Текст книги "Ценою крови"
Автор книги: Дэвис Робертс Вилло
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)
16
…Поднялась обычная суматоха, когда члены семьи занимали свои места за столом. Солей помогала по хозяйству и села за стол последней, заняв место на скамейке рядом с Реми. Про себя она уже решила, что все должно пройти спокойно. Отец выглядел не сердитым, а только более хмурым, чем обычно. Намерен ли он запретить помолвку и свадьбу? Внезапно ею овладела паника. Она не могла заставить себя притронуться к еде.
Но, к ее удивлению, ужин проходил достаточно мирно. Эмиль и сыновья обсуждали, что им удалось сделать сегодня – они весь день укрепляли дамбу – и что предстоит сделать завтра. Эмиль ни разу не попытался заговорить со своим гостем о политике. Тревога Солей постепенно улетучивалась. Ведь папа обещал, что, если она не передумает, они с Реми сыграют свадьбу весной. "А что, если он передумает?" – снова заволновалась Солей.
Даниэль и Барби поднялись, чтобы убрать со стола. Ребятишки повскакали со скамеек и ринулись к двери. В комнате остались Пьер, который сидел у огня, латая мокасины, и дед, посасывающий свою трубку.
– Хорошо, – сказал наконец Эмиль, когда молчание затянулось. – Я так полагаю, что, раз вы здесь, Реми Мишо, вы намерены вновь просить руки моей дочери.
Солей не выдержала:
– Ты ведь обещал, папа, что, если мы не раздумаем, когда Реми вернется, мы поженимся.
Эмиль выглядел усталым.
– Да, я так говорил. И сейчас я спрашиваю вас обоих: вы стоите на своем?
– Да, месье, – ответил Реми, а вслед за ним Солей:
– Да, папа.
Она уже приготовилась к его следующему вопросу: "А что вы собираетесь делать после свадьбы?" Но отец не задал его. Он положил руки на стол.
– Очень хорошо. Нужно сказать кюре, чтобы он обвенчал вас. Да благословит вас господь!
Он не стал дожидаться их благодарности и быстрыми шагами вышел из комнаты. Солей была ошеломлена. Они приготовилась к борьбе, а это оказалось не нужно. Она повернулась к Реми и увидела, что он ухмыляется. Ее собственная улыбка была неуверенной.
– Оглашение в воскресенье?
– Я поговорю сегодня с отцом Кастэном, – пообещал Реми, – а через две недели сыграем свадьбу, если ничего не случится. – Он обернулся к Барби.
Барби улыбалась.
– Нам предстоит куча дел. Я думаю, вам следует сейчас же отправиться, сын мой, к отцу Кастэну. Надо же с чего-нибудь начинать.
Реми чуть не перевернул скамейку, когда поднялся.
– Я сразу же пойду в деревню, чтобы не вытаскивать отца Кастэна из постели посреди ночи.
– Я поеду с тобой, – быстро сказала Солей, глядя на мать.
Барби кивнула.
– Скорее возвращайся обратно. Чем скорее мы начнем, тем будет лучше. Даниэль, отправляйся с сестрой. Я сама закончу уборку.
Солей была разочарована, что ее сестра будет сопровождать их. Ей так хотелось пройти весь путь до Гран-Пре, держась за руку Реми.
– Я не предполагала, что все пройдет так легко, – проговорила она. – Я боялась, отец начнет говорить, что мы должны подождать, пока улягутся политические страсти, или что-нибудь еще в этом роде.
– Было бы прекрасно, если бы политические страсти улеглись, – заметил Реми. – И можно было бы немного подождать, но, думаю, лучше всего поспешить в церковь. И… – усмехнулся он, – нужно известить дядю Гийома. Он будет настаивать на праве первого танца с невестой.
"Пройдет всего несколько недель, и я стану мадам Мишо, – думала Солей. – И интересно, как долго еще я буду ощущать это необыкновенное чувство полета".
17
Утро выдалось ясное и холодное. Солей не могла припомнить, ела ли она что-нибудь этим утром. Даниэль закончила суетиться вокруг прически сестры, и Солей надела новый капор, приготовленный матерью специально для этого случая. Барби была вездесуща: давала последние распоряжения, оглядывала свадебное одеяние Солей.
Наконец настало время отправляться в церковь. Появился Эмиль, начищенный и улыбающийся.
– Ну, – спросил он, – вы готовы?
Сквозь шум в ушах Солей услышала свой ответ:
– Я готова.
Он постоял, внимательно вглядываясь в ее лицо, затем кивнул.
– Моя маленькая девочка сегодня становится женщиной. Да благословит тебя господь, дитя! Отныне и навсегда!
– Спасибо, папа, – она поцеловала его.
Дорога в церковь была неблизкой, но сегодня она показалась Солей короче, чем обычно. Они прибыли туда намного раньше, а пока шли люди что-то говорили ей, она отвечала, хотя вряд ли осознавала что. Солей казалось, будто она обернута в кокон, отделяющий ее от всего, что происходит вокруг. Друзья и соседи повернулись в сторону Сиров, когда они входили в церковный двор. Солей знала, что все они рады за нее, за исключением нескольких молодых людей, каждый из которых сам хотел бы повести ее к алтарю.
Промелькнуло лицо Селест, и Солей подумала о том, как было бы прекрасно, если бы следующей стала Селест. Может, Антуан наконец-то обратит на нее свое внимание и лучшая подруга Солей станет ее невесткой.
И вот она увидела Реми. Он тоже был в свадебном наряде, его борода была аккуратно подстрижена. Он стоял перед входом в церковь, возвышался над всеми, в ожидании той минуты, когда сможет объявить ее своей женой.
После залитого солнечным светом двора церковь показалась на мгновение холодной и тусклой, а когда глаза привыкли к полумраку, взгляд ее остановился на мужчине, к которому она направлялась и которого она выбрала из всех других… Она все еще была "в коконе", и все, что окружало Солей, словно не касалось ее. Потом она ничего не могла вспомнить, кроме родного лица Реки и его темных глаз, глядящих в ее глаза и клянущихся ей в верности.
А затем все кончилось. Отец Кастэн, улыбаясь, благословил их, и Реми повел ее к выходу сквозь многоликую улыбающуюся толпу, и они вновь оказались на залитом солнцем дворе. Все начали их обнимать, целовать и поздравлять. Гийом заключил ее в свои медвежьи объятия и прошептал:
– Он славный парень, Реми.
Мари подняла свои огромные глаза и добавила:
– Я желаю вам такой же счастливой жизни, как у нас с Гийомом, и много детей, которые оберегали бы вашу старость!
Вокруг звучал радостный смех. Труделей сменили другие жители поселка, все стремились поздравить их, благословить и принять участие в празднестве. Селест с полными слез глазами обняла подругу.
Затем нестройная процессия, возглавляемая Эмилем, направилась к их дому.
– Слава Христу, это будет свадебный ужин, который надолго запомнят! – восклицал он.
Проходя по поселку, они миновали казарму, где был расквартирован английский конвой. Красномундирники, вооруженные мушкетами, взирали на процессию кто с любопытством, кто с изумлением.
Солей на секунду ощутила тревогу: Селест не упоминала больше о Томми Шарпе, но Солей знала, что он тоже наблюдает за ними.
А вскоре казарма осталась позади. Рука Реми, теплая и сильная, сжимала руку Солей. Селест шла между Антуаном и Франсуа и даже не взглянула ни на солдат, ни на казарму.
Солей постепенно начала освобождаться от своего "кокона", чувства обретали реальность, и волна безмерного счастья захлестнула ее всю. Остаток дня прошел как во сне, иногда прерываемом проблесками сознания. После нескольких дней, когда ее тошнило от любой еды, Солей вдруг почувствовала волчий аппетит. Она взяла миску и села рядом с Реми на одну из скамеек, вынесенных из дома, чтобы освободить комнату для танцев. Реми колдовал над кружкой брэнди.
– Оно так же хорошо, как и то, которое я пробовал в Луисбурге или Квебеке, – проговорил он, обращаясь к улыбающемуся Эмилю. Он предложил Солей попробовать чуточку, но она отказалась, поскольку уже и так была пьяна от счастья.
Никогда еще скрипачи не играли с таким энтузиазмом, никогда еще танцоры не отплясывали с таким удовольствием. Воистину каждый житель Гран-Пре надолго запомнит свадьбу Солей Сир и Реми Мишо!
Наконец наступила полночь, и новобрачным пора было отправляться к себе. Реми пристально посмотрел на нее, и она снова почувствовала, как громко забилось ее сердце. Она взглянула на мать и увидела, что Барби кивает ей.
Солей подумала, как хорошо, что их не подвергнут отвратительному обряду, которому подвергают новобрачных, устраивая адский шум, чтобы помешать им заниматься любовью до изнеможения в первую брачную ночь. Она заранее переговорила с родителями на эту тему.
– Нет, нет, – успокоила ее Барби. – Это делается только тогда, когда кто-нибудь снова женится сразу же после смерти одного из супругов, или когда человек в преклонном возрасте женится на молодой девочке. Вас это не касается.
Реми заключил ее в объятия сразу же, как только погасил свечу.
– Я так долго ждал этого, – проговорил он с нежностью.
– Как же долго тянулся этот день, – прошептала Солей, прижимаясь к нему.
– Ты очень устала? – в его голосе сквозило беспокойство, забота о ней, но не только это…
Солей откинулась назад и засмеялась.
– Не очень.
Его глаза блеснули так же, как тогда, когда он задувал свечу.
– Прекрасно, – сказал он, и это было произнесено так красноречиво, что Солей громко рассмеялась. Ее смех уступил место нежности, потом ожиданию, в то время как его руки раздевали ее в темноте. Первым полетел капор, затем пришла очередь одежды. Солей собралась с духом и стала сама помогать ему. Внезапно Реми так крепко обнял ее, что у Солей перехватило дыхание.
– Боже милостивый, как же я люблю тебя, – глухо произнес Реми. Его губы нашли ее рот, и это продолжалось так долго, что ей показалось, что она вот-вот потеряет сознание. – Моя жена, – удовлетворенно сказал Реми, неся ее к постели.
Напряжение возникло всего лишь раз, когда он запутался в занавесках, отгораживающих постель, и никак не мог раздвинуть их. Солей засмеялась.
– Опусти меня на ноги, я помогу тебе, – возбуждение, охватившее ее от прикосновения его обнаженного тела, было выше всего, что она испытывала до сих пор. Она так неистово желала его… Кожа Реми была теплой и соленой на вкус. Его дыхание касалось ее волос, а его губы медленно скользили по ее лбу, щекам, рту. Она шептала его имя, испытывая такое невыразимое наслаждение, что невольно удивлялась, как она могла еще чувствовать себя живой после всего.
И когда, наконец, их тела соединились, она была готова следовать за ним, подчиняться ему во всем. Ее ответные движения были инстинктивными, ей не нужно было заботиться ни о чем, и Солей погрузилась в наслаждение и экстаз. Она знала, что Реми чувствует то же самое, что они в такой момент едины телом и душой.
Она сделала правильно, что вышла замуж за Реми, и сейчас уже не имело никакого значения, что ее отец так надолго разлучил их. Она получила то, чего ждала всю свою жизнь.
На следующий день Реми объявил, что они немедленно уезжают в долину Мадаваски.
18
Солей знала, какой будет реакция родителей на известие об их отъезде, потому что Реми уже обсуждал с ними этот вопрос. Отец и мать даже не пытались отговорить молодоженов, как это было с Луи, и все прошло достаточно спокойно.
Барби заготовила несколько маленьких свертков с солью и продуктами.
– Вы не сможете унести с собой больше, – сокрушенно говорила она, глядя на обилие пищи, оставшейся на свадебном столе. – Сколько шерстяных одеял вы сможете захватить? Ведь ночи еще такие холодные. – На ее глазах выступили слезы. – Я была бы счастлива, если бы вы взяли этот маленький котелок.
– У меня есть котелок, – произнес Реми, обняв Солей за плечи; она ощутила тепло и силу, переливавшуюся из него в нее. – И два шерстяных одеяла, не больше. Этого хватит. – Он усмехнулся и повернулся к Эмилю, который протягивал ему нож в чехле. – Что это, папа?
– Свадебный подарок. Я мастерил его всю зиму. Что еще я могу подарить человеку, которому не сидится на месте? Лезвие сделано из самой лучшей стали, я ручаюсь.
– Несомненно, привезенной из Франции, – Реми взял нож, внимательно его рассмотрел. – У англичан нет ничего похожего на это. Спасибо, папа.
Солей уставилась на Эмиля.
– Ты трудился над этим всю зиму и заставил меня переживать, разрешишь ли ты мне или нет выйти замуж за Реми, когда наступит весна?
– Я знал, что ты все равно выйдешь за него, благословлю я вас или нет, – резко ответил Эмиль. – Если мужчина решил взять на себя заботу о моей дочери, я хочу обеспечить его рабочим инструментом.
– Я буду хорошенько заботиться о ней, – заверил его Реми. Он поднял свой узел на плечи и закрепил его, затем взял другой и приладил его на плечи Солей. Она никогда не носила на себе узлов и поначалу почувствовала себя странно и неестественно, хотя это и не было большой тяжестью.
– Ну вот, – произнес он. – Мы готовы идти.
Готовы идти. А она готова? Солей охватила паника. Она еще ни разу за свои шестнадцать лет не покидала дом своих родных. Но затем она увидела ободряющую улыбку Реми.
– Я готова, – сказала она.
* * *
Реми шел впереди, двигаясь очень проворно, и разговаривать было невозможно. Солей и не хотелось этого. Она вспоминала день свадьбы и их свадебную ночь, восстанавливая мысленно одну деталь за другой. Эти воспоминания согревали ее. «Конечно, не все мужчины так искусны в любви», – думала она. Неожиданно Солей попыталась представить себе отца и мать, занимающихся любовью, и не смогла. Гораздо легче было представить Луи и Мадлен, хотя и это удалось ей с трудом…
Внезапно она почувствовала непреодолимое желание увидеть Мадлен. Было бы так замечательно поговорить по душам с другой женщиной. Но Мадлен была далеко на севере, а они с Реми повернут на запад, как только достигнут перешейка…
Реми внезапно остановился.
– Ты проголодалась?
Она так устала, что какое-то время даже не думала о еде. А сейчас голод напомнил о себе, и желудок ее взбунтовался.
– Зверски, – согласилась Солей.
– Мы можем попробовать то, что заготовила твоя мама, – сказал Реми, сбрасывая свой узел. То же самое он проделал с ее узлом. – Они нам больше не понадобятся. Вечером мы сможем наловить свежей рыбы…
– Что, если ты не наловишь ее?
Он засмеялся.
– Я редко остаюсь голодным, где бы я ни был. Если нет рыбы, будет кролик или олень. Но мне бы не хотелось убивать оленя в самом начале нашего путешествия. Пришлось бы оставлять то, что мы не сможем съесть… Дай-ка я посмотрю на тебя. Ты как?
– Как ты меня видишь, – ответила Солей с вызовом, не желая, чтобы он догадался, как она рада этой остановке.
Реми раздумывал.
– Может, нам вместо еды заняться любовью?..
– Здесь? Средь бела дня? – конечно, он шутит, но эта шутка встревожила Солей.
– Здесь или еще где. Средь бела дня или в темноте. Неважно, сыт я или голоден, – он загорелся этой идеей и направился к Солей. – На земле или на дереве…
– На дереве? – Солей попыталась успокоиться, но не смогла. – Я что, вышла замуж за дурака?
– Что такого уж дурацкого в этом? Нужно только выбрать удобное дерево с широкими ветками… Я пока не вижу подходящего… А что, если вон там? Смотри, солнечное дупло, полно прошлогодних листьев… мягко и удобно.
– Но ты же обещал приготовить что-нибудь поесть, – запротестовала Солей, начиная верить, что он говорит серьезно. – Мы ведь на пешеходной тропе; кто-нибудь из проходящих может нас увидеть.
– Сначала мы займемся любовью, – объявил Реми, – а потом посмотрим, что приготовила нам твоя мама. – Сказав это, он обнял Солей и потащил к солнечному дуплу. Она сопротивлялась до тех пор, пока он не уложил ее на влажную листву и не закрыл ее рот поцелуем.
– Это нечестно! – она с трудом дышала, когда они выбрались наружу.
– Знаешь, почему мужчины сильнее женщин? – спросил Реми радостно. – Потому что мы можем заставить вас исполнять наши желания…
Они были женаты всего один день, а Солей уже поняла, что замужество – не совсем то, что она себе представляла. Она была уверена, что ее родители занимались любовью только ночью, в своих постелях. Что бы сказала ее мать о шалостях на открытом воздухе? Солей почувствовала, как запылали ее щеки…
Они встретили нескольких путешественников – это были микмаки или французские поселенцы. Одна семейная пара из Акадии остановилась перекинуться с ними парой слов. Они были старше Солей и Реми, им было лет под сорок, и женщина прихрамывала. Она объяснила, что накануне повредила лодыжку.
– Молодожены? – спросила женщина, мягко улыбаясь.
Солей покраснела. Может, это заметно по тому, как она идет, или у нее особенное выражение лица?
– Со вчерашнего дня, – подтвердила она.
Женщина закивала.
– Я так и подумала. Вы так смотрите друг на друга.
– Да, – согласилась Солей и прислушалась к тому, что говорил муж женщины.
– Я бы на вашем месте обошел Бобассен стороной. Там сейчас не очень-то спокойно. Только за последние шесть месяцев мы были свидетелями трех стычек. А когда наш дом был сожжен, не было никакого смысла оставаться там.
Реми сжал губы.
– Ваш дом сожгли англичане?
– Нет, не солдаты. Индейцы. Не наши местные микмаки, а чужое племя, из Канады. Говорят, их возглавлял сам Бобер. Хотя вы, возможно, и не поверите мне. Ле Лутр стремится выселить нас всех в Канаду. Он готов на все, лишь бы избавиться от англичан. А что хорошего ждет нас? Человек как раненое животное – рычит и кусает даже руки друзей.
– А как вы думаете, не опасен ли привычный путь через Шиньекто?
– На вашем месте я не стал бы рисковать. Тем более с молодой женой…
– Спасибо вам за информацию. Нам нужно идти.
Они обменялись взаимными пожеланиями доброго пути, благословениями и разошлись. Солей с жалостью смотрела им вслед. Должно быть, ужасно, когда твой дом сожжен. Особенно, если ты уже не молод…
Реми думал о том же.
– Что до меня, я и сам отправился бы в Канаду, – заявил он. – Я хотел бы, чтобы твоего отца убедили в необходимости уехать. Он удерживает твоих братьев, а они были бы в большей безопасности где-нибудь в другом месте.
– Папа никогда не уедет, – машинально сказала Солей. – А они считают так же, как он. Любой из них хочет жить мирно, обрабатывать свою землю.
Он как-то странно посмотрел на нее.
– Они вовсе не так покорны, как ты думаешь, – проговорил он.
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего особенного. Пошли, нам нужно наверстать время.
Солей старалась не отставать, но сказанное Реми не давало ей покоя.
– Что ты подразумеваешь под словами "не так покорны"? Пьер – самый безобидный человек на свете. Он всегда очень тихий и никому не причиняет беспокойства. А с тех пор, как умерла Аврора, он вообще замолчал.
– Он должен уехать, – убежденно проговорил Реми, – даже если ему не хочется оставлять своих сыновей. Пьер – человек тихий, но он не дурак. Он должен понимать, что случится, когда придут англичане.
Неужели он прав? Сказал ли Пьер Реми что-то такое, о чем она не знает? Это так не похоже на него…
– Близнецы не захотят уехать, – настаивала она. – Они думают только о том, как бы веселее провести время. Но они много работают, помогают отцу во всем.
Снова странное выражение появилось на лице Реми.
– Ты, видно, не так уж хорошо знаешь их, – заметил он, – если веришь, что они не способны ни на что серьезное, кроме веселья, которое они ставят превыше всего. Ты ведь была там, когда Антуан заявил, что они будут сражаться за свою землю…
– Антуан – мальчишка, и он говорит о вещах, о которых не имеет понятия. Для него сражения это спортивная борьба с Франсуа.
Он не смотрел на нее. "Реми, должно быть, ошибается, – думала Солей. – Он ведь не мог хорошо узнать моих братьев за такое короткое время".
Солей уже чувствовала себя очень усталой, когда Реми решил наконец сделать привал на ночь. Стало очень холодно, и костер, разожженный Реми, был очень кстати. У них на ужин была рыба, которую Реми наловил в запруде, принадлежавшей поселенцам, живущим выше по течению. Они ели рыбу с хлебом, приготовленным Барби, а затем, когда совсем стемнело, отправились спать под прикрытие из молоденьких кедров.
Было холодно, и Солей тесно прижалась к Реми, согреваясь его теплом. Он поцеловал ее и ласково погладил. Но они не раздевались, только сняли обувь; и не стали заниматься любовью…
На какое-то время она ощутила тоску по дому, представляя, что делается там после ее ухода, а заметная усталость от долгого дня взяла верх, и Солей крепко уснула в объятиях Реми, спокойная и счастливая.
19
Солей чувствовала себя окончательно измотанной к тому времени, когда Реми объявил привал. Но усталость не могла отбить у нее охоту к путешествию. Она находила это занятие менее утомительным, чем работа по дому. На каждом шагу, за каждым поворотом их ждало что-то новое. Даже эта ранняя весна была прекрасной.
Солей жила на краю долины реки Мэйнас; подъем и спад воды были для нее привычным явлением. Но одно дело жить у плотины, а другое – стоять высоко на отвесном берегу и следить за стеной воды, вызываемой приливом.
Сильное приливное течение таило такую опасность, что Солей ухватилась за руку Реми, чтобы обрести уверенность.
– Как мы собираемся преодолеть это? – едва смогла она вымолвить.
Ей в первый раз довелось видеть растерянность Реми. Он сел, стянул мокасины и поставил ступни ног на траву.
– Мы двинемся, когда начнется отлив. Недалеко отсюда, у подножия скалистого берега, припрятано каноэ. И как только спадет вода, нельзя терять ни минуты, – он потянул Солей за руку, и ей пришлось опуститься на колени рядом с ним. Она зачарованно смотрела на красноватое мерцание воды далеко внизу. – Мы не тронемся с места, пока не взойдет солнце.
– Что если мы не успеем до начала прилива?
Он усмехнулся.
– Успеем. И мы будем грести, как одержимые, как будто сам дьявол вселился в нас.
– И мы будем молиться, – проговорила она спокойно.
Реми взял ее за руку и притянул к себе.
– Мы будем молиться, – согласился он и поцеловал Солей.
* * *
Каноэ было таким хрупким. Отсюда расстояние до противоположного берега казалось больше, чем вверху, и Солей ощутила свою полную беспомощность. В отчаянии она стала молиться: «Прошу тебя, матерь божья, спаси и сохрани нас!»
Время остановилось. Реми греб без устали в устойчивом ритме. Случайно, когда она обернулась, он, улыбаясь, бросил взгляд на ее бледное, сосредоточенное лицо. Господи, как же она любила его! Как ужасно было бы потерять его, когда они еще так мало пробыли вместе. Солей не хотелось думать о том, что находилось под ними. Она знала, что даже во время отлива это самое глубокое место. Солей представила, как они падают в воду, и ей стало не по себе. От них не останется и следа в этом красном море. Возможно, их тела или то, что от них осталось, будут когда-нибудь найдены, но никто не сможет их опознать. И никто не сообщит печальную новость в Гран-Пре. Потом она представила себе Мадаваску, дом, который они построят, семью, которая у них будет, их совместную долгую жизнь…
Ее плечи начали болеть от весел. Она на мгновение перестала грести, давая отдых мускулам, затем опять опустила весла в воду.
Внезапно Реми поднял руку, указывая на восток.
– Там дальше Пять Островов, – заговорил он. – Легенда гласит, что их сотворил Глускеп сотни лет назад, когда он швырнул пять комков грязи в Выдру, которая стала притеснять людей Глускепа.
Солей знала легенду о Глускепе, человеке-боге микмаков, который жил в полном Согласии с людьми и животными. Когда она была маленькой девочкой, один путешественник показал ей несколько переливающихся драгоценных камней и рассказал, что они были разбросаны вдоль берега для бабушки Глускепа – Ногами, и Солей неистово захотелось иметь хотя бы один такой камень. Она никогда прежде не видела ничего подобного. Яшма, агат, оникс и аметист сверкали и переливались в бронзовой руке путешественника. Большим пальцем он указал ей на тусклый бледно-лиловый камень, самый прекрасный из них, и сказал: "Это глаз Глускепа". Солей искренне верила его рассказу, пока близнецы не подняли ее на смех.
Голос Реми так внезапно нарушил тишину, что Солей вздрогнула и каноэ чуть не опрокинулось.
– Мы почти у цели! Я же говорил тебе, что беспокоиться не надо.
Солей чуть не заплакала от радости. Она сложила весла и перекрестилась.
– Благодарю тебя, господи! Благодарю тебя! – проговорила она.
Все было позади. И они не утонули. От долгого сидения ее ноги свело судорогой и они дрожали, когда Солей пыталась подняться. Затем Реми оттащил каноэ подальше от кромки воды, перенес их узлы и перекинул через плечо мушкет. Увидев ее лицо со следами слез, он нежно вытер его и поцеловал, как целовал ее отец, когда она была совсем маленькой.
– Моя хорошая жена, – сказал он с нежностью. – А сейчас в путь. Нам нужно успеть до наступления темноты.
Ночь они провели в вигваме микмаков. Жившие в нем индейцы знали Реми; они сначала приветствовали его на своем языке, а затем, увидев, что Солей поняла только несколько слов, перешли на французский. Темнокожая женщина принесла еду в берестяном сосуде, шкуры, разложила их на полу.
Солей так устала, что у нее закрывались глаза, пока Реми беседовал с четырьмя мужчинами-микмаками. Она не проснулась даже тогда, когда Реми скользнул к ней под меховую накидку.
Реми разбудил ее на рассвете. Индейские женщины снова принесли еду, которую Реми и Солей съели очень быстро. Сразу же после этого они заправили свои узлы и снова двинулись вдоль реки Маккензи к перешейку Шиньекто, где им предстояло покинуть английскую территорию и перейти в Канаду.
