Текст книги "Ценою крови"
Автор книги: Дэвис Робертс Вилло
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
36
Новая пара солдат, сменившая в засаде прежнюю, была не болтливой. Но все равно шума от этих двоих хватало: они, судя по всему, непрерывно переступали с ноги на ногу, валежник трещал, и было нетрудно определить их местоположение.
– Возятся, как свиньи! – зло бросил Франсуа.
Незамеченные, они обошли засаду. На всякий случай решили разделиться; Солей подошла к дому одна: даже если ее увидят, всегда можно сказать, что выходила, ну, по известной надобности; близнецы открытое пространство перед домом преодолели ползком и проскользнули в дверь только после того, как Солей задула свечу внутри. Окна все равно слегка светились от огня в топке печи, но занавешивать их было рискованно – это сразу вызовет подозрение. Даниэль заняла место у окна, чтобы предупредить о приближении солдат, если те вознамерятся повторить обыск, а Барби с Солей быстро собрали поесть.
– Мы ляжем в амбаре, – Антуан произнес это с набитым ртом едва понятно. – Так и вам безопаснее. Мы их наверняка услышим. Видать, только из Лондона, привыкли по мостовой шаркать…
– Видели отца? Или кого-нибудь из наших? – для Барби это было самое важное.
– Нет, – со вздохом отозвался Антуан. – Англичане выпускают их человек по десять, на несколько минут, издали не различишь. А поближе не подойти…
– Значит, ничего не поделаешь! – уголки рта у матери горестно опустились.
– Я этого не говорил! – Антуан потянулся за очередной краюхой хлеба, пожевал. – Мы не можем попасть к ним в церковь, значит, нужно подождать, когда их оттуда выведут. А вывести должны – как иначе они на корабли-то попадут?
Берег океана в Гран-Пре – это широкая полоса песка, никакого укрытия поблизости. На что рассчитывают ее ребята?
– На берегу не получится, – бросил Антуан, будто читая ее и Солей мысли. – Надо будет по пути туда, там, где деревья, дома. Вам нужно подготовиться. Будете там с повозкой, как будто тоже грузиться собрались, и по сигналу – бегом в лес!
– А что же… – Барби не договорила.
– В лесу заранее спрячем еду и все самое необходимое. В крайнем случае, дичью прокормимся первое время. Самое главное – быстрее от погони оторваться.
Даниэль, конечно, заговорила опять о своем Базиле и остальных Лизоттах. Антуан жестко оборвал ее:
– И думать нечего. Мы своих-то вряд ли всех выручим.
Воцарилось долгое, мучительное молчание.
– Ну, а куда двинемся, если не поймают? – придушенным голосом выдавила из себя Барби.
– Вряд ли поймают. Им нужно остальных охранять, а то все разбегутся. А мы не север! Переплывем пролив, а там видно будет. Может, на Сен-Жан. Индейцы помогут, если не ушли уже.
– Нет! – вмешалась Солей. – Не на Сен-Жан!
– А куда? – удивленно спросил Франсуа.
– На перешеек, потом вверх по Сент-Джону в долину Мадаваски. Я там была с Реми. По пути – леса, а в леса англичане не любят соваться! Кроме того, – тихонько добавила она, – если Реми окажется на свободе, он наверняка туда отправится…
Близнецы молча размышляли.
– А что, – произнес наконец Франсуа, – годится! Не хуже иного-прочего. Там – индейцы, а они наши друзья.
Антуан зевнул.
– Завтра еще поговорим. А сейчас – спать, спать.
Минута – и они растворились в ночи. Стало тихо. Барби опять принялась за свои молитвы. Солей тоже опустилась на колени, но ее мысли были далеки от Бога. Она думала о плане, который им поведал Антуан. Опасный замысел. Мало вероятности, что все уцелеют. Может, даже никто из них не уцелеет. А вдруг все-таки? И соберутся ли они именно в том месте, которое для них выбрал Реми?
* * *
У запертых в церкви акадийцев созрел свой план. Они потребовали перо и бумагу и с помощью местных грамотеев составили прошение на имя полковника Винслоу. В нем, в частности, говорилось:
"В рассуждении тех зол и несчастий, которые свалились на нас со всех сторон, мы умоляем Вас защитить нас и ходатайствовать перед Его Величеством, дабы он не оставил своею милостью тех, кто хранил и хранит нерушимую верность и покорность Его Величеству.
Поелику Вы дали понять, что нам приказано убраться из этой провинции и оставить свои земли, мы умоляем Вас позволить нам по крайней мере самим выбрать места своего будущего проживания и предоставить нам достаточное время для добровольного переселения. Мы обязуемся осуществить его за свой счет и тем освободить корону от излишних расходов. Нашим единственным желанием является свободное исповедание нашей веры, ради чего мы готовы отказаться от всей своей собственности…"
Пьер тоже поставил под бумагой свою подпись, но в отличие от отца он не возлагал на нее никаких надежд.
– Да не отпустят они нас так просто, отец, – с горечью втолковывал он Эмилю. – Это значило бы для них признать, что мы имеем право оставаться католиками, а ведь они нашу веру называют папистской ересью. Кроме того, они понимают, что уйди мы в Канаду – а куда нам еще идти? – это сразу усилит их противников. Разве они это допустят? Они нас разбросают по разным местам, чтобы и духу нашего не было!
– Надеюсь, что ты не прав, сын мой! – Эмиль нахмурился: – Мы же дело говорим! Надо молиться, чтобы господь им глаза открыл!
– Французскому королю наплевать на нас, а мы ведь одних кровей с его народом! А уж английскому-то и подавно! Ему нужны наша рыба, наши меха, да чтобы своих переселенцев здесь устроить! Тут молись не молись…
"Впрочем, бесполезно отца уговаривать, – подумал Пьер. – Вот-вот все начнется".
* * *
И началось. Всех выгнали наружу – впервые за все время.
– Наверное, они прочли нашу петицию и решили отпустить домой, чтобы мы сами подготовились к переселению, – высказал предположение Эмиль.
Пьер не откликнулся. Если бы это было так, зачем бы пригнали солдат с мушкетами на изготовку?
Людей выстроили во дворе, и молодой лейтенантик с несколькими подручными начал какое-то странное действо: то на одного укажет пальцем – выйти из строя, то на другого. Отобрал человек сто сорок – сто пятьдесят. В их числе оказался Бертин, туда же попали и Базиль Лизотт, и все молодые ребята. Их окружила цепь красномундирников. И как гром небесный прозвучал приказ:
– Шагом марш! На посадку!
– Не пойдем! Нам говорили, что отправлять будут семьями! – послышались голоса из группы обреченных.
Их поддержали те, от кого их оторвали. Ропот перешел в возмущенный рев.
Солдаты вскинули мушкеты. На несчастных двинулись штыки. Колонна тронулась к берегу. Бертин бросил на Пьера последний, отчаянный взгляд – и лицо его затерялось среди других. Жорж Пико, которому едва пятнадцать стукнуло, заревел, попытался было дать деру, но сам полковник Винслоу схватил его, швырнул, как котенка, обратно, в кольцо конвоиров. К общему шуму теперь присоединился женский плач – оставшееся население Гран-Пре высыпало на улицу, и все полторы мили до берега колонну сопровождали причитания и вопли. Что толку?
Эмиль рухнул на колени. Слова молитвы едва слышались сквозь рыдания. Но небо не разверзлось, и молния не поразила преступников.
37
– Засаду убрали! – сообщал Франсуа утром, но радости в его голосе не было. – Что-то замышляют. Надо бы в деревню сходить, разузнать…
– Я пойду! Заодно поесть отнесу нашим и табаку, – вызвалась Солей.
– Я с тобой! – Даниэль оказалась тут как тут.
У самой деревни они встретили Селест. Боже, что у нее за вид: заплаканная, шатается. Что случилось? Рыдая, Селест рассказала и о случившемся:
– Всех братьев забрали! А папу опять с остальными за частокол загнали! Они, наверное, нарочно хотят всех порознь отправить!
У Солей подкосились ноги, и она ухватилась за ствол дерева, чтобы не упасть.
– А наш отец? Ты его видела?
– Да. Они с Пьером остались и Анри маленький с ними. Только Бертина взяли из ваших… – Селест как-то виновато глянула на Даниэль. – И всех братьев Лизоттов тоже. Только самого маленького не тронули…
Даниэль схватилась за сердце, как будто ее ножом ударили:
– И Базиля? И Базиля тоже уже отправили?! Нет, нет!
Солей все еще чувствовала головокружение, но постепенно ею овладевало какое-то каменное спокойствие.
– Значит, так оно и есть. Не только с родными местами, но и с близкими людьми собираются разлучить, сволочи!
Селест жалобно посмотрела на нее:
– Как я маме-то скажу? Если бы Антуан здесь был, он бы что-нибудь придумал. Да нет, слава Богу, что его нет, а то тоже попал бы вместе со всеми…
– Близнецы у нас, – тихо бормотнула Солей, как будто опасалась, что кто-то, скрывающийся в лесу, может ее услышать. – Но ни слова об этом, понятно? Солдаты до сегодняшнего утра сидели у нашего дома в засаде, а теперь их нет, видно, всех забрали на это дело… У ребят есть кое-какие задумки. – Она увидела, как искорки надежды блеснули в глазах подруги. – Не знаю, как это у них получится…
– У них получится! – воскликнула Селест. – Дай Бог, чтобы получилось!
– Дай Бог! – механически повторила Солей, без всякой, однако, уверенности.
* * *
Теперь вся их жизнь стала одним сплошным ожиданием. Они нагрузили повозку вещами и провизией. И ждали, ждали… У них возникло и окрепло подозрение, что заключенным мало что достается из приносимых женщинами передач. Новых кораблей на рейде не появлялось, а поскольку английский гарнизон снабжался морем, это означало, что солдаты питаются за счет того, что предназначалось мужчинам Гран-Пре.
Полковник Винслоу был, похоже, в дурном настроении. Как разместить две с лишним тысячи душ на восьми небольших судах, если даже и обещанных одиннадцати едва хватило бы? Кроме того, полковника начало беспокоить поведение этих, в церкви; поначалу оно было примерно-покорным – Винслоу даже не ожидал такого откровенно говоря; но теперь там все бурлит. На всякий случай он решил удвоить число караульных. А тут еще эти бабы: голосят не только днем, но уже и ночами!
Франсуа и Антуан занялись устройством тайных складов продовольствия в окружающих лесах. Вновь и вновь они обсуждали между собой детали своего смелого плана. Единодушно решили захватить с собой Селест – конечно, если она согласится отправиться с ними одна, без семьи.
Новые суда все не прибывали, наоборот, к ярости Винслоу, три из стоявших на рейде были отозваны в Пизик. Комендант решил больше не ждать. Восьмого октября он отдал приказ: грузить всех и немедленно, заполняя трюмы до отказа.
Семья Сиров, вернее, то, что от нее осталось, двинулась в путь. Антуан посоветовал им всем перед дорогой поесть как следует – кто знает, когда придется есть в следующий раз, но этому благоразумному совету последовал только малыш Венсан. Расцеловались с близнецами, которым предстояла такая сложная и безумно смелая миссия, – и в путь, по такой знакомой тропе…
Когда они со своей тележкой вышли из леса к околице деревни, их встретил неприветливый, холодный ветер с океана. Вот и еще несколько семей тащатся, среди них – Селест с матерью. Одни здороваются, другие вообще уже ничего и никого вокруг не видят.
"Удача плана близнецов зависит от слишком многих совпадений, – думала, приходя в тихое отчаяние, Солей. – Отец, дедушка и братья должны появиться из-за ограды одновременно, пока мы еще не очень далеко отошли от леса; потом уже будет поздно – мы не сумеем добежать до опушки… Вон, кажется, калитку у церкви открывают…"
Рядом что-то бормотала Даниэль. Солей не слушала ее. Надо что-то придумать, чтобы замедлить движение. Боже мой, отец! Вышел, оглядывается! Увидел их! Барби издала какой-то крик и бросилась к мужу. Солдат загородил ей дорогу, выставив мушкет. Повсюду солдаты размахивали прикладами, отгоняя женщин и детей от толпы узников. Селест, оторвавшись от своей матери, кинулась к ним. Какой-то старик упал. Смятение полное. Сейчас или никогда! Где же они, Антуан и Франсуа?
В окне дома, наискосок от церкви, где квартировал полковник, со звоном посыпались стекла. Стрела! Это был условный знак: стрелять из мушкета значило бы всполошить всю массу солдат, а так на какое-то время обалдеют только те, кто рядом с Эмилем и другими членами семьи, но где они, эти другие? План, вроде бы хорошо продуманный, рассыпался на глазах.
По крайней мере, Солей и Селест поступили так, как им было сказано: при звуке разбитого стекла со всех ног рванулись к лесу. Краешком глаза Солей успела увидеть, как обнялись отец с матерью: солдатам, значит, не до них, уже хорошо. Подождать их? Нет, Антуан говорил, что родителями займется сам, и она не решилась нарушать план. От бега закололо в боку. Не повредит ли это ребенку? Некогда об этом раздумывать: еще хуже ему будет, если в нее угодит пуля.
Вот и первые деревья. Солей схватилась за ствол, остановилась перевести дух. Селест налетела на нее, обняла. Обе оглянулись – что там?
Франсуа их предупреждал, что его стрела ненадолго отвлечет внимание солдат, те быстро опомнятся. И точно – над головами у них просвистела первая пуля.
– Бегите! – донесся до них крик Франсуа, и они бросились в чащу.
* * *
Даниэль увидела дедушку за секунду до того, как послышался звук бьющегося стекла. И сразу забыла о том, что ей надо было бежать к лесу вместе с Венсаном. Вместо этого она бросилась к старику, схватила его за руку. Его ведь тоже надо вывести, он еще крепкий, выдюжит. Даниэль не знала, что почти за пять недель заключения дед сильно ослабел. Он не мог бежать. Сделав несколько шагов, старик пошатнулся и тяжело осел на землю. Их окружили озлобленные солдаты. Один ударил старика в висок, – и тот повалился навзничь. Даниэль удар пришелся в плечо, и она от боли и неожиданности выпустила ручку маленького Венсана.
Солдаты что-то орали на них, она не слушала. Где Венсан? Может быть, тоже к лесу побежал, вряд ли солдаты с таким малышом возиться будут. Краем глаза она увидела, как Солей с Селест скрылись в чаще, а Антуан тащит родителей в том же направлении – немножко в сторону. Боже, в отца попали! Он рухнул на колени, на плече – яркое пятно от крови… И тут ее схватили и швырнули в толпу. Но она еще успела обернуться и увидеть: Антуан с мамой подхватили отца под руки – им уже совсем недалеко до опушки! За ними в погоню бросились несколько солдат, но что это? Один из них неожиданно рванулся куда-то в сторону, свалил другого, упал сам. Из груди у него торчало оперение стрелы. Преследователи остановились.
– Дедушка, мой дедушка! – изо всех сил закричала Даниэль.
Кто-то из красномундирников, видно офицер, сделал сердитый жест, двое других подошли к старику, подняли его на ноги, подтащили к ней. По лицу деда текла кровь, но он, судя по всему, не чувствовал этого. Вряд ли он чувствовал и боль от раны, вряд ли понимал, где он и куда его ведут. Механически переступая ногами, он беззвучно шевелил губами, наверное молился.
Мачты кораблей все ближе, ближе. Вот еще выстрелы. Неужели все ее родные погибли? Даниэль больше не оборачивалась.
38
Звуки ружейных выстрелов постепенно замерли у них за спиной. Франсуа решил, что можно перейти на быстрый шаг. Солей уже задыхалась от изнеможения.
– Я вернусь туда, – решительно произнес Франсуа. – Может, помогу Антуану.
"Поздно, – подумала Солей. – Если их всех там не перебили, то наверняка уже похватали".
– Вы двигайте дальше, – распорядился Франсуа. – Помните места, где склады?
Солей молча кивнула.
– Идите к ближайшему, туда где пчелиное дупло. Спрячьтесь там и ждите.
Селест, с мокрыми от пота разметавшимися волосами – чепец потерялся во время бега, – едва отдышавшись, сумела выговорить:
– А если не вернешься?
Франсуа окинул ее долгим, внимательным взглядом:
– Пойдете без меня.
Селест сглотнула комок в горле:
– Куда?
– Солей знает. Через Шиньекто в Канаду. Там будут люди, помогут. Потом вверх по Сент-Джону. Да снимите эти ваши фартуки, а ты, Солей, чепец! Но не выбрасывайте, могут пригодиться на бинты, спрячьте куда-нибудь.
Он повернулся и исчез. Они, конечно, хуже знают этот лес, чем близнецы, но тоже не потеряются. Немного отдохнув, они отправились к назначенному месту встречи.
* * *
Франсуа нашел родителей в густой чаще у ручья. Барби стояла около отца на коленях, промокая кровь куском, оторванным от фартука. Эмиль открыл глаза, поморгал.
– Франсуа… Как Солей, убежала? А Даниэль и другие?
– Солей в порядке. И Селест тоже. Про других не знаю. Что тут у тебя?
Барби посторонилась, давая ему место.
– Тебе повезло, пап. Навылет прошла, и крови не особо много, – он разорвал фартук на несколько полосок. – Давай, мам, сделай два тампона – один на входную рану, другой – на выходную. И потом надо крепко перевязать. И вперед – чем быстрее, тем лучше.
Барби сделала все, как велел сын, и вопросительно взглянула на него: что дальше?
– Порядок. Вы идите вдвоем. Пап, ты знаешь это пчелиное гнездо в дупле, где мы всегда чернику собирали?
Эмиль сел, и в голосе его прозвучала обида:
– Я в этих местах охотился, когда тебя еще не было! А ты куда?
– Пойду посмотрю, что с Антуаном. Куда он делся?
– Не знаю. Он нас довел до опушки и вернулся за остальными, – ответила Барби. – Нам он сказал идти дальше.
Франсуа кивнул и встал.
– Ладно. Встретимся у того дерева. Девочки тоже там должны быть. Если через час-два меня не будет, двигайтесь к следующему складу. Солей знает…
Он исчез в чаще – быстро и неслышно, как индеец. Сейчас их вряд ли будут преследовать, – размышлял он. У солдат хватает мороки с этой толпой. Вот когда закончат погрузку, тогда берегись: наверняка начнут лес прочесывать.
Деревья поредели – вот и опушка. Странно, оказывается, не все вышли из церкви, процессия еще тянется. Никакого трупа в пределах видимости нет. Франсуа воспрянул духом: если бы они убили брата, наверняка оставили бы тело лежать для всеобщего обозрения, чтобы другим неповадно было. Значит, жив!
И тут сердце Франсуа сжалось от боли: он увидел, как четверо солдат выводят его брата из дома коменданта. На секунду Антуан остановился, глянул в его сторону. Хотя, конечно, не мог его увидеть. В спину ему уперлись стволы мушкетов – Антуан чуть не упал. Бессильная ярость охватила Франсуа. А может быть, попытаться помочь? Неужели они не справятся с этими четырьмя?
Антуан снова поглядел в сторону леса – и покачал головой. Нет!
Франсуа знал, что сказал бы брат, если бы они могли услышать друг друга: – Не рискуй из-за меня. Ты отвечаешь за всю семью!"
Удар – и Антуан едва не рухнул на колени. Что было потом, Франсуа не видел – он углубился в лес.
Всю жизнь Франсуа уступал первенство брату. Он и родился на несколько минут позже Антуана. Франсуа всегда в глубине души считал, что брат умнее и сноровистее его. Во всех спорах, если они были, прав оказывался обычно Антуан. Как ни велико было сейчас у Франсуа желание всадить пулю-другую в ненавистных красномундирников, а там и смерть не страшна, если вместе с братом, он не сделал этого. Антуан не хотел, чтобы он так делал, и Франсуа вновь, наверное, в последний раз, послушался брата.
Отныне он сам себе голова. Отец ранен, а он повзрослел на много-много лет. На нем теперь нелегкая обязанность – вывести родителей, Солей и Селест в безопасное место.
Селест… Им было так хорошо втроем! Он не мог сказать, когда они перешли грань, отделявшую дружбу подростков от более зрелого, сильного чувства, а она выбрала Антуана, это естественно, ведь он всегда и во всем был первым! Франсуа тогда отошел в сторонку, развлекая всех обычными шуточками. Никто ничего не заподозрил. И вот теперь Антуана нет с ними. Но все равно Франсуа не может даже мечтать о Селест. Не время. Да и вообще, не годится так…
* * *
Солей и Селест сидели не двигаясь, молча, боясь даже взглянуть друг на друга. «Только бы не остаться одним!» – беззвучно молилась Солей про себя. Положила руку на живот – по-прежнему плоский, никаких внешних признаков беременности. Она слышала, что выкидыши случаются и от меньших потрясений, чем то, которое она пережила сегодня. А вдруг? Нет, нет, ведь это единственное, что осталось от Реми!
Что-то зашуршало. Солей открыла глаза. На нее смотрел кролик. Солей шевельнулась, и он исчез. Бедное, беззащитное существо. Совсем, как они…
Но вот шорох сильнее – это уже явно не кролик. Франсуа? Или английский патруль? Раздался звук, как будто что-то тяжелое упало, послышалось ругательство.
– Папа? Ты? – Солей бросилась навстречу Эмилю и Барби. Отец выглядел ужасно, в разорванной, окровавленной рубахе – но живой, живой! И на свободе! И мама тоже!
Эмиль упал оттого, что зацепился за корень, но встать так и не смог, только сел, прислонившись к стволу.
– Немножко передохнем, ладно? Водички нет, дочь? Нас там совсем почти не кормили, а тут бегом…
– Крови много потерял, – озабоченно произнесла Барби, поправляя повязку мужу.
– Сейчас приносу воды. Мы, по-моему, закопали кувшин вместе с едой. Точно, вот он! – Солей вытащила его из свертка, который они спрятали у подножия старого дуплистого дерева, и бросилась к недалекому ручью.
Отец жадно напился, потом прикрыл глаза.
– Спасибо, дочка! Теперь отдохнуть немного и можно идти…
Солей посмотрела на мать:
– А Франсуа? Антуан?
Селест тоже напряженно ждала ответа.
– Ой, не знаю. Франсуа нас сюда послал. Пошел помочь Антуану, да вот…
Барби не договорила, и никто больше не рискнул ничего спрашивать…
* * *
По его лицу они сразу поняли, что он не сумел выручить Антуана, как и всех остальных.
"Их больше нет. Мы их никогда больше не увидим", – как-то тупо подумала Солей.
Позже придет настоящая боль, она знала это. Пока они не могли себе этого позволить. Вопросов никто не задавал. Франсуа посмотрел на повязку отца – кровавое пятно расплылось, – потянулся за котомкой с едой.
– Ты можешь идти, пап? Чем дальше до темноты отсюда уйдем, тем лучше. Они скоро пошлют сюда солдат.
Лицо Эмиля приобрело нездоровый, серо-землистый оттенок, но он кивнул:
– Пошли.
И они пошли – Франсуа впереди, Солей замыкающей. Дважды останавливались на привал.
Солей даже не думала о солдатах, которые, может быть, уже идут по пятам. Она вообще ни о чем не думала. Главное – идти и не останавливаться. Когда Франсуа наконец выбрал место для ночлега, она сразу провалилась в глубокий, тяжелый сон.
