Текст книги "Ночное небо"

Автор книги: Диана Гамова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

– Собирайтесь, – сухо скомандовала я и, скосив глаза в бок, к лестнице, уточнила, – вы тоже, парочка шпионов! Завтра уходим из Гуара.

– А твоя рука? – Ярун неодобрительно качнул головой.

– Через какое-то время восстановится. – По крайней мере, я надеялась на это.

Часть II

Глава 14 РОДОВОЕ ГНЕЗДО

Прошло шесть дней, как мы оставили Гуар. Лледос был несказанно счастлив. Ему надоел тесный людской город. Северянин привык чувствовать свободу холодных просторов, а не суету городских улиц. Стоило нам отойти от Гуара, как Лледос даже подобрел. Иногда перекидывался словечком-другим с Эгуном.

В завязавшейся дружбе между ридайцем и сунжэ я убедилась еще больше. Жадан всегда отыскивался неподалеку от Эгуна. Мальчик привык к вампирьему обществу, не пытался сбежать. Да и от ядовитых провокаций с его стороны я почти избавилась.

Мне пришлось отказаться от идеи найти учителя для малыша. Консолия показала, что с ней шутки плохи. Я подозревала, что весь Гуар под ее ведомством. Оставлять в городе мальчишку я не рискнула. Поэтому пришлось его натаскивать самой. В столице у меня не хватало времени на него, но в дороге все изменилось. И теперь Жадан каждый день, пока мы спали, оттачивал способности «слышащего кровь». А ночью делился своими достижениями или провалами.

О том, что Жадан – сунжэ, узнали остальные участники нашего похода. Реакция их была самая разная. Лледос с уважением отнесся к Жадану. Даже в чем-то ему пытался помочь. Ведь «слышащие кровь» у эльфов в почете.

Эгун сильно удивился способностям друга. Собственно, молодой вампир стал главным объектом тренировок Жадана. Никто из них не остался обижен.

Но лучше всего за пределами города себя почувствовал Ярун. Он пока не освоился с новыми способностями тела и разума. Это вызывало неудобства, но молодой вампир пытался приспособиться. И это ему удавалось. Охотился он сам, правда, под моим присмотром. Через несколько ночей научился передвигаться с большой скоростью так, что глаз человека вместо него заметил бы размытое пятно.

Моим спутникам путешествие пошло на пользу. Они стали теснее общаться, не выясняя, кто главнее, сильнее, благороднее. В общем, где-то в глубине холодной души я тихонько радовалась.

Одно омрачало мои ночи. Левая рука. Яд убитой кампы не желал куда бы то ни было деваться. Его ничто не брало. Каждая ночь для меня сопровождалась жгучими искорками боли от самого плеча до кончиков ногтей. Сытная трапеза помогала ровно на несколько часов. После чего боль возвращалась. Из-за этого я стала раздражительной. Злилась по пустякам.

Я видела, как волнуется Ярун. Он несколько раз предлагал мне обратиться к Ноану. Или к магам-отступникам. Но на это требовалось время. Тем более, обратившийся за помощью вампир – слаб. Если новость о моей болезни распространится среди сородичей, найдутся несколько десятков тех, кто захочет меня обезглавить. А мне лишние хлопоты не нужны. И так не скучно.

Мы шли на юг больше недели. Мои спутники часто задавали вопрос, куда мы идем. Но я отмалчивалась. И вот, когда луна в очередной раз засияла на темном небе, мы остановились на опушке молодого леса. Когда я была здесь в последний раз, не то, что дубы и клены, трава на земле не росла. А теперь только посмотри, какие заросли! И лещины много. К концу лета хороший урожай будет…

При жизни я любила орехи. Мы сушили их на солнце, а потом всю долгую зиму хрустели ими, словно белки. Только на моей родине орешки лещины были в два раза меньше, да и само дерево едва ли превышало человеческий рост. Север. Ничего не поделаешь.

Лес изменил местность до неузнаваемости. Я не была в этих краях больше пяти столетий. Поэтому поблуждать пришлось изрядно. Зато Жадан наелся лесных ягод, и обучение его шло на лад.

Однажды, прогуливаясь по лесу с Яруном, я остановилась у небольшого холма. Его заплели заросли шиповника. Но из-под них на вершине выглядывал огрызок разрушенной рукотворной стены в высоту не больше человеческого роста. Остальное уничтожило время, ветер, дождь, деревья и травы. Последние разорвали каменную стену на части, обрушив её вниз с холма.

Обойдя место по кругу, я нашла более десятка кирпичей, когда-то бывших частями небольшой приземистой башни:

– Пришли, Ярун.

– Куда? – не понял мой птенец. Он озирался по сторонам, но ничего стóящего найти не мог.

– Мы стоим над моим родным гнездом.

Я ожидала возвращения старых чувств. Ведь тут я очнулась вампиршей. Испытала страх, голод и гнев. Но нет. Я спокойна.

– Здесь стоял замок твоего создателя? – заинтересовался бывший вестник.

– Не-е-ет, – усмехнулась я. – Замок чуть дальше. В километре отсюда. Это «детская». Тут мой мастер выяснял, кто из его птенцов годен для службы, а кто – для еды. Хм.

Мое хмыканье Ярун истолковал по-своему.

– Смеешься над создателем?

– Нет. Я смеюсь над собой. Не думала, что первым найду именно это место.

– С ним у тебя связаны плохие воспоминания? – Ярун взял из моих рук кирпич, который я зачем-то подняла с травы. – Какое-то горе?

Горе… Как ему объяснить, что все, происходившее здесь – сплошное горе? Но конец истории «детской» превзошёл все ожидания!

– Потом расскажу. Ладно, – я вздохнула, отгоняя память кровавого «детства». – Зови остальных. Я тут подожду.

– Как скажешь.

Ярун скрылся в зарослях, а я легла на землю, вытянувшись во весь немаленький рост. Сколько страшных ночей я провела здесь? Сколько раз меня мучил страх, что «эта ночь – последняя». Создатель и старшие птенцы, держали нас под пристальным вниманием. Они провоцировали драки среди молодых, бросали к нам одуревших от страха людей. Но еды всем не хватало. Кто побеждал в схватке за кровь – тот выживал. А кто нет, тех следующей ночью мы не видели.

После обращения я долго не могла прийти в себя. Я родилась и выросла на севере, в Ледвее, стране, о которой сейчас многие не знают. Но тогда Ледвея процветала. Моя семья занималась разведением лошадей. Поэтому я любила ветер, бешеную скачку и свободу. А потом я внезапно оказалась в пропахшем гнилью подвале с десятком злобных кровожадных тварей. Создатель сказал только то, что я теперь вампир, его птенец. И если я не буду поступать, как должно, то рассвет заберет меня.

Когда я впервые ощутила запах крови, во мне будто что-то проснулось. Что-то дикое и смертельное. Я потеряла контроль над разумом. Благодаря этому и выжила. Я не помнила, но наши надсмотрщики – птенцы постарше – хохотали и называли меня «золотой смертью» из-за цвета моих волос и потому, что я разорвала на части всех, кто пытался отобрать мою добычу. Но кто бы знал, как мне потом было плохо. Кажется, мой создатель где-то просчитался, и человеческая душа во мне не умерла до конца. Кто знает? Но именно с первой ночи моего бессмертия я начала продумывать план бегства.

Меня забрали в замок через несколько ночей после перерождения. Создатель решил, что из меня получится хороший охранник. Так и вышло. Я ходила за мастером, словно тень. Во мне боролись два чувства. Я любила своего создателя и ненавидела. Ненавидела больше. А любовь оказалась ненастоящей. Просто привязанность птенца к создателю.

Но я многому научилась. Методы мастера не отличались особой добротой. Либо усваивай урок – либо сгорай в солнечном свете.

Через пятьдесят лет я встретила Ноана. Он не был похож на меня. Я привыкла к тому времени решать все силой. Но этот мальчишка не казался могучим. И вряд ли б из него получился сильный вампир. Я сразу поставила на нем крест. И ошиблась. Пацан оказался хитер, как лис. Он никогда не участвовал в драках и сварах. Загребал жар чужими руками. Когда это пронюхали остальные в «детской», Ноана чуть не убили во второй раз. Но вмешалась я. Забрала братишку под свою опеку.

С того момента началась наша многовековая дружба.

Мы с братом покинули эти места, как только стали свободными. Над нами не было ни мастера, ни клана, ни старших птенцов.

Да, именно отсюда, от этого холма, на котором я сейчас лежала, началась моя истинная вампирья жизнь, свобода и даже радость. Не думала, что придется вернуться к началу. Но вот я здесь. И, возможно, найду ответ, на вопрос о том, кто стоит во главе Консолии и Независимых.

Послышался шорох шагов и хруст сухих веток. Жадан не умел ходить по лесу. Особенно ночью.

Ярун привел всех, и теперь они встали полукругом в шаге от меня.

– Ну, и что тут такого? – огляделся эльф. – Или ты нас отдохнуть позвала?

– Лледос, ты бы знал, где стоишь! – широко улыбнулась я. – Твои соплеменники готовы были озолотить каждого, если бы им показали дорогу к этому холму.

– Н-да? – скептически фыркнул северянин, ковырнув носком сапога сухую землю. – И что же это за место?

– Это гнездо Хаба, – я поднялась, отряхнув с золотистых волос сухие листья. – Моего создателя.

Мне понравилась реакция Лледоса, то, как в изумлении раскрылись его глаза. Среди моих спутников он один знал, кем был Хаб. Эльфы многих кланов настрадались от него. Старый вампир не раз пытался обратить кого-то из прекрасного народа, но все попытки заканчивались одинаково – смертью несчастных. Ещё Хаб любил поиграть с эльфами. Такие пленники оказывались куда более живучими, в отличие от тех же людей.

Но Хаба всегда заботила безопасность. Дорогу к его гнезду знали лишь избранные. Причем далеко не все птенцы входили в этот круг. Не говоря уже о посторонних вампирах.

Эльфы часто делали рейды в людские земли, чтобы найти Хаба. Но мой создатель искусно прятался. Пожалуй, в этом умении он превзошел всех сородичей. Хаб оставался страшной неуловимой легендой долгое время.

Интересно, может быть, эльфы до сих пор пугали детей его именем.

– Не знал, что ты его птенец, – северянин сдвинул брови. Первое удивление прошло, и Лледос взял себя в руки. Правда, в глубине его сине-серых глаз притаились опасные тени. – Теперь я понимаю, почему ты такая.

– Какая? – С интересом прищурилась я.

– Дикая, – совершенно серьезно ответил эльф. – Хаб тоже был диким.

Я задумалась:

– Меня еще не сравнивали с собственным создателем в таком контексте.

– Ты на него похожа больше, чем думаешь.

– Надеюсь, это не оскорбление, – за ухмылкой я скрыла горечь. Лледос даже не подозревал, как близок к правде. Я сама себе с каждым столетием все больше напоминала мастера. И меня это пугало.

– Признайся, – эльф скрестил на груди руки, – это ты убила Хаба. И это не сплетни, не домыслы, а чистая правда.

– С чего ты взял? – я наклонила голову на бок, с интересом взглянув на Лледоса.

– Только такой, как Хаб, мог его уничтожить. Или такая, как Хаб.

В ответ я показала клыки.

Эльф попался догадливый.

Я распускала множество сплетен о себе. В том числе те, в которых убивала собственного создателя. Но только ни в одной из этих историй я не упоминала имени Хаба. Мы с Ноаном подняли против него восстание. И сердце создателя вырвали мои руки.

– Одного не понимаю, – эльф оглядел ночной лес, точно пытался найти в нем какие-то знаки. – Как такой сильный клан мог пасть? Тоже твоих рук дело?

– Это случайность, – ответила я серьезно. – Я не хотела гибели своих братьев и сестер.

– Что ж, – хмыкнул Лледос. – Значит, и тут твоя роль – ведущая.

На редкость догадливый эльф.

– Идем, – я побрела в сторону от холма, поманив за собой остальных. Мне хотелось закончить неприятный разговор о прошлом. Тем более, Лледос не думал оставлять свои планы. Я надеялась, что весть о моем создателе заставит его призадуматься. Уйти от меня. Искать защиты в другом месте. Но эльф оказался упрямее самого породистого осла. Судя по его взгляду, он еще больше уверился в своем «правильном выборе».

– Хаб… – произнес Жадан, словно пробуя на вкус. – Что это за имя?

– Наверно, старое, – подхватил рассуждение Эгун. – Я тоже никогда не слышал.

– У вампиров странные имена, – продолжил сунже, стараясь не отстать. Ему тяжковато давалась прогулка по ночному лесу. Я слышала, как ридаец периодически ловил мальчишку за шиворот, когда тот спотыкался о ветку или корень. – Ну, например, этот Хаб. Или Кезо. Что они означают?

– Без понятия, – сообщил Эгун, в очередной раз ухватив Жадана за локоть. – У старых вампиров всегда такие имена.

– Угу, – согласился мальчишка. – Взять хотя бы Веомагу. Ни разу не слышал, пока вон ее не встретил.

– Ха! – Вклинился Ярун. – Твое счастье, малыш! А про Вею заканчивайте. Она щепетильно относится к своему имени.

– Почему, кстати?

Любопытство Жадана всегда ставило меня в тупик. Он с самого начала не особо меня боялся. Даже когда пришлось укусить его, он испытал больше обиду, чем страх.

Ярун хотел ответить, но его опередил Лледос:

– Имя – это все, что осталось от нее настоящей. Думаю, Хаб сокращал ее до Веи, а ей не нравилось, – я напряглась. Сегодняшней ночью эльф раздражал меня больше, чем когда-либо. Наверное, из-за моей больной руки. Или его прозорливости? – Веомага… Она ледвейка. Ледвейцы трепетно относились к своим именам, далеко не каждому позволяя сокращать их. Правда, же?

Последний вопрос Лледос задал мне. Ровно секунду я размышляла, стóит мне оставить эльфа в живых или все-таки разобрать по частям. Ярун решил за меня.

– Лледос, – предостерегающе кинул он, – не лезь в душу моей создательнице. Ты ей жизнью обязан. Мы могли бы не церемониться с тобой там, в таверне. Но Вея решила иначе. Я слышал, что эльфийские кланы чтут законы долга. Так вот. Ты. Ей. Должен. – Раздельно произнес Ярун. – Не нарывайся.

– А что такого в моем вопросе? – Эльф то ли не понял, то ли издевался.

– То, остроухая твоя башка, что тебе тоже больно вспоминать о родине, о тамошних традициях, о семье. Вот и молчи.

Лледос и, правда, умолк. Я шла впереди и только слышала, что у них творится. Я не видела лица эльфа. Но готова поспорить, Ярун задел его за живое. Надо же, моему птенцу и месяца нет, а он уже скалит клыки эльфу.

Но разговор надо закончить красиво, чтоб ни у кого не осталось вопросов. Хотя бы на сегодняшнюю ночь.

Ярун выделил мою привязанность к родине. Пусть. На этом и остановимся.

– Ледвея, – в голосе все-таки проскочила грусть, царапнувшая острым жалом, – была северной страной. Она находилась там, где сейчас пустынная тундра сползает в Вечное море. Когда-то ледвейцы выращивали отличных лошадей. Торговали морошкой и брусникой. Но с каждым годом становилось все холоднее. Люди ушли с тех земель. Разбрелись по свету. – Здоровой рукой я провела по собственному лицу, задержавшись на подбородке. – Да. Я ледвейка. И больше вопросов о своей человеческой жизни не потерплю. Ни от одного из вас. Ясно? Лледос? Жадан?

– Ясно, – обиженно протянул сунжэ.

Эльф не ответил, только выдохнул сквозь стиснутые зубы.

Я прибавила шагу. Хотелось поскорее добраться до замка создателя. Или до того, что от него осталось.

– Вея, – тихо прошептал Ярун, нагнав меня, – не обращай на них внимания. Лледос тебя провоцирует, а Жадан еще ребенок. Ему все интересно.

– Знаю, – ответила я, покосившись на птенца. – Не волнуйся. Я их пальцем не трону. По крайней мере, Жадана.

Ярун хмыкнул, но, поняв, что я не шучу, согнал с лица улыбку.

Оставшиеся метров двести мы прошли в полном молчании. Только Жадан изредка ойкал, спотыкаясь о сухие ветки.

Перед нами открылась мрачная картина. Суровый ночной лес обступил со всех сторон развалины небольшого замка. От когда-то высокой центральной башни остался один остов. Она рухнула на западную стену, проломив собой крышу. Путь туда теперь заказан.

Замковые стены кое-где заплел мох. Провалы окон значительно расширились – в них пролезли вездесущие кустарники. На крыше северного крыла цвели дикие цветы. Деревянные ворота давно сгнили. Одна из створок лежала, покрытая ковром трав.

– Не слишком впечатляющее зрелище, – Ярун остановился у ворот замка, не решаясь зайти внутрь.

А меня что-то насторожило. Наверное, обилие зелени. Но мысль, появившись на грани сознания, уплыла прочь бесцветной рыбкой.

– Я тоже ожидал чего-то помассивнее и крупнее, – кивнул Лледос. – Никогда бы не подумал, что Хаб провел свою вечность в этом чулане.

– Вы не видели подземных этажей, – соизволила ответить я. Все-таки гнездо моего мастера гораздо ближе к совершенству, чем гнезда других вампиров.

– Жутковатое место, – передернул плечами Жадан. – Нам обязательно туда идти?

– Нет, – ответила я. – Ты останешься здесь, на поверхности. Вместе с Лледосом. Эгун и Ярун пойдут со мной.

Эльф ехидно оскалился, дернув щекой.

– Узкий вампирий круг? Теплокровным вход запрещен?

Пропустив его слова мимо ушей, я взглянула на Эгуна. Тот явно не был согласен с моим решением. Стиснутые зубы и чуть выдвинувшийся подбородок говорили об этом слишком «громко».

– Эгун, – окликнула я. – Ты вампир и отлично видишь в темноте. Ни Лледос, ни тем более Жадан, похвастаться этим не могут. Ты неоценим.

Я не двинулась с места, выжидая, когда ридаец осмыслит мои слова.

Лледос положил руку на плечо Жадана.

– Мы подождем вас, – его голос вопреки моим ожиданиям стал бесцветным. Ни ехидства, ни колкости. – Идите, если потребуется, там и уснете. От диких зверей я смогу защитить человека. – И уже мне. – Не беспокойся за своего сунжэ, Веомага. С его головы не упадет ни один волосок.

С чего бы эльфу становиться таким покладистым? Что он задумал? Сунуться в развалины днем, пока я буду спать? Ну-ну. Главное, чтоб не заблудился, а то ищи потом, трать на него время.

Это я высказала Лледосу. Тот удивленно хлопнул ресницами, но согласно кивнул:

– Не заблужусь.

Оставив вещи в импровизированном лагере под присмотром Лледоса и Жадана, мы с Яруном и Эгуном двинулись в замок.

– Будьте настороже, – предупредила я.

– Ловушки? – серьезно осведомился Ярун.

– Вряд ли. Скорее, прогнивший пол и осыпающиеся стены. Не разделяемся.

Мы вошли в замок по когда-то хорошо вымощенной, а ныне устланной травяным ковром, дороге.

Стоило оказаться внутри, и мы как будто перенеслись в другой мир. Мир мертвых. Но вряд ли кому-то из нас тут было уютно.

Звуки леса стихли, но появились какие-то шорохи и скрипы. В дальнем углу, суетливо перебирая лапками, попрятались в норы мыши. Из проема высокого окна на нас уставилась пара желтых глаз. Филин развернул плоскую морду, раскрыл громадный крылья и, предостерегающе уркнув, улетел прочь.

Эгун повел плечами. Как вампир, он был старше Яруна. Но прожил гораздо меньше. Бывший вестник ободряюще улыбнулся Эгуну. Кажется, подействовало. Ридаец чуть расслабился.

Аккуратно ступая по треснувшему каменному полу, я прошлась по небольшому холлу.

До сих пор со стен на меня смотрели выцветшие гобелены. Подставки под факелы проржавели и теперь валялись на полу. Массивные двери, ведущие в левое и правое крыло замка покосились. Сбить их с петель не составило бы труда. Но вряд ли то, что я ищу, находилось на поверхности. Скорее всего, придется спускаться на подземные этажи.

Сделав знак спутникам, я прошла под аркой в большой зал. Туда вели три широкие ступени. Когда-то их черным языком лизала дорогая ковровая дорожка. Теперь она истлела. И лишь кое-где виднелись ее выцветшие лоскуты. Этот зал мы называли «тронным».

Мастер пользовался славой странного вампира. Его садистские наклонности, варварские повадки переплетались с тягой к роскоши. По меркам того времени, замок был не просто богат, а сумасшедше шикарен. Хотя видеть это убранство могли немногие.

Трон создателя по-прежнему стоял на пьедестале в центре зала. Высеченный из черного мрамора он казался монолитом, прошедшим через века. Но и на нем время оставило свой след. Подлокотники, украшенные завитками, потрескались. Голова змеи, венчающая спинку трона, лишилась двух нижних мраморных клыков.

Вдоль боковых стен тронного зала стояли дубовые столы. Теперь они превратились в труху. Крышки упали на пол и зияли широкими трещинами. От богатых скатертей не осталось даже следа. Зато кое-где на полу валялись покореженные почерневшие от времени блюда.

В центре зала чернела яма. Такие часто делали в замках под очаг. Но эта служила совсем другим целям. По краям ямы по сию ночь торчали массивные чугунные кольца с остатками цепей на них.

Из глубин памяти всплыли жестокие картины.

Создатель любил привести сюда эльфов или людей, приковать несчастных к кольцам в яме, и наслаждаться их болью. Каждому своему ученику, выбравшемуся из «детской», он протягивал нож. Мы должны были вырезать еще бьющиеся сердца и не допустить ни одной эмоции. Если мастер видел страх, отвращение или, не дай Сайгум, жалость, он считал птенца слабым, не достойным бессмертия. Тогда он со словами: «Я снова ошибся» – вонзал клыки в «недостойного вампира» и выпивал его досуха.

Я сбилась со счета, сколько раз такую проверку проходила сама. Теперь я понимала, что Хабу просто нравилось видеть мое холодное лицо, с которым я делала то, что он хотел.

Спустившись к краю ямы, я пробежала пальцами по чугунному кольцу. Хороший металл. Столько времени прошло, а он все крепок.

Внимание привлекло что-то светлое на дне. Я спрыгнула в яму. Под ногами зашуршала каменная крошка, грязь и сухие листья. Расчистив ногой мусор, я растерялась. Под ним лежал маленький череп. Детский. Из пустой глазницы секунду назад высыпалась тонкой струйкой мелкая грязь.

Я взяла находку. Череп, действтительно, принадлежал ребенку. Но не человеческому. Слишком большие глазницы и вытянутая форма головы выдавали в нем эльфа. Вернее, в ней. Я знала только одного эльфенка, побывавшего в этом зале. В этой яме. Маленькая остроухая девочка сыграла не последнюю роль в том, что здесь произошло…