Текст книги "Семь цитаделей (СИ)"

Автор книги: Диана Удовиченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 36 страниц)

Глава 42

Создание убедительной иллюзии – дело довольно трудное, даже когда речь идет о неживых предметах. Колдун не без приятности усмехнулся, вспомнив ту девчонку, одну из семерых – как же ее звали? Кажется, Милена, или что-то в этом духе. Вот она обладала настоящим мастерством. Если бы не его старый приятель Карр'ахх, далеко бы пошла. А вот он, Рамир, никогда не увлекался иллюзорными картинками. Во-первых, всегда находились более важные задачи, во-вторых, не нравилась ему эта область магии. Смертоносные зелья, боевые заклятия, некромантия и демонология – вот занятия, достойные настоящего мужчины. А иллюзии – это для дам, таких, как та… вспомнил: Милана!

Однако сейчас Рамир горько упрекал себя за то, что не удосужился освоить тонкое искусство построения иллюзий. Только они – они одни – могли сделать возможной церемонию инициации, а значит, спасти и его самого. Все осложнялось тем, что требовалось создать иллюзию присутствия настоящих, живых людей. Нужно было точно скопировать их, а затем заставить картинки двигаться и действовать по определенному, придуманному колдуном, сценарию. План Рамира был хорош всем, кроме одного: его осуществление было почти невозможно. Колдун раздраженно пристукнул ладонью по столу. Ах, если бы тело королевы не было так безнадежно разрушено, если бы ее силы были прежними! Уж она справилась бы с иллюзиями играючи! Хотя… будь все именно так, никаких фальшивых картинок и не понадобилось бы!

Что ж, в конце концов, неужели он, могущественный маг, в свое время покоривший полмира, не сумеет создать какую-то жалкую обманку? Рамир раскрыл толстую книгу, обложку которой украшала переливающаяся всеми цветами радуги надпись: "Иллюзорный мир. Сотворение, сохранение". Нужно только набраться терпения, и все получится.

Целый день и половину ночи колдун провел, сгорбившись над книгой, вчитываясь в каждое слово и делая пометки на полях. Когда он, ощутив боль в спине и резь в глазах, наконец, оторвался от фолианта, за маленьким, похожим на бойницу, оконцем библиотеки стояла глубокая тьма. Несмотря на усталость, Рамир был доволен: он не зря потратил время. Многое стало понятным, и, пожалуй, он сумел бы уже сегодня сотворить какую-нибудь простенькую иллюзию. Например, ненадолго украсить стены комнаты разноцветными шелками. Возможно, это понравилось бы Ане. Колдун отрывисто рассмеялся ходу своих мыслей. В последние дни он все время думает о девушке, пытается оценить свои поступки с ее точки зрения. Кстати, как она там? Вчера он был очень рассержен ее словами, взбешен тем, что Аня решительно отвергла его. Может быть, голод – слишком суровое наказание? Вдруг девушка заболеет? Рамир ощутил беспокойство. Нужно пойти и посмотреть на нее. Глубокая ночь, Аня, наверное, спит. Ничего, он постарается не разбудить ее, просто убедится, что с ней все в порядке.

Подойдя к комнате пленницы, Рамир немного постоял, чутко прислушиваясь, затем отпер дверь и тихо вошел. Комната была погружена в темноту, колдун еле слышно щелкнул пальцами, сотворив крохотный огонек, и, держа его в ладони, приблизился к кровати, на которой угадывался силуэт лежащей девушки. Аня крепко спала, укрывшись шелковым покрывалом, которое едва заметно вздымалось на ее груди в такт легкому дыханию. Длинные волосы рассыпались по подушке, окружив голову девушки серебристой короной. Лицо Ани было спокойным и умиротворенным, кончики губ подрагивали, приподнимаясь в слабой улыбке, как будто она видела во сне что-то очень радостное и приятное. "Наверное, ей снится этот ублюдок", – подумал Рамир, мгновенно переходя от умиления красотой девушки к жаркой, обжигающей злобе. Колдун резко отвернулся, не в силах больше сдерживать ревность и завистливую ненависть к сопернику и опасаясь под их влиянием навредить Ане. Взгляд упал на стол, посреди которого стоял серебряный кувшин, накрытый белой лепешкой, которые утром по приказу Рамира демон принес в комнату пленницы. Хлеб был нетронут, кувшин полон. "Неужели она решила уморить себя голодом?" – в панике подумал колдун. Злоба растворилась, уступив место страху. Нет, он этого не допустит! Однажды он уже потерял свою возлюбленную, и теперь, когда судьба послала ему второй шанс, сделает все, чтобы этого не повторилось. Отныне никакой грубости, никаких угроз. Он уговорит ее переменить решение, осыплет подарками, если нужно, встанет на колени! Потому что он не сможет во второй раз пережить смерть любимой женщины. Это просто выше его сил: еще раз увидеть, как мертвеет прекрасное лицо, угасают синие глаза, услышать последние удары сердца, ощутить неживой холод тонкой руки.

Обуревающие его чувства, видимо, были так мощны, что донеслись до Ани. Длинные ресницы дрогнули, она беспокойно зашевелилась, просыпаясь. Рамир поспешно загасил пламя огонька, в темноте неслышно отступил к двери и мягко притворил ее, не желая пугать девушку своим внезапным ночным появлением. Спи, любимая!

Растревоженный посещением комнаты девушки, колдун понял, что не сможет уснуть, и решил навестить Алана. Его комната то освещалась яркими красными всполохами, то погружалась во тьму. Вокруг кровати, издавая громкое шипение, ползали чудовищных размеров змеи. Они то и дело поднимались и застывали в боевой стойке, угрожающе покачивая плоскими головами. Алан спал, и это несмотря на то, что одна из тварей кольцами обвилась вокруг его ног, а вторая угнездилась на подушке возле головы мальчика. "Все напрасно", – в который раз убедился Рамир, наблюдая за тем, как ребенок беспокойно вздрагивает во сне. Эти вздрагивания – единственное, чего он добился, запугивая Алана. Тем не менее, тот сохранил способность спать, черпая во сне новые силы. Сон…он становится сильнее после сна… что ему снится? Смутная мысль завертелась в голове колдуна, постепенно оформляясь в осознанную идею.

Рамир еще некоторое время понаблюдал за спящим ребенком, затем решительно развернулся и зашагал по мрачному коридору. Теперь и он может отдохнуть. Завтра предстоит большая работа.

Глава 43

Целый день прошел в пути, всадники настолько спешили, что ни разу не остановились на отдых. «Скоро Цитадель, – твердила себе Виктория, – Там помогут. Там обязательно помогут». Она в который раз обеспокоенно оглядывалась на Гарта. Бледный, с посиневшими губами и черными кругами под глазами, он тем не менее уверенно держался в седле. Несмотря на то что Виктория утром еще раз промыла раны на его шее взятой у Ильи святой водой, они выглядели воспаленными и до сих пор сочились свежей кровью. Поймав встревоженный взгляд жены, Гарт мрачно усмехнулся. В отличие от нее он нисколько не заблуждался насчет своего состояния, и теперь не испытывал ничего, кроме острой жалости: как она справится? Виктория даже не представляет себе, что ее ждет. Сумеет ли? Хватит ли у нее сил? И как она будет жить с этим потом?

"Святой воды осталось всего два флакона, – размышляла Виктория, – у Сергея Ивановича и у самого Гарта. Этого хватит, чтобы еще на некоторое время замедлить процесс обращения. Надолго ли? Все зависит от того, сколько еще организм Гарта сумеет сопротивляться инфекции. Господи, помоги мне! Я врач, и все знаю об инфекциях, но я ничего не понимаю в вампирах! Нет, лучше не думать об этом. Скоро Цитадель, там помогут". Она мысленно повторяла это снова и снова, как заклинание, вглядываясь вперед, ища глазами заветную крепость. Гиральд говорил, что Цитадель находится в трех днях пути от Морнеметона, но, учитывая то, что почти все первые сутки они двигались без отдыха, и сегодня целый день скачут, не останавливаясь, она должна вот-вот появиться.

Степь окутали полупрозрачные сумерки, приближалась ночь.

– Может быть, остановимся и разобьем лагерь? – предложил Илья.

– Еще чуть-чуть, – сквозь зубы процедила Виктория, погоняя серпенса.

– Салам алейкум, – негромко произнес кто-то справа от нее.

Виктория резко обернулась и увидела одетого в черное всадника на ящере, который, дружелюбно улыбаясь, ехал рядом с ней.

– Салам алейкум, – раздалось и с другой стороны.

Еще один человек в черном на драконе присоединился к путникам и поскакал рядом. Их появление было таким внезапным, что казалось, они возникли из воздуха. Виктория несколько мгновений приходила в себя, пытаясь оценить, опасны ли эти люди. Но Сергей Иванович сориентировался быстрей.

– Алейкум ассалам! – ответил он и изобразил нечто вроде поклона.

Мужчины сверкнули белозубыми улыбками, и старший из них обратился к профессору, видимо, решив, что тот главный в отряде:

– Мы – проводим вас в Цитадель воинов Аллаха. Имам Хасан ждет вас.

Крепость появилась впереди, когда вокруг уже совсем стемнело. Из ночной мглы воздвиглась белокаменная неприступная стена, медленно отворились ворота, и путники въехали внутрь. Первое, что бросилось в глаза – высокое здание с округлым куполом, окруженное тремя стрелами башен.

– Мечеть, – пояснил один из сопровождающих.

– Салам алейкум, путники! – навстречу неспешно вышел одетый в черное седобородый старик.

– Здравствуйте, – начала было Виктория, сообразив, что это и есть имам Хасан, но, не успев договорить, бросилась к Гарту, который, хрипя и задыхаясь, вдруг начал заваливаться на бок.

Девушка поддержала отяжелевшее тело мужа и, с помощью Ильи стянув его с серпенса, осторожно уложила прямо на землю. Глаза Гарта закатились, из горла вырывались судорожные вздохи, руки и ноги беспорядочно дергались. Старик склонился над ним, провел худой рукой по лицу, задержал взгляд на шее, затем сделал повелительный жест. Тут же двое мужчин подбежали к Гарту, подняли его на руки и понесли в сторону невысоких домиков с плоскими крышами, окружавших мечеть.

– Его укусил гуль? – спросил имам.

– Вампир, – ответила Виктория. – Вы сможете помочь?

Старик остановил на ней внимательный взгляд темных глаз.

– Нет. Он уже отравлен, обратной дороги для него нет. Пребывание на священной земле мучительно для твоего мужа.

– А Символ? – все еще не в силах расстаться с надеждой, спросила Виктория.

– Символ Аллаха лишь замедлит обращение. Но он будет причинять сильную боль. Почти невыносимую.

Гостей провели в один из низких домиков и принесли ужин: лепешки, жареную баранину и горячий ароматный чай. Виктории кусок не шел в горло, мысли о Гарте лишали ее аппетита. Не выдержав, она встала из-за стола.

– Я должна идти к мужу.

– Подожди немного, – имам Хасан сделал знак одному из воинов, тот молча вышел и вскоре вернулся, неся в руках темный сверток.

– Надень хиджаб, – сказал Виктории старик. – Это одежда, принятая в доме воинов Аллаха.

Девушка приняла от воина сверток, оказавшийся неким подобием длинного халата. Когда Виктория развернула одеяние и приготовилась облачиться в него, на пол упал кусок черной полупрозрачной ткани.

– Это никаб, – мягко улыбнулся старик. – По законам Шариата женщина может открывать свое лицо только перед мужем.

Виктория послушно прикрыла лицо до самых глаз и бесшумно выскользнула из дома, торопясь к Гарту. Едва войдя в комнату, освещенную слабым огоньком ночной масленой лампы, она поняла, что мужу совсем плохо: он метался в полубреду, нечленораздельно произнося обрывки каких-то слов, руки беспокойно перебирали складки одеяла. Лицо Гарта было белым, как бумага, вокруг лихорадочно блестевших глаз залегли черные тени. Щеки запали, под плотно сжатыми, странно яркими на бледном лице губами угадывались очертания зубов. Виктория присела на край кровати, взяла Гарта за руку, пытаясь придумать, как облегчить его муки. Дверь заскрипела, и в комнату вошел имам, держа в руках что-то блестящее. Он склонился над Гартом и надел тому на шею массивную золотую цепь, на которой висел знак полумесяца.

– Ля Иллах иль Аллах, – три раза проговорил имам.

Тело Гарта выгнулось дугой, рот раскрылся в безмолвном вопле, глаза налились кровью. Раны на шее, казалось, начавшие заживать, снова раскрылись и стали кровоточить. Виктория, мысленно проклиная собственное бессилие, крепче сжала руку мужа. Спустя несколько бесконечных минут его тело безвольно обмякло, глаза сомкнулись, дыхание выровнялось. Казалось, Гарт уснул.

– Будь сильной, женщина, – проговорил имам. – На все воля Аллаха.

Когда за стариком закрылась дверь, Виктория, до этого сдерживавшая слезы, тихо заплакала, потом сорвала с лица никаб и стала утирать им мокрые щеки. Неожиданно рука ее ощутила легкое пожатие. Пальцы Гарта, словно вытянувшиеся, с удлинившимися острыми ногтями, накрыли ее ладонь, погладили, затем охватили тонкое запястье. Муж открыл глаза и посмотрел на Викторию полным боли и тоски взглядом.

– Я не хочу становиться нежитью, – тихо, отчетливо проговорил он.

– Ты не станешь, – ответила Виктория.

С трудом, опираясь на руки, Гарт сел на постели, обнял жену и прижал к себе, зарывшись лицом в ее густые черные волосы.

– Бедная моя девочка, – прошептал он, – прости меня, но другого выхода нет. Я не хочу влачить существование немертвых.

– Этого не будет, – сказала Виктория, приникнув к широкой груди любимого, слушая, как бьется его сердце, и гадая, сколько же еще дней отпущено этому биению.

– Поклянись.

Она подняла к нему лицо, поцеловала сухие горячие губы и, глядя прямо в глаза, твердо произнесла:

– Клянусь.

Глава 44

Руки, еще недавно мучительно нывшие, теперь онемели и потеряли чувствительность, вызывая у Макса чувство страха: вдруг из-за того, что они много часов туго стянуты веревкой, начнется гангрена? Впрочем, простояв весь день на коленях, ног он тоже не ощущал. Голод, безжалостно впивавшийся в желудок, куда-то пропал, Макса понемногу охватывало безразличие ко всему. Перед глазами проносились черные точки, медленно сгущаясь в туманную дымку, и хотелось поскорее провалиться в спасительный обморок, принять забытье, как драгоценный подарок – избавление от мук. Мешало лишь присутствие Бульки, который время от времени приближал к его лицу мокрый нос и, сочувственно поскуливая, утыкался им в то щеку, то в ухо Макса. Ранним утром, перед рассветом, Сайме привела его в рощу, поставила на колени и привязала за руки к дубу так, что щека оказалась прижатой к шершавой коре.

– Ты должен ощутить магию дерева, мальчик. Воспользуйся своими знаниями.

О каких знаниях говорила жрица, Макс так и не понял. Он попытался спросить, но ответа не получил: Сайме покинула лес. По тяжелому смраду, доносившемуся из-за дуба, к которому он был привязан, Макс определил, что находится где-то неподалеку от колодца Донна. Идя сюда вслед за

Сайме по тропе, он заметил, что в центре рощи шуршащая под ногами опавшая листва имеет привычный коричнево-золотистый цвет, такой, как в его родном мире. Значит, летом деревья здесь зеленые. Сейчас, сосредоточившись на этой незатейливой мысли, Макс в который раз пытался сделать то, что потребовала от него жрица. "Воспользуйся своими знаниями"… а что он знает? Собственно, ничего, кроме огамического алфавита. Дуб – дур. Макс несколько раз мысленно произнес это слово. Ничего. Повторил его вслух. Ничего. Попытался было начертить пальцами знак, символизирующий дуб, да куда там! Руки, туго перетянутые веревкой, не слушались. Бесконечное количество раз повторяя слово "дур" на все лады и в комбинациях с другими словами огамики и не добившись никаких результатов, Макс в конце концов впал в тупое оцепенение. День давно перевалил во вторую половину, тени удлинились, неумолимо приближались сумерки. Сайме все не возвращалась. Максу было страшно оставаться в роще после наступления темноты. Можно было, конечно, попросить Бульку перегрызть веревки, но он опасался гнева жрицы. Когда Макс потерял уже всякую надежду на избавление от веревок, над головой раздался недовольный голос:

– Ты не выполнил мое задание, мальчик.

Несмотря на страх наказания, Макс почти обрадовался появлению Сайме: пусть делает с ним все, что угодно, лишь бы освободила руки! Он зажмурился и закусил губы, ожидая приступа боли, которым жрица карала его за недостаточное, по ее мнению, рвение в учебе. Но вместо этого он услышал полный страдания визг Бульки. Скосив глаза, Макс с ужасом увидел, что пес, извиваясь, катается по земле.

– Ты привык к боли, мальчик. Может быть, мучения твоего зверя будут более действенным наказанием? – спокойно произнесла Сайме.

– Прекрати! – заорал Макс. – Прекрати, он же ни в чем не виноват!

Визг прекратился.

– Ты свободен, – сказала Сайме, развернулась и неторопливо двинулась по тропинке к выходу из рощи.

Веревки, стягивающие руки, упали, и Макс, чувствуя себя парализованным, свалился на бок. Где-то рядом тяжело дышал Булька. Передвигаясь, как червяк, Макс подполз к нему. Пес лежал, свернувшись в клубок, трясясь мелкой дрожью. В собачьих глазах застыли слезы. С трудом подняв непослушную руку, Макс кое-как погладил лобастую голову. Булька ответил благодарным взглядом.

Посидев некоторое время рядом с псом, Макс ощутил, как в руках понемногу начинает восстанавливаться кровообращение: под кожей забегали щекотные мурашки. Он начал усиленно двигать отечными, посиневшими руками и ногами, стараясь как можно быстрее вернуть им подвижность. Теперь к конечностям прилила тупая ноющая боль. Не обращая на нее внимания, Макс прикрыл глаза и попытался нащупать энергию окружающего пространства. Обнаружив тоненькую ниточку, тянущуюся от земли, он сосредоточился на ней и потянул ее к себе, присоединяя к своей энергии и чувствуя облегчение от этой подпитки. Когда боль в руках и ногах немного утихла, Макс положил обе ладони на спину Бульки и принялся лечить его, делясь с псом почерпнутым из земли зарядом. Вскоре тот перестал дрожать, лизнул Макса в щеку, бодро вскочил на ноги и, то и дело оглядываясь, устремился к тропинке.

– Подожди чуть-чуть, – попросил его Макс.

Он подошел к дубу и погладил коричневую, покрытую трещинками, кору. Закрыв глаза, Макс обнял дерево и прижался к нему, стараясь ни о чем не думать, а просто ощущать исходящую от него энергию. Он почувствовал, как силовые нити тянутся от дуба к его пальцам, но, вместо того, чтобы впитать их в себя, послал дереву свою энергию. Теперь он ощущал жизнь, текущую внутри дуба, слышал течение соков там, внутри, под толстой корой. Но этого было недостаточно, и Макс, мысленно произнеся "дур", одновременно представил себе обозначающий его знак. Буква, четко отпечатавшись в его сознании, горела перед закрытыми глазами. Ощущая полное слияние с деревом, Макс прижал лицо к его стволу и как будто перенес горящий знак внутрь дуба, словно вместе со своей энергией отдавал ему и часть своего сознания. И дуб откликнулся, поделившись своей тайной, впустив его в святая святых своей жизни. Не открывая глаз, Макс увидел мерцающий бледно-голубой поток, снизу вверх пронизывающий ствол, устремляющийся в ветви, затем снова возвращающийся вниз. Кончики пальцев защипало, и Макс внутренним зрением заметил, что на них осели крохотные, почти микроскопические, искорки, отделившиеся от общего потока, циркулирующего внутри дуба. Открыв глаза, он оторвал руки от ствола и удивленно осмотрел их. Пальцы как пальцы, ничего особенного. Макс пожал плечами, еще раз погладил дерево, испытывая к нему благодарность, и повернулся к Бульке. Тот, сидя на тропе, ответил недовольным взглядом и даже слегка порычал, призывая поскорее уходить из этого жуткого, плохо пахнущего места.

– Идем-идем, малыш, – успокоил его Макс и зашагал по тропинке.

Подходя к дому Сайме, он слегка замедлил шаг, не решаясь показываться ей на глаза. Но жрица сама вышла на крыльцо и, облокотившись о дверь, наблюдала за его приближением.

– Покажи руки, – сказала она, когда Макс, не зная, как себя вести, остановился в паре шагов от крыльца.

Он послушно вытянул руки. Сайме осмотрела пальцы и, казалось, осталась довольна.

– Теперь начерти в воздухе знак дуба.

Вертикальная черта, справа к которой примыкают посередине под прямым углом два отрезка. "Дур", – мысленно произнес Макс, выводя в воздухе знак, и тут же ощутил, как рука наливается неведомой силой. Буква огамики наконец получила свое истинное значение, приобрела магический смысл. Наваждение длилось недолго, но Макс успел в полной мере ощутить восторг от своего открытия.

– Ты выучил свой урок, – произнесла Сайме. – Первый шаг сделан, мальчик.

Глава 45

Длинный пергамент был испещрен знаками заклинания. Второй день Рамир неустанно трудился над созданием правдоподобной иллюзии. Теперь, перечитав еще раз написанное, он удовлетворенно вздохнул и отложил свиток. Конечно, работу еще нельзя было считать завершенной, заклинание требовало серьезных исправлений и уточнений. Но основа была заложена. Теперь можно переключиться на другие дела. Рамир встал из-за стола и принялся рыться на полке, отыскивая нужную книгу. Наконец, он выдернул из груды фолиантов старенький томик, на котором было написано: «Природа сновидений. Способы воздействия на спящего». Колдун уселся в кресло и погрузился в чтение.

Он оторвался от книги, лишь когда в комнате стало совсем темно. Рамир зажег лампу, но первая же попытка продолжить чтение вызвала резкую боль в утомленных глазах. Колдун с сожалением захлопнул прочитанный наполовину том и вышел из библиотеки. Немного поразмыслив, он решил навестить Аню. Но не пройдя и половины пути до комнаты своей пленницы, услышал зазвучавший в сознании голос королевы, которая потребовала его к себе.

В покоях стоял полумрак, призванный скрыть неприглядную картину разложения, которому подвергалось тело повелительницы. В углах дымились кадильницы, но даже их удушливый сладкий аромат не мог перебить поселившегося здесь запаха гнили. Превозмогая отвращение и стараясь придать лицу выражение благоговейной покорности, Рамир подошел к кровати и встал на одно колено.

– Моя королева…

– Хватит лести, – болезненно поморщилась та. – Скажи лучше: когда?

– В самое ближайшее время, ваше величество. Думаю, я нашел способ подготовить Алана к инициации.

– Расскажи, – в голосе королевы появились оживленные нотки.

– Мальчик черпает силы в своих снах. Я постараюсь изменить его сновидения и превратить их в кошмары. Потом, когда его сознание достаточно ослабеет, покажу ему гибель родителей.

– Во сне?

– Наяву, моя королева. Я создал заклинание, вызывающее яркую, подробную иллюзию. Ребенок не сможет отличить ее от реальности.

– Сколько времени тебе нужно, чтобы закончить работу?

– Еще три дня, ваше величество.

– Хорошо. Я постараюсь продержаться. Иди.

Королева прикрыла глаза и сделала рукой жест, означающий, что она отпускает колдуна. Поклонившись, Рамир попятился к двери, и уже было открыл ее, когда его настиг насмешливый вопрос:

– А что с твоей неприступной красавицей?

Колдун медленно проговорил:

– Она не сможет помешать мне, ваше величество. Аня – моя награда за верную службу, вы сами это сказали.

– Да, но постарайся сделать так, чтобы это не отвлекло тебя от главной цели.

– Нет-нет! – воскликнул Рамир, видимо, с излишней горячностью, потому что его слова вызвали у королевы смешок.

– Влюбленный убийца – забавно. Ты свободен. Но помни…

Не договорив, она закашлялась и замахала на колдуна руками. Еще раз поклонившись, тот наконец вышел за дверь, с облегчением переводя дух. Обошлось…

Теперь можно пойти туда, куда его неотвратимо влекло каждую минуту, каждую секунду, каждое крошечное мгновение. Увидеть ту, которая стала смыслом существования, центром бытия, последней надеждой.

Аня не спала, она сидела у стола, вертя в руках серебряную безделушку. При появлении Рамира она подняла глаза, в которых не отразилось ни страха, ни смятения.

– Здравствуй, любимая, – голос предательски сорвался, выдав снедающее его волнение.

– Здравствуй…

– Ты сегодня так печальна, – Рамир осторожно подошел к столу и присел рядом с Аней.

Девушка невесело усмехнулась:

– А чему мне радоваться?

Несмотря на грусть, звучавшую в ее голосе, колдун внутренне возликовал: Аня разговаривает с ним, она перестала его бояться!

– Я принес тебе подарок, – он торопливо вытащил из кармана бархатный мешочек, раскрыл его, вынул усыпанную алмазами брошь в форме шестиконечной звезды и вложил ее в ладонь девушки.

Аня безо всякого интереса посмотрела на украшение и отложила его на столик.

– Тебе не нравится? – огорчился Рамир. Он так тщательно, с таким трепетом подбирал подарок, а она даже не улыбнулась, приняв его. Впрочем, хорошо уже то, что приняла.

– Красиво, – равнодушно ответила Аня.

– Может быть, тебе что-нибудь нужно? – продолжал допытываться колдун. – Скажи, я готов сделать для тебя все!

В глазах девушки мелькнула искорка надежды.

– Тогда отпусти меня.

– Милая, только не это! Попроси что-нибудь другое!

– Мне больше ничего не нужно, – вздохнула Аня.

– Но ты не отказываешься со мной говорить? Я не прошу у тебя ничего, только не прогоняй меня, – умоляюще, чувствуя, как замирает в груди сердце, произнес Рамир.

– Хорошо, если хочешь, давай поговорим, – ответила девушка. – Скажи: почему именно я?

– Когда-то я любил прекрасную женщину и потерял ее. Ты похожа на нее так, словно вы сестры-близнецы.

– Расскажи мне о ней.

Она хочет услышать его историю! Колдун ощутил себя почти счастливым. Медленно, стараясь подбирать слова, чтобы не испугать Аню, он принялся рассказывать ей о Лесной деве. На середине рассказа он сбился, поняв, что не сумеет объяснить этой чистой, доброй девушке, почему во имя любви залил весь мир кровью. Он и сам сейчас не понимал этого. Рамир замолчал. Аня, внимательно слушавшая его, спросила:

– А что было дальше?

– Потом, – помрачнев, нехотя бросил колдун.

– Это так красиво, – мечтательно улыбнулась девушка. – Лесной народ, ткани из серебряной паутины, песни, вино из дикого винограда…

– Да, – запнувшись, выдавил Рамир, не зная, как признаться, что всего этого больше нет.

Он уничтожил Лесное королевство, гордый бессмертный древний народ перестал существовать. По его, Рамира, вине погибла Айрис – Лесная принцесса, дочь короля Айдина – та, ради которой была развязана эта бессмысленная война. Рассказать об этом Ане? Нельзя. Он не хочет больше видеть, как синие глаза загорятся презрением и ненавистью. Именно таким был последний, предсмертный взгляд Айрис. Она ушла с проклятием на устах. Нет, больше он такого не допустит! Рамир встал и поклонился девушке.

– Ты устала, любимая. Я пойду, тебе надо отдохнуть.

Он быстро вышел, почти выбежал, из комнаты. Аня проводила его изумленным взглядом. Странно. Сегодня она не уловила в его чувствах ни тени злобы или жестокости. Не было в нем и той жадной, животной страсти, которая так пугала ее. Она ощущала лишь нежность, грусть, трепетные сомнения. И над всем этим реяло терзающее колдуна мучительное, почти невыносимое чувство вины.