Текст книги "Путь Эверарда (ЛП)"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Часть 2. Путники ночью
Глава 1. Убийца

Солдаты, которые выводили Алекса из зала, остановились прямо за дверью в длинном сводчатом коридоре. Алекс понял, что кто-то бросился за ними с сообщением. Главный солдат недоверчиво отнесся к словам слуги и отправил его обратно удостовериться. Алексу пришлось пять минут томиться в ожидании в коридоре, пока они бегали туда-сюда, шептались и пожимали плечами. Это нисколько не помогало погасить раздражение, зато сильно увеличило страх.

«Наверное, не могут решить, какая темница самая глубокая и темная, – подумал он. – Или, возможно, устанавливают вес оков».

Он очень удивился, когда его, наконец, повели наверх по широкой изящной лестнице.

«Но это всего лишь переход в другое крыло дома, – подумал он, выходя в длинное, похожее на мост помещение с выходящими во внутренние дворы окнами по обеим сторонам. – Как Мост Вздохов в Венеции. Пленники проходят по нему, чтобы никогда не вернуться. И говорят, он очень красивый». Однако солдаты поднялись по еще одной лестнице к тяжелым резным дверям, над которыми на задних лапах стоял каменный леопард. Один из них взял большой ключ и открыл двери. Другой толкнул Алекса внутрь. Он слышал, как за ним закрывают и запирают дверь, но был слишком увлечен разглядыванием помещения, чтобы протестовать.

Он оказался в анфиладе комнат. Прямо перед ним, казалось, на сотни ярдов расстилалась комната за комнатой, и каждая была до потолка набита книгами. Одна из самых больших библиотек, что Алекс когда-либо видел. Озадаченный и охваченный благоговением, он медленно пошел к противоположному концу. «Миллионы книг, – думал он по пути, – и, должно быть, все принадлежат этой гусенице». Запах старинных книг был удушающе сильным, эхо шагов заглушалось книгами, и от них исходила сырость, от которой Алекс начал дрожать с головы до ног, не пройдя еще и половину пути.

– На другом конце есть дверь, – произнес он. – Может, они забыли ее запереть. Возможно, в стенах есть спрятанные за полками двери. Возможно, он велел поместить меня сюда, чтобы я сошел с ума в поисках выхода. Потому что больше я в этом никакого смысла не вижу.

Дверь на другом конце была заперта. Алекс сердито потряс ее, пнул и отвернулся. Потом он подумал, что понял причину, по которой его сюда поместили. На мольберте прямо рядом с дверью стоял портрет князя. Должно быть, его сделали совсем недавно, поскольку мальчик на нем был в черном, и от него пахло свежей краской. Алекс уставился на него, и большие голубые глаза портрета уставились в ответ. Алекс знал, что теперь, заметив это, на всем протяжении громадной библиотеки будет чувствовать, как на него смотрят нарисованные глаза.

– Я не стану соскребать тебе глаза, – сказал он портрету. – Это было бы ребячеством, и кому-то пришлось бы просто нарисовать их снова. Но предупреждаю, что поверну тебя к стене, если будешь так на меня смотреть.

Наверху картины была надпись. Алекс наклонился вперед, чтобы разглядеть ее.

– Эверард IV, – прочитал он. – Эверард. Твое жалкое имя, да?

После чего он отвернулся и принялся рассматривать книги. Большинство из них были очень старыми, некоторые – чрезвычайно тяжелыми, с красивыми картинками и готическим шрифтом. Почти все были на латыни, и некоторые – на греческом. Потом он нашел стену, заполненную более новыми книгами. «Всего лишь столетние или около того», – подумал Алекс. Он просмотрел несколько: история княжества, полная сражений, сжиганий, завоеваний и междоусобиц; длинные рыцарские романы в стихах, которые ему не хватило терпения прочитать; и несколько книг с поэмами. Больше всего его заинтересовала поэма о Хамфри, лорде Тремате. Она немного напоминала Шекспира и была почти приятно привычной. Алекс сел с ней на пол, пытаясь забыть, как постепенно замерзает, и прочитал от корки до корки.

– Предпочитаю Шекспира, – сказал он, захлопывая книгу, и обнаружил, что сообщил это слуге с худым вытянутым лицом, который принес ему поднос с едой.

Алекс поднялся на ноги. Слуга поставил поднос, поклонился и вышел в большую дверь ближайшего конца.

Еда была великолепна, и Алекс, в отличие от Сесилии, отлично наелся. Здесь была деревянная миска с дымящимся тушеным кроликом и еще одна с чем-то холодным и белым, что Алекс вначале подозрительно ткнул пальцем. Это оказалась смесь цыпленка с рыбой, приправленная травами. Он попробовал ее и нашел восхитительной. Потом были свежие булочки, белый сыр и серебряная кружка пива. Алекс никогда прежде не пил пива. И решил, что оно ему нравится. Также здесь была чаша с фруктами. За едой он читал одну из исторических книг. «Не так уж и плохо, – подумал он. – Я мог бы оставаться здесь по крайней мере год, не соскучившись. Наверное. Конечно, при условии, что мне будут присылать еду». Потом он вспомнил об отце. И потерял аппетит, хотя до этого с нетерпением думал о большой груше. «Он решит, что мы пропали в плывунах, – подумал Алекс. – Прямо как в историях мисс Гатли. Возможно, именно это случалось со всеми остальными людьми, которые исчезали после того, как видели Дикого Всадника».

Эта мысль так его расстроила, что он принялся бродить по библиотеке, пытаясь избежать взгляда портрета. Он как раз дошел до двери, через которую попал сюда, когда открылась дверь на противоположном конце. Вошли два солдата и начали долгий путь к нему. Алекс пошел им навстречу, но остановился. Он достаточно видел в этой странной стране, что понять: они не в ливреях князя – зеленых с траурными лентами, в которые были одеты приведшие его сюда солдаты. Эти были одеты в блекло-голубой и коричневый, как у тех, что были с графом Герна.

«Случится что-то ужасное», – подумал Алекс.

Солдаты подошли к нему – он ничем не мог им помешать – и спокойно взяли его за руки. Затем они вывели его из библиотеки, провели вниз по еще одной лестнице и вышли в маленький внутренний двор где-то в задней части дворца. Там ждали лошади, большинство из них – со всадниками в тех же сине-коричневых ливреях. Алекс увидел там своего собственного коня и еще одного – великолепного серого коня с уздой, тисненой золотыми леопардами. Алекса подвели к его коню и велели садиться. Потом все ждали, и Алексу, замерзшему уже в библиотеке, от мрачного предчувствия стало еще холоднее. Наконец, торопливо вышел князь Эверард в длинном черном плаще. Прежде чем сесть на великолепного коня, он бросил на Алекса удовлетворенный взгляд. Затем кто-то открыл ворота в стене, и все выехали на противоположный от главных ворот конец долины.

«Что он делает с неправильными солдатами? – задумался Алекс. – Куда мы направляемся?» Ему показалось более достойным не суетиться и не задавать вопросов. Он в любом случае узнает.

Они поехали к холмам на восточной стороне долины, а потом – наверх по извилистой тропе в холмах. Когда они растянулись по тропе в цепочку, Алекс заметил, что рядом с князем едет придворный в черном. Он подумал, это тот молодой человек, который столь элегантно конвоировал Сесилию. Потом Алекс опустил взгляд в долину, на громадный дворец с висящим над ним красным зимним солнцем и заинтересовался, увидит ли его когда-нибудь снова.

Они проехали не слишком далеко. Через полмили медленной езды по заснеженным плоскогорьям, князь отдал приказ остановиться. Солдаты тут же разделились и немного отъехали, пока Алекс, князь и обходительный лорд Арбард не оказались в центре широкого круга. Вокруг не было видно ничего, кроме заснеженных холмов. Алекс посмотрел на князя и заинтересовался, что будет дальше.

К его удивлению, князь улыбнулся.

– Что ж, – произнес он. – Я так понимаю, ты мало что знаешь об искусстве фехтования.

– Да, – озадаченно ответил Алекс. – Я едва могу отличить один конец меча от другого.

– А я, – сказал князь Эверард, – всегда плохо дрался на кулаках.

Алекс понял, что сейчас произойдет.

– Но ты не можешь убить меня мечом, – сердито сказал он. – В кулачном бою люди не умирают.

– Мало, почти никогда, редко – или, по крайней мере, не сразу, – вдруг вмешался лорд Арбард.

– Помолчи, Хьюго, – велел князь. – Я знаю, сражение на мечах может быть опаснее, особенно с пришельцем из Внешнего мира, поэтому я пытался придумать другой способ сражения, в котором мы были бы более равны. Ты умеешь бороться?

Алекс стиснул зубы, чтобы не дать челюсти упасть от изумления. Он умел бороться. В те дни борьба была популярным спортом в деревне.

– Да, – ответил он, – но не очень хорошо. Я слишком легкий, чтобы быть хорошим борцом.

И подумал: «Но мне придется попытаться. Будучи настолько больше, он в два счета меня одолеет».

Князь окинул его взглядом:

– Этого я и боялся. И единственная альтернатива, которая пришла мне в голову – сражаться на шестах. Это ты можешь?

– Да, – ответил Алекс, более, чем когда-либо, изумленный щепетильностью мальчика. – Да, я умею пользоваться шестом.

На самом деле, он считал себя настоящим бойцом. Они с Недом Гатли почти каждую неделю устраивали дуэли, и Алекс побеждал чаще Неда. Единственное – он жалел, что так сильно замерз. Для шеста нужны теплые влажные руки.

Князь, похоже, пришел в восторг.

– Значит, ты согласен?

– Да, согласен.

Князь тут же спешился. Алекс спускался дольше из-за того, что замерз. Лорд Арбард тоже сошел с лошади, держа два деревянных шеста. Князь расстегивал плащ. Алекс неохотно сбросил накидку и расстегнул куртку.

– А теперь, – сказал князь, – я возьму реванш. Вот увидишь.

– Еще чего, – ответил Алекс и начал ритуал плевания на руки – действительно необходимый ритуал, когда кругом снег, понял он.

Вдруг князь сердито вскинул взгляд:

– Назад, вы. Я приказал держаться в стороне.

Солдаты надвигались на них, медленной трусцой подъезжая ближе. Их будто бы стало больше в два или три раза. Алекс видел, как князь и лорд Арбард обменялись встревоженными взглядами и положили ладони на эфесы мечей. Потом они трое оказались окружены плотным кольцом людей и лошадей, и среди них на фоне красного солнца неясно вырисовывалась дородная зловещая фигура нового графа Герна.

Алекс встал близко к князю и юному лорду. Странным образом он чувствовал себя на их стороне – естественно, он встал бы на чью угодно сторону, лишь бы не на сторону графа Герна. По тому, как граф смотрел на них троих, он понял: то ужасное, чего он боялся, наконец, произошло. Интересно, был ли он когда-нибудь в жизни испуган больше, чем сейчас? Бывало, ожидая порки от Джозии, он считал, что ему страшно, но это было ничто по сравнению с нынешним страхом.

Князь и его друг тоже испугались. Они не подали виду, но Алекс чувствовал, почти обонял, что они испуганы не меньше него. Однако заговорил князь твердо и четко, будто был лишь слегка раздражен:

– Что такое, Тауэрвуд? Вы обещали заниматься своими делами.

Граф рассмеялся:

– Правда, ваше высочество, но, когда дело дошло до суда, я обнаружил, что не могу позволить вам вот так нарушать ваши собственные указы.

Князь Эверард сердито вскинул подбородок, однако его лицо сильно покраснело.

– Я…

– Никто, – сказал граф, – не должен выезжать, если только речь не идет о неотложнейшем деле, пока с Нового Года не пройдет неделя. Вы выехали на десять дней раньше, мой лорд.

Князь Эверард потерял самообладание, как в тот раз на острове. При виде того, как он топает и потрясает кулаком, Алекс заподозрил, что он частенько так делает.

– Вы, жирная подлая жаба! Очень хорошо, я нарушил указ, но разве я не князь? Разве нет у меня власти создавать и нарушать любой закон в стране?

И так далее.

Пока князь бушевал, граф с вялой фальшивой жалостливой улыбкой качал головой. Никогда еще Алекс так не ненавидел улыбку. Заметив ее, лорд Арбард взял князя за локоть, попытавшись его успокоить. Князь Эверард оттолкнул его и продолжил кричать на графа. Но вскоре его тоже встревожил этот сожалеющий взгляд. Он запнулся, заговорил спокойнее и нескладно закончил:

– Я не собираюсь уступать запугиванию, Тауэрвуд.

Тогда граф вздохнул и мягко ответил:

– Ах, ваше высочество, эти ваши приступы ярости стали вашей гибелью. Как все мы боялись, вы, в конце концов, сошли с ума. Здесь, – он обвел жестом ждущих солдат, – здесь сорок свидетелей.

Алекс, как и князь, в изумлении обвел взглядом солдат. Каждого будто выбрали за безжалостное жестокое лицо. В ожидании они сидели, держа в руках длинные копья и глядя вниз на стоявших в снегу троих людей без единого проблеска доброты или сострадания хоть на одном из сорока лиц.

– Чушь, – храбро ответил князь Эверард, но его голос дрожал. – Уходите, Тауэрвуд. Заберите с собой ваших людей.

– Конечно, – продолжил граф, – ни один сумасшедший не признает себя таковым. Этого следовало ожидать. Но уверяю вас, ваше высочество, вы безумны. Естественно, мы удержали вас от убийства пришельца из Внешнего мира, но, несмотря на все наши усилия, вы убили присутствующего здесь бедного юного лорда Арбарда.

– Что? – произнес князь.

Алекс заметил, как лорд Арбард, прикусив губу, перекрестился.

– Вы слышали меня, – сказал граф. – Давайте, ваше высочество. Доставайте меч. Убейте его.

– Я не стану этого делать! – воскликнул князь. – За кого вы меня принимаете?

– Вы говорите, – произнес граф, – что вы тот, у кого есть власть создавать и нарушать любой закон в стране. Но, – он засмеялся, – если вы не хотите убивать присутствующего здесь моего лорда, мне придется совершить ваше злодеяние вместо вас.

Алекс испуганно наблюдал, как он медленно вынимает меч.

– Куда вы раните его, ваше высочество? В сердце? В горло?

– Нет! – отчаянно прошептал лорд Арбард, наблюдая за красным отблеском солнца на мече графа.

Он начал вытаскивать собственный меч, но один из солдат быстро опустил острие копья и прижал его к запястью лорда Арбарда.

Тогда Алекс потерял самообладание. Он никогда не встречал ничего настолько несправедливого. Он не был уверен, что понимает половину из того, что происходит, но было предельно ясно, что юного глупого лорда в самом деле убьют.

– Прекратите! – крикнул он графу. – Как вы смеете!

Он бросился на высокую коричневую лошадь, подняв свою палку. К нему тут же опустились шесть копий, и его резко остановила холодная острая сталь возле горла. Граф спокойно склонился с седла и забрал у него шест.

– Ах, да, – произнес он. – Ты тоже безумен. Никто в этом не сомневается. Вижу, у тебя точно такой же темперамент, как у бедного Эверарда. А теперь прочь с моей дороги, мальчик.

После чего он убил лорда Арбарда. Алекс закрыл глаза и услышал резкий вдох, стон и тяжелый звук падения лорда Арбарда на снег. Открыв глаза, он увидел кровь на мече графа и застывший пылающий синяк на бледном лице князя.

– А теперь пойдемте, – сказал граф.

Солдаты спешились. Чувствуя тошноту и ужас, Алекс стоял, пока они связывали ему руки, и не мог сопротивляться, когда они завернули его в его же накидку и подняли на лошадь перед одним из солдат. Князь Эверард выглядел точно так же, как он себя чувствовал, и не отрывал взгляда от того места, где на затоптанном снегу красным пятном растекалась кровь лорда Арбарда.

Затем они тронулись с места.

– Куда вы нас везете? – вопросил князь.

– Скоро увидите, – ответил граф.

Долгое время лошади быстро скакали по плоскогорьям. Алекс смотрел вниз на взбивающие снег копыта и думал, что они оставляют отпечатки, по которым легко отследить их путь. «И хоть кто-то должен попытаться последовать за нами, – подумал он. – В конце концов, он князь».

Солнце начало садиться. Всадники повернули к нему и поскакали вниз на пересечение с дорогой. Затем они снова поднялись на холмы и ехали, пока солнце не стало громадным красным диском на уровне глаз. К этому моменту Алекс заледенел. Резкий зимний ветер дул прямо с моря по холмам, и нечему было задержать его. Он испытал облегчение, когда они вновь начали спускаться, пока не оказались в укрытии тусклой, занесенной снегом дороги, вьющейся между холмами рядом с бурной коричневой рекой. Здесь на снегу было множество отпечатков копыт. Алекс испугался, что пока они едут по дороге, их следы затеряются среди других.

Наконец, они добрались до места, где другая дорога поворачивала налево. Она шла через низкий каменный мост, а потом погружалась в глубокий раскол в холмах. Почти ущелье, подумал Алекс. Всадники повернули на этот путь, и, когда их копыта загремели по мосту, заглушая звук реки, он услышал, как князь Эверард вскричал:

– О, только не в Эндвейт! Ради Бога, только не в Эндвейт, мой лорд!

– Что может быть лучше Эндвейта? – спросил граф. – В конце концов, ваш отец тоже там умер.

Глава 2. Лагерь

Сесилия вышла из маленькой комнаты следом за Робертом, лордом Хауфорсом. Она уже не была уверена, что доверяет ему, но ей больше ничего не оставалось. И вполне возможно, придя во дворец князя, чтобы спасти их с Алексом, он рисковал жизнью. То, что он сказал про Алекса, ужаснуло Сесилию. Тихонько следуя за изгнанником по коридорам и вниз по лестнице, она молилась о безопасности брата. Она так боялась за Алекса, что забыла бояться за себя. И поэтому испытала настоящее потрясение, когда из ниши вдруг шагнула странная леди и схватила Роберта за руку.

– Что такое? – услышала она его шепот.

– Вы должны встретиться с ней. Она знает, что вы здесь, и желает видеть вас.

– С чего бы ей желать видеть меня?

– Она испугана. Она боится, вы желаете ей зла.

Сесилии не понравился этот разговор о «ней». Так же как ей не слишком понравилась леди – молодая и красивая, и не обратившая на Сесилию ни малейшего внимания.

– Пойдемте, – сказала леди, тяня Роберта за руку.

– Но, Филиппа, – ответил он, – я должен увести Сесилию. Я не могу бросить ее одну.

– Это уж ваше дело, – сказала леди. – Пойдемте.

Она зашуршала прочь по боковому коридору. Роберт взял Сесилию за руку, и они пошли следом, попав в просторную пустую комнату с множеством удобных шелковых кресел, а потом – за занавесь в гораздо более богатую комнату, светлую и всю в украшениях: из шелка, гобеленов, драгоценных камней и хрусталя. Там в низких креслах сидели мать Роберта и другая, более молодая леди. Сесилия вдруг осознала, что эта более молодая леди, наверное, княгиня – жена умершего князя и мать мальчика в черном.

Княгиня плакала.

– Что вы теперь сделали, злой человек? – сказала она Роберту. – Куда вы забрали моего сына? Почему вы преследуете нас? Почему бы сразу не объявить себя князем – и с концами?

– Мадам, – ответил лорд Хауфорс, – я не видел вашего сына. Я не менее вас беспокоюсь о том, где он может быть.

– Как вы лжете, – сказала княгиня. – Как вы лжете! Вы захватили его в плен или убили его, а завтра по всей стране объявите себя князем – так же, как в Рождество объявили себя пострадавшим.

– Мадам, – повторил лорд Хауфорс, – я не видел вашего сына. Я не имею представления о его местонахождении. Если бы имел, уверяю вас…

– …убили бы его еще раньше, – закончила за него княгиня и спрятала лицо в ладонях.

Мать Роберта подняла на него взгляд:

– Ее невозможно переубедить. Роберт, ты правда не знаешь, где Эверард?

– Абсолютная правда, уверяю тебя.

– Тогда ты должен разузнавать, и расспрашивать, и не знать покоя, пока не найдешь его и пришельца из Внешнего мира. Пока князь не найдется, ни она, и никто другой не поверит в твою невиновность.

– Я постараюсь найти его.

– Мы догадываемся, где он, – ответила его мать. – А теперь, пожалуйста, иди. И обеспечь безопасность, по крайней мере, этой девочке.

Сесилия, всё это время немного обиженно стоявшая рядом, присела в реверансе, и леди улыбнулась:

– Мы в долгу у тебя за ночлег, – и протянула маленький листок бумаги с загнутым уголком и оранжевой печатью.

Потом Сесилия снова кралась за изгнанником по коридорам и дворам громадного дворца. По пути она размышляла, какое странное у изгнанника положение. Если бы она была княгиней, она позвала бы солдат и велела бы его арестовать, несмотря на то, что он ее племянник. «Единственное, что я могу предположить, – сказала она самой себе, – княгиня не настолько уверена, как хочет показать, что он действительно злой. Хотела бы я знать всё, что нужно, о том, как был убит князь. Думаю, здесь скрывается гораздо больше, чем мы узнали».

Они вышли наружу в сильный мороз, к крошечным боковым воротам. Стоявший там замерзший часовой в зеленой ливрее поднял фонарь, чтобы посмотреть на них. Сесилия перепугалась, но изгнанник улыбнулся и хлопнул часового по плечу:

– Большое спасибо, Том. Настоящий часовой уже пришел в себя?

– Ага, мой лорд. Пр’шлось сунуть ему кляп.

– Тогда вынь кляп. Теперь он может кричать, сколько угодно. А потом следуй за нами туда, где сможешь снова носить свою собственную ливрею.

– Она у меня под этой, мой лорд. Так теплее.

После чего он, весело насвистывая и нисколько не скрываясь, прошел к извивающейся фигуре настоящего часового.

– Шевелись, ты, – сказал он. – Пять минут вам, шобы скрыться, мой лорд.

Когда Роберт снимал засов с ворот, Сесилия видела, как фальшивый часовой подтаскивает настоящего к белой полосе лунного света, где его будет видно.

За воротами находились голые поля, покрытые затвердевающим на морозе снегом. В громадной черной тени стен кто-то двигался и слышалось позвякивание. Роберт повел Сесилию туда. Там стояла группа выдыхающих пар лошадей с всадниками в стальных доспехах и слабо светящихся оранжевых ливреях. Сесилия решила, что оранжевых, но в лунном свете они могли сойти за коричневые.

– Боюсь, у нас нет для вас дамского седла, – прошептал Роберт.

Сесилия засмеялась:

– Предпочитаю ездить по-мужски. Так проще. Но вы не должны таращиться на меня.

Похоже, это стало для него облегчением. Один из солдат помог Сесилии подняться в седло, пока изгнанник садился на ту же серо-голубую лошадь, на которой его видели в заводи. После чего группа поскакала быстрой рысью по замерзшим полям на запад, а затем наверх – в холмы.

Все были в отличном настроении, даже Сесилия, несмотря на страх за Алекса. Она была счастлива, что выбралась из Фаллейфелла, и в восторге от скачки в лунном свете. Люди вокруг пели, насвистывали и были просто искренне довольны, что их предводитель вернулся из дворца. Примерно четверть часа спустя их нагнал Том, фальшивый часовой, и был он веселее любого из них. Сесилии он пришелся по душе. У него была кудрявая черная бородка, которая совершенно поразила ее воображение.

– Теперича я снова м’гу стать Шершнем, моя леди, – сообщил он ей, закручивая усы.

– Что за Шершень? – спросила Сесилия.

Все ахнули, удивляясь ее неведению.

– Мы… Мы – Шершни.

– Оранжевая ливрея с двумя черными полосами, – объяснил Роберт. – Это настоящая ливрея Герна, и она знаменита в княжестве. Она столь же старинная и уважаемая, как зелень князя или красно-белый Даррона.

– И мы уд’стоились чести носить ее, – сказал Том. – Так шо все мы тоже изгнанники.

– О, понимаю, – сказала Сесилия и подумала, как это мило с их стороны – вот так идти до конца.

Они продолжили ехать, и некоторое время спустя Роберт серьезно спросил ее:

– Князь не давал никаких намеков насчет своих намерений в отношении вашего брата? Если бы мы знали, что он собирался делать, нам было бы проще найти, где они.

– Ну, – произнесла Сесилия, – он испепелял Алекса взглядом своего подбитого глаза – знаете, на острове Алекс поставил ему синяк под глазом.

Роберт рассмеялся:

– Нет, я не знал. Бедный Эверард! Наверняка он очень плохо это воспринял. Тогда я начинаю понимать кое-что из случившегося. Уверен, должен был состояться реванш, но он не мог произойти далеко от Фаллейфелла. Это внушает мне уверенность, что Тауэрвуд выехал, чтобы последовать за ними, хоть мне и сказали, что он отправился в Герн.

– О, нет! – воскликнула Сесилия.

– Боюсь, что так, – ответил Роберт. – Как только доберемся до нашего лагеря, я отправлю шпионов в Герн и Тауэрвуд. Они обязательно что-нибудь разузнают. Я рад, что вы рассказали мне об этой драке, поскольку я гадал, не отправился ли Эверард в Ландернесс – он вроде бы уехал в том направлении.

Это испортило Сесилии оставшуюся часть поездки, хотя они ехали по потрясающей местности, казавшейся вершиной мира, и солдаты были по-прежнему веселы.

Когда они прибыли в лагерь, Сесилия немного ожила. Лагерь находился на высокорасположенной плоской долине там, где над ней нависала скала. В скале имелись пещеры с огнями внутри, а рядом с пещерами стояли палатки. Костры расплавили круги в снегу и отбрасывали отблески на ряды привязанных к колышкам лошадей. Несколько молодых людей в длинных плащах выбежали им навстречу, сопровождаемые странными синими тенями. Обратно они бежали рядом с лошадьми, выкрикивая приветствия и расспрашивая о новостях. Когда всадники остановились возле палаток, и Сесилия спешилась, Роберт представил ей молодых людей. Сесилия слегка запуталась в них, но запомнила, что человека с длинным носом зовут Руперт, лорд Страсс, а совсем молодой темноволосый был оруженосцем Роберта, и его звали Джеймс Марч. Разговаривая на ходу, Роберт прошел со всеми в одну из пещер. Похоже, новость об исчезновении князя сильно их встревожила.

– Тауэрвуд, – сказал Джеймс Марч.

– Наверняка, – согласился Роберт. – Теперь, когда у меня открылись глаза на этого человека, я уверен, он способен на что угодно, – он засмеялся. – Потом меня призвали к княгине, и они с моей матерью были несказанно неосторожны. А там стояла Филиппа из Тауэрвуда, слушавшая каждое слово, – он повернулся к Сесилии: – Вы заметили, как они были неосторожны?

– На самом деле, нет, – сказала Сесилия. – Я… Я сердилась из-за того, что они считают, будто во всем виноваты вы. Как они были неосторожны?

– В таком случае, может, это было и не настолько очевидно, – сказал Роберт. – Я надеялся на это, поскольку я мало что способен сделать для них, а Тауэрвуд может причинить им много вреда. Княгиня практически велела мне объявить себя князем, пока Тауэрвуд не захватил корону себе.

– Вы должны воспользоваться ее советом, – сказал Джеймс Марч. – Вы следующий в праве наследования и вы совершеннолетний.

Роберт рассмеялся, как если бы оруженосец сказал ужасную глупость. Сесилии невероятно нравилось, как он смеется. И она, наконец, полностью ему поверила.

– О, Джеймс, – сказал Роберт, – давай не будем создавать еще больше проблем, чем у нас уже есть. Бедный Эверард без сомнения и так достаточно собрал углей на свою голову. А теперь давайте есть. Сесилия, я не могу предложить вам чая.

Сесилия засмеялась и покраснела. У них была великолепная еда на настоящем столе в пещере, и угольная жаровня, чтобы согреться, и вино, чтобы пить. Пока они ели, Сесилии пришлось объяснять про чай серьезному и любознательному лорду Страссу. Пока она объясняла, не прекращалось хождение туда-сюда, а Роберт вышел отдать приказ насчет шпионов в Герн.

– Узнаем к утру, – сказал он, вернувшись.

Из-за вина и полного приключений дня на Сесилию напала ужасная сонливость. Она заинтересовалась, на чем будет спать. Пол голой каменной пещеры был выстлан тростником. Она горячо надеялась, что ей не придется спать на тростнике. Судя по тому, что она слышала, все изгнанники так и делали. Но потом, к своему немалому смущению, она обнаружила, что большая часть хождений туда-сюда была вызвана установкой палатки лично для нее.

– Жаль, мы не можем предоставить вам горничную, – сказал Роберт, – но вы здесь единственная леди.

– Святые небеса! – воскликнула Сесилия. – Дома у меня нет горничных! С какой стати мне понадобилась бы горничная здесь?

Едва она это произнесла, как ей захотелось откусить себе язык. В беспокойном стремлении показаться довольной всем, что они делали для нее, она, совсем как на ферме, вновь смутила Роберта. Освещение было слишком тусклым, чтобы увидеть, покраснел ли он, но он явно не знал, что сказать. Видя, что он расстроен, остальные тоже смутились, за исключением Джеймса Марча, который нахмурился на нее. Все смотрели на крышу пещеры или наружу через вход на морозные звезды, так что в итоге Сесилия просто не знала, куда себя девать.

– Могу… Могу я увидеть палатку? – наконец, спросила она.

– Я покажу вам, – ответил Роберт, и снова всё стало хорошо.

Сесилия пришла в восторг от палатки и не преминула сообщить об этом Роберту. Для нее нашли походную кровать, и зеркало, и миску для умывания. Здесь было очень много одеял и оранжевый плащ на случай, если ей будет холодно. Для волос был резной гребень из слоновой кости, а в маленькой глиняной вазе даже стояла веточка вечнозеленых листьев.

– Это невероятно любезно, – сказала Сесилия. – Сколько хлопот для вас.

Однако, когда ее оставили в палатке одну, она обнаружила, что приготовиться ко сну здесь сложнее, чем она ожидала. Она никогда прежде не спала в палатке. Близость людей снаружи пугала ее, пока она не поняла, что звуки, которые она слышит – это шаги охранявших ее четырех часовых. Кроме того, хотя дома у нее не было горничной, всегда была мисс Гатли, чтобы помочь. Когда дело дошло до раздевания, Сесилия обнаружила, что не отваживается и попытаться сделать всё самостоятельно. К тому же ей не нашли никакой ночной одежды, так что спать предстояло в нижних юбках.

«Мой наряд будет испорчен, – подумала Сесилия, – но это неизбежно. А волосы утром будут похожи на воронье гнездо, хоть они и вьются сами по себе». Дома у нее была Мэри-Энн, которая хорошо управлялась с волосами и которую по большим праздникам звали и к Гатли.

– В конце концов, – произнесла Сесилия, – это походная жизнь.

Так что она, наконец, легла и ужасно беспокойно спала: ей снились безумные сны про угрожающие Алексу и Роберту опасности. Самый жуткий кошмар приснился ей почти на заре – будто Конрад Тауэрвуд подходит к ней с похожей на сарацинскую саблей и загоняет в плывуны заводи. Что бы Сесилия ни делала, она всё отступала и отступала, и как раз, когда плывуны мягко сомкнулись над ее головой, она проснулась и услышала, как трубят горны. Она села – взбудораженная и испуганная сном. Вокруг бегали люди. Слышалось ржание лошадей. Потом кто-то подошел к двери ее палатки.

– Сесилия.

Она узнала голос Роберта.

– Да? – ответила она.

– Не могли бы вы выйти, как можно скорее? Конрад Тауэрвуд скачет, чтобы напасть на нас, и вы здесь не в безопасности.