Текст книги "Камень Света"

Автор книги: Дэвид Зинделл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 60 страниц)

Действительно, в гавани, куда мы приплыли, стояли люггеры и китобойцы, барки и биландеры – и, конечно, галиоты и боевые корабли флота Эанны. Все они выстроились в линию вдоль доков на западном берегу Рана. Восточный берег был отдан под склады и верфи – а также таверны и постоялые дворы, обслуживавшие моряков.

«Снежная сова» отыскала место у причала, принадлежавшего одному из друзей капитана Кэральда, и встала на якорь рядом с еще одним биландером, плававшим под командой суррапамца, которого звали Томан. Они с капитаном Кэральдом были старыми друзьями. Такой же здоровяк с гривой буйных волос – хотя борода уже начала седеть, – капитан Томан поднялся на борт «Снежной совы» и приветствовал Йолану и всех, кого знал. Потом капитан Кэральд увел друга в свою каюту, чтобы выпить немного бренди и поговорить о родине.

– Ну, нам лучше вывести лошадей и поискать другой корабль.

Мы спустились в трюм и принялись за дело. Эльтару и остальные лошади изрядно откормились во время плавания. Морская болезнь, похоже, ничуть их не затронула.

Как раз, когда я выводил Эльтару на палубу, капитан Кэральд вышел из каюты и направился ко мне. Он подождал, пока остальные мои спутники и их лошади присоединятся к нам, а потом сделал потрясающее заявление:

– Если вы еще не передумали плыть к Лебяжьему острову, я отвезу вас.

– Мы-то не передумали, – ответил я за всех. – Но почему такая перемена?

Его лицо стало гневным и печальным.

– Я получил плохие новости из Суррапама. Воины Гесперу прорвали линию Марона и опустошили сельские угодья. На моей родине голод. Мы решили отвезти туда груз зерна и отплывем в Эртрам, как только погрузимся. По пути можно зайти на Лебяжий.

– Что ж, мы рады, – сказал Кейн. – А как насчет денег?

– Кошелька принцессы будет достаточно. – Капитан указал на медальон Атары и мое кольцо. – Эти вещи дороги вам… храните их.

Я не мог поверить своим ушам, однако поблагодарил капитана Кэральда и улыбнулся, когда Атара поспешила отдать кошелек, пока тот не передумал.

– Теперь я должен извиниться, – сказал капитан, опуская в карман звякнувшие монеты. – До отплытия много дел.

Он прошел дальше вдоль борта, оставив нас в недоумении.

– Не понимаю. – Мэрэм глядел на моряков и на сходни, перекинутые с причала на палубу, по которым готовились производить погрузку и разгрузку.

– На протяжении всей жизни люди ведут сражения сами с собой, – объяснил мастер Йувейн. – И порой исход этих сражений решается в одну секунду.

Весь день мы бродили по ближайшим к берегу улицам, проталкиваясь через толпы окружавших нас людей. Эаннийцы оказались смешанным народом: у многих волосы были такими же рыжими, как у капитана Кэральда, хотя многие были белокожими и светловолосыми и явно происходили от эрийцев, давным-давно завоевавших эти земли. Встречались здесь мужчины и женщины темноволосые, смуглые, как дэлийцы – такие же, как Мэрэм, а некоторые носили признаки народа Гесперу, с кожей цвета красного дерева и черными длинными локонами.

Надвинув на лица капюшоны, мы старались избегать ненужных встреч. Эанна, как известно, земля убийц и шпионов, интриг и переворотов. Здесь Морйин обрел великую силу и поддержку в клириках Каллимуна. Рассказывают, что они укрепились в тайных цитаделях и даже во дворце старого короля Ханнибана.

Поздним днем на пологом холме в миле от верфей мы отыскали узкий переулок, который назывался Улицей Мечей. Я побывал в различных кузнях и магазинах в надежде найти клинок, который заменил бы мне сломанный. Однако все мечи, которые я видел, были плохого качества. Я не хотел отдать свой медальон ни за один из них, хотя и жаждал заполнить ножны хорошей сталью. Придется продолжать упражнения с деревянным мечом. Он, конечно, не годился для сражений, но по крайней мере помогал сохранить навыки.

Мы вернулись на корабль перед наступлением темноты, ожидая, пока разгрузят тюленьи шкуры и ворвань и возьмут на борт холщовые мешки с пшеницей. Когда трюмы наконец наполнились, капитан Кэральд обошел палубы, проверяя оснащение и баланс корабля. Потом, с приливом, мы отплыли в Суррапам, собираясь по пути зайти на Лебяжий остров.

Первая сотня миль далась довольно легко, нас радовали чистое небо и попутный ветер. Однако на следующий день, у мыса Бурь на самой северо-западной точке континента, море стало более суровым. Небо потемнело, хотя, как ни странно, дождя не было. Огромный остров Тали остался к западу от нас, а мы повернули на юг, к проливу Драконов.

Винно-темные воды качали «Снежную сову» вверх и вниз, словно проверяя на прочность ее древесину и умение моряков. А моряки, насколько я понял, были так же хороши в своем деле, как мои братья – во владении оружием. Капитан Кэральд оживился, когда поднялся ветер и море заволновалось. Он стоял на носу, яростно усмехаясь; его рыжие волосы развевало во все стороны. По коротким командам, что он выкрикивал, пересиливая рёв океана, Йональд и остальные моряки поворачивали корабль правее и левее ветра и, несмотря ни на что, продвигались сквозь волны. Магия этого маневра произвела на меня сильное впечатление; капитан Кэральд назвал это «идти галсами». Следующие три дня мы шли галсами, лавируя туда и сюда вдоль линии, ведущей на юг, к Суррапаму.

На пятый день после Йувало нашим глазам предстало тягостное зрелище: торговый корабль, потерпевший крушение. Однако, подплыв ближе к его останкам, мы поняли, что несчастное судно вовсе не налетело на один из бесчисленных рифов или подводных камней Тали, как сначала полагал капитан Кэральд. Всему виной был огонь – кое-где с рей еще свисали почерневшие паруса, и о том же говорило обугленное дерево. Пожару предшествовало сражение: черные стрелы утыкали мачты, как иглы дикобраза, на залитой кровью палубе лежали разрубленные тела матросов.

От мертвого корабля исходило ужасное зловоние. Капитан Кэральд хотел подняться на борт и посмотреть, есть ли выжившие, но помешало волнение на море.

– Как по-твоему, чьих рук это дело? – спросил его Мэрэм, когда все собрались у правого борта «Снежной совы».

– Пиратов скорее всего. На Тали их множество.

Мэрэм вздрогнул и проворчал, что ничего не может быть хуже мародеров. Потом море медленно развернуло корабль, и мы увидели кое-что хуже: прибитое к мачте истерзанное тело человека.

– Я знал, что талийцы беспощадны, – сказал Кейн. – Но никогда не слышал о том, что они распинают людей.

– Пожалуй, – согласился капитан Кэральд. – Наверное, это работа воинов Гесперу. Говорят, они распинают людей во имя Красного Дракона.

– Они распнут нас , если поймают с пшеницей для Суррапама, – проворчал кто-то из людей капитана. – Или скормят акулам.

После этого капитан Кэральд отдал приказ одному из моряков подняться на фок-мачту и нести вахту в «вороньем гнезде». Мы все бросали нервные взгляды назад, на мертвый корабль, пока ветер нес «Снежную сову» дальше на юг.

Но мало уплыть от страшного зрелища, если оно остается в душе. Этой ночью ужасные сны пригвоздили меня к палубе. Целую вечность я пытался защитить себя от шепота Морйина, жегшего меня, словно драконье дыхание. Наконец я собрал всю свою волю и проснулся, мокрый и дрожащий, вглядываясь во тьму в поисках малейшего признака земли.

Безмолвно подошла Атара.

– Снова мучают кошмары? – сказала она через некоторое время, вытирая мне лоб.

– Да.

Море под нами подымалось и опадало, деревянные ребра корабля громко стонали, словно больной старик. Холодный ветер неожиданно пробрал меня до костей. Казалось, я все еще ощущаю зловоние почерневшего корабля.

– Что тебе снилось?

Я посмотрел на Мэрэма, сопевшего на шкуре неподалеку, и на остальных своих спутников, мирно разлегшихся на палубе.

– Смерть. Мои сны были о смерти.

Страшная печаль пала на Атару. Она обняла меня, крепко прижав к своему теплому телу, и тихо заплакала.

– Нет, нет, ты не можешь умереть. Ты не должен. Ты не смеешь… разве не понимаешь? – пробормотала она сквозь слезы.

– Что я должен понять, Атара?

– Если ты умрешь, умру и я.

Долго она сидела так, поцелуями осушая слезы на моих глазах и гладя по волосам.

– Конечно, камень Света унесет дурные сны, – сказала она наконец, чтобы утешить меня.

– Камень Света… Ты его видела?

– Нет. Мицуна права, ни одна прорицательница не в силах его увидеть. Но мы уже близко, я знаю, Вэль.

Хорошо бы эти слова оказались правдой!.. Прижав Атару к себе, я смотрел через ее плечо в темноту моря. И там, за многие мили к югу, за черными и бурлящими волнами пробился сквозь облака лучик золотого света.

На рассвете следующего утра впередсмотрящий в «вороньем гнезде» закричал, что он видит далекие скалы Лебяжьего острова.

Глава 27

Мы подошли к острову около полудня. Скалы, которые заметил впередсмотрящий, оказались вершинами гор четырех малых островов к востоку от Лебяжьего. Сам остров действительно напоминал морского конька с головой, повернутой на запад, и хвостом, завивавшимся к юго-востоку; из середины «туловища» к небу вздымали острые вершины три горы. Казалось, что из центра средней и самой высокой поднимаются огромные перья дыма, образуя над ней черно-серые облака. Люди капитана Кэральда боялись, что это драконий дым, и призывали увести «Снежную сову» из проклятых вод, пока дракон не бросился на нас в вихре кожистых крыльев и не сжег своим огнем.

– Дракон?.. – Атара стояла у борта и осматривала остров. – В Эа нет драконов вот уже две тысячи лет.

– Есть лишь Красный Дракон, – согласился мастер Йувейн. – Но здесь он бессилен.

Я стиснул зубы, вспомнив свои сны прошлой ночью.

– Никто не властен над Лебяжьим островом, – сказал Кейн. – Говорят, что люди никогда не завоевывали его и здесь не было ничьих королевств.

Воистину , – подумал я, – это очень странно. Лебяжий в каких-то шестидесяти милях от Суррапама, и еще меньшее расстояние отделяет его от Тали на севере. И хотя суррапамцы не так любят завоевания, как талийцы, даже они не прочь присвоить лишний кусочек земли.

– Если здесь нет драконов, то что за проклятие лежит на острове? – спросил Мэрэм, указывая на дымящую гору.

Никто из нас не знал. Капитан Кэральд тоже не мог сказать нам, почему, сколько помнят люди, корабли Суррапама – а также Эанны и Тали – избегали Лебяжьего острова.

– Может, потому, что ни один из кораблей отсюда не возвращался, – проворчал матрос, стоявший поблизости.

Его страх передался остальным; даже Йональд не хотел подводить «Снежную сову» к острову. Капитан Кэральд с каменным лицом расхаживал среди своих людей и стальным блеском глаз демонстрировал решимость пресечь мятеж в зародыше.

Весь день мы курсировали вдоль северного берега, высматривая, где можно пристать. Но повсюду возвышались негостеприимные каменные стены; течения тоже были опасны, и капитан Кэральд не сводил встревоженных глаз с рифов.

Следующим утром мы обогнули западную оконечность острова – макушку головы морского конька – и продолжили путь вдоль его «носа», сделав еще миль пять. Потом снова повернули, держа курс прямиком к «брюху» изгиба южного побережья. Здесь воды были поспокойнее, а течения – не такие быстрые. Подойдя ближе к туманной земле, встающей из океана, мы увидели, что песчаные пляжи уступили покрытым зеленью холмам. Капитан Кэральд направил корабль к берегу.

Один из его людей промерил глубину веревкой с грузиком на конце, и капитан наконец приказал поставить «Снежную сову» на якорь в четверти мили от берега. Потом он присоединился к нам у правого борта и наблюдал за тем, как Йональд командовал спуском ялика.

– Так далеко мы зашли, сами того не ожидая… – промолвил капитан Кэральд. – Но я не могу просить людей сопровождать вас на остров.

Я стоял, одетый в кольчугу, черно-серебряное сюрко, шлем с серебряными крыльями лебедя, защищавшими его с боков, в одной руке сжимая метательное копье, которое подарил мне мой брат Рэвар, а в другой – сияющий щит отца. Кейн взял свой длинный меч, а Мэрэм – более короткий. У Атары была сабля и смертоносный лук. Лильяна и Альфандерри тоже вооружились саблями, хотя в свое время сильно зазубрили их о каменную шкуру Мелиадуса. Мастер Йувейн, конечно же, не захватил с собой оружия; в узловатых старых руках он сжимал экземпляр «Сэганом Эли», словно между обтянутыми кожей страницами скрывались целые оружейни.

– Спасибо, что довезли нас, – сказал я капитану Кэральду. – Достаточно, если вы подождете, пока мы вернемся.

– Если они вообще вернутся, – послышался шепот матроса, стоявшего у мачты.

– Мы будем ждать три дня, не больше. Потом нужно плыть в Эртрам. Поймите, люди голодают.

– Да, – согласился я. – И голод их требует нечто большего, чем хлеб.

Я посмотрел на стену зелени в полной уверенности, что где-то на этом затерянном острове мы наконец обретем камень Света, ради которого проделали такое путешествие. Тогда мы найдем путь прекратить войны и страдания, и люди не будут голодать никогда.

В ялик спустились по веревочным лестницам, переброшенным через борт корабля. Лошадей пришлось оставить – переправить их на берег оказалось невозможно. Я молча сидел в ялике вместе со своими спутниками, а Йональд и еще несколько моряков гребли к берегу. Ритмичный звук весел, погружавшихся в воду, отмерял оставшиеся мгновения нашего поиска.

Моряки высадили нас и отплыли, а я с друзьями остался на плотно утрамбованном песке. Остров тянулся на пятьдесят миль в длину и на десять – в ширину. Прислушиваясь к шуму ветра, проносившегося над этим изрядным куском суши, я вдруг понял, что не имею никакого понятия, где именно искать камень Света.

Не знали и мои друзья.

Мэрэм покосился на чаек, с пронзительными криками носившихся в небе.

– Ну, Вэль, что нам делать теперь?

Перед нами были четыре стороны света; точнее, по трем из них располагалась суша, а по четвертую – океан. Я стоял, повернувшись спиной к серым водам, и смотрел на дымящуюся гору на севере. Когда я обращал взгляд в ту сторону, сердце мое билось сильнее. Туда мы и направились.

Коричневатый песок заканчивался у леса, который с воды выглядел непроходимым. При ближайшем рассмотрении высокие деревья и мокрый подлесок не стали более проницаемы. Пройдя вдоль него несколько сотен ярдов по берегу, мы не смогли отыскать никакой тропинки.

– Ты уверен, что нам туда? – Мэрэм указал на лес. – Мне не нравится, как он выглядит.

– Идем, – сказал я, шагая вперед. – Все не так уж плохо.

– Именно это ты говорил о Вардалууне… – При воспоминании о путешествии через мрачный лес мой друг вздрогнул и надвинул на голову капюшон. – Если увижу хоть одну пиявку, то тут же вернусь назад, хорошо?

– Хорошо. Можешь разбить лагерь на берегу и ждать, пока мы не вернемся с камнем Света.

Мысль о том, что поиск закончится, пока он будет сидеть на песке, отрезвила Мэрэма и неожиданно придала храбрости.

– Ладно, только ты идешь первым. Пусть пиявки сначала падают на тебя.

Но, похоже, в лесу не водились эти омерзительные черви. Не было здесь и клещей, хотя мы с трудом продирались сквозь плотный подлесок. Что до комаров, то во всем огромном лесном массиве мы встретили только одного – и тот опустился как раз на толстый нос Мэрэма. Придя в панику и желая его поскорее прикончить, мой друг совсем забыл о чувствительности собственного носа и огромной рукой чуть не приплюснул его. Хотя хитрый маленький комар избежал удара, кровь все-таки пролилась – по вине самого Мэрэма. Признаюсь, забавное было зрелище.

– Перестань надо мной смеяться! – Мэрэм прижал ладонь к кровоточащему носу. – Где твое сострадание? Не видишь, что я ранен?

«Рану» мастер Йувейн излечил при помощи нескольких клочков ткани и листика, засунув их Мэрэму в ноздрю.

– Побереги свою злость для настоящих врагов, – рявкнул Кейн. – Еще неизвестно, с чем придется здесь столкнуться.

Его упрек напомнил мне, что мы практически ничего не знаем о Лебяжьем. Да, драконов можно было не опасаться, но что нас ждало в чаще леса – трудно сказать.

Мы снова двинулись в путь: оберегая лицо, я щитом раздвигал папоротник, держа копье наготове. Впрочем, ничего опаснее рыжего лиса, перебежавшего нам дорогу, и нескольких пчел я не видел. Воистину, этот древний лес сразу пришелся мне по душе. Гигантские деревья, возвышавшиеся над коврами орляка, были обвешаны ведьминым волосом и сосульками мха, словно одетые в волшебные одежды.

Как ни странно, здесь я чувствовал себя как дома, хотя и не узнавал многих растений. Мастер Йувейн некоторые из них назвал: огромные кедры с красной корой, тисы и большелистные клены. Других и он никогда раньше не встречал. Однако выяснилось, что их знает Кейн. Он показывал нам мечевидные папоротники и конскую гриву, прелестные розовые рододендроны и синий болиголов, обросший длинной белой бородой… Каждое название он произносил, словно здороваясь со старым другом. И каждое название мастер Йувейн старательно записывал. Таков уж был его личный поиск – узнать каждую и всякую вещь в мире.

Мы продвигались медленно, так как земля под ногами густо заросла папоротником и круто поднималась. Встречавшиеся порой поваленные деревья образовывали предательские ловушки. Кейн назвал эти покрытые мхом стволы древесными няньками – разложившись, они служат чем-то вроде подстилки для других деревьев, роняющих туда семена.

– Никогда не видел такого пышного леса, – сказал Мэрэм, пыхтя неподалеку от меня. – Если камень Света действительно здесь, то как прикажете его искать? Я даже собственных ног не вижу.

Лильяна подошла к нему и заверила, что Сартан Одинан не мог забросить камень Света куда-нибудь в заросли мха.

– Не теряй надежды, юный принц. Может быть, мы отыщем его у той горы, что видели с корабля.

Три вершины теперь заслоняла стена растительности, однако если нам удалось сохранить правильное направление среди гигантских деревьев, то еще миль пять – и мы выберемся к склонам курящейся горы.

На то, чтобы проделать первые полмили, ушло около часа. Уже вечерело; похоже, до отхода «Снежной совы», то есть за три дня, мы успеем обследовать лишь крохотный уголок острова.

Наконец мы выбрались на гребень холма. Лес изменился и поредел, и в просветах меж кленами и тисами показалась прекраснейшая долина.

– О Боже! Там люди! – воскликнул Мэрэм.

Между гребнем, на котором мы стояли, и горами виднелись клочки зелени, которые могли быть только полями. Маленькие рощицы – вишневые и сливовые сады – темно-зелеными линиями выстроились вокруг полей. Пастбища покрывали длинный склон, ведущий к центру долины. Там, у подножия трех гор, сверкало синее озеро; у южного берега озера в окружении улиц и разноцветных домиков стояло большое квадратное здание из белого камня, отражавшее солнечный свет, что струился из просветов в облаках. Лильяне это зрелище напомнило развалины Храма Жизни в Трайе.

– Идем. – Мое сердце бешено стучало.

– Кто бы там ни жил, нам могут не обрадоваться. – Кейн покосился на долину. – Необходима осторожность, Вэль.

Я припомнил, как локилэни выследили нас и чуть не убили; тогда мы спаслись только благодаря счастливой случайности.

– Так будем осторожны. Впрочем, если идешь в львиное логово, осторожничать уже особенно нечего.

С этими словами я двинулся вперед. Атара шла слева, держа тетиву натянутой и всматриваясь в деревья, следом шел мастер Йувейн, потом – Лильяна и Альфандерри. За ними по пологому склону настороженно двигался Мэрэм, сжимая огнекамень и следя за каждой белкой и птицей в ветвях. Кейн как обычно, шел замыкающим.

Вскоре лес уступил место широкому пастбищу с редкими деревьями. Ромашки с желтыми сердцевинками и белыми лепестками высовывались из травы, соседствуя с тысячами одуванчиков. С размеренным жужжанием перелетая с цветка на цветок мирно собирали нектар пчелы. Откуда-то спереди, с пологих склонов, доносилось блеяние овец. Если мы и шли в львиное логово, подумал я, стискивая щит и копье, то львами, несомненно, были сами.

Следующая четверть мили привела нас в неглубокую котловину, наполненную свежим запахом синих цветов и овечьего помета. Впереди мы увидели стадо: пятьдесят или шестьдесят жирных овец паслись на мягкой зеленой травке, белое руно сверкало в солнечных лучах. Также мы увидели их пастуха. И он нас увидел. На его красивом лице застыло потрясенное выражение. Но, как ни странно, в ярких черных глазах не промелькнуло ни тени страха.

– Ди ниса палинаии , – сказал пастух, протягивая руки в приветственном жесте. – Ди ниса, ниса – лилилиа вайи?

Слова эти для меня не означали ничего. И, похоже, никто из нас не мог их понять, даже Альфандерри, державший в своей богатой памяти семена всех языков.

– Меня зовут Вэлаша Элахад, – сказал я, прижимая руку к груди. – А как зовут тебя и твой народ?

– Килима мисти , – Человек покачал головой. – Килима настамии .

Пастух был одет в длинную одежду, сотканную из той же белой шерсти, что покрывала овец. Высокий, примерно моего роста, с кожей цвета слоновой кости; длинный прямой нос придавал лицу большое достоинство. Его манеры были мягкими, любопытными, приветливыми. Он не носил оружия на плетеном разноцветном поясе, а в руках не держал ничего более угрожающего, чем посох. Это удивило меня еще больше, потому что по густым черным волосам и глазам, подобным черному янтарю, пастуха можно было бы принять за моего брата.

– О Боже! Вылитый валари! – воскликнул Мэрэм.

Друзья, собравшиеся вокруг пастуха, тоже отметили сходство.

– Тут какая-то тайна: затерянный остров, а на нем стоит воин валари, который совершенно не похож на воина. И он не говорит на человеческом языке, – сказал мастер Йувейн.

Если этот человек был для нас загадкой, то для него мы были загадкой еще большей. Пастух приблизился ко мне, как приблизилось бы дикое животное, потом медленно поднял руку и провел пальцем по лебедю и семи звездам на моем сюрко, постучал ногтем по шлему и медленно покачал головой.

– Ди ниса, верло. Кананжии ва?

Мне показалось грубым разговаривать с ним, укрывшись за забралом, и я снял шлем. Пастух уставился на меня так, словно впервые гляделся в зеркало.

– Ди ниса, ниса… Вансаи пару ди нисалу?

Затем он повернулся и внимательно осмотрел моих спутников. Почтительно улыбнулся Лильяне, нахмурил брови, разглядывая собственное отражение в сияющей лысине мастер Йувейна, потрогал пальцем темные кудри Альфандерри и на мгновение задержал взор на Кейне. Но дольше всего он изучал Атару, даже потрогал длинные светлые волосы – с восхищением, которое капитан Кэральд мог бы приберечь для настоящего золота.

– Ди носа атану. Атанасии, верло.

– Что это за язык? – спросил Мэрэм, качая головой. – Ничего не могу понять.

– Я почти понимаю, – сказал Альфандерри. – Почти.

– Похоже на древний ардик, – заметил мастер Йувейн. – Но боюсь, что похоже не более, чем персик на яблоко.

Кейн окончательно потерял терпение – может, потому, что на него не обращали внимания.

– Ты говорила с Морским народом? – кивнул он Лильяне. – Так поговори и с ним.

Все это время Лильяна сжимала в руке своего маленького резного кита. Теперь она поднесла фигурку к голове. Синие джелстеи, как я вдруг вспомнил, служили не только камнями для обмена мыслями, но также усиливали способность к правдовидению и чувствительность к языкам и снам.

– Номиа? – сказал пастух, глядя на фигурку. – Номиа, нисами?

Быстрая улыбка неожиданно пробежала по круглому лицу Лильяны. Потом она открыла рот и, удивив всех нас, довольно быстро заговорила на языке пастуха, останавливаясь лишь для того, чтобы дать ему возможность ответить или задать вопрос. Странные слова истекали из нее как водопад.

Овцы блеяли, солнце клонилось к горизонту, а Лильяна все разговаривала с пастухом.

Через некоторое время она отняла джелстеи ото лба.

– Его зовут Ризу Эрайа. Этот народ называет себя мэйи.

– А остров? Он тоже как-нибудь называется? – спросил Кейн.

– Конечно, – улыбнулась Лильяна. – Мэйанцы называют его Ландайи Азавану.

– И что это означает?

– Лебяжий остров.

Ризу повел нас через пастбище, и вскоре мы пришли к довольно большому ярко-желтому дому, построенному из камня и дерева. Пастух возбужденно позвал кого-то, дверь отворилась, и вышла высокая женщина с волосами такими же прямыми и черными – жена Ризу, Пилари. Еще трое из его семейства вскоре присоединились к нам на лужайке: мальчик по имени Нилу, его старшая сестра Брайя и бабушка Пилари, Йакира Эрайя. Несмотря на годы и больное колено, Йакира горделиво стояла на ступенях над своей семьей, когда Ризу представлял нас. То, что Ризу так явно почитал старую женщину, немного удивило меня; еще больше я удивился, узнав, что именно она является главой семьи Эрайя.

– Странно, – проворчал Мэрэм, – парень принял имя бабушки своей жены… Впрочем, на этом острове все странно.

Лильяна поклонилась Йакире и немного поговорила с ней, а потом сказала, что мэйанцы передают имена от матери к дочери и от матери к сыну. Здесь мужчины не властвуют над своими женами и дочерьми. Воистину, на Лебяжьем острове никто никем не правил: не было ни короля, ни герцога, ни лорда. Самой главной здесь, похоже, была женщина по имени леди Нимайю, которую называли также Владычицей Озера. Йакира решила, что Пилари должна нас ей представить.

– Она и сама отвела бы нас к озеру, но не может так далеко ходить, – объяснила Лильяна.

Похоже, что у мэйи не было ни лошадей для верховой езды, ни быков, чтобы запрягать их в повозки.

Йакира немного поговорила с Пилари, потом Лильяна перевела:

– Пилари расскажет ей обо всем, что там произойдет.

– Надеюсь, ничего не произойдет, – произнес Мэрэм. – Кроме того, что мы найдем камень Света.

Пилари попрощалась с мужем и семьей, и мы вышли на узкую дорогу к центру долины. Дорога была вымощена гладкими камнями, обтесанными так тщательно, что меж ними оставались лишь тончайшие швы. На обочинах росли цветы, мягкое солнце давало ровно столько тепла, чтобы приятно согревать, в кустарнике распевали птицы – на редкость приятная получилась прогулка.

Несколько раз мы останавливались, чтобы поздороваться с ДРУГИМИ пастухами и фермерами, с интересом разглядывавшими странных незнакомцев. Многие к нам присоединялись. К тому времени, как мы достигли окраины города, нас сопровождало уже человек тридцать. Там из опрятных маленьких домиков, выкрашенных желтым, красным и синим, тоже выходили люди; все они выглядели в точности как мои соотечественники из Меша. С криками «Ниса, Ниса!» мэйанцы покидали лавки и дома и образовывали процессию из сотни возбужденных мужчин, женщин и детей.

Пилари, ступавшая с большим достоинством, вела нас прямо к храму. На массивном мраморном здании зазвонили колокола, рассыпая в воздухе серебряные трели. Теперь весь город был оповещен о нашем приходе, и тысячи людей наводнили улицы. В ярких струящихся одеждах они со всех сторон сходились к храму. Там, на обсаженной деревьями площади перед огромными сияющими колоннами, мэйанцы собрались, чтобы приветствовать редких гостей.

Высокая женщина лет сорока в сопровождении шести более молодых вышла из-за центральных колонн храма и медленно спустилась к нам по ступеням. Прекрасная лицом и фигурой, как моя мать, она была одета в длинное белое платье, вышитое зеленым по рукавам и подолу. Кружево мелких черных жемчужин вилось по переду платья, более крупные белые жемчужины украшали лоб и длинные черные волосы.

Красавица остановилась перед нами.

Пилари опустилась на колени и поцеловала ей руку.

– Ми Лаис Нимайю-таланасии нисалу, – сказала она, выпрямившись. Потом повернулась ко мне и моим спутникам и продолжила: – Таланасии Сар Вэлаша Элахад. Eт Марамеи Маршайк eт Лильяна Ашваран eт…

Так она представила нас всех, а потом заговорила с Лильяной, подошедшей ближе, чтобы переводить.

– Таланасии Лаис Нимайю , – представила нам Пилари высокую женщину, потом сказала еще несколько слов и кивнула Лильяне.

Та прижала маленькую фигурку ко лбу и улыбнулась.

– Леди Нимайю. Ее также называют Владычицей Озера.

Как и Ризу, леди Нимайю некоторое время изучала нас. Ее, казалось, удивили волосы Атары, а также полное их отсутствие у мастера Йувейна. Но больше всего ее заинтересовали я и мое снаряжение. Внимательно изучив мое лицо, женщина постучала ногтем по стальному шлему, который я держал на сгибе локтя, с моего позволения прикоснулась изящным пальцем к серебряному лебедю и семи звездам, вышитым на сюрко, и вздохнула, словно эти очертания были ей знакомы. Затем поводила рукой по кольцам кольчуги и по лебедю и звездам, изображенным на щите, легко коснулась моего копья и отступила назад. Лильяна переводила начавшийся разговор.

– Ты принес в нашу страну странные вещи. Они обычны для тебя?

– Да. Так экипированы большинство воинов, по крайней мере рыцари.

Лильяна запнулась на мгновение, так как не могла найти слов «рыцарь» или «воин» в языке леди Нимайю. В итоге она просто произнесла их, оставив без перевода.

– Что такое «воин»?

– Тот, кто ходит на войну, – ответил я, помедлив секунду.

– А что такое «война»?

Шесть женщин, сопровождавших леди Нимайю, придвинулись ближе, чтобы услышать мой ответ, так же как Пилари и многие другие мэйи.

Я обменялся быстрыми недоверчивыми взглядами с мастером Йувейном и Мэрэмом.

– Это тяжело объяснить.

Нежные мэйи смотрели на меня с великим любопытством и совершенно бесстрашно. Возможно ли, что они ничего не знают о войне? Неужели кровавая история последних десяти тысяч лет полностью миновала этот прекрасный остров?

Пока я стоял, думая, что же ответить леди Нимайю, она снова тронула рукоять моего меча.

– Так это снаряжение для войны?

– Да.

– Разреши взглянуть?

Я кивнул и вынул то, что осталось от меча. Сломанная рукоять ярко блеснула в свете позднего солнца.

– Можно взять, Вэлаша Элахад?

Расставаться с мечом – все равно что с готовностью отдать в чужие руки свою душу. Тем не менее, помня, зачем мы приплыли на этот остров, я исполнил ее просьбу.

– Тяжелый, – заметила женщина, когда ее пальцы сомкнулись вокруг рукояти. – Тяжелее, чем я думала.

Я не стал объяснять ей, что если бы лезвие было целым, то меч был бы еще тяжелее. Но леди Нимайю, от чьих ярких глаз ничто не ускользало, похоже, поняла, что меч сломан.

– Из какого металла он сделан?

– Мы называем его сталь, леди Нимайю.

– А как тогда называется эта вещь?

– Меч.

– А для чего предназначается меч?

Пока я думал, как ответить, она провела пальцем по плоскости лезвия.

– Осторожнее! – выдохнул я, но было поздно: бритвенно-острая сталь кэламы порезала ей палец.

– Ой! – воскликнула леди Нимайю, инстинктивно прижимая раненый палец к груди, чтобы остановить кровь. – Он острый, такой острый!..

Она отдала мне меч, а одна из женщин подошла ближе перевязать палец. Ропот неодобрения пронесся по толпе вокруг нас, и мне объяснили, что, хотя мэйи и используют бронзовые ножи для резки дерева и стрижки овец, они никогда не затачивают их так, чтобы те резали плоть при легчайшем прикосновении.