Он крикнул:

   – Всё, чего вы добились – это ненависть к правящим миром Владыкам. Я больше не желаю им подчиняться! Пусть убираются к чёрту!.. – Мориц запнулся, когда граф внезапно задрал голову к небу и рассмеялся. Был отвратительно неестественен и пугающе неуместен этот старческий смех. Курандо сказал:

   – А может быть, именно этого мы и добивались?

   Мориц осёкся.

   – Вы? Но зачем? – с трудом выдохнул он.

   – Дело в том, что наш с тобою Владыка – Новый Игрок. Он противопоставил себя другим Игрокам. Убить в твоём сердце боязнь и укрепить в тебе преданность его делу – вот его цель.

   Генерал был столь потрясён, что разум его дал новую трещину. Смех, соскочив с его искажённых гримасою губ, огласил окрестности.

   – Надо же! Вот это цель! Да, да, да. Какой нелепый просчёт! Но он ведь тоже Владыка, и я настроен так же и против него.

   – Нет!!! – Мориц уже не говорил, а кричал, подпрыгивая от возбуждения и сгорая от жара охвативших его сильных эмоций. – Я ему не поддамся. Его власть надо мной заключалась в покрове иллюзий. Убедить человека, что свободы выбора нет – вот что значит заполучить его душу себе во владение. Нет, я не поддамся. Отныне я свободен как ветер. Я уведу своё войско и не буду сражаться ни на чьей стороне. И пусть хоть весь мир, повинуясь воле Владык, рассыплется в прах – я независим...

   Мориц медленно отступал от Курандо. В какой-то момент он сорвался с места и побежал. Впрочем, его бег быстро пресёкся. Он с размаху налетел на мягкую незримую стену. Он не мог двинуться с места. Воля Владык его не отпускала – не давая выйти за очерченные их мыслью пределы.

   – Чёрт!!! – он рвался наружу, ударяясь о незримую стену, как оказавшаяся под стеклянным колпаком беспокойная муха.

   Стоявшие в трёхстах шагах уланы заволновались, но не сдвинулись с места, ибо с такой дистанции не видели ничего угрожающего.

   – Ты. Это ты заманил меня в эту ловушку! – Мориц, пылая безумием, медленно повернулся к Курандо. Его рука плотно обхватила рукоять пистолета. – Я тебя уничтожу...

   Курандо приблизился.

   – Это не ловушка, а всего лишь силовой купол, чтобы нас никто не мог подслушать.

   – Открой его. Я желаю уйти.

   – Нет, – голос Курандо стал жёстким. – Прежде чем выпустить тебя, я желаю, чтобы ты меня выслушал.

   – Ничего не хочу знать! Я не желаю подчиняться никому из Владык!..

   – И не надо. С недавних пор Новый Игрок – это я. И мы с тобой, если ты конечно не против, компаньоны.

Эндшпиль

1

   Над полем стелился плотный туман. Белый, как крылья мечты, и опасный, из-за скрытой в его брюхе угрозы. Там, внутри, среди смутных силуэтов, укутанных влажной пеленой редких придорожных деревьев, расположились орудия и колонны солдат: пеших и конных, облачённых в цветные мундиры и необычного вида головные уборы.

   Воздух был влажен и содержал в себе множество осенних запахов, смешанных с «ароматами» изготовившейся к смертельному бою армии.

   Ржание и пофыркивание взнузданных и осёдланных лошадей, редкие команды капралов, бормотание священников, обходящих ряды приговорённых к испытанию смертью людей, бряцанье оружия и амуниции, и сотни, тысячи иных шумов, издаваемых восемнадцатью тысячами изготовленных к бою солдат, заглушали робкие, под стать этому тихому утру, звуки природы.

   Всё вокруг было невероятно спокойно, и у восседающего на белом горделивом жеребце Морица складывалось раздирающее душу впечатление, будто войны, жестокости и насилия в этом мире нет, что враг впереди – миф, нелепая выдумка. Пелена тумана, колыхаясь, разъедала реальность, растворяя в себе ужасы и орудия смерти, и всё что стояло там, впереди, по ту сторону Лейпцкой дороги казалось лишь тенью, брошенной на белое покрывало бытия пугливым и взбудораженным воображением.

   Мориц потрогал затянутой в белую перчатку рукою рукоять палаша и словно ощутил дыхание смерти, просочившееся сквозь туман, пропитавшее воздух, вошедшее в лёгкие каждого из восемнадцати тысяч солдат, оставив на каждом отметку: готов сражаться и умереть. Не все доживут до заката.

   Скоро, скоро – стоит лишь туману развеяться... Ну, а пока... всё спокойно. Стоят в вольных позах солдаты, читают молитвы священники, горят, в целях экономии, фитили лишь у каждого десятого мушкета...

2

   Две недели бесконечных сражений – странный, лишенный права на существование кошмар. Колесо войны было раскручено Владыками до такой степени, что оно, сокрушая испокон веков установленные Правила, мчалось по житейским колдобинам, без разбора растирая в кровавую грязь судьбы десятков тысяч людей.

   То, подготовка к чему обычно растягивалась на месяцы, а то и долгие годы, вершилось мгновенно, без всяких длительных пауз и церемоний. Сражения громыхали каждый день. Владыки, не мудрствуя лукаво и не растрачиваясь на стратегию, выводили войска в поле и, мягко говоря, производили сравнение тактических, технических, организационных, моральных и прочих характеристик подготовленных ими армий и ведущих их в бой полководцев.

   Потери были огромными. Пули, картечь, ядра и кавалерийские сабли прореживали ряды сражающихся воинств более яростно, чем в своё время стрелы, мечи и длинные рыцарские копья.

   Порох стал новым богом войны и на правах победителя требовал всё больших и больших сознательных жертв, ибо чем ещё можно назвать смерть воина, самозабвенно идущего на разверстые жерла подготовленных к выстрелу пушек?

   За неделю непрерывных боёв войска победивших в «отборочном туре» Владык, претерпели существенные изменения. Сократилось число пикинеров, практически исчезли с поля боя бесполезные нынче доспехи, увеличился парк артиллерии, армии вытянулись в длинные линии, обеспечивающие одновременное применение в бою большего количества мушкетов и сабель.

   Мошенничество и в данных условиях не прекращалось. В боях Владыками применялись грязные трюки, а в ночных паузах, по всеобщему соглашению используемых для пополнения из подготовленных заранее резервов поредевших полков и истраченного боекомплекта, происходило недозволенное Правилами переоснащение войск.

   Наиболее серьёзные нарушения касались вербовки новых бойцов. Их, вопреки всяким Правилам, брали прямо из местных, выставляя в строй без разбора всю мужскую часть населения. Морицу это напоминало игру в шахматы, когда день ото дня убывают, теряясь, фигуры и, для расстановки шахматных армий для новых партий, используются всякие подвернувшиеся под руку предметы. Пешки заменяют обычные камешки, ладьи – деревяшки, коней – кусочки свинца.

   Морица это очень смущало. Откровенное насилие над этим миром, когда все живущие в нём бесцеремонно, по одной только неистовой прихоти Играющих, превращались в фигуры, наполняло его ледяным ужасом, едва он только задумывался о колоссальном размахе вершащегося произвола.

   Однако Курандо это всё по-видимому не пугало. Наделённый своим прежним Владыкой даром предвиденья, он заявлял:

   – Это ещё ничего. Наш мир развивается по проложенной чужой рукой колее. Согласно воле Создателей Игры и унаследовавших им Владык, для этого мира всё ещё впереди. Пройдёт всего пара-тройка веков и размах войн чудовищно возрастёт. Война коснётся не только земли, но и небес, и холодных глубин морских вод. Землю же будут терзать и массированный огонь артподготовок, и жар расщеплённого атома, и тяжёлая поступь механизированных войск. Нас ждут битвы, в которых будут участвовать не десятки, а сотни тысяч, миллионы бойцов.

   – Да, именно таким создан мир – бесконечной жестокой игрой. На шахматной доске никогда не будет спокойствия, лишённого войн. Чьи-то незримые руки будут вечно двигать фигуры, если вдруг, конечно, не произойдёт необычное чудо и Игроки не уйдут, забыв прибрать доску и сложить в коробку фигуры.

   Да, Курандо, как и всегда, был весьма убедителен. Мориц ощущал его пугающую правоту, и хотя ему не нравилось то, в чём он принял участие, в то же время он осознавал, что не мог по-иному – знать о том как вершится судьба этого мира и отказаться от своего права решающего голоса было для него невыносимо.

   Всё-таки его предназначением было исполнять волю других. За последнее время Мориц осознал это с особенной остротой. Он переосмыслил свою жизнь по-иному и понял, что за всё время его существования чужие мысли, слова, действия формировали его, направляли, принуждали к тем или иным поступкам.

   Он был легковерен. И его зависимость от чужого влияния проступила перед ним особенно чётко тогда, когда он не смог отмахнуться от слов Курандо, провозгласившего:

   – С недавних пор Новый Игрок – это я. И мы с тобой, если ты конечно не против, компаньоны.

   Это были конечно только слова, но Мориц ухватился за них, соблазнённый такою возможностью.

   Что? Почему? Как? У Курандо, этого стряпчего дьявола, на все вопросы нашлись непростые, но в то же время приемлемые легко проскакивающие и быстро усваиваемые ответы.

   – Ставки, которые Владыки сделали на наш мир, столь высоки, что вопросы чести забыты. Каждый хочет оказаться всех впереди, а по условиям данной Игры это возможно только за счёт сверхразвитых возможностей сверхгероев. Потолок нашего развития – это статус Владык, то есть увеличение наших возможностей до возможностей бога. У меня с Новым Игроком договорённость. Помнишь, я тебе говорил, что остался бесхозным? Полная независимость от воли Владык, плюс мои нечестно нажитые особые свойства, и я смог приподняться над этим миром, осознать его сущность и добиться необычных союзов. Я стал правой рукою Нового Игрока, а со временем я перенял от него и всю полноту высшей власти.

   – Что же касается тебя, то я задумал тебя возродить с самого начала затеянной мною тайной войны. Твоё освобождение из мрака Архивов потребовало огромных усилий и много времени: ведь ты принадлежал другому Владыке и не так-то просто при большой многочисленности нашей братии создать дефицит сверхгероев. Когда ж долгожданный момент всё же настал, я уже был рядом с тобою. Замаскироваться под одного из твоих подчинённых оказалось значительно проще – ведь я же более тысячи лет был неразлучен с тобой.

   – После твоего пробуждения последовали месяцы напряжённой игры – ведь я не знал точных планов насчёт тебя у твоих Хозяев. Я боялся тебя вновь потерять. И вдруг – о удача! – твои Хозяева попробовали провернуть неуклюжий трюк с возрождённым Сифаксом. Я смог вмешаться. Ход за ходом, шаг за шагом, и вот путём дьявольски сложных манипуляций я привёл тебя к нынешнему состоянию.

   – Не надо смотреть так на меня. Я не более жесток, чем этот мир. Я даже значительно мягче, чем любой из Владык. Я открыл тебе глаза на действительность и оставил тебе право выбора. Я обрёк себя, ради тебя, на многие трудности. Я даже постарался спасти девушку для тебя, ведь ей была уготована участь твоей самой первой любви. Я понимаю, что плохо справился с этой задачей, но я сделал всё, что было в моих силах. Я не мог сделать большего и ты уж меня за это прости.

   – Я надеюсь, ты сделаешь выбор. Я хочу сокрушить этот мир. С тобой, если ты согласишься, мне это удастся. В наших силах закончить Игру, не как жертвы, а как победители. Выбор твой: смириться, или врезать Владыкам?

   Мориц думал недолго – он всегда был импульсивен. Он предпочёл бездействию битву. Решение далось ему очень даже непросто: в памяти настойчивой мухой жужжал эпизод из ночного разговора с Сифаксом, в котором тот утверждал, что их мир существует постольку поскольку существует Игра и окончание её, неважно с каким результатом, обозначит конец их существования. Но выбор сделан: он совершил сознательный выбор раба, который осознал, что истинная свобода – это неподчинение, награда за которое – смерть.

3

   Их армия состояла из 8 пехотных и 6 кавалерийских полков. Для построения этих сил потребовалось поле шириной не менее мили. Подходящее поле, зажатое между двух неглубоких ручьёв, находилось южнее Лейпцкой дороги.

   Оно было ровным, удобным для маневрирования, но недостаточно широким. Два холма, занятых неприятелем, – один на вражеском правом фланге, чуть левее маленького и крайне неудачно расположенного городка, другой на треть мили дальше, в тылу – создавали дополнительные сложности для атаки.

   Боевой порядок их армии состоял из центра, под командованием Курандо, правого крыла Морица и левого крыла, под командованием Браге – довольно молодого и перспективного «переписчика». Каждая составная часть армии выстроена в две линии. На каждом фланге по 12 эскадронов, чуть более шести тысяч всадников. В интервалах между эскадронами построено по 10 мушкетёрских взводов. В каждой линии центра находилось по четыре бригады, разбитые на вытянутые шестишереножные прямоугольники. Позади пехоты Мориц разместил солидный кавалерийский резерв. Пехотным бригадам было придано по пять тяжёлых орудий. По крыльям боевого порядка распределили 40 лёгких пушек, придав их кавалерии и прикомандированным мушкетёрам.

   Всю ночь враг укреплял свои позиции севернее Лейпцкой дороги. Численность его войск: 10 тысяч пехоты, 5 тысяч рейтаров и 20 с лишним орудий.

   Войска Генерала и Курандо превосходили вражескую армию численностью.

   Мориц не сомневался, что выиграет битву. Эта победа и ещё один бой, и мир будет избавлен от присутствия Владык. Каждая вражеская армия, взятая по отдельности, незначительно уступала ему в численности, но объединённые вместе враги превосходили его. И потому Мориц не удивился когда северный ветер, пробуждённым им с помощью магии Голубого кристала, донёс до него, когда он экспериментировал с Сифаксовыми магическими артефактами, что двое Владык заключили союз и, как только один из них выиграет свою битву (а он её обязательно выиграет), противостоящая ему армия увеличится почти вдвое за счёт подошедших резервов, и тогда чаша весов склонится на вражескую сторону.

   Победу следовало одержать быстро и чисто, до воссоединения двух вражеских воинств. Генерал прекрасно это осознавал, но утренний туман, плотной пеленой укутавший вражеские позиции, помешал стремительному наступлению.

   Мориц опасался, что в густом тумане отдельным воинским отрядам будет трудно ориентироваться на местности и бой рискует превратиться в плохо контролируемую неразбериху, когда войска не будут знать, где и в каком количестве, находится враг, кто кого атакует и кто побеждает. В эпоху, когда главным орудием смерти является не меч, а свинцовая пуля, и для того, чтобы угробить врага не обязательно приближаться к нему на дистанцию удара, желательно достаточно чётко видеть в кого ты стреляешь, чтобы смутный силуэт, проступающий сквозь пелену тумана, не обернулся продырявленным телом твоего же товарища.

   Медленно, раздражайте медленно, – дабы не поломать строй и следя чтобы одни части не опередили другие, Мориц повёл наступление на противника.

   Через полчаса дал о себе знать неприятель. Трескотня выстрелов взорвала очарование утра, и Генерал впервые за последнее время почувствовал острый азарт изготовившегося к бою заядлого бойца. Драки, драки – вот то, чего ему не хватает. Память услужливо вытолкнула на поверхность щекочущие нервы ощущения запахов крови, боли, ярости, смерти. Через несколько часов всего этого будет более чем предостаточно.

   Однако как же медленно развёртывается наступление! Передовые части неприятельской армии, отстреливаясь, отступали к Лейпцкой дороге.

   Туман не позволял определить группировку противника.

   В полдесятого с Морицем связался Курандо. Голос его, глухо прозвучавший внутри черепной коробки, был, тем не менее, окрашен в отлично различимое беспокойство:

   – Ты не находишь, что кто-то хочет отсрочить начало битвы?

   – Да, я ощутил, что этот невероятно долгий и плотный туман не является творением рук одной лишь природы.

   – Они тянут время, и мы оба с тобой хорошо понимаем зачем. Нам следует поторопиться. Можешь поднять сильный ветер?

   Мориц неуверенно почесал переносицу, словно пытаясь унять зуд, вызванный вибрацией черепных костей. Голос Курандо гудел внутри черепа, как шмель бьющейся об стекло, и это, мягко говоря, раздражало.

   – Ну так как, сможешь?

   – Я попытаюсь.

   – Не пытайся, а делай! Для чего ещё я проворачивал эта хитроумные комбинации с обменом тел, пытаясь скомбинировать твои свойства со свойствами присущими телу Сифакса? Действуй. И сделай это как можно скорее.

   Связь прервалась. Мориц ощутил облегчение. Дистанционное телепатическое общение не являлось для него новшеством, но раньше оно было одностороннее – только он во всей армии мог вкладывать в чужие головы свои мысли, отдавая приказы подчинённым ему «переписчикам» без всяких курьеров, галопом несущихся через прочёсываемое смертью поле битвы, ежесекундно рискующих умереть и тем самым утратить переданное с ними распоряжение.

   Голос Курандо, бесцеремонно врывающийся в его сознание, с непривычки вызывал у него нервозность. Его смущало то, что мысль трудней контролировать чем речь, и кто знает что выдаст, в ответ на слова графа, его слишком импульсивный и эмоциональный разум.

   Сильный ветер... Мориц попробовал сосредоточиться.

   Магия была его самым слабым местом. Он никогда не испытывал особой тяги к этой науке, и обретённые свойства почти не давали ему преимуществ, ибо в данном случае контроль над силами природы зависел не столько от «мощи тела», сколько от знаний, концентрации воли и веры в себя. Всего этого по чуть-чуть не хватало. У него было мало времени, чтобы как следует освоиться на этом поприще.

   Мориц попытался слиться душою с природой, раствориться в небесном просторе, охватить разумом десятки взаимосвязанных факторов: влажность земли, угол восхождения солнца, прозрачность и температуру различных слоев воздуха, дыхание атмосферы. Выбрав точку приложения силы, он попытался вмешаться в природный процесс. Закрутил воздушные вихри, создал разность атмосферных давлений. Почти получилось... Но одновременно с радостью от первых признаков положительных результатов он ощутил, как его усилия кто-то блокирует. Встречные потоки воздуха – их порывы и завихрения – свели на нет всю его деятельность.

   Разочаровавшись в своих способностях контролировать погоду, Мориц сосредоточил внимание на управлении армией, изредко, впрочем, возвращаясь к прерванному занятию – развеять туман по-прежнему оставалось немаловажной задачей.

   В 10 часов утра сквозь туман прорвались сполохи пламени и клубы плотного удушающего чёрного дыма – неприятель поджёг городок, создавая преграду наступающей армии и принуждая её левое крыло выйти прямо на расположенную на вершине холма сильную батарею, которая не замедлила открыть огонь, едва пехотные и конные колонны оказались в секторе обстрела. Левое крыло остановилось.

   К одиннадцати часам развёртывание армии завершилось. Не имея возможности разглядеть группировку врага, Мориц отдал приказ остановиться. Пушки, сопровождавшие полки, развернули в сторону противника; выпряженных коней отвели за второю линию.

   На каких-то полчаса установилось затишье, изредка нарушаемое малоэффективной трескотнёю мушкетов.

   И вдруг – о удача! – Мориц ощутил слабину во вражеской блокировке. Он мысленно ткнул в неё раскрытой ладонью. Слабина подалась. Он вломился в неё, сдвигая воздушные массы, и уловил пропитавшую небеса панику враждебного мага. Над полем дыхнул ветерок, и туман сдуло, как пену с переполненной пивной кружки. Пелена спала с глаз, и обе армии оказались друг перед другом.

   Противник выбрал старый, проверенный временем, но мало эффективный тип построения. На флангах он, как и Мориц, расположил кавалерию, а в центре поставил выстроенную в четыре больших терции пехоту. Артиллерия, в составе двух батарей, занимала позиции напротив левого крыла и в центре. Весь боевой порядок, протяжённостью более мили, прикрывали красномундирные мушкетёры, окопавшиеся вдоль Лейпцкой дороги.

   Дистанция между двумя армиями оказалась чуть менее одной трети мили. Мориц готов был поклясться, что уловил, каким-то шестым чувством, как вздрогнули, напрягшись в ожидании непоправимого, тридцать с лишним тысяч людей. Над полем повисла на миг тишина и вдруг неожиданно грубо и глухо заговорили орудия. Батарея вражеского центра на несколько секунд скрылась за клубами дыма. Налетел ветерок и унёс пелену прочь, ещё до того, как тяжёлые ядра, описав большую дугу, упали между линиями пехотных построений, взрыхлив землю и вызвав своим промахом массу насмешек.

   Мориц, пользуясь телепатической связью и благодаря этому, синхронизируя действия своей армии, отдал приказ всем «переписчикам» одновременно. Его дикий мысленный вопль: «Всем вперёд!!!», – всколыхнул огромную массу людей, уподобив её чудовищно гигантской волне, взявшей разбег и хлынувшей на изрезанный острыми скалами берег.

   Солдаты устремились вперёд. Это была широкомасштабная операция всей его армии.

   Однако левому крылу пришлось обходить окружённый болотистым лугом горящий город и оно немного отстало. Четырнадцатипушечная батарея вражеского правого фланга с пугающей частотой отрыгивала чугунные ядра, которые, с жутким свистом покрывая разделяющее противников расстояние, прихотливо и непредсказуемо вышибали из ровных рядов всадников и мушкетёров, то снося голову, то отрывая конечность, то комкая всего человека, превращая его в кровавое месиво.

   Конники Морица, ведомые им, оставив позади разрядивших мушкеты стрелков, перешли через ручей. Шесть эскадронов отборнейших кирасиров, выстроенные в четыре шеренги, являли собой прекрасное зрелище. В белых мундирах, поверх которых надеты сверкающие, как золотом, начищенной медью отделки червлёные кирасы и в треугольные шляпы с пышными цветными султанами, они были великолепны. Боги войны. Горделивая стать, мужество и красота.

   Их атака началась с обычного шага. Постепенно кони перешли на рысь и, всё время убыстряя аллюр, устремились навстречу неподвижно застывшим конным шеренгам противника.

   Враг был выстроен в шесть шеренг. В промежутках между эскадронами стояли колонны мушкетёров.

   Когда до врагов осталось пять сотен шагов мушкетёры вышли вперёд, установили подсошники и, взвалив на них всю тяжесть мушкетов, открыли беглый огонь. Отстрелявшись, первая линия уходила за спины других, освобождая место новым стрелкам, которые так же торопливо и не прицельно выдавали очередной залп.

   Меткость мушкета была никудышной. Мориц, провёзший не один день на стрельбище, знал это отлично. Но сотни непрерывно следовавших один за другим выстрелов создали смертоносную плотность огня, который вылизывал своим невидимым языком несущихся всадников, не всегда убивая, но калеча, выбивая из сёдел бойцов, опрокидывая на скаку лошадей. Несущиеся во весь опор эскадроны понемногу редели, и тогда всадники смыкали ряды, на ходу сближаясь друг с другом и закрывая возникшую брешь.

   Несколько свинцовых градин щёлкнуло, отрикошетив, по клиновидной кирасе, раздирая в клочья натянутой поверх неё зелёный с красным мундир. Но Мориц, не обращая на это внимание, сосредоточился лишь на одном – на шеренгах конных стрелков, приближающихся с поразительной быстротой.

   Первые четыре шеренги вражеской конницы вооружены лёгкими кремневыми ружьями и длинноствольными пистолетами. Подражая пехоте, они так же, но со значительно меньшей эффективностью, разряжали своё оружие в несущегося на них во весь опор противника, и уходили вправо и влево за последнюю шеренгу. Пятая и шестая шеренги были вооружены длинными копьями. Вот они вышли вперёд и опустили своё, обманчиво кажущееся разным по длине оружие. Но взять разбег они не успели.

   За пятьдесят шагов до врага кирасиры Морица, не сбавляя хода, дали залп из пистолетов, после чего, обнажив острые сабли, нанесли расстроенному противнику мощный удар на полном галопе. Устоять перед этим напором неподвижный противник оказался не в силах,

   Схватка была короткой и бескомпромиссной. Шум сшибающихся на полном скаку лошадей, лязг острой стали, ржание, крики и ругань, слитые в одну какофонию, оглушающе ударили в уши, одновременно пугая и вытесняя из душ людей всё человеческое.

   Эскадроны смешались друг с другом. Потери обеих сторон были пока минимальны, но стремительный натиск определил уже победителей.

   Мушкетёры, привыкшие жаться поближе к прикрывающим их пикинерам, подвергшись конной атаке, в панике бросали мушкеты и обращались в поспешное бегство.

   Конница оказалась не более стойкой. Смешавшись, под мощным напором врага, неприятельские кирасиры стремились выйти из схватки, ибо в этот миг им казалось, что враг невероятно силён и устоять против него невозможно.

   Их преследовали. Рубили на полном скаку, и во время бегства враг потерял значительно больше людей, чем в момент самого столкновения.

   Окончательно рассеяв врага, Мориц отдал приказ остановиться. Теперь настало время ознакомиться, как там дела у Курандо. Активизировав связь, Мориц сперва наперво просмотрел поле боя глазами своих «переписчиков», переключаясь с одного на другого.

   Левый фланг увяз на лугу и, подвергаясь сильному огню вражеской батареи, остановился. Причиной прекращения наступления был командующий Браге, оказавшийся чуть ли не первой жертвой обстрела. Жаль. Очень некстати. До чего же нелепая смерть.

   Мориц переключился на центр, предварительно передав «переписчикам» левого фланга приказ отвести пехоту немного назад и выдвинуть вперёд, прикомандированную к мушкетёрам, лёгкую полевую артиллерию, для подавления своим более частым огнём вражеской батареи.

   В центре наступление разворачивалось гораздо успешнее.