Текст книги "Ночное небо"

Автор книги: Диана Гамова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Глава 16 ЭЛЬФИЙСКАЯ ПЕСНЯ

Гнездо Хаба. Более пяти столетий назад

– Веомага!

Низкий голос принадлежал немолодому фострэ. Страж стоял у ворот замка и, как видно, поджидал меня.

– Мастер Хаб уже начал трапезу. Он беспокоится, что…

– Я уже здесь. – Пришлось обойти фострэ, проигнорировав его удивленный взгляд. – Можешь доложить о моем прибытии.

Но этого не потребовалось. Меня и так заметили. Рика – худенькая анноанка с коротко стриженными светло-русыми волосами – недовольно поглядывала на меня от вторых ворот. Рика ненамного превосходила меня в возрасте. Но вела себя так, будто старше на все пять столетий. Я подозревала, что она просто ревновала создателя ко мне. Не про нее, а про меня ходили слухи, как о любимице Хаба. Глупая. Она не понимала, как противно носить это «клеймо».

– Отвратительно выглядишь, Вея! – «поприветствовала» меня вампирша. – Вид такой, будто тебя в сточной канаве подобрали.

– Знаешь, Рика – ответила я, обходя ее, как фострэ полминуты назад. – «Детская» никогда не была княжескими покоями. Однако для меня честь отправиться туда по приказу мастера Хаба.

Сказать, что Рику перекосило, это сделать ей комплемент. Лицо вампирши побледнело, а клыки блеснули не хуже ножей, припрятанных под одеждой Ноана. Цель достигнута! Как же! «Любимый» создатель снова отдал мне такое «интересное» поручение! Мне. Не ей.

Ничего не могу с собой поделать. Эта особа с короткими всклоченными волосами бесила меня, как волк-одиночка вожака стаи. Посему пройти мимо нее и не ответить на подначку, я просто не могла.

Я вошла в холл и уже собралась свернуть в левое крыло, чтобы там спуститься в комнату, переодеться. А уж потом во всей красе идти в тронный зал, завладеть вниманием создателя, тем самым дав время нашим, Ноану, Тарине, Миашу и другим. Но Рика-гадюка меня опередила. Она прошла сквозь арку, взлетела по ступеням и звонким голосом объявила:

– Мастер Хаб! Пришла Веомага! Она просит твоей милости!

Стерва! Теперь придется идти в таком виде, перепачканной кровью, с изорванными рукавами. А это – лишние вопросы!

Ну, Рика. Доберусь я до тебя. Не знаю, сегодня ли, но доберусь!

Тихо скрежеща зубами, я поднялась за сестрой.

В зале собралось не меньше тридцати вампиров. Почти все обитатели замка. Те, кто прошел немыслимые проверки на преданность, силу и жестокость. Не хватало только полутора десятков младших и, естественно, Лудинея. Ледвеец остался присматривать за замком издалека. Но пообещал прийти, когда дело обернется дракой.

Во главе зала на своеобразном пьедестале с несколькими ступенями возвышался мраморный трон с головой змеи. В нем застывшей статуей сидел маленький худощавый вампир.

Хаб не был красавцем. Сам создатель «красивого» клана выбивался из его рядов собственной уродливостью. Худощавый с непропорционально большим острым носом, маленькими глазками, которые обрамлял едва заметный пушок ресниц. Свои кудрявые волосы он стянул зеленой лентой в пучок, отчего создавалось впечатление, будто на голове у него маленькая метла. Несмотря на несуразный, немного потешный вид, Хаб оставался легендой жестокости и кровожадности ночного мира многие столетия.

Сейчас вампир прищурился, разглядывая мой слегка неординарный наряд.

Во второй раз за сегодня я обошла Рику, чуть загородив ее собой, чем, уверена, вызвала бурю гнева у старшей сестренки. Поклонилась создателю.

– Прости, мастер, что я в таком виде…

Правый уголок губ вампира насмешливо пополз вверх. Никто не мог представить, что таилось за его ухмылкой.

Хаб поднял руку, приказывая мне молчать.

– Дитя, – обманчиво-ласковым голосом пропел он. – Почему это коттарди, что я подарил тебе, испорчено?

Беликий! Я специально надела именно его! Подарок Хаба. Хотела в очередной раз усыпить бдительность вечно настороженного создателя. И вот вам! Зеленое коттарди после встречи с озверевшими вампиренышами, спасения западного эльфа и сделки с Лудинеем, абсолютно испорчено.

– Младенцы в «детской» обезумели, – пришлось ответить. Я знала, какую реакцию могли вызвать мои слова. Но с Хабом ожидать можно чего угодно, но так и не угадать, что произойдет в следующий момент.

– Поэтому ты заляпала мой подарок их кровью и разорвала их клыками?

Все! Я влипла в навоз по самые уши!

Даю голову Рики на отсечение, так же подумали остальные собравшиеся. Но буря прошла стороной.

– Безусловно… – мастер встал, велел мне приблизиться. Когда я остановилась в трех шагах от него, он обошел меня, подхватывая и тут же выпуская тяжелые искромсанные рукава. – Безусловно… жаль. Ты была великолепна в этом наряде. Как думаешь, Вея, – он снова опустился на трон, – что это значит?

Вопрос с подвохом. Знать бы еще, с каким.

За нашей беседой с затаенным дыханием наблюдали все вампиры. Старшие – с интересом. Младшие – с нескрываемым страхом.

– Мастер, – я опустила голову, глядя на крохотные трещинки в полу, – это значит, я недостаточно проворна и сильна, чтобы защитить дорогой моему сердцу подарок. Я приму любое наказание за свою слабость.

Маленькая хитрость сработала. Я кожей чувствовала едва заметную улыбку Хаба.

– Подними голову, – распорядился создатель. Я встретилась с ним взглядом. – Какое коттарди ты хочешь?

Снова подвох.

– Тебе нравится зеленый, мастер. Я хочу порадовать тебя, поэтому – зеленое коттарди.

Хаб задумался. Его глаза чуть потускнели.

– Однако, – я продолжила твердым голосом, – если ты позволишь, я хочу подчеркнуть свою красоту красным цветом. Цветом крови в жилах наших врагов.

В зале стало слышно, как в щели закрытых окон задувает, посвистывая, ветер.

Ни один из птенцов не ждал от меня такой наглости. Я же шла на дерзость намеренно. Если все высчитано правильно, создатель смилостивится. А другие поймут, что я та, за кого они меня принимают. Любимица Хаба.

– Ты дерзишь, Вея, – слишком спокойно ответил создатель.

Что? Неужели, я просчиталась? По позвоночнику пробежал холодок.

– Но я прощаю тебя, – неожиданно улыбнулся низкорослый блондин. – Через месяц у тебя будет красное коттарди из той ткани, которую выберешь ты.

Казалось, зал опустел. Никто не смел пошевелиться. Тут же меня прожгло десятка два ненавидящих взглядов. Конечно, мало кто мог дерзить создателю и отделаться при этом испугом.

– Садись, Вея, – Хаб плавно указал на пустующее место за одним из столов.

Поклонившись, я села на дубовую скамью, ножки которой были окованы серебряными завитками. Соседи глянули на меня, но сохранили молчание.

Оставшаяся по центру зала Рика, тоже поспешила занять своё место.

Оказывается, пока я дерзила создателю, в зал незаметно проскользнула Тарина. Она сидела, как ни в чем не бывало, за соседним столом. Но стоило мне взглянуть на вампиршу, как та опустила веки, говоря, что все готово.

– Где младшие? – резко осведомился Хаб, явно недосчитавшись больше десятка птенцов.

И снова мне пришлось держать ответ. Встав со скамьи, я на краткое мгновенье посмотрела в глаза создателю и тут же опустила взгляд.

– Это тоже моя вина, мастер.

По лицу Хаба пробежала тень раздражения. Поджав губы, он спросил:

– Что на этот раз?

– Все та же проблема в «детской». Я отправила туда младших для выяснения обстоятельств.

– Напомни-ка мне, – слова мастера ожгли ядом, – какие такие обстоятельства?

Мне хотелось вздрогнуть, пошевелить рукой или хотя бы пальцем. Но приходилось, уткнувшись взглядом в стол, отчитываться перед Хабом.

– Фострэ плохо закрыли люк в «детскую». Двое из стражей… – я облизнула губы, пытаясь скрыть нахлынувшее волнение, – … съедены. Думаю, среди фострэ был конфликт. Я доверила это дело младшим собратьям. Они все выяснят.

Кажется, создатель удовлетворился моим ответом. Но несколько старших вампиров слишком подозрительно глянули в мою сторону. Не поверили. Жаль. Ведь я ни слова не солгала. Всего лишь недоговорила, как выразился бы Ноан.

– Прескорбно, что мы не в полном сборе. – Мне так и не разрешили присесть. – Сегодня у нас важная трапеза. Развлечение, которого достойны лучшие мои птенцы. Вы!

Хаб торжественно вскинул голову, протянув в широком жесте руки.

В зале не раздалось ни единого шепотка. Не к добру такие заявления.

– Вея, – создатель снова обратил на меня внимание, – ты сказала, что примешь любое наказание за то, что мой подарок испорчен.

Холодное сердце сжалось от противного предчувствия. Тело напряглось, как перед прыжком.

– Но я не накажу тебя, а поощрю. За честность. Подойди ко мне, дитя! – Хаб раздвинул бледные губы в покровительственной улыбке.

Делать нечего. Пришлось подойти.

Бесшумно я приблизилась к мастеру, даже не думая коснуться ступеней пьедестала, на котором стоял каменный трон. Хаб, не вставая, протянул мне старый обсидиановый кинжал: оружие пряталось в складках его наряда. Сколько раз я брала эту вещь? И каждый раз – чья-то смерть. Но руки мои не дрогнули. Я коснулась холодной рукояти.

В мыслях собратьев, я знала, царили сумбур и негодование. По крайней мере, в мыслях тех, кто давно пытался занять мое место «любимицы».

Я старалась не смотреть ни на кинжал, ни на Рику. Но чувствовала, как взгляд вымпирши бледными пятнами расползался по моим щекам. Рика – вот кто должна стать любимицей низкорослого чудовища! Не я.

Создатель кинул зов фострэ. Я ощутила его, как ощутил каждый в этом зале.

– Открыть сегодняшнюю трапезу я позволяю тебе, Вея! – Хаб благосклонно посмотрел на меня сквозь чуть опущенные ресницы.

Внутренне я подобралась. Хотя, куда уж больше?

Слова создателя значили, что пока я искусно не убью жертву, не поднесу ее кровь в золотом кубке Хабу, никто из вампиров не получит еды. Снова марать руки, слышать слова мольбы или проклятья, ловить на себе жалобный или ненавидящий взгляд обреченного…

Луй! Если ты предашь меня, я убью тебя!

В зал вошли фострэ, волоча еле перебирающую ногами детскую фигурку. Что?

Я удивилась лишь на мгновение. На лицо вползла ледяная маска, всегда появляющаяся во время таких вот «представлений». Стоя вполоборота от мастера, я видела в его осанке, взгляде, чуть улыбающихся губах почти что любовь. Он любовался тем, что скоро начнется.

Сайгум, помоги мне сделать правильный выбор!

Девчонку с острыми ушками, проглядывающими сквозь шелк золотистых волос, столкнули в неглубокую яму по центру зала. Приковали цепями тонкие лодыжки и запястья.

Эльфийка не сопротивлялась. Даже не плакала.

Иссандра. Дочь погибшего западника. Узнать ее труда не составило. Нечасто сюда попадали эльфийские дети.

Луй сказал, будто бы девочка непростая. Что же в ней необычного?

– Можно начать, мастер? – ледяным тоном осведомилась я. Ни капли чувств или эмоций.

– Постарайся растянуть наше удовольствие, – почти пропел Хаб, вцепившись в хрупкую девчонку взглядом. Пальцы вампира поглаживали каменные подлокотники трона. Создатель полностью погрузился в предвкушение кровавого пиршества.

«Пора открыть трапезу», – подумала я и неспешно двинулась к центру зала. Очутившись у края ямы, на мгновенье закрыла глаза.

Послать зов Ноану я не могу, иначе создатель перехватит послание. Но подать знак Тарине, чтобы та предупредила братьев, в моих силах.

В полной тишине, я шагнула в яму, одновременно перекинув кинжал в левую руку. Надеюсь, Тарина поняла мой жест. Ага, едва заметно опустила ресницы. Значит, поняла и позовет остальных.

– Дитя эльфийского народа, – непривычно глухо зазвучал мой голос, – ты знаешь, зачем ты здесь?

Я не думала, что она ответит. Девочка выглядела крайне уставшей и безразличной ко всему. Однако эльфийка подняла голову, показав маленькое красивое личико. Такие же, как у отца, ореховые глаза смотрели без страха или ненависти. Вот только мне захотелось отпрянуть от этого взгляда. Девочка оказалась слепой. Ее зрачки не реагировали на свет.

– Я здесь, – эльфийка знала только родную ротанью, – чтобы помочь тебе.

Нежный голос услышали все. Миг я была в оцепенении. Только слышала поползший по залу шепоток, да скрежет ногтей мастера по черному мрамору трона. Эльфийка безумна? Но почему ее невидящие глаза смотрят прямо на меня, будто бы она видит то, чего другим не дано?

– Ты переживешь эту ночь. А я – нет, – совершенно серьезно сказала девочка, без тени улыбки. – И это не твоя вина. Просто одна ты не справишься.

– Начинай, Вея! – крикнул создатель.

– Я попробую, – то ли девочке, то ли Хабу ответили мои губы.

Обсидиановый кинжал черной молнией вылетел из моих пальцев. Я не целилась, но в следующий миг, неестественно взмахнув руками, упала Рика. Ритуальное оружие по рукоять вошло в ее тело, пронзив сердце.

И тут началось то, чего я опасалась больше всего.

Брошенный мною кинжал стал знаком, которого ожидали мои младшие братья и сестры. Тарина мгновенно взвилась в воздух, в прыжке срубив голову сидящему рядом старшему. Нагината оставила кровавую полоску капель в воздухе, которая тут же опала мелкими кляксами.

Завязался бой между вампирами: старшими и младшими. Теми, кто поверил мне и теми, кто шел за Хабом.

Сколько лет я собирала свое маленькое войско, сколачивая вокруг себя верных друзей? И теперь многие из них сегодня встретят вечный сон. По моей вине…

– Ляг и не высовывайся, – бросила я эльфийке, на всякий случай прижав ее спину к полу. Отскочила в последний момент, когда кто-то из старших кинул в меня топор, метя в голову.

Ох, будет непросто.

Отрастив ногти на несколько сантиметров, я ринулась в атаку.

Пока я нападаю на старших собратьев, они не тронут эльфийскую девчонку. Сейчас вампиры поглощены мной. Взбесившейся предательницей.

Рубанув кого-то из врагов по уязвимой шее, я отпрыгнула в сторону. Подол платья, да и коттарди здорово мешали моей маневренности. Пришлось оборвать юбки.

Сконцентрировав всеобщее внимание на собственной персоне, я давала время Ноану освободить девчонку. Надеюсь, младшие успеют.

Расстановка сил в хаотичном сражении изменилась. Мне вдруг стало легче сражаться. Я реже пропускала чужие удары, а противники будто разом потеряли координацию. Вот один из старших – Ойн – занес надо мной тяжелую секиру, но промахнулся, попав в пол у моих ног. Я выбила древко из его рук, насадив вампира на чье-то копье сбоку. А ведь на тренировках старший собрат мог гонять меня всю ночь. Прощай, Ойн.

По бокам появились Миаш, орудующий длинной цепью с тяжелым шипом на конце, и Тарина, отбивающаяся от врагов нагинатой. У входа в зал возникли другие младшие, приведенные Ноаном. Как ни странно, никто из них не пропустил ни одного удара. И тут я поняла.

Лудиней!

Ледвеец воздействовал на вампиров, ослабляя их инстинкты, притупляя чувства. Вот почему противники стали сонными, словно медведи после спячки: вид страшный, а сделать ничего не могут. Сколько сил у старшего брата? Сколько еще у нас времени?

Пока Лудиней помогал нам ментальным воздействием, я старалась уничтожить как можно больше защитников Хаба. Я понимала, что даже если выживу после сегодняшней ночи, не буду в безопасности. Создатель найдет меня, и расправа будет крайне жестокой. Значит, Хаб должен умереть.

Справа сзади раздался крик. Вот и наши потери. Две младшие упали на каменный пол, щедро окропив его своей кровью.

С каждой минутой шансы выжить становились все призрачнее. Воздействие Луя слабело. Надо во что бы то ни стало добраться до создателя!

Оторвав голову очередному собрату, едва увернувшись от лезвия меча, я побежала к Хабу. Я не сводила глаз с расслабленной фигуры низкорослого блондина. Он гладил кончиками пальцев подлокотники своего трона. Лицо его не выражало ничего. Только на губах оставила след довольная улыбка.

Как он может наблюдать за тем, как его дети убивают друг друга? Почему сам не вмешается?

Желание уничтожить создателя стало непреодолимым.

Перед собой я видела лишь его, блаженно улыбавшегося происходящему. Хаб, казалось, доволен.

Меня от создателя отделял десяток шагов, когда я услышала сзади пронзительный крик Миаша. Его настигли сразу два вампира. Один напал подло сзади, а второй рубанул по открывшейся груди. Оборвавшийся крик Миаша отвлек меня. Я повернулась к Хабу спиной.

– Вея, – холодком пробежали слова по позвоночнику, – ты заигралась.

Обернувшись, я встретилась взглядом с создателем. Он стоял в шаге от меня и что-то в нем неуловимо менялось. Глаза из алых становились бордовыми, пропали зрачки. Пальцы начали вытягиваться, приобретая неприятный вид лапок насекомых. Кожа стала темнеть.

Я впервые увидела медленную трансформацию создателя. Он не торопился. Наслаждался производимым впечатлением.

Когда трансформация закончилась, передо мной стояло довольно высокое существо с угольно-черной кожей, бордовыми глазами, длинными узловатыми пальцами и белыми кудрями волос.

Комок в горле не хотел сглатываться. Я в немом оцепенении таращилась на создателя, который плавно поднял руку. Блеснули в свете факелов черные когти.

Я попятилась. Обдавший холодом ужас расползался по телу. Вот, как выглядит моя смерть. Смерть Ноана и всех, кто пошел за нами.

На что я надеялась, восстав против создателя?! Ему под девятьсот! Он стар, силен, жесток и беспощаден. У нас нет шансов! Никогда не было.

Неожиданно передо мной выросла высокая фигура, отделившая меня от создателя. Это тоже вампир в истинном облике. Деформированная стопа и мраморно-белая кожа были яркими тому свидетьствами.

– Луй! – взревел-выдохнул создатель. – Ты!

Лудиней? Это?!

Никогда бы не подумала, что старший брат может принимать истинную форму. Мастер говорил, это умение старого вампира, прожившего не меньше шести столетий. Как же Лудинею удалось?

– Помоги младшим, – не оборачиваясь, прошипел на ледвейском Луй. Черные когти на его руках заметно удлинились.

Решив, что в этом поединке буду только мешать, я побежала к остальным. Вовремя. Наших осталось всего трое, включая Тарину и Ноана. Ну, держитесь, хабовские прихлебатели-подпевалы!

Постаравшись полностью забыть о мастере, я сконцентрировалась на сражении. Хаб говорил, бой, как игра, как танец. Танцуй и победишь. Легко сказать.

Почти все мои враги старше, значит сильнее и быстрее. Приходилось двигаться на пределе собственной скорости.

Сколько продолжался бой, не знаю. Я устала. По лицу размазалась своя и чужая кровь. Руки тряслись от напряжения. Тело ныло от усталости и полученных ран. Оглядевшись, я пришла в ужас. Почти весь клан уничтожен. Только у дальней стены метались две молнии: черная и белая – создатель и Лудиней.

Чем помочь собрату? Как быть, если…

Тихий стон донесся откуда-то слева. Опершись на уцелевший стол, пытался подняться Ноан. Вид у него тот ещё! Изодранная одежда, багровые от крови руки, белое, как мел, лицо.

Я поспешила к брату:

– Жив?

– Мерт, – отшутился Ноан. – Но чувствую себя скверно. Ох, ты ж…

Он увидел тронный зал, весь перепачканный кровью собратьев. Каменный пол стал последним прибежищем многим вампирам. Кого-то вторая смерть застигла на ступенях у выхода. Кто-то принял конец пришпиленным к стене.

– Все полегли? – брат оттолкнул мою руку, не желая принимать помощь.

– Как видишь. Остались только мастер и Лудиней, – я кивком указала в сторону дерущихся.

– А эльфийка?

– Меня больше Хаб волнует.

– Нет, сестренка. Так нельзя, – Ноан шатающейся походкой доковылял до ямы. Не удержался и свалился вниз. Выругался. – Вея!

Пришлось поспешить за ним.

Эх, ну почему эту яму не использовали под очаг?

Внизу, скрючившись, лежала девочка. Она подтянула ноги к груди, обняла живот. Сквозь пальцы просачивались тонкие ручейки крови. В том хаосе запахов, что творился в зале, эту кровь невозможно учуять.

Ноан сел на край ямы, предоставив мне возможность разбираться с ребенком.

– Разорви цепи, – попросила я брата, а сама склонилась над девочкой, – Иссандра, слышишь меня? – И зачем Лудинею понадобилась девчонка? – Иссандра!

Нежное личико сморщилось. Она открыла глаза, попыталась что-то сказать.

– Нет, береги силы, – прошептала я. – Постарайся не терять сознание. Ноан, как дела с цепями?

Натужно фыркающий брат, бросил сквозь зубы.

– Разорвал одну. Беликиевы цепи!

Кинув взгляд на сражающихся Луя и Хаба, я отогнала тревожные мысли. Сейчас надо сконцентрироваться на цепях и эльфийке. А там разберемся.

– Давай вместе!

Звенья поддавались с трудом. Но упрямства ни мне, ни брату не занимать. Вскоре цепи оборвались и по очереди брякнули об пол.

– Бери девчонку и уходи. Я догоню, – нельзя оставлять Луя одного. Может, я и не такой матерый вампир, как они, но и мои навыки могут пригодиться.

– Не пойдет, – заупрямился Ноан, – я тебя не брошу.

Все решило следующее мгновенье. Хаб, соединив узловатые пальцы, сделал из руки смертоносное оружие. Его отросшие черные когти пробили тело Лудинея насквозь. Аккурат там, где было ледвейское сердце. Создатель брезгливо дернул плечом, отшвыривая начавшее принимать человеческие очертания тело. С его пальцев сочилась вязкая темная кровь. Он облизал каждый коготь, смакуя вкус. Затем перевел взгляд бордовых глаз на меня.

– Что, девочка, страшно?

– Уходи, – приказала я брату, поднимаясь во весь рост. Где-то в горле заклокотала ярость.

Тело мое восстановилось не до конца. Края глубоких порезов все еще не желали стягиваться, но небольшие раны успели зажить.

Не знаю, сколько я продержусь против создателя, но Ноану должно хватить.

– Пойдешь к западникам. Постарайся спасти девчонку. А теперь проваливай!

Брат не стал пререкаться. Подхватил эльфийку и бросился к выходу.

– Уже уходишь, Ноан? – создатель только плечом повел, и двери с грохотом закрылись. Даже те, что вели в подземелье. – Вы двое, – продолжил мастер хриплым голосом, – мои любимые птенцы. Так, как вы, меня никто не радовал! Особенно ты, малышка. Сколько лет ты готовила восстание, Вея?

Хаб сделал несколько шагов в мою сторону. Он неспешно приближался ко мне, по пути отшвыривая тела птенцов. Мне бы бояться его, но внутри ледяной звездой сверкнула ненависть. А когда кого-то ненавидишь всем своим существом, для страха не остается даже самого скромного местечка.

Пока мастер медленно приближался, я подошла к стене, взяла в левую руку факел. Его свет неприятно жег глаза. Ничего. Огонь – единственное, что может победить создателя.

Удивление выползло на уродливое лицо Хаба:

– Неужели хочешь сжечь меня? Это опасно. Сама поранишься.

Создатель выманивал на разговор, забавлялся придуманной им самим игрою. Но поддаваться я не собиралась.

Ноан отгадал мой замысел. Покрепче прижав к себе эльфийку, он встал в дальнем углу зала, чтобы ни я, ни Хаб его не задели.

Медленно, как и создатель, я приблизилась к лавке. Из складок одежды достала маленький сосуд с маслом. Тем самым, которым заправляла дорогой масляный светильник в собственной комнате. Щедро полила доски. Если повезет, огонь разгорится.

Поднесенное мною факельное пламя лизнуло край лавки. Нехотя поползло по деревянной ножке. Жаль, что замок каменный. Большое пламя не поднимется.

На глаза попалась гордость Хаба – дорогой гобелен. Направилась к нему.

И тут мастер не выдержал. Я была готова к атаке. Метнулась к гобелену, и вместо того, чтобы принять удар, юркнула под тяжелую ткань, изнутри мазнув ее факелом. Пламя занялось сразу, бесшумно объяло угол гобелена, поползло к середине. Я спешно выскочила из-под него. Метнулась мимо мастера.

Но Хаб поймал меня за лодыжку. Словно кузнечные клещи впились в ногу, заставляя хрустнуть поломанную кость. Я заорала, но факела не выпустила. Старалась задеть старого вампира. Куда там. Между нами столетия. Он играл со мной, как ребенок с мухой. Захотел и тут же оторвал крылышки.

Чудом я высвободила ногу, но не то, что опереться, даже прикоснуться к ней не смогла. Отползла подальше, силясь подняться по стене.

– Ты молодец, – похвалил создатель, медленно приближаясь, – не сдаешься. Но где смысл?

Оттолкнувшись от пола, я прыгнула на потолок. Зал для меня крутанулся, перевернувшись с ног на голову. Внизу, точнее вверху, создатель хищно оскалился. Ноан, напротив, затаился. Девочка в его руках тихонько всхлипывала, пытаясь сжаться в маленький комочек.

Времени все меньше.

Надо поджечь балки. Они единственные выполнены из дерева во всей конструкции замка. Кое-как добравшись до одного из массивных бревен, я вылила на него остатки масла.

Сайгум! Помоги!

– Что ты делаешь, дитя! – создатель оказался передо мной, выбил из руки факел. Тот, кувыркнувшись пару раз, шмякнулся на каменный пол и слишком быстро потух. Все пламя, которое я так тщательно разжигала, потихоньку гасло. Беликиев создатель со своим даром! – Пойми, наконец. Ты на порядок слабее. Тебе нет и двух столетий. Луй старше. И где он? Правильно. Вон у той стены. К нему хочешь?

– Мне все равно не пережить эту ночь, – на губах запеклась собственная кровь, что не мешало улыбаться. – Но я хочу до последнего быть с тобой, создатель.

Оставался последний самый безумный шанс убить его, отомстить за тех, кто был мне дорог! И я им воспользовалась. Оттолкнувшись здоровой ногой от балки, я прыгнула на Хаба. Повисла на нем, словно кошка, и вгрызлась в жилистую шею. Я старалась как можно сильнее обнять создателя, чтобы он не сделал со мной то, что с Лудинеем, не проткнул когтями насквозь, точно тряпичную куклу.

По горлу, опаляя незримой силой, заструился поток тягучей крови. Хаб старше. То, что я делаю, убьёт нас обоих. Зато он, тот, кого я ненавижу больше всех под звездами, перестанет существовать.

Создатель прочувствовал мою решимость. Он постарался оторвать меня, но я плотнее вгрызлась в угольно-черную плоть. Хаб заметался по залу. Спрыгнул с потолка. Упав, прокатился со мной по полу.

Ха! Нет уж. Не отпущу! Попутно я вонзила острые ногти в спину вампиру, чтоб уж точно не свалиться.

А по телу уже начинала разливаться гаденькая дрожь. Ее порождала сила крови, что я выпивала из создателя. Главное, не уступить, не поддаться. Пить, сколько смогу.

Как магический голем, я сосредоточилась на единственном занятии, не замечая ничего вокруг.

Глоток.

Клыки все глубже погружались в шею, рвали ее на части.

Еще один.

Ногти царапали вампирью спину.

Снова глоток.

Боль и дрожь уходили на второй план, вытесняемые целью: убить!

Я вдруг поняла, что мои глотки все меньше. Хаб еле бьется. А кровь его жжется неистовой силой.

Как из глубины безымянной пропасти долетел голос:

– Вея! Веомага! Хватит! Он мертв! Вея!

Не без труда я разжала челюсти.

Мы лежали на полу. Создатель, уже принявший облик человека, и я, с усилием втягивающая отросшие ногти.

Тело Хаба ссохлось, кожа обтянула кости. Глаза ввалились. То, что представляла его шея, заставило меня поморщиться и подавить рвотный позыв.

– Ты… Выпила… Его – Ноан никуда не ушел. Он так и не выпустил ребенка, а сейчас подошел ко мне с огромными от удивления и ужаса глазами.

Не поддаваясь огню, что плавил меня изнутри, я подползла к создателю и со всей силы ударила его в грудь. Мне удалось пробить ставшие мягкими кости. Несмотря на противные ощущения, я вцепилась в мертвое сердце и с силой дернула на себя. Посмотрела на темно-синий, почти черный, комок, переставший биться многие столетия назад, и сжала пальцы. Я никогда не убивала вампиров таким способом. Оказывается, сердце осыпается пеплом.

Не успела я отряхнуть руку, как меня скрутили жгуты боли. Кровь создателя для меня стала ядом.

– Ноан! – прошептала я. – Уходи.

– Вея! – он запаниковал. – Постарайся выплюнуть эту гадость.

– Поздно, – какое там «выплюнуть». Еще пара минут, и я сама стану пеплом, сгорю изнутри от чужой необузданной силы.

– Пусти меня, – раздался слабый девичий голос. Мы забыли об эльфийке.

У меня не осталось сил удивляться. У Ноана тоже. Он бережно положил девочку рядом со мной.

Я хотела спросить, что он делает, но не смогла выдавить ни звука. Челюсти свело, а тело забилось крупной дрожью.

Мою перепачканную руку взяла в свои ладоши эльфийка. Она сказала на ротаньи:

– Не бойся. Сегодня не твое время.

И она запела. Я не знала языка, на котором выводила красивые слова эльфийка. Мотив успокаивал, остужал, усмирял ту силу, что бушевала в моих венах и артериях. Боль потихоньку отступала. Дрожь перестала быть такой сильной. Сознание погружалось в сон. И там, во сне, я была дома. Но не в Ледвее, а в вампирьем гнезде. Раньше я никогда такого не видела, но оно казалось мне знакомым и таким родным. Я знала, что меня там ждут…

Это потом я пойму, что гнездо мое собственное. В нем будет жить клан, который я создам через сто лет, и которой погибнет ещё через двести. А язык, на котором пела Иссандра – отанья[25]25
  Отанья – так называемый «заклинательный» язык эльфов. От него пошли элтанья, ротанья, зинтанья и айтанья. Отанью передали эльфийским кланам первые эльфы, владеющие огромной силой и магией. В эльфийских мифах остались упоминания о первых безымянных героях, обучивших отанье других эльфов. Сейчас отанья – магический язык эльфов. На нем не говорят. Но он используется в жреческих песнях и других религиозно-мистических ритуалах.


[Закрыть] – древнее знание эльфов, речь, которою владеют жрецы Духа.

Тогда я не знала об этом и наслаждалась видением.

В чувства меня привел Ноан. Он безжалостно тряс мои плечи, хлестал щеки.

– Уймись, младший! – в представлении слова звучали гораздо понятнее, чем на деле. Но брат понял. Он перестал меня трясти, и сгреб в охапку.

– Вея! Я уж думал, все! Один остался!

– Стой, – отстранить его удалось не сразу. Ноан действительно разволновался. – Почему я…?

Я существую. Не стала пеплом, не рассыпалась прахом, не развеялась песком. Как? Сила старого вампира должна испепелить меня, сжечь изнутри! Или я сплю? Это какое-то видение?

Взгляд упал на девочку-эльфийку. Иссандра лежала рядышком, закрыв невидящие глаза. Я только сейчас заметила, что она по-прежнему сжимает мою правую руку.

Беликий!

Так это ты, маленькая эльфийка, забрала мою боль?

Я прислушалась к себе. Слабость. Но жара нет, и дрожь почти утихла. Даже раздробленная нога срослась. Не знаю как, но у Иссандры получилось нейтрализовать яд. Уж не песней ли?

– Зачем, эльфийка? – спросила я, осторожно высвобождая руку из холодеющих пальцев. – Если ты колдунья, то могла спасти себя. Но потратила силы на меня. Что ты такого увидела?..

– Вея, – в который раз позвал Ноан, аккуратно стиснув мое плечо. – Клан мертв. Что нам делать?

Я не услышала. Как во сне, коснулась шелковистых волос, заправив пряди за острое ушко. Почему дитя западных островов пожертвовала собой ради вампирши? Почему?

Когда Ноан окликнул меня в очередной раз, я тряхнула головой, отгоняя вопросы, на которых ответы мне не найти.

– Утром встанет солнце. Надо убрать тела из замка, – мне хотелось загрузить разум и руки работой. То, что окружало меня – поле не битвы, а бойни – сводило судорогой и доводило до нервной дрожи. Надо занять себя. Не думать.

– Все тела? – в голосе брата резанула горечь. Мне тоже тяжело. Но мы сами виноваты.

– Все, – я глянула на изуродованных Миаша и Тарину.

За два часа мы справились с этим делом. Правда, я долго стояла над Лудинеем. Отчего-то взять его за руки, да вытащить к воротам замка у меня не хватало сил. Я стояла и почему-то глотала слезы. А они, проклятые, резали глаза и катились по щекам, падали на белое лицо ледвейца, чертили грязные дорожки на его скулах…

Лишь раз моя душа потянулась к другой душе. И вот, чем все закончилось.