Текст книги "Мир в руках игрока (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Кощеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

   – И каков будет вопрос?

   Взгляд Курандо стал неприятным. Немного подумав, он произнес:

   – Знаешь, я думаю, ты уже мне ответил. Какая милая эта привычка – говорить вслух во сне. И вот что я тебе скажу: кто бы на тебя ни давил, ты скорее умрёшь, чем достанешься ему; если девушка у него – ты её уже никогда не увидишь. Ты останешься здесь и никуда не поедешь.

   – Нет, не думаю, – повинуясь внезапному импульсу, порождённому страхом и дремучим инстинктом, Мориц выхватил из ножен палаш и сделал выпад вперёд, прямо в незащищенное, туго стянутое кружевным воротником, бледное горло.

   Рука, кисть, эфес, клинок уподобились змее, метнувшейся вперёд чтобы ужалить. Бросок был стремителен. Граф, стеснённый подлокотниками и спинкой кресла, не мог отклониться – выпустить из рук пистолет было серьёзной ошибкой – но его рука взметнулась вверх, и сильные пальцы сжались, плотно обхватав острое лезвие.

   Сталь прошла на пару дюймов вперёд, до кости рассекая податливую плоть, и остановилась в нескольких волосках от судорожно дёрнувшегося кадыка. Бледный от боли Курандо, не сводя взгляда с эфеса, второй рукой шарил по столу в поисках пистолета.

   На блестящей от лака, красного дерева столешнице алой лужицей растекалась кровь, сочащаяся из порезанных пальцев.

   Мориц схватил за ствол пистолет, вовремя выдернув его у врага из под руки.

   Взмах рукой, и тяжёлая, имеющая утолщение на конце рукоять пистолета саданула Курандо в висок, дробя жизнь и высекая из глаз яркую тьму.

   Курандо откинулся на спинку кресла и обмяк.

   Мориц обшарил карманы графа и извлёк ключ.

   Подсев к столу и торопливо, время от времени поглядывая на бесчувственное (мёртвое?) тело, перезарядил пистолеты, чтобы наверняка быть уверенным в своём оружии.

   Рассовав по карманам оружие, Мориц зачерпнул из охотничьей сумки пригоршню пулек, засунул за пазуху пороховницу, пристегнул к поясу палаш и, бросив прощальный взгляд на тело графа, покинул кабинет, спустился вниз и направился к конюшне.

3

   Тёмное, небо было покрыто золотой россыпью звёзд. Луна сверкала над головой как новый пятак. Ветер, порывисто налетая, с шумом качал верхушки придорожных деревьев. В округе царила тишина. Такая, какая бывает лишь ночью, когда все люди спят, и природа не отягощена дневными заботами.

   Мориц вслушивался в говорливую тишину, пытаясь за шорохами ночи различить звуки погони.

   Погоня отстала – за его конём, лучшим из графской конюшни, ей было ни за что не угнаться. Он оторвался. Получив от ночи подтверждение этого, Мориц свернул с дороги и направил коня прямиком, через море пшеницы, к назначенному месту встречи.

   Копыта зацокали пугающе громко, когда он выехал на старый тракт, вымощенный в незапамятные времена руками рабов уже несуществующей Великой Империи.

   Стук подков о древние плиты пробудил в душе Морица давно позабытые боевые мотивы. Звуки свирелей, бубнов и медных литавр родились в далёкой, превращённой в свалку долине воспоминаний и пронеслись ветерком, подымая пыль, кружа опавшие листья былого и забивая глаза мельчайшими частицами прошлого. Перед внутренним взором Морица воскресли древние армии. Стройными рядами, идеальными колоннами мимо него прошли призрачные легионы. Сотни тысяч солдат. Все те, кого он водил в бой в течение долгих, переполненных непрерывными войнами веков.

   Ощущение чего-то давно забытого, но в то же время очень знакомого, захлестнуло Морица с головой, и он, повинуясь неконтролируемому импульсу, свернул с дороги, чтобы проехать через старое солдатское кладбище.

   Здесь, среди серых, полуутопленных в землю камней, правили бал тишина, покой и забвение. Это было самое безопасное место, оберегаемое молчанием мёртвых и освящённое таинством смерти, в которое посвящаются лишь уходящие в вечную ночь.

   За триста лет нагромождения покрытых странными письменами камней не изменились. Их бичевали дожди, грызло время, подвергал непрерывным атакам растительный мир, но они не желали меняться. Их упрямое постоянство прозвучало для Морица безмолвным упрёком: «Смотри, человек слова, мы верны своему предназначению и непреклонны».

   – Ну и чёрт с вами, – Мориц пришпорил коня, отметая прочь сомнения и стремясь побыстрее добраться до места встречи.

   Сильные крылья совы рассекли ночной воз дух. Взмах, другой и стремительный полёт завершился. Сова присела на камень, сложила крылья и немигающим взглядом уставилась в спину всаднику.

   Всадник стремительно растворялся в ночи.

   Внимание совы привлекло движение теней между больших серых камней. В темноте: сверкнули глаза. Зоркий взгляд птицы разглядел очертания огромного пса, а острый слух различил, как дыхание изготовившегося к прыжку зверя, сменило свой ритм.

   Метнулась живая чёрная молния. Царапнули о камень когти, и острые зубы клацнули, схватив пустоту. Сова, потеряв несколько перьев, увернулась и взлетела, яростно рассекая ночной воздух сильными крыльями.

   Сделав круг над кладбищем, словно поддразнивая пса, сова полетела за всадником.

   Пёс, время от времени задирая голову к небу, отправился следом за ней.

   Лунный свет порой творит очень странные вещи. Он туманит человеческий разум, непонятным образом воздействуя на глубины подсознания, пробуждает, поднимая с самого дна, застарелые страхи, волнения и переживания.

   Мориц стоял и смотрел на Сифакса. На его мертвенно бледное, в свете луны, лицо. В мозгу, над восприятием действительности, парило ощущение нереальности. Чувство сна, зыбкого, иррационального, с примесью страшной сказки и неправдоподобности, обволакивало Морица, проникало в него сквозь поры кожи и, парализуя критическое мышление, наполняло тело рассеянной расслабленностью.

   – Ты же умер...

   Сифакс пожал неопределённо плечами.

   – Ты, вроде, тоже.

   Они находились во внутреннем дворике старого, разрушенного монастыря. Мориц даже не помнил, что побудило его свернуть с дороги и направиться сюда, но он твердо знал – это неспроста, его направляла чья-то рука. Воля Владык имеет порой весьма необычные проявления.

   Мориц смотрел на Сифакса и не знал, как поступить, что оказать. Время замкнуло кольцо, и их встреча вновь повторилась. Для Морица это было свиданием с прошлым, с зыбким и шатким, хрупким как корочка осеннего льда, схватывающего по ночам в октябре неглубокие лужи. Он боялся моргнуть, как будто это движение могло сбросить с глаз пелену и развеять видение.

   Все чувства – ненависть, страх, неприязнь, жажда мщения – отступили на задний план и застыли безмолвно. Осталось лишь ощущение чего-то общего, связующего их воедино. Мститель и жертва, охотник и добыча, проклятый и проклятье.

   – Что происходит? – голос прозвучал на удивление хрипло. Мориц вздрогнул, удивляясь своим собственным страхам. Ощущение нереальности натянулось и разорвалось, с хрустом проломив плотину, сдерживающую старые чувства.

   Он зло посмотрел на Сифакса.

   – Где она?

   – Кто?

   Этот вопрос, прозвучавший недоумённо, разорвался в душе Генрала словно граната, заставив его обрасти шипами из злости, и всколыхнув затхлое болото неприязни.

   – Что значит: кто?! Девушка где?!

   Мориц подался вперёд. Сифакс, уловив в этом движении угрозу, отступил на шаг назад, непроизвольно напрягшись и положив руку на рукоять торчащего за поясом уродливого пистолета.

   – Стой, подожди, не торопись, – Сифакс примирительно протянул к нему левую руку. – Я не понимаю чего ты хочешь, но...

   – Что значит: не понимаешь? – Мориц опустил руку в карман камзола и извлёк пистолет, – Если её здесь нет, то ты не жилец.

   Сифакс извлёк из-за пояса свой пистолет – невероятно солидного калибра, превосходящий как минимум вдвое мушкетный – и, неуверенно держа его на весу, произнёс:

   – Нас свели здесь, как пауков в банке. Мы сейчас готовы вцепиться друг другу в глотки им на потеху. Не знаю как у тебя, но у меня есть ощущение, что события развиваются по былому сценарию. Как старая, бесконечная пьеса. Им нужен преследующий, сверхгерой, одержимый жаждой мщения, способный горы свернуть, лишь бы добраться до намеченной жертвы. Ты разве не чувствуешь, не понимаешь, что тобой манипулируют? Неужели ты до сих пор это не понял?!

   Мориц передёрнул плечами, расслабляясь, как перед схваткой.

   – Я в последний раз тебя спрашиваю: где девушка? 0твечай!

   Сифакс недоумённо пожал плечами.

   – Это, я думаю, тебе надо спросить у тех, кто назначил тебе это свидание. Я же, клянусь тебе, не имею к ней ни малейшего отношения. Стой, стой! Подожди! Дай мне договорить!

   Мориц опустил поднявшуюся было руку с зажатой в ней смертью.

   – Я слушаю.

   – Я перехватил тебя с твоего пути не для того, чтобы мы попытались здесь друг друга убить.

   –Ты?! Перехватил?!

   – Да. Да. Да. Ты шёл не сюда. Немного практической магии... А твоё сознание было так чем-то затуманено, что не составило большого труда вторгнуться в него и дать указания.

   – Нас подставляют: тебя и меня. Не знаю, кто они конкретно, но догадываюсь, чего они хотят. Один из них желает, чтобы ты, как и прежде, сражался, другой же хочет тебя нейтрализовать. Один из них: твой и мой хозяин. Другой же, как вор в ночи, пробирается в чужие пределы и заманивает тебя в глушь, на окраину.

   – Это у него девушка?

   – Не знаю! Я! Никакой! Девушки! Да пойми же ты! Тот, другой, тебя хочет убить. Ну и ладно. Но ещё хуже поступает наш с тобою хозяин. Он стравил нас уже один раз. Теперь он вновь ставит старую пьесу. Ты ищешь девушку? Ту самую девушку? Которой ты уже раз давал любовные клятвы? Стой, стой!.. Подожди! Да перестань ты мне угрожать пистолетом! Дай закончить... Так значит, они поманили тебя тенью надежды? Как наивно. Но им не нужна твоя любовь. Им нужна твоя ненависть. А на кого ты привык век от века бросаться? На кого у тебя уже выработался определённый рефлекс? На меня! И вуаля! Я снова здесь.

   – Зачем ты мне это всё говоришь?

   – Я хочу разорвать этот круг. Я знаю как...

   – А что же с девушкой?

   – Что же с девушкой? – Сифакс задумчиво потёр подбородок. – Учитывая обстоятельства нашей прежней истории, я бы предположил, что девушка возможно мертва. Но это только возможно. Я не думаю что...

   Крик, пугая Сифакса, мощной струёй исторгся из горла, взлетел к небесам и расколол вселенную пополам.

   Воздушные замки, двое суток назад начавшие осыпаться, рухнули окончательно, раздавив под грудой обломков идиллию, успевшую пустить в душе глубокие корни.

   Мориц не слушал увещеваний своего врага. Он не видел его, не понимал, чего тот от него хочет. Небрежно брошенная, плохо продуманная фраза воспламенила пороховой погреб, и грянул взрыв, в одно мгновение снёсший все бастионы холодной и трезвой логики. Одна единственная фраза, не подтверждённая ни доводами, ни доказательствами... Мориц почувствовал как мир вокруг него, превращаясь в прах, осыпается, ибо эта фраза открыла шлюзы плотины, сдерживающей самый большой его страх. Страх поглотил Морица с головой, сшиб его с ног и лишил надёжной опоры. Его душа, отделённая горем от тела взмыла в высь и рухнула вниз, больно ранясь об монастырские стены. Генерал умер и снова воскрес, перерождённым. Его шестое чувство уловило присутствие «переписчиков». Десятки теней крались меж камней. Ноздри Морица уловили запах зажжённых фитилей у мушкетов и желание убить исходящее от этих людей.

   Он рассмеялся. Звёзды, высоко над его головой, сорвались с мест и, закружились в восторженном хороводе. Перед глазами смешалось всё: Сифакс, синюшные лица Владык и люди с заряженными и изготовленными к стрельбе мушкетами. Его желают убить? Зачем? Ведь они и так уже убили в нём всё человеческое.

   Мориц почувствовал, как сознание переполняет безумие, как из глубины, затмевая всё, что было в нём человеческого, выплывает его новая сущность. Им овладело то, что жители жарких юго-восточных островов называли словом «амок», а северяне «берсеркерством». На него снизошло грубое, лишённое изящества, но в то же время в какой-то степени утончённое чувство, называемое на разных языках в разные времена бешенством героя.

   Его дыхание уподобилось рёву, удары сердца – набату. Все кости смешались и мускулы вздулись, наливаясь беспредельной, нечеловеческой яростью.

   Боевое бешенство существенно расширило его восприятие. Он не видел, не слышал, он ЧУВСТВОВАЛ, как двигаются вокруг него, выбирая наиболее удобную позицию, противники. Он ЗНАЛ, о чём они думают и как они будут действовать.

   Разум его отключился, им правили теперь только инстинкты.

   Обнажив палаш, Мориц с диким воплем метнулся в атаку.

   Грохот выстрелов и вспышки огня сотрясли ночную тьму, скомкав её и разорвав в мелкие клочья. Действительность рассыпалась, утонув в застилающей глаза пелене кровожадности, и лишь изредка всплывала небольшими кусочками, давая разуму оценить, что происходит.

   Уклоняясь корпусом из стороны в сторону, он избежал попаданий, стремительно срезал дистанцию и дал волю своей ярости, рубя, коля, круша всё, что двигалось, кричало, стонало и извивалось, стремясь отползти из-под удара.

   Он кружил по руинам как ходячая смерть, махая окровавленным оружием как безносая своею косой: неистово, с упоением, думая (если можно применить это слово) только о том, как бы подарить окружающим дар стремительной смерти, и не заботясь о мерах защиты. Он наносил лишь удары, не делал финтов, не парировал, не уклонялся, и непонятно было что его оберегает.

   По мере того, как количество жизней вокруг него сокращалось, разум его стал пробуждаться. Над его головою, о чём-то крича, пролетела сова, а его слуха достиг приближающийся стук копыт большого отряда.

   Оставшиеся в живых «переписчики» обратились в поспешное бегство.

   Мориц вернулся к месту, где оставил Сифакса, с явным намереньем в несколько ином тоне возобновить их беседу.

   Сифакс был всё ещё там. Он не шевелился, а просто стоял и смотрел.

   Приблизившись на десять шагов, Мириц бросил к его ногам окровавленный клинок.

   – Ты хотел убить меня?

   – Да, я был бы не против если б ты покинул этот мир. Но эти люди не мои. Я же тебе говорил, что некто желает тебя убить. Тебя поджидали не здесь, и потому слегка припозднились. Я же пришёл сюда, чтобы поговорить. Тебе не помешало бы меня выслушать...

   – У меня нет желания...

   – А у меня нет теперь времени. Наш Владыка задумал хитроумную комбинацию. Он слишком умён, мне не удалось его обойти. Он умеет подбирать своих героев: честных, преданных, глупых. Ты так ничего и не понял. Ну что ж. Тем хуже для тебя. Да будь ты проклят, вечно повторять ошибки прошлого. До встречи. Как-нибудь ещё поговорим. В наших снах.

   Мориц, шагнув вперёд, нацелил на Сифакса пистолет.

   – Нет, ты никуда не пойдёшь!

   – Оглянись, посмотри, что у тебя за спиной. И не вздумай умереть. Мы повязаны. Умрёшь ты – стану бесполезным и я.

   Мориц затылком почувствовал мягкие шаги чьих-то лап. Знакомое ощущение наполнило мозг. Ноздри уловили запах пса.

   Быстро оценив ситуацию и доверившись интуиции, Мориц отвёл взгляд от Сифакса. Он увидел, как к нему большими скачками приближается огромное животное.

   Большой чёрный пёс стремительно набегал на него, зажав в зубах урчащую смерть. Прыжок, второй, третий, и вот их разделяет всего несколько ярдов. Счёт пошёл на мгновения.

   Генрал стремительно вскинул руку, наводя пистолет. Нажал на спуск и ощутил, как в пистолетном замке, освободилась пружина и заработали детали сложного механизма, приводя в движение прижатое к кремню колесо.

   Пёс приземлился на землю, подобрался и прыгнул вновь.

   Кремень, ударяясь об насечки, высек сноп искр, воспламенивший порох на затравочной полке. В глазах пса отразилась маленькая, яркая вспышка, всего на десятые доли секунды предшествующая выстрелу, и Мориц уловил в них почти человеческий страх. Тело пса потеряло свою целеустремлённость, как будто пожелало изменить направление полёта.

   Огонь с полки воспламенил главный заряд и пистолет, оглушительно грохнув, изрыгнул круглую смерть, выворачивая, кисть отдачей и скрывая за клубом дыма результат своего свинцового плевка.

   Тяжёлое тело грузно упало на землю.

   Мориц стремительно повернулся к месту, где всего мгновение назад стоял Сифакс, и с неудовольствием отметил, что того там уже нет.

   Отшвырнув пистолет, он рванулся вдогонку и, выбравшись из руин, увидел, что Сифакс со всех ног улепётывает вниз по пригорку.

   Теперь уже довольно явственно различался шум копыт, и Мориц смог увидеть кто его производит.

   Расходясь полумесяцем, к развалинам монастыря приближалась две сотни драгун. Мориц услышал голос Курандо:

   – По возможности брать всех живыми. Мёртвые бесполезны. Их не разговоришь.

   Не вполне понимая, что происходит, Мориц побежал за Сифаксом, чувствуя на себе пристальный взгляд парящих в небе проницательных глаз.

   Крик совы огласил окрестности, и голос Курандо приблизился, неожиданно рявкнув в спину:

   – Мориц, стой!

   – Только когда доберусь до Сифакса!

   Курандо пришпорил коня и промчался столь близко, что заставил Морица сбиться с ритма, нарушив его размеренный бег.

   – Сифакс, стой! Ты не имеешь права туда направляться! Сделка не состоялась! Договорённость не соблюдена! Стой, я приказываю! Именем Владыки, стой!

   Мориц остановился и, тяжело дыша, наблюдал как Сифакс, пересекши какую то область, провалился в сияние, внезапно вспыхнувшее и погасшее, поглотившее его не оставив следа. Лишь только в воздухе на миг задержались его прощальные слова:

   – Владыки? А какого именно? Назови его имя, и я подчинюсь тебе беспрекословно...

   Курандо вернулся обескураженный.

   Мориц с оттенком иронии смотрел на его перебинтованную голову. В душе странным цветком расцветало недоумение, прикрывшее своими лепестками все остальные эмоции. Душа выгорела дотла, и он подумал, что больше никогда ничего не сможет почувствовать. Все мысли, желания, мечты и надежды смазались и стали похожи на картинки на книжных страницах – такие же примитивные и мало похожие на действительность.

   – Если б ты рассказал мне всю правду – это могло бы избавить тебя от головной боли. Как самочувствие?

   – Бывало и хуже, – Курандо глядел на него хмуро. – Больше никогда такого не делай.

   – Не бить тебя по голове?

   – Нет. Не езди на подобные встречи в одиночку. Мы едва смогли тебя выследить. Пришлось пойти на некоторые нарушения. Правила Игры запрещают переселять в зверей и птиц «переписчиков»... Впрочем, в последнее время в этом мире происходит слишком много не предусмотренных Создателями нарушений.

   – Меня никогда ранее не посвящали в особые правила.

   – В этом не было раньше необходимости.

   – А теперь есть?

   – Над этим стоит подумать.

   – Подумай. И пусть они подумают тоже. Эта ночь переполнила меня сомнениями. Я начинаю подумывать, а зачем мне всё это? За один день я успел потерять всё: девушку, врага, даже уверенность в самом себе.

   – Ну, врага ты не потерял, а вновь приобрёл.

   – Нет. Не думаю, что у меня есть желание вновь бегать за ним, чтобы выместить на нём свою злость.

   – А как насчёт девушки? Что ты скажешь, если её тебе возвратят?

   – Это возможно?

   – Думаю да. Хотя это тоже будет одним из нарушений.

   – Не понимаю.

   – Придётся многое тебе рассказать.

   – Это правда, что девушку приговорили, чтобы подставить Сифакса?

   Курандо вздохнул.

   – Это он тебе об этом сказал?

   Мориц кивнул. Курандо, отводя в сторону взгляд, пробормотал:

   – Он в последнее время стал зарываться... Не нравится мне этот тип. Ну да ладно. Игра складывается так, что скоро представится возможность расквитаться...

   – Ты мне не ответил.

   Курандо, чувствуя себя чертовски неловко и страстно желая оборвать разговор, произнёс:

   – Что ты хочешь узнать?

   – Всё. Но прежде я хочу знать наверняка: где Изабелла? Что вы с нею сделали?

   Курандо хмыкнул, прочищая горло, оттягивая время, но в то же время отчётливо понимая, что объяснения не избежать. Он кожей чувствовал, как напрягся в ожидании ответа Мориц. Тут главное подобрать слова правильно. В исключительных случаях слово тоже может быть оружием. Курандо, в отличие от Генерала, прекрасно знал, что неверно истолкованная сущность убийственна, и что она изменяется в зависимости от слов, которыми передаётся.

   «Иначе расставленные слова приобретут другой смысл, иначе расставленные мысли произведут иное впечатление».

   Курандо не любил подобные игры. Человеческая психика слишком тонкая штука и, как он сегодня убедился, насчёт неё могут ошибаться даже Владыки.

   – Знаешь, Массанаса, мир сотворённый Создателями несовершенен. Иногда в нём встречаются такие явления, которые иначе как ошибками не назовёшь...

   – Курандо, хватит вилять. Я хочу получить однозначный ответ. Что стало с девушкой?

   И Курандо не удержался. Его интеллект отказался анализировать ситуацию и играться со словами. Он сказал то, что знал и принимал за чистую, неприкрытую правду. Он словно прыгнул с обрыва, резко и решительно выдохнув:

   – Её загрузили в «архив». И я не знаю можно ли её оттуда извлечь, ибо мне неведомо кто имеет к нему доступ теперь.

Обмен

1

   Вновь в погоне за призраками. Высунув язык вперёд, вперёд, вперёд. Вечный бег, навязанным волей извне, на забаву тем, кто обладает большей властью, чем человек.

   Мориц чувствовал, что его обманули. Его поманили во мглу, и он пошёл вслед за блуждающим огоньком, то тусклым, то ярким, скачущим и недосягаемым, то дразнящим приближением надежды достижения намеченной цели, то вновь исчезающим в глубине моря отчаянья.

   Мориц жил как в тумане. Всё как всегда, та же служба, те же люди, те же заботы, но чего-то уже не хватало. В опустошённой душе шелестел горький пепел, и раны саднили в ожидании, когда же на них наложат целительные повязки.

   Объяснения Курандо пришлись Морицу не по вкусу. Все доводы были стройны, пояснения совершенно логичны, но всё же чего-то в них не хватало, и выглядели они так же безлико, как тёмный силуэт на месте портрета.

   Последние два столетия оказались весьма урожайными на смерти сверхгероев.

   Так уж испокон веков повелось, что исход любого боя, в конечном итоге, решают не генеральский расчёт и субъективные и объективные факторы, а то, как поведут себя люди, брошенные волей богов и правителей в водоворот безумных смертей, поставленные в критические условия и оказавшиеся на грани нервного срыва.

   Организовать людей, убить в них жажду жизни и страх, и уподобить их безумным животным, знающим лишь руку хозяина и не задумываясь подчиняющимся даже самым нелепым приказам, способен лишь сверхчеловек, наделённый для этого особыми свойствами: живучестью, чтобы выживать в самой гуще сражений; силой и ловкостью, чтобы увлекать людей в бой своим личным примером; авторитетом, чтобы вселять в их души преданность, – вот далеко не полный перечень основных свойств, требующихся, от выделенного Владыками полководца.

   Чем дольше такой человек прожил на свете, чем больше он прошёл военных компаний и выиграл кровопролитных сражений, тем больше его опыт и духовная сила, тем эффективнее его руководство и боеспособней вверенное ему войско.

   Каждый Владыка сам подбирал для себя такого героя, оберегал его, обучал, вдохновлял на самосовершенствование и новые подвиги. Чем опытнее герои, тем непобедимей владеющий ими Владыка.

   До поры до времени в мире царило относительное равновесие. Каждый Владыка создал свою армию и выжидал, копя ресурсы и обучая героев, погружая их в жаркий огонь периодически вспыхивающих локальных войн.

   Но вот равновесие пошатнулось. Среди Владык появился Новый Игрок. Он ворвался стремительно, и поразил всех той целеустремлённостью и изяществом нестандартных решений, которая свойственна лишь великим гроссмейстерам. За короткий срок он достиг очень многого, создав огромные армии и воспитав великолепных героев, наделённых невероятными свойствами.

   Новый Игрок выбил всех наиболее сильных сверхполководцев. Кого сразили в бою, кого отравили, кого убили убийцы, а кого и похитили. И вот настал момент, когда почти все Игроки, понеся большие потери, оказались вынуждены обратиться к «архивам» и извлечь на белый свет из земляных курганов и пыльных склепов тех, от кого давно уже отказались, но не убили, а сохранили, просто так, на всякий случай... И вот этот случай настал. Массанаса-Мориц воскрес, и началась реанимация его пошатнувшегося и распавшегося на куски, но когда-то довольно таки сильного разума.

   Морица пробудили и придали его жизни новую цель. Но этого было мало. Требовалось, чтобы он рвался неистово в бой, был нужен толчок, и для этого вернули к жизни его давнего врага – Сифакса.

   У этого парня была непростая судьба. Его воспитывали не как героя, а как своего рода приманку – его уподобили кости, которой дразнят злую собаку. Им помахивали перед носом Массанасы, побуждая того отчаянно бросаться в вихрь жестоких войн, для того чтобы он совершенствовался, совершенствовался, совершенствовался, до тех пор, пока не наступит подходящий момент, чтобы выставить его – уже «прокаченного» до очень мощной фигуры – на шахматную доску, объявив соперникам шах и мат.

   Интрига была задумана гениально, но Сифакс вдруг востал, неожиданно смешав стройные планы. К счастью не только Владыки-хозяина, но и Нового Игрока, сумевшего пробиться в сны Морица и чертовски коварно зашнившего его в засаду на пустошь, которая лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств провалилась.

   Всё это выглядело весьма логично, но Мориц, испытывая скрытую неудовлетворенность, даже месяцы спустя не уставал раз за разом задавать Курандо вопросы, пытаясь уяснить каждую мелочь, чтобы утрясти всё и, подогнав, сгладить все колющие глаз несоответствия.

   – Сифакс сбежал с места встречи. Как понимать его неподчинение?

   – Вы принадлежали одному Владыке и потому, согласно правилам, вооружённый конфликт между вами был исключён. Хозяин договорился передать Сифакса другому Владыке, как не раз уже делалось, но благодаря вмешательству Нового Игрока сделка не состоялась, но договор был заключён, плохо продуманный механизм исполнения пришёл в действие, Сифакс перенёсся и теперь он, чёрт возьми, стоит во главе целого региона и контролирует источник силы, не принадлежащий ни нашему Владыке, так как тот согласно договору его передал, ни тому, другому, которому он предназначался, так как сделка на самом деле не состоялась.

   – Это забавно.

   – Да, это так. Мир, созданный Создателями, несовершенен. Они потрудились над ним спустя рукава, из-за чего в нём встречается слишком много ляпов

   – Вроде воскрешения мертвеца и передачи ему большой власти?

   – Смейся, смейся. Но из-за этого нам будет гораздо труднее. Для Владык это только игра, но для нас это реальность. Мы страдаем, боимся и чувствуем боль по-настоящему.

   Всё что ему оставалось – это зло надсмехаться. И хотя ему пообещали исполнение его самых сокровенных желаний – это казалось ещё более призрачной целью, чем в своё время месть над Сифаксом.

   Но надежда жила. Билась в груди. Трепетала. Взвинчивала нервы и доводила его до безумства, тревожа сознание недостижимыми образами. Потому-то он и служил, трудясь не покладая рук над созданием сильного войска.

   Минул год. Игра, наконец, пришла снова в движение. Началась проба сил. Враги зашевелились на дальних границах, производя разведку боем и прибирая к рукам плохо охраняемые регионы.

   Морица особо интересовало, а что же с регионом Сифакса? Но реалии жизни не давали возможности соприкоснуться с этой тайной.

   Мир стоял на грани серьёзной войны. В душе Генерала, рядом с болью, надеждой и пеплом, поселилось волнение, замешанное на предвкушении предстоящей борьбы. Он вновь вспомнил азарт напряжённых дней и бессонных ночей, поглощающих его без остатка, требующих от него всё что он мог и имел, и даже больше.

   Время шло. События развивались. Владыки просчитывали свои хитроумные комбинации, и вот настал тот момент, когда таланты Морица потребовались в значительно большей мере, чем использовались до этого.

   Владыка-хозяин вторгся в его беспокойные сны и, проведя краткий брифинг, разъясняющий ситуацию, отдал приказ приступать.

2

   Зал для совещаний был подготовлен к предстоящему бою. В центре установили большой овальный стол, накрытый искусно вышитой на ткани картой театра военных действий. Мориц сидел за столом, и его затуманенный действием наркотика взор скользил вдоль изображённой на карте линии побережья, подмечая необычные мелочи, на которые он никогда не обратил бы внимания находясь в другом состоянии.

   Голос Курандо и лёгкое, монотонное пение медиумов проплывали сквозь сознание, оставляя несмываемый отпечаток, погружая Морица в гипнотический транс и забрасывая его разум в синюю необъятную даль. Он дремал, наблюдал, сосредоточивался расслабляясь.

   Он вновь забавлялся с игрушками: как в своё время солдатиков, по столу передвигали с помощью специальных лопаток небольшие модельки судов – только на этот раз игра была намного серьёзнее; то, что разыгрывалось на столе происходило по настоящему, далеко-далеко, на жарком юге.

   Генерал сидел неподвижно, взгляд его был пуст. Сознание, покинув тело, впитывало в себя, как губка, энергию медиумов и расплывалось, одновременно концентрируясь на новой реальности.

   Складки, выбившиеся нитки и перегибы на карте обрели новые очертания и, уподобившись волнам, заколыхались вокруг моделек судов, которые, в свою очередь, трансформируясь, превратились в идущие на вёслах галеры.

   Внутреннее море едва заметно дышало, поигрывая миллионами солнечных бликов. Прорвав пелену облаков, сознание Морила опустилось ниже и, следуя линии побережья, промчалось со скоростью ветра к месту сражения, ещё толком не начавшегося, но уже вступившего в первую фазу.

   Разум Генерала, свободный от телесных оков, лёгкий и неуловимый, парящий в поднебесье как птица, с лёгкой тревогой отметил несоответствия в диспозиции обоих флотов с их обозначением на карте.

   Торки выглядели значительно более организованно, чем предполагалось. Их боевой порядок из 260 судов, медленно продвигавшихся на вёслах вдоль мыса, состоял из центра, двух крыльев и небольшого резерва. В слаженных действиях нескольких корабельных линий чувствовалась чья-то организующая воля.

   Им противостояли 206 судов подчинённого Морицу союзного флота, по замыслу так же должного состоять из центра, резерва и крыльев, но не успевшего толком построиться из-за катастрофической нехватки времени на развёртывание, плохого взаимодействия отдельных отрядов и личной инициативы некоторых командующих.