Текст книги "Ты умрешь следующей"

Автор книги: Диана Лама

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Начало

Дом ждет приезда гостей.

Это вилла шестнадцатого века, расположенная неподалеку от небольшой тосканской деревни. Здание внушительное, очень изящное, утопающее в зелени, словно бриллиант в оправе. Центральная часть дома в два этажа, по боковым сторонам возвышаются башни и башенки. На самом нижнем уровне, под первым этажом, кладовками и погребами, находятся темные туннели, уходящие в глубь земли.

Вилла намного больше, чем может показаться на первый взгляд.

Массивные стены дома снаружи выкрашены в бледно-желтый цвет, и краска уже поблекла от времени. Внутри дома комнаты затемнены. Возможно, из-за повышенной влажности воздуха здесь чувствуется прохлада. Сырость проникает из подвалов и нижних подземных галерей, похожих на пещеры.

Чтобы просушить и проветрить помещения, всего-то и нужно открыть окна в один из солнечных дней. Но пока в комнатах царит полумрак и прохладно.

Затемнены и огромные комнаты первого этажа, обустроенные под ресторан. Полумрак царит и этажом выше, где находится стойка для регистрации гостей. Темно в комнатах отдыха и читальном зале с массивными каминами, закуточками и множеством коридоров. Из этих коридоров многочисленные лестницы, лесенки, ступеньки ведут в комнаты верхнего этажа.

Лестница, которая ведет в девятый номер, настолько крутая, что приходится буквально карабкаться по ней, держась за перила. Комната расположена в башне на крыше, рядом с голубятней. Если высунуться из окна, можно запросто свалиться вниз.

Комната девятого номера почти всегда залита солнечным светом. Но пока в ней, как и во всех других помещениях, предназначенных для приема гостей, темно и свежо. Три окна закрыты.

На них висят тяжелые шторы с цветочным рисунком, кровать аккуратно застелена покрывалом с вышитыми лилиями на позолоченном фоне.

В восьмом номере тоже темно и тихо. Это самый красивый номер, в котором есть дополнительный выход – достаточно спуститься по лестнице и сразу попадаешь в сад. Это очень удобно, правда, можно, конечно, забыть закрыть дверь, да и замок с дефектом. Еще в этом номере есть небольшая терраса, на которой так приятно отдохнуть.

Сейчас она ярко освещена солнцем, шезлонги стоят без цветных подушечек…

Ждет гостей и первый номер, что на первом этаже. В нем тоже свежо и темно, может, слишком темно и слишком свежо. Вроде бы когда-то здесь кто-то умер, поговаривают, что это произошло с немецким гостем, у которого были проблемы с сердцем, но это случилось так давно, что об этом уже мало кто помнит.

Дом ждет приезда гостей спокойно, без суеты.

Пятница, 10.00. Лючия

«Это будет встреча только между нами, девочками, повторяю тебе. Только мы, только школьные подруги, никаких сотовых телефонов. Что-то вроде встречи воспоминаний о прошедших прекрасных временах и так далее. Мужчины не допускаются. Ты случайно не ревнуешь?»

Положив телефонную трубку, Лючия фыркнула, глядя на свое отражение в окне.

Ревнует? Она уловила нотки дерзости в голосе Ливио и ей показалось, что он немного раздосадован. Возможно, он считал, что его приглашение на ужин в субботний вечер заслуживает большего внимания.

«Да пусть катится… – подумала она, – и на что он только претендует, если мы с ним даже ни разу не переспали?»

Раскладывая бумаги, перекладывая папки, давая последние распоряжения секретарше и надевая пиджак, Лючия еще раз подумала, правильно ли поступает.

Конечно, правильно, без всяких сомнений. Это наверняка будет интересный уик-энд. Безусловно, не похожий на другие и занятный.

Чтобы привести себя в порядок, она прошла в туалетную комнату, которой пользовалась совместно с одной коллегой. Шикарная туалетная комната, к роскошной отделке которой она никак не могла привыкнуть.

Собственный офис, туалетная комната на двоих и секретарша, которая приносила ей кофе и внимательно посматривала на нее, угадывая настроение, прежде чем передать или переадресовать неприятные телефонные разговоры. Все это у Лючии было уже давно, и все же иной раз она, оглядываясь в прошлое, удивлялась этому, вспоминала студенческие годы в университете на юридическом факультете, которые она провела вне родительского дома, поскольку ее родители решили вернуться в родные места в Беневенто.

Родители оставили ее одну, как оставляют на песчаном пляже мусор, и она с трудом тащила сама на себе все тяготы жизни от одного экзамена до другого, меняя одну за другой меблированные комнаты, принимая время от времени приглашения на ужин к своей замужней сестре, постоянно испытывая неприятную досаду на родителей. Почему ее бросили? Неужели не могли подождать, когда она закончит учебу в университете и не устроит свою жизнь, как ее старшая сестра? К чему была эта спешка?

Лючия научилась подшучивать надо всем, даже над своей большой грудью и торчащим носом, в глубине души, правда, комплексуя.

Карьера, престиж, друзья, деньги, любовники – все это ей было приятно, давало возможность чувствовать себя счастливой. Что-то вроде компенсации за ту единственную огромную ошибку и тягостное чувство вины. В глубине души она прекрасно понимала, что ее родные были уверены, что она никогда не выйдет замуж. И ради чего тратить время на учебу, перешептывались они потихоньку на кухне.

Из зеркала она смотрела на себя голубыми и задумчивыми глазами. Она даже подружилась со своим носом, а то бы, чик-чик, и на его месте появился бы симпатичный новенький носик на французский лад. Она показала себе язык, улыбнулась. Сама себе (нос не в счет) она нравилась.

Копна коротких светлых волос, подстриженных рукой опытного специалиста, была еще в полном порядке. Голубой костюм был безупречен, губная помада цвета кофе с молоком идеально лежала на губах, сумка со всем необходимым для уик-энда уже была в машине. Времени еще оставалось предостаточно, чтобы доехать до вокзала, пока в городе не началась суета, как это обычно бывает по пятницам. В эту последнюю пятницу мая все, кто имел возможность уехать за город, старались выехать пораньше. Как и она, с удовлетворением подумала Лючия. Как будто прочитав ее мысли, секретарша сказала:

– Доктор, вам это просто необходимо. Это будет ваш первый отдых, который вы пытаетесь выкроить себе с прошлого лета.

– Ты права. Мне это необходимо. Слишком много работы, слишком много нудных дел, невероятный стресс, всего слишком.

Она спустилась по лестнице Дворца правосудия почти бегом. Чувствовала себя свободно, легко, чего уже давно не случалось. А то, что касалось Ливио… Так ведь она же уже решила, что не имело смысла начинать какие-либо отношения с ним.

До вокзала ехала, весело сигналя слишком медленно плетущимся машинам и освобождая себе путь, потом перестроилась на свою любимую скоростную дорожку.

Люди входили в магазины и выходили из офисов: целое море людей направлялось в разные стороны. Казалось, пульсирующий город шептал: «Быстрее! Быстрее!» Все бегут, все спешат! Лючия, улыбаясь, прибавила газа.

Судья Лючия Рабоне спешила начать свой уик-энд»

Пятница, 15.00. Пьера

– Вилла Камерелле, должно быть, находится в конце той длинной аллеи. Во всяком случае, мне так кажется.

Пьера вздохнула. Пожалуй, было бы лучше, если бы она договорилась с кем-нибудь из девчонок: на одном и том же поезде ехать было бы приятнее: поболтали бы, к тому же оплату за такси можно разделить поровну или даже на троих. Нет, не то чтобы она была жадной, но такси стоило недешево. Они уже полчаса как находились в пути, а вилла Камерелле все еще казалась некой химерой, фантастичной выдумкой.

Пьера рассеянно смотрела через окно на утопающие в зелени окрестности. Кто знает, где сейчас ее подруги? Наверное, действительно, было бы много веселее добираться до виллы всем вместе. Но нет! Она сама вбила себе в голову идею приехать первой, чтобы проверить, все ли на месте. Ко всему прочему, это она была инициатором, подбросив идею встретиться опять на вилле, как и много лет назад, когда они устроили вечеринку в честь окончания лицея.

Да где же этот проклятый дом? Ее тревожный взгляд встретился в зеркале заднего обзора со спокойным взглядом таксистки, крепко сложенной женщины средних лет.

Средних лет? Но я тоже дама средних лет, подумала она печально. Тридцать восемь лет. Не этот ли возраст подразумевал Данте под серединой пройденного жизненного пути? И почему мы продолжаем думать, что половина жизненного пути равна пятидесяти годам? Будто бы доживаем до ста лет.

Пьера нервно порылась в сумке. Нашла туалетную воду с запахом жимолости. Зеркальце не сразу найдешь, особенно когда оно тебе нужно. След от духов виднелся на верхней губе рядом с волоском, выросшим, похоже, за ночь. Какой ужас, устало вздохнула она и принялась выдергивать его. Все сложится плохо, я знаю. Остальные девочки будут умирать от скуки, и в этом буду виновата я. Даже Дэда заставила себя уговаривать, прежде чем в конце концов согласилась.

И потом, только дамы, никаких мужчин. Как это скучно находиться только в женском обществе, хотя остальных это, кажется, не волновало.

Некоторые из подруг были замужем, остальные наслаждались свободными отношениями.

Пьера чуть-чуть приоткрыла окошечко такси, но только слегка, чтобы не испортить прическу. В машине душно. Конечно, ей нужно было быть более внимательной и заказать такси с кондиционером.

Интересно, подруги знают, что она собирается разводиться? И нужно ли ей об этом говорить? Или лучше будет подождать прямого вопроса? Безусловно, Дэда и Мария-Луиза передадут это остальным, не удержатся.

Она в который раз спросила себя, будет ли ей уютно среди бывших школьных подруг.

Вообще-то, теперь они отдалились друг от друга. Двоих она уже так давно не видела, что даже побаивалась, что с трудом их узнает.

– Приехали. Я же говорила, что мы едем правильной дорогой. Видите там, в глубине аллеи? Это вилла Камерелле.

Таксистка обернулась, довольная улыбка засияла на ее симпатичном скуластом лице.

– Да, точно, я узнаю ее даже двадцать лет спустя. Хорошо, притормозите, я выйду здесь.

– Почему здесь? Смотрите, если идти пешком, то это еще далековато.

Но Пьера настаивала и нервно искала деньги в портмоне. На вилле предполагался отдых вдали от мирской суеты. Никаких сотовых телефонов с собой, никаких телевизоров, никаких машин. Там даже телефон был отключен. С вечера пятницы до вечера воскресенья – полная изоляция от внешнего мира.

– Видите ли, я не могу подавать плохой пример. Я организатор. К тому же пару шагов пешком мне не повредят. Дорожная сумка у меня очень-очень легкая.

– А как насчет бассейна?

– Извините, насчет чего? – спросила Пьера, сощурившись от слепящих лучей солнца, просачивающихся сквозь деревья.

– Насколько я знаю, там есть бассейн. Вы им воспользуетесь? А плитой? Микроволновой печью? Холодильником? Феном?

– Ах да, в каждом отдельном случае решение может быть разным. Важно не контактировать с внешним миром, общаться только между собой, как это происходило, когда мы были юными девочками. В то время сотовых телефонов не существовало.

Пьера шла по каменистой дороге. Она поступила опрометчиво, надев босоножки на высоких каблуках. Нужно было надеть удобные туфли от «Феррагамо» на низком каблуке, типа тех, что позавчера были на Аманде. К тому же и сумка оказалась не такой уж и легкой.

Но дело было сделано, и нечего тут жаловаться, подумала она, идя по направлению, к дому. Ей нужно было еще осмотреть все вокруг, проверить, все ли на своих местах. Агентство ее заверило, что в доме все прибрано, на кроватях чистое белье, в холодильнике и кухонных шкафчиках – необходимые продукты. Это было частью предоставляемых услуг, но лучше все же не слишком доверяться обещанному. Пьера все же должна проверить, что все обстоит так, как планировалось.

Дом ее ждал, безмолвный, казалось даже, оцепеневший от полуденного солнца.

Пьера Джермина открыла дверь, вошла в полутень дышащего свежестью коридора.

Пока она беспокойно оглядывала помещение, всматриваясь в предметы и угадывая когда-то знакомые вещи, она поняла, что так и не вспомнила, кто же подсказал ей организовать встречу именно здесь.

Пятница, 10.00. Аманда

Входная дверь виллы была гостеприимно распахнута. Каменный пол коридора, ведущего в дом, свежевымыт. В воздухе чувствовался едва уловимый лимонный запах ароматизированной свечи, но чуткий нос Аманды был натренирован улавливать даже более тонкие запахи. Несколько лет назад она училась на курсах, готовящих сомелье, и еще до того как записаться на них и устать от дегустаций, букетов запахов, открыла в себе этот талант. Подумать только, обоняние как у гончей собаки. Ей достаточно лишь на мгновение уловить любой запах, чтобы запомнить его навсегда, присоединив его к коллекции уже имеющихся запахов.

Она была рада, что работа сомелье оказалась не для нее. В мире существовало слишком много других скучных вещей, которым можно было обучиться.

Это вовсе не означало, что она была поверхностным человеком, как об этом, казалось, думал Стефано. Стефано. Кто знает, чем он сейчас занимается. На прощание он бросил ей рассеянное: «Хорошо тебе повеселиться! Позвони мне, когда захочешь, чтобы я приехал забрать тебя» – и ушел, пока она пыталась объяснить ему, что не сможет позвонить по причине этого глупого условия полной изоляции от внешнего мира во время уик-энда.

В доме вместе с ароматом сгоревшей свечи улавливался еще какой-то запах, очень тонкий и слишком неуловимый, чтобы ясно определить его.

Немного поколебавшись, Аманда прошла в комнаты, которые были расположены сбоку от входа.

Все двери были распахнуты настежь, помещения проветрены, освещены. Значит, должен же был кто-нибудь выйти встретить ее?

В комнатах стояла симпатичная, похоже, старинная, мебель, преимущественно в стиле кантри.

Но имелись и антикварные вещи. Аманда как-то несколько лет назад прослушала цикл лекций по антиквариату.

Например, сундук в тосканском стиле, что стоял здесь в доме, мог относиться примерно к семнадцатому веку или вот сушилка для посуды в неаполитанском стиле тоже той же эпохи.

Она училась еще и на других курсах, проявляя свои разносторонние интересы, а вот в школе не блистала ни усердием к занятиям, ни интересом к каким-либо дисциплинам!

Когда Мария-Луиза сказала ей о вилле Камерелле, она даже о тех каникулах после окончания лицея вспомнила не сразу.

На самом деле этот дом был приспособлен под отель, но его хозяин, некий Пьетро Ньярра, оказался каким-то дальним родственником одной из учениц лицея, а поскольку тогда пик туристического сезона уже прошел, он предоставил дом в их распоряжение. Во время тех каникул на вилле вместе с ними были еще две преподавательницы, присутствовала, как обычно, всем известная Графиня и та другая, как же ее звали, ту по математике, вечно киснущую классическую старую деву? Дзорци, вот именно Дзорци.

Аманда даже удивилась, сколько же всего она смогла припомнить. Даже Дзорци вспомнила, подумать только! Успехи по математике у Аманды в лицее были более чем скромные, и все же теперь она вынуждена подружиться с ведением расчетов, поскольку возглавляла одну частную фирму.

– Есть кто-нибудь? Я что, приехала первой?

И что теперь делать? Неужели сидеть на диване и ждать остальных?

Ей захотелось выпить чашечку кофе. Кухня, если она не забыла, находилась в другой части дома, в конце коридора, за лестницей. Отсюда же был вход в гостиные и начинались лестницы, что вели в другие комнаты.

Тогда они спали по двое или по трое в комнате, вспомнила она улыбаясь. Она была вместе с… как же ее звали, как же звали ее, ах да, Тутти, которая в то время, кстати, была очень симпатичная, звалась еще Мария-Кончетта, пока не придумала себе капризное уменьшительное имя. Теперь у каждой, наверное, будет своя отдельная комната, надеялась Аманда, все же за это время все повзрослели.

Вот глупая мысль! Конечно же, она будет одна в комнате. Подруг предполагается всего семеро, комнат более чем достаточно.

Некоторые бывшие одноклассницы не смогли освободиться, а одна просто ужаснулась, едва услышав название: «Suor Ermelinda del Piccolo Cuore» («Сестра милосердия Эрмелинда Легкое Сердце») – так называлась тогда их престижная частная школа.

Некоторые одноклассницы жили за границей, одна уже умерла.

Бедолага. Как ее имя? Аманда попыталась вспомнить, но так и не смогла. Воспоминания о ней были смутными: в памяти всплыла симпатичная девочка, которая сидела на задней парте и была очень-очень робкой.

Запах жимолости душистой – вот что это был за запах, когда она вошла. Но она нигде не увидела этого растения. На деревянном столике в углу стояли две одинаковые вазы с букетиками нарциссов.

Аманда решила спуститься на кухню и сделать кофе.

Все эти дни они проведут без обслуживающего персонала, значит, стоило начать привыкать делать все самим.

На кухню, как она припоминала, вела изогнутая лестница с крутыми ступеньками, но они оказались чуть выше, чем она предполагала. А свет?! Где же включается этот проклятый свет?

Ей почудилось, что в проеме за лестницей кто-то стоит: очертания фигуры были чуть темнее.

Аманда вздрогнула и отступила, ногой ища ступеньку позади себя. Не лучше было бы повернуться и побежать назад, подумала она вдруг, панически испугавшись, но в это время фигура человека отделилась от стены и вышла из тени.

– Лючия! – воскликнула Аманда.

– Только не говори мне, что я тебя напугала. Ты кофе хочешь? Я поставила кофеварку на плиту. Потом я помогу тебе выбрать комнату. Выбор пока еще есть, хотя самые лучшие уже распределены. Другие девочки уже почти все приехали, ну а тем, кто поздно пришел, только остались объедки…

Все та же, прежняя Лючия. И несомненно, одну из самых лучших комнат она взяла как раз именно себе.

Аманда Риккобони спустилась в полумрак виллы, идя на запах кофе.

Пятница, 20.00. Дэда

Костюм с длинной юбкой с разрезом на боку должен быть очень кстати. Конечно, сейчас не тот случай, чтобы выставлять напоказ свою элегантность и изысканность. Но коричневый с золотым отливом цвет костюма делал ее более очаровательной, великолепно контрастировал с голубыми глазами. А волосы! Какой ужас!

Дэда мастерски собрала их на затылке, оставив спускающейся на глаза прядь волос и, довольная собой, фыркнула. Ничего не поделаешь. Пряди волос ей казались немного… как бы это сказать, немного вызывающими. Ладно, сойдет, это всего лишь уик-энд, к тому же будут только девочки. Она надела кольцо, выбрав то, с самым большим, размером с орех, топазом и почти невидимой оправой. Будет похоже на сферической формы световое пятно на пальце, подумала она, восхищаясь колечком и довольная своим выбором.

Все драгоценности ей делали на заказ по ее эскизам, чем она особо гордилась. Дэда очень надеялась, что ее ювелир не начнет изготавливать копии ее украшений для других. Она бы не перенесла, если бы увидела нечто подобное на пальце какой-нибудь разбогатевшей дамы.

Телефонный звонок отвлек ее от созерцания идеально накрашенных ногтей. И почему мы должны проводить уик-энд в полной изоляции, спросила она себя обеспокоенно, в то же время испытывая смутный интерес. Звонила всего лишь Мария-Луиза. Внутренний телефон между комнатами работал, ведь это была все-таки гостиница.

– Ты готова? Что ты надела?

– Ничего особенного. Коричневый с позолоченным отливом костюм. А с волосами у меня ужас.

– Глупости, ты просто сказка, я тебе уже об этом говорила в поезде. Что ты обо всем этом скажешь?

– О комнате? – спросила Дэда, рассеянно поправляя непослушную прядь волос.

– Да нет, я говорю о самой идее. Мы правильно сделали, что приехали?

Мария-Луиза, как обычно, такая назойливая…

Очень мягко Дэда напомнила ей, что эта ее идея:

– Так это же именно ты говорила, что будет очень мило, если мы все вместе соберемся спустя ровно двадцать лет после окончания лицея. Именно после этой твоей фразы Пьера-Джермина решила взять на себя организацию этого мероприятия. Я же отказалась от участия в сегодняшнем совещании в университете по вопросам проведения экзаменов, чтобы очутиться здесь, и надеюсь, что это стоило было сделать, поэтому постарайся не вовлекать меня в свои сомнения, если не хочешь, чтобы я тебя заживо растерзала, сокровище мое.

Дэда положила трубку, улыбаясь. Мария-Луиза была очень мила, но иной раз необходимо приструнить ее. Мария-Луиза всегда так нервничала, когда вспоминала, что Дэда – профессор политической экономики в университете, а она всего лишь преподаватель права в старших классах лицея.

Просто Дэда еще не научилась сдерживать себя.

Она подправила перед зеркалом тени на веках. Ей нравился очерченный вокруг глаз контур, слегка размытый, что еще больше подчеркивало голубизну ее глаз, делало их более задумчивыми. Она понимала, что выглядит чуть старше своих тридцати восьми лет, но это ее не печалило. Она умела преподносить себя как успешную даму, быть очаровательной и старалась, чтобы такой все ее и воспринимали.

Сначала затея провести этот уик-энд на вилле показалась ей вполне приемлемой.

Дэда, естественно, позволила себя поуговаривать, поломалась немного, но перспектива провести пару дней среди давних школьных подруг ей пришлась по душе.

Она отправилась бы сюда и просто так, без всякого повода, но понимала, что позже будет еще и о чем вспомнить. Прежде всего, появилась бы возможность рассказывать эту неординарную историю за карточным столом, играя в «бурраку», или на празднике у Лоренцы в следующую субботу.

К тому же Дэда была еще и любопытна. Некоторых девочек она не видела уже целых двадцать лет. Кто знает, как они сейчас выглядят!

И потом, с пятницы до воскресенья она окажется вдали от своих близнецов, немного развеется. Дэда была очень признательна своей домработнице-сингалке[1]1
  Сингальцы – народ, составляющий основное население о. Шри-Ланка.


[Закрыть], согласившейся присмотреть за девятилетними мальчуганами, ведь только благодаря ее услуге эта поездка стала возможной. Близнецы были не мальчишки, а ураган, землетрясение, хотя она ими очень гордилась.

Однако…

Первое сомнение по поводу поездки ее охватило, когда она увидела на лице Луки чувство облегчения. Вспоминая это, Дэда опять занервничала. Сигареты. Куда подевались эти приносящие вред здоровью сигареты. Первую она выкурила, еще когда заканчивала перетряхивать свою косметичку.

На мгновение, только лишь на мгновение Дэда увидела в лице мужа неоспоримое подтверждение того, что он был более чем счастлив, видя, что она уезжает, пусть хотя бы на выходные дни.

Кто знает, кто у него там на очереди, подумала она язвительно. Новая медсестра? Или та клиентка с нерешительными нотками в голосе, которая продолжает звонить на сотовый телефон, хотя была оперирована очень давно?

Дэда входила во вкус, отвечая на звонки, которые поступали на номер телефона, предназначенный для пациентов, даже если Лука очень раздражался по этому поводу.

Отношения доктор-пациент, ля-ля-ля и прочая подобная мура. Хотя вполне вероятно, что те, кто подтянули себе задницу, переделали губы или смоделировали грудь и продолжают звонить, на самом деле могут иметь и иные проблемы конфиденциального характера.

Я покажу тебе еще, что такое профессиональный секрет, подумала она. Попробуй только обмануть меня, и обо всех твоих чудесным образом исцеленных пациентах будет знать весь город: имя, фамилия, анатомическая часть, подвергшаяся пластической операции, а еще при случае и о тех мелких услугах, которые тебе взамен оказали.

Тем не менее Лука был счастлив, когда она не путалась у него под ногами, но она, как назло, постоянно сидела дома. Потом она об этом еще раз хорошенько подумала.

И с высоко поднятой головой, как ей это постоянно говорила бабушка, продемонстрировала, что она одна из того самого рода Понтрелли.

Дэда мельком оглядела комнату. Очень неплохо, а главное, терраса залита солнечными лучами. Можно было бы позагорать на солнце полностью обнаженной, когда станет невмоготу сносить общество подруг, что настанет, чего она побаивалась, очень и очень скоро.

Все остальное в комнате тоже было в порядке, вполне приличное покрывало на кровати, камин и неоштукатуренные балки. Очень симпатичная комната. Эта Мария-Луиза просто сокровище, что уступила ей комнату. Самой замечательной вещью здесь была люстра. Из выдувного стекла, середина девятнадцатого века, а может, и более раннего периода; в главной гостиной Дэда уже видела похожую люстру, больших размеров. Нужно будет посмотреть на нее повнимательнее чуть позже.

Итак, комната ей понравилась еще и потому, что в ней имелся дополнительный отдельный вход. Идеально удобно, чтобы спуститься к бассейну. Двадцать лет назад в этой комнате останавливались преподавательницы, а теперь здесь живет она.

Дэда посмотрела на наручные часы. Уже восемь! Лучше не заставлять себя долго ждать. Она была готова к выходу, оставалось только подкрасить губы.

Скучающий вздох, потом Дэда Понтрелли последний раз окинула придирчивым взглядом свое отражение в зеркале и пошла вниз встречаться со своими подругами.

Все уже были в большой гостиной, что на первом этаже, и когда она вошла, оглянулись посмотреть на нее. Дэда увидела, что их лица повернулись в ее сторону почти одновременно, как будто бы невидимый режиссер подал знак выхода на сцену ведущей актрисы.

Она мгновенно мысленно сфотографировала улыбающиеся лица, заметила чей-то нервный жест рукой по зажигалке, чтобы прикурить сигарету, сочувствующие взгляды Марии-Луизы, как бы говорящей: посмотри сюда, у одной из них есть нечто во взгляде, что выдает тень беспокойства, в чем она и сама не дает себе отчета. Дэда все отметила про себя: детали их одежды, прически, выражение лиц во время приветствия.

У нее получилось это механически, ничего особенного в сознании не отпечаталось, но первой ее мыслью было: это просто невероятно, насколько все изменились по прошествии двадцати лет.

Хотя, кто знает, может, дальше будет интереснее.

Двадцать лет назад, несмотря ни на что, было весело.

Пятница, 21.00. Мария-Луиза

За лесом колыхающихся рук с поднятыми бокалами, казалось, лица подруг тоже колышутся волнообразно. Мария-Луиза уже в третий раз подумала, что эта вечеринка очень милая, именно очень милая, и вновь наполнила свой бокал вином. К ней подошла Дэда и положила ей на плечо руку. Мария-Луиза посмотрела на ее запястье, в это время Дэда прошептала ей на ухо:

– Ты не слишком ли усердствуешь? Это уже третий бокал, и ты знаешь, что тебе не нужно больше пить.

Мария-Луиза оглянулась, делая вид, что благодарна ей за напоминание, дала понять, что согласна с этим, и тут же выпила залпом бокал вина.

Потом она обвела взглядом подруг. Да нет, никто ничего не заметил, к тому же всего три бокала, неужели от этого можно опьянеть?

Да, но Дэда вроде бы подумала именно так или притворилась, что подумала.

С тех пор как Мария-Луиза совершила ошибку, доверившись ей и сказав: чтобы расслабиться, у нее иногда возникает необходимость выпить капельку вина, только капельку, бог мой, и только хорошего марочного. С тех пор она лишилась покоя.

Если она, Дэда и их мужья были в ресторане, то после первого выпитого бокала вина Мария-Луиза поднимала глаза и видела понимающий и заботливый взгляд Дэды. Мария-Луиза часто собирала друзей на ужин в своем собственном доме. Готовилась к этому очень тщательно, но те же взгляды ловила на себе, если запивала спагетти с пармезаном и дикой спаржей бокалом «Marrano di Bigi», те же взгляды во время перерывов в фойе в «Сан Карло», когда вместо чашки кофе просила коктейль; в энотеке[2]2
  Энотека (итал. enoteka) – коллекция вин, хранилище для вин, разлитых в бутылки. – Здесь и далее примеч. ред.


[Закрыть], постоянными клиентами которой были они с Дэдой, если оценивала вкус разных вин, – повсюду встречала заботливый и понимающий взгляд, и это ее изматывало.

Мария-Луиза не исключала тот факт, что речь шла всего лишь об очередной уловке Дэды из желания все держать под контролем, и тем не менее все равно сердилась. Кроме того, чтобы не усугублять ситуацию, лучше было ничего не отвечать, и Мария-Луиза молчала. Она не могла возразить, не могла подыскать нужные объяснения и высказать их; она только виновато краснела и проклинала про себя свою подругу и себя саму за откровенность.

Но больше всего Мария-Луиза сердилась потому, что она была экспертом по винам, хорошо в них разбиралась (не так, как та глупая Аманда со своими курсами сомелье), но не могла даже проявить в компании свой талант без того, чтобы ее не поставили в неловкое положение.

К черту все! Она в два глотка выпила весь бокал и демонстративно повернулась к Тутти, которая сидела напротив. Завтра Дэда заставит ее поплатиться за это, но сегодня вечером пусть она катится ко всем чертям! Сегодня вечером Мария-Луиза нервничала, и ей было необходимо разрядиться.

В полдень, едва они вошли в дом, она почувствовала комок в горле и неожиданно вспомнила лицо Риты. После стольких лет! Ну и ну!

Неужели о Рите вспомнила только она?

Мария-Луиза подняла глаза от тарелок, наполненных гренками с грибами, картофелем и мясной нарезкой.

Похоже, что это было так: о Рите вспомнила только она.

Беседа текла без сучка, без задоринки, все остальные пятеро подруг казались такими довольными, что собрались здесь вместе, даже Лючия и Тутти, которые пытались сменить разговор, и Джованна, которую никто из них не видел невесть с какого времени и которую, откровенно говоря, даже она, Мария-Луиза, совершенно не узнала.

Мария-Луиза пригладила волосы, убрала выбившиеся пряди за уши – стрижка у нее была просто великолепна. Потом немного рассеянно посмотрела вокруг.

Дом был изумительный, ничего не скажешь, комнаты миленькие, чистота повсюду безупречная.

Стол для ужина был накрыт заранее: чистые, без единого пятнышка скатерти из фламандского полотна, серебряная посуда, хрустальные бокалы и цветы. На сервировочном столике стояли холодные закуски и ростбиф, лежали приветственные открытки с пожеланиями приятного отдыха от дирекции.

Обслуживающего персонала в это время на вилле не было, об этом они сами настоятельно попросили заранее, поскольку делать все самим было частью их развлечения, но сейчас, на какое-то мгновение, вся эта затея показалась Марии-Луизе нелепой. Они что, играли в детство?

Время никогда не вернешь, во всяком случае так сказал бы Армандо.

Так сказал Армандо, когда она спросила его, куда ушел весь романтический пыл, так отчетливо проявлявшийся в юные годы.

Он посмотрел на нее почти возмущенно и возразил, что пятеро их общих девочек от десяти до трех лет – это уже доказательство того, что они прошли для них слишком романтично.

«У всякого времени года, Мария-Луиза, – свои ритмы. Время назад не вернешь». Ей показалось, что она опять слышит его довольный голос, а сама разулыбалась, поглаживая свой животик.

Пусть так, но в общем и почти во всем он был отличным мужем – серьезным, надежным, заботливым. Он работал стоматологом. Мария-Луиза была им довольна. Он был лучше мужей многих подруг, включая и мужа Дэды.