Текст книги "Туман войны (СИ)"

Автор книги: Диана Курамшина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Глава 22

14 октября 1812 года

Опять расположились в Медыне, в том самом доме, где ещё недавно оперировала офицеров. Мне требовался небольшой отдых. Не столько физический, сколь моральный. Новость о смерти Багратиона довольно сильно ударила по мне. Я так гордилась тем, что смогла спасти одного из ярчайших генералов этого столетия, но… всё оказалось напрасно.

Зачем я здесь? Что делаю? Кому это нужно? Всё равно спасённые мною люди умирают! Даже не смогла изменить судьбу «дяди» Михаила. Так для чего? Просто опускались руки.

– Mon ange (*мой ангел), – пытался поговорить со мной Павел, – мы уже говорили с тобой однажды о том, что «история», как всякая живая субстанция, не терпит вмешательства, и пытается их устранить.

– Они все умрут?

– Спасённые тобой? Не думаю. Большинство их них никак не могло влиять на происходящее. Простые солдаты. Кто-то, надеюсь, доживёт до старости, а другие…

– Я ощущаю тщетность своих деяний.

– Просто врачуй людей. Занимайся любимым делом, а я буду рядом. Потому, как слишком боюсь за тебя, mon trésor (*моё сокровище). Наше попадание внесло большие изменения в хронологию событий, образовав внушительные «круги на воде». Твой настоящий дед погиб, а бабушка Мария никогда не станет госпожой Рубановской. К чему теперь приведёт такой поворот событий? И чем нам ответит «история»?

Жених как мог, пытался вывести меня из состояния меланхолии.

Монахини, которых всё-таки приписали к нашему перевозному госпиталю, тоже заметили моё состояние. Молились со мной, считая, что так на меня влияют увиденные ужасы войны, призывая к этому же и Ольгу. Даже подрядили для разговора и наставления отца Василия, «подброшенного» нам светлейшим. Его совершенно не смущало моё «лютеранство», и мы довольно подолгу беседовали. Узнав же, что я готовлюсь «принять» православие, предложил стать моим духовником.

Наш госпиталь сейчас должен был следовать за армией, но «амазонки» просили заехать к ним в Боровск. Французы уже по идее покинули его. А им нужны тёплые вещи. Вечерами довольно подмораживало. Чувствовалось, что скоро пойдёт снег. Планам Павла это не мешало, кажется даже наоборот. Потому мы и дожидались здесь свои подводы из Калуги.

Прибывший с утра к дому караван, возглавляемый большой каретой, был неожиданно слишком велик. Среди них находились и наши люди, но в основном – незнакомцы. Выйдя встретить гостей, я наблюдала, как из кареты пытается выбраться дама в красивом, вышитом яркими цветами пальто и милой шляпке с вуалью. Госпожа повернулась и с радостным восклицанием поспешила ко мне. В приблизившейся внезапно узнала Марию. Тёплым объятьям не было видно конца, когда, наконец, Степаниде удалось завести нас в дом.

– Ma tante (*тётушка), расскажи, как ты здесь оказалась, – начала я разговор, когда мы расселись в гостиной за чаем.

– После стольких твоих писем, я уговорила матушку отпустить меня к тебе. Ты спасаешь жизни русских солдат, а я просто сижу в Твери, – всплеснула она руками.

– Ты ехала одна всё это время? И что это за обоз?

– О, нет!.. До Калуги мы добирались вместе с волонтёрками из «женского общества». Они остались там в госпитале, с тем доктором, что приходил к нам в Могилёве. А сюда я приехала со своей горничной и человеком дяди.

– Барышни остались у господина Сурина?

– Да, кажется, они так его и называли. А обоз – медикаменты, вспоможение от того же «общества». Оставшись в Твери, мы решили с матушкой организовать любую возможную помощь.

– Как вы там жили всё это время?

– Ещё в июле Екатерина Павловна[90]90
  Великая княжна Екатерина Павловна (1788–1819) – шестой ребёнок и четвёртая дочь Павла I и Марии Фёдоровны, любимая сестра императора Александра I. Великая княжна «обладала умом и духом, имела силу воли, она не была создана для тесного круга, робость ей совершенно не была свойственна, смелость и совершенство, с которыми она ездила верхом, способны были возбудить зависть даже в мужчинах». С таким характером, для неё нашлось множество брачных проектов. Наполеон просил её руки, но она отказала. Екатерина Павловна позволяла себе заводить романы. Например с Багратионом, который два лета кряду был комендантом в Павловске. Между любовниками велась интимная переписка. Эти письма, по признанию Екатерины Павловны, были способны её «жестко скомпрометировать, попав в чужие руки». Багратион всегда возил с собой её портрет. На княжну надовили и после некоторого колебания, Екатерина Павловна выбрала в мужья своего двоюродного брата, принца Георга Ольденбургского (1784–1812).


[Закрыть] с супругом[91]91
  Пётр Фридрих Георг (Георгий Петрович) Ольденбу́ргский (1784–1812) – принц Ольденбургский, генерал-губернатор сначала Эстляндии, затем – Тверской, Ярославской и Новгородской губерний, главный директор путей сообщения Российской империи.


[Закрыть] отъехали в Ярославль, что вызвало немалое смущение. Ведь она весьма сильно ратовала за «великий проект[92]92
  Горячая патриотка, великая княгиня раньше всех в России поняла, что Наполеону нужно противопоставить силы всего народа, призвав его непосредственно к действиям против врага. Первому эту свою мысль она высказала графу Растопчину, рекомендуя тому призвать к составлению ополчения Московское дворянство. Не встретив здесь сочувствия, Екатерина Павловна в начале июня 1812-го года обратилась с этим предложением к своему державному брату, который, оценив всю важность этого проекта, вполне одобрил его.


[Закрыть]». Обещала всесильную помощь. Хотя… в скорости начал собираться «Тверской комитет военных сил» и даже особый временный егерский «батальон[93]93
  В создаваемый батальон среди прочих поступило 82 добровольца из учеников духовных училищ Тверской епархии, 20 из которых стали унтер-офицерами. Только двоим из них было по 19 лет, большинству же было только 15 или 16 лет, а одному даже 13. В апреле 1813 года батальон прибыл в действующую армию, где был причислен к 5-й пехотной дивизии. Тогда же батальон принял боевое крещение в сражении под Лютценом. Потеряв 20 % личного состава в первый же день, на следующий день батальон штыковой атакой овладел деревней Гроссгершен, дав возможность русской артиллерии занять выгодную позицию. В феврале 1815 года на родину вернулось 417 человек.


[Закрыть] Её Высочества великой княгини Екатерины Павловны», под началом князя Оболенского. Но формировался тот батальон на севере губернии, аж, в Весьегонске. По всей тверской земле вербовщики за добровольцами ходили. Говорят, почти тысячу человек собрали, но аристократы всё потихоньку уезжали. В августе даже и обыватели начали покидать город. Те же, кто не мог этого сделать, устроили крестный ход в Жёлтиков монастырь. А каждое воскресенье, перед обедней творили общий молебен о победе с коленопреклонением. Мы с матушкой несколько дней подряд всенощную стояли у Владимирской Богородицы, но всё-таки и мы переехали к дяди Григорию в имение.

Мария ненадолго прервалась, сделала несколько глотков чая и продолжила.

– Особенно страшно было, когда стало известно, что французы Москву захватили. Все боялись, что оттуда на столицу пойдут. А это через Тверь. От таких новостей из города все оставшиеся бежать начали. Кто куда мог. Многие друзья, что не могли себе позволить надолго из города отлучатся приехали погостить. Тут к нам твои послания и дошли. Сразу несколько. Видно, в городском доме нас дожидались, да потом там отправить додумались. Так мы с матушкой и стали «общество вспоможения» организовывать. По соседям проехались. Кое-что из твоих писем зачитывали. Она очень тобою гордится! Все, кто по поместьям сидели, проявить своё «участие» пожелали. Дядя закупку организовал, а мы в город вернулись. Матушка надеялась, что ты в Тверь приехать сподобишься. Обоз медицинский собрали. Даже, как в Могилёве, нашли мещанских барышень, готовых помогать в госпитале. Так я матушку и упросила с ними к тебе ехать.

Жизнерадостная, не видевшая ни разу ужасов настоящей войны, она казалась мне яркой птичкой, совершенно тут неуместной. Брать её с собой в Боровск было никак невозможно. Да и прибывший с ней обоз должен был быть доставлен в ставку.

Павел предложил отправить Марию с медикаментами и инвалидами в Дубраву, догонять Кутузова. А самим, на лошадях съездить в Боровск и быстро вернуться. Часть татар отрядили в охрану «тётушки». С отрядом жениха поехали только я с Ольгой, да одна из «амазонок», чтобы пройтись по домам подруг и забрать вещи. Все остальные поспешили догонять армию.

За ночь земля немного подмерзала. Но оттаивая днём, постепенно превращалась в чавкающая топь. Приходилось ехать не по дороге, а полями. «Амазонка» предложила показать короткий путь.

Лучше бы мы не ездили. Это стало понятно ещё на подходе к городу. Тот был полностью сожжён. Девушка, которую звали Аглаей, долго рыдала над трупами, на пепелище одного из домов. Она никак не могла успокоиться, потому Руслан просто посадил её на свою лошадь боком, прижав к себе. По моей просьбе люди Павла проверили город на наличие выживших. Таковых не оказалось.

Можно было вернуться, но у жениха, были свои планы. Люди Бенкендорфа уже нашли одну из интересующих их телег. Наполеон решил не рисковать и разделил «золотой» обоз на множество мелких частей. Все они шли разными дорогами в толчее отступающей армии.

Группа «поисковиков» решила собраться недалеко от Можайска, чтобы поделиться имеющимися сведениями, дабы не гоняться всем за одним и тем же. Путь лежал через Верею, повторившую учесть Боровска. Полностью сгоревшая, с отсутствием выживших, она вызвала глухой ропот в группе. Двигаясь по дороге, заметили, что отступающая армия сжигала и уничтожала всё за собой. Путь движения «великой армии» был хорошо заметен издали непрерывной линией огня и дыма.

Некоторые крестьяне успевали бежать из своих домов, хоронясь в лесу. Они потом ловили и убивали отставших французов. Их тела время от времени попадались лежащими по бокам от дороги.

Пришедшая в себя Аглая снова предложила срезать путь, проведя нас через лес к небольшому мосту. Тут и произошла неожиданная встреча.

Всегда привыкший быть настороже, Павел выслал вперед парочку татар, которые заметили несколько телег. Группа спешилась и под прикрытием леса подобралась поближе.

Часть из присутствующих с возами французов копала яму в небольшом овражке, парочка рубили ветви и собирали мох, а другие потихоньку переносили вниз какие-то сундучки.

– Как интересно, – прошептал Павел, – они собираются закопать свои «трофеи». Почему же?

– Тут и гадать ненужно Павел Матвеевич, – тихо ответил Ахмед, – кони у них никуда не годятся. В любой момент падут. Думаю, их собирались зарезать и разделать на мясо, как только всё закончили бы.

– Что будем делать? – спросила заинтересованно.

– Дадим им доделать начатое, а затем захватим.

– Почему же не сейчас?

– А нам на чём прикажешь везти всё это? Место приметим, да потом всегда выкопать сможем. Хотя… составим докладную, пусть государство само об этом позаботится.

Нам повезло. Большая часть французов была занята. Несколько человек охранения в основном наблюдали за другими, чем за творившимся вокруг. Потому наша группа смогла перебить их раньше, чем те успели кого-то ранить. Копающие же почему-то не додумались держать оружие при себе. Ну, а у таскающих и так руки заняты были.

Добыча была богатой… но не из «золотого обоза». Старинное оружие, золотая и серебряная посуда, рулоны ковров и тюки с одеждой. А также небольшие, но явно тяжёлые сундучки. По словам Павла, в Москве Наполеон приказал золото переплавлять в слитки. Так вывозить удобнее. А тут кто-то собирал «сокровища» для себя. Владелец явно приказал всё припрятать, надеясь впоследствии вывезти, раз сейчас «транспорт» был на последнем издыхании.

В плену у нас оказалось примерно три десятка человек. Судя по тому, как они ели предложенную им кашу (мы решили устроить небольшой привал на этом месте), многие из них даже обрадовались такому положению вещей. Благодаря допросам разморенных пищей людей выяснилось, что, отступая, французская армия везла к границе не только своих раненых, но и вела несколько тысяч русских пленных. Впоследствии мы убедились в правдивости этих слов.

Аккуратное уничтожение следов заняло много времени. Посему и переночевали в лесу. Костров не зажигали, огонь в темноте видно далеко. Хорошо, что Степанида заставила надеть тёплые вещи. Ночью выпал первый снег.

Вскорости, наконец, встретились с Бенкендорфом. Александр Христофорович, которому тут же рассказали о «захоронке», также не был впечатлён захваченными ценностями. Золото «утекало» и для его поиска требовались люди. Много людей, дабы проверить разные направления. Потому партизаны уже привлекли Дорохова. А также Бенкендорф требовал вовлечь в поиски и Давыдова. На что Павел хоть и скривился, но согласился встретиться с тем позже.

Мужчины ещё долго что-то обсуждали, а нас, троих женщин, ждала деревенская баня и чистая постель. Александр Христофорович обещал достать тёплую женскую одежду, так что я была спокойна за «амазонок» на зиму.

Дождавшись Дорохова, решили пока большой общей группой споро двигаться в сторону Вязьмы. Кутузов должен был направиться именно к ней.

Ехать пришлось опять через Бородинское поле. Когда-то примятая людьми и лошадьми рожь поднялась и колосилась вокруг припорошённых снегом трупов.

– Сюр какой-то, – прошептал едущий рядом Павел

Да, я тоже была surré (*удивлена) увиденным. Это соседство жизненной силы растений и огромного места смерти большого числа людей, у всех присутствующих вызывало какой-то трепет.

Дальнейшая дорога представляла собой ужасное зрелище. Теперь уже с обеих сторон на обочине лежали присыпанные снежком мёртвые тела, почему-то в основном русских солдат. Тела их были сильно истощены. На требования пояснить, пленные сказали, что скорее всего, тех кто ослаб и не мог сам двигаться, пристреливали.

– Боже мой, господа, их же кормить даже не собираются. У французов самих провизии нет. Они через пару дней их всех перестреляют!

– Ну что же, вполне достойное дело, чтобы отвлечься от поиска сокровищ, – с усмешкой заметил Бенкендорф.

– Я со своими казачками тоже не прочь развлечься, – смеясь, заявил Дорохов.

Русские пленные, были в основном ранены и слишком ослаблены голодом. Двигались, вероятно медленно. Потому, наверняка находились в арьергарде.

Посовещавшись, мужчины оставили с нами моих татар и человек двадцать казаков для охраны пленных, а сами галопом двинулись вперед.

Мы же продолжили идти в сторону Вязьмы. Наши пленные французы тоже очень нас замедляли. Ещё засветло мы свернули с дороги, остановившись на ночёвку. Стали готовить ужин пока солнце не закатилось. Татары для женщин соорудили вместительный шалаш, в котором даже умудрились разложить небольшой костёр, дым от которого, выходя, прятался среди листвы деревьев.

Проверила раненых пленных, обновив тем старые повязки. И хотя казаки смотрели на это явно неодобрительно, но вслух ничего не говорили.

На следующий день мы нагнали наших мужчин. Большое поле у дороги превратилось в настоящий лазарет. Но спасённых было не более пяти-шести сотен.

– Не знал, мадмуазель, что общение с вами даёт такие преференции, – улыбнувшись, сказал Александр Христофорович.

– О чём вы? – недоумевала я.

– Да вот жених ваш как всё организовал. Всех перевязали, накормить разрешил только жидким бульончиком. Хлеба и вовсе давать запретил. Вот теперь сидим вас дожидаемся.

В груди разливалось тепло, а на лицо наползала довольно глупая улыбка. Но меня ждали пациенты, которым требовалась моя помощь.

– Я послал людей к основным силам, чтобы нам прислали сюда достаточно телег. Но, многие готовы и сами идти, – устало произнёс вскорости подошедший Павел.

– Большое тебе спасибо, mon cœur (*моё сердце), – прошептала, взяв его за руку.

– Mon ange, – ошарашенно произнёс он. – Je t’aime (*люблю тебя), – поцеловав мою ладонь, продолжил. – Знал, что ты не пройдёшь мимо, но необходимо поторопиться. Мы не можем здесь долго задерживаться. Нас ждёт Вязьма.

Глава 23

23 октября 1812 года

К Вязьме мы опоздали. Несмотря на то, что долгих привалов себе не позволяли, но вероятно двигались медленно. Отбитые у французов наши солдаты были слишком ослаблены. Потому прибыли мы только сегодня рано поутру.

Впереди следования нашего импровизированного санитарного обоза постоянно шли какие-то стычки. Партизанские отряды без конца «кусали» французский арьергард. Так что у нас всю дорогу к Вязьме прибавлялось как пленных, так и раненых.

Но периодически меняющиеся группы нашего сопровождения были и полезны. Они делились провизией и добытой тёплой одеждой. Хотя уже на следующий день после освобождения наших пленных, вернулись посыльные из отряда Павла с хорошей вестью. Телеги вскоре прибудут, а пока они привезли необходимые медикаменты, одеяла и провизию.

Пленных мы так же кормили, хотя казаки меня за это и осуждали. Опасались, что не хватит нашим раненым. Спасала картофельная мука, подготовленная запасливым «провидцем». Добавленная в почти пустой суп с «запахом мяса», она делала его достаточно густым. Это варево давало чувство сытости, так сейчас необходимое изголодавшимся людям. Но переваривалось намного легче, по сравнению с той же кониной, которую теперь в основном употребляла отступающая армия неприятеля.

Происходили и курьёзы. Сопровождавший нас партизанский отряд отбил небольшой обоз, которые французы умыкнули у своих же. Люди просто постепенно утрачивали человеческий облик.

Тут и морозы усилились. Дороги стали покрываться ледяными корками. По обочинам всё чаще стали встречаться останки лошадей. Создавалось впечатление, что неприятель не имеет представления о подковах с шипами. Кони на льду часто падали, ломая при этом ноги, тут же становясь пищей для изголодавшихся людей.

Ещё одним напоминанием о трудностях у французов служили сожжённые останки телег и взорванные зарядные ящики. Естественно, если лошади пали, тащить груз становится некому.

Благодаря отбитому обозу раненым не пришлось спать на земле. А вновь построенный женский шалаш укрылся несколькими слоями ковров.

Телеги нагнали нас уже ночью. Из-за снега было достаточно светло, но холод сильно замедлял движение. Мы всё чаще останавливались, разжигая костры, чтобы отогреться и выпить теплого отвара. И вот-таки добрались.

Сражение[94]94
  Сражение под Вязьмой – бой 22 октября (3 ноября) 1812 года. Наполеон, отступая из Москвы, прибыл в Вязьму 19 (31) октября. Здесь он приказал маршалу Нею пропустить растянувшиеся на дороге войска и сменить в арьергарде маршала Даву. Чтобы отбиваться от наседающих казаков, арьергарду приказано двигаться в сомкнутых каре. До подхода русского авангарда через Вязьму не успели пройти 4-й корпус генерала Богарне, 5-й корпус генерала Понятовского и арьергардный корпус Даву. Авангард русской армии под командованием генерала Милорадовича и донского атамана Платова, видя расстройство в войсках противника, пропустил корпус Понятовского и атакой разрезал итальянский корпус Богарне в районе села Максимкова (в 13 км от Вязьмы), оседлав Смоленскую дорогу. Отрезанный 1-й корпус Даву оказался в критическом положении, впереди дорога перерезана Милорадовичем, на хвост колонны насели казаки Платова и дивизия Паскевича. Корпуса Богарне и Понятовского вернулись на помощь Даву. Соединёнными усилиями французы оттеснили заслон русских с дороги. Соединение корпуса Даву с остальными проходило под фланговым ружейно-пушечным огнём, под постоянными атаками. Затем корпуса отошли к высотам у Вязьмы. Здесь находился корпус маршала Нея, и вместе четыре корпуса, численность которых оценивается в 37 тысяч солдат, организовали оборону. Два маршала и два генерала, собравшись на совет, решили продолжать отступление, и около 2 часов дня Богарне и Понятовский с боем начали отходить. Даву последовал за ними, но под напором русских его войска обратились в бегство. Последним выступал Ней. Он пропустил другие корпуса через город. Наконец около 6 часов вечера Ней под натиском русских вынужден был очистить город, перейти через реку Вязьма и уничтожить мост.


[Закрыть] произошло вчера, а меня тут ожидало множество работы. Благодаря Гавриле Федосеевичу, для сильно пострадавших подготовили большой сарай. Который, как всегда, утеплили печками и даже сколотили стол для операций. Все раны уже были обработаны, но мне нужно было проверить их состояние. Возможно, вчера лекари могли пропустить то, на что я бы обязательно обратила внимание.

Привезённых с собой удалось перенаправить в Медынь и далее в Калугу. Тут и так было слишком мало места. Более тысячи легкораненых ютились в немногих оставшихся неразрушенными домах.

Но были и довольно специфические повреждения. При взятии города люди генерала Чичагова успели вывести из горящей церкви около трёхсот раненых пленных русских солдат. При отступлении французы просто заперли их там и подожгли.

Не успев ещё толком распределить между помощницами дела, я была атакована Марией. Пришлось срочно находить выход её кипучей деятельности. Она с удовольствием выполняла налагаемые поручения и светилась радостью.

– Ma tante, взгляни, это уже второе платье за сегодня, которое ты умудрилась испачкать в крови. Попроси Степаниду, она даст тебе одну из моих юбок. На них будет не так заметно.

– Oui mon général(*Да, мой генерал) – она шутливо поднесла два пальца к голове.

– Только ты могла взять с собой на войну гардероб в пастельных[95]95
  Пастельный – мягкий, неяркий. Пacтeльными нaзывaют блeдныe пpoизвoдныe oттeнки oт xpoмaтичecкиx цвeтoв. Любoй нacыщeнный тoн имeeт тaкyю paзнoвиднocть: дocтaтoчнo дoбaвить в нeгo бeлoгo или блeднo-жeлтoгo кoлepa. Haпpимep, из зeлeнoгo дeлaют мятный, из фиoлeтoвoгo – лaвaндoвый, из кpacнoгo – пyдpoвый или cвeтлo-кopaллoвый.


[Закрыть] тонах.

– Не ворчи Лиззи, это такие мелочи, – с блеском в глазах, она схватила меня за руки. – Я счастлива только от того, что могу помогать.

– Ты не испугалась вчера? – спросила обеспокоенно.

– Я и не видела ничего. Этот твой унтер-офицер сговорился с татарами и держал нас в самом хвосте армии. Меня саму доставили незадолго до твоего приезда.

– Тётушка, ты могла бы найти господина Сушинского? Он просил позвать его, когда я начну работать с кровью.

Мне показалось хорошей идеей отправить её куда-нибудь. Хоть ненадолго. Пытаясь помочь всем сразу, Мария создавала только больше суеты. А вид крови пока вызывал у неё некоторый трепет, и всё начинало валиться из рук.

– И пожалуйста, накинь моё пальто, а то своим цветастым ты привлекаешь слишком много внимания.

На какое-то время воцарилось спокойствие. Мы с Марфой поделили «амазонок» и девочек Соломона. Обучение шло уже по «проторенному» пути. Екатерина с Дарьей даже самостоятельно объясняли боровским барышням уже известные им вещи, освобождая нас с главной помощницей от этой обязанности.

Семён Матвеевич прибыл с несколькими лекарями. Наконец они смогли вдоволь извести меня вопросами. Как я не пыталась, некоторые из них были весьма коварны. Особенно когда спрашивали о «рождении» самой идеи неподходящей крови.

Тут к месту пришлись наши с «провидцем» беседы на эту и другие около-медицинские темы. Особенно о положительных и плачевных результатах переливания у одного и того же врача. Тогда же мне и «пришла» идея сравнивания крови и предварительного смешивания до вливания в пациента. Пришедшие с Сушинским господа вдохновенно обсуждали результаты «моего открытия» и прочили получение докторского звания, как только смогу описать свою работу и представить её в Петербург. Почти все они были готовы написать рецензии на использование «открытия» в своей практике.

С одной стороны, я была так рада, что, наконец, такой полезный метод в медицине не будет больше убивать людей. А с другой… получается, что я украла его у другого человека[96]96
  Карл Ландштейнер (1868–1943) – австрийский врач, химик, иммунолог, инфекционист. Первый исследователь в области иммуногематологии и иммунохимии, автор трудов по молекулярной и клеточной физиологии реакции организма на размытые антигены и возникающие при этом специфические и неспецифические явления. Лауреат Нобелевской премии по физиологии или медицине (1930) за открытие групп крови у человека (1900), позволившее сделать переливание крови рутинной медицинской практикой.


[Закрыть], который правда ещё даже не родился.

В наших беседах на эту тему Павел успокаивал меня тем, что люди науки всегда стремятся вперёд. И если при рождении того учёного, этот способ будет известен, то он наверняка, откроет что-то новое, уже получив необходимые знания от нас. Ведь многие открытия довольно долго пробивают себе путь. Очень часто люди узнают о них спустя десятилетия. А применять начинают иногда вообще спустя полвека.

Ну, а война это такой повод испытать на практике новые знания. Меня уже многие благодарят за гипс. Вот теперь ещё и переливание. Так желаемая мною докторская степень можно сказать у меня «в кармане».

– Лиззи, ты мне срочно нужна! – схватила меня за рукав Мария, неожиданно появившаяся позади меня.

– Что случилось?

– Идём, пожалуйста, скорее…

Тётушка с удивительной для неё силой тащила меня к двери, когда находившиеся рядом со мной мужчины с изумлением смотрели на нас.

– Да, что случилось, расскажи нормально! – вырвала я у неё руку, когда она вытащила меня из «лекарского» сарая.

– Это какой-то ужас, они поехали стреляться! – прошептала Мария, размазывая слёзы.

– Ничего не понимаю! Кто они? Почему стреляются? Сейчас война? Кто им разрешил? Причём здесь мы? Мария, объясни нормально!

– Они даже не дали мне ничего сказать – заканючила та опять, схватив меня за руку.

– Мария! Расскажи спокойно всё с самого начала, – мне пришлось взять её руки в свои и слегка сдавить, заставляя сосредоточится.

– По твоей просьбе я нашла господина Сушинского, – справившись с волнением начала она, – и столкнулась там с незнакомым человеком. Такой кудрявый. С чёрной бородой и усами. Хотя и был одет в тулуп, но судя по речи, явно аристократ. Он преподнёс мне букет каких-то экзотических цветов. Начал декламировать стихи. Я, честно говоря, немного оторопела от такого его напора. Но потом он начал рассказывать о своём последнем налёте на французов. Это очевидно был один из партизанских командиров… – проговорила задумавшись, – И это было так занимательно. – Мария тяжело вздохнула. – Мы разговорились. Не заметила, как оказались за домом лекарей. Одной рукой я прижимала к себе цветы, а вторую он отогревал своим дыханием, иногда целуя пальчики.

Я нахмурилась, уже понимая, в чьи цепкие руки умудрилась попасть тётушка.

– Неожиданно он меня поцеловал… в губы… – продолжила она, а потом зажав ладонью рот начала всхлипывать, – я и не поняла, как оказалась в его объятиях… и тут… появился твой Павел.

– Mon Dieu! (*Мой Бог!)

– Он оторвал его от меня и ударил кулаком в лицо. Я не успела и слова сказать! – слёзы опять полились по её щекам. – Скорее, их нужно остановить!

Повернувшись, я заметила переминающегося рядом Руслана.

– Почему ты не объяснил им кто она?

– Барышня, да не успел я, они уже о дуэли заговорили. К тому же госпожа Гурская одели на себя ваше пальто мундирное. Вот её и приняли за вас.

Только сейчас я обратила внимание на то, во что Мария была одета. И, правда. Будь она в своём, могли бы и засомневаться. А так…

– Мне его Степанида дала, – старательно оправдывала себя та.

– Ахмед поехал за ними, барышня. Я объяснил ему. Он передаст всё Павлу Матвеевичу. Но боюсь дуэли не избежать. Удар видели слишком многие.

– Господи! Только этого не хватало! – я судорожно потёрла лицо, пытаясь собраться с мыслями. – Где Ветер? Срочно приведи нам лошадей!

Сама бросилась обратно в «госпиталь», нужно обязательно взять с собой всё необходимое. Я не знаю, чем там всё закончится, но нужно быть готовой ко всему.

Через пару минут мы, наконец, неслись в сторону ближайшего леска. Ну, конечно. Далеко бы они не отъехали, а стреляться на глаза у всех было немыслимо.

Мы появились на небольшой прогалине в тот момент, когда мужчины уже были разведены по краям с пистолетами в руках. Ахмед что-то втолковывал Павлу, и тот усмехнувшись, посмотрел на Давыдова, что стоял, с другой стороны. Потом неожиданно что-то сказал и когда татарин отошёл, поднял руку в небо и выстрелил.

Но видно гусар не собирался «страдать» подобным благородством, и направил оружие в сторону жениха. Мы не успевали, посему я, выхватив из кармана кольт, тоже пальнула в воздух, привлекая внимание и пустилась в галоп. Мария не отставала от меня.

Неожиданность дала нам небольшое преимущество во времени, и мы смогли достаточно приблизиться.

– Господа! Это ошибка, вы должны прекратить! – кричала я, подъезжая.

– Баронесса? – удивлённо переводил взгляд Давыдов с меня на Марию.

– Денис Васильевич, пожалуйста! – взмолилась, соскочив с Ветра. – Вы обознались и «общались» с моей тётушкой. Я не выказывала вам своего расположения. Павлу, – я кивнула в сторону жениха, который с интересом поглядывал в нашу сторону, – уже всё объяснили, возможно потому он и выстрелил в воздух.

Подполковник со странным прищуром глядел на начинающую заливаться краской Марию. Затем усмехнулся.

– Ваша «тётушка» очень молода.

– Да, мы с Марией почти погодки.

– Мария-я-я…

Я выразительно смотрела на Давыдова, переводя взгляд на пистолет, всё ещё находившийся в его руке. После того, как гусар тоже произвёл выстрел в воздух, я выдохнула.

– Вы познакомите нас, баронесса? – произнёс Денис Васильевич, засунув оружие за пояс. Даже не обращая внимания на приближающихся к нам людей.

– Конечно, господа, разрешите вам представить, Мария Фёдоровна Гурская. Моя тётушка. Она недавно приехала из Твери, привезла в армию помощь от женского общества. А также захотела помогать мне на врачебном поприще.

Подошедшие мужчины с удивлением нас рассматривали.

– Почему же госпожа Гурская не указала мне на ошибку?

– Боюсь Денис Васильевич, вы даже не дали ей такой возможности, вдохновившись молчанием ошеломлённой вашим напором барышни.

Давыдов молчал, наблюдая приближение Павла в окружении секундантов и татар. Мужчины некоторое время молчали. Наконец подполковник протянул руку моему жениху, и тот её пожал. Вокруг раздались радостные возгласы.

– Надеюсь, у тётушки вашей невесты нет жениха? – тихо спросил он у Павла.

– Насколько я знаю, пока нет. Разве только она завела его в Твери? – с вопросительным выражением жених повернулся ко мне.

– Она мне ничего не говорила о подобном.

– Отлично, – с хищным прищуром Давыдов повернулся к Марии.

– Денис Васильевич, – остановил Павел гусара, – Александр Христофорович Бенкендорф поручил мне переговорить с вами по одному важному и секретному делу.

Мужчины отошли для приватного обсуждения будущих поисков, а я смогла успокоиться, привалившись к Ветру.

Вскоре мы смогли вернуться в город. Я искренне надеялась, главнокомандующему не донесут о произошедшем. Огласка подобного происшествия была бы очень нежелательна.

Долго оставаться в Вязьме мы не могли. Армия продолжала неторопливое преследование врага. К вящему злобному рычанию Вильсона, главнокомандующий не собирался давать генеральных сражений. Ибо «вовсе не видит особой необходимости для России тратить свои силы на конечное уничтожение Наполеона, потому что плоды такой победы пожнет Англия, а не Россия».

Партизаны продолжали свои вылазки и даже Павел, объединившись с Давыдовым совершил несколько дерзких набегов, привезя почти полторы тысячи пленных.

– Милый… – обратилась я к жениху, когда осмотрела пригнанных французов. – Я думаю, их нужно удалить за пределы лагеря. А всем общавшимся пройти дезинфекцию и сжечь одежду.

– Почему? Что случилось?

– Боюсь, во вражеской армии начинается «военная чума»!