Текст книги "Ценою крови"
Автор книги: Дэвис Робертс Вилло
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
24
Первые несколько дней Солей была восхищена и сбита с толку – город, со всех сторон окруженный стенами, казался огромным. Даже просто глядя на эти стены можно было легко понять, почему французам удалось отразить атаки англичан. В то время как англичане стояли на берегу Святого Лаврентия, просматриваемые как на ладони, жители Квебека были защищены толстыми каменными стенами.
Солей не представляла раньше, что можно собрать в одном месте так много людей сразу. Реми пожал плечами, когда она спросила, сколько их здесь.
– Не знаю. Полагаю, тысяч пять или шесть. Вероятнее всего, столько же, сколько и в Луисбурге.
Комната, которую они сняли в гостинице, была достаточно скромной, и все же было очень непривычно оказаться в собственной постели после стольких недель сна под открытым небом или в вигваме микмаков. Построенная из камня, гостиница казалась менее уютной, чем привычные бревенчатые дома. Но после нескольких проведенных в ней дней это уже не имело значения.
Реми пропадал на Плас Руаяль, где расположились торговцы мехами, и Солей проводила большую часть времени одна. У нее не было никаких забот, даже ему не нужно было готовить, так как они ели в обеденной комнате гостиницы. Поначалу Солей боялась отходить далеко от гостиницы. Ей все время казалось, что она может потеряться. Плас Руаяль была густо заселена, и Солей часто слышала приветствия, которыми обменивались живущие по соседству люди. Никто не обращал на нее никакого внимания. Только иногда она ловила на себе случайные восхищенные взгляды, которые скорее тревожили ее, чем доставляли удовольствие. Солей интересовало все – дома, лавки, крупные магазины, люди, одетые так непривычно. Она никогда раньше не видела ничего подобного. Некоторые леди, несомненно, были одеты по последней французской моде, и Солей пыталась запомнить детали их туалетов, чтобы описать их своим домашним или, вполне возможно, использовать самой, если когда-нибудь будет шить себе похожее. Она подолгу задерживалась у открытых дверей какого-нибудь многоэтажного особняка, где жили элегантно одетые леди, пытаясь рассмотреть, что находится внутри, точно так же, как Реми разглядывал особняк губернатора в Луисбурге. Вокруг было так много всего, что ей хотелось бы увидеть. Дома в городе были выше шпиля церкви в ее родном поселке. В них было много окон, много дымоходов. Все каменные здания были сооружены в основном в течение последних столетий. Несомненно, некоторые из них стояли здесь с начала 1600-х годов.
А еще в городе были церкви. Много церквей. Солей находила их, забредая наугад все дальше и дальше, переходя из Нижнего города в Верхний, где жили еще более богатые люди в еще более роскошных особняках. Границы Верхнего и Нижнего города были четко очерчены, большинство деловых кварталов Квебека располагалось в районе реки, постепенно разрастаясь вверх и вторгаясь на территорию жилых кварталов, находящихся на самом верху отвесного берега. Солей входила в каждую церковь, была ли она такой же маленькой, как церковь в Гран-Пре, или огромной, как Нотр-Дам-де-Виктуар, затаив дыхание от страха, что ее попросят выйти. Она опускалась на колени перед каждым алтарем и ставила свечи, молясь о своих родных, о Реми и о ребенке, которого они так хотели иметь. В Квебеке находилась резиденция епископа всего Нового Света – ее огромное здание разместилось на холме. Оно и привлекло внимание Солей. Подъем к Верхнему городу был очень труден из-за сильного ветра, но усилия Солей были вознаграждены великолепным видом, который открывался сверху. Через широкую реку с ее кораблями, маленькими шлюпками и каноэ она могла видеть покрытый лесом остров Д'Орлеан.
И повсюду в городе шла торговля и царила неимоверная суматоха. Охотники и торговцы привозили одни товары и увозили другие, пополняя свои запасы. Приходили корабли из Франции, груженые продовольствием, винами и коньяком, материей для одежды, различными сортами кож для обуви и кожаных изделий, оконным стеклом и другими товарами для продажи.
Кроме того, корабли привозили газеты. Солей видела не так уж много газет в своей жизни, но страстно хотела узнать, как читаются напечатанные в них слова. Реми умел читать, но отказывался покупать газеты.
– Там все новости только о склоках между Францией и Англией, – говорил он Солей. – Нам ничего не нужно знать об этом. Если они хотят воевать друг с другом, пусть воюют. Они всегда воевали.
– Откуда ты знаешь, о чем там пишут, если ты даже не покупаешь газеты? – спросила Солей.
– Естественно, таким же образом, каким узнают новости в Гран-Пре. Кто-то их приносит, а потом о них говорят все, – он произнес это очень спокойно. – Там опубликованы новости из Акадии, сведения о том, что полковник Лоуренс прочно закрепился на территории, прилегающей к Бобассену. Пишут, что он намеревается сделать то же самое с остальной частью Акадии, что он снова требует, чтобы жители Акадии подписали его проклятую присягу на верность английской короне, не выдвигая при этом никаких своих условий; чтобы мы при вооруженных столкновениях не поддерживали ни индейцев, ни наших французских земляков. Почему они не могут довольствоваться просто тем, что мы согласны не бороться против них с оружием в руках?
Солей всегда становилось не по себе, когда разговор принимал подобный оборот.
– Папа говорит, что они требуют это уже в течение многих лет, но все остается по-старому.
Реми скривил губы.
– Боюсь, что найдется очень много людей, которые думают иначе, чем твой папа.
Солей хотела спросить, принадлежит ли он к их числу, но побоялась услышать ответ и потому осторожно перевела разговор на другую тему.
Гулять в ее обуви по мостовым, выложенным из камня или кирпича, было гораздо труднее, чем по лесным тропам, и она с сожалением подумала о том, что эти мокасины тоже скоро будут нуждаться в починке. Она тут же вспомнила о Бегущей Лани, которая должна починить мокасины, которые Реми подарил Солей к свадьбе. Каждый раз воспоминание об этой индейской девочке причиняло Солей душевное беспокойство. Если Бегущая Лань была Реми просто другом, то почему он не рассказал о ней так же, как рассказал о Молодом Бобре?
Но все же не Бегущая Лань, а она, Солей, была в Квебеке с Реми. Она должна прочитать за это благодарственную молитву в следующий раз, когда зайдет в одну из городских церквей.
Казалось, Реми не разделял ее любви к культовым местам. Она дважды пыталась уговорить его пойти с ней на мессу, и каждый раз он делал круглые глаза и отправлял ее одну.
– Но мы не будем там долго, – говорила Солей.
– Для того чтобы молиться, мне не нужна церковь, – отвечал ей Реми. – Ведь Бог сотворил и лес, и небо, не так ли? Собор, который создан природой, гораздо больше вдохновляет меня на вознесение молитвы в его честь, чем такой же, созданный из камня и цветного стекла. – Он решительно отвергал идею витражей – традицию, пришедшую сюда из-за океана, чтобы украшать церкви и воздавать хвалу господу.
Когда Солей объяснила ему предназначение витражей, Реми усмехнулся.
– Хвала людям, сотворившим их и им подобное! Что если мы завтра пойдем за покупками? К этому времени я получу все причитающиеся мне деньги, так что, если ты хочешь купить подарки своим родным, самое время сделать это. Что-нибудь не очень большое и тяжелое, – добавил он.
– Подарки? – переспросила Солей.
– Я видел магазин, где большой выбор тканей. Думаю, тебе захочется купить какую-нибудь материю, чтобы сшить из нее платье. И еще там есть драгоценности. Может, ты сходишь туда. Там маленький магазин, но любезный месье Эбер покажет все, что тебе понравится. Прогуляйся туда сегодня и посмотри. А завтра, когда у меня будут франки, мы сходим вместе.
Разговор о церкви больше не возобновлялся, хотя Солей продолжала отправлять молитву, когда выпадала такая возможность. Она отчаянно скучала по своим близким, несмотря на счастливую жизнь с Реми. Ей недоставало Селест и даже Даниэль, чтобы поговорить с ними. Она снова стала беспокоиться, сделал ли Антуан предложение Селест. А может быть, ее подруга уже беременна и на свет скоро появится еще один наследник Сиров?
Каждый раз, когда у нее начинались месячные, Солей овладевало отчаяние. Возможно, Реми уже жалеет, что женился на ней, хотя ужасно было так думать.
Когда Солей поделилась своими соображениями с Реми, он только посмеялся.
– Ты ведь сама говорила, что веришь в Бога. Неужели ты думаешь, что он не знает, что делает? Когда придет время, это случится. Я ведь говорил тебе, что нам нужно больше практиковаться, чтобы все было так, как надо.
Она с обидой посмотрела на него.
– Ты все превращаешь в шутку.
– Конечно, жизнь и есть самая лучшая шутка. Как ты думаешь, у Бога есть чувство юмора? Думаю, есть, иначе он изобрел бы менее любопытный способ зачатия.
– Это совсем не любопытно, – возразила Солей.
– Но это великое наслаждение, не так ли? – он поцеловал ее. – Если ты так беспокоишься, мы можем попробовать прямо сейчас сделать все, как надо. А потом я отправлюсь за своими франками.
Она обеими руками стукнула его по груди.
– Прекрати дурачиться.
– Что дурацкого в том, что мужчина хочет заняться любовью со своей женой, чтобы сделать ребенка? Ведь это богоугодное дело, верно, – что мужчина и его жена делают младенцев?
Солей холодно посмотрела на него.
– Для человека, который рассуждает о богоугодных делах, довольно странно отказываться посещать мессу и слушать Его слова.
Реми отверг ее замечание взмахом руки.
– О, я посещал мессу каждый день, когда жил с отцом де Лавалем в Аннаполис-Руаяль. Я наслушался церковных богослужений на всю оставшуюся жизнь.
Солей была потрясена.
– Как ты можешь говорить такое?
– У меня прекрасная память. Я помню каждое из них. Мне приходилось слушать их дважды. Первый раз, когда отец де Лаваль репетировал их дома, и второй на мессе. Я потратил на это целых два года, и теперь я застрахован от любого зла, какое только ведомо человеку. Я больше не беспокоюсь по этому поводу. Меня очень устраивают мои отношения с богом.
Солей же такие отношения не устраивали. Это было противно всему, чему ее учили, и она сказала Реми об этом.
Реми развернул ее по направлению к постели.
– Если ты такая послушная долгу жена, ты просто обязана зачать ребенка.
– Не таким способом, – возразила Солей, сопротивляясь. Затем засмеялась, и, как всегда, Реми одержал над ней победу.
* * *
Через несколько недель даже такой волшебный город, как Квебек, потерял для Солей свое очарование. Она посетила все магазины и накупила безделушек для всех, даже для Луи и Мадлен. Она по-прежнему с благоговением взирала на каждое эффектное строение, но ощущение новизны ушло.
Солей так тосковала по дому, что иногда ночью, когда Реми засыпал, начинала плакать.
Сердце Солей подпрыгнуло от радости, когда однажды вечером Реми вернулся в их комнату с известием, что он завершил все свои дела.
– Мы можем отправляться прямо утром, – заявил он.
Солей порывисто обняла его за шею.
– И мы вернемся в Гран-Пре?
– И мы вернемся в Гран-Пре, – подтвердил Реми. И так как она отклонилась назад, чтобы видеть его лицо, он выложил свой последний козырь. – И я собираюсь доставить тебя твоей матери в интересном положении. Так что дай городу Квебеку последний шанс стать местом сотворения нашего сына.
Они упали на кровать, губами жадно потянулись друг к другу, а потом все окружающее перестаю для них существовать.
На следующий день они отправились домой.
25
Обратно они шли легче и быстрее – не надо было бороться с течением. Но для Солей время текло нестерпимо медленно; наверное, потому, что она очень соскучилась по своим.
– Может быть, есть какие-нибудь новости о Луи и Мадлен, да, Реми?
Реми подбросил еще несколько веток в костер и неопределенно хмыкнул.
– А может, они уже вернулись, – добавила она. – Ну как мог Луи быть так жесток к своей жене, что разлучил ее даже не с одной, а с двумя семьями? Этого Солей никак не могла понять.
– Да нет, вряд ли, – мрачновато ответил Реми.
Ей как будто ушат холодной воды за ворот вылили.
– Почему?
– Да потому, что дела все хуже идут от французов нам теперь никакой помощи не дождаться, хотя и раньше-то ее не так много было. А англичане зарятся на наши земли, чтобы своих переселенцев тут устроить. Хорошо, что у меня нет земли. Нельзя отнять того, чего не имеешь.
На глаза Солей навернулись слезы.
– Наша семья здесь уже несколько столетий. Неужели тебе не хочется иметь свой собственный дом?
– Мой дом там, где ты, – отозвался Реми, ловко перевернув форель на сковородке.
– Но если у нас будет семья, нам же понадобится дом. Такая уютная избушка с печкой и огородиком…
– Пока что лучше устроиться так, как наши друзья индейцы: чтобы можно было быстро сняться с места, если англичане… Да не переживай, любимая, в лесу я как рыба в воде, ни одному англичанину до нас не добраться.
Наверное, Реми был прав, а сердцу все равно больно… Вновь и вновь она возносила молитву господу, чтобы все было хорошо там, в ее Гран-Пре.
Лето было уже в разгаре; иногда во время привалов Солей успевала нарвать ягод, чтобы немного разнообразить их рацион из рыбы и мяса. Были еще дикий лук и чеснок, но она сильно скучала без хлеба – какой он был вкусный, когда они с матерью доставали его из печки!
Они вновь оказались в долине Мадаваски, где как говорил Реми, он хотел бы жить. Это и вправду было чудесное, тихое место, полное дичи. Там на поляне с густой травой они остановились на два дня. Пока Реми охотился, Солей перестирала и высушила все вещи. Все было чудесно – если бы только не эта ее тоска по дому!
И была чудная ночь, когда светили звезды и только что народившийся месяц; и Реми не уснул сразу, как обычно, насытившись ее ласками, а долго держал ее в объятиях, и они говорили, говорили о том, как они будут здесь жить.
– Осенью мы вернемся сюда, – мечтательно произнес он, – и до зимы построим хижину. Сперва небольшую, потом весной еще пристроим. Соседи появятся – из Шинь всех выгоняют; наверняка кто-нибудь здесь остановится…
Солей подумала, а как же она будет тут одна с ребенком?
– Если бы это не было так далеко от мамы! А ведь она ни за что не уедет из Гран-Пре, потому что папа не уедет, а уж его ничем не сдвинешь…
Его рука оставила ее грудь, скользнула вниз по животу, еще ниже, и Солей непроизвольно выгнулась, подставляя тело его ласке.
– Ты знаешь, что я думаю? Сегодня было так здорово, наверняка это и случилось. Так и должно было быть – на месте нашего будущего дома. Когда-нибудь расскажем сыну, где мы его зачали…
– Ты что? Разве можно об этом? Не будем мы ничего ему рассказывать – ни где, ни как…
Солей даже рассердилась на него, но, боже, как же она любит его, этот его веселый смех!
– Ну, "как" – это-то он к тому времени уже будет знать, я думаю.
Солей, сама того не желая, решила поддержать этот игривый разговор:
– А если это будет девочка? Первой у нас, по-моему, будет девочка.
– Ну и хорошо. Тогда вторым будет мальчик. Или третьим. Или чет…
Она закрыла ему рот ладонью. Он поцеловал ее.
– Я люблю тебя, Солей!..
Как это часто бывало, она еще долго не спала после того, как сон сморил его. Страшно серьезно, даже торжественно она молилась: пусть он окажется прав, пусть его семя даст начало новой жизни, и пусть к тому времени, когда они доберутся до Гран-Пре, она уже сможет сказать ему об этом…
* * *
На сей раз путь в обход Больших Водопадов был полегче – у них не было больших тюков с мехами, подарки занимали гораздо меньше места, да и весили поменьше. Солей чувствовала растущее беспокойство: ей очень не хотелось опять встречаться с Бегущей Ланью, но ведь Реми, конечно, обязательно сделает там остановку. Дурочка, ну что она так: ведь если бы Реми раньше хотел переспать с этой индианкой, он бы так и сделал – и дружба с Молодым Бобром не помешала бы. И все-таки… Словом, Солей была сама не своя, когда за поворотом показались покрытые берестой вигвамы.
Раздались приветственные крики встречающих – тех, кто не был на охоте или на рыбном промысле; залаяли собаки, но скорее в знак приветствия, чем угрозы. Ревнивым взглядом Солей оглядела вышедших к реке женщин, ища Бегущую Лань. Вот и она: идет горделиво, как будто несет что-то ценное. Солей сразу заметила перемену в ней и немного погодя поняла, в чем дело: Бегущая Лань беременна.
Нет, внешне фигура Бегущей Лани не изменилась, только, может, на лицо немного пополнела да грудь налилась, но вот глаза… Они полны счастья, довольства: она любит, она любима – это ей самой так понятно. И еще что-то неуловимое. Она улыбалась им, как обычно, тепло и радушно, но видно было, что Реми ее уже не интересует как мужчина. У нее свой муж, и с ним ей хорошо.
Реми, кажется, ничего этого не заметил. Он сразу направился к Рассерженным Водам, который слегка хромал.
– Да вот дружок мой, медведь, выразил недовольство, что я его потревожил, – сообщил Рассерженные Воды на отличном французском, когда Реми спросил о причине его хромоты. – Заживает уже, но не так быстро, как в молодости. Пошли выкурим по трубке!
Солей осталась в окружении женщин. Естественно, все потрогали ее наряды, сверкающий золотой крестик, который Реми купил ей в одной из квебекских лавок. В поведении Бегущей Лани не было на этот раз никакой сдержанности; она сбегала за починенными мокасинами: отделка осталась, зато подошвы были новыми. И еще она преподнесла Солей подарок: головной убор, принятый у индианок, из ярко-алой шерсти, с шелковыми лентами. Наверняка на это ушло немало часов работы. Ну вот, придется теперь и Солей что-то ей дарить. Спасибо, конечно, но она не хочет оставаться в долгу. Солей выбрала пакет с яркими лентами, который она приготовила для Даниэль. Ну, по крайней мере, понравилось – хотя сестричка, наверное, тоже порадовалась бы…
Они остались на ночь, в их честь устроили пляски, но присутствие Бегущей Лани все-таки действовало на нее. Она с облегчением вздохнула, услышав от Реми, что на рассвете они продолжат свой путь.
Ниже по Сент-Джону им стали встречаться другие лодки. Новости, услышанные Реми и Солей, были тревожными.
– Не нравится мне все это, – раздумчиво произнес Реми после одной такой встречи. – В Бозежуре даже всех кюре схватили, куда-то на кораблях отправили. Никто не знает куда. Торговать не разрешают, и если бы не дичь с рыбой, совсем плохо было бы.
На берегу они увидели много новых заимок. Свежерубленные избы, коровы пасутся…
– Повезло нам – хоть половину скота удалось увести от англичан. Запретили брать. Быка, жалко, нет, разве вот эти подрастут. Придется со своими скрещивать – нехорошо это. Может, появится в округе какой бугай… – жаловался один из новопоселенцев.
– Вы из Шиньекто? – спросил его Реми; Солей стояла рядом, напряженно-испуганная.
– Ага. Дом был, земля. Не поймешь этих англичан – жить не дают, а собрались уходить, говорят, мы дезертируем, черт их побери совсем! – он сплюнул для пущей убедительности. – И сожгли все после нас – говорят, чтобы врагу не досталось! Два дня дымом несло…
Этим действительно повезло – у них еще и овцы остались, и куры, и почти вся утварь: заранее в лесу припрятали. Иные селились вдоль Сент-Джона, вообще не имея ничего, разве только пару одеял да котелок. И все-таки каждый неизменно заканчивал разговор хвалой господу, что сподобил живыми выбраться. Иногда добавляли: "Кроме Пьера, от лихорадки в пути умер, укрыться негде было, а с погодой не повезло". Или это была Маргарита, или бабушка, или Агнес, или Бернар…
О Гран-Пре, правда, плохих вестей не слышали, и Солей тихо про себя все шептала: "Святая мадонна, спаси и сохрани". Но разве жители других деревень не обращали к ней таких же молитв?
– Как думаете, не имеет ли смысла нам двинуть через залив Фанди? В лесах вокруг Шиньекто столько солдат, что, наверное, всю дичь распугали, – поделился Реми своими мыслями с одним из поселенцев, мужчиной средних лет с дюжиной ребятишек, которым, судя по виду его супруги, ожидалось еще пополнение. Тот покачал головой.
– Лучше бы вам, месье, держаться леса. Английские суда вовсю охотятся за контрабандой, лодки отбирают.
– Да нет у нас никакой контрабанды, – возразил Реми.
Собеседник хитро прищурился, поглядев на его лодку.
– Ничего из Квебека? Ничего от индейцев? Все французское или индейское считается контрабандой. А за это знаете что полагается? – он перевел взгляд на Солей. – Я бы на вашем месте рисковать не стал, с женщиной тем более.
Слава богу, Реми согласился с ним и решил идти прежним маршрутом. Солей еще помнила, какого страху натерпелась, когда они через тот пролив с водоворотами переправлялись, а тут через весь залив…
– Не приближайтесь только к жилью и пройдете! – продолжал поселенец. – Многие проходят…
– Ладно, спасибо за совет и за угощение. – Реми дал знак Солей садиться в лодку. – Господь вас благослови.
– Господь с вами, месье, мадам! – донеслось до них.
Итак, снова в путь!
