Текст книги "Контора"

Автор книги: Дмитрий Алейников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

Парень, застывший меж двух холодильников, не мог не замечать бросаемых на него украдкой взглядов или, по крайней мере, не догадываться о том, что такие взгляды имеют место быть. Тем не менее он продолжал торчать в своей засаде, усердно вытягивая шею и высматривая среди входящих нужного человека.

Народ прибывал, и большинство сотрудников, кому вменялось в обязанность появляться на службе в установленный час, уже оказались в толпе зевак.

Без четырех минут девять в зал своей «пионерской» походкой вошла Ольга Талльская. Бросив взгляд на часы, она удовлетворенно кивнула сама себе и промаршировала к стойке, высматривая на ходу рассеянных по залу менеджеров отдела продаж: кого еще нет? Не дойдя до стойки пару шагов, она остановилась в нерешительности, наблюдая нечто странное, происходившее с сослуживцами. Вместо того чтобы коротать оставшиеся до начала рабочего дня минуты, погрузившись в собственные проблемы, те, только что не разинув рты, смотрели на нее. Было от чего притормозить. В чем, собственно, дело?

Однако спустя три четверти секунды Ольга с облегчением поняла, что объектом всеобщего любопытства является не она. Два десятка округлившихся глаз смотрели не на нее, а мимо нее, на что-то, происходившее прямо за ее спиной.

Что же это? Она обернулась.

Прямо перед ней стоял Роберт Мастерков со своими розами наперевес. Улыбка «а-ля Фернандель» или даже шире. Он выглядел бы торжественно, когда б не его наряд. Ольга вздрогнула и отшатнулась, ощутив труднопреодолимое желание ретироваться и укрыться в рядах сослуживцев.

– Это что? – спросила она, строго глядя на молодого человека.

Этот новый менеджер еще вчера показался ей странноватым. Можно было ожидать, что он учудит что-нибудь из ряда вон, но чтобы человек начал чудить еще за полторы минуты до звонка... Что же это будет за работник?

– Это – вам, – сообщил Роберт, улыбнувшись еще шире.

– Мне? – Ольга оглянулась в нерешительности на соратников-конторцев, то ли ища поддержки, то ли желая убедиться, что происходящее – не пролог какого-то тонкого и не слишком безобидного розыгрыша. А может статься, обернулась не избалованная мужским вниманием и подарками девушка, досадуя на избыток свидетелей, отчего акт дарения букета приобретал статус не человеческого жеста, но некоего общественного действа, сродни поздравлению от лица всего коллектива с днем рождения или иным праздником.

Строй зевак загудел то ли удивленно, то ли одобрительно. Щеки девушки тронул заметный румянец, она уже протянула было руки, чтобы принять букет, но спохватилась.

– В честь чего? – спросила она сурово.

И в самом деле, в честь чего преподносились эти розы? Никто, даже самый отпетый карьерист, никогда не делал подарков своим начальникам в первый же день, во всяком случае прилюдно. Это выглядело бы махровым подхалимажем и не помогало снискать ни расположение посаженного в галошу патрона, ни уважение коллег. Две дюжины наблюдателей приглушили свое дыхание, чтобы не упустить ни слова из ответа новобранца.

– Ну, как...

Улыбка Роберта неожиданным образом трансформировалась. Рот был все еще растянут, будто между щек у парня вставили карандаш, но верхняя губа опустилась, скрыв ряды добросовестно начищенных зубов, и подалась вперед, накрывая заодно и губу нижнюю. В то же время глазки юноши сузились до восточных щелочек. Смысл этой метаморфозы требовал комментариев: то ли Роберт сменил радушную улыбищу на игривую улыбочку с подтекстом; то ли молодой человек смущен вопросом; то ли вопрос пришелся не по вкусу и реакцию эту стоит сравнить с судорогой от дегустации лимона; то ли новый штатный клоун решил позабавить публику шаржем на кролика или китайца.

– ...знакомясь с симпатичной девушкой... – медленно выдал следующую порцию объяснений Роберт.

– Здесь довольно много симпатичных девушек, – парировала Ольга, указав плавным жестом на столь же достойные преклонения особы.

– Да, действительно. – Роберт полоснул взглядом по рядам наблюдателей, вызвав некоторое замешательство: девушки поскромнее потупились, основная же масса женщин критически оценивала, насколько задержался на них изучающий взгляд; изрядная доля мужчин смутилась тем, что они оказались застигнуты в роли зевак.

– Но мне захотелось подарить цветы вам. Ничего?

Сцена эта могла развиваться бесконечно долго. Торчать в центре зала, как белка в теремке, на потеху публике Ольга не собиралась. Она довольно грубо сгребла букет и ринулась из зала, бросив Мастеркову:

– Надеюсь, вам захочется столь же ярко показать себя и в работе!

Представление закончилось, зрители шустро рассредоточились по рабочим местам.

Так как прикажете гипотетическому букмекеру истолковать результаты теста? Прошел, не прошел? Кому выдавать выигрыш, а кому продемонстрировать сочувственную мину?

Мнения не гипотетических, а вполне реальных сотрудников «Конторы» составили довольно яркую, хотя и не слишком пеструю, палитру:

– Подхалим.

– Бабник.

– Дурак.

– Педрила.

– Шизик.

Что же до самой Ольги, то она, по крайней мере внешне, выглядела рассерженной и раздосадованной происшествием. Пара умов, претендовавших на лавры глубоких аналитиков и знатоков человеческой психологии, высказывалась в том смысле, что и гнев, и досада – суть игра на публику. На самом же деле женщина на то и женщина, чтобы млеть, таять и принимать комплименты на свой счет. Отчасти эта пара умов была права.

Судьба букета неизвестна. Никто не видел, чтобы Ольга уносила его вечером с собой, но и курильщики, выходившие время от времени на задний двор, тщетно высматривали розы в мусорных баках.

Начиная со второго дня службы в «Конторе» Борис начал медленно, но верно подыхать от тоски.

По старой студенческой привычке он забрал прайсы с оборудованием домой и продолжал зубрить их и по дороге домой, и дома за ужином, и дома после ужина, и дома утром, и по дороге на работу. Получив ключ к расшифровке записей, Борис быстро постиг систему, а запомнить, что обозначали буквы до и после габаритов оборудования, не составляло особого труда. Это было не труднее, чем вызубрить таблицу квадратов: тупо и методично заучивать символ за символом, строчку за строчкой. Памятуя советы Володи, Борис не стал углубляться лишь в сборные конструкции. К тому же он не видел в этом смысла: выучивать сочетания букв и цифр, не понимая, что за ними стоит? Какой смысл?

К утру второго дня менеджер Апухтин подготовил небольшой список вопросов по оборудованию: как работает, как регулируется, сколько электроэнергии потребляет, сколько весит? Борис составлял этот список, исходя, как ему казалось, из возможного интереса покупателей. Владельцу магазина ведь интересно, сколько «жрет» холодильник и какая розетка ему нужна, а если он к тому же намерен самостоятельно перевозить его, то вопросы о весе и упаковке – вовсе не праздное любопытство.

Однако Ольга Талльская, к которой он обратился со своим списком, его рвение не оценила.

– Ты, Борис, – сказала она, складывая листочек с вопросами пополам и возвращая рьяному сотруднику, – еще не остыл от экзаменов. Я слышала, там у тебя одни пятерки? Наверное, перенапрягся? Расслабься. Всего сразу не запомнишь. Походи лучше по залу, послушай, как другие ребята работают. Тут одних знаний недостаточно, нужно еще научиться с людьми разговаривать.

– Мне кажется, я умею разговаривать, – заметил Борис. – У нас был факультатив по психологии...

– Факультатив – одно, а практика – совсем другое. – Ольга взяла Бориса за локоть и попыталась вежливо развернуть его в сторону зала, но Борис уперся.

– Раз я знаю оборудование, знаю, как выписывается счет, может быть, мне попробовать поработать с каким-нибудь клиентом? В живую, под чьим-нибудь присмотром.

– Борис, ты работаешь второй день. Еще не было случая, чтобы человек начинал работать самостоятельно раньше чем через две недели. Походи, послушай, что рассказывают клиентам другие менеджеры, поспрашивай их...

– А ты мне не можешь ответить? – Бориса задело стремление начальницы побыстрее отделаться от неуемного подчиненного.

– Я не могу. Во-первых, это не входит в мои обязанности, во-вторых, я не специалист по оборудованию, а администратор, – отчеканила Ольга и тут же добавила, смягчившись: – Присмотрись, пообвыкни. Куда ты спешишь? У нас никто еще не начинал самостоятельно...

– Я могу стать первым! – Борис улыбнулся, чтобы его слова не выглядели запальчиво. – У меня дар убеждать людей!

– Я этого не заметила: меня ты не убедил. – В противовес его улыбке, Талльская сдвинула брови. – Клиенты ведь не манекены. Это – живые деньги, и деньги очень приличные. Любой заказ значительно больше, чем твоя месячная зарплата, так что рисковать...

– Почему обязательно рисковать? Почему я должен непременно проколоться? Может быть, я, наоборот, принесу больше прибыли, чем... чем ваша фирма сможет унести?

– «Контора» все унесет, – строго заметила Ольга. – И она теперь не только «наша», но и твоя. И ты пойми, я ничего лично против тебя не имею. На дурака ты не похож...

– Спасибо. – Борис манерно кивнул.

– На здоровье, – деланно улыбнулась Ольга в ответ и продолжила: – Моя обязанность – обеспечить порядок.

А порядок таков, что тебе еще рано работать с клиентами. Если ты думаешь, что никто из менеджеров не делает ошибок, то сильно ошибаешься. Ошибок даже много. Но если я разрешу тебе работать сейчас и ты ошибешься, то по мозгам получу я. За то, что нарушила порядок. Если ты начнешь ошибаться через две недели, то это будут вопросы к отделу персонала, который нанял тебя на работу. Понимаешь, как все обстоит?

Борис покачал головой.

– Понятно. Главное – подстраховаться.

– И подстраховаться тоже. Ты напрасно язвишь. Я тоже могу тебя упрекнуть, что ты рвешься рискнуть за мой счет.

Борис не нашелся, что возразить.

– Порядок есть порядок, – подвела черту мадам старший менеджер, и Борис оказался приговоренным к девяти рабочим дням самостоятельных занятий.

Смирившись с этим приговором, менеджер Апухтин решил не терять времени зря, а за отведенные две недели стать настоящим асом в области торгового оборудования. Борис поставил перед собой цель и ринулся воплощать задуманное. Твердым шагом, сжимая в руке свернутый в трубку прайс-лист, содержание которого было педантично расфасовано по соответствующим клеточкам мозга, Борис направился к возвышающимся в центре зала холодильникам. Молодой человек наступал на них, как матадор на быка, как богатырь на чудище. Однако, подойдя ближе, Борис остановился в нерешительности, осматривая блестящие бока этих сооружений из металла, стекла и пластика. Что дальше? Можно вот так весь день простоять, тупо созерцая обтекаемые контуры этих «Неве» и «Лиможей», но что толку! Дон-Кихот, бросаясь в бессмысленный бой с мельницами, по крайней мере, имел план действий, точно знал, что этих «великанов» необходимо истыкать копьем, чтобы истерзанные бока их стали похожими на срез хорошего сыра. Но как изучить оборудование? Даже матерый инквизитор, современник Дон-Кихота, не смог бы выпытать тайны у пузатого прилавка.

Борис некоторое время стоял в задумчивости, созерцая собственное отражение в изогнутом стекле витрины. Налюбовавшись вдоволь своей вытянутой, как в кривом зеркале, физиономией, он огляделся по сторонам: кого бы потерзать вопросами?

Неудивительно, что взгляд его зацепился за все того же Володю, что-то «втиравшему» долговязой клиентке, утянутой в невероятного фасона кожаный комбинезон. Клиентка слушала с деланным интересом и время от времени проводила пальчиком по глянцу пластика. И ежу и Борису понятно, что эта накрашенная дура ни черта не понимала в оборудовании, и понимать не собиралась. Чуть позже, проводив клиентку, Володя согласился с такой оценкой.

– Скорее всего, – предположил он, – это секретарша. Босс послал по фирмам, посмотреть то да се. Она для приличия спросила какую-то глупость, но наверняка не удержит в голове ответ. Наберет каталогов и свезет шефу, пусть сам и разбирается.

Они обменялись парой ничего не значащих фраз. Посмеялись. Но стоило Борису заикнуться о своем желании познать мир торгового оборудования, Володя отмахнулся.

– Что тут можно рассказать? – пожал он плечами. – Тут ведь ни учебников нет, ни инструкций. Так, варимся в собственном соку.

– А ты что-то рассказывал той... секретарше про столешницы.

– Про столешницы? Да что рассказывал! У итальянских прилавков столешница из натурального мрамора, а у польских – из прессованной крошки. Вот и вся разница.

– Вот видишь! – подбодрил его Борис. – Значит, есть о чем рассказать! Я бы в жизни не догадался, что они чем-то отличаются!

– Ну да! А звук?

– Звук?

– Ну, когда стучишь по цельной столешнице... – Володя осекся и подозрительно посмотрел на кивавшего в такт его словам Бориса.

Ловко этот парень подцепил его на крючок! Еще миг, и пролилась бы на свет божий лекция минут на сорок. Нет, Володе было не жаль поделиться своими знаниями с этим парнем. Он охотно ответил бы на любой вопрос, конкретный вопрос, но вываливать все, что знаешь на заданную тему, – лень и скучно. Рассказать наизусть стишок гораздо проще: строчка за строчкой, рифма за рифмой, от и до. А выкладывать разрозненные обрывки знаний – такое же глупое занятие, как писать сочинение на тему «Как я провел лето»: все не упомнишь, и даже то, что вспомнишь, не успеешь записать на выделенных под сочинение страничках.

– Слышь, Борис, – Володя состроил красноречивую мину, – спроси кого-нибудь еще, а?

– А кого? – спросил настырный Борис.

– Ну, Оленьку Талльскую попытай...

– Пробовал. Она говорит, что ничего не знает и это не ее обязанность – знать.

– Да? – Володя пожал плечами. – Ну, тогда не знаю, кого тебе предложить. Ты понимаешь, рассказывать – занятие бестолковое. Ты со временем сам все запомнишь. Клиент будет задавать тебе вопрос, ты будешь бегать в сервисный отдел или в закупку, переспрашивать у них. Например, почему датский холодильник экологически безопасный, а со словацким – беда. Так гораздо лучше запоминается. Честное слово. А мне не то чтобы западло рассказывать, но... Стой! Так ты же у нас вообще проездом!

– Ну и что?

– Как – ну и что? Пойдешь в другой отдел и забудешь обо всем этом. Помнишь, как Шерлок Холмс старался забыть все лишнее? Что Земля круглая и прочую муру? И ты забудешь. Так что не забивай себе голову! Потом меньше придется забывать!

Так и не сумев найти среди коллег желающего поделиться опытом, Борис предпринял еще несколько бесплодных попыток обогатиться знаниями. Он прочел все имевшиеся в зале рекламные проспекты, но нашел в них только общие фразы. Борис сунулся в упомянутые Володей отделы с просьбой дать почитать какие-нибудь каталоги, но был бесцеремонно выставлен за дверь:

– Все, что переведено, лежит в зале, и нечего сюда соваться!

Неугомонный менеджер подловил на выходе из столовой коммерческого директора и мимоходом подкинул ему вопрос о таймерах и системе оттайки в немецких холодильных шкафах. Человек, столь подробно и доходчиво рассказавший о ключах от туалета, на сей раз оказался не столь словоохотлив.

– Обратитесь к Ольге Талльской. Она ваш старший менеджер, – дал он совет, не проявив и доли прежней любезности.

В конце концов Борис попытался воспользоваться советом госпожи Талльской и послушать, что объясняют менеджеры клиентам. Поначалу направление показалось перспективным: Борис узнал, что французский агрегат работает значительно тише, чем итальянский, и меньше греется. Увы, в течение следующих двух часов из диалогов с покупателями не удалось почерпнуть ничего интересного. Менеджеры в основном рассказывали об условиях оплаты и поставки. Эти вопросы Апухтин уже успел изучить. Пару раз он был свидетелем того, как менеджер в ответ на вопрос клиента просто пожимал плечами. Забавно, что на один из вопросов Борис знал ответ. Но он промолчал, дабы не компрометировать коллегу.

Исчерпав возможности чем-то занять себя на время так называемой стажировки, Борис начал подыхать от тоски. Он слонялся по залу, словно одинокий посетитель в музее, который пристраивается то к одной группе, то к другой, чтобы послушать рассказ экскурсовода. Менеджер Апухтин добросовестно прислушивался к старшим товарищам, но те говорили об одном и том же, и постепенно от их монотонного звучания Бориса начало клонить в сон.

Невероятно, но Борис, не заснувший ни разу даже на лекциях по математическому анализу и термеху, отчаянно боролся со сном теперь, когда, казалось бы, перешагнул ручеек, отделявший нудную теоретическую часть от захватывающей практики. Не спасали ни прогулки по коридорам, ни бесплатный кофе в баре для клиентов. Веки тяжелели и норовили сомкнуться. Чтобы отогнать эту необъяснимую, почти гипнотическую дремоту, Борис продолжал терзать вопросами попавшихся под руку коллег, и вскоре те начали сторониться заумно-занудного новичка. Даже Володя начал избегать Бориса, а когда Борис зажал-таки его в угол и огорошил вопросом об отличиях какой-то модификации, то ли взвыл, то ли огрызнулся своим неподражаемым «Ль-леха!» и, отчаянно отмахиваясь, ретировался.

В образовавшемся вакууме Борис начал чувствовать дискомфорт. Как-никак испытательный срок истекал, время шло, а он не узнавал ничего нового, не набирался опыта, не рос в профессиональном плане. Привычка жить от сессии до сессии не давала ему покоя. Что, если в конце месяца ему устроят экзамен, который он с треском провалит? Более всего угнетало то, что бывший студент-отличник Апухтин оказался не в состоянии объективно оценить, насколько он к подобному экзамену готов, знает ли он предмет столь же хорошо, как менеджеры, испытательный срок прошедшие?

Необходимость бороться со сном и искать себе занятие, вместо того чтобы час от часу умнеть, злила и проступала разочарованием: зря он сдался так быстро и согласился убивать время в этой «Конторе»...

В конце первой недели, когда Борис, сняв с гвоздика заветный ключик, намеревался умыться, чтобы отогнать одолевающую сонливость, он встретил в коридоре человека, которого ему не представили в первый день, но который, совершенно очевидно, работал в «Конторе», причем имел определенный вес.

Человек окинул проходившего мимо Бориса оценивающим взглядом, прежде чем окликнуть его.

– Молодой человек!

– Да? – Борис остановился.

– Вы... сотрудник?

Борис развернулся, и человек смог увидеть его бейдж.

– Борис Апухтин, – прочитал он. – Вы давно работаете?

– С понедельника. – Борис чувствовал некоторый дискомфорт оттого, что приходится отвечать на вопросы незнакомого человека.

– Понятно. – Человек продолжал задумчиво изучать бирку на груди Бориса.

– Что ж, – уяснив для себя что-то, человек посмотрел в лицо собеседнику, – с вами я теперь знаком. А кто я, надеюсь, вы знаете?

Бориса задело подобное высокомерие. Насколько он помнил, требовалось знать в лицо лишь дедушку Ленина, принимающего зачет профессора да классиков, чьи портреты украшали стены аудиторий. Впрочем, встретить последних в коридоре не представлялось возможным. А этот пуп земли решил уравняться с Коперником!

– Думаю, что как минимум зам. генерального, – ответил Борис и тут же одернул себя: ответ прозвучал не слишком приветливо. Не стоило грубить начальству.

– Думаете? – Брови человека приподнялись. – То есть вам меня не представили?

– Насколько я помню, нет. – Борис хотел произнести это как-нибудь подружелюбней, но опять получилось как-то не так.

– Любопытно. А почему же вы решили, что я «как минимум...»?

– Я видел, как вы выходили... – Борис прикусил язык, сообразив, что едва не сморозил глупость.

– Выходил? Откуда выходил? – Собеседник был заинтригован.

Что теперь оставалось делать? Сказал «А», говори и «Б».

– Я видел, как вы выходили из туалета, – закончил фразу Борис.

– Что? – насторожился незнакомец. – При чем тут?..

– Ну, вы закрывали его своим ключом, – поспешно начал объяснять Борис, хотя с каждым новым словом уверенность в том, что сейчас его примут за идиота и выставят взашей, крепла, как брошенная в морозильник порция эскимо. – Своим. Понимаете? Ключ висел у вас на связке. У менеджеров ключ общий, с синей биркой. Один на восемнадцать человек. В сервисе, бухгалтерии и закупке – свои ключи. По одному на пять-шесть человек. У коммерческих директоров ключ один на троих. А у вас свой. Вот я и подумал...

– Любопытно! – фыркнул человек и, резко повернувшись к Борису спиной, пошел прочь.

Сделав полдюжины шагов, он на ходу извлек из кармана связку ключей и остановился, изучая ее, словно видел впервые. Потом обернулся столь же быстрым движением.

– Ключ, говоришь? – Лицо его расплылось в довольной улыбке. – Ловко, Борис Апухтин! Ключ от туалета как фактор социального статуса сотрудника фирмы. Я запомню!

Он то ли козырнул, то ли погрозил остолбеневшему от такого поворота Борису пальцем и быстро пошел дальше.

Кстати, это был один из совладельцев «Конторы» и по совместительству один из генеральных директоров – Станислав Игоревич Бах.

ГЛАВА VI

Неприятный холодок пробежался по Лехиной спине, когда он развернул анкету, выданную в отделе персонала «Конторы». Рома предупредил его, что в последние дни процедура приема на работу чуть усложнилась: появился новый начальник, который ввел обязательные анкеты, тесты, собеседование. Но анкета анкете рознь. То, что выдали Лехе, напоминало скорее школьный географический атлас со вложенными в него контурными картами: бланки формата А4, испещренные разноцветными буковками, составлявшими вопросы, и графами-прямоугольничками для ответов. Вопросы начинались с довольно стандартных: «фамилия», «год рождения», «место рождения», затем плавно переходили в менее привычные вопросы о курении, хобби, планах на жизнь, а под конец в обведенных ядовито-зеленым цветом прямоугольниках предлагалось написать о наличии на теле татуировок, вероисповедании и отношении к неграм.

При чем тут негры и татуировки? Куда это анкета: в коммерческую фирму или в нигерийское посольство?

Несмотря на то что после беглого ознакомления с анкетой уверенности в прохождении этого барьера у Лехи резко поубавилось, бердянский конкистадор разложил листы перед собой и начал заполнять. Не уходить же без боя, когда притащился за тридевять земель, потратив на билет последние в семейном бюджете наличные деньги!

Конечно, Роме было проще. И еще неделю назад Лехе не пришлось бы расписывать о своих татуировках и страшных снах в детстве. Увы, нового начальника по кадрам «надуло» тем же ветром перемен, который поднял Рому Мухо в дилерский отдел и сделал возможным внедрение Лехи в штат компании.

Над анкетами Леха прокорпел час. Приняв у него исписанные страницы, девушка – менеджер по персоналу пересадила соискателя за другой стол, положила перед ним конверт с новой партией макулатуры, именуемой тестом, и щелкнула секундомером:

– Постарайтесь за один час выполнить максимум заданий.

Леха набросился на тест.

Мудреные ребусы типа «продолжите ряд чисел» и «дорисуйте человечка» он оставил на потом. Сперва стоило решить математические примеры, где результат, раньше или позже, был гарантирован. Разобравшись с математикой, парень повыбрасывал лишние слова. Попалось три таких задания. На все это ушло чуть более половины отведенного на тест времени, а решенных заданий насчитывалось около трети. Не стоило впадать в панику, но и повода поздравить себя не наблюдалось.

С логическими головоломками у Лехи никогда не ладилось, и за оставшиеся полчаса дело едва сдвинулось с места. Девушка отобрала листки с тем проворством и той бесцеремонностью, которые присущи учителям в дни контрольных:

«Сдавайте тетради!» – и баста! Но если в суматохе под занавес урока появлялся шанс вскочить, заглянуть в тетрадь соседу-отличнику и успеть «передрать» у него пару ответов, то эта «кадровая леди» не оставляла шансов даже подумать лишнее мгновение.

Леха с грустью посмотрел вслед своим трудам, уносимым в соседний кабинет. С той же светлой грустью смотрел он несколько лет назад вслед бумажному кораблику, уносимому стремительным течением в сторону моря. Кораблик был сделан из «простыни» со шпаргалками, которую так и не удалось развернуть во время вступительного экзамена. Тогда на двух страничках, аккуратно подписанных Лехиной фамилией, строгий экзаменатор смог прочесть лишь условие первой задачи. Леха не видел смысла даже узнавать оценки. С того дня, как был спущен на воду тот «шпаргалочный» корабль, Леха начал привыкать к неудачам. Раз за разом, год за годом.

После неравного поединка с мудреным тестом Леха оказался не в силах даже огорчиться по-настоящему. Говорят, что, если человека долго бьют ногами, он перестает чувствовать боль от новых ударов. Леха ощущал себя как раз распластанным на земле несчастным, которого пинают почем зря.

Когда он из офиса «Конторы» вышел на прогазованный выхлопами московский воздух, у него оставалась единственная мысль: где взять денег на билет домой. Программа на ближайший вечер выглядела безрадостно, но вполне определенно: собрать манатки, дождаться, когда Рома вернется с работы, выклянчить у него денег – и домой, в родной Бердянск. Домой, в проклятый Бердянск с его рынками, портом, загаженными пляжами, воинскими частями и водопроводной водой, которую опасно не только пить, но даже пускать по трубам. В Бердянск, на поиски заработка и в объятия кредиторов.

И Леха терпеливо дожидался приятеля, чтобы поплакаться, одолжить денег и откланяться.

Когда Рома ворвался в квартиру, от порога швырнув на кухонный стол сверток с сосисками, и принялся, разуваясь и переодеваясь в домашнее трико, рассказывать о каком-то случае в метро, Леха с грустью подумал, что приятель еще не знает, как бесславно и безнадежно прокололся он, Леха, на собеседовании. Что-то скажет баловень фортуны Роман Му-хо, когда узнает о его фиаско?

– Жрать будешь? – Рома низверг в маленькую кастрюльку целый водопад, отвернув кран до предела. В итоге, когда водоворот в кастрюльке утих, она оказалась наполненной лишь наполовину. Как раз наполовину. Рома дополнил ее четырьмя молочными сосисками и зажег огонь.

– Значит, так, – обернулся он к Лехе, довольно потирая руки. – Теперь твоя задача произвести впечатление на руководство. Сейчас пожуем, и берись за утюг, чтоб выглядел с иголочки, с булавочки. Ферштейн, что ли?

– Рома, братан... – с тяжким вздохом начал свою печальную повесть Леха, но Рома перебил его:

– Главное, ни с кем не спорь. – Энергия била в Мухо ключом. Он уже предвкушал, какие сочные плоды принесет гениально продуманная и подготовленная комбинация, когда в цепочке появится последнее недостающее звено – Леха.

– Ты...

– Да, это я уже говорил, – Рома подставил под бьющую струю чайник, – но это главное и единственное условие выживания в рядах этой долбанутой фирмы.

– Слушай...

– Фигня все, научишься. Там никто не специалист. Я, думаешь, семи пядей спец? Нет. Научился. Там все просто. – Он брякнул чайник на плиту и пренебрежительно махнул освободившейся рукой. – Я вообще не понимаю, чего наши торчат на вокзалах и рынках, когда любого дурака под белы рученьки заводят на такую работу.

– Рома, у меня облом! – ухитрился-таки закончить фразу Леха.

– Что у тебя? – Мухо застыл с ножом и батоном хлеба в руках.

– Облом у меня, – повторил Леха. – Я ж сегодня ходил на это собеседование...

– Ну-ну. – На Ромином лице выражение легкого испуга сменилось недоумением.

– Так вот. Надавали мне там анкеток, загадок этих...

– Тесты.

– Ну, тесты эти. Стал я заполнять... – Леха развел руками.

– И что?

– Ничего. Почти ни на что не ответил. – Незадачливый покоритель столицы опустил голову.

– И что?

– Как что? Все.

– А облом-то какой? В чем?

– Как какой? Я ж не ответил на их вопросы. Меньше половины там... значит...

Рома расхохотался, словно услышал самый смешной анекдот в своей жизни.

– Не ответил, значит? Мрак! Потоп, понос и золотуха!

– Чего ты? – Леха воспринял этот приступ веселья на свой счет. Еще бы, только что его приятель разглагольствовал о том, что попасть в штат «Конторы» проще простого, и тут же его земляк сообщает, что ему это не удалось. Как тут не рассмеяться? Как не посмеяться над непутевым дурнем, проколовшимся на ровном месте?

– Да тебе наплевать! – воскликнул Рома, отсмеявшись. – Ответил, не ответил. Думаешь, они эти анкетки читают? Фигня все! Они их складывают в шкаф для солидности. Придет начальник: чем занимаетесь, за что бабки получаете? А они из шкафа папочки с досье на каждого сотрудника. А в досье одни закорючки да графики, кроме них самих, никто не разберется. Но выглядит солидно.

– И меня?..

– Ты глухой или по пояс деревянный? Я ж тебе сказал: гладься, брейся, сморкайся впрок, чтобы завтра не оконфузиться!

– А это... Правда? Откуда ты узнал?

– Из пруда! Зашел к ним и спросил, как успехи у земляка. Да не парься ты! Приняли тебя. С испытательным сроком, правда, но этот испытательный срок – такая же фигня, как и их анкеты.

Леха был нокаутирован новостью. Напрасно он спешил поставить на своей горемычной жизни большой жирный крест. Жизнь-то улыбается ему своим зубастым ртом. От волнения он начал отламывать кусочки хлеба от брошенного Ромой на стол батона и крошить их на стол.

– Ты чего, голубей кормишь? – заметив это, поинтересовался Мухо.

– Так они что же... Правда, всех берут?– очнувшись, выдал возникший в голове вопрос Леха.

– Шутишь? Не всех, конечно. Но тебя взяли бы, даже если бы ты не ответил ни на один вопрос. А достигается все личным участием в судьбе товарища. Зашел накануне, закинул им конфеток, трали-вали. Сказал, что приедет мой земляк, почти родственник, хороший парень. И все, с песней по жизни! Они бы с тебя, может, и тесты эти не потребовали, но им тоже отчитываться. Так что гладься, брейся и что?

– Сморкайся впрок! – радостно ответил Леха. Рома укоризненно покачал головой:

– С тебя коробка конфет! Будешь должен, пока не разбогатеешь...

Борис проскучал первую неделю и начал скучать вторую, когда ему посчастливилось познакомиться с неформальной стороной жизни «Конторы». У одного из сотрудников, дизайнера Никиты Былинского, приключился день рождения, и он пригласил всех сослуживцев на небольшой фуршет в баре для клиентов. Разумеется, по окончании рабочего дня.

Понятно, что никто не отказался. Кто-то из секретарей пробежался и собрал деньги на подарок. С Бориса тоже взяли установленную сумму. Кстати сказать, в кармане у него осталось пять тысяч да проездной на метро. Мама, разумеется, не даст помереть ему с голоду, но клянчить деньги на карманные расходы в его возрасте поздновато.

На фуршет заглянул даже один из генеральных. Оказалось, что отмечать дни рождения и всенародные праздники всем трудовым коллективом – добрая традиция «Конторы». Борису такая традиция понравилась, и он ничуть не жалел о том, что ради участия в празднике пришлось вытряхнуть последнюю мелочь.