Текст книги "Путь Эверарда (ЛП)"

Автор книги: Диана Уинн Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– Едем дальше, – сказала Сесилия, – как будто это совершенно естественно.

И она поехала, уставившись прямо перед собой в снегопад.

Однако Алекс не мог удержаться, чтобы не поворачиваться каждые несколько секунд посмотреть назад. Другие всадники остановились, что немного встревожило его. Он видел, как двое мужчин в черном склонились друг к другу, разговаривая и поглядывая на него. В следующий раз, когда он посмотрел, тот, который был более высоким и дородным, подманивал пастуха. В следующий раз он увидел, как пастух тоже разговаривает, подняв глаза на дородного всадника и показывая на дорогу в Герн. В следующий раз он увидел, как весь отряд поехал за ними следом.

– Сесил! Думаю, они преследуют нас.

– Возможно, у них дела в той стороне, – ответила Сесилия. – Продолжай ехать.

Однако она достаточно нервничала, чтобы пустить лошадь рысью. Алекс видел, как другие всадники прибавили скорость.

– Сесил!

– Эй, вы! Стойте!

– Галопом, Алекс! – выдохнула Сесилия.

Они пустились галопом, оба в конец испугавшись. Алекс подумал, что это похоже на то, как если бы их поймали на незаконном проникновении в чужие земли, только еще хуже, поскольку эта земля казалась бесконечной и нигде не было безопасного места, куда можно сбежать. Еще хуже – всадники быстро их нагоняли. У них у всех были великолепные лошади, явно свежие. Их собственные лошади были всего лишь средними – Джозиа не доверил бы им лучших – и уже прошли долгий путь. Маленькая кобыла Сесилии отставала. Алекс слышал, как Сесилия обзывает ее:

– Ты, ленивое животное! Ты, шахтерская кобыла!

А потом их окружил мягкий стук других копыт. Размытые в летящем снеге фигуры всадников нагнали и обогнали их. Два солдата остановили лошадей прямо поперек дороги и скрестили острые копья, создавая дополнительный барьер. Конь Алекса свернул в сторону и встал на дыбы. Солдат с суровым коричневым лицом поймал поводья и дернул. Алекс чуть не упал.

– Прекратите, ну! Я могу с ним справиться!

Он видел, как Сесилия позади него возмущенно бьет по рукам, пытавшимся схватить ее поводья. Он ударил солдата кнутовищем, но оно лишь безобидно звякнуло о стальной наплечник. Его конь нырнул вперед и лягнул.

– Оставьте нас в покое! Чего вам надо? – крикнул Алекс.

– Назад, – велел кто-то. – Дайте ему успокоить эту норовистую клячу, а потом возьмете его.

Говорил дородный мужчина в черном. Одного взгляда было достаточно, чтобы лицо этого человека осталось в памяти Алекса навеки. С первого же взгляда он абсолютно и безоговорочно возненавидел это лицо – жирное злобное лицо с толстыми розовато-лиловыми губами, толстым и одновременно крючкообразным носом и темными, бесчувственными, беспринципными глазами. По сравнению с ненавистью Алекса к этому лицу его ненависть к Корси и мальчику в черном была просто несуществующей.

«Боже мой! – подумал он. – Если все здешние люди такие, неудивительно, что они сделали Роберта изгнанником. Он, должно быть, единственный здесь приятный человек».

Его коня было легко успокоить. Изящный Джим вовсе не был норовистым или нервным конем – Джозиа позаботился об этом, – просто испугался внезапного появления стальных людей, размахивающих вокруг него палками. Всего несколько секунд спустя он уже спокойно стоял, фыркая и прядая ушами из-за снега, готовый пойти туда, куда захочет Алекс. Солдаты тут же сомкнули кольцо вокруг него и Сесилии.

Дородный мужчина смерил их высокомерным взглядом с высоты своей гнедой лошади. Другой мужчина в черном с любопытством нервно прищурился на них.

– Кто вы такие? – спросил дородный мужчина. – Что вы здесь делаете?

– Мирно едем себе, – ответила Сесилия, – когда за нами вдруг пускается погоня, будто мы воры. Не будете ли вы так добры сейчас же позволить мне и моему брату продолжить нашу прогулку, пожалуйста?

Она чувствовала себя очень храброй, очень сердитой и очень ответственной за Алекса.

– Этот ответ ничего не говорит о целях, моя леди, – холодно произнес дородный мужчина. – Я спросил ваше имя и ваше дело, и для вас же лучше, если вы ответите правду.

Сесилия вскинула голову и пронзила его взглядом. Он просто ждал под мягко падающим снегом, глядя ей в лицо черными бесчувственными глазами. И Сесилия жутко испугалась его. Внутри под одеждой ее колотило крупной дрожью, и она знала, что побледнела. Ей было страшно, она вот-вот потеряет самообладание, или упадет в обморок, или закричит, и тогда этот человек начнет смотреть на Алекса и запугивать его. Так что она взяла себя в руки, поскольку она старшая и должна быть ответственной.

– Нас зовут Алекс и Сесилия Хорнби, – храбро произнесла она.

Другой человек в черном – худой, нервный и старше дородного (достаточно старый, чтобы начать терять волосы надо лбом), – вскинув голову, одарил их пораженным взглядом и с недоверчивой улыбкой повернулся к дородному мужчине.

– Думаю, они из Внешнего мира, Тауэрвуд.

Дородный продолжал смотреть на Сесилию.

– Я тоже так думаю, Даррон. Тоже так думаю. Что делает еще более любопытным тот факт, что они спрашивали дорогу в Герн, – и добавил для Сесилии: – Моя леди, я настаиваю, чтобы вы сказали нам, зачем вы скакали в Герн. Что за дела у вас там? Я хочу знать. Я граф Герна.

Это страшно потрясло Сесилию, как и Алекса. Им следовало бы помнить по множеству историй, но они забыли, что, если человек становится изгнанником, он теряет свои земли и их отдают кому-то другому. И больше всего огорчало, что из всех людей наследником стал этот отвратительный человек.

«Но он именно из тех людей, которые захватывают земли», – подумал Алекс, пока Сесилия пребывала в шоке.

– Мы спрашивали о Герне из любопытства, – вежливо, но вызывающе ответил он графу. – Мы хотели посмотреть, какой он, – и абсолютно наугад добавил: – Разве это не знаменитое место?

Человек, которого, похоже, звали Даррон, живо кивнул:

– Да, действительно. Знаменитое по всему княжеству двумя холмами, и Шершнями, и одеждой из тонкой шерсти, и…

– Но, – громко произнес граф так, что Даррон подпрыгнул, – но вам нельзя отправиться туда сегодня. И будет нельзя, пока не пройдет неделя после Нового Года, согласно указу князя в совете. До тех пор никому нельзя выезжать, если только речь не идет о неотложнейшем деле. Ваше дело сущая ерунда – простой осмотр достопримечательностей, и потому мы задерживаем вас именем князя.

К этому моменту Сесилия немного пришла в себя, во всяком случае достаточно, чтобы рассердиться на то, как граф оборвал другого мужчину, который казался таким дружелюбным и готовым услужить.

– Откуда нам было знать? – сказала она. – Мы нездешние. А кроме того, – она глянула на Даррона, – я обожаю одежду из тонкой шерсти.

Он поклонился в седле, улыбнувшись ей:

– Я тоже, моя леди. Нанесите нам визит позже, и я буду счастлив сопроводить вас в магазины Герна. Но сейчас, к сожалению, – он нервно посмотрел на графа, – поскольку вас поймали на нарушении указа князя, наш долг отвести вас в Фаллейфелл, чтобы узнать волю князя.

– Но я не думаю, что вы можете это сделать, – сказал Алекс, крайне встревожившись теперь, когда оказалось, что у этого вежливого человека те же намерения, что и у другого. – Уверен, вы не можете. Мы не имеем к вашему князю никакого отношения. Мы подданные королевы Виктории.

– Может быть, – сказал граф таким тоном, словно королева была самым незначительным и неинтересным монархом на земном шаре, – но вы чужаки здесь, на землях князя, и должны предстать перед ним, чтобы дать отчет.

Затем, словно дело было полностью улажено, он раздал приказы солдатам и поехал впереди к Фаллейфеллу. Даррон, снова поклонившись Сесилии, поехал за ним. Солдаты выстроились вокруг двух пришельцев из Внешнего мира. Один посмотрел на Алекса и мотнул головой в сторону двух людей в черном. Похоже, им ничего не оставалось, кроме как поехать туда, куда им велели.

– Честное слово! – воскликнула Сесилия. – Если они не отпустят нас, как только мы увидим этого князя, я выскажу всё, что о них думаю.

Глава 4. Князь

Всегда наводит уныние, когда приходится неожиданно возвращаться по пути, который только что прошел. Еще большее уныние наводит, когда идти приходится в окружении солдат с безжалостными насмешливыми лицами, чтобы предстать перед неизвестным князем, любящим приказывать всем оставаться по домам.

«Должно быть, он ужасающий тиран, – решила Сесилия. – Подумать только, каждая бедная домохозяйка вынуждена отчитываться всякий раз, как идет за покупками, только потому что князь так сказал! Что за кошмарная страна! Я точно никогда больше сюда не приду!»

Она посмотрела на Алекса, который молча кипел от злости рядом с ней. Он был так раздражен и встревожен арестом – поскольку это был именно арест, – что у него натянулась кожа на переносице. От этого он настолько походил на Джозию, что Сесилия почти улыбнулась. Подумав, что она пытается подбодрить его, Алекс сердито выпятил нижнюю губу.

Гернская дорога повернула обратно на плоскогорье. Минуту они ехали по отрезку, на котором сквозь кружащиеся темные снежные хлопья могли смутно видеть холмы, а потом солдаты повернули направо – в ущелье среди холмов, проехали между утесами, казавшимися под снегом грязно-темными, и наверх плоской долины.

Глядя между стальными шлемами, Сесилия с Алексом уставились на величественное здание, стоявшее на полпути вниз по долине. Это был громадный укрепленный дворец с зазубренными стенами и бесчисленными дворами и садами. Он напоминал маленький город, нанесенный углем на белой бумаге, с нарисованными выступающими, прыгающими и изящными башнями со всех сторон. С самой высокой башни развевался единственный мазок цвета – зеленый флаг с какой-то белой эмблемой, а над зеленым темнела половина флагштока.

Солдат, который мотал Алексу головой, кивнул на дворец:

– Фаллейфелл.

Желудок Алекса сжался так, что его чуть не затошнило. Он услышал голос мисс Гатли так ясно, как если бы она ехала рядом с Сесилией: «А Фаллейфелл – королевство с наружной стороны заводи. Оно так опасно, что те, кто видел его, всё равно что мертвы». И ему совсем не помогало то, что все солдаты отбрасывали на снег бледно-голубые тени, или то, что они ехали, оставляя вполне реальные следы от копыт. Он чувствовал их тепло вокруг себя – лошадей и людей, – но от этого всё становилось только более зловещим. По мере того, как они спускались в долину, и стены дворца поднимались впереди, становясь всё шире, Алекс приходил всё в больший ужас.

Они остановились перед громадными двойными воротами. Люди из сторожки наверху посмотрели на них и, похоже, удивились, что мужчины в черном и солдаты вернулись так быстро. Затем громадные ворота открылись. Все проехали через них по три человека в ряд и попали в один из самых больших внутренних дворов, что Алекс и Сесилия когда-либо видели. Со странным приглушенным эхом проехали прямо по нему, поднявшись к главной парадной части дворца. Мужчины в черном спешились на величественный лестничный пролет, ведущий к большой двери с покрытым снежной коркой гербовым щитом над ней. Оба повернулись и подождали, пока Алекс и Сесилия тоже спешатся. Сесилия подумала, что Даррон помог бы ей спуститься, если бы граф Герна не удержал его. Так что она горделиво посмотрела на обоих и спешилась сама, а потом с самым царственным видом подобрала длинный край амазонки.

– Сюда, моя леди, – произнес нисколько не впечатленный граф.

Они с Дарроном пошли по обеим сторонам от Алекса и Сесилии, а два солдата, позвякивая, медленно двинулись следом.

«Отвратительный человек! – подумала Сесилия. – Похоже, я здесь леди для всех – наверное, таков обычай. Эх, зря я так накинулась из-за этого на нашего изгнанника».

За дверью и лестницей находился зал. Громадный квадратный светлый зал, холодный, мрачный и заполненный людьми в черном. «Двор, видимо», – подумала Сесилия. Черная ткань висела на стенах, и от этого в сочетании с унылым снежным светом из высокорасположенных окон у них заболели глаза.

Они медленно пошли по залу. На другом конце возвышался помост, на котором сидели две женщины, носившие глубочайший траур. Старшая была темноволосой, с белым-белым лицом и громадными пустыми темными глазами со странным, иступленным и прекрасным выражением. Младшая была очаровательнейшей леди из всех, что когда-либо видел Алекс. Ее волосы были такими светлыми, что казались почти белыми, и всё в ней было нежным, маленьким и восхитительным. Она принадлежала к тем леди, которых все ласкают и балуют, но они слишком милые, чтобы их это испортило. И однако она была несчастна. Она сидела, глядя в никуда, будто ее посадили в кресло как куклу, и выглядела такой потерянной и одинокой, что и Алексу, и Сесилии захотелось подбежать, встать рядом на колени и ласкать, нежить и развлекать ее.

Ни одна из леди, похоже, не заметила, как их вели через зал, но большинство других грустных, одетых в черное людей заметили. Женщины возмущенно уставились на Сесилию. Покрасневшая от смущения и холодного ветра снаружи Сесилия старалась надменно смотреть прямо перед собой. Алекс заметил, что большинство мужчин вроде как пытались привлечь ее внимание – кланялись, улыбались и кивали. Казалось, они счастливы видеть ее и переполнены восхищением. Алекс задумался, как они могут восхищаться Сесилией, когда у них две такие женщины на помосте. Он раздраженно посмотрел на Сесилию. Ее амазонка была лиловато-синей под цвет глаз. Ее локоны были такими же ярко-светлыми, как у младшей леди, а лицо – не только розовым, молодым и счастливым, но и нисколько не меньше достойным любования, чем лица обеих леди на помосте. Впервые в жизни Алекс начал подозревать, что его сестра становится ослепительной красавицей, и это встревожило его. И стало еще одним пугающим моментом в этом зловещем черно-белом месте. Алекс пронзал взглядом всех мужчин, которые кланялись и улыбались с глупым восхищенным видом. Хотел бы он носить меч, как у них, чтобы иметь возможность угрожающе положить ладонь на эфес.

Вокруг зашептали и тихонько засуетились. Алекс понял, что князя здесь нет и за ним почтительно послали. Им пришлось ждать его прямо перед помостом, так что две леди оказались на уровне глаз. Младшая, казалось, не замечала их. Старшая бросила на них несколько быстрых, исступленных взглядов, как если бы боялась смотреть слишком долго. Алекс всё больше испытывал страх, смущение и нетерпение. Он принялся смотреть на ноги и спихивать хлыстом с сапог комки снега.

Наконец, он услышал бормотание:

– Князь.

– Его высочество, князь.

– Ваше высочество.

И поднял взгляд на помост. Там, уперев руки в бедра и изумленно глядя вниз на него, стоял мальчик, с которым он дрался на острове.

– Опять ты, – сказал князь.

Под глазом у него темнел красивейший синяк. Хотя сейчас он был скорее не синим, а фиолетово-желтым с красной каймой. «Ничего себе, – подумал Алекс, – отлично я ему врезал». Большая часть его страха и смущения исчезли. Он был так доволен этим синяком, что широко улыбнулся и тоже упер руки в бедра.

– Да, – сказал он. – Опять я.

– Хорошо! – произнес князь. – Хорошо.

По мнению Сесилии, его слова грозили смертью. Он уставился на Алекса с пугающим удовлетворенным выражением, которое заставило Сесилию похолодеть и ослабеть. Алекс уставился в ответ, любуясь синяком, склонив голову на бок, как если бы нарисовал его на лице князя превосходнейшей кистью.

Граф Герна взошел на помост, прервав их игру в гляделки.

– Ваше высочество, этих людей обнаружили, когда они ехали по стране в прямое нарушение вашего указа.

Князь кивнул и вернулся к разглядыванию Алекса.

– Не сомневаюсь в этом, – сказал он. – Они должны были.

Граф мягко наклонился к князю, тоже глядя на Алекса:

– Ваше высочество, я прав в предположении, что это тот человек, который безрассудно напал на вас на острове?

Он почти шептал князю на ухо, но не совсем. Подняв взгляд, Сесилия вдруг увидела стоявшего на возвышении сердитого маленького мальчика – слишком сердитого, чтобы заметить, что жирный безжалостный зверь готов схватить, укусить, задушить его. Она чуть не закричала предупреждение князю.

А потом граф снова распрямился и стал просто дородным недружелюбным мужчиной, а князь – злобным юношей, думающим о дюжине ужасных вещей, которые он мог сотворить с Алексом теперь, когда тот оказался в его власти.

– Помните, – произнесла Сесилия – очень пронзительно и громко, поскольку ужасно боялась за Алекса, – помните, он напал на вас не без вызова. Вы достали меч, чтобы драться с ним… э… ваше высочество.

Она услышала, как позади нее бормочут придворные. Сесилия была уверена, они говорили: «Отвратительная, громкая девушка», – или более величавые слова с тем же смыслом.

Вместо того чтобы ответить ей, князь повернулся к графу Герна с той похожей на Корси манерой держать голову, которую так ненавидел Алекс.

– Да, – произнес он, – они, похоже, сторонники Хауфорса, и мальчик даже воображает, будто может притязать на нашу корону.

Сесилия заломила руки, теряя надежду, что способна исправить эту неразбериху. Она видела, граф смотрит на них так, словно весьма заинтересован, словно ему в голову внезапно пришла целая масса свежих холодных расчетов.

– Честное слово, – произнесла она, – вы всё совершенно неправильно поняли.

– В самом деле? – холодно спросил князь. – В таком случае, зачем вы ехали в Герн?

К своему ужасу, Сесилия покраснела. Она не знала, с какой стати вообще краснеет, но тем не менее краснела – всё больше и больше, пока горячей не стала даже шея. Она была так изумлена и смущена тем, как покраснела, что не могла произнести больше ни слова.

– Объявите их изменниками, ваше высочество? – предположил граф Герна, по-прежнему расчетливо глядя на них.

Князь скрестил руки:

– Именно так.

Алексу он сказал:

– Полагаю, теперь ты осознаешь, что совершил оскорбление величества.

Сесилии он сказал:

– Что касается тебя, уверен, ты знаешь, что твой драгоценный друг Хауфорс сейчас терроризирует всё наше княжество и на каждом шагу бросает нам вызов.

– На самом деле, нет, – шепотом ответила Сесилия.

– На самом деле, да, – сказал князь. – Какая жалость, что вы из Внешнего мира. Это всё сильно усложняет. Я буду держать вас в заточении, пока не придумаю, что с вами делать.

После чего он посмотрел поверх их голов и дал знак людям подойти и увести их.

Люди начали надвигаться на них. Алекс слышал медленно приближающиеся сзади шаги.

– Слушайте! – воскликнул, вспомнив недавние уроки истории в школе. – У вас здесь разве нет Хабеас Корпус?[4]4
  Предписание о представлении арестованного в суд для рассмотрения законности ареста.


[Закрыть]

Князь нахмурился, и шаги остановились.

– Что такое, во имя неба, Хабеас Корпус? – спросил он.

– Это значит, – ответил Алекс, – что никто не может никого посадить в тюрьму без честного суда.

Князь был поражен – в той манере, которая так взбесила Алекса на острове.

– Как оно может это означать? С латыни оно переводится как: «Ты можешь иметь тело». И это, конечно же, вежливый способ сказать, что ты наш пленник.

Он снова дал знак, и на этот раз солдаты подошли – в зеленых ливреях с широкой черной каймой – и окружили Алекса с Сесилией. Князь улыбнулся. Затем он поклонился и, абсолютно наслаждаясь каждым словом, произнес, как в тот раз на острове:

– Вы можете покинуть нас.

Алекс затрясся от ярости.

– Ты… ты бесчестный, подлый щенок! – воскликнул он. – Скажи еще что-нибудь такое, и я поднимусь и поставлю тебе синяк под вторым глазом. Я буду оскорблять твое величество, пока всё твое лицо не станет черно-синим. Я…

Солдаты схватили его за руки. Придворные подошли с обнаженными мечами. Даже младшая леди пошевелилась и пораженно посмотрела на него.

– Я сделаю это со всеми вами! – выкрикнул Алекс.

Князь засмеялся в полном восторге от того, как разозлился Алекс.

– Уведите его, – сказал он. – Это чудесно! Заприте его – и его сестру тоже. О, Тауэрвуд, от всего сердца благодарю вас за то, что нашли этих двух пришельцев из Внешнего мира.

Он повернулся к графу Герна и пожал ему руку. Граф улыбнулся, и Алекс, вопреки своей ярости, испугался улыбки графа – так сильно, что по позвоночнику прошла дрожь.

А потом они ушли. К ужасу Сесилии, Алекса потащили в одну сторону, а ее учтиво повели в противоположном направлении. Она упиралась и пыталась протестовать. Молодой человек, главный среди солдат, поклонился:

– Сюда, моя леди. Приказы князя. Пожалуйста, возьмите меня под руку.

Он элегантно протянул ей локоть. Безнадежно оглядев солдат, Сесилия поняла, что вынуждена подчиниться. Она неохотно положила пальцы на его рукав из тонкого черного шелка и, в последний раз обернувшись на Алекса, пошла туда, куда он ее повел.

Весь путь до комнаты, где ее должны были запереть, придворный бесил и смущал ее своей вежливостью. Он был молод, кровь с молоком, и полон раздражающей учтивости.

– Позвольте представиться, моя леди. Хьюго, лорд Арбард к вашим услугам – полностью к вашим услугам.

– Спасибо, – устало произнесла Сесилия.

– Вы прибыли в грустное время, моя леди – грустное время. Мы все в трауре, понимаете, в трауре по нашему князю, который умер прямо перед Рождеством. Какой человек… Какой человек.

– Должно быть, вам очень грустно.

– Грустно! – воскликнул он. – Слова слишком ничтожны, чтобы выразить. Слов не хватает.

Сесилия подумала: «Хотела бы я, чтобы их не хватало».

Лорду Арбарду слов явно хватало. Если он был в замешательстве, он просто продолжал говорить то же самое, пока не придумывал новую фразу. Потом он использовал новую фразу, пока не истощит ее. Большинство из того, что он сказал, было про умершего князя. Сесилия заинтересовалась бы, если бы он рассказал ей, каким князь был на самом деле, но он только повторял, что тот был чудесным, величайшим, превосходным, хорошим, великолепным – и ни слова настоящего описания.

Затем они пришли в маленькую комнату. Лорд Арбард поклонился и провел Сесилию внутрь.

– С величайшим сожалением, моя леди – с громадной скорбью, великим сожалением, боюсь, я должен теперь покинуть вас. Adieu, au revoir до тех пор, пока мы не встретимся вновь – как и будет, я верю.

– Лорд Арбард, – в крайнем раздражении произнесла Сесилия, – вы в самом деле слишком вежливы.

Он воспринял это как комплимент. Поклонившись ниже, чем когда-либо, он поцеловал ее пальцы:

– Милая леди, adieu.

После чего закрыл за собой дверь – и, уходя, не забыл опустить засов, при всей своей вежливости, – и Сесилия осталась одна в маленькой голой комнате. Здесь имелось кресло – очень жесткое и прямое. Сесилия села в него и долгое время беспокоилась об Алексе. Она знала, как Алекс ненавидел мальчика в черном, а сейчас стало совершенно очевидно, что князь ненавидел Алекса не меньше. Теперь Алекс был полностью в его власти, и было похоже – поскольку он не знал про Хабеас Корпус, – что у князя в этой странной стране абсолютная власть. Хуже того, подумала Сесилия, он явно наслаждался своей властью. Она попыталась учесть смягчающие обстоятельства: он был примерно ровесник Алекса – хотя она считала, Алекс на его месте был бы добрее – и, конечно, этой властью он обладал не больше двух недель. Князь, его отец, наверное, был убит в тот день, когда изгнанник появился в фермерском доме.

Это переключило ее мысли на Роберта, лорда Хауфорса. Конечно, считалось, что он убил князя. Его положение было гораздо хуже, чем она осознавала. А теперь говорят, будто он терроризирует страну. Сесилия надеялась и пыталась верить, что это неправда. Но с другой стороны, подумала она, откуда ей знать? Она общалась с ним всего около часа и решила верить в него. Он выглядел искренним, когда сказал, что не убивал князя. Однако все эти люди, похоже, считали его виновным.

– О, – произнесла Сесилия, – не сглупила ли я по-страшному?

И прихлопнула рот ладонью, поскольку кто-то снимал засов с двери.

К ее крайнему изумлению, это оказалась старшая из двух красивых леди. Она торопливо вошла в комнату – исступленная, с широко распахнутыми глазами – и посмотрела на Сесилию так, словно та была охотницей, а она преследуемым зверем. При всем своем изумлении, Сесилия вспомнила, что она, вероятно, являлась знатной леди. Сесилия встала и присела в лучшем реверансе.

Леди, казалось, не заметила.

– Мадам, – произнесла она глубоким задыхающимся голосом, – мадам, что привело вас и вашего брата в эти земли? Это правда, что вы искали Хауфорса?

«В общем-то, я могу признаться, – подумала Сесилия. – В любом случае все уже в этом убеждены». Так что она храбро ответила:

– Да, ваша светлость. Понимаете, мы… мы встречались с ним прежде.

Леди ухватилась за ее слова:

– Встречались с ним? Как? – а потом, поскольку Сесилия колебалась, помня, как презрительно князь воспринял то, что изгнанник сбежал во Внешний мир, леди нетерпеливо добавила: – Вам нет нужды ничего от меня скрывать. Я мать Роберта. А теперь расскажите мне быстрее, поскольку у меня мало времени.

«Его мать! – подумала Сесилия. – Тогда что она делает при дворе?» Она снова присела в реверансе и рассказала леди, как изгнанник провел ночь на ферме.

– У вас есть доказательства? – потребовала леди. – Мне необходимы доказательства, поскольку здесь повсюду предательство. Эта страна сейчас опаснейшее место, и, боюсь, скоро станет еще хуже.

Тогда Сесилия, сильно стесняясь, поскольку чувствовала себя глупо из-за того, что сохранила его, вынула лист, вырванный из книги проповедей с маленькой оранжевой печатью на нем. Леди взяла его и жадно посмотрела.

– Да, – сказала она. – Печать Роберта. Он – Конрад Тауэрвуд, который называет себя графом Герна – он использует эмблему башни. Думаю, я поверю тебе, девочка.

– Я говорю правду, – слегка напряженно произнесла Сесилия. – Вы можете видеть по шрифту на листе. А здесь внизу изображение королевы Виктории.

– Да, да, – сказала леди. – Я возьму это, чтобы показать моему сыну. Мы должны позаботиться о твоей безопасности и безопасности твоего брата, девочка, поскольку страна в смертельной опасности, пока Конрад Тауэрвуд может наложить руки на любого из вас. Ты доверишь мне этот знак?

– Да, – неохотно ответила Сесилия. – Конечно, – она не была уверена, что ей нравятся рассеянные, властные манеры леди; и то, как она обращалась к ней «девочка», вызывало такую же неловкость, как речь леди Корси. – Могу я получить его обратно, ваша светлость, когда вы закончите?

Леди улыбнулась. Утешающей, нежной улыбкой, благодаря которой стала выглядеть гораздо менее грустной и исступленной.

– Конечно, моя дорогая. Вижу, ты дорожишь им. Ты можешь доверять мне. Я дочь князя, сестра князя и, конечно же, тетя князя. Ты можешь верить моему слову.

– Спасибо, – смиренно произнесла Сесилия.

Она снова сделала реверанс, когда леди поспешила прочь, и, вновь оставшись одна, села со слезами на глазах. Вскоре уже всё ее лицо было залито слезами, а носовой платок промок насквозь. «Понимаю, – подумала она. – Убитый князь был дядей нашего изгнанника. И он однажды уже убил дядю. Ему следовало сказать… Он мог бы сказать нам!»

Немного позже горничная принесла Сесилии поесть. Еда на подносе выглядела восхитительно, но Сесилии не хотелось есть. Некоторое время спустя другая горничная забрала поднос, а Сесилия по-прежнему сидела в кресле. Короткий зимний день начал подходить к концу. Освещения не было, и комната погрузилась в полную темноту. Сесилии было всё равно.

– Лучше бы я пошла на прием к Корси, – произнесла она. – Это нам наказание за то, что мы были такими дурными. Никто никогда не узнает, что с нами сталось.

А потом кто-то осторожно снял засов с двери. Сесилия храбро встала. «Меня выведут ночью и казнят», – подумала она. Внутрь быстро вошел человек с маленьким мерцающим фонарем. Он поднял свет и посмотрел на нее.

Это снова был Роберт, лорд Хауфорс – изменившийся, суровый и величественный в серой кольчуге. Сесилия прижала ладони ко рту и попятилась от него.

– Чего вы хотите?

Лорд Хауфорс улыбнулся:

– Кажется, я пугаю вас каждый раз, когда мы встречаемся. Вы должны быстро пойти со мной… э… Сесилия. Вы здесь не в безопасности. Я искал и вашего брата, но не смог найти. Похоже, князь увез его куда-то в другое место. Дай Бог, чтобы оба были в безопасности.