Текст книги "Бесценная Статуя (СИ)"

Автор книги: Диана Хант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 17

Песчаная буря застала нас в селении Уко. Слава прогрессу, Вольные Поселения мы благополучно миновали.

Задержались там всего на ночь, и еще неизвестно зачем на полдня, а кажется, что я буду помнить ту стоянку вечно. Мы с Ишмой, как миленькие, ходили по брови замотанными в тряпки. Очень не хотелось привлекать к себе внимание, показываясь вольным жительницам и жителям на глаза. Правда, наши наряды, больше похожие на коконы шелкопрядов, имели совершенно обратный эффект.

По обилию этих тряпок О делали безошибочный вывод, что мы пришлые, и, по словам развеселившегося Яклина, который находил ситуацию весьма забавной, ещё больше хотели нас украсть. Виданое дело – я готова была вместе с Ишмой благодарить на коленях «богиню», за то, что нас охраняли стражники-«ниндзя».

Це-Цали откровенно наслаждался тщательно скрываемым ужасом в моих глазах – совершенно невыносимо было видеть женщин О с обезображенными лицами, и знать, что они… Они… Даже хуже, чем инвалиды – сейчас медицина шагнула так далеко, что практически не осталось неизлечимых недугов, а эти люди шли на то, чтобы калечить себя, с огромным риском умереть от сепсиса добровольно, от страха перед власть имущими Зиккурата.

В Уко, не смотря даже на привычную уже атмосферу страха, спокойнее. Может, потому, что хоть у здешних женщин и тряслись руки, когда они приносили нам с Ишмой еду и воду для мытья, и они старались не поднимать на нас глаз, все же лица чистые, живые. Изможденные, напуганные, затравленные – какие угодно, бесструктурный кварк, но без тех жутких сине-черных отметин! Я заметила, что они стараются как бы ненароком меня коснуться. Улыбнулась. Да, точно, я же «ожившая статуя». Ласково погладила девчушку, совсем еще подростка, по щеке. Девочка внезапно накрыла мою ладонь своей, удерживая мою руку. Наверно, для них это что-то вроде благословления. Пусть, от меня не убудет. Не объяснять же им, что я такой же человек, как они – все равно не поверят. Слухи, бегущие впереди нашего каравана, работают лучше видео-газет.

Мы с Ишмой только приступили к ужину, когда в наш шатер, нежданно-негаданно заявился сам Яклин, и, не обращая внимания на Ишму, выскочившую пулей из-за низкого столика, принялся развлекать себя беседой со мной.

– Ты видела женщин О, Статуя?

– Мне не нравится, что вы называете меня, такого же живого человека, как сами – статуей. Вам бы понравилось, если бы я звала вас истуканом?

– У тебя слишком острый язык и бойкий нрав, женщина, – как-то даже добродушно улыбнулся Яклин, и, недолго подумав, добавил, – Тара.

– Это только если сравнить с вашими до смерти запуганными женщинами, – вежливо поддержала я разговор.

– Вообще-то, принято считать, что наши женщины не запуганы, а просто знают свое место.

– Принято считать?

Яклин улыбнулся почти дружеской, открытой улыбкой.

– Мне по душе гордые и своенравные женщины, Тара, – сказал он, сделав акцент на моем имени, отчего продолжать разговор резко расхотелось. К слову, как и начинать его.

– Да вы по местным меркам месье, знающий толк в извращениях.

Не знаю, на что я рассчитывала, просто была очень и очень зла на це-Цали, который откровенно забавлялся моим шоком, глядя, с каким ужасом я смотрю на женщин О.

К моему удивлению Яклин расхохотался. Он смеялся, запрокинув голову, громко и с удовольствием.

– Ты очень красива, Тара, – отсмеявшись, сказал он.

Я на всякий случай встала и отошла назад, старательно делая вид, что это я так, просто решила пройтись по земляному полу шатра, чем вызвала у Яклина очередную порцию веселья.

– И очень забавная! – и даже хлопнул в ладоши.

Мне нечего на это сказать, разве что опять какую-нибудь дерзость, но что-то подсказывает, что свою норму на сегодня я уже израсходовала. И даже малость перебрала. Не ожидая, пока я ему отвечу, Яклин продолжил рассуждать вслух:

– Я горд, что подарю тебя Иннатхе.

Чего мне стоило сдержаться, чтобы не выдать этому раздутому индюку что-то типа «а вот хрен тебе на всю чалму, уважаемый» – одна только Ишма знает. Она стоит за спиной и до боли сжимает мою кисть, так, что я даже поморщилась. Девчонка всегда боится за меня, когда я так вот принимаюсь рамсить, а сейчас переживает особенно, опасаясь, что моя невоздержанность может сыграть нам плохую службу в планируемом побеге.

Яклин же воспринял мою мину на свой счет. И постарался меня утешить, правда, на свой манер:

– Быть подарком для Цалибу – великая честь, Тара. Почти такая же, как быть Ожившей Статуей Зиккурата.

Видя, что особого энтузиазма мне эти его доводы не придали, це-Цали продолжал:

– Знаешь ли ты, что Иннатха собирает Статуи Бессмертной Богини? Уверен, что Сама Иштар желает, чтобы ты заняла место во дворце Цалибу.

– Я знаю, как жестока ваша Цалибу со своими рабами, – не осталась я в долгу.

На что Яклин небрежно махнул рукой:

– Вот именно, Тара, с рабами. Ты – Ожившая Статуя, уверен, Иннатха будет тебя беречь.

– Да перестанете вы говорить обо мне, как о вещи, наконец! К слову и на «ты» мы с вами не переходили! Не люблю, когда малознакомые люди, с которыми к тому же я не испытываю ни малейшего желания знакомиться ближе, тыкают мне!

– Ты можешь говорить мне «ты», Тара, – о великий прогресс, как же мне осточертели сегодня эти его улыбочки!!

– И не подумаю.

– Вот видишь, ты сама выбираешь свою манеру общаться, как и я – свою. Не бойся своей новой жизни, она ничуть не хуже той, прошлой, когда ты жила, летая от звезды к звезде.

– Слушайте, если у вас есть что конкретное сказать, говорите уже, не мямлите, а если нет, так не мешайте двум уставшим девушкам, отдыхать после тряски в этих ваших кибитках!

Выдержке Яклина могла бы позавидовать даже английская королева.

– Я хотел сказать, Тара, ты правильно сделала, что пригляделась, как следует, к женщинам О. Я видел, с каким усердием ты впивалась глазами в их обезображенные лица. Ты расспросила, страдали ли они, когда им делали о-ана?

– Эти ваши обычаи, как и о-ана, практиковались и на Земле – в докосмические времена, чтоб вы знали. Задолго до выхода Земли в Галактику. А вы… Ваша планета… До сих пор… Это же мерзко, дико… Бесчеловечно!

– Что ж. Значит, ты поняла, что для тебя обыденность О может стать реальностью?

– Что вы хотите этим сказать?

– Имей ввиду, Тара. Тебе следует призвать на помощь весь свой женский ум, если он у тебя есть, чтобы постараться угодить Иннатхе. Я намеренно показал тебе О, чтобы ты знала, чего ожидать, если не угодишь Цалибу. Я хочу быть уверенным в своем подарке, Статуя.

Вот мерзавец!

Видимо, выражение лица красноречиво говорит о чувствах, которые я на данный момент испытываю. Потому что Яклин посчитал, что миссия его выполнена.

– Ты все-таки умная женщина. Настолько, насколько вообще женщина может быть умной. Ты не станешь расстраивать своего будущего господина, своего Цали, и угодишь моей Цалибу. Будешь глупой – и ты видела, что тебя ждет. Под улыбкой О никто никогда не опознает Ожившую Статую. Я сказал, а ты слышала.

* * *

На следующее утро мы не смогли покинуть Уко. Нам помешала песчаная буря, или, как говорят здесь, Гнев Пустыни.

Заветное селение Тришкуу отодвинулось еще на неопределенный срок. Мы с Ишмой уже приободрились – из Уко до Тришкуу сутки пути. Кто же знал, что разыграется эта злосчастная буря! Жители Уко оказались привыкшими к подобным сюрпризам природы, и их трудно было застигнуть врасплох.

Домишки в Уко строили заранее, готовые к Песчаному Гневу – как будто перевернутые вверх дном миски, наполовину врытые в землю, с покатыми крышами – оптимальные жилища для пережидания подобных катаклизмов. На каждой улочке, в каждом дворе, вырыты специальные воронки для сбора песка.

Когда песчаная буря проходит, воронки самоочищаются за счет системы смещенных грузов.

Все это поведали нам две женщины селения. По приказу эпарха, с которым, в свою очередь, конечно же, договорился це-Цали, они принесли в наш шатер запас пищи и воды на несколько суток и пережидали Гнев Пустыни с нами.

Яклин решил подстраховаться, видимо, чтобы его «товар» не решил сбежать, и не задохнулся бы в песках. Однако он достаточно низкого мнения о нашем айкью, и это обидно. Но еще обидней то, что за нами столь тщательно следят – какая же слежка будет в заветном Тришкуу?!

Старейшина, видимо, прислал следить за нами самых неприятных старух из селения, эдаких «Шурочек-активисток на зиккуратский манер». Въедливые взгляды, противные, с привизгом, интонации, и неуместное любопытство – женщины не слишком располагают к общению.

Меня, признаться, раздражает, что за каждым моим жестом следят. Да что там жестом, я моргнуть не могу без пристального внимания гостий, и еле сдерживаю свою неприязнь и раздражение, а вот Ишма, напротив, ведет себя как обычно!

То есть со стороны кажется, что маленькая рабыня спокойна, как айсберг, все-таки выдержка у девчонки ого-го, мне далеко. Но Ишма своим поведением здорово помогает держать себя в руках!

… Двое суток, проведенных под Гневом Пустыни, пролетели для нас в тренировке смирения и молчания.

Зато когда наутро мы двинулись в путь, я была почти рада тесной, душной кибитке – каждый час, проведенный в ставшей привычной, тряске, приближает нас к заветному Тришкуу. Я прикладываю колоссальные усилия, чтобы чрезмерно не любезничать с Яклином, повинуясь порыву безудержной радости, – скоро, наконец, я смогу поблагодарить его, дистанционно, конечно, за то, что подбросил! Стоит сдерживать себя, не возбуждая подозрений ни в це-Цали, ни в его правой руке, а в том, что Яклин и Вест прекрасно читают по лицам, мне уже доводилось убедиться.

* * *

Выезжая из селения, Тара сдержала порыв приоткрыть занавеску кибитки – вдруг показалось, что она чуть ли не кожей чувствует чей-то взгляд, проникающий сквозь тряпичную стенку. Тревога и волнение, возникшие как мгновенная реакция на этот взгляд, смешались с тупой, слабой болью внизу живота, которая через какое-то время сменилась на ощущение потери.

Черт побери эту планету, – думает Тара, – вегетатика совсем расшаталась, не иначе, как реакция на чересчур сильный выброс адреналина в кровь.

Или это проклятому Яклину удалось запугать ее настолько, что ей уже чудится взгляд со стороны, постоянная слежка? Э, мать, да это все задатки паранойи, «успокоила» она себя, и решила держаться во чтобы то ни было! Нельзя современному человеку, специалисту по культуре древних космических цивилизаций, поддаваться на провокации планеты, переживающей ни к месту свое Смутное Время!

Нельзя прогибаться и превращаться в одну из местных женщин, никак нельзя. Даже Ишма вот – стоило ей заручиться поддержкой со стороны, и то уже не спешит раскланиваться с каждым встречным-поперечным по поводу и без повода… Мысли об Ишме отвлекли Тару, и возникло ощущение некоего облегчения после приступа внезапной тревоги. Ее верблюд семенил дальше, шагая в ногу со своими собратьями, оставляя позади Эддара Рьи, смотревшего ему вслед.

– Черт побери, я готов поклясться чем угодно, что она там! – от напряжения Эддар так сильно сжал металлический профиль, с вмонтированным в него чипом, что тот погнулся.

– Тише, кап, прибор сломаешь, – Атлант сердито отобрал у него космо-копас.

Подбежал Олу:

– Да, господин, это караван це-Цали Яклина – только двинулся в путь!

– Кап, ты же не собираешься атаковать караван местного принца средь бела дня? – недоверчиво поинтересовался Атлант. – Но если собираешься, то я…

– Успокойся, Атлант, я еще не окончательно выжил из ума. Главное – мы нагнали ее. Осталось недолго ждать удобного случая.

* * *

Эстель кокетливо заправила локон за ухо и подсела поближе к Деммизу. Нужно ловить момент, пока нет ни Риммы, ни этой поганой птицы! Вспоминая посещение закрытого семинара по искусству соблазнения, представленного Эстель индивидуально за очень большие деньги одной бывшей представительницей Гильдии Эскорта, сейчас Эстель во всеоружии.

Шелковая, струящаяся ткань платья-кимоно, ниспадающая мягкими складками, обозначающими точеную фигурку актрисы и волнующий аромат с экстрактом сириусянского лотоса, сходный по воздействию с феромонами. Кроме того, в глубоких карманах этой одежды так удобно прятать сюрпризы, на случай, если что-то пойдет не так.

Но у кого – у кого, а у Эстеллы Звездной никогда не бывает проблем с тем, чтобы пробудить к себе интерес противоположного пола. Слова, заряженные специальным настроением, соблазнительный грудной голос, язык тела и жестов… Любой другой после десяти минут уже начинал пускать слюни, а Дем держится уже полчаса, лишь вежливо поддерживает беседу, и делает вид, что не замечает ни «случайного» касания бедра, ни приоткрытых в манящей улыбке, алых пухлых губ.

– Ах! Дем, милый… Что-то попало в глаз! Как же щиплет! Помоги, пожалуйста! – и она приблизила свое лицо к его, широко распахивая глаза и немного приоткрывая губы.

– В какой глаз?

– В левый! Нет, в правый! Ах, эта извечная женская болезнь! Между прочим, йоги говорят, что энергетические вихри в женских чакрах движутся в направлении, противоположным направлению вихрям энергетических центров в мужских чакрах, поэтому мы и путаем право-лево. Мужчинам кажется, что мы постоянно ошибаемся, а это все просто особенности нашего, женского, устройства. Занятно, правда? – и она медленно облизала как будто пересохшие губы.

Деммиз продолжал пристально вглядываться в глаза Эстель в поисках соринки.

– Нет ничего, – сказал он, наконец. – Все чисто. Поморгай – может, показалось?

Эстель принялась послушно моргать, а затем, оступившись, качнулась прямо на Демиза. Она упала бы прямо ему на грудь, не подхвати он ее за плечи и не придав ей снова вертикальное положение.

– У тебя такие сильные руки, – она решила, что пора добавить чуточку хрипотцы в свой голос, но и это не возымело должного действия. Прошлым – и до Демиза – единственным мужчиной, который смог устоять против ее чар, был Леднев, гад, даже вспоминать противно! И теперь вот этот проклятый пилот! Так и до комплекса неполноценности недалеко. Впрочем, с этим пока не все ясно.

– И сам ты необыкновенно сильный. И великодушный… Великолепное сочетание для мужчины, – она произнесла конец фразы почти шепотом, отвернувшись, словно смущаясь, и добавила уже совсем тихо. – Для мужчины, который всегда нравился мне.

– Польщен, – хмыкнул Демиз. – У тебя ещё что-нибудь? А то у меня дела.

Эстель чуть не заскрипела зубами от злости. Но она была не из тех, кто легко сдается.

– У меня не было случая, как следует отблагодарить тебя, за то, что спас меня тогда… Из того ужасного места, – она плавно повела плечом и медленно повернулась, давая возможность вдосталь насладиться видом точеных покатых плеч и открытой шеи, длину которой она подчеркнула высокой прической. Почему-то именно этот ракурс считается одним из самых привлекательных для мужчин – так ей сказала бывшая Сопровождающая.

И это всегда безотказно работало – стоило ей встать вот так, и чуть наклонить голову набок, как объект тут же приникал губами к шее, или хотя бы пытался приобнять за талию и привлечь к себе.

– Так ты и Римму тогда благодари, – раздался невозмутимый голос Дема.

Эстель решила, что самое время пожаловаться.

– Ах, она же терпеть меня не может…

– Ну, что сказать, – Демиз сделал сочувствующий тон. – Наверно, для этого у нее есть все основания. И вообще, Эстель, шла бы ты по своим делам, пока Ри не вернулась. Вряд ли ей понравится встретить тебя в нашей комнате.

Эстель готова сквозь землю провалиться от стыда! Что этот пилотишка о себе возомнил?!

Она томно прикусила пухлую губку, и опустила взгляд.

– Ты не представляешь, как мне стыдно Деммиз, самой, вот так, практически напрямую говорить мужчине о своих чувствах…

– Мне кажется, ты, признаваясь в чувствах, бросаешь слишком пылкие взгляды на мою рацию, Эстель.

– А мне кажется, что мы могли бы воспользоваться моментом, пока Риммы с этой гадкой птицей нет. Ты не представляешь, как тяжело видеть вас вместе.

– Да ладно? И давно тебе тяжело?

– Она совершенно не уважает и не ценит тебя, я же женщина, я вижу, – Эстель сочувственно вздохнула и робко положила руку на плечо Дему. К ее негодованию, он ловко повел плечом и отошел в сторону.

Что ж. Он сам решил. Не оставил ей выбора. Придется переходить к плану В.

– Ты женщина, Эстель? Ты биомасса, настроенная на удовлетворение своих капризов. Я сроду не встречал таких эгоисток, как ты!

Демиз сам не рад, что сорвался. Но с другой стороны, Эстель на этот раз зашла слишком далеко. Ей удалось его разозлить. Что-что, а лезть в их отношения с Ри явно не стоило.

– Ты несправедлив ко мне, Дем, – сказала Эстель дрогнувшим голосом, и сглотнула. Демиз враз почувствовал себя виноватым, и одновременно его не покидало ощущение чего-то неправильного. Что-то идет не так. Он всего лишь высказал Эстель то, что думает о ней, кстати, давно пора было. А чувство вины испытывает, как будто он по меньшей мере отвесил ей оплеуху. Кажется, он начинает понимать Эддара. Раньше Демиз только недоумевал, глядя, как умело Эстель получала от капа то, что хотела.

Эстель тяжело вздохнула, и спросила отстраненно.

– Ты помнишь тот сиреневый закат на Арттдоумие, когда мы встретились впервые, Демиз?

– Как же, отлично помню, – стараясь попасть ей в тон, ответил пилот. – Набережная, небольшой паб на берегу, люминесцирующая кромка морского берега… И ты, такая воздушная, такая трепетная… Так и вьешься вокруг капитана. Он же капитан.

Дем усмехнулся, а Эстель уже не могла сдерживать своего негодования.

– Чертов…

Но Дем перебил ее.

– Давай напрямую, Эстель. Что тебе нужно от меня?

Голубые глаза актрисы, вместо плескавшегося в них минуту назад океана нежности, выражали откровенную ненависть. Деммиз не понял, почему внезапно перед глазами потемнело, а пол качнулся навстречу. В следующую секунду он уже лежал на покрытых лаком досках пола гостиничного номера. Эстель, моментально успокоившись, изящно присела рядом на корточки и мило прощебетала:

– Всего лишь, чтобы ты немного поспал и дал мне, наконец, чертову возможность узнать координаты Персефоны, милый Демиз.

Быстрым движением она отстегнула рацию с пояса пилота, и начала набирать задачу – отобразить координаты прошлых позывных.

– Да что ты говоришь, а зачем тебе координаты корабля? Или кроме Леднева, у тебя есть и другие хозяева?

Эстель резко обернулась, но отклониться, к несчастью, не успела.

В следующий миг Римма мастерским ударом – жестким рифленым носком прямо в висок отправила блондинку в глубокий нокаут.

– Один-ноль в пользу Ри, за явным преимуществом, – сообщил, взмывший над плечом космоорнитолога Юдвиг. Потом подумал и добавил: – Однако, учитывая проигрыш Дема, в финал никто не выходит. Ничья.

Римма упала на колени рядом с Демом, силясь понять, что происходит с другом.

– Дем! Дем, дорогой, очнись! Так… Пульс в норме, дыхание тоже. Он просто спит. Да что же это с тобой?

Тем временем Юдвиг сделал круг по комнате и внезапно раздраженно забил крыльями:

– Какая вонь, Римма! Немедленно открой окно!

– Юдвиг, нашел время, – Римма старательно приводила Дема в чувство. – Потерпи, не видишь, Дему плохо…

Как будто со стороны, услышала, что голос звучит неуверенно, растягивающе, как будто она перебрала алкоголя.

– Сейчас и тебе плохо станет, дуреха!! Открой немедленно окно!!

Римма поняла, что что-то происходит, но что именно, от нее ускользает. Почему-то мыслительный процесс дается все медленнее. Взгляд упал на лицо Эстель, которая лежит, запрокинув голову. Что-то в общей картине не так. Что же именно? Римма пригляделась – точно, у Эстель в носу стоят фильтры.

– Чертова кукла!!

На плохо слушающихся ногах она подошла к окну и, распахнув его, перевесилась наружу. Через минуту мысли начали набирать скорость, но, похоже, отрава выходит медленно. Чем же это она их, а?

– Вот, – Юдвиг выкатил из-под пальцев Эстель маленький розовый баллончик.

– «Средство для моментального укрощения пациентов с явно-выраженным состоянием аффекта»… Дальше не разберу. Не сильна я в арттдоумийском… Однако умудрилась протащить, дрянь…

Римма закатала рукав Деммиза, приложила прозрачную капсулу-шарик к изгибу, надавила, лекарство попало в вену. Потом ту же манипуляцию проделала с собой. Юдвиг отказался, заявив, что препараты их измерения на него не действуют, и Римме показалось, что голос птицы опасливо дрогнул.

Дем открыл глаза.

– Дем, милый, как ты? Можешь идти? Нам лучше выйти на свежий воздух, кажется, мы оба получили звонкую дозу нейролептиков, особенно ты.

Вместе они спустились по лестнице и вышли во внутренний гостиничный двор. Хоть на Зиккурат и не ходят рейсовые корабли, гостиница в городе-крепости Цала Исиды есть.

На улице Дем начал понемногу приходить в себя. И, конечно, антидот помог.

– Что ей было нужно? Что-то сомневаюсь, что она жаждала меня соблазнить…

– Я знаю, милый. Ты никогда не повелся бы на такую. Эстель зачем-то хотела получить координаты Персефоны. Тебе лучше?

– Вполне. Ты как? Тоже попала под раздачу?

– Я за тебя отомстила, не сомневайся.

– Не сомневаюсь, – Демиз привлек Ри к себе. – Но не стоит терять время. Сейчас эта паршивка нам все расскажет, даже если придется ее пытать!

– Ты хотел сказать, к о г д а мы будем ее пытать, – ласково улыбнулась Римма. – Но все-таки задержись, Дем, вот, – она достала из аптечки фильтры для носа. – Мало ли. Не будем рисковать.

Но когда они, полные решимости разобраться, наконец, с Эстель, вошли в свой номер, он оказался пуст. В комнате Эстель актрисы тоже не нашлось. Как и нескольких, самых легких ее вещей.

– Надо же быть такими болванами, – Римма с досады пнула ни в чем не повинный диван. Обернулась к Дему:

– Хотя, знаешь… С одной стороны – и слава прогрессу!

– А с другой – теперь следует быть вдвойне осторожными, – закончил за нее пилот, прекрасно понимавший подругу с полуслова.

– Зная Эстель, в десять раз осторожнее, – меланхолично добавил Юдвиг, покачиваясь на люстре.

– Кстати, вы так и не успели рассказать, как сходили.

Римма ответила за них с Юдвигом.

– Все в порядке. Удалось договориться с Фернатой. Хорошо, что ты все-таки остался здесь. Она отказалась бы разговаривать.

Дем потер макушку, ощутимо пострадавшую при падении, то есть, теперь уже шишку на ней.

– Моя голова говорит, что все-таки не очень это хорошо.

Римма потянулась было к аптечке, но Дем остановил ее. Какой мужчина любит лечиться, тем более, если гарантировано само пройдет?

– И что сказала Ферната?

– Завтра аудиенция у Цалибу. Давай сконцентрируемся на этом.

– У местной правительницы?

– Ага, – Юдвиг высунул голову из-под крыла, – И я с вами!

– Это даже не обсуждается.