Текст книги "Туман войны (СИ)"

Автор книги: Диана Курамшина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

Интермедия

Недавно наступивший декабрь был довольно холоден. Лежащий в засаде мужчина иногда поёживался, хотя и был одет в тёплую шубу и лисий малахай. Легкие неторопливые движения не давали ему замёрзнуть. Наблюдая за домом, он часто дотрагивался до завёрнутого в мех штуцера последней английской модели, лежащего рядом. Словно неосознанно проверяя его наличие.

Постепенно в нём проснулся азарт. Показалось, что именно сегодня, наконец, всё завершиться и его отпустит натянутая последнее время струна.

Уже третий день до восхода он приходил в оборудованное ещё по весне «гнездо», надеясь уличить подходящий для выстрела момент. Жаль, что до войны, когда не стоял такой холод, нанятому для этого охотнику сделать выстрел не получилось. «Добыча» неожиданно уехала в город и больше в поместье не возвращалась.

В Могилёве же её постоянно сопровождали охранники, не говоря уже о странном вознице, который оглядывая всё вокруг, примечал странности и тут же «натравливал» в их сторону окружающих барышню татар.

Война же и вовсе заставила «стерву» покинуть город, оставив мужчину с неудовлетворённым чувством мести. Оно немного приутихло летом, когда французские войска заняли город. Большое количество дел не давало ему отвлекаться на ненависть. Он то занимался сбором ополчения, то пытался достать хлеба у оставшихся в своих усадьбах помещиков. Но, учитывая, как с каждым днём складывалась обстановка… он всё чаще и чаще стал поминать барышню всуе, считая, что даже издалека она умудряется отравлять его жизнь. Насильно загнанные в войско люди никак не хотели обучаться дисциплине, то и дело сбегая. С хлебом было ещё хуже. Обозлённые хозяева имений отказывались получать оплату «бумагой», требуя серебро или золото. Одни откуда-то узнали, что ассигнации фальшивые, другие же разумно возмущались, если они теперь подданные французского императора, то почему тот пытается платить им русскими деньгами? Многие же попросту сбежали, попрятавшись со своими людьми в лесах, вывезя все продукты.

Удивительно, но недавно захватившие город русские войска никого не тронули, хотя им наверняка доложили, что жители присягали Наполеону. Многие подумывали потихоньку уехать, но пока не было понятно в каком направлении. Учитывая, что Бонапарту удалось еле живым выбраться из России, наверняка «просвещённая» Европа попробует «догрызть» его, пока тот слаб, не дав собрать под свои знамёна новую армию.

Тяжело вздохнув, мужчина аккуратно немного сменил позу. Он привык считать именно баронессу виновной во всех своих неурядицах. Услышав, что она вернулась в город, напился с горя. Жгучее желание отомстить виновнице за все свои проблемы вновь стало преследовать его с нарастающей силой.

Но ситуация с весны ничуть не изменилась. Наглая немка всё так же была окружена охраной. В дом не проникнуть, хотя он и пытался подослать людей. После того, как все они бесследно исчезли, мужчина решил действовать сам. Оставалось дождаться момента. Должна же она хотя бы навестить усадьбу. Показаться людям. Осмотреть возможные разрушения. Он знал, что на время отсутствия владелицы, именно врагиня была «хозяйкой» над всеми.

Хорошо, что ему вовремя донесли о собираемых у её дома телегах. Посланный на разведку в госпиталь пацан подтвердил, что докторши не будет неделю. Пришлось выехать в срочном порядке.

Ещё в середине осени он приезжал сюда, чтобы проверить, вернулись ли пейзане и с удивлением обнаружил тайное «гнездо» не разрушенным. «Свитое» в густой кроне дерева в небольшом леску вблизи имения, оно оттуда почти не проглядывалось из-за ветвей. Благодаря крыше и узкому входу, напоминало скорее положенное на бок яйцо. Весной, в буйной растительности его и вовсе не было заметно. И сейчас, простояв нетронутым всё это время, покрылось снегом. А потому почти не привлекало внимание.

Разместив здесь оружие, мужчина нашел также старую избу, построенную поблизости, в глубине леса. Непонятно правда, кто ею пользовался, при чём не так давно. Та была чиста и не выморожена. Топилась по белому, но он сначала боялся разжигать огонь в печи. Всё же, решившись, обнаружил, что и дыма почти не видно. Интересно… кому понадобилась такая уединённость?

В первые пару дней он оставался в «гнезде» по нескольку часов. Оглядеться. В имении было пусто и тихо. Приходилось возвращаться в дом, тщательно уничтожая свои следы.

Мужчина опасался, что вынужденное ожидание заставит питаться одним вяленым мясом и сухарями, но с удивлением обнаружил в избе муку и крупы. Печь хлеб он естественно не мог, но кашу с мясом сготовить было не сложно.

Утром третьего дня наконец-то появились люди. Поместье оживилось. Всё чистилось и выбивалось. Здесь явно готовились к встрече «хозяйки».

Интересно, где пряталось всё это время такое количество людей? Он не раз в конце лета объезжал эти земли. Пейзане успели собрать урожай подчистую и исчезли вместе с ним. Остался только дряхлый старик, который почти не двигался. Скорее всего поэтому и не взяли с собой. Но убивать его не стали, надеясь, что люди переборов страх вернутся к своим хозяйствам. Скитаться по лесам, а более им прятаться было негде, с детьми и скотом, выведенным из имения, довольно трудно.

Странно, но даже с наступлением холодов крестьяне не вернулись. Ну, а сейчас, они просто появились из ниоткуда и занялись делами, как будто никуда и не исчезали.

Приезд «хозяйки» он тоже наблюдал из своего «гнезда». Возок в окружении пятёрки татар двигался медленно. Следом за ним ехало ещё несколько странных саней, крытых сверху. Неужто лекарские? Он видел похожие во французской армии.

Увы, но реализовать задуманное в тот момент не получилось. Прибывшие следом подводы закрыли вид на входящих в дом.

Больше ничего интересного тогда не произошло. Только к вечеру появились сани с попом. Он тоже исчез вместе с семьёй, что вызвало неудовольствие духовенства в городе. Явно прятался вместе со своей паствой. Дождавшись в тот день темноты, мужчина вернулся в дом.

Вчерашнее бдение тоже не принесло успеха. Только явные посыльные время от времени приезжали и уезжали из имения. Да и у задних сеней постоянно находились какие-то люди.

Зато сегодняшнее утро было довольно активным. В открытых санях привезли беременную бабу, которая периодически кричала. Ему даже удалось увидеть вражину, но ненадолго. Да и прицелиться не выходило. Кто-то постоянно её закрывал.

Он сидел и ждал, и как оказалось, не напрасно…

Наконец открылась дверь, и появилась она. Сначала сердце глухо ухнуло. Показалось, что он увидел лицо любимой. Но нет. Своеобразный «лекарский» туалет из простенькой блузы и юбки, а также подвязанный фартук с кровавыми разводами и белый рушник о который она вытирала мокрые руки указывал на другого человека.

Девушка стояла, опустив руки и подняв лицо к небу. Разгорячённая работой, она явно не ощущала холода.

Мужчина уже давно достал штуцер и прицелился. Дистанция была спорной, но он мнил себя отличным стрелком. Какое-то щемящее чувство в груди не давало ему выстрелить. Скорее всего её лик, так напоминающий любимую, неправедно у него отнятую.

И только когда девушка отвернулась, собравшись вернуться в дом, он решился.

Оглушительный звук разорвал морозную тишину и на хрупкой спине стал медленно расцветать яркий кровавый цветок.

Эпилог

10 января 1813 года

Я стояла на утренней службе в церкви рядом с «бабушкой». Несколько дней назад, на Богоявление[104]104
  Крещение Господне – христианский праздник, в честь крещения Иисуса Христа в реке Иордан Иоанном Крестителем. Во время крещения, согласно всем трём синоптическим Евангелиям, на Иисуса сошёл Святой Дух в виде голубя; одновременно глас с небес провозгласил: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Моё благоволение». Празднует 6 (19) января.


[Закрыть] меня «приняли» в православие. Увы, таинство происходило не в церкви отца Феофана, как планировалось. И даже не в Могилёве. Его пришлось срочно организовывать в Петербурге…

После очень тяжёлых для меня похорон Марии, которую неожиданно для всех застрелил господин Гловня, я так и не решалась сообщить о случившемся Екатерине Петровне. Срочно вызванный в имение Павел предложил самим съездить на Рождество в Тверь, а не сочинять «бабушке» послание. Правильных слов всё равно не найдём, а так хоть сможем поддержать её своим присутствием. Жених надеялся, что, будучи рядом, мы обретём с ней в друг друге утешение.

Милой «тётушке» так хотелось походить на меня не только внешне. Она совершенно безосновательно беспокоилась, что «её партизан» быстро охладеет к ней. После отъезда подполковника с преследующей неприятеля армией, Мария неоднократно заводила со мной разговоры об изучении медицины.

В госпитале было много и организационной работы, посему, уделять достаточно времени «тётушке», было не реально. Просить же пленных лекарей отдельно заниматься с Марией не представлялось возможным. Марфа, как самая опытная, наблюдала за действиями немецких врачей и тоже не имела свободного времени. Катерина с Дарьей как могли объясняли то, что знали сами. Но алчущей знаний «тётушке» этого было мало.

Мы всё-таки решили навестить усадьбу, так-как получили записку от управляющего, что люди из лесных заимок возвращаются в имение. А тут такой случай! Неожиданно привезли роженицу. «Тётушка» буквально вытребовала своего участия в операции. Благо сильных осложнений не было. Мне пришлось лишь немного повернуть плод. Мария же, под моим руководством сама приняла ребёнка после окончательных потуг матери.

Она была такая счастливая… правда было заметно, что руки, державшие новорождённого, едва заметно подрагивали. Оставив меня заниматься матерью, Мария выбежала на воздух, прийти в себя от произошедшего. Впервые в жизни она присутствовала при родах.

Я как раз осматривала обмытое дитя, когда прозвучал выстрел. Он был настолько тих, что просто не обратила на него внимания, если бы не последующие за ним крики.

Татары изловили Петра Ивановича довольно быстро. Да тот особо и не таился. Даже не сопротивлялся. Я не понимаю, что заставило его выстрелить в женщину, которую, по его признаниям, он сильно любил. До приезда представителя власти, убийцу заперли в сарае. Только авторитет Ахмеда удержал их от самосуда.

В тот момент и мне было не до него. Я лихорадочно пыталась сохранить жизнь Марии. Увы, пуля прошла рядом с сердцем. Она прожила ещё несколько минут, захлёбываясь кровью. По словам «провидца», в его времени и не с такими ранами спасали. Мне не удалось.

Ещё несколько часов после этого я сидела, уставившись в окно, обнимая холодеющее тело своей любимой бабушки. Слёз уже просто не было. Все моральные силы были брошены на операцию. Когда же она испустила свой последний вздох… я потеряла её ещё раз. И если в будущем она прожила полную жизнь в окружении детей и внуков. То сейчас… Почему? Почему история окончательно сдвинулась. У бабушки так и не появится мама и дяди. Не родимся мы с братьями. По идее я должна исчезнуть… но пока дышала, плакала, чувствовала всепоглощающую боль. Хотелось кричать. Хотя думала, после всего увиденного на этой войне, моя душа очерствела.

Неужели любовь этого изверга была столь жестока, что не простила возможности Марии найти счастья с другим? Странно, что мы этого не заметили тогда. Этот человек казался мне довольно спокойным и рассудительным.

Люди из ополчения Шепелова прибыли только на следующий день. Когда господина Гловня выводили, тоже вышла из дома. Хотя Павел уговаривал меня остаться. Я почти не спала ночью, но хотелось посмотреть в глаза убийцы, отнявшего у меня дорогого человека.

– Зачем? – только и спросила, шагнув в сторону ожидавших его саней.

Повернувшись и увидев меня он закричал, рванувшись в мою сторону. Но стоявшие рядом солдаты не позволили этого сделать. Тогда Пётр Иванович упал на колени и стал рвать на себе волосы.

– Что с ним? – спросил обескуражено жених.

– Скорее всего démence (*безумие), – ответила, равнодушно поглядывая на происходящее.

Папа́ давал мне читать работы Бенедикта Мореля[105]105
  Бенедикт Огюстен Морель (1809–1873) – французский психиатр, оказавший большое влияние на психиатрические теории в XIX веке. Разработал вопросы о причинах помешательства, а также о значении наследственности для психических заболеваний.


[Закрыть]. По его словам, в военное время у населения часто возникал психоз, из-за нервного перенапряжения. От осознания этого легче не стало. Только оглушающая боль стягивала грудь.

Благо Денис Васильевич сейчас «гонит врага». Надеюсь, он как можно позже узнает о постигшей нас утрате. Боюсь даже представить, что может сотворить этот лихой гусар. Я просила не сообщать ему, а все прибывшие письма хранить нераспечатанными до его возвращения.

Вот только в дорогу всё равно было необходимо собираться. Незадолго до трагического происшествия, Виллие прислал письмо, сообщая, что меня вызывают к государю.

Как оказалось, наличие женщины в армии, не скрывающей свой пол мужской одеждой, вызывает возмущение. Моё «наглое присутствие» отмечал в своих письмах государю, англичанин. Благо, вдовствующая императрица была наслышана обо мне от обеих княгинь Долгоруковых. Да и Яков Васильевич писал Александру, выделяя моё участие. Потому, меня ждали при дворе, чтобы отметить «служение на благо отечества».

Правда, предварительно надлежало заехать в университет и получить обещанный диплом.

Но всё это потом. Прежде всего нам предстояла встреча с Екатериной Петровной. Просто не представляла себе, как сообщу ей о произошедшем? Она только недавно горевала о потере старшего сына. Теперь младшая дочь. Если ничего не изменится, в заграничном походе сгинет и второй сын.

А я боялась потерять её. Последнего родного мне здесь человека.

В дорогу с нами отправился и Гаврила Федосеевич. Найденные им в «золотом обозе» документы были весьма высоко оценены Бенкендорфом. Несмотря на то, что унтер-офицер считался в отставке, за участие в военных действиях и проявленную находчивость он был произведён в прапорщики, получив право на личное дворянство.

Это «небольшое изменение» дало наконец ему возможность объясниться с Ольгой. Та, подумав, согласилась, при условии усыновления Ефимки. Новоявленный офицер был совершенно не против. Паренёк ему нравился, а видя к нему отношение моей компаньонки, уже давно старательно налаживал с ним отношения.

От полноты душевных чувств будущая семья даже собиралась оставить себе и французского мальчика, с которым «сынок» успел сдружиться и потихоньку учил того русскому языку.

Но мне пришлось охолонуть парочку. У парнишки могли быть вполне живые родители. Отбирать у них ребёнка было не по-христиански. Решили дождаться окончания войны, всё разузнать, а уже потом «радовать» второго возможного сына такими новостями…

Все вокруг были счастливы изгнанию неприятеля. Готовились радостно встретить Рождество, и только я совершенно не ощущала праздника. Особенно, если вспомнить прошлогодний.

Говорить с «бабушкой» пришлось Павлу. Я так и не смогла выдавить из себя ни слова. Что-то сжимало моё горло, и оно отказывалось производить звуки.

В дороге чувства немного притупились… но при встрече с Екатериной Петровной, все воспоминания вновь обрушились на меня, сдавливая дыхание.

Несколько дней «бабушка» не покидала свою комнату. Но когда Павел напомнил ей, что меня ждёт государь, взяв себя в руки, собралась ехать вместе с нами. Григорий Петрович также решил сопровождать нас. Опасаясь за сестру, он старался чаще проводить с ней время.

В столице решили остановиться в той же гостинице. Благо, ещё из Могилёва Павел написал им письмо, дабы нам оставили номера. Жениху пришлось разделить свой с «бабушкиным» братом.

По сравнению с прошлым годом встретили меня в университете намного приветливее. Всё тот же господин Буш лучился в этот раз довольством. На вручении мне диплом, такой толпы, как было на экзамене, теперь не наблюдалось. Многих из тогда присутствующих, видела на фронте. Те же кто остался, читали обо мне в отчётах и письмах Виллие.

Не могу сказать, что эти учёные мужи были рады видеть меня здесь. Тем более чествовать по такому поводу. И это они ещё не знали о приёме у государя императора. Яков Васильевич просил не распространяться на эту тему в университете.

Екатерина Петровна сопровождала меня в Зимний Дворец, где нас представили императорской фамилии. Перед этим, 25 декабря 1812 года, в ознаменование победы Александр издал манифест «О принесении Господу Богу благодарения за освобождение России от нашествия неприятельского». Государь в этот день награждал некоторых героев, и я оказалась единственной особой женского полу.

Я думала, мня наградят Георгием, но как оказалось, Военная коллегия никак не могла согласиться с тем, что пребывание барышни на войне, есть подвиг. Потому получила из монарших рук орден святой Екатерины, предназначенный для награждения дам. При том аж «большого креста». Хотя он и полагался только особам «королевской крови» и высшим придворным дамам. Остальных одаривали «малым крестом».

Но видимо Мария Фёдоровна была очень недовольна коллегией, и потому для меня так расщедрилась. Там же, от вдовствующей императрицы мы получили с «бабушкой» приглашение в Гатчинский дворец после новогодних праздников. Та хотела послушать рассказ о моих «невзгодах и лишениях» в военное время.

Естественно, после этого о нас вспомнили все пребывающие в городе семейства. Приглашения сыпались как из «рога изобилия». Но благо траур позволял нам отказывать.

Единственные кого мы посетили, были княгиня Екатерина Фёдоровна Долгорукова и оповещённая заранее невестка, Варвара Сергеевна, тоже прибывшая на встречу.

Мой рассказ постоянно перебивали, спрашивая о совершенно для меня неважных вещах… еда, одежда, дороги. Всё это я не считала таким уж лишением, по сравнению с потерями множества жизней.

Варвара Сергеевна надеялась, что я останусь наконец в столице и никак не понимала мое желание вернуться в военный госпиталь. Екатерину Фёдоровну интересовало, не намерена ли я присоединиться обратно к армии, которая собиралась в «европейский поход».

Эта мысль тоже приходила мне в голову, но… оставлять «бабушку» и жениха совершенно не хотелось.

Услышав, что мне могут предложить продолжить лекарскую деятельность при войске на время похода, Екатерина Петровна потребовала провести свадьбу сейчас же. В срочном порядке было организованно «крещение». Единственное, что попросила у меня «бабушка», взять при этом вторую часть моего имени.

И вот… теперь я звалась Марией Фёдоровной Клейст. А через некоторое время, в день свадьбы, приму фамилию Рубановской и стану полной бабушкиной тёзкой.

Круг истории замкнётся и змея вновь укусит себя за хвост.

Цикл «Туман» на данный момент закончен. Может быть, в дальнейшем я вернусь к нему. Но не сейчас.