Текст книги "Путь Эверарда (ЛП)"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Глава 3. Темница

Алекс мало что увидел в Эндвейте. Когда они выехали в долину за ущельем, почти совсем стемнело, так что он получил лишь смутное представление о глубоком закрытом пространстве. Каким-то образом он понял, что это обрабатываемая плодородная долина со множеством фруктовых деревьев и зажиточных деревенских домов, и он слышал звук водопада, сверкавшего в снегу на противоположном конце. Под защитой холмов было не так холодно. Снег в деревне едва-едва покрыл дорогу и не намного больше – ветви больших деревьев за ней. Под деревьями было промозгло и отсутствовало эхо, и у Алекса упало сердце. Затем он увидел дом, стоявший в стороне под холмами – большой дом или маленький замок, он не был уверен.

«Замок», – решил он, когда они остановились рядом. Вокруг него располагался темный, блестящий, незамерзший ров с водой, а люди внутри опускали разводной мост. Лязг и грохот цепей на мосту так испугали Алекса, что у него застучали зубы. Они напомнили ему обо всем, что он когда-либо читал о темницах, оковах и пытках.

Разводной мост с треском опустился, открыв темный аркообразный проход, освещенный ярким факелом в кронштейне. Граф Герна и его солдаты с грохотом проехали вместе с ними в арку мимо яркого неровного пламени и въехали в крошечный темный двор. Ворота с грохотом закрылись, а разводной мост с бряцаньем поднялся обратно.

Солдат, сидевший за Алексом, спешился и грубо потянул Алекса за ногу.

– Слазай давай, ты, Внешник.

Алекс, как мог, соскользнул с лошади, используя для балансирования локти, поскольку руки у него были связаны. Все солдаты вокруг под нестройное позвякивание кольчуг спускались с лошадей. Он мельком видел, как князя Эверарда стянули вниз, схватив за загривок. Дрожа от холода, Алекс стоял среди солдат в темноте, пока другие люди уводили лошадей. Немного в стороне, на освещенном участке он видел раздающего приказы графа Герна. Затем граф прошагал обратно к ним. Алекс попытался перестать дрожать.

«Он решит, будто я боюсь, – подумал он. – А я не боюсь. Я не боюсь».

– Темница готова, – сказал граф. – Уведите их.

Солдаты развернулись и зашагали прочь от света – в глубокую темную арку. Там почти сразу же началась лестница, и Алекс споткнулся. Кто-то зажег фонарь, от которого по толстым каменным стенам вокруг запрыгали громадные тени. Внизу лестницы находилась массивная открытая дверь, а когда они вошли в нее, за ней оказалась еще одна лестница. На этот раз свет блестел на стенах, насквозь мокрых из-за рва снаружи. Потом была более низкая и узкая дверь, на отпирание которой ушло некоторое время. Солдаты не зашли внутрь. Двое из них взяли Алекса, развязали ему руки и толкнули внутрь. Помня, что темницы всегда глубокие, Алекс сохранил достаточно присутствия духа, чтобы прыгнуть, когда его толкнули. Он упал фута на три, приземлившись ладонями и коленями на сырую солому, и ему пришлось поспешно отползать в сторону, когда следом за ним толкнули князя. Дверь над ними с глухим стуком закрылась. Со скрипом встали на место засовы, и загремели цепи висячего замка. Затем Алекс услышал звук шагов уходивших солдат – очень слабый и далекий.

Тогда он встал и двинулся по темнице наощупь. Она была довольно просторной – около пяти широких шагов до стены оттуда, где он стоял на коленях, а пол покрывал толстый слой вроде как свежей соломы. Стена, когда он добрался до нее, оказалась сырой – гораздо сырее стен, мимо которых они только что проходили, а поскольку снаружи было ужасно холодно, стекающая вода была ледяной. Алекс с дрожью отдернул руки и развернулся обратно.

Было светлее, чем он ожидал. В боковой стене на недосягаемой высоте находилась крошечная решетка, которая, должно быть, располагалась прямо над уровнем воды рядом со рвом. Алекс догадался об этом, поскольку свет, который она пропускала, представлял собой рассеянный лунный луч, колыхавшийся и двигавшийся по мокрой стене. Не прямой лунный свет, а отражение в воде рва. И он позволил Алексу разглядеть бледность соломы и черную фигуру князя Эверарда, его белые волосы и еще более белое лицо.

Князь стоял, прислонившись к стене рядом с дверью, будто не двигался с тех пор, как дверь закрылась. Алекс понял – внезапно, как если бы кто-то швырнул ему в лицо холодную губку, – что, если его собственное положение было достаточно отчаянным, положение князя было не просто безнадежным, а кошмарным. Его отца убили – и, видимо, убили в этом самом месте. Его друга только что зарезали прямо у него на глазах. А поскольку граф Герна смог всё это совершить, похоже, во всем княжестве у Эверарда не осталось ни одного друга, на которого он мог бы положиться.

«Как ужасно! – подумал Алекс. – Я, по крайней мере, могу вспомнить о доме, или о школе, или о Гатли. Я могу думать об отце или даже о Корси. Но у него вряд ли сейчас найдется хоть одна приятная уютная мысль». Ему стало так жаль князя, что он попытался придумать, что можно сказать утешающего. Однако это было сложно, поскольку Алекс понял, что, в сущности, не знает его. Могло бы помочь замечание насчет темницы, предположил он, и как раз уже собирался сказать, как здесь сыро, когда князь заговорил.

– Если бы только, – произнес он, – если бы только ты не был так мне противен, я смог бы перенести всё остальное.

Всё сочувствие Алекса испарилось. Он засунул руки в карманы и небрежно прошел под решетку.

– Похоже, ты хочешь получить еще один синяк, – сказал он. – Или предпочитаешь, чтобы я расквасил тебе нос?

– Давай хвались. У тебя преимущество, но если бы у меня не забрали меч, преимущество было бы моим.

– О, – противным тоном произнес Алекс, – у меня в кармане есть перочинный ножик, – он подождал, не захочет ли Эверард пойти на мировую, но тот промолчал; и Алекс беззаботно добавил: – Если хочешь, я одолжу его тебе, но я всё равно тебя побью.

Князь не ответил. Алекс повернулся от решетки и увидел, что Эверард, положив локти на стену, уткнулся в них лицом. Алексу снова стало его жаль, и это раздражало. Он сел на солому, опустив подбородок на колени, и сосредоточился на том, чтобы жалеть себя. Он находился в достаточно сложном положении. Отец вернется из Лондона через два дня, и к тому времени все уже решат, что Алекс умер. А потом его вдруг поразило осознание, что, возможно, они будут правы, посчитав его мертвым, и он понял, что готов в любую секунду разреветься. И он бы выплакал все глаза, пока Эверард стоит у стены, если бы кто-то не начал отпирать дверь.

Алекс тут же вскочил. Князь быстро отошел от стены, и оба, будто в чем-то виноватые, повернулись к двери. Она распахнулась, и наверху появился граф Герна. Он держал высоко поднятый фонарь, слабое пламя которого ослепило обоих. Алекс в надежде сжал пальцами перочинный нож, но увидев позади графа солдат, выпустил его.

Граф смотрел на князя и говорил так, будто Алекса здесь не было:

– Ваше высочество, я пришел объяснить, чего вам ждать в моей власти. Я подумал, что должен оказать вам эту любезность, прежде чем покончу с вашим кузеном Хауфорсом.

– И чего мне ждать? – спросил Эверард.

Граф улыбнулся своей жуткой улыбкой:

– Верной смерти от голода, ваше высочество.

Князь посмотрел на Алекса:

– Но он…

– Именно, – сказал граф. – Пока вы оба живы, вам будут давать ровно столько еды, сколько необходимо для поддержания жизни в одном теле. Ни крошки больше. Если вы примете пищу, пришелец из Внешнего мира умрет по вашей вине, что послужит гибелью для всего государства. Вы примете пищу, ваше высочество?

Один из солдат прошел через дверной проем, неся тарелку и крошечную кружку.

– Возьми, Алекс Хорнби, – сказал граф. – Это всё, что ты получишь до завтрашнего утра.

– Вы изверг! – воскликнул князь. – Вы чудовищный дьявол! Бери, Алекс, бери, во имя неба.

Алекс почувствовал, как он настойчиво пнул его по ноге, как если бы в его словах таился скрытый смысл. Он неуверенно прошаркал вперед, понимая, что существует что-то, чего он не улавливает – что-то крайне важное и для него, и для князя. Когда он протянул руки, беря тарелку и кружку, его озарило, в чем дело. Но было слишком поздно. Его руки оказались заняты, а дверь захлопнулась у него перед носом. Сквозь квадратное зарешеченное отверстие в двери проникал свет, и Алекс видел, как граф смотрит через него.

– Вам стоит всё разъяснить этому вашему врагу, ваше высочество. Он не понял, почему вы пнули его. Он должен понять, почему его долг – уморить вас голодом. А теперь – прощайте. Я собираюсь сначала предложить брак либо вашей матери, либо вашей тете – мне всё равно, которая согласится, поскольку обе дадут мне право претендовать на корону, – а потом уничтожить вашего кузена изгнанника. Я вернусь через неделю, и к этому времени, надеюсь, вы будете мертвы или на самом деле безумны. Спокойной ночи вам обоим.

Квадратная дыра захлопнулась, засовы и цепи загремели, и они снова остались в темнице одни.

Алекс отвернулся от двери, по-прежнему держа чашку и тарелку, готовый пнуть сам себя или завопить от гнева.

– Я… Извини, – произнес он. – Это… Это действительно правда, что никто не посмеет убить меня?

– Увы, да, – ответил князь. – Если бы только я предупредил тебя! Я видел, что ты не понял, – он отвернулся от Алекса и сел на солому. – Если кто-нибудь из нас в этом государстве убьет кого-нибудь из Внешнего мира, наступит конец всему – каждому мужчине, женщине или ребенку.

– Ты уверен? – спросил Алекс. – Откуда ты знаешь?

– Так написано, и каждая живая душа знает об этом. Смерть пришельца из Внешнего мира от наших рук влечет за собой гибель государства. Некоторые говорят, что мы все растаем, как снег, другие – что мы упадем замертво в тот момент, когда умрет пришелец. Я не знаю. Но абсолютно точно никто здесь не осмелится убить тебя.

– И у меня в кармане был нож! – воскликнул Алекс. – Я взялся за него и выпустил, поскольку подумал, что он бесполезен. Я не понимал, что он имеет в виду, пока не стало слишком поздно.

– Ты наверняка был бы ранен. Но они не посмели бы ранить тебя серьезно. Какая жалость, что я не сказал тебе, потому что ты мог бы прикончить этого чудовищного человека. Почему я ни разу не догадался, какой он изверг? – потом он раздраженно вскинул голову. – Ешь эту еду. Перестань стоять с ней.

Алекс посмотрел на то, что было у него в руках. На тарелке лежал ломтик хлеба, а кружка была наполовину наполнена вроде как водой. Он проголодался после долгой езды по снегам, но никоим образом не умирал от голода. Обед, который он получил в библиотеке, был слишком хорошим, хотя теперь он жалел, что не съел ту грушу.

– Я не очень голоден, – сказал он. – Мы можем разделить.

Князь Эверард резко отодвинулся от него.

– Нет, – сказал он. – Нет! Ешь, пей воду. Разве ты не понимаешь? Я не смею позволить тебе умереть от голода.

– Но я не умираю от голода. Я великолепно поел в Фаллейфелле. Никто не может умереть от голода за несколько часов, дурак! Позволь мне отдать тебе половину.

– Ешь, – повторил Эверард и уткнулся лицом в колени.

Обуреваемый желанием потрясти его и жалея, что здесь нет колючего куста, в который его можно было бы швырнуть, Алекс вместе с едой встал рядом с ним на колени.

– Давай. Возьми половину.

– Я не голоден.

– Голоден. Или будешь к утру, и к тому времени я точно не умру. Мы должны делить между собой то, что нам дают, по крайней мере до тех пор, пока не начнем по-настоящему умирать от голода.

– Нет, – ответил Эверард, не поднимая лица от коленей.

Алекс вздохнул. Он никогда в жизни не встречал никого настолько упрямого, как этот князь.

– Разве ты не понимаешь, – спросил он, – как я буду себя чувствовать, позволив тебе умирать от голода рядом со мной?

Эверард не ответил. Алекс отказался от этой аргументации и попробовал другую:

– Люди месяцами могут выживать на очень скудной пище, неделями – точно. Может, тебя спасут в течение недели. Яснее ясного, наша толпа лошадей оставила следы по пути сюда, разве ты не заметил? У тебя должны быть друзья, которые пойдут по ним и найдут тебя. Твой долг перед ними – не умереть от голода, пока они не смогут тебя освободить.

Он слышал, как солома зашуршала, когда князь пошевелился, и почувствовал, что, наконец, произвел впечатление.

– У меня нет друзей, – сказал Эверард.

– Должны быть, – воскликнул выведенный из себя Алекс. – Подумай!

– Нет. Думаешь, я не думал? Я рассмотрел каждую душу при Дворе, и из тех, кто не является ставленниками Тауэрвуда, половина ненавидит меня из-за Хауфорса, а остальные поверят, что я в самом деле сошел с ума. Говорю тебе, у меня нет друзей. А теперь ешь свою еду.

После таких новостей Алекс не мог есть. Даже если бы он был достаточно бесчувственным, чтобы позволить князю обходиться без еды, он не смог бы съесть ни кусочка. Он сидел на соломе рядом с тарелкой и кружкой и отчаивался. Значит, их не спасут. Даже Сесилия, скорее всего, не сможет помочь, ведь, насколько Алекс знал, она по-прежнему пленница в Фаллейфелле, не имеющая средств выяснить, где он. Он был оставлен один на один с этой ужасной ситуацией, по меньшей мере столько времени, сколько нужно человеку, чтобы умереть от голода.

От этой мысли Алекс горестно передернулся. Эверард не осмеливался есть из страха убить его. Если Алекс умрет, умрут все в этой стране. А значит, Алекс станет убийцей, как бы он ни поступил. Он мог позволить князю Эверарду умереть от голода и тогда убьет его; или они могут оба голодать и оба умрут, прихватив с собой каждого подданного Эверарда. Это было немыслимо, но столь же немыслимо было для Алекса сидеть на соломе, отбирая у Эверарда каждый кусочек еды. По крайней мере, в одном он был согласен с Эверардом: Конрад Тауэрвуд был чудовищем – абсолютным, адским чудовищем.

Князь Эверард стремительно развернулся на соломе.

– Ешь – пожалуйста! – умоляюще произнес он.

– Не могу, – ответил Алекс, и ему в голову пришла еще одна возникшая из отчаяния возможность. – Я не буду есть. Я заморю себя голодом добровольно. Тогда никто не убьет меня, и все будут в порядке.

Эверард чуть ли не завопил на него:

– Нет! Насколько мне известно, это ничуть не лучше. Во имя неба, ты говоришь так, чтобы помучить меня? Конрад Тауэрвуд и не знал, как было умно запереть нас вместе – поскольку ты точно сведешь меня с ума. Ты предлагаешь искушения, прямо как сам дьявол.

Алекс был ошеломлен. Ему не приходило в голову, что князь считает его таким же сводящим с ума, каким он считал князя. Он был не в состоянии ответить, а Эверард тем временем задумался о другой стороне своих бед.

– И пока я сижу здесь, слушая твои коварные предложения, это чудовище Тауэрвуд принуждает мою мать выйти за него замуж. Подумать только!

– Или твою тетю, – напомнил Алекс, пытаясь сказать хоть что-нибудь, что не покажется князю злом.

– О, моя тетя! – воскликнул Эверард. – Она скорее примет яд. Он знает это не хуже меня. Так что согласится моя мать, поскольку она всегда любила жизнь и не привыкла к давлению и запугиванию.

Алекс вспомнил очаровательную светловолосую леди. Эверард был достаточно похож на нее, чтобы Алекс понял, что она была его матерью. Он боялся, Эверард прав. Она была слишком изнежена, чтобы противостоять такому отвратительному человеку, как граф. Лучше бы Алекс держал рот на замке.

– Алекс, – произнес Эверард другим, спокойным тоном. – Алекс, умоляю тебя, одолжи мне перочинный нож, который у тебя в кармане. Он мне нужен не надолго.

Алекс тут же накрыл нож ладонью и крепко сжал его. Во внезапной вежливости Эверарда было нечто тревожное.

– Зачем?

– Зачем? Затем, что я хочу покончить с собой, конечно. Ты ведь понимаешь, что у меня достаточно оснований?

Алекс встал на колени и отодвинулся назад, по-прежнему крепко держа нож.

– Нет! – отчаянно произнес он. – Ты не должен этого делать. Это неправильно. Вас тут разве не христианами воспитывают?

Эверард передвинулся за ним по соломе.

– Я такой же христианин, как и ты, но я лучше буду гореть в аду, чем переживу эту неделю. Дай мне нож, пожалуйста. Прошу тебя.

– Не дам. Возможно, всё не так плохо, как ты думаешь. Ты не должен быть таким испорченным.

Эверард снова пополз к нему. Окончательно испугавшись, Алекс встал и попятился.

– Пожалуйста, – произнес Эверард. – Умоляю тебя.

– Не моим ножом, – сказал Алекс.

Эверард встал.

– Дай мне нож, скулящий идиот! Они отпустят тебя, как только я умру.

– Даже если они сделают меня королем мира, – ответил Алекс. – Я не дам тебе нож. Не можешь понять, когда тебе говорят «нет»?

– Ты обещал одолжить его мне.

– Не для этого.

– Дай мне его! – крикнул Эверард.

И когда Алекс снова попятился, князь бросился на него. Алекс тяжело отпрыгнул в сторону, по-прежнему держа руку в кармане. Но приземлившись, он вынужден был высвободить руку, всё еще сжимавшую нож, чтобы защититься от бешеной ярости князя. Он жутко перепугался. Никогда он не сталкивался с подобным. Казалось, Эверард в самом деле сошел с ума. Алекс с усилием отодвинул руку князя от своего горла, только чтобы удариться головой о пол. Потом ему пришлось защищать нож, и пока он пытался вырваться, Эверард пинал и кусал его.

«Понятно, почему придворные поверят, что он сошел с ума», – подумал он.

Борясь, они катались от одного конца темницы к другому. Солома разлетелась в стороны, и они катались по мокрой грязи, находившейся под ней. Алекс вырвался и почти встал, но Эверард схватил его поперек колен, и они снова упали, сражаясь. Дважды князь почти выкрутил нож из пальцев Алекса, и Алексу удалось его спасти, только в свою очередь укусив.

«Что ж, в итоге мы все-таки закончили борьбой», – подумал Алекс, пытаясь вырваться из захвата на его руке. Князь был настолько больше, что победил бы, даже если бы соблюдал правила борьбы, чего он точно не делал. Алекс перешел на смешанный бой и бил Эверарда, когда только предоставлялся шанс.

Это стало роковой ошибкой. Эверард немного уступил перед кулаками Алекса, особенно, когда вес кулака усиливал тяжелый перочинный нож, но это превратило его горячую ярость в холодный рассудочный гнев. Он позволил Алексу откатиться и вскарабкаться на ноги, а потом прыгнул на него и снова утянул вниз, на этот раз полностью подчинив себе. Алекс никогда прежде не встречался с таким захватом. Он почувствовал, как заскрипели кости шеи, и, кажется, у него была сломана левая рука. Он закрыл глаза и изо всех сил вцепился в нож правой.

– А теперь, – сказал Эверард, – я могу сломать тебе шею, если пожелаю. Отдай мне нож, или я попытаюсь.

Алекс поверил ему. У него перед глазами плясали огоньки, как будто кто-то держал фонарь вне поля зрения.

– Так сделай это. Отличный способ совершить самоубийство, – заявил он.

Алекс почувствовал, как при этом намеке Эверард немного ослабил хватку, но это не слишком помогло. Алекс держал руку с ножом вытянутой – так далеко от Эверарда, как только можно. Князю нужны были обе руки, чтобы держать его, так что он не мог получить нож, если Алекс не отдаст его. Алекс попробовал еще одну хитрость:

– Дай мне сначала встать. А потом сможешь получить нож.

– Я не такой дурак, – сказал Эверард и сделал крошечное, почти пробное движение.

Алекс завопил. Эверард снова ослабил хватку, словно испугавшись, но Алексу было уже всё равно.

– Эверард, ради всего святого, отпусти меня!

– Тогда дай мне нож. Почему ты зовешь меня Эверард?

– Разве это не твое имя?

– Да, но так меня зовут только друзья.

– Отпусти меня! Ты правда ломаешь мне шею. Я буду звать тебя, как захочешь. Хоть Шалтай-Болтай.

– Почему Шалтай-Болтай? Потому что он пережил великое падение? Ты!..

– Знать про Шалтая-Болтая, но не знать про Хабеас Корпус! – произнес Алекс. – Уй!

На этот раз он закричал по-настоящему, и, видимо, это испугало Эверарда, поскольку он отпустил его. Алекс бешено откатился в сторону и с трудом поднялся на ноги. Эверард снова медленно двинулся за ним. Алекс запаниковал. Похоже, единственным способом остановить Эверарда было избавиться от ножа. Единственным надежным местом была та решетка с лунным светом. Как раз когда князь добрался до него, Алекс подпрыгнул и выбросил нож.

Он и не надеялся, что нож пройдет сквозь решетку, но тот исчез между прутьями, и Алекс услышал, как он тяжело шлепнулся в ров снаружи. А потом они с Эверардом стояли в дрожащей полосе света, уставившись друг на друга. По лицу князя Алекс видел, что он опомнился.

– Урок мне против отчаяния, не так ли? – произнес Эверард. – Сожалею, Алекс. Это было наше единственное оружие.

– Знаю, – несчастно ответил Алекс. – Я тоже сожалею, – и, собравшись на случай нового нападения, добавил: – Я… Я ничего не имел в виду, сказав про Шалтая-Болтая. Я просто сказал первое, что пришло в голову!

– Да. Верю, – серьезно произнес Эверард. – Когда Роберт показал мне этот захват, я едва соображал, что говорю. Давай поищем тот хлеб. Мы должны съесть его.

Но они уничтожили хлеб. Они искали его по всему полу и нашли только разбитую тарелку и опрокинутую кружку.

– Если я и теперь не научусь не выходить из себя, то никогда не научусь, – горько произнес Эверард.

Алекс сел на корточки и потыкал в пол, собирая пальцем грязный хлебный мякиш. «Отличная мораль, – подумал он. – Полагаю здесь есть урок и для меня. Я выхожу из себя почти так же бешено, как он, точно так же бешено, как Сесилия – только никогда этого не признаю». Но сейчас ему было слишком холодно, чтобы беспокоиться о своем характере или о характере князя. Пока они дрались, ему было тепло, на самом деле, даже слишком жарко, но внезапный жар исчез. Сырость темницы проникала до самых внутренностей, а сквозь решетку дули ледяные сквозняки. Там снаружи сильно морозило, даже в защищенной долине Эндвейта. У Алекса начали стучать зубы.

Эверард подошел к нему.

– Мне тоже холодно, – сказал он. – Нам надо навалить вокруг себя соломы и попытаться согреться. То есть, если…

– Если что?

– Если ты не против. Если ты поверишь, что я не стану снова пытаться сломать тебе шею.

Эти слова вызвали у Алекса смешок, который был наполовину дрожью.

– В следующий раз я буду настаивать на кулачном бое, и тогда, возможно, у меня будет шанс.

Эверард тоже засмеялся. Алекса безмерно подбодрило то, что князь умеет смеяться. А когда они наскребли холмик соломы и сделали в его центре углубление, он обнаружил, что Эверард умеет даже шутить.

– Гнездо пташки в клетке, – он взмахнул руками, будто крыльями, и с пронзительным криком прыгнул в углубление.

Устраиваясь рядом с ним, Алекс хихикнул.

Первые десять минут они думали, что согреваются. А потом зубы Алекса снова начали стучать. Его ступни так плохо ощущались, что он задумался, не получил ли обморожение.

– Мы не согреемся, пока не начнем думать о чем-то еще, кроме того, как нам холодно, – сказал Эверард. – Нам надо говорить. Расскажи мне историю своей страны.

Алекс старался изо всех сил. Стуча зубами, он наугад начал с Войны Роз[5]5
  Серия вооруженных династических конфликтов между группировками английской знати в 1455-1485 годах в борьбе за власть между сторонниками двух ветвей династии Плантагенетов – Ланкастеров и Йорков. Война завершилась победой Генриха Тюдора из боковой ветви дома Ланкастеров, основавшего династию, правившую Англией в течение 117 лет. Война принесла значительные разрушения и бедствия населению Англии, в ходе конфликта погибло большое число представителей английской феодальной аристократии.


[Закрыть]. Эверард был заворожен. Он восклицал, предлагал советы давно умершим королям, а то, как он принимал ту или иную сторону, шокировало бы школьного учителя, но привело в восторг Алекса. «К тому времени, когда мы оба умрем от голода, – подумал он, – он будет мне по-настоящему нравиться». Он понял, что стало гораздо теплее.

Потом Эверард рассказал истории о княжестве. Он рассказывал в той же официальной манере, которой пользовалась мисс Гатли, и Алекс в свою очередь был заворожен.

– А теперь, – сказал Эверард, – я расскажу тебе историю о князе Джеффри Добром и Элеоноре. Элеонора была пришельцем из Внешнего мира, и ее имя было Элеонора де Корси…

– Слушай, – перебил Алекс, – она жила здесь неподалеку? Я знаю людей по имени Корси. Они могут быть родственниками?

– Возможно, – ответил Эверард. – Часть земель Элеоноры граничила с этой страной, но часть лежала далеко. Князь Джеффри преодолел сотни миль, чтобы помешать ее свадьбе.

– Да, когда-то им принадлежали земли по всей Англии. Должно быть, они ее потомки.

– Они не могут быть ее потомками. Она была моим предком. Она вышла замуж за князя Джеффри, вопреки всем возражениям ее отца.

– Расскажи, – попросил Алекс.

И когда князь Эверард начал странную историю, он подумал: «Полагаю, это урок мне – я не должен был быть непослушным. Я должен был поехать на тот прием. Но, если бы я так поступил, бедняга Эверард оказался бы здесь совсем один».