Текст книги "Серебряный лебедь"
Автор книги: Дина Лампитт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
– Это О'Тул. Он едет с женщиной.
К счастью, хозяин не услышал продолжения разговора.
– С кем? – переспросил шотландец, который перестал разыгрывать из себя слугу, как только они оказались одни. – Он что, из ума выжил?
В разговор вступил майор Гейдон:
– Он что, в игрушки играет? А кто он есть на самом деле, Чарльз?
– Ему можно доверять? Кто его порекомендовал?
Они склонились над столом, почти касаясь друг друга головами, и в тот момент, в тот особенный день и год были, без сомнения, самой интересной группой путешественников в Европе. Гейдон – седой и непохожий на всех – многие годы служил в действующей армии; Миссет – высокий и остроумный, из тех людей, которые будут смеяться до гробовой доски; Воган – англо-ирландец, его семья сражалась за католических королей с незапамятных времен; мнимый слуга Митчел, возможно, являлся самым любопытным лицом из всей их компании; он помогал леди Нитсдейл, принадлежавшей к партии якобитов, освободить ее мужа из неприступной лондонской крепости Тауэр после восстания 1715 года; миссис Миссет – значительно моложе своего мужа, довольно высокая для женщины, но очень быстрая и проворная, а в ее ярких глазах можно было прочесть готовность служить королю, даже несмотря на беременность; служанка Дженнетон, которую все называли Дженни, всегда была угрюма, а крупные зубы придавали ей довольно агрессивный вид; в этой затее ей предстояло сыграть очень важную роль, правду о которой она так никогда и не узнает. В общем, такое сборище могло и не показаться странным, если тот, кто видел их, не знал их общей цели и желания – восстановить на британском троне династию Стюартов, добиться того, чтобы немец покинул английские берега, а на его место законно пришел англичанин, которому по древнему праву наследования и принадлежала эта земля.
– В записке сказано, что она – дочь Джона Уэстона, – объяснил Воган.
– Кого?
– Джона Уэстона из поместья Саттон. Он верноподданный и активно нас поддерживает. О'Тул, чье настоящее имя Бенистер, – его слуга. Он едет сюда по рекомендации леди Дервентвотер.
– Но зачем же везти с собой еще кого-то, особенно молодую женщину?
– О-ля-ля! – воскликнула миссис Миссет, засмеявшись в ответ на эту реплику майора Гейдона.
Но Воган ему коротко ответил:
– Ей придется остаться здесь. Она ни при каких обстоятельствах не может отправиться дальше.
Все молчали, и тревожная тишина нарушалась только потрескиванием бревен в камине. И в этот теплый полумрак, в этот красноватый свет, падавший на лица самых активных приверженцев короля Джеймса и на их одежду, отчего она становилась похожей на языки пламени, в эту комнату вошла женщина. Она остановилась перед ними в мерцающем свете: водянистый шелк платья отражал розовые, голубые и желтые блики, волосы сверкали в темноте, как снежный костер. Глядя на нее, все затаили дыхание, даже суровый безобразный шотландец. Это странное замирание в груди он всегда ассоциировал потом с предстоящей опасностью, риском.
– Меня зовут Мелиор Мэри Уэстон, – тихо сказала она, приседая перед майором Гейдоном, чье звание было выше, чем у других офицеров, находившихся в комнате. – Я пришла сюда, чтобы объяснить мое нежелательное присутствие среди вас и хоть как-то исправить положение.
Все в изумлении молчали, и тогда заговорила миссис Миссет, хотя никто больше не сделал даже приветственного движения.
– Дженнетон, отнеси, пожалуйста, вещи мисс Уэстон в мою комнату, будь добра. Они за дверью, мисс Уэстон?
Мелиор Мэри, опустив глаза, улыбнулась и кивнула головой.
Совершенно некстати миссис Миссет повторила:
– Дженни, проследи за вещами мисс Уэстон.
– И заодно попроси войти капитана О'Тула, – добавил Чарльз Воган.
Девушка кивнула и вышла, и, как только за ней закрылась дверь, Воган сердито произнес:
– Я не имею понятия, насколько вы осведомлены о нашем предприятии, мисс, но хочу вас предупредить, что в присутствии Дженни ничего нельзя обсуждать. Она ни о чем не знает.
Капитан долго хмурился, глядя на свои ботинки, но потом поднял глаза, в которых промелькнуло что-то озорное. Против желания, несмотря на все неприятности, которые принесла им незваная гостья, он улыбнулся ей своей ирландской улыбкой, слегка сморщив нос.
– Ну-ну, – сказал он, – признаю, что вы хороши, как утренний цветок. Но держу пари, что вы чуть не расстроили все наши планы. Да поможет, нам Бог!
Он, посмеиваясь, покачал головой, и Мелиор Мэри ответила ему улыбкой. Между ними уже установились добрые отношения, и все-таки она предпочла молчание, еще раз глубоко присев в реверансе и медленно оглядев каждого из них. Под ее удивительным взглядом все сдались, но каждый по-своему: Гейдон – покровительственно, по-отечески, Миссет – удивленно, его жена – радостно, с удовольствием, Митчел – опасливо. Его пугало непонятное беспокойство, не дававшее ему смотреть на нее и в конце концов заставившее отвернуть в сторону изуродованное лицо.
Миссис Миссет почувствовала внезапное облегчение и, совершенно не стесняясь того, что ее слова не относятся к делу, произнесла:
– Что касается меня – я буду только рада вашей компании, моя дорогая. Мне с ними очень трудно. Ведь при Дженни нельзя говорить свободно, а иногда так хочется пообщаться с женщиной. Эти мужчины считают себя очень смелыми. Но если бы у кого-нибудь из них под сердцем жил ребенок, он сразу же со стоном отказался бы от такого приключения. Держу пари!
В ответ Мелиор Мэри без всякого стеснения, что на первый взгляд могло бы показаться странным, положила руку на живот миссис Миссет и почувствовала, как под платьем что-то шевелится и перекатывается.
– Я буду очень рада стать вашей спутницей, мадам, и того, кто у вас внутри, – промолвила она.
Но тут же всеобщее внимание переключилось на Митчела, который, откашлявшись, обратился к Вогану в частности и ко всем присутствующим вообще, при этом избегая смотреть в лицо Мелиор Мэри.
– Мне кажется, сэр, что вам следует объяснить мисс… Будет несправедливо по отношению к ней и к миссис Миссет, если вы оставите их здесь.
Он пользовался большим влиянием среди соратников, поскольку участвовал в освобождении Нитсдейла и заслужил уважение в якобитских кругах.
– Я как раз об этом думаю, – сказал Воган. – Как вы считаете, майор? Миссет?
Оба ирландца кивнули в знак согласия, и тут вошел Гиацинт, как будто на протяжении всего разговора стоял под дверью и подслушивал, что на. самом деле и делал. И вместе с ним в комнату вошло все то, что они так любили и ценили в настоящем якобите: молодость, энергия, неиссякаемое жизнелюбие, авантюризм. Миссет хотел бы иметь такого сына, Воган – брата, а для Гейдона он был воплощением собственной молодости. И только Митчел почувствовал, как что-то темное поднимается в его душе против этого человека; он уже начинал ненавидеть его.
Как будто зная всех их очень давно, Гиацинт сразу же приступил к делу:
– Мадам, джентльмены, я приехал сюда, чтобы помочь вам. В чем состоит ваш план?
Странно, но именно Митчел рассказал ему, что принцесса и ее мать находятся в очень сложной ситуации, что их держат в заточении в женском монастыре в Инсбруке и никто, кроме них, не может им помочь.
– Мы можем выкрасть ее, а взамен посадить другую женщину. Если мы просто заберем принцессу и не заметем следы – с нами покончено. Нам необходимо покинуть территорию Австрии и оказаться в Венеции, пока они не подняли тревогу, – добавил Гейдон.
– Но кого же вы хотите заточить вместо нее? – спросил Гиацинт.
Ответил капитан Миссет:
– Служанку моей жены, Дженнетон. Она согласилась – за вознаграждение. Но Дженни убеждена, что вы, О'Тул, спасаете свою любимую от ненавистной ей свадьбы, и не имеет понятия о настоящем предназначении невесты.
– Если все пройдет благополучно, – сказал Гиацинт, – это событие войдет в историю как одно из величайших похищений.
Воган засмеялся:
– Что вы имеете в виду под «если»? Хотел бы я знать имя того мерзавца, который сможет меня остановить! Я бы так его пнул, что он отлетел бы за океан.
На следующее утро вся компания встала рано и отправилась в путь. Сразу же после скорого завтрака и оплаты счетов четырехместная карета, заказанная Воганом, загромыхала по двору. Миссис Миссет, Мелиор Мэри, Дженни и майор Гейдон расположились внутри, а на запасном сиденье примостился Гиацинт, как самый невысокий мужчина. Митчел устроился наверху, а капитан Миссет и Воган заняли место кучера.
Дорога требовала большого терпения – закрытая карета, предназначенная для похищения королевской невесты из стен, где за ней следят очень внимательные глаза невест Христовых, прыгала по горам, как горная козочка, и только через восемь дней они подъехали к австрийской границе.
Тэмсин Миссет воспринимала все встряски и кочки с улыбкой и только однажды вскрикнула и пожаловалась самой себе, что в таких условиях у нее может родиться неизвестно кто, но даже после этого, выйдя из кареты, спокойно направилась в гостиницу, где предстояло ночевать. Обычно она умывалась и сразу же ложилась в постель. Ей приносили ужин, и ее вечера были посвящены картам или чтению в компании Мелиор Мэри. Тэмсин была очень веселой, озорной, энергичной и, несмотря на свое положение, всегда была готова к любым радостям и развлечениям. Она очень полюбила свою попутчицу и во время одного из их откровенных разговоров спросила:
– Милая, скажите, что между вами и капитаном О'Тулом? В своей романтической фантазии я представляю вас героиней приключения, убежавшей из дома с женихом, чтобы избежать насильственного замужества.
Мелиор Мэри засмеялась.
– Все не совсем так. Я вовсе не скрываюсь и очень хочу вернуться, когда наш план будет выполнен.
– Но как же ваш отец? Он не вытрясет из вас душу по возвращении?
– Вполне возможно. Но в конце концов простит.
– Почему вы в этом так уверены?
Мелиор Мэри повернулась, посмотрела на Тэмсин, и та увидела слезы в ее потемневших глазах.
– Благодаря замку Саттон – нашему дому. Это мое наследство, и отец сделает все, лишь бы оно не уплыло у меня из рук. Он хочет выдать меня за моего кузена, чтобы укрепить право наследования, но скорее согласится, чтобы я осталась незамужней, чем отнимет у меня то, что принадлежит мне по закону.
– А что же О'Тул?
– Гиацинт? Я хочу, чтобы он жил со мной в этом поместье. – Ее лицо стало жестким. – Но хозяйкой должна быть я. Никогда не соглашусь на вторые роли.
– Саттон так много значит для вас?
Слезы уже ручьем текли по щекам Мелиор Мэри.
– Я чувствую себя его частью. Это больше, чем дом, он живет своей жизнью, командует мною и, наверное, когда-нибудь уничтожит меня.
Миссис Миссет содрогнулась.
– Не нравится мне это. А отец не заставит вас отказаться от Гиацинта, чтобы вы унаследовали дом?
– Тогда я поступлю именно так, потому что не родился еще человек, ставший мне дороже этого дома.
Миссис Миссет в удивлении и недоумении покачала головой.
На следующий день, как только взошло солнце, капитан Миссет с Митчелом уехали из гостиницы и вернулись только к ночи. Состоялась встреча с Шатедо, камергером принцессы, и была назначена дата побега – двумя днями позже, 27 апреля.
Теперь им оставалось только ждать и с ужасом наблюдать за ухудшением погоды. Утром того дня, с которым были связаны все их самые смелые надежды, шел густой снег.
Сначала выехал Митчел и вернулся с запиской от матери принцессы Клементины:
«Сэр,
Мне удалось поговорить с Шатедо, пока я натачивала смертоносный нож настоятельницы…»
Воган очень удивился, и Митчел позволил себе улыбнуться:
– Там собирались резать цыплят, по крайней мере, так мне сказали. Кажется, принцесса очень беспокоится из-за погоды.
Воган проворчал:
– Да уж, придется ей поволноваться. Побег состоится сегодня вечером. Митчел, вернитесь и поговорите с Шатедо. Скажите ему, что снег мешает всем, а не только нам.
– Принцессе это не понравится.
– И мне это не нравится, – сказала Дженни из-за двери. – Я так и думала, что планируется не обычное похищение, капитан Воган. С самого начала было ясно, что вы не собрали бы всех этих людей, а моя хозяйка не ввязалась бы в такое дело только ради друга. И зря вы считаете, что я поставлю себя под удар ради вас и вашего драгоценного короля Джеймса. Я ухожу, и никто меня не остановит.
Все мольбы и уговоры были тщетны. Дженни завернула в скатерть свои пожитки, забрала деньги и села в телегу с симпатичным молодым фермером. Отъезжая, они очень тесно прижались друг к другу, ссылаясь на холод, но по тому, как рука Дженни поглаживала его брюки, все поняли, где она проведет ближайшую ночь.
– Вонючая шлюха! – взревел Воган. – Надеюсь, что она где-нибудь свалится в ущелье!
– Уже поздно, – сказал Гейдон. – Сейчас важнее решить, что мы будем делать.
И оказалось вполне естественным, как будто так и было задумано, что в дело вступила Мелиор Мэри.
Тэмсин Миссет подумала, что Всевышний не зря послал им эту необузданную и красивую девушку, полную страсти и мужества в стремлении вызволить из тюрьмы принцессу Клементину. Она больше подходила для такой роли, чем холодная и угрюмая Дженнетон.
Вечером, когда миссис Миссет закутывала Мелиор Мэри в лисью мантилью и надевала ей на голову капюшон, чтобы скрыть серебристые волосы и затемнить лицо, она была несказанно благодарна судьбе. Бог услышал все ее молитвы.
Когда мужчины подошли ближе, чтобы помочь девушке сесть на лошадь, Митчел отодвинул всех, довольно грубо толкнув Гиацинта. Он посадил ее в седло, и странное, изуродованное шрамом лицо почти вплотную приблизилось к прелестному личику Мелиор Мэри.
– Я не поеду с вами, мисс, – сказал он, – потому что освободить ее высочество – задача капитана Вогана. Но не думайте, что я оставлю вас гнить там. Через пару дней я заберу вас оттуда.
Его губы крепко прижались к пальцам девушки.
– Я никогда не отпущу вас, – сказал он так тихо, что даже ей пришлось .напрячься, чтобы услышать его слова.
Но она не успела ответить, потому что Воган уже запрыгнул на свою лошадь, которая была в не меньшем нетерпении, чем ее всадник. Они уехали, и все вернулись в теплую гостиницу, а Митчел еще долго стоял на том же месте. Он промерз до костей, глядя, как Мелиор Мэри исчезает в вихре снежных хлопьев, освещающих своей белизной тот незабываемый вечер.
Ночь была необычайно холодной. Мелиор Мэри в одиночестве стояла на покрытой снегом земле, и только фонарь, светивший из сторожки, оставлял надежду, что здесь кроме нее есть еще кто-то живой. С этого места монастырь, в котором томились принцесса Клементина и ее мать, казался совершенно черным на фоне снега, устилавшего равнину перед ним, и богатая фантазия Мелиор Мэри рисовала картины здешней жизни: она видела, как призрачные фигуры спят в своих мрачных кельях и молятся в темноте, и никто не видит их, кроме Господа Бога. Девушка представляла себе, как они возносят молитвы и перебирают четки, стоя старыми, натруженными, усталыми коленями на древних камнях. О чем они молились? О жарком огне, о теплой и вкусной похлебке, о ком-то, кто прижмет их к сердцу и скажет, что их бесконечная жертва не напрасна? Мелиор Мэри жалела их, даже несмотря на то, что они держали взаперти принцессу и ее мать, быть может, даже против собственной воли.
– Вы должны подъехать прямо к сторожке, – объяснил ей Воган, – Шатедо уже дал сторожу взятку. Сторож убежден, что вы… – он замялся и кашлянул, – …вы деревенская девушка, которая пробудет внутри около часа.
Несмотря на холод и опасность, улыбка Мелиор Мэри засветилась в темноте.
– А этот Шатедо, мой предполагаемый любовник, внешне соответствует тому, что он должен делать? Он способен тайно встречаться с женщиной? Подозрений не возникнет?
Воган засмеялся.
– Боже упаси, конечно, нет! Такого распутника свет еще не видывал! Никому никогда и в голову не придет, что он может принимать у себя два раза одну и ту же девчонку. Вы уж простите меня, дорогая моя.
– Надеюсь, что он сразу же отведет меня к принцессе!
Воган снова засмеялся. Короткий разговор с Мелиор Мэри перерастал в нечто большее. Несмотря на разницу в их возрасте, он знал, что ради этой женщины мог бы оставить свое положение скитающегося шпиона и обосноваться в Риме на службе у короля Джеймса, если бы она стала наградой за такой шаг.
Она ехала рядом с ним на своей черной лошади, и капитан, приобняв ее за талию, сказал:
– Ах вы, маленькая бесстыдница! Если у вас возникнут с ним проблемы, хорошенько надавайте ему по заднице и напомните, что у дела всегда есть преимущества над удовольствием.
Мелиор Мэри улыбнулась ему из-под заснеженного капюшона и подумала, что капитан Воган самый очаровательный мужчина на земле. И чуть позже, в одиночестве преодолевая короткое расстояние между чащей, откуда он, спрятавшись, наблюдал за нею, и сторожкой, она жалела, что его нет рядом.
– Дженнетон?
Слово было произнесено шепотом, но девушка все равно вздрогнула – человек в черном неожиданно выступил из мрака и взял под уздцы ее лошадь.
– Нет, это не Дженнетон. Вместо нее приехала я.
Мужчина колебался, разглядывая ее, и Мелиор.
Мэри поправила капюшон.
– Вы Шатедо? – спросила она.
В ответ человек удивленно воскликнул:
– Черт меня подери! Глазам своим не верю!
– Так уж случилось. Она убежала, а я оказалась единственной достаточно молодой девушкой, которая смогла ее заменить.
Он приглушенно рассмеялся и продолжил:
– Может быть, вы и молоды, мисс, но ведь у вас седые волосы!
Он никак не мог узнать об этом – лисий мех полностью закрывал ее голову.
– Кто вы? – подозрительно спросила она.
– Тот, чья одежда станет к чертям промокшей, если он еще постоит на этом ужасном ветру со снегом!
Она не могла ошибиться, голос был знаком ей. Мужчина поднял лицо, луна осветила его, и взгляд Мелиор Мэри встретился со взглядом Джозефа Гейджа.
Над заледенелым и заснеженным замком Саттон светила та же луна. Ее лучи, проходя через окна Большой Залы, разноцветными зайчиками играли на каменном полу. Ни одно живое существо не шевелилось в округе, но вдруг в этот предрассветный час Елизавета и Джон проснулись и насторожились, пытаясь расслышать побеспокоивший их звук. Странный звук, очень тихий – невозможно было даже предположить, что это было и откуда он исходил, – но довольно настойчивый и пугающий.
Джон моментально вспомнил о привидении, которое пять лет назад преследовало Мелиор Мэри, и спустил ноги с кровати.
– Что за шум? – испуганно спросила Елизавета из темноты.
– Не знаю.
– Кажется, будто кто-то постукивает тростью.
– Пойду посмотрю.
Но Елизавета не пустила мужа одного, и они вместе вышли из спальни, пересекли Большую Залу и направились к Длинной Галерее, поднявшись по восточной лестнице.
Несмотря на горячее желание Джона восстановить галерею, она все еще была разрушена и находилась почти в таком же состоянии, как сразу же после пожара, частично истребившего ее во времена правления королевы Елизаветы. Иногда галерея как-то странно светилась, и слуги утверждали, что там оживает жестокое пламя, хотя сейчас это были просто первые лучи рассвета. Необычайное ощущение усиливалось тем, что из-за загородки, закрывающей наиболее разрушенный участок, доносились странные звуки – какое-то постукивание, словно ребенок ударяет палкой по стене, и одновременно слышалось, будто человек мурлычет какую-то мелодию. А затем звук прошел через перегородку, и, хотя ничего не было видно, палка прогрохотала вдоль стены прямо перед ними. Елизавета побледнела и прижалась к Джону.
– Это шут? – прошептала она, потому что все хорошо знали историю о шуте, чьим единственным предназначением было преследовать их семью.
– Думаю, да. Но я никогда не слышал о нем ничего подобного.
Странный, какой-то мертвый голос, напоминающий шуршание сухих листьев, проследовал от них в ту часть галереи, где обычно располагались музыканты. И Елизавета увидела его – всего на мгновение, – но даже тогда она не была вполне уверена, что это не игра воображения. Он проворно скакал по кругу, повернувшись к ним спиной, и то и дело склонял голову то вправо, то влево, постукивая своей шутовской палочкой со смешным наконечником в виде колокольчика так весело, как будто был маленьким мальчиком, у которого отменили уроки.
– Джон, посмотрите!
Но шут уже исчез, и стук внезапно затих.
– Вы что-нибудь видели?
– Он был счастлив, Джон! Он был счастлив! Должно произойти что-то очень важное.
И Джон, знавший наверняка, что его дочь убежала с Мэтью Бенистером, чтобы освободить невесту короля Джеймса, тряхнул головой и громко расхохотался.
– Но вы же еще совсем девочка! – воскликнула Мелиор Мэри.
Она вовсе не хотела быть бестактной с принцессой крови, но, войдя в жалкую келью, увидела необыкновенно энергичное и подвижное существо, так не соответствующее ее понятиям о королевской особе, что сдержаться было просто невозможно.
Клементина весело рассмеялась. Принцесса была удивительно хороша – каштановые кудри обрамляли нежное личико, на котором светились огромные глаза, похожие на два темных солнца. Ей было не больше семнадцати, но из-за миниатюрной фигуры и довольно мелких черт лица она выглядела гораздо моложе.
– Я так счастлива вас видеть! – прошептала Клементина. – Мы с вами поменяемся одеждой. Разве не так? А мама нам поможет.
Если бы обеих принцесс заключили в тюрьму, то ни малейшей надежды вызволить их оттуда не было бы, но австрийское правительство не могло позволить себе такую неучтивость, и женщин поместили в неудобные, но сообщающиеся комнаты в уединенном монастыре на окраине Инсбрука. Джозеф прошипел из коридора:
– Тише, умоляю всех троих! Если кто-то случайно пройдет здесь – мы пропали.
Собиески-старшая кивнула. Она была очень серьезной женщиной и не обладала жизненной энергией дочери, хотя в их внешности было много общего, например сверкающие глаза. Она остановила взгляд на Мелиор Мэри и сделала ей знак раздеться, но, когда девушка откинула меховой капюшон, глаза принцессы неодобрительно расширились. Серебристые волосы Мелиор Мэри были так не похожи на волосы дочери, что затея с переодеванием показалась ей совершенно невозможной.
– Мистер Гейдж, – тихо произнесла она.
Джозеф заглянул в комнату и, увидев изменившееся лицо матери принцессы, немедленно вошел.
– Да, ваше высочество?
– Эта девушка не подходит. Посмотрите на ее волосы! У них совсем не тот цвет.
Помрачнев, Джозеф, сказал:
– Ваше высочество, она единственная, кто нашел в себе смелость выполнить это задание. Другая отказалась из-за страха за последствия. Моя племянница наденет парик, и подмена, с Божьей помощью, останется незамеченной, пока принцесса не покинет австрийскую землю.
– Против нас будут предприняты какие-нибудь репрессии? Я не малодушна, сэр, но хотелось бы знать, что станет с теми, кто останется здесь.
– Вас сразу же отпустят, мадам. Они не имеют права держать вас взаперти, раз уж ваша дочь на свободе. А нам с Мелиор Мэри предстоит хлебнуть тюремной жизни.
– О, все это так ужасно, – вздохнула старшая принцесса и всплеснула руками. Она была очень беспокойна по натуре – менее подходящего человека, с которым, возможно, придется делить тяготы тюремного заключения, найти было трудно.
– Я построю церковь, нет, собор, если мы выйдем из этой истории живыми и невредимыми.
Но в тот момент на нее уже никто не смотрел, потому что Джозеф вдруг бесшумно подбежал к двери. Все повернулись в его сторону, и секундой позже он уже втаскивал в комнату похожую на маленькую мышку монахиню, которая беспомощно барахталась в его руках, в то время как он зажимал ей рот.
– О Боже, – воскликнула принцесса Собиески, – мы погибли, мы погибли!
И она тяжело села на кровать дочери.
– Чепуха, – возразил Джозеф. – Переоденьте свою дочь, ваше высочество. И, пожалуйста, тише.
Три женщины начали разыгрывать сцену, которая, как потом часто думала Мелиор Мэри, со стороны могла бы показаться смешной, но для них она была одной из самых страшных в жизни. Не говоря ни слова, .Клементина и Мелиор Мэри стали обмениваться одеждой, одновременно с ужасом наблюдая за тем, как Джозеф стаскивает с проклятой монахини капюшон и затыкает им ее рот. Она скорбно закатила глаза, а лицо приобрело трагичное выражение, когда Джозеф разорвал на ней платье и связал ей руки и ноги, как цыпленку. Мелиор Мэри смотрела на него с искренним удивлением. Она никак не могла взять в толк, что здесь делает ее дядя, которого считала всегда просто самым великим повесой своего времени. В ее глазах он был слишком флегматичным, чтобы интересоваться политикой, а тем более входить в партию якобитов. Тем не менее он принимал активное участие в освобождении принцессы.
Как же она ошибалась, считая Джозефа Гейджа флегматиком! Человек, стоящий перед ней и рвущий на кусочки одежду монахини, был безжалостной машиной. И если бы понадобилось убить эту Христову невесту, чтобы спасти принцессу, он, несомненно, поступил бы именно так.
В конце концов, это становилось невыносимым, и, переодевшись в одежду Клементины из золотистой тафты и спрятав каждую прядь волос под кружевную накидку, Мелиор Мэри, подошла к Джозефу и прошептала:
– Что будет с сестрой?
Он затянул последний узел и довольно сурово ответил:
– Здесь есть пустующая мансарда, где хранятся всякие ненужные вещи. Там ее никто не услышит, даже если она будет кричать.
– Но она и не сможет кричать с кляпом во рту.
– Совершенно верно.
Мелиор Мэри в упор посмотрела на него и спросила:
– За что вы ее так ненавидите?
Джозеф Гейдж удивленно уставился на нее:
– Вовсе нет, просто она встала у нас на пути. Все ведь очень просто. По правде сказать, мне ее очень жаль, и, как только обнаружат подмену, я немедленно скажу, где она спрятана.
– Я никогда не видела вас таким. И всегда считала, что вы не думаете ни о чем серьезном.
– Ты еще очень молода, девочка моя. В каждом из нас сосуществуют два человека, зачастую противоречащих друг другу. В некоторых людях их больше двух.
– И в каждом есть такие разные существа?
– Конечно, вне всякого сомнения. Самый сильный человек может стать слабым из-за любви к ребенку или к женщине. А слабейший и безвольный может, подобно крысе, бороться за то, что, как он считает, принадлежит ему по праву. Тебе еще многое предстоит узнать, Мелиор Мэри.
Принцесса Собиески тихо вздохнула:
– Моя дочь никогда не будет спасена. Посмотрите, она ниже вашей племянницы. Она ни за что не пройдет мимо сторожа.
– Тогда наденьте на нее туфли на высоком каблуке, ради Бога, – проворчал Джозеф. Он перекинул плачущую монахиню, одетую только в нательную рубашку, через плечо, и теперь у него не хватало терпения даже на принцессу.
– А теперь – ни единого звука, пока я не избавлюсь от этого несчастного создания. Ваше высочество, положите все, что вы хотите взять с собой, в передник и повяжите его под одежду. Я вернусь, проведу вас к сторожке и посажу на лошадь Мелиор Мэри.
Клементина ужасно расстроилась:
– Значит, мне не понадобится веревочная лестница? А я с таким трудом нашла человека, который ее принес!
– Нет, – жестко ответил Джозеф. – Веревочная лестница вам не понадобится.
– Может быть, в другой раз?
– Даст Бог, другого раза не будет.
Три женщины виновато посмотрели на него, и ни одна не посмела произнести ни слова, только Мелиор Мэри смело скорчила рожицу ему в спину.
Вогану казалось, что тот час, пока он в ожидании стоял на морозе, только однажды спешившись, чтобы немного согреться, был самым длинным в его жизни. В стенах монастыря не просматривалось никакого движения. Он видел, как Шатедо, чье настоящее имя было Джозеф Гейдж, его давний друг, встретил Мелиор Мэри и они благополучно миновали сторожа. Затем установилось абсолютное спокойствие, неизвестно, что предвещавшее – хорошее или плохое.
Но теперь его лошадь, наконец, навострила уши, и Воган, напрягая зрение, увидел, как две фигуры, обнявшись, словно влюбленные, проходили мимо сторожки. Он не имел понятия, кто был с Джозефом – Мелиор Мэри или Клементина. Лисий мех полностью закрывал лицо женщины, и он возблагодарил Бога за эту снежную бурю, так пугавшую старшую принцессу.
Он наблюдал, как Джозеф и девушка приблизились к лошади Мелиор Мэри, и вдруг его сердце бешено заколотилось: девушка оступилась, как будто не привыкла к своей обуви, и одна туфля упала с ее ноги. Но Мелиор Мэри уезжала в туфлях, а значит, это была принцесса, которая пыталась выглядеть выше.
Не утруждая себя поисками потерянной туфельки, Джозеф посадил ее в седло и поцеловал в щеку. Принцесса обвила руками шею великого повесы и поцеловала его – по мнению Вогана, даже слишком страстно, а затем в тумане кружащихся снежинок поехала к лесу, где скрывался капитан.
Обернувшись, она помахала Джозефу рукой, тот махнул ей в ответ и вернулся в зияющую черноту спящего монастыря. Увидит ли он его живым когда-нибудь? А красавицу, так глубоко тронувшую сердце? Но сейчас не было времени думать о них, в лес уже въехало симпатичное маленькое существо, нетерпеливо вглядывающееся в темноту между деревьями.
– Это вы, рыцарь Воган? – спросила она, когда он тихо произнес ее имя.
Не удержавшись, он ответил:
– Я, моя милая. Слава тебе, Господи, вы на свободе!
Капитан Воган мысленно воскликнул «ура!» – его сердце пело. Династия спасена, невеста короля начинает свой путь под венец.
