Текст книги "Измена. Искры над пеплом (СИ)"
Автор книги: Диана Шторм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
Глава 35
Воробей
Когда Маша выписалась, на меня такая тоска навалилась, что места себе не находил. Куда бы ни шёл, все мысли только вокруг неё крутились. Сон тоже не приносил облегчения. Думал, что отпустит со временем, но каждый день без неё давался всё тяжелее и тяжелее.
Везде была она – в каждом движении, слове, вздохе. На работе хоть немного отпускало, но стоило пройти мимо её палаты, как сердце вздрагивало, ухало вниз. Оставалось назойливое ощущение, что вот сейчас открою двери и увижу её. Услышу этот родной, нежный голос. Утону в бездонной глубине изумрудных глаз, растворюсь в них без остатка.
Нет, я был рад, что ей наконец-то стало лучше. Что она дома, с любящим человеком, что у неё всё налаживается.
Ну а как иначе? Я оставил ей свой номер, на случай, если захочет позвонить. Только вот ей, судя по всему, было совсем не до общения со мной. Первые дни, слыша трезвон телефона я с замиранием сердца хватался за трубку. Боялся услышать плохие новости и, вместе с тем, каждый раз испытывал горькое разочарование, увидев, что это не она.
Злился на себя, на неё… А потом клял себя за эгоизм. Я радоваться должен, что у Мышки всё хорошо. И радовался отчасти, но эта радость омрачалась непреодолимой тягой снова оказаться с ней рядом.
Наверное что-то подобное испытывают героиновые наркоманы. Жёсткая, стойкая зависимость, вытесняющая все остальные чувства и эмоции.
Меня тянуло к ней. Мне хотелось быть с ней. Не важно в каком статусе. Я согласен был быть другом, братом, просто знакомым, с которым можно перекинуться парой фраз в месяц… Кем угодно, но только не чужим, посторонним, из разряда – «случайно пересеклись и забыли».
Просыпаясь от очередного яркого сна, задыхался, лежа в темноте, не в силах до самого утра сомкнуть глаз. Заглушал в себе все проблески надежды на большее, понимая, что это невозможно, мерзко и неправильно. Она уже на моя Мышка! С ней рядом другой мужчина. Как же я ревновал, завидовал ему, но умом понимал, что не имею на это никакого морального права. В конце концов, что у нас было, кроме резко оборвавшейся детской дружбы и влюблённости? Ну и этой случайной встречи в больнице…
Несколько раз, когда особенно сильно накрывало, я решался было позвонить, но в последний момент пресекал этот порыв. Боялся, не знал, как на этот звонок её муж отреагирует. У них только-только всё налаживается, а тут я нарисуюсь – «здрасьте, не ждали». Вдруг я, этим своим вторжением в их мир, невольно спровоцирую разлад, ревность, ссору.
Да и в себе не был уверен. Смогу ли общаться с ней, не выдав того, что кипит и клокочет в душе. Маша никогда мне такого не простит. Да и я сам себе не прощу. Нет, лучше уж переломаться, перетерпеть. Смог же я в прошлый раз со всем этим справиться.
К концу второй недели всё же не выдержал. Решил: будь что будет. Предложу сходить в какое-нибудь проходное, людное место, чтобы не скомпрометировать ненароком. Просто посидим, пообщаемся. Узнаю, как у неё дела. Всё ли хорошо, как выздоровление движется. Чёрт с ними, с моими тараканами! Мне бы только быть уверенным, что она в порядке – большего и не нужно. А если откажется? Ну это тоже показатель. Буду двигаться дальше, зная, что у Маши всё ок.
Нажимаю на кнопку вызова. Она практически сразу берёт трубку. В какой-то момент мне кажется, что мой звонок её смутил. Но в следующую минуту она рассеивает мои сомнения. Говорит, что соскучилась, что сама позвонить хотела. Обычная вежливость, но я сижу и улыбаюсь как блаженный. От одного её слова на душе светло и легко становится, всю усталость от ночного дежурства как рукой снимает.
Приглашаю её пересечься через час в итальянской кафешке. Еда там без особых изысков, но вот кофе – выше всяких похвал. Помню, как Мышка кофе обожала. Надеюсь, что её вкусы не сильно поменялись.
Глава 36
Воробей
В кафе прихожу на двадцать минут раньше назначенного времени. Выбираю крайний угловой столик с удобными мягкими диванчиками.
Сажусь лицом к выходу, чтобы не пропустить её появление.
На адреналине вся сонливость на нет сходит. Волнуюсь как пацан какой-то.
Десять минут растягиваются в часы. Когда она появляется на пороге заведения, чуть ли не бегу навстречу. Мышка замечает меня, улыбается радостно. Не знаю, как её приветствовать. Хочу обнять, но почему-то пасую и протягиваю руку. Идиот! Тут же понимаю, как это глупо выглядит и теряюсь ещё больше. Она сама делает первый шаг, обнимает меня по-дружески, легонько касается губами моей щеки. Сама смущается, розовеет на глазах.
За столиком немного раскрепощаемся. Маша делится своими новостями. Рассказывает о мерзкой сцене, устроеной её сестрой в день Машиного возвращения, о последующем применении с мужем, о находке, которую она в гостевой комнате под матрасом нашла… Новостей у неё море и, к сожалению, не все из них приятные.
Слушаю её очень внимательно, стараясь не упускать ни единой мелочи. Реакция Дмитрия меня несколько озадачивает. Отчасти я понимаю его пессимизм – дело действительно малоперспективное. Меня смущает другое: насколько хладнокровно он встретил известие о вероятном убийстве своего нерожденного ребёнка и о том, что его жену намеренно травили в их собственном доме.
Я конечно не знаю Машиного мужа лично, возможно он просто умеет хорошо скрывать свои эмоции и боль, но со стороны это всё как-то не очень смотрится. И ещё – это его нежелание идти в полицию… Почему он встаёт в позу? Неужели не видит насколько это важно для Маши? Её же вся эта неопределённость изводит просто. Я бы на его месте землю носом рыл, чтобы помочь ей оставить в прошлом все травмирующие факторы. В чём проблема пойти навстречу, поддержать по-мужски, помочь ей закрыть этот гештальт? Даже если, ввиду недостаточности улик, ничего из этого не выйдет, то, по-крайней мере, Маша не будет себя винить в том, что не попыталась. А это уже дорогого стоит.
Она просит у меня совета, а я не уверен, что имею право навязывать своё мнение. Не уверен, что смотрю на всю эту ситуацию непредвзято. Но и оставлять её в таком состоянии просто нельзя. Есть у меня один знакомый, который ей помочь может…
После моих слов Маша заметно веселеет, оживает. С болью в сердце понимаю, насколько же её всё это мучило. Радостно так, от собственной причастности к её хорошему настроению.
Постепенно погружаемся в прошлое. Рассказываем, что происходило в нашей жизни после того, как мы расстались. Забываю о времени, о том, что за эти сутки спал лишь четыре часа. Отдыхаю с ней душой. Легко так. Она смеётся задорно, открыто, совсем по-детски. Без какого-либо кокетства и рисовки. И я, в эти минуты действительно верю, что смогу быть для неё по-настоящему хорошим другом.
Поддразниваю её из-за потёкшей туши. А в душе нежность такая.
Маша поднимается из-за столика, собираясь сходить умыться и только в этот момент я замечаю стоящего напротив парня. По его словам, по тому, как по-хозяйски он хватает её за руку, ещё до того, как она называет его по имени, понимаю, что это и есть пресловутый Митя.
Внутри меня цепенеет всё. Мне определённо не нравится его тон, не нравится, как он обращается с ней. Больно видеть как она цепенеет и словно блекнет, умирает внутренне. Передо мной опять та, потерянная, потухшая девочка из больницы, а не моя весёлая и озорная Мышка.
Он бросает что-то оскорбительное в мою сторону. Побоку! Объяснюсь, извинюсь даже… Пусть наезжает на меня, но не смеет обижать Машу! Голову оторву утырку, если её унижать продолжит. Чувствую, как на глаза чёрная пелена опускается. Ещё раз схватит её, скажет что-нибудь мерзкое – зубы свои под столами собирать будет.
Смотрю на Мышку и холодею под её взглядом. Понимаю, что она заметила насколько я взбешен. Всегда меня, как открытую книгу читала. Вижу по расширившемся зрачкам, что её совсем бы не порадовало то, что я себе навоображал только что. Он, а не я – её мужчина. И мы не в далёком детстве. Передо мной не дворовая шпана, а её законный супруг. Без её согласия я этого урода и пальцем трогать не должен…
– Гоша, мне наверное действительно сейчас лучше поехать домой, – спокойно (слишком спокойно!) говорит она – Мне правда очень неудобно. Я позвоню тебе позже, ладно?
Киваю. Что я могу на это ответить? Наверное она права, что так за своё семейное счастье борется. Как же повезло этому… Мите. Надеюсь, что он это хоть немного да ценит.
Но просто оставить её сейчас я не могу. Не буду вклиниваться, но прослежу, чтобы она без приключений до дома добралась. Хочу убедится, что с ней всё нормально будет, что её спутник не психанет по дороге.
Едва они выходят, подзываю пробегающего мимо официанта, всовываю в его руки три тысячные купюры и направляюсь к выходу. Он пытается мне что-то про сдачу сказать. Отмахиваюсь: «Чаевые»
Успеваю увидеть как Маша и её муж сворачивают за угол кафе. Там стоянка платная, выезд один, так что главное, чтобы машина затонированной не была, в ином случае я их не упущу. Моё авто прямо напротив входа припарковано. Сажусь, завожу двигатель.
Через пару минут замечаю её в окне выезжающей белой Бэхи. Осторожно, стараясь не спалиться, двигаюсь следом. Чувствую себя полным придурком. Ну и похрен! Главное, чтобы с ней всё нормально было.
Когда они останавливаются возле большого дома в коттеджном посёлке, медленно проезжаю мимо, вижу в зеркало заднего вида, как она выходит из машины и забегает на территорию. Собираюсь было уехать, но не даёт что-то. Разворачиваюсь, паркуюсь поодаль, наискосок от дома. Посижу тут совсем немного. Нужно убедиться, что у неё всё хорошо, а то душа не на месте.
Клиника? Ага, она. Но лучше я себя идиотом выставлю, чем не окажусь рядом, если ей вдруг моя помощь потребуется.
Не знаю сколько времени так проходит. Погруженный в свои мысли совсем теряю счёт времени. Усталость и недосып делают своё дело. Сам не замечаю, как отключаюсь.
Ничего не снится, просто в какую-то чёрную бездну проваливаюсь. Был Воробей и весь вышел. А потом как толкает что-то. Аж подпрыгиваю от осознания того, что вырубился. На улице темно, да и в окнах Машиного дома ни проблеска. Заглядываю в телефон. Короткое пропущенное сообщение от Мышки: «Помирились. Прости ещё раз за сегодняшнее. Позвоню завтра.»
Вот же! Хорошо что всё хорошо. А ещё хорошо, что она не знает что я тут в детектива поиграть решил, а то бы, чего доброго усомнилась в моём душевном здоровьи. Уже уезжать собираюсь и в этот момент Мышка со двора на улицу выбегает. Без шапки, волосы распущенные, короткое пальто нараспашку, ноги голые. Останавливается, замирает, загнанной зверушкой по сторонам озирается. Явно не погулять вышла.
В голове мутнеет. Мигаю ей фарами, пытаясь внимание привлечь. Стартую с места, подъезжаю, чуть ли не находу из машины выпрыгиваю. Подбегаю к ней, обнимаю. Трясётся вся, лицо зарёванное, ледяные корочки на ресничках. Маленькая моя! Убью суку, если он тебя хоть пальцем тронуть посмел!
– Маша, что с тобой? Что случилось? – осматриваю её, ищу причину этих слёз. Самого внутренне от волнения за неё и от ярости трясти начинает, – Этот урод что-то с тобой сделал?
Она вжимается в меня всем телом. Доверчивая, беззащитная, как маленький оленёнок. Потом поднимает личико, машет головой:
– Я в порядке, Гоша. Теперь в порядке… Пожалуйста, забери меня отсюда.
Усаживаю её в прогретый салон машины. Первый импульс – пойти туда и основательно поговорить с утырком.
– Маш, ты точно норм? Уверена? Он ударил тебя? Или ещё что-то?
– Нет, Гош. Просто я случайно услышала то, что мне слышать не следовало. Я расскажу. Обещаю. Но не здесь, – смотрит на меня с мольбой.
Киваю. Трогаю машину с места. Жму по газам. Если надо уехать, значит уедем.
– Птиц, мне гостиницу снять нужно. Света сейчас не в городе, а больше мне в такое время пойти не куда. Подбросишь?
– Какую гостиницу, Маш?! Не придумывай даже! Ко мне поедешь, – слабо пытается спорить, но я прерываю, отсекаю все возражения, – Это не обсуждается даже! Кофе тебе сегодня не обещаю, а вот чай с ромашкой заварю. Даже не возражай!
Смотрит на меня, улыбается слабо. Выдыхаю. Улыбка – это хорошо. Значит есть ещё порох. Значит повоюем…
Глава 37
Он живёт в тихом, спальном районе. Двор чем-то напоминает мне тот, где прошло наше общее детство. Становится немного грустно. Хотела бы я хотя бы на пару часов вернуться в то время. Вырваться из этого жестокого мира, туда, где ещё не было вероломных сестёр, неверных мужей, потерянных детей и прочих прелестей «взрослой» жизни.
– Добро пожаловать в мою скромную обитель, – говорит он, распахивая передо мной входную дверь.
Вхожу в маленькую уютную прихожую и в нерешительности замираю у вешалки. На мне под пальто лишь тоненькая прозрачная ночная сорочка едва попу прикрывающая.
– Подожди минутку. Я сейчас, – говорит он, поняв моё замешательство.
Воробей удаляется вглубь квартиры и практически сразу возвращается, протягивая мне белоснежную хлопковую рубашку.
– Вот, это подойдёт? Она правда тебе великовата немного… Но с женским гардеробом у меня сложности, – улыбается он, разводя руками.
– Более чем подойдёт. Спасибо, Птиц.
Захожу в ванную, стаскиваю своё откровенное бельё, надеваю рубашку. Она мне практически до колен достаёт. Отлично! Застёгиваю все пуговицы, закатываю рукава, мою руки, умываю лицо. В зеркале отражается бледная физиономия с покрасневшими от слёз глазами. Смотрю на себя и понимаю, что если так и дальше пойдёт, то просто в психушку загремлю.
О Мите и думать не хочется. Негодяй! Ненавижу!
Воробей колдует на кухне.
– Маш, иди сюда, я чай заварил.
Захожу, устало опускаюсь на стул. Вымотанная, издёрганная. Вроде успокоилась немного, а вот теперь опять потряхивает.
– Давай, попей горячего, прогрейся. А то ты продрогла вся. Кушать хочешь? Могу бутерброды сообразить.
Отказываюсь. Мне сейчас кусок в горло не полезет. Пью чай молча. Он не спрашивает ни о чём. Просто сидит напротив, смотрит задумчиво.
– Ты устала наверное. Если хочешь, то давай покажу тебе твою комнату.
Благодарно киваю. Действительно лечь хочется. Колени мелкой дрожью трясутся.
– Ну вот, – говорит он проводив меня в спальню, – Я постель свежую застелил пока ты в ванной была. Располагайся, будь как дома. Если что-то потребуется, то говори, не стесняйся.
Он поворачивается, собираясь уходить.
– Птиц, – окликаю его, торопливо забираясь под тёплое одеяло, – А ты где спать будешь?
– О, Маш, на эту тему даже не переживай. Я закоренелый фанат диванов.
– Неудобно же. Прости! Одни неприятности тебе от меня…
– Не, всё норм. Не волнуйся. И не придумывай! Ты моя самая приятная приятность, – откликается он, – Спокойной ночи, Мышка.
В комнате темно. Чувствую чьё-то присутствие. Озираюсь и замечаю у стены неподвижный мужской силуэт. Он притаился там, ждёт когда я усну. Хочу соскочить с постели и бежать, но пошевелиться не могу. Тело ледяными оковами сковано.
Он понимает, что я его заметила, делает шаг из черной тени, заходит в полоску лунного света. Митя! Откуда он здесь? Наверное проследил за нами.
Хочу позвать Воробья, но из груди лишь слабый писк вырывается.
– Не скули! – тон насмешливый, глумливый, – Сейчас я тебя приласкаю, сладенькая!
Мощным, нечеловеческим прыжком заскакивает на кровать, сдёргивает одеяло. Хнычу, понимая, что будет дальше.
Его пасть широко открывается, выпячивается вперёд, обнажая три ряда острых как кинжалы зубов. Руки с нереально длинными пальцами шарят по моей коже, оставляя на ней кровавые отметины от ногтей. Он лезет мне под рубашку, полосует саднящими ранами бёдра.
– Ты моя! Только моя! И не смей даже думать, что будет иначе.
Набираю полные лёгкие воздуха. Кричу, вкладывая в этот вопль всю свою боль и страх…
– Тише, родная, тише. Это просто ночной кошмар! Ну же, Мышка, открой глазки! Это я! Всё хорошо! Всё хорошо, милая!
Открываю глаза, вижу его, прижимаюсь, укрываюсь в его тёплых объятьях. Плачу навзрыд, подобно маленькому, испуганному ребёнку. Сон был настолько реалистичным, что просто отодвигает, стирает грань с реальностью.
– Гоша, не уходи! Пожалуйста! Только не уходи! – шепчу, испуганно сжимая рубаху на его груди.
– Не уйду, малыш. Только не плачь. Я тут, рядом.
Он подкладывает руку мне под шею. Целует в висок. Обнимает, как под крылышко берёт. Успокаиваюсь, наполняюсь чувством тепла и защищенности. Понимаю, что сейчас вполне готова поведать ему о сегодняшнем вечере. Рассказываю про случайно подслушанный телефонный разговор и добавляю с горечью:
– Гош, у нас с ним близость была перед этим. Понимаешь? Я думала, что это поможет нам двигаться дальше, но теперь себя так мерзко чувствую, как будто бы меня изнасиловали…
Он дёргается, словно от удара. Напрягаюсь, понимая, что в своей откровенности, возможно, запретную черту пересекла. Но остановиться уже не могу.
– Мой ребёнок, Гош… Он… я не знаю, что думать. А вдруг Дима изначально его не хотел? – вздрагиваю от одной мысли об этом.
Воробей чувствует моё смятение и ужас. Вздыхает. Укутывает меня одеялом, ласково гладит по волосам. Голос мягкий, нежный, убаюкивающий:
– Не волнуйся, малыш, что бы не случилось, ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку. А сейчас тебе нужно постараться отдохнуть. Ты вымотанная. Поспи, а завтра решишь, что будем делать дальше.
Реальность преломляется. Мы с Воробьем меняемся местами. Дежавю. Всё как тогда – в далёком детстве. Только вот теперь в роли утешителя не я, а он.
Пригреваюсь, вслушиваюсь в ритмичный стук его сердца, в его дыхание и сама не замечаю, как погружаюсь в спокойный и здоровый сон.
Глава 38
Митя
– Пал Георгич, здравствуйте! Простите, что в выходной беспокою, просто у меня ситуация экстренная.
– Здравствуйте, Дмитрий Алексеевич, – отзывается Васнецов, приглашая меня за свой столик – Да какое беспокойство-то? Говорите, что стряслось? Я так понял, что с Вашей женой что-то неладное приключилось? Давайте поподробнее.
Васнецов – явный пример того, что деньги могут творить чудеса. Высокомерный мужик, глав-врач психиатрической больницы. Несмотря на то, что я к нему по рекомендации от одного «большого» человека обратился, сначала со мной сквозь губу общался. Но, получив первый транш зелёных, расслабился и стал прямо-таки воплощением радушия. Ни дать ни взять – джин из лампы – готов быть к твоим услугам в любое время дня и ночи. Вот и сегодня, несмотря на выходной, согласился со мной встретится в этом уютном ресторанчике.
– Да, Пал Георгич, – говорю вздыхая, – С Машей моей – совсем беда. Помните я Вам про её галлюцинации рассказывал? Ну когда она повторно в больничку загремела…
– Как же, как же – конечно помню. Я тогда Вам настоятельно советовал её на освидетельствованные направить. Но Вы, почему-то, мой совет проигнорировали.
– Да, каюсь. Понадеялся, что сами справимся. Думал, что дома ей легче станет. Постарался ей комфортные условия организовать. Но…
– Лучше не стало. – понимающе кивая головой, резюмирует он.
У нас такая игра интересная: каждый знает, что требуется от него другому, но мы, как театральные актёры, старательно отыгрываем свои партии.
– Не стало, Пал Георгич, – вздыхаю я, вылепливая скорбную мину, – Более того – всё только ухудшилось. Боюсь, что Маша сейчас опасна для самой себя. И не только для себя… После возвращения из больницы, она на свою младшую сестрёнку набросилась. Мне её удерживать пришлось, иначе не знаю чем бы всё это закончилось. Катя была вынуждена съехать, так как Маша ей откровенно угрожала. Помните, я Вам говорил, что она якобы нас с Катей в непристойной ситуации видела. Ну так вот, после этого у неё начался новая блажь – она утверждает, что Катюша ей что-то подмешивала и из-за этого Маша ребёнка потеряла…
– Ну Вы меня не удивили. На лицо – обычная прогрессирующая шизофрения. К психиатру она идти по-прежнему отказывается?
– Отказывается категорически. Но, Пал Георгич, что-то нужно с этим делать. И как можно быстрее. Умоляю: помогите нам! Только на Вас вся надежда! Боюсь, что Маша сама себе выкидыш спровоцировала. Она мне вот это дала, якобы под матрасом у Кати нашла, – ставлю на столик тёмный бутылёк с настойкой, – И знаете что? Он ею же и куплен был. Я отследил движения по её карте. Девочка в ближайшей аптеке Машу по фото опознала…
– Да Вы что говорите! – щурится Васнецов, – Это действительно уже очень серьезно. Есть все основания для истребования судебного разрешения на принудительное освидетельствование.
– Вы так думаете?
– Я уверен.
– Ох, спасибо Вам, Пал Георгич! Вы вселяете в мою душу надежду на то, что Маше удастся-таки помочь.
– Поможем, Дмитрий Алексеевич, даже не сомневайтесь. Сделаем всё в лучшем виде, по букве закона, как говорится, – кивает он, – Позвольте спросить: а где Ваша жена сейчас? Надеюсь, на работу не вышла? Поверьте мне: ей, в таком состоянии, лучше лишний раз на людях не появляться… чтобы психику не будоражить. А то, знаете ли, на моей практике такие случаи были… Ну вот совсем это нам ни к чему.
– Да, я Ваши рекомендации помню. На тему работы – всё хорошо – мой отец, ей принудительные отгулы дал. Она на работу только после праздников выйти должна. Общение у неё ограниченное. Её подруга с женихом уехала на месяц в другой город, а больше Маша особо ни с кем сейчас не общается… Правда вот недавно у неё какой-то друг детства обнаружился. И меня эта ситуация очень беспокоит. Как бы этот друг состояние Машино не усугубил. У меня ощущение, что он глаз на её деньги положил. Ну понимаете… Науськивает её на тему развода. Встречается с ней регулярно…
– Да, это очень нехорошо, Дмитрий Алексеевич. Я Ваше беспокойство понимаю и полностью разделяю. Сможете как-то утрясти этот момент?
– Думаю, что да. Но есть небольшие сложности. Она похоже у него сейчас.
Васнецов хмурится, нервно барабанит пальцами по столу:
– Дмитрий Алексеевич, Вы понимаете, насколько это серьёзно? Такое общение может ухудшить состояние Вашей жены – говорит он с нажимом на «серьёзно»
Я и сам понимаю, что лохонулся знатно. В первые минуты, когда обнаружил, что она сбежала, даже расстроился. Но, подумав, пришёл к выводу, что могу всё это в свою пользу повернуть.
– Да, Пал Георгич, понимаю. Но там форс-мажор вышел. Маше, видимо, ночью плохо стало. Уснула она как обычно. Я ей даже массажи расслабляющий на сон грядущий сделал. Старался окружить её комфортом и покоем и не углядел признаков обострения… Дурак! Кароче, когда мы засыпали, она с виду вполне в себе была. А через час я проснулся, словно подтолкнули меня. Смотрю: жены рядом нет. Ну и сначала ни к чему. Мало ли, в туалет там пошла или воды попить. Подождал её минут двадцать и волноваться начал. Она же и про суицид не раз говорила… Пошёл её по дому искать. Нет нигде. Потом смотрю, а её обувь и верхняя одежда исчезли. Ну и понял, что она ушла.
– Ох, ну надо же, – сокрушенно охает Васнецов. Беда-то какая!
– Не то слово! И не просто ушла – кроме пальто ничего не одела даже. Прям вот так, как была, в нижнем белье, сбежала. Ну я испугался, звонить ей начал, а телефон отключен.
– И что Вы сделали дальше?
– Ну а что мне делать было? Позвонил Кате, маме их, отцу своему. Всех предупредил о случившемся. Попросил, если Маша объявится, то меня в известность поставить. Ну а потом оделся и в полицию поехал. Хотел заявление подать. Объяснил им ситуацию и что она в невменяемом состоянии может быть, а на улице мороз же. Что боюсь за её жизнь. Но они заявление не приняли. Мол, человек дееспособный – нужно трое суток подождать.
– Ну, в любом случае, это хорошо, что Вы к ним пошли, – кивает Васнецов, – Фамилию сотрудника к которому обращались, запомнили?
– Обижаете, Пал Георгич! Не просто запомнил, но и писульку от него взял, на тему почему он отказывается поиски начинать.
– Замечательно! Но Вы упоминали, что она, в итоге, у друга обнаружилась?
– Это уже на следующий день. Она мне сама сообщила, когда за вещами приезжала. Остановить я её не смог, к сожалению. Заявилась со своим приятелем, несла какой-то бред про якобы мой ночной разговор с Катей. Обвиняла меня во всех смертных грехах: мол и с сестрой её у нас отношения, и выкидыш мы в сговоре ей устроили… Сказала, что будет на развод подавать, – выдавливаю из себя скупую слезу, закрываю лицо руками, – Пал Георгич, нужно постараться как можно быстрее поставить диагноз и определить её на лечение. У нас имущество, у меня успешный бизнес. Боюсь представить, что она, в таком состоянии, может натворить. И этот её Воробьёв – не зря он вокруг неё крутится. Воспользуется доверием моей девочки, как пить дать! Там по морде видно, что тот ещё аферюга. А брачный договор мы с Машей не заключали... Я же люблю её безумно. Всю жизнь с ней прожить планировал. Уверен был, что ничто нашей любви не угроза. И видите как вышло…
– Да, Дмитрий Алексеевич, понимаю. Не терзайте себя. К сожалению так случается, что болезнь приходит нежданно негаданно и вносит свои коррективы в наши планы. Жену тоже не вините. Она просто несчастный, больной человек, которому необходима помощь. Ей очень повезло, что у неё есть такой любящий и заботливый муж, как Вы, – Васнецов откашливается и уточняет, – Её мать и сестра смогут подтвердить случаи проявления неадекватного поведения у родственницы?
– Да, думаю, что с этим проблем не возникнет, – киваю, отвечая на его вопрос.
– Ну вот и хорошо! Смотрите тогда: я за выходные все документы подготовлю и направлю их куда следует. В течении трёх дней должно будет готово разрешение на принудиловку. Единственное – праздники сейчас… – Васнецов разводит руками, – Ну да, будем надеяться, что успеем.
– А не откажут? – спрашиваю я с сомнением.
– Мне не откажут. Не беспокойтесь. Уверяю Вас, что всё у нас получится. Скоро Ваша супруга будет в безопасности и сможет получить необходимую ей помощь. И… надеюсь, что Вы расценки на пребывание в нашем заведении помните? Я про улучшенные условия содержания, естественно…
– Да, конечно помню. За это можете не переживать.
– Вот и ладушки, – Васнецов встаёт, протягивает мне руку, – Засим позвольте Вас оставить. Дела, понимаете ли… До скорой встречи, Дмитрий Алексеевич. Хорошего Вам дня!
– И Вам! Спасибо что не отказали! До скорого!
Ну вот и почти всё, Машенька. Жаль, что так всё у нас заканчивается, но ты сама мне иного выхода не оставила. Я не могу тебе позволить, развалить дело всей моей жизни. И этого развода не допущу. Будь уверена! Слишком многое на кону стоит.
Вздыхаю. Теперь уже искренне. Мне действительно её жаль немного. Был период, когда я себе жизни без неё не представлял. Но любая сказка рано или поздно подходит к концу. Что ж, не моя вина, что хэппи энда у нас не вышло. Видят боги, что я такого исхода не хотел!
Мышка, Мышка… Наслаждайся последними днями свободы. Не факт, что тебе когда-либо ещё удастся её вновь почувствовать.
Есть ещё одна загвоздка – этот её Воробей. Но ничего – и к этой птахе подход найдём. Он ещё очень пожалеет, что связаться со мной посмел.
