Текст книги "Воительница. Сила зверя"

Автор книги: Дин Андерссон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Женщина восторженно улыбнулась и отряхнула с одежды листья и сломанные веточки. Она напомнила себе, что может только наблюдать и не должна присоединяться к их хороводу. Среди множества тайных знаний, которыми владели колдуньи, служившие Фрейе, имелось немало предостережений, объясняющих, что происходит с теми человеческими существами, кто, самозабвенно предавшись танцу Радости, кружился в нем слишком долго, попав под первые лучи рассвета.

Хальд не сомневалась, что у нее хватит самообладания прервать танец до того, как появится угроза рассудку и душе. Ей нестерпимо хотелось попробовать, но она не хотела рисковать, когда впереди у них битва с Владычицей Смерти и подруги с нетерпением ждут ее возвращения.

«Возможно, я смогу вернуться в этот священный лес после битвы с Хель, если останусь жива,– пообещала себе Хальд, усаживаясь на землю и готовясь наблюдать за танцорами.– Да, я так и сделаю,– продолжала думать она.– Может быть, тогда Песнь Крови позволит дочери пойти со мной, а возможно, решится прийти и сама».

Песни и танцы на поляне продолжались. Обняв колени, служительница Фрейи сидела и наблюдала, время от времени счастливо смеясь, а ноги ее постукивали в такт. Ей хотелось запомнить мелодии, но, как говорили легенды, это было невозможно. «Если бы только Песнь Крови позволила Гутрун испытать все это,– с сожалением думала Хальд.– У Света, осаждаемого в ее душе Тьмой, прибавилось бы силы».

Танец ускорялся, в нем росло напряжение, приближение пика. Ведьма подняла глаза к небу. Оно оставалось темным без намека на рассвет. Пожав плечами, она продолжала наблюдать.

Внезапно в центре поляны взвился ослепительный фонтан золотисто-желтого света. Хальд невольно вскрикнула и, ослепленная вспышкой, протерла глаза, чтобы и дальше следить за происходящими чудесами. Зрение медленно восстанавливалось. Картина перед ней преобразилась. В центре поляны стояла высокая женщина, от которой исходило золотисто-желтое сияние. На шее ее ослепительно сверкало ожерелье из золота и драгоценных камней. Обнаженная, она была прекрасна в своей наготе: олицетворение красоты и первозданной силы. Она ласково улыбалась всем танцующим и поющим.

Панический страх и благоговейный трепет смешались в душе ведьмы. Любовь и желание.

Богиня Фрейя обратила свой взор на Хальд.

И внезапно взгляды всех, как по команде, также устремились к ней. На мгновение их пение и смех смолкли, а затем они бросились вверх по склону к ней, и Хальд заметила, что богиня делает ей знак присоединиться.

Они приблизились к ведьме и стали снимать с нее одежду, готовя к танцу. «Я потанцую с ними совсем немного и уйду,– обещала она себе.– Не могу же я просто наблюдать, когда меня призвала богиня. Призвала!!! Меня!!!»

Хальд охотно помогала им себя раздевать. И уже обнаженная, как и они, она немного застенчиво прошла вместе с ними к центру поляны. Она осмелилась поднять взгляд на Фрейю. И в тот же миг ее захлестнул прилив гордости и страсти, когда она увидела, что богиня все еще смотрит на нее.

Танец начался снова. Вначале Хальд чувствовала неуверенность, но постепенно радость оттеснила благоговейный страх, и, уже не смущаясь, она начала вместе с другими бегать, прыгать и танцевать вокруг богини, тоже ставшей смеяться, петь и танцевать в водовороте золотистых искорок.

Ночь медленно двигалась к утру. Хальд, переполненная счастьем, страстно и самозабвенно отдалась танцу и играм. Ее голос и голоса всех остальных сливались в один хор вместе с сильным голосом богини, когда они вместе с ней упивались торжествующей страстью.

А Хальд все продолжала танцевать, петь и любить. Обнаженное тело ее лоснилось от пота, но она радовалась, доходя до исступления, мешавшего почувствовать усталость.

Снова и снова напоминала себе Хальд, что скоро настанет пора покинуть круг танцующих и вернуться к входу в туннель, чтобы наблюдать за всем оттуда. Но чем ближе к рассвету, тем труднее ей становилось вспоминать, почему она должна остановиться.

Без сомнения, она находилась здесь всегда. До этого момента ничего просто не было. Она никогда не перестанет смеяться, петь и любить рядом со своей богиней. Никогда не покинет эту поляну. Больше не будет боли, печали и страха. Хальд все глубже погружалась в омут танца Радости, забывая о прошлом, не думая о будущем. Она слишком увлеклась, чтобы заметить, что сереющее небо над головой медленно, но верно поглощало звезду за звездой.

В глазах ведьмы бушевала ничем не замутненная радость. В безумном экстазе она не сознавала того, что солнце нового дня незаметно подкравшимся рассветом вот-вот озарит своими лучами заповедный лес.

Бешеное напряжение праздника внезапно многократно возросло. Задыхаясь от восторга, Хальд обняла кого-то, и ее обняли, затем ее снова обняли, потом еще и еще. Она переходила из рук в руки: ее обнимали, целовали, и так продолжалось до тех пор, пока за мгновение до восхода женщину заключила в объятия сама Фрейя.

Наслаждение и боль, любовь и страх, страсть и отчаяние в безумном танце закружились в сознании Хальд. Поглотив остатки воли, они заставили ее корчиться и кричать, когда пароксизм чувств достиг своего пика. И в тот момент, когда первый луч солнца блеснул над горизонтом, неистовая сила вырвала из тела ее душу.

***

Оставшуюся часть ночи Песнь Крови спала недолго и чутко. И когда пронзительный возглас Хальд вспорол рассветную тишину, она вскочила, сжимая меч, не успел еще крик затихнуть в лесу. Ульфхильда почти сразу же присоединилась к ней.

– Это… Хальд, как ты думаешь, мама? – неуверенно спросила Гутрун.– Нет, это исключено. В Лесу Фрейи ей не могла угрожать опасность, и она обещала только наблюдать за танцем.

– Какую же глупость я совершила, Тор тому свидетель,– сердилась воительница.– Конечно же это Хальд. Мне не следовало ее отпускать.

– Она даже не захватила волшебный меч Фрейи.– Гутрун указала на лежавшие на земле ножны с оружием.

– Мы пойдем в лес искать ее, что скажешь, Меченная Рунами? – спросила Ульфхильда. С боевым топором в руке, она была готова выступить в любую минуту.

– Какую же глупость я сотворила,– повторяла Песнь Крови.– Возьми ее меч, Гутрун,– распорядилась она, двигаясь вниз по склону.

– Больше криков не слышно,– на бегу сказала Гутрун матери. Они приближались к темной массе леса. В левой руке Гутрун держала меч Фрейи, а в правой сжимала свой.– Будем надеяться, что это добрый знак.

Песнь Крови и Ульфхильда промолчали, их чувства напряженно пытались уловить опасность. Они достигли леса и устремились в его сумрачную глубину.

– Я ее чую,– объявила Ульфхильда, раздувая ноздри.– Хочешь, я пойду первая, Рвущая Оковы?

– Мое звериное чутье столь же острое, как и твое,– проворчала воительница, продолжая бежать впереди.

Они мчались все дальше и дальше, не замечая открывавшихся им красот. Они думали только о своей подруге, чей крик все еще звенел в их ушах.

Наконец они добрались до пугающего при дневном свете темнотой входа в туннель, образованный стволами деревьев и их ветвями. Следуя за запахом Хальд, они поспешили вперед, преодолевая его извилины и повороты. И вот они проползли последний подъем и оказались на круглой поляне. Рядом с выходом из туннеля лежала одежда ведьмы. В центре поляны находилась древняя хижина. Дым ленивыми кольцами поднимался из отверстия в крыше.

На пороге стоял высокий дряхлый старец с седыми волосами и бородой по пояс и пристально смотрел в их сторону.

– Это вы друзья колдуньи? – крикнул им он.– Она там, внутри,– он указал на хижину.– По-моему, она перегуляла под луной,– старик добродушно хмыкнул.– Слишком долго плясала с феями.

Песнь Крови с Ульфхильдой стали молча спускаться с холма. Гутрун собрала в узел одежду Хальд и поспешила за ними.

Воительница осторожно приблизилась к старику.

– Вам нечего меня опасаться,– прошамкал он. Его по-птичьи зоркие глаза внимательно следили за острием ее меча.– Опусти меч, женщина, и позаботься о своей подруге, если вы на самом деле друзья. Меня разбудили ее крики. Нагая, она бродила по поляне, и я привел ее к себе. Если она сможет вспомнить, кто она, с ней все будет в порядке. Такое часто случается с теми, кто слишком долго кружится в хороводе с феями. Может быть, знакомые голоса вернут душу в ее тело. А может быть, и нет. Я пришел сюда когда-то один очень-очень давно. Со мной не было друзей, и я так и не вспомнил свое имя. Поэтому мои воспоминания и большая часть души принадлежат Фрейе, пока я здесь! – Он рассмеялся и зашелся в надрывном кашле.

– Отойди,– велела Песнь Крови, целясь острием меча в морщинистое горло.– Я не желаю причинять тебе вреда.

Он поднял вверх руки и отступил в сторону, не переставая кашлять.

– Если он попытается двинуться с места, выпусти ему кишки,– отдала приказ воительница, морща нос от запаха немытого тела, исходившего от старика.

Ульфхильда подняла топор и взглянула на старика с улыбкой, не предвещавшей ничего хорошего.

– Гутрун, останься здесь, пока я не осмотрю хижину.

Песнь Крови осторожно заглянула в комнату, сизую от дыма. И постояла немного, дожидаясь, пока глаза привыкнут к дымному полумраку, и только после этого переступила порог.

В развалюхе не было никого, кроме Хальд, раскинувшейся на жалком ложе из травы и опавших листьев. Застывший, устремленный в никуда взгляд ведьмы ничего не выражал.

Песнь Крови опустилась на колени рядом с подругой.

– Хальд? – позвала она.

Та даже не пошевелилась. Воительница снова произнесла ее имя и погладила длинные светлые волосы ведьмы. В ответ на прикосновение губы Хальд еле заметно задрожали.

– Хальд, это я – Песнь Крови.

– Напомни ей ее имя,– крикнул снаружи старик,– и прикажи своей могучей подруге не улыбаться мне так кровожадно!

Воительница быстрым взглядом обвела хижину, чтобы убедиться в отсутствии какой-нибудь новой опасности, появившейся, пока ее внимание было целиком посвящено ведьме. Удовлетворенная, она отложила меч в сторону и стиснула руки потерявшей память подруги.

– Хальд,– громко сказала она.– Твое имя – Хальд. Вспомни, Хальд. Тебя зовут…

– Хальд? – неуверенно прошептала служительница Фрейи.

– Да. Хальд!

Хальд медленно сосредоточила взгляд на воительнице.

– Песнь Крови? – спросила она.– Где… – она не договорила и застонала.– Ну зачем вам было за мной приходить? – зарыдала она, закрывая лицо руками.– Я не могу так жить. Не могу! Я сойду с ума! А может быть, уже сошла!

Песнь Крови дала подруге немного выплакаться, а потом отняла от ее лица руки и вытерла ей слезы.

– Расскажи мне, Хальд, что случилось,– попросила она и снова взяла руку ведьмы.– Может быть, тебе станет лучше, если ты все расскажешь.

– Остальные тоже здесь? – Хальд вцепилась в руки воительницы.– Гутрун и… – она наморщила лоб, старательно припоминая,– Ульфхильда?

– Они снаружи.

– Позови их, пожалуйста.

– Гутрун я позову, а Ульфхильда будет сторожить старика и предупредит, если появится опасность.

– Какого старика?

– Того, кто привел тебя сюда. Он говорит, что пришел сюда очень давно и забыл свое имя.

– Возможно, это отшельник,– ответила Хальд.– Я вспоминаю легенды, где говорится, что

эти леса полны мужчин и женщин, пришедших сюда и оставшихся здесь навсегда. Они увлеклись танцем Радости и… лишились рассудка. И я тоже…

– Прекрати, женщина,– приказала Песнь Крови.– Если тебя влечет безумие, придется подождать, пока мы не разгромим войско Хель.

– Нашествие Хель,– с содроганием вспомнила Хальд.

– Гутрун! – Воительница взяла меч и встала.– Входи!

Гутрун влетела в хижину и бросилась на колени рядом со служительницей Фрейи.

– Мы слышали твой крик.– Гутрун положила на пол меч Фрейи и узел с одеждой Хальд, а потом взяла ее за руки.

– Не помню, чтобы я кричала. Может быть, в конце, когда…– Голос ее прервался, а глаза снова налились слезами.

– Что, когда? – подсказала Гутрун.– Ты дошла до голосов. Ты нашла ложе любви Фрейи?

Взгляд Хальд снова устремился в никуда и застыл.

– Хальд! – воскликнула Гутрун.

Услышав голос Гутрун, ведьма закрыла глаза и, поморщившись, как от боли, вытерла слезы.

– Я расскажу вам все, что помню,– пообещала она, что немедленно и сделала.

***

– Эта хижина стоит на такой же поляне, как и та, что ты описала,– отметила Песнь Крови, когда Хальд умолкла.

– А твою одежду мы нашли на склоне,– Гутрун указала на принесенный ею узел.– Значит, эта поляна и есть то самое место, где богиня соединилась со своим возлюбленным.

– Этого не может быть,– запротестовала Хальд.– Прошлой ночью здесь не было никакой хижины… или все, что происходило со мной, совершилось в другое время, еще до того, как здесь появилась эта хижина. Возможно, Фрейя когда-то обняла и его. Он выстроил хижину и поселился здесь, потому что не мог уйти. Как не могу и я.

– Ты уйдешь с нами, Хальд.

– Я… не в состоянии. Ты не понимаешь, что значит испытать подобное, а потом всей душой чувствовать, что больше такого уже не удастся… Боль утраты настолько велика, что я…

– Если потребуется,– перебила ее Песнь Крови,– мы понесем тебя, но уведем отсюда, даже если ты будешь кричать и упираться.

– Да, Хальд,– подхватила Гутрун.– Ты должна с нами уйти. Пойми, ты всем нам нужна, нужна мне. Хель все ближе, и мне необходима твоя помощь, чтобы отвоевать свою душу.

– Моя душа рассталась с телом, когда она меня коснулась,– вспомнила ведьма, и по щекам ее потекли слезы.– Лучше бы ты не звала мою душу обратно,– сказала она воительнице.– Я не могу уйти сейчас. Не могу.

– Отдай ей одежду, Гутрун,– распорядилась Песнь Крови.– Она сейчас же оденется, и мы немедленно уходим.

Гутрун подняла узел, но внезапно одежду пронизало ослепительное золотистое сияние. От неожиданности Гутрун выронила узел.

Эта вспышка изменила одежду.

– Хальд? – Гутрун осторожно подняла свернутую одежду и подала ее служительнице Фрейи.– Если это то, что я думаю, тогда Фрейя желает, чтобы ты ушла и вступила в бой с богиней Смерти.

Хальд дрожащей рукой коснулась одежды.

– Это… должно быть… ошибка.

– Примерь, Хальд,– попросила Гутрун.

– Не могу! Я не достойна того, чтобы…

– Надень это,– поторопила Песнь Крови.– Фрейя не дала бы тебе эту одежду, если бы не считала тебя достойной. Быстрее, Хальд, одевайся. Нам надо идти. Я хочу скорее вернуться на холм на поляне. С каждой минутой меня все больше охватывает тревога.

– Пожалуйста, Хальд,– просила Гутрун.– Одевайся.

Ведьма поколебалась еще мгновение, затем медленно встала и, тихонько всхлипывая, начала облачаться в одежды Верховной Жрицы Фрейи, Верховной Жрицы богини Жизни.

 Глава восемнадцатая

НЕРУШИМЫЕ УЗЫ

Хальд вышла из хижины в сопровождении Песни Крови и Гутрун.

Когда старик увидел жрицу Фрейи, в глазах его вспыхнул огонь понимания. Он вспомнил значение изумрудного одеяния. Улыбнувшись беззубым ртом, старец с уважением поклонился Хальд.

Поверх зеленых одежд с плеч Хальд спускалась синяя мантия с застежками, украшенная сверкающими драгоценными камнями. На шее блестели яркие колдовские бусы. Голову Хальд прикрывал черный капюшон, отороченный мехом белой кошки. Обута она была в шнурованные сапоги с крупными оловянными пуговицами до щиколотки из телячьей кожи и на мягкой подошве.

– Тебе нужен посох,– сказал старец.– В моей хижине он есть, и я хочу передать его тебе, если…– он покосился на топор в руках Ульфхильды,– если мне разрешат войти.

– Пропусти его,– разрешила Песнь Крови.– Но я пойду с вами. Вдруг он что-нибудь замышляет.

Когда они втроем скрылись в хижине, Гутрун подошла к Хальд, держа в руках магический меч Фрейи.

– Больше не нужно слез, Хальд. Стоит ли плакать, когда ты в этом одеянии такая величественная и сильная.

Хальд взяла руки Гутрун в свои.

– Пусть и по-своему, но теперь я лучше стала понимать твои мучения. Так трудно удержаться в этом мире, если душа твоя… побывала в мире другом.

– Вспомни, чему ты меня учила, Хальд,– с чувством произнесла Гутрун.– Мы теперь станем помогать друг другу. Договорились? У меня появится возможность отблагодарить тебя. Я тебе стольким обязана.

– Ничем ты мне не обязана.

– Если не считать спасенного рассудка и души. А теперь осуши глаза свои, Верховной Жрице Фрейи плакать не пристало.

– Не называй меня так. Меня не готовили для этого, я не проходила испытаний, предшествующих посвящению, и…

– Хальд! – воскликнула Гутрун.– Ты кружилась в танце с самой Фрейей! И она превратила твою одежду в то одеяние, которое на тебе сейчас. Ты – Верховная Жрица, и Фрейя своими руками возвела тебя в этот сан!

Хальд кивнула.

– Я знаю, но это… непросто… Мне так трудно принять и нелегко поверить, что все это вообще произошло. И вот я стою в этом убранстве, и в душе моей смятение.

Тем временем внутри хижины старик старательно копался в деревянном ларе у стены.

– Помню, что положил его сюда,– бормотал он.– Только бы мне его найти, вы бы сразу увидели, какой он замечательный. Только бы мне… вот же он! – с этими словами старик резким движением достал из ларя посох.

Ульфхильда угрожающе замахнулась топором. – Еще один раз так дернешься – и останешься без головы,– грозно предупредила она.

Деревянный посох по всей длине покрывали вырезанные руны, а набалдашник был усеян разноцветными камнями, расположение которых имело особый магический смысл. Отставив посох в сторону, старик снова принялся шарить в ларе.

– Достаточно,– хотела было остановить его Песнь Крови.– Посох нашелся. Пора наружу…

– Подожди немного, нетерпеливая,– буркнул старец.– Здесь и для тебя кое-что найдется.

Из глубин ларя он медленно и торжественно извлек великолепный обоюдоострый меч с рунами, выгравированными на сверкающем клинке, и рукоятью, украшенной священным знаком Одина: солнечным диском.

– Ну как, стоило подождать? – рассмеялся старик и вновь занялся поисками.– Есть у меня кое-что и для тебя, грозная воительница,– обратился старик к Ульфхильде, и немного погодя из ларя появилось копье с крепким древком. Стальной наконечник покрывали руны.

– Подождите еще немного.– Он снова что-то искал в ларе.

– Здесь какое-то волшебство,– ощетинилась Ульфхильда.– Что за шутки ты с нами играешь, старый плут? В этом ларе не могло бы поместиться такое длинное копье!

Он оставил ее слова без ответа и мгновение спустя повернулся к женщинам, держа в руках несколько предметов.

– Можно мне теперь снова выйти наружу? – осведомился он у Песни Крови.

Она кивнула и повела мечом в сторону двери.

– Возьмите посох, копье и меч,– велел старец и направился к выходу, по-стариковски шаркая ногами.

Когда они все собрались во дворе, старец подошел к Гутрун и подал ей массивный медальон на тяжелой цепи.

– Он защитит тебя и придаст силы,– объяснил он ей, подмигивая. Это был молот Тора, на котором был выгравирован солнечный диск в окружении изображений воронов и волков [3].

Затем он взял у воительницы посох и передал его Хальд. Ульфхильда получила копье, а Песнь Крови – меч.

– В этом посохе великая сила.– Хальд почтительно поглаживала реликвию.– Как попал он к тебе, старик? Достался от Верховной Жрицы, пришедшей сюда умереть? Ни одна простая колдунья не могла бы наделить его той могучей силой, которую я в нем чувствую.

– Кто вырезал на посохе руны и вдохнул в него силу, я не знаю,– ответил старик.– Я нашел его, когда пришел сюда, наутро после того… как позабыл свое имя. Мне всегда хотелось думать, что Фрейя оставила его для меня, а может быть, он принадлежал тому, кто приходил до меня, и оставлен им в знак благодарности за танец в лунном сиянии. Я построил хижину на том месте, где его нашел. Теперь он твой.

– Благодарю тебя.– Хальд крепко сжала посох.– Думаю, он поможет мне остаться в этом мире и сражаться с Хель.

– Тогда я очень рад, что смог вспомнить о нем,– искренне ответил старик.

– А другие сокровища? – спросила Гутрун, глядя на амулет-молот, свисавший с ее шеи ниже груди.– Ты нашел их тоже?

– Я думаю, что принес их с собой много-много лет назад,– объяснил он.– Да, я почти уверен, что эти вещи когда-то принадлежали мне, кем бы я ни был. Но теперь они ваши. А для вас двоих у меня есть еще это.– Он перевел взгляд на предметы, остававшиеся в его руках. Эти были маленькие серебряные слитки. Он торжественно вручил один из них Ульфхильде, а другой – Песни Крови.

Древнее поверье гласило, что холодное оружие, когда им обменивались друзья, могло разрушить соединяющие их узы, если за него не давался выкуп. Часто тот, кто передавал оружие, вручал вместе с ним маленький кусочек серебра или золота. Если принимающий оружие не возвращал символическую плату, это означало желание разорвать дружеские отношения.

Ульфхильда без колебаний выступила вперед и обратилась к старцу.

– Может быть, нам не придется больше встретиться, старик,– с чувством проговорила она,– И кто бы ты ни был: чародей или нет, я буду дорожить этим копьем и благодарю тебя за него.– Она вернула ему слиток серебра.– Да будет наша дружба нерушимой.

Старик принял слиток и вопросительно взглянул на Песнь Крови.

Воительница пристально всмотрелась в его лицо и заткнула символический выкуп за пояс.

– Подруга! – воскликнула потрясенная Ульфхильда.

– Мама, но почему? – недоумевала Гутрун. Старец усмехнулся.

– Я чувствую, что ты меня разгадала и хочешь разорвать связывающие нас узы,– проговорил он и хмыкнул.– Гордая женщина, твоя бунтарская кровь много веков восхищает меня. Пойдем со мной в хижину. Мне нужно кое-что сказать тебе и показать наедине.

– Не думаю, что она пойдет одна,– засмеялась Ульфхильда.

– Поднимайтесь по склону и ждите меня там,– тихо велела им Песнь Крови.– Я пойду с ним в хижину.

– Нет! – крикнула Ульфхильда.– Он какой-то волшебник или безумец, если судить по его речам. И я не позволю тебе…

– Ульфхильда,– решительно остановила ее воительница.– Отведи Хальд с Гутрун по склону наверх.

– Я полагаю, что тревожиться не надо.– Хальд коснулась руки женщины-ульфбьерна.– Мне кажется, я знаю, что он хочет сделать. И это послужит нашему общему благу.

– Тогда пусть делает это здесь у всех на виду, при свете дня,– настаивала Ульфхильда.– Ни к чему хорошему это не приведет, Черная Волчица. Не знала, что ты можешь столь неразумно рисковать!

– Ульфхильда,– сказал старик, не глядя на нее,– поступай так, как желает твоя предводительница.

Что-то в его голосе охладило пыл оборотня. Но она почувствовала, как неприязнь и недоверие покидают ее. Еще несколько мгновений она колебалась и упрямо пыталась сопротивляться, подозревая, что он напускает на нее свои чары, но потом повернулась и стала подниматься по склону, а за ней и Гутрун с Хальд.

– Если она не вернется оттуда живой, на моей совести не будет ее крови,– с досадой объявила Ульфхильда, когда они завершали подъем.

Песнь Крови последовала за стариком в хижину. Она спокойно стояла перед ним с мечами в обеих руках, остриями вниз. И все время, пока он внимательно всматривался в ее лицо своими ясными, проницательными глазами, она боролась со своими чувствами, твердо намереваясь не дать ему заметить ни своего страха, ни дурных предчувствий.

***

– Перестань ходить туда-сюда, Ульфхильда,– попросила новоявленная жрица Фрейи. Она сидела, скрестив ноги, как ребенок, прижимая к себе покрытый рунами посох. Гутрун стояла рядом, положив руку ей на плечо.

– Как долго,– ворчала Ульфхильда.– Если он ей навредит, я…

Одинокая фигура появилась в дверях хижины и, пошатываясь, вышла на свет.

– Это Песнь Крови! – вскрикнула Ульфхильда и бросилась вниз по холму.

Гутрун с Хальд не отставали от нее. Ульфхильда подбежала к подруге и обхватила ее за плечи, чтобы поддержать.

– Что он с тобой сделал? – требовательно спросила она.– Я голову ему снесу, если…

– Успокойся, я не ранена,– перебила воительница.– И я не думаю, что даже ты, Ульфхильда, смогла бы добраться до его головы.

– Мама, как ты? – с беспокойством спросила Гутрун, подходя к матери с Ульфхильдой.

– Со мной все в порядке, дочка! – ответила та.

– А он смог… прочитать руны? – спросила жрица Фрейи.

– Да,– подтвердила Песнь Крови.

– Руны? Какие? – встрепенулась Ульфхильда.– Те, что на твоей шее?

– Да, Ульфхильда, те самые.

– Но их еще никому не удавалось прочесть. Может быть, и он не смог, а только притворился, что разобрал их значение.

– Нет, здесь нет никакого обмана.

– Ты ему поверила? Это неразумно. Он не похож на человека, который силен в толковании рун.

– Я поверила, Ульфхильда, именно когда он прочитал руны на моей шее,– воительница смотрела прямо в глаза женщине-ульфбьерну,– потому что это он оставил их там.

Хижина на поляне несколько мгновений светилась мерцающим светом и вдруг исчезла, будто ее никогда и не было. И только в вышине орел и два ворона сделали круг над поляной, а затем направились на север и быстро пропали из глаз.

– Это не мог быть Один,– запротестовала Ульфхильда, заметно потрясенная увиденным.– У него же два глаза [4].

– Нет, Ульфхильда,– ответила Песнь Крови.– Не два. Перед тем как мне выйти из хижины, он предстал передо мной в своем истинном облике. То, что я видела, длилось, слава Фрейе, всего мгновение, а потом он рассмеялся и исчез.

Еле заметно вздрогнув, вспоминая и несколько раз глубоко вздохнув, она вернула самообладание и обуздала эмоции.

– А… ты вернула серебряный слиток? – после продолжительного молчания спросила Ульфхильда, и в голосе ее не чувствовалось обычной уверенности.

– Нас связывают нерасторжимые узы,– кивнула в ответ Песнь Крови и, еще раз глубоко вздохнув, повернулась к Хальд.

– Как только мы вернемся на другую поляну и на холме подкрепимся, ты выведешь нас из священного леса. Пришла пора покинуть прибежище и двигаться дальше. Учитывая то, что мне было сказано в хижине, перед нами теперь новые цели, но очень мало времени, чтобы их достичь и получить шанс остановить Хель. А теперь вперед, к другой поляне,– отдала она приказ и первой стала подниматься по склону к проходу между деревьями, соединившимися и образовавшими своеобразный туннель. С каждым шагом поступь ее становилась все тверже.– А пока мы будем идти, я расскажу вам, что узнала о наших целях и… о себе,– пообещала она.

Хальд с Гутрун подошли к туннелю последними. Перед тем как войти, жрица Фрейи обернулась и бросила прощальный взгляд на поляну.

Глаза ее вновь наполнились слезами, по телу пробежала дрожь. Она пыталась отвернуться и уйти, но чувствовала, что не может это сделать. «Я не могу уйти! – думала она, и страх медленно и неотвратимо надвигался на нее.– Я не могу. Я…»

– Хальд! – Гутрун тронула ее за руку.– Ты должна идти с нами, пожалуйста, пойдем. Ты нужна мне, нужна нам всем. Берись за мою руку.

Хальд ухватилась за руку Гутрун.

– Я думала, что не смогу уйти.

– А теперь? – спросила Гутрун.– Вот, возьми,– прибавила она, подавая ей меч Фрейи.– Пристегни его, и пойдем. Хорошо?

Жрица колебалась всего лишь мгновение. Кивнув, она пристегнула к поясу меч и сжала в руке посох. Решительно вытерев слезы, она повернулась и, не оглядываясь больше, устремилась в темноту туннеля. За ней поспешила и Гутрун.

 Глава девятнадцатая

НЕВЕСТА ДРАКОНА

Незадолго перед рассветом в лагерь вернулся Локит со своими людьми. К этому времени он настолько ослабел, что с трудом держался в седле.

Он немедленно подбодрил себя кровью одной из пленниц и уснул коротким освежающим сном. Проснулся он, когда солнце уже успело подняться достаточно высоко. Первым, кого он увидел проснувшись, был Торг Рваное Ухо.

Несмотря на то что Торг старательно скрывал свой страх, Локит немедленно проник в его мысли и узнал все, что произошло.

– Владыка Локит,– Торг неловко поклонился,– в ваше отсутствие была попытка побега и…

– И хотя были обнаружены следы за пределами лагеря, ты поймал только двоих, и то лишь тех, кто оставался в лагере.– Локит поднялся.

– Да, хозяин, те люди, отправленные за сбежавшей четверкой, до сих пор не вернулись, хотя я ждал их раньше.

– Твои мысли говорили мне, что они поехали на лошадях Тьмы. Сейчас светит солнце. С ними не было всадника Смерти, чтобы создать защитные черные тучи. Так что к этому времени кони пали, и, если всадники еще живы, они пешие.

– Да, владыка Локит,– согласился Торг, с отвращением замечая в своем голосе легкую дрожь.

– Ты поступил разумно, что не убил пойманных беглецов, Торг. Я оставлю это удовольствие для себя, а Песнь Крови заставлю на это смотреть. Теперь отведи меня к ним.

Торг быстро повел Локита из общего дома в конюшню, изо всех сил стараясь угодить ему и ненавидя себя за раболепство. Его безумно ужасала мысль о том, что может сделать с ним Локит за сбежавшую четверку. После того как Торг разными способами наказал Ялну и Тирульфа в кузнице, их перенесли в конюшню, чтобы они не замерзли в холодную ночь.

Конюшню освещали факелы. Ялна висела на веревке, перекинутой через потолочную балку. Веревка глубоко врезалась в ее запястья. Обнаженное тело женщины покрывали кровоподтеки и кровоточащие раны. Тирульф висел рядом в таком же состоянии, оба были без сознания.

– Торг, хочешь ли ты и дальше служить мне как воин из плоти и крови? – спросил Локит, рассматривая раны Ялны и Тирульфа.– Или, может быть, ты предпочитаешь стать одним из моих всадников Смерти? С того времени как я прибыл сюда, я лишился четверых воинов-мертвецов. Ты мог бы пополнить их число.

– Я… бы… хотел остаться таким, какой есть, владыка Локит,– промямлил Торг, сжимая кулаки, чтобы подавить страх.

– Посмотрим, там видно будет,– ответил Локит, глядя на глубокую резаную рану на бедре Ялны.– Возможно, ты и останешься прежним, если до заката вернешь мне четверых беглецов.

– Я сейчас же сам отправлюсь с отрядом на их поиски, хозяин,– пообещал Торг.– Если вы не поедете с нами, чтобы устроить защиту из туч, мы возьмем захваченных в конюшнях живых лошадей, находящихся в развалинах сгоревшего дома. Я уверяю вас, что беглецы до заката окажутся в ваших руках. Разрешите отправляться?

Локит знаком отпустил его, не отрывая взгляда от избитого тела Ялны.

Когда Торг ушел, Локит приказал всем покинуть конюшню. Заперев дверь, он остался наедине с пленниками.

Глубже, чем до этого, он вошел в их мысли и узнал мучившие их страхи. Зловещая улыбка медленно расползлась по его бледному лицу.

Локит пригладил белокурую гриву и мысленно настроил себя на использование магической силы. Начертив в воздухе нужные руны, он сосредоточил волю и произнес волшебные слова.

С его рук сорвались лучи фиолетово-багрового света и охватили тело Ялны магией исцеления. Через несколько мгновений раны ее затянулись.

Она открыла большие темные глаза и увидела у двери посланца Хель с усмешкой на лице.

– Хотя твои мысли и подсказывают мне, что ты меня узнала, но мы не были знакомы лично. Так вот, я – Локит, твой новый хозяин.

Он коснулся ее. А она толкнула его ногами в грудь так, что он, пошатнувшись, отступил. Локит расхохотался и стал наблюдать, как она беспомощно раскачивается на веревке, не в силах остановить свое движение.