Текст книги "Ускользающие тени"
Автор книги: Дина Лампитт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 33 страниц)
– Знаешь, они влюблены без памяти, – продолжала Сидония, не обратив внимания на слова Финнана. – Гораздо сильнее, чем полагают историки. Мне кажется, их чувства недооценивают из-за того, что случилось впоследствии.
– Ты говоришь о короле и Саре Леннокс?
– Да. Интересно, Финнан, почему она преследует меня?
– Вероятно, потому что ты играешь музыку ее времен и живешь скорее прошлым, чем настоящим. – Он внимательно разглядывал ее лицо. – Ты все еще не успокоилась. Пойдем, я уложу тебя.
Он помог ей пройти в спальню, раздел ее с умением опытного врача и помог лечь. Было так невозможно приятно осознавать, что за ней ухаживают как за ребенком, и, когда Финнан принес завтрак на подносе, Сидония почувствовала, что еще никогда так сильно не любила его.
– Если ты будешь возиться со мной вот так каждый раз, я готова постоянно уходить в прошлое.
– Твердо обещать не могу, но если окажусь поблизости, можешь положиться на меня.
Сидония сразу погрустнела, поняв, что он нашел отличный способ мягко намекнуть ей, что вскоре уедет и не сможет больше оказывать ей помощь.
Тем не менее она постаралась скрыть свои чувства и беспечно произнесла:
– Ладно, я запомню. Финнан задумался:
– Интересно, порадуешься ты или огорчишься, если выяснится, что это был твой последний опыт перемещения во времени?
– Конечно, огорчусь, хотя мне кажется, мои перемещения становятся опасными. Но эта музыка, Финнан, эта чудная мелодия! Послушай, дай мне халат – я спущусь к себе и попробую сыграть ее. Надо записать мелодию, пока она не забылась.
Облаченная в яркий купальный халат, Сидония села за маленький спинет и наиграла мелодию скрипача, потом подобрала аккорды и сыграла всю пьесу.
– Представляешь, когда она звучала в летний день, а косари обедали в поле и король с Сарой любили друг друга в стоге сена…
– В буквальном смысле?
– Я не видела их. Даже в путешествии во времени есть свои ограничения.
Ирландец весело расхохотался:
– Ты – самое причудливое существо, какое когда-либо сходило со страниц книги сказок. Я никогда еще не встречал никого, подобного вам, Сидония Брукс.
– Надеюсь, Мне бы не хотелось, чтобы все твои подруги играли на клавикордах и умели, шагнув в сторону, оказаться в восемнадцатом веке.
– Иди спать, – сказал он.
Казалось, они превратились в единый поток, слились в тот момент, когда соприкоснулись их тела. Сидония думала, что ее тело тает, когда к груди прикасается широкая грудь Финнана, а бедра скользят рядом. Всей своей плотью, охваченной пламенем, она чувствовала его твердость, и каждая частица ее тела изнывала от страсти. Она и не подозревала, что плотская любовь может быть божественно прекрасной, ибо теперь, соединившись телесно с ним, Сидония чувствовала себя в безопасности, верила, что, даже если Финнан О’Нейл уедет, он обязательно вернется к ней – такими прочными казались связующие их узы.
Ласки его рук возбуждали ее, поцелуи обжигали губы. Сидонии казалось, что она не выдержит и закричит, если прекрасный ритм не кончится в ближайшее время. Все завершилось со звездным взрывом для каждого из них. Они лежали, не думая ни о чем, едва переводя дыхание. Сидония первой нарушила тишину, еле слышно прошептав:
– Я всегда буду любить тебя.
Они расстались на закате – медленно и неохотно, чувствуя, что должны остаться вдвоем на всю ночь, и все же зная, что люди не доставят им такой радости.
Король был испуган и рад до безумия. В возрасте двадцати трех лет он впервые в жизни испытал то, что бойкие городские мальчишки узнают намного раньше. В огромном стогу, укрытые от мира и косарей, которые деликатно отошли подальше, они с Сарой лежали обнаженными под летним солнцем, и желание, безудержное желание, взяло свое. Поцелуи и робкие ласки превратились в нечто большее, и Георг, к своей радости, обнаружил, что знает, как следует поступать. Он был страстным и чувственным – качества, в которых отказывали ему мать и Бьют, и, кроме того, прелестная девушка, лежащая в его объятиях и соединенная с ним телесно, так взволновала короля, что взрыв его чувств был поистине невероятным.
В своем роде это было соблазнение невинности на лоне природы, и Сара, несмотря на весь жар любви, обнаружила, что плотский акт весьма болезнен, и пожелала, чтобы он кончился как можно скорее, чтобы об утрате ее невинности можно было забыть и предаться утехам, которым, очевидно, радостно предается весь мир. Однако, когда вечерние тени легли на землю, а ее возлюбленный уехал, Сара направилась к Холленд-Хаусу, чувствуя себя скверной и отвратительной, ожидая, что случится потом. Даже в восторге экстаза король не сделал ей предложения, и это тревожило девушку.
Пищу для размышлений давал и еще один случай. Садясь в седло, Георг неожиданно спросил:
– Кем была та женщина, которая стояла здесь, как будто ждала моего приезда? Это одна из ваших служанок?
– О ком вы говорите? Как она выглядела? – расспрашивала Сара, уже чувствуя тревожные толчки сердца.
– Она была весьма недурна, одета в странную одежду – как у юноши, а ее волосы горели, будто пламя. Кроме того, она довольно неучтиво уставилась на меня и даже забыла поприветствовать.
– Вы видели ее когда-нибудь прежде?
Ее любовник покраснел:
– Возможно. Почему вы спрашиваете?
– Помните тот день, когда вы застали меня с этим негодяем, Ньюбаттлом? О, любимый, должно быть, вы возненавидели меня тогда!
– Я не могу ненавидеть вас, – горячо возразил его величество. – Вид соперника только побудил меня к действию.
– Я люблю тебя, – одновременно в который уже раз произнесли они, и король склонился с седла и поцеловал свою возлюбленную.
– Да, я видел ее в тот день, – задумчиво признался он через несколько минут.
– Значит, с ней незнакомы, ни вы, ни я. Ваше величество, мне кажется, это сверхъестественное существо…
– Надо спросить у цыгана, – мудро решил король. – Я уверен, что он тоже видел эту женщину.
– Я спрошу завтра… О, дорогой, увидимся ли мы завтра вновь?
– Да, – решительно заявил король. – Даже если мой добрый друг Бьют воспротивится всеми силами, я не стану слушать его.
– Но, конечно, наше свидание следует держать в тайне?
– В этот раз – да. Но вскоре я сам расскажу ему обо всем. – Лицо Георга опечалилось.
– Не думайте сейчас об этом. Мы будем бороться с трудностями тогда, когда они появятся.
Они еще раз поцеловались и разошлись. И теперь Сара сидела перед подаренными королем клавикордами и пыталась подобрать мелодию, которую днем играл старый скрипач.
– Какая прелесть! – воскликнула леди Сьюзен, входя в музыкальную комнату. – Что это за мелодия?
– Ее играл цыган сегодня днем в поле, там, где собрались косари.
– Наверное, это песня о любви. Скажи, а он приезжал?
Сара покачала головой:
– Мне не следовало говорить об этом – дело слишком серьезное, но мне трудно лгать тебе, милая Сью. Да, он приезжал и любит меня.
Сьюзен порозовела.
– И он просил твоей руки?
– Нет, пока еще нет.
– Но попросит?
– Думаю, да, я даже уверена в этом. О, Сьюзен, как мне беспокойно!
– Пойди поспи, – мягко предложила ее подруга. – Наверное, он сделает тебе предложение завтра, так что ты должна выглядеть как следует.
– В самом деле. – Сара поднялась от клавикордов и подошла к Сьюзен. – Спокойной ночи, дорогая. Увидимся утром. – И она покинула комнату.
– Спокойной ночи, дорогая. Увидимся утром.
С этими словами Финнан покинул квартиру Сидонии и поднялся к себе, чтобы провести остаток ночи дома. Она лежала, глядя в окно на луну, и думала, удастся ли ей заснуть снова в таком возбужденном состоянии, с головой, переполненной видениями и образами прошлого и настоящего, мыслями о любви взаимной и любви несбывшейся. Затем, почти как в трансе, Сидония встала и, не зажигая света, спустилась в освещенную бледной луной музыкальную комнату.
Клавикорды были почти не видны – они стояли в тени, но один из лунных лучей падал на их крышку из двери сада. Сидония присела к инструменту, и из-под ее пальцев полилась мелодия цыгана-скрипача. Играя, она вновь видела пасторальных любовников Дафниса и Хлою, роли которых исполняли король Великобритании и Ирландии и сестра герцога Ричмондского. Мудро улыбаясь луне, Сидония думала о том, что остается неизменным во все времена.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Он сдержал обещание. Когда солнце только начало снижаться к горизонту, король примчался галопом, в простой одежде, коротком парике, перевязанном лентой. Скрипач взял несколько бравурных нот в знак приветствия, а Сара бросилась к королю навстречу через поле, где трудились косари.
– Значит, вас не стали удерживать, ваше величество? – радостно спросила она, когда король поцеловал ей руку.
Георг нахмурился:
– Принцесса Уэльская выразила желание побеседовать со мной, но я попросил отложить разговор до вечера.
– И она была недовольна?
– Похоже, да. Но я сослался на головную боль и необходимость верховой прогулки.
– Неужели она подозревает о том, что мы встречаемся?
– Мне все равно, – решительно заявил король. – Ничто не имеет значения, если мы вместе.
Они пообедали, сидя в стороне от других. На этот раз король привез пирог, разломил его на половинки и поделился с Сарой, растрогав ее до слез. Затем последовал день любви вдали от любопытных глаз, на теплом, как ложе, громадном стоге, стоящем под ярким дневным солнцем.
Наконец-то Сара узнала наслаждение страсти, научилась радоваться ощущению касания обнаженных тел, и на этот раз желание такого чувственного мужчины, как Георг, возбудилось еще сильнее. Она чувствовала, как его ласки становятся неистовыми, тело крепнет, смущение исчезает без следа и все это рождает в ней чувства, о существовании которых она и не подозревала прежде. Эти чувства взрывались, подобно фейерверкам, опадающим с небес миллионами разноцветных звезд. Но истинное наслаждение усиливало и то, что Георг, по-видимому, испытывал такие чувства одновременно с ней. Сара плакала в экстазе и с изумлением замечала, как по щекам Георга катятся слезы счастья.
– Мы никогда не расстанемся, – постоянно шептал он.
– Никогда, – отвечала она. – О, неужели вы чувствуете такое же наслаждение, что и я?
– Да, да! Сара, умоляю, заставь меня быть решительным! Прикажи никого не бояться!
– К чему? Вы же король!
– Но короли испытывают гораздо больший гнет, чем все остальные люди.
– Если вам угодно, я обещаю навсегда остаться с вами.
– Я хочу быть только с тобой и больше ни с кем в мире, – отвечал его величество и целовал Сару так страстно, что та позабыла спросить его, были ли эти слова предложением руки и сердца.
– Итак, – произнес Фокс, расстегивая свой изумрудный атласный камзол, снимая парик и испуская вздох истинного удовлетворения, – план сработал! Он приезжал в поле и беседовал с ней.
– Если верить словам Сары – да, – подтвердила Кэролайн, которая теперь испытывала постоянное беспокойство.
– Отлично. И сколько же раз повторялись их встречи?
– Думаю, раза три.
– Он долго оставался с ней?
– Право, мистер Фокс! – взорвалась его жена.
Все, что мне известно, – то, что его величество проезжал мимо косарей и остановился побеседовать с Сарой. На этом мои сведения кончаются, и, если хотите знать мое мнение, эти встречи ровным счетом ничего не значат.
Фокс собрал пальцы щепоткой и произнес, обращаясь скорее к самому себе, нежели к жене:
– Значит, предложение так и не было сделано.
– Нет, и вряд ли это могло произойти. Все только и говорят, что уже выбрана невеста-немка и вскоре за ней пошлют. – Строгое голландское лицо Кэролайн стало бесстрастным. – И что же ожидает мою несчастную сестру?
Фокс задумчиво потрепал себя за подбородок:
– Кэро, принцесса действительно могла сделать выбор, но это еще не значит, что его величество примет предполагаемую невесту. Он волен делать то, что пожелает.
– И противоречить Бьюту? Сомневаюсь, чтобы у него хватило на это смелости.
– Все будет зависеть от того, насколько он влюблен в Сару. А это мне как раз и неясно. Я расспрошу Сару сам.
– Не стоит лишний раз тревожить се, Генри. У моей сестры и без того сейчас достаточно забот.
Фокс недоумевающе взглянул на жену:
– К чему мне это делать? Надо же – тревожить Сару! – И он уткнулся в книгу, всем видом выражая нежелание продолжать разговор.
Однако его плану расспроса Сары помешал срочный вызов в Лондон, куда казначею пришлось выехать на следующее утро. Перед отъездом он решительно потребовал у жены доверительно побеседовать с Сарой наедине.
– О чем? – удивилась она.
– О том, ожидает она предложения или нет. – И, видя нахмуренные брови Кэролайн, Фокс торопливо добавил: – Нам важно знать все, если мы хотим оказать ей помощь.
Старшая сестра обнаружила младшую сидящей на каменной скамье посреди поляны в Чаще. Сара рассеянно переворачивала страницы книги, по-видимому, не в силах сосредоточиться на ней. Не говоря ни слова, Кэролайн присела рядом и взяла ее за руку.
Сара никогда еще не испытывала такого стыда.
Впервые в жизни она скрыла правду от сестры и мучилась, ожидая последствий своей лжи.
– Дорогая, я хотела бы поговорить с тобой, – напрямик начала беседу Кэролайн.
Несмотря на чувство вины, Сара нашла в себе силы обратить к сестре лицо и невинным тоном ответить:
– Полагаю, о его величестве.
– Да. Вероятно, ты догадываешься, что мне кое-что приходится скрывать в этом деле и что мистер Фокс настойчиво просил меня разобраться во всем.
Сара густо покраснела, и Кэролайн была весьма удивлена этим.
– В чем ты желаешь разобраться? Почему у тебя возникли сомнения?
– Меня мучит вопрос: предстоит ли тебе счастье стать королевой, или же все пути к такой жизни отрезаны для тебя. Вопрос мистера Фокса более определен: он желает знать, просил ли король тебя выйти за него замуж.
В голове Сары промелькнули страстные часы, проведенные в стоге сена, и это усилило ее смущение.
– Нет, нет. Он только сказал, что хочет всегда видеть меня рядом с собой – вот и все.
Кэролайн посерьезнела:
– Это уже кое к чему обязывает. Но, дорогая, неужели ты и в самом деле хочешь принять такую ответственность?
Ее сестра повернула к ней сияющее лицо:
– Да, если это означает быть его женой. Понимаешь, я люблю его. Его величество нежен, внимателен – лучшего мужчины мне невозможно пожелать! Я отдала бы все на свете, только бы выйти за него замуж, только, пожалуйста, никому не говори об этом. – Отвернувшись, Сара добавила тихо: – Не надо говорить, как сильно я люблю его, – все еще может перемениться.
– Но почему ты заговорила об этом? Ты думаешь, это возможно?
– Надеюсь, нет, но я опасаюсь власти матери его величества…
И я, – тихо призналась Кэролайн, сжимая ладонь Сары. – Она терпеть не может семью Фоксов.
– Надеюсь, она не станет вредить ему из-за этого, – ответила ее сестра.
Буря разразилась над его неопытной, добродушной головой, когда он вернулся в Кенсингтонский дворец, еще чувствуя тепло прикосновений тела Сары, когда его губы еще горели от ее поцелуев. Он был безумно влюблен, и то, что он познал плотскую любовь, только прибавляло силы этому чувству. Ибо король обладал верной, пылкой душой, несмотря на свою внутреннюю чувственность, и теперь был безраздельно предан леди Саре Леннокс. Так, думая о ней и улыбаясь своим воспоминаниям о том, что довелось испытать им двоим, Георг III прошел в свои апартаменты Кенсингтонского дворца и обнаружил там поджидающих его мать и графа Бьюта.
– Где вы были? – без предисловий задала вопрос принцесса Августа Уэльская, как будто ее сын был всего лишь глупым ребенком, на которого ни в чем нельзя положиться.
– На прогулке, – ответил король, ужасаясь, но стараясь не выдать этого. – Я уже говорил вам, что у меня болит голова, вот и уехал, чтобы освежиться.
Принцесса пренебрежительно фыркнула:
– На целых шесть часов! Боже милостивый, и вы ждете, что я этому поверю? Вы были у этой девчонки Леннокс – не пытайтесь отрицать!
Георг не ответил, глядя на носки своих сапог. В это время мягко вмешался граф Бьют:
– Ваше величество, мадам желает вам только добра. Когда вы рассказывали мне о своих чувствах к леди Саре больше года назад, я предупреждал вас о том, что будущая королева должна быть выше политики. И, если помните, вы дали мне обещание забыть о ней ради интересов государства.
Король упрямо взглянул на него:
– Леди Сара не интересуется политикой.
– А вот ее родственник – интересуется, и даже очень, – перебила принцесса. – И, если вы породнитесь с семейкой Фоксов, одному Богу известно, какие последствия это будет иметь. В любом случае обсуждать это нет необходимости. Ваша будущая невеста вскоре приедет в Англию. Все, что нам нужно, это ваше согласие.
Бьют отметил про себя, что его любовница на этот раз зашла слишком далеко, ибо король побледнел и ошеломленно уставился на них.
– Что? – еле слышно выдохнул он.
– Я послала за принцессой Шарлоттой Мекленбургской. Вы видели ее портрет, сочли ее недурной, поэтому она и была выбрана. И кончено! – торжествующе добавила Августа.
– Ради Бога, нет! Это еще не конец! – как безумный вскричал Георг и швырнул свой хлыст для верховой езды через всю комнату так, что он ударился об стену над головой его матери.
– Как вы смеете! – бешено взвизгнула принцесса, отшатываясь в сторону.
– А как смеете вы! – взревел в ответ ее послушный, сдержанный, воспитанный сын, ногой отбросил кресло, стоящее на его пути, и выбежал из комнаты, с грохотом захлопнув за собой дверь.
Августа разразилась громкими и явно неестественными рыданиями.
– Майн Готт, да он просто спятил! Бьют, сделайте же что-нибудь! Говорю вам, этот негодяй сошел с ума!
Ее всегда заметный немецкий акцент стал совершенно неразличимым, тонкий длинный нос приобрел свекольный оттенок.
Бьют с горделивым видом приосанился – движение, которое разбило немало сердец.
– Успокойтесь, мадам, – мягко проговорил он. – Я поговорю с ним, как только он немного придет в себя. Я объясню ему, что долг превыше всего… – С этими словами Бьют, возвел свои масляные глаза к небу. – …И вскоре он поймет свои заблуждения.
– Не уверена, – отозвалась Августа, с трубным звуком облегчая нос. – Очевидно, эта плутовка прибрала его к рукам. Черт побери, если она лишила моего мальчика невинности…
– Ну – ну, дорогая, не убивайтесь. Вес будет в порядке, уверяю вас.
Принцесса подняла на него покрасневшие от рыданий глаза:
– Вы мне обещаете?
– Обещаю.
Но пока граф шествовал к спальне короля, его лицо постепенно омрачалось. Никогда еще он не видел свою марионетку, своего глупенького ученика, больше всех на свете обожающего своего мудрого наставника, в такой страшной ярости. Казалось, это безвольное существо готово выскользнуть из стального кулака.
«Чума на эту девчонку!» – думал граф, символически постучавшись в дверь спальни и тут же распахнув ее.
Король лежал на постели одетый, лицом вниз и рыдал от ярости, отчаяния или от обоих чувств вместе – в этом Бьют был не слишком уверен. Но, какой бы ни была причина этих слез, король застыдился их и вытер глаза рукавом, прежде чем взглянуть на Бьюта.
– Ваше величество, – внушительно произнес Бьют, глядя на воспитанника решительно и сурово, – скажите, что мне сделать, чтобы помочь вам?
– Позволить мне жениться на Саре Леннокс, – неожиданно ответил Георг.
Произошел классический случай податливого ребенка – всегда доброго, послушного, но в конце концов взбунтовавшегося против родителей. Но Бьют держался твердо, зная, что влияние, которое он оказывал в течение долгих лет, не могло исчезнуть так быстро и все, что ему сейчас нужно, – переждать бурю.
– Я был бы рад доставить эту радость лично вам, ваше величество, – ответил он, замечая, как воззрился на него король, не ожидая такого шага. – Но королям уготован другой жребий. – Бьют патетически повысил голос: – Как вы сами некогда писали, ваше величество, вы были рождены на счастье или горе великой нации и, следовательно, должны быть готовы поступать наперекор своим страстям. Увы, теперь вы в реальности столкнулись с этой жестокой истиной.
– Но почему? – перебил его Георг, садясь на постели. – Почему женитьба на женщине, которую я люблю, будет несчастьем для народа? Я уже говорил вам, дорогой друг, что англичанка будет любимой в народе королевой. Я сам – первый по-настоящему английский король, рожден в Лондоне и горжусь этим. Времена английских королев-немок подошли к концу…
– Достаточно высоким может быть происхождение только чужеземной принцессы, – возразил граф. – Только иностранка сможет оставаться выше британской политики. Уверяю вас, ваше величество, стоит вам жениться на женщине из семьи Фокса, и все правление в стране придет в упадок…
– Но я люблю ее! – с неожиданной страстью вскричал Георг. – Я не представляю без нее свое будущее. Она – моя судьба.
– Ваша судьба – мудрое правление страной, ваше величество. Вы никогда не сможете осуществить его, если семья Фокса пустит в ход шпоры.
– Никто не сможет пришпорить меня! – яростно перебил Георг. – Никто, слышите вы? Спокойной ночи, лорд Бьют. – И он повернулся к наставнику спиной.
Граф буквально застыл как вкопанный, пораженный тем, как легко рвет свои путы послушный ученик.
– Спокойной ночи, ваше величество. Я навещу вас утром, чтобы побеседовать о том, как нам быть с принцессой Шарлоттой, – решительно произнес он, откланялся и вышел, невероятно встревоженный таким поворотом событий.
Еще со времен детства Сидонии всегда казалось, что каменные столбы в Эйвбери обладают таинственной силой – они оставались теплыми, какой бы ни была погода, или делались теплыми, стоило коснуться их. И теперь, сидя под жарким майским солнцем, поглядывая на пасущихся вокруг овец, она прислонилась спиной к одному из столбов внутреннего южного круга и погрузилась в поразительное чувство умиротворения, которое испытывала, только очутившись в родной деревушке. Неподалеку от дочери Джейн Брукс поставила свой мольберт и теперь писала каменные столбы акварелью – не слишком умело, но изящно. За ней наблюдали две дамы в летних платьях и высоких туристских ботинках. Видя эту сцену, Сидония улыбнулась – настолько английской показалась ей она. Сидония искренне пожелала остаться здесь не только на уик-энд.
– Интересно, а для чего предназначались эти столбы? Вы не знаете? – расспрашивала Джейн одна из дам, пока другая методично откусывала шоколад от целой плитки.
Мать Сидонии покачала головой:
– Боюсь, этого никто не знает. Обычно полагают, что это руины храма или святилища. По-видимому, оно достигало огромных размеров, к нему вели широкие мощеные дороги. Этот круг из каменных столбов считается самым большим в Европе.
– Как интересно, подумать только! Наверное, эти столбы ужасно старые?
– Этого тоже никто не знает, их относят примерно к 2500 – 2000 годам до нашей эры.
– Настоящий памятник язычества, – высказалась поедательница шоколада, не переставая жевать. – Вы не знаете, он каким-либо образом связан с Силбери-Хилл?
– Видимо, да.
– А что это – Силбери? – спросила первая дама.
– Там находится погребальный склеп, вяло вставила Сидония, пребывая в полудремотном состоянии. — Я всегда считала это строение склепом.
– О, какой ужас! А там когда-нибудь проводили раскопки?
– Несколько лет назад была сделана попытка прорыть туннель к центру склепа, но это не удалось, – ответила Джейн.
– Вот здорово! – воскликнула вторая женщина, приканчивая одну плитку и тут же разворачивая вторую. – Наверняка в самой середине кто-нибудь похоронен.
Сидония медленно приоткрыла глаза:
– Думаю, там лежит в золотом саркофаге королева со скрещенными на груди истлевшими руками.
– Как романтично это звучит! Вам надо бы стать писательницей.
– У меня и без этого достаточно хлопот, – со смехом отозвалась Сидония.
– Похоже, ты в прекрасном настроении, – заметила Джейн, когда туристки в конце концов двинулись прочь. – Но откуда тебе известна вся эта чепуха про королеву?
– Во всем виноват Финнан, – отозвалась ее дочь, вновь закрывая глаза. – Он – отчаянный романтик, искренне верит, что существуют земли, сокрытые туманом.
– Боже милостивый, вот это фантазия!
– Нет, он совершенно прав.
Джейн проницательно взглянула на дочь:
– Он заинтересовал тебя, не так ли?
– Да.
– Ты не хочешь рассказать мне подробнее?
– Да здесь не о чем рассказывать. Он был счастливо женат и был бы женат до сих пор, если бы его жена не погибла в автомобильной аварии. Он живет один уже три года и, думаю, иногда чувствует себя одиноким. Просто я оказалась в нужном месте в нужное время.
– И это все?
– Если ты хочешь узнать, предлагал ли он мне руку и сердце, то мне нечего добавить. На какое-то время я скрасила его жизнь, но не более. Ситуация тем более безнадежна, что он вскоре уезжает в Канаду работать по исследовательскому проекту, и с его отъездом, я уверена, все будет кончено.
– Как пессимистично это звучит!
– Для него или для меня?
– Для вас обоих. Если он в самом деле увлечен тобой, он должен что-то предпринять. Но, если ты влюблена в него, почему бы тебе не сказать ему об этом? Иначе он может подумать, что ты всецело поглощена только своей карьерой.
Окончательно проснувшись, Сидония выпрямилась и обхватила колени руками:
– Я боюсь получить отказ. Я просто не вынесу, если он вежливо поблагодарит меня и добавит, что не нуждается в моей любви. Боюсь, я и в самом деле влюблена – попалась, как рыбка на крючок. Теперь я понимаю, что должна была чувствовать Сара.
– Какая еще Сара?
– Так, одна из моих знакомых, – туманно ответила Сидония.
– И что же такого она чувствовала?
– Она узнала, что значит быть отвергнутой, причем не самим мужчиной, а его матерью.
– Я не знала, что такое еще случается в наши времена.
Сидония таинственно усмехнулась – этой ее прелестной лукавой усмешкой Джейн всегда восхищалась.
– Да уж, такое случается нечасто.
– Поэтому ты решила молча страдать, но не рисковать с признанием.
– Какое прелестное выражение! Непременно начну использовать его как можно чаще. Да, боюсь, ты права. Я слишком увлечена Финнаном, чтобы рисковать своей удачей.
Джейн вздохнула:
– В какие сложные времена мы живем! Я не отказалась бы вновь ввести обычай балов дебютанток и назначенных родителями браков.
– Возможно, ты права – надо бы устраивать в начале сезона брачные охоты, дабы к концу их каждой охотнице удавалось увести бычка на веревочке.
– Я себе представляла это несколько иначе, но в целом все верно.
– Знаешь, – продолжала Сидония, внезапно посерьезнев, – я не считаю, что в наше время положение вещей изменилось в худшую сторону, хотя это выглядит именно так. Мне казалось, что в прошлом дело обстояло проще, особенно для женщин в восемнадцатом веке, но теперь я в этом не уверена – для этих женщин почти невозможно было выйти замуж за действительно любимого человека.
– Но разве тогда не было свободы выбора?
– Свобода была, но в очень жестких рамках. Стоило совершиться браку, который считали неподходящим, и в свете поднимался настоящий скандал. Вспомни, что было, когда Кэролайн Леннокс сбежала с Генри Фоксом.
– Почему ты вдруг вспомнила о них?
Сидония слегка покраснела:
– Я недавно читала о них. Видишь ли, эта пара жила в Холленд-Хаус, а поскольку моя квартира находится неподалеку, мне интересно все, что связано с этим местом.
– Кстати, как твоя квартира?
– Она чудесна. Когда ты приедешь ко мне?
– Скоро. Я умираю от желания увидеть этого врача-ирландца.
– Я приглашу к нам его и Дженни. Она действительно забавна, с ней невозможно соскучиться.
– Должно быть, беспокойная особа?
– Беспокойная, но предельно приветливая и дружелюбная. Я уверена, что она – реинкарнация Мэри Стоупс.
– Господи помилуй! – воскликнула Джейн, начиная собирать кисти и краски. – Значит, она невероятное создание.
– Как и весь дом вместе с его жильцами. Иногда мне кажется, что я живу во сне.
– Что за странное выражение! Почему ты так говоришь? В доме есть привидения?
– Да, одно появляется.
– Кто же это?
– Девушка, похожая на меня – такая же доверчивая с мужчинами.
– Конечно, ты уже совершила одну ошибку, Сидония, – строго ответила Джейн, – но не приписывай себе свойство ошибаться постоянно. А если ты и в самом деле доверчива с мужчинами, перестань быть такой – только и всего.
– Да, мама, – ответила Сидония, стараясь быть сдержанной. – Когда-нибудь я обязательно исправлюсь.
Слухи ливнем сыпались отовсюду. Дворовые сплетники, вездесущие всезнайки, клялись, что сердце короля отдано Саре Леннокс и что предложения следует ждать в самом ближайшем времени. Другие возражали им, утверждая, что это вздор, что принцесса Уэльская уже послала за немкой и что надежды мистера Фокса совершенно беспочвенны. Так или иначе, все слухи казались необычайно увлекательными. Атмосфера в Салоне 18 июня 1761 года накалилась. Один из джентльменов зашел так далеко, что заказал себе пенсне с увеличительными линзами, чтобы не упустить ни малейшей подробности событий.
В то утро двое молодых людей, причина всех подозрений и догадок, совершенно растерялись, не зная, как себя вести. Король пришел в ярость, когда мать сообщила ему, что Фоксу приказано выслать леди Сару из города и что девушка, скорее всего, не будет присутствовать в Салоне.
Одержимый безумным желанием и отчаянием, король тщательно оделся, вопреки всем уверениям надеясь, что Сара приедет, решив встретиться с ним, несмотря на все препятствия, поставленные на пути принцессой. Выйдя в зал, он понял, что, даже если Сара приедет, поговорить с ней наедине будет почти невозможно – его сестра Августа и ее фрейлина леди Сьюзен Стюарт торчали за спиной короля, готовясь подслушать каждое сказанное им слово.
– Убирайтесь! – прошипел Георг, позабыв о приличиях при виде таких бесцеремонных соглядатаев.
– И не подумаю! – отрезала Августа, будучи плоть от плоти дочерью своей матери.
– Я приказываю! Если вы не отойдете, я прикажу вывести вас из зала, – вполголоса заявил он.
Поскольку король выглядел таким раздраженным, каким еще не бывал, принцесса почла за лучшее отойти и устроиться неподалеку, чем быть удаленной из зала.
Когда наконец король увидел Сару, она показалась ему только что сошедшей с радуги, одетой в платье теплых тонов, с волосами, перевитыми подобранными в тон лентами, с блестящими от радостного возбуждения глазами. Георг знал, что он никогда не будет счастлив без нее, что он обязан жениться на ней. Незамечая, что рядом с Сарой находится ее сестра, леди Эмили Килдер, по-видимому, ожидающая ребенка, но бодро переносящая свое положение, король почти рывком схватил Сару за руку, пока та опускалась в реверансе, и оттащил в сторону.
– Дорогая моя, – взволнованно произнес он, – как я счастлив видеть вас здесь! Мне сказали, что вас выслали из города. Если бы это оказалось правдой, я пришел бы в отчаяние! Ради Бога, помните о том, что я говорил леди Сьюзен Фокс-Стрейнджвейз перед тем, как вы уехали из Холленд-Хауса. Вы ведь понимаете, что это означает? – добавил он полушепотом.
