Текст книги "Путь Эверарда (ЛП)"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Глава 2. Дикий Всадник

Следующее странное событие произошло накануне Сочельника. В то утро Алекс вернулся домой на каникулы, и после обеда они с Сесилией пошли кататься на коньках по краю заводи. В те дни берега устья великой реки не были еще так хорошо подняты и осушены, как стали позже. Под домом Хорнби, почти рядом с длинной каменистой гатью на остров, находилась большая поляна, которую каждую зиму затопляло, когда река разбухала от дождя и приливов. Железнодорожные пути проходили по одному ее краю, рядом с дорогой, а другая сторона выходила в море. Пресная вода на поляне замерзала, а потом, во время весенних приливов покрывалась морской водой. Рукава реки в заводи, огибавшие темный остров с обеих сторон, тоже частично замерзали, и снежные сугробы на их берегах затвердевали в сверкающие серые ледяные утесы. Грязный песок устья становился от мороза черно-серым и опасным, пока не нахлынет море и не скроет его.

В тот день был отлив. Солнце было красным, а ветер с моря резал, точно пила. Лед на затопленном пастбище был толще и тверже, чем когда-либо на памяти живущих, и с нескольких миль в округе собирались люди покататься на коньках. Среди них были и Корси. У Алекса упало сердце, когда он увидел, как подъезжают красивые экипажи и останавливаются у подножия холма. Им с Сесилией было весело в компании племянников и племянниц мисс Гатли с соседней фермы, но при виде экипажей Гатли переместились подальше, чтобы практиковаться в фигурном катании отдельно. Алекс уныло наблюдал, как выходит вся семья Корси. Мартин – старший сын, который всегда держал свои джентльменские руки в благородных карманах; Гарри, который был ровесником Алекса и не нравился ему еще больше Мартина; их средний брат Эгберт, не поддающийся описанию; а потом – девочки, которые были намного элегантнее Сесилии, но далеко не такие хорошенькие: Летиция, Лавиния, Шарлотта (которая была взрослой и уже помолвлена), Эмили и маленькая Сюзанна, которая не нравилась Алексу гораздо больше всех остальных. И все они вытянули ноги, чтобы кучер прикрутил им коньки, будто у них своих рук не было.

– О, Сесил! – простонал Алекс.

– Притворимся, будто не видим их, – ответила Сесилия. – И, возможно, они не увидят нас.

Она начала сложную фигуру.

Корси с прикрученными коньками заскользили вниз на лед. Остальные катающиеся уступали им дорогу. Два экипажа поднялись к дому Хорнби. Алекс видел, что в одном из них сидела сама леди Корси. Он знал, что в доме будет много беготни со сладким вином, птифурами[2]2
  Французский национальный десерт – маленькие печенья или пирожные.


[Закрыть], консервами, скамеечками для ног, шалями и каминными экранами. Ему стало жаль мисс Гатли. Сесилия не смотрела. Она продолжала кататься, и каталась она превосходно – лучше Шарлотты и остальных, которые ковыляли, хихикали и цеплялись за своих братьев.

Некоторое время спустя Корси покатились к Сесилии.

– Моя дорогая Сесилия, – крикнула Лавиния, – покажи еще раз эту фигуру. Прямо-таки показательное выступление.

Сильно покраснев, Сесилия решила остановиться, потом передумала и сделала другую фигуру, чтобы не показалось, будто она выполняет их пожелания. Все Корси, немного скользя, стояли вокруг – и Алекс среди них – стая красивых муфт и элегантных перчаток из свиной кожи. В поношенной школьной накидке и связанных мисс Гатли перчатках Алекс чувствовал себя убогим и неуместным. Корси искренне восхищались тем, как катается Сесилия.

– Ты много тренируешься… а? – сказал Эгберт.

– Только подумайте, где мы живем: восхитительное, красивейшее место! – воскликнула Летиция, махнув муфтой в сторону заводи.

Она была поэтичной. Люди находили ее бледной и интересной.

«Они не гадкие, – грустно подумал Алекс. – Они просто презирают нас за наши притязания. Как бы я хотел, чтобы нам не приходилось иметь притязания».

– Слушай, Алекс, – Мартин плавно подкатился, засунув руки в карманы. – Слушай, будь другом, ладно? Закрепи Сюзанне коньки. У нее зажимы расстегиваются или что-то в этом роде.

Алекс покатился туда, где его ждала аккуратная маленькая конусообразная фигурка Сюзанны. Хоть он и недолюбливал Сюзанну, он ничего не имел против того, чтобы  поправить ее коньки. Он сделал бы это для кого угодно, и, в любом случае, у него было смутное ощущение, что это соответствует его общественному положению. Возражал он против дерзких, оскорбительных замечаний, которые Сюзанна всегда высказывала в его адрес.

Сейчас, когда Алекс приблизился, она произнесла:

– Облаченная в плащ фигура разбойника с большой дороги! Тебе в самом деле надо носить в школу этот плащ головореза?

– Да, – отрывисто ответил Алекс. – Это старинное заведение. Униформа восходит к временам королевы Елизаветы.

И он подумал, что это как раз в духе Сюзанны – зацепиться за самое жалкое и странное, что в нем есть. Он был бы поражен, если бы узнал, что Сюзанна восхищалась им так, как не восхищалась больше никем. И он был бы ошеломлен, если бы обнаружил, что она нарочно испортила свой конек и специально послала Мартина за ним. Ему никогда не приходило в голову, что она была груба с ним в отчаянной надежде произвести на него впечатление умной девочки.

Сюзанна протянула ему свою крошечную ногу настолько высокомерно, насколько умела:

– У кого ты недостоин развязать ремешок конька.

Не успев опуститься на колени, Алекс встал и откатился обратно.

– Тогда пусть этим занимается тот, кто достоин, – сказал он. – Кроме того, богохульство – так цитировать Библию.

Он был слишком обижен сам, чтобы заметить, что Сюзанна едва не плачет, но ее братья и сестры заметили и в одну секунду окружили его. Сюзанна была всеобщей любимицей.

– Бедная малышка Сюзанна! Не обращай внимания на болвана, – произнесли по крайней мере три ее сестры.

– Придержи-ка язык, Алекс, – велел Мартин.

– А? – вторил ему Эгберт.

Окруженный и злой, Алекс вынужден был задержаться. И как часто с ним случалось – и в школе, и среди Корси, – чем несчастней он становился, тем сильнее в его речи проявлялся говор деревенского мальчишки, коим он и являлся.

– Мне плевать. Она произнесла богохульство.

Гарри Корси тут же зацепился за это.

– Мане пливааать. Баг’ахууульство, – прогудел он.

Вероятно, он зашел слишком далеко. Вытянув конек, Мартин сильно пнул брата по ноге. Больше никто ничего не сказал, кроме Сесилии.

– Гарри Корси! Погоди – доберусь я до тебя! – крикнула она, развернувшись посреди фигуры – и еще раз, прежде чем смогла остановиться.

Это было слишком для Алекса. Он хотел поставить Гарри синяк под глазом, но не мог из страха заработать порку от Джозии, а теперь здесь была Сесилия в одном из своих смущающих приступов ярости. Он ринулся вперед к заводи, раскидывая Корси направо и налево, поскольку застал их врасплох и был опытнее в езде на коньках. А потом воткнул в лед носки коньков, резко останавливаясь, пока остальные, возмущенно крича, смотрели ему вслед. Так они и оказались первыми, кто увидел Дикого Всадника.

Алекс увидел, как он скачет от острова. Одно мгновение не было ничего, кроме качающихся темных деревьев, а в следующее – в воздухе появилась громадная серо-голубая лошадь в прыжке. Всадник на ее спине выглядел на фоне садящегося красного солнца черным, если не считать развевающегося оранжевого плаща. Потом лошадь одним движением приземлилась и поскакала, пробираясь через заводь среди коварных песков и замерзшего снега так, словно под ее ногами не было ничего, кроме мягкого дерна.

Шарлотта Корси, ослабев, едва успела проковылять на кончиках коньков, когда в небе возле острова появились еще двое всадников. Один за другим они пролетели и приземлились, а потом поскакали за первым. Каждый на поле мог слышать плеск и стук копыт, когда они неслись прочь – через русло реки и по самым плывунам.

Потом началась паника. Одного Дикого Всадника было достаточно для Гатли и большинства собравшихся здесь деревенских, но троих было слишком много даже для Корси. Люди катились, падали, бежали, чтобы выбраться с поля и попасть в безопасность домов. Некоторые сняли коньки и побежали, некоторые бежали прямо в коньках. Мартин и Эгберт тащили Шарлотту. Сюзанна ковыляла с помощью Гарри. В мгновение ока все оказались на дороге, торопясь домой, за помощью, к домашнему очагу и к тем, кому можно рассказать об увиденном.

Остались только Алекс и Сесилия. Они стояли бок-о-бок и наблюдали, как всадники становились всё меньше и меньше, пока не исчезли на темном краю заводи.

– Алекс, – сказала Сесилия, – это был Роберт. Я знаю, это он.

– Да, – ответил Алекс. – Это он. А остальные гнались за ним.

Долгую-долгую минуту они смотрели в сторону края заводи, но там не осталось никаких следов всадника.

– У него была хорошая лошадь, – встревоженно произнес Алекс, – хотел бы я иметь хоть вполовину такую хорошую – и небольшое преимущество.

– Я не вынесу, если его схватят, – неистово произнесла Сесилия. – Алекс, мы можем что-нибудь сделать?

В любое другое время Алекс понял бы, что они ничего не могут сделать и умолял бы Сесилию пойти домой. Они бы поругались, но Алекс победил бы. Однако сейчас Алекса обидели Корси. Он чувствовал себя, почти как если бы они защипали его до синяков с ног до головы, так ему было больно. А все Корси в данный момент находились в фермерском доме, без сомнения рассказывая своей матери и мисс Гатли про трех Диких Всадников.

– Мы можем пойти на остров, – сказал он. – Может, узнаем, что произошло.

– О, да! – еще не закончив говорить, Сесилия уже сидела на льду и откручивала коньки. – Поторопись, Алекс!

Минуту спустя они шагали по гальке и камню длинной гати на остров. В то время она не была огорожена перилами. Гать скорее походила на шероховатую естественную гранитную гряду, давным-давно укрепленную тем предком Корси, который построил Замок. Остров тоже не был огорожен перилами. В этом не было нужды. Никто по доброй воле туда не ходил. Ни Алекс, ни Сесилия ни разу там прежде не бывали одни. Джозиа, у которого было несчастное тяжелое детство, заботился о безопасности своих детей. Он никогда не позволил бы им бродить самостоятельно в диких местах. Лично Алекс никогда прежде и не имел желания посещать остров в одиночку.

На полпути по гати Сесилия взяла Алекса за руку. Солнце теперь стояло совсем низко, и с моря и болот наползал, окружая их, красно-фиолетовый туман. Они были одни посреди широкого зловещего устья, а остров впереди весь состоял из сумрачных голых деревьев и нескольких черных птиц, кружащихся над башней замка. Воздух был промозглым и леденящим, и ни с земли, ни с моря не доносилось ни звука.

Стараясь, чтобы его голос звучал храбро, Алекс произнес:

– Как они перебрались через плывуны? Может, там есть тайная гать, как думаешь? Лошадь и всадник слишком тяжелы для…

Тут он замолчал, поскольку оба вспомнили, как всадники появились будто прямо из воздуха. После этого казалось возможным что угодно сверхъестественное.

– Побежали, – твердо произнесла Сесилия. – Мы можем поговорить позже.

Они бежали, пока не оказались под деревьями острова. Тогда они остановились, по-прежнему держась за руки, и подняли на него взгляд. Теперь, когда они стояли так близко, остров нависал громадной черной массой. Гораздо больше, чем можно предположить с берега, подумал Алекс. Его чернота и тишина пугали, а среди стволов деревьев вился туман.

Каким-то образом они заставили себя идти дальше. Вначале Алекс тянул, а Сесилия неохотно шла позади. Потом Алекс тормозил, а Сесилия тянула его. Так они и взобрались по длинному крутому холму среди застывших зимних деревьев и постепенно вышли на более открытое место среди колючих кустов и скрюченных маленьких деревьев. Сесилия стиснула одну руку внутри муфты, чтобы унять дрожь. Алекс постепенно остановился.

– Он… он кажется больше, Сесил.

Сесилия согласилась. Она ожидала совершенно противоположного. Последний раз она была здесь летом, еще маленькой девочкой. И думала, остров покажется маленьким, как бывает, когда видишь что-то несколько лет спустя, когда уже почти вырос. Она храбро потянула Алекса дальше.

От скрюченного дерева отделилось что-то черное. На мгновение им почудилось, будто дерево пошло. Оба не могли пошевелиться. Потом нечто снова передвинулось, сделало три-четыре медленных шага, пока не оказалось прямо перед ними.

Это оказался еще один человек с острова, гораздо моложе Роберта, вероятно, ровесник Алекса. Хотя он был выше – примерно одного роста с Сесилией – и одет в плотный черный бархат с парой золотых украшений. Черное перо на его шляпе почти обрамляло бледное лицо и практически закрывало светлые-светлые волосы. Он смотрел на них сердито, сузив большие голубые глаза.

– Кто вы такие? Что вы здесь делаете?

Судя по тому, что Сесилия могла разглядеть в гаснущем свете, он злился из-за того, что плакал. Слезы блестели на его щеках и оставили темное пятно там, где он, видимо, прислонялся к дереву.

– Мы видели одного знакомого – его зовут Роберт – скачущего через заводь, – вежливо, извиняющимся тоном ответила она, – и мы…

Это сильно его разозлило. Сесилия поняла, что глупо было упоминать об изгнаннике. Он положил ладонь на позолоченный эфес меча.

– Так вот почему вы так украдкой пробирались по лесам! Вы не имеете права здесь находиться, если вы его друзья.

Сесилия отступила за Алекса, сильно встревоженная мечом и тем, как повелительно мальчик держал голову. Однако Алекс шагнул вперед, тоже разозлившись. Именно такая манера держать голову раздражала его. В нем было нечто, напоминающее Корси. У Гарри были такие же манеры.

– Что ты имеешь в виду «не имеем права»? – вопросил он. – Я имею полное право. Этот остров принадлежит моему отцу. Однажды он будет принадлежать мне.

– Тебе! – воскликнул мальчик. – В таком случае ты подлый узурпатор. Доставай меч, иначе я проткну тебя на месте.

И он со звоном и вспышкой отраженного красного солнца вынул собственный меч.

– Не будь трусом, – сказал Алекс. – Разве не видишь, что у меня нет меча? Брось эту штуку и приготовь кулаки, как мужчина.

– Еще раз назовешь меня трусом… – пригрозил мальчик.

Сесилия схватила Алекса за плечи. Она поняла, что произошло. В тусклом освещении Алекс в своей школьной накидке, видимо, походил на человека с острова, особенно когда не ожидаешь увидеть кого-то другого.

– Прекратите, оба! – воскликнула она. – Мы с братом не принадлежим этому месту. Мы… мы живем на ферме возле гати.

Это встревожило мальчика. Он немного отступил, опустив меч.

– Вы из Внешнего мира? Тогда Боже меня упаси убить вас! Откуда вы знаете этого Хауфорса? Он сбежал во Внешний мир? Я должен был догадаться, что он так сделает.

– У него не было особого выбора, не так ли? – ответил Алекс. – Учитывая, как на него здесь охотятся.

– Так и следует охотиться за преступником, – возразил мальчик. – И дай Бог, чтобы он был уже мертв.

– О нет! – воскликнула Сесилия. – Дай Бог, чтобы не был.

Мальчик разозлился на нее – на них обоих.

– Убирайтесь! Покиньте этот остров! Кто вы такие, простые крестьянские дети из Внешнего мира, чтобы приходить сюда и судить нас? Как вы смеете поддерживать такого человека, как Хауфорс! Как вы смеете называть меня трусом! Убирайтесь, говорю вам!

Сесилия только рада была уйти. Остров оказался ужасным местом. Она замерзла, была испугана и несчастна из-за возможной смерти изгнанника. Она ненавидела этого мальчика и хотела больше никогда его не видеть.

Алекс тоже ненавидел его. Он был еще грубее Гарри Корси и оскорбительнее Сюзанны. И, что приятно, он был больше.

– Я не пойду, – сказал Алекс, – пока ты не возьмешь свои слова назад. Возьми свои слова назад, или я поставлю синяк под одним из твоих больших голубых глаз, будь ты хоть сто раз с мечом.

Его акцент снова усилился, но ему было всё равно.

Мальчик убрал меч в ножны, положил руки на бедра, задрал подбородок и глумливо засмеялся:

– Уходи, маленький крестьянин.

Алекс отлично врезал ему – изо всех своих сил. Мальчик хорошо выдержал удар, пошатнулся, моргнул и ударил в ответ. Алекс увернулся и наступил. В школе он был лучшим бойцом в своей весовой категории. Он много раз дрался, защищая притязания Джозии, и ему доставляло удовольствие драться сейчас, в таких странных обстоятельствах. Мальчик с острова не использовал преимущества своего роста и размаха. Возможно, он больше привык сражаться с помощью этого своего меча. Алекс одним глазом следил за его рукой рядом с мечом, на случай если он вдруг решит им воспользоваться. И был удивлен, что тот ни разу не попытался.

Сесилия застыла поблизости, встревоженно наблюдая и прикусив муфту, чтобы не заплакать. Она научилась не вмешиваться, когда Алекс принимался за кулачный бой. Как всегда, она вздрагивала каждый раз, когда Алекс получал удар. Но некоторое время спустя она начала вздрагивать за другого мальчика. Ему доставались худшие удары. Колотя, Алекс оттеснил его к дереву и продолжал колотить. В итоге мальчик лишь закрывал одной рукой голову, а другой пытался оттолкнуть Алекса. Он давно потерял шляпу, и его волосы рассыпались, закрывая лицо. Несмотря на это, Сесилия видела, что у него из носа течет кровь.

– Думаю, ты должен остановиться, – сказала она.

Но она забыла, что сжимала зубами муфту, и Алекс не услышал ее.

Вскоре даже Алекс начал испытывать стыд, колотя столь явно поверженного противника, но его раздражало, что мальчик не признавал этого. Одной рукой он прижал мальчика к дереву и попытался посмотреть ему в лицо.

– Что с тобой такое? Не можешь понять, когда потерпел поражение?

Мальчик не ответил. Алекс встряхнул его:

– Давай. Скажи, что сожалеешь.

Мальчик поднял голову:

– С какой стати? Я не сожалею. Я сказал правду. Ты сын крестьянина – я вижу по твоей манере говорить.

Алекс был так зол и раздражен, что снова встряхнул его – сильнее. Он боялся, что если еще раз ударит мальчика, может нанести ему серьезную травму.

– Тебя надо разбить на мелкие кусочки, чтобы ты сдался? Ты мог хотя бы извиниться. Ты мог бы признать, что веришь, что этот остров принадлежит моему отцу.

– Но он не принадлежит, – ответил мальчик очень удивленным тоном.

Алекс чуть не закричал. Ему хотелось схватить мальчика и швырнуть его в колючие кусты.

– Ладно, хорошо. Ты можешь взять назад свои слова о Роберте. Он не преступник. И он поклялся нам, что не убивал того человека, в убийстве которого его обвиняют.

– Конечно, он так сказал, – пренебрежительно произнес мальчик. – Не сомневаюсь, он поклянется в чем угодно. Но я должен знать правду, поскольку человек, «в убийстве которого его обвиняют», был моим отцом.

– О! – Алекс отпустил его и отступил, искренне устыдившись.

Конечно, это объясняло черную одежду и то, что мальчик плакал в полном одиночестве. Алекс вел себя совершенно так же, когда умерла его мать, и едва не заблудился в тумане, слишком несчастный, чтобы замечать, куда идет. Он уже собирался извиниться, когда мальчик сказал:

– А теперь возьми назад свои слова. Ты должен извиниться передо мной.

– Да будь я проклят, если сделаю это! – воскликнул Алекс. – Сначала ты извинись, прежде чем я скажу хоть слово извинения тебе.

– Тогда будешь ждать до самой смерти, – ответил мальчик. – Можешь теперь покинуть нас.

– Правда, что ли? А ты можешь покинуть нас. Катись к черту, если хочешь. Пошли, Сесилия.

Алекс развернулся и зашагал прочь по дороге, по которой пришел. Сесилия поспешила следом – серьезная, огорченная и очень-очень замерзшая.

Алекс шагал по гати, полыхая от гнева и посасывая разбитую губу – всё, что он получил в драке. «Лучше бы я швырнул его в куст», – подумал он.

– Алекс, – заметила Сесилия, – думаю, ты должен был сказать, что сожалеешь. В конце концов, кто-то убил его отца.

– Откуда мне было знать? И он так подло это преподнес – в самом конце. И, похоже, считал, что это дает ему невероятное преимущество. Сесил, обещаю тебе, если я когда-нибудь извинюсь перед этим здоровым… здоровой гусеницей, можешь отпинать меня отсюда до Арнфорта. Вот так!

Глава 3. Прогульщики

Алекс с Сесилией взяли приключение в свои руки двадцать седьмого декабря – в день приема у Корси. В значительной степени это произошло по вине их отца. Джозиа был возмущен тем, что они вернулись с острова, когда уже стемнело и все Корси давно уехали домой.

– Куда вы убежали? – вопросил он. – К Гатли?

– Нет! – ответила Сесилия. – Мы не убегали вовсе.

Возможно, в глубине души Джозиа был доволен, что его дети проявили твердость, когда даже Корси сбежали, но он вовсе не собирался этого показывать. Он бушевал, ругался и говорил им, что они должны были пойти домой, чтобы принимать Корси.

– Да плевать на Корси, – сказал Алекс, страдавший теперь и из-за Корси, и из-за мальчика в черном, который напомнил ему их.

В те дни было непозволительно дерзить в ответ на замечание. И Алекс заработал побои, которые не смог ему обеспечить мальчик с острова. Их с Сесилией отправили в постель и запретили выходить из комнат до послеполудня Сочельника. Сесилия проводила время заключения, изводясь от беспокойства об их изгнаннике. Она представляла, как его убивают десятками ужасных способов, и столько же способов его чудесного спасения. Часть времени она провела на коленях, молясь о его безопасности. Алекс тем временем размышлял. Он размышлял о мальчике в черном и о Корси до тех пор, пока они не облеклись в его сознании в одну громадную ледяную глыбу ненависти.

Неудивительно, что у них было ужасное Рождество. Джозиа держался с ними неприветливо, погода стояла промозглая и слякотная, и перед ними маячил прием у Корси. Оба страшились его. Корси стояли намного выше них. Алекс знал, их пригласили, только чтобы Корси могли улыбаться друг другу и говорить: «Посмотрите, как мы добры к этим безродным маленьким Хорнби». Сесилия знала, как Шарлотта и Лавиния приподнимут брови на ее убогое самодельное платье. Чувствам Алекса нисколько не помогло открытие, что двадцать седьмого числа Джозиа собирается в Лондон заняться коммерческими делами Корси. «Почему он должен этим заниматься? – сердито подумал Алекс. – Он не их служащий».

Вечером Дня Подарков[3]3
  День на Святках, когда по английскому обычаю слуги, письмоносцы, посыльные и прочие служащие получают подарки.


[Закрыть] Алекс нашел Сесилию на кухне, в угрюмом одиночестве подшивавшей свое новое платье.

– Сесил, – сказал он, – я не расстроюсь, если больше никогда не увижу ни одного Корси. А ты?

Сесилия горячо вскинула голову:

– Я тоже. Алекс…

И в нескольких словах они почти разработали план.

Тем утром Джозиа Хорнби рано уехал на Лондонском поезде. Его дети ушли меньше двух часов спустя. Задачу им облегчило то, что Корси всегда ждали, что в день приема они придут пораньше и помогут с приготовлениями. Всё, что им надо было сделать – решить поехать верхом, а не в повозке с пони. Мисс Гатли не возражала. Старый Джон Бритби, уличный работник, в тот день не сильно был занят на ферме. Он взял двуколку в Арнфорт, чтобы отвезти платье Сесилии и лучший костюм Алекса. Они пришли в восторг оттого, что это взял на себя Старый Джон. Он не то чтобы был глупым, но говорил так мало, что ни один Корси не услышит от него, как поступили Алекс и Сесилия.

– Не то чтобы они стали его спрашивать, – сказал Алекс, скача рядом с Сесилией по дороге на Арнфорт. – Могу поспорить на пять шиллингов, никто из них и не заметит, что нас нет. Он скрылся из виду?

Они посмотрели назад. Заводь всё еще была в поле зрения – коричневые бесплодные пески под тяжелым серым небом. Того и гляди пойдет снег. Старый Джон и повозка скрылись из поля зрения за холмом Хорнби.

– А теперь быстро! – сказала Сесилия. – Какое счастье, что нет снега.

Они съехали с дороги и помчались легким галопом по пастбищу к лесам за рекой. Там они подождали, пока повозка со Старым Джоном, позвякивая, проедет по дороге над ними. После чего они повернули обратно к заводи.

Существовал риск, что кто-нибудь увидит их из фермерского дома, но этот риск они предполагали изначально. Вполне вероятно, в передних комнатах никого не будет. Работа мисс Гатли большей частью проходила в задней части дома. Сесилия считала, что не должна поворачивать назад, даже если сама мисс Гатли побежит за ними по замерзшим пескам. Алекс не был столь уверен. Для него это была скорее исследовательская поездка и жест протеста в адрес Джозии.

– Мы должны поторопиться, – сказал он, – иначе прилив накатит прямо на нас.

Они поехали вокруг, по краю песков, наклоняя головы от ледяного ветра, пока не разглядят определенную дорогу к острову. Верхом было безопаснее ехать к нему через пески, чем по разбитым камням гати. Наконец, они снова оказались рядом с раскачивающимися деревьями острова, но на этот раз двинулись по краю вокруг него.

Алекс нервно оглянулся на фермерский дом. Похоже, их никто не увидел.

– Через заводь должен быть путь, – сказал он, – и он должен быть хорошо виден. Подумай, как те всадники проскакали через нее.

Он перестал считать это чем-то сверхъестественным. Тот мальчик, с которым он дрался, был плотным, настоящим и тяжелым. Он был солидным человеком, которому необходима солидная дорога, чтобы ехать по ней.

Они медленно ехали вокруг острова, встревоженно осматривая пески в том направлении, в котором двигались те всадники. Казалось, там нет ничего, кроме зыбких песчаных насыпей, замерзших луж, трещин и сугробов намытого морем старого снега. Они всё больше и больше беспокоились, что прилив поднимется раньше, чем они найдут то, что надеялись найти.

А потом оба вдруг дернули поводья и недоверчиво засмеялись. Прямо от копыт их коней тянулась дорога – широкий, высокий гребень песка, бегущий через заводь.

– Вот! – торжествующе воскликнула Сесилия.

– Как странно! – сказал Алекс. – Почему больше никто ее не обнаружил?

– Ее надо искать специально, – ответила Сесилия. – Смотри, что бывает, если подвинешься.

Они заставили лошадей отойти на несколько шагов назад. Сесилия была права. Казалось, будто никакой дороги нет. Она терялась в путанице гребней и песчаных отмелей. Они передвинулись обратно вперед, и дорога появилась. Алекс снова засмеялся. Это было так просто и так необыкновенно.

– Быстрее, – сказала Сесилия. – Прилив.

Они поехали по гребню, сначала рысью, а потом легким галопом. К тому моменту, когда они добрались до русла реки, начался прилив. Они видели белую линию моря, быстро накатывающую от открытого края устья.

– Еще далеко, – крикнула Сесилия. – Надо галопом.

Действительно, противоположный берег заводи казался таким же далеким, каким казался с острова. Они пустились галопом. Русло реки позади них разбухало и пенилось, и они слышали рев моря. Алекс мельком видел сверкающие пески на другой стороне, тут и там покрытые коварными хрупкими полосами льда. Он знал, это плывуны, но их путь проходил как раз между ними. Они с Сесилией продолжали скакать галопом, и ни один из них не задумался, как они будут возвращаться, когда прилив окончательно поднимется.

Они добрались до другой стороны в тот момент, когда море водоворотом поднялось за ними. Там обнаружилась крутая грязная насыпь, затоптанная копытами других всадников. Их лошади тяжело поднялись по ней, не меньше своих всадников радуясь возможности сбежать от моря, и, запаренные, остановились среди кустов. Алекс встал на стременах и увидел неподалеку лес, а рядом с ним странный дом с башенкой, которого точно никогда прежде не видел.

– Что ж, – от изумления приглушенно произнес он, – мы тут точно не в нашей деревне. Здесь всё по-другому. По всем правилам здесь должен быть верещатник, но здесь… почти замок. Хотя он выглядит пустым.

– Хорошо! – сказала Сесилия, и ее щеки ярко покраснели от возбуждения. – Тогда мы поедем вглубь. Давай придерживаться тропы.

Тропа повела их сквозь кусты, пока с ней не соединились другие тропы, и она стала дорогой – поросшей травой и вереском дорогой, вьющейся среди холмов. Из-за множества следов от копыт на ней они пришли к выводу, что это главная дорога. Сесилия решила держаться ее, пока не найдет способ добраться до Герна, поскольку, конечно же, она собиралась попасть именно в Герн. Алексу было всё равно, куда они поедут. Всё это для него было величайшим приключением в его жизни.

Вскоре пошел снег. Сесилия, которая постоянно выискивала кого-нибудь, у кого можно спросить дорогу, была разочарована. То ли из-за снега, то ли по каким другим причинам, никого не было. Дорога была пуста. Холмы были безлюдны. Несколько раз они проезжали повороты в долины – один вел в приличного размера каменную деревню, – но решили продолжать ехать прямо. В деревне никого не было видно, а они стеснялись стучать в двери. Все эти странные люди могли быть такими же недружелюбными, как мальчик в черном.

Наконец, на длинном плоскогорье, где снег повалил сильнее, запорошив их волосы и заставив покраснеть лица, они встретили пастуха. К разочарованию Алекса, он выглядел совершенно так же, как знакомые им пастухи. У него имелись посох, собака и маленькое стадо овец. Он был бородатым и выглядел замкнутым и одиноким, как обычно бывает с людьми, которые большую часть времени проводят в одиночестве в холмах. На нем была толстовка, гетры и старое одеяло на плечах от снега, совсем как у личного пастуха Хорнби. Взгляд, который он бросил на них, мог быть пораженным, а мог – и просто отсутствующим.

– Извините, – сказала Сесилия, – не могли бы вы подсказать нам, как проехать в Герн, пожалуйста?

Некоторое время мужчина таращился на них. Затем он медленно указал туда, где дорога рядом с несколькими скалистыми холмами поворачивала направо.

– Вон дорога на Герн, – сказал он.

– А что там? – спросил Алекс, показав туда, где рядом с холмами ответвлялась другая дорога и спускалась во что-то вроде ущелья или перевала.

– Фаллейфелл, – ответил пастух.

Оба задохнулись. Похоже, они оказались в королевстве мертвых мисс Гатли, и оно действительно существовало. Алекс быстро поискал тень пастуха, но если она у него и была, ее застилал снег.

– Спасибо, – с дрожью произнесла Сесилия. – Поехали, Алекс.

Она сорвалась с места, быстро помчавшись по дороге в Герн. Алекс так сильно пришпорил коня, что бедное животное запнулось в попытке подчиниться ему. Он посчитал это наихудшим из всех возможных предзнаменований.

Как раз когда он догнал Сесилию, с дороги, ведущей в Фаллейфелл, донеслись звуки. Снег заглушал стук лошадиных копыт, но они услышали голоса нескольких человек. Продолжая двигаться по своей дороге, они нервно обернулись и увидели выезжающий на плоскогорье большой отряд. Эти люди совершенно не походили на знакомых им людей. Большинство из них, похоже, являлись солдатами: у них были опасные копья и тускло сияющие шлемы и нагрудники. Под доспехами они носили одинаковые туники-униформы с коричневой и блекло-синей каймой. Во главе ехали двое мужчин без доспехов в черной одежде, закутанные в громадные накидки с капюшонами. Вся группа остановилась и уставилась на Алекса и Сесилию, неловко двигавшихся в сторону Герна.