Текст книги "Камень Света"

Автор книги: Дэвид Зинделл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 60 страниц)

– Тебе говорили, что я – зло, но где-то в глубине души ты сомневаешься в этом. – Морйин кивнул мне, и я неожиданно кивнул в ответ. – Оно причиняет тебе страдания, это сомнение?.. Больше всего, полагаю, ты сомневаешься в себе самом.

Я снова кивнул.

– Но не лучше ли жить без всяких сомнений?

Да, да, – подумал я. – Это было бы прекрасно.

– Как узнать зло? Похоже ли оно на свет, исходящий от Единого?

– Нет, конечно же, нет, напротив. – Я процитировал из «Законов»: – «Тьма – это отрицание Единого. Тьма – это иллюзия того, что все вещи отделены от света Единого».

– Ты понял. Прошу, не отделяй себя от тех даров, что я предлагаю тебе, Вэлаша. Не отвергай меня.

Он сделал ко мне последний шаг и улыбнулся.

Я неожиданно ощутил исходящий от него запах роз и хотел отойти, но обнаружил, что не могу. Я твердил себе, что не должен его бояться, что он не может причинить мне вреда… Морйин поднял руку – длинную, изящную, с тонкими пальцами – и приложил указательный палец к шраму на моем лбу. Медленно провел по изгибам шрама, усиливая нажатие, тепло улыбнулся и возложил руку мне на голову. Несмотря на мягкость прикосновения, я чувствовал железную твердость и достаточно силы, чтобы сокрушить мой череп, как яичную скорлупу. Вместо этого он ласково притронулся к моим вискам и глубоко вздохнул, словно вбирая боль в себя. И неожиданно моя голова перестала болеть.

Он отошел назад и помолчал немного.

– Решил, что твое валарийское воспитание воспрещает тебе поблагодарить меня? Так тяжело произнести эти слова, да?

– Лорду Лжи? Палачу?

– Люди не понимают.

– Они понимают то, что видят.

– А что видишь ты, юный Вэлаша?

Он снова улыбнулся, и комната осветилась, будто залитая солнцем. На мгновение мне почудилось, что я вижу ангела света; такими я представлял себе Элийинов.

– Они понимают, что ты делаешь . Ты поработил половину Эа и истязаешь всех, кто тебе противостоит.

– Поработил? Когда твой отец принимает присягу от рыцарей – это порабощение? Когда наказывает за преступления – это истязание?

– Мой отец – король.

– А я – король королей. Мое королевство – Сакэй и вся округа. Давным-давно та земля, через которую ты проезжаешь со своими друзьями, принадлежала мне. И будет принадлежать снова.

– По какому праву?

– По праву правды. Ты помнишь, что написано в твоей книге?

Он указал на мою руку, и я неожиданно увидел, что сжимаю в ней экземпляр «Сэганом Эли», принадлежавший мастеру Йувейну.

Лицо Морйина просияло, и он процитировал из «Комментариев»:

– «Лорд по имени Морйин намного превосходит остальное человечество».

– Ты кое-что пропустил! – возразил я. – Вот полный текст. «Лорд по имени Морйин намного превосходит остальное человечество в искусстве лжи ».

– Мои враги добавили эти слова, после того как заточили меня в Дамууме и никто не мог опровергнуть их ложь.

Я наблюдал за быстрыми и выразительными движениями его рук.

– Мне больше семи тысяч лет. И я достиг бессмертия не случайно.

– Нет, ты достиг бессмертия, похитив камень Света.

– Может ли человек похитить то, что ему и так принадлежит?

– Камень Света принадлежит всему Эа.

– Он принадлежит тому, кто его создал.

Я недоверчиво посмотрел на него, но золотые глаза были такими яркими и убеждающими, что я не знал, что и думать.

– Камень Света принесли в мир Элахад и Звездный народ.

Морйин рассмеялся. В его смехе не чувствовалось насмешки, звучали только ирония и печаль.

– Знай, Вэль – могу я тебя так называть? – знай, что это всего лишь выдумка. Я собственноручно создал камень Света в конце эры Мечей.

– Но во всех легендах сказано, что ты похитил камень, а Эрамеш отвоевал в битве при Сарбэрне!

– Победители той битвы заставили историков написать то, что им хотелось. И Эрамеш был победителем – пока смерть на забрала его в свои когти.

Я невольно перевел взгляд на когти дракона, вышитого на тунике.

– Камень Света принадлежит мне. И ты поможешь мне вернуть его.

– Нет.

– Да. Дар пророчества не относится к моим величайшим талантам, однако это я могу предсказать: настанет день, когда ты вложишь его мне в руки.

– Никогда.

– Ты должен мне свою жизнь. Человек, который не платит долги, – вор, разве не так?

– Я ничего тебе не должен.

– Не смей перечить! – прогремел он, неожиданно ударив кулаком в раскрытую ладонь. Лицо Морйина налилось кровью, и на него стало неприятно смотреть. – И ты все еще укрываешь того, кто хуже, чем вор!

– Что ты имеешь в виду?

– Кто стоит за тобой? – Он указал на меня пальцем.

– Я тебя не понимаю – за мной никого нет!

Но, похоже, кто-то все-таки был. Я обернулся и увидел мальчика, стоявшего в тени, которую я отбрасывал на ковер, – лет шести на вид, с тонкими чертами лица, копной смоляных волос и шрамом на лбу.

– Вот, – сказал Морйин, уставив на него длинный палец. – Почему ты стараешься защитить его?

Морйин попытался обойти меня и схватить мальчика. Когда я поднял руку, чтобы остановить его, он дотронулся до моего бока чем-то острым. Я опустил взгляд и увидел, что его палец превратился в длинный черный коготь, выпачканный в синеватой субстанции, похожей на киракс. Мое тело словно охватило огнем, и я понял, что не в силах двинуться с места.

– Иди сюда, Вэлаша, – велел Морйин и схватил мальчика. Но мальчик ударил его по лицу и как-то ухитрился откусить его коготь. Морйин посмотрел на рану на руке.

– Помоги.

– Нет, никогда! – процедил я, стискивая зубы.

– Дай мне стрелу!

Одной рукой он прижал к стене бьющегося ребенка, а другую протянул ко мне. Я понял, что держу на самом деле не книгу мастера Йувейна, а стрелу с вороньим оперением и бритвенно-острым наконечником – ту самую стрелу, что выпустил в меня неизвестный убийца в лесу.

– Благодарю. – Морйин забрал ее и неожиданно вонзил в бок мальчика.

Мы оба закричали от обжигающей боли. За секунду киракс сковал члены несчастного так, что он не мог шевельнуться.

– Есть у тебя молоток и гвозди?

Морйин принял три кованых гвоздя, что я держал в левой руке, и тяжелый железный молот, как-то оказавшийся в правой. Я понял, что ошибался – в комнате была дверь: мощная дубовая плита как раз за мальчиком. Морйин прибил руки и ноги пленника к этой двери. Крики несчастного заглушали звон железа о железо.

– Так, – произнес Морйин, закончив распинать его. Затем печально улыбнулся. – Теперь отдай то, что принадлежит мне.

– Нет! – закричал я.

– Король должен иногда наказывать, так же как твой отец наказывал тебя. И воин должен убивать в благородных целях, как убивал ты.

– Но мальчик!.. Он ничего не сделал – он невиновен!

– Невиновен? Он совершил преступление худшее, чем кража или убийство.

– Какое преступление?

– Он алкал камень Света для себя, – просто ответил Морйин. – Он был не в силах нести дар, что вручил ему Единый, так что, услышав от деда о золотой чаше, исцеляющей все раны, возжелал владеть ею сам.

– Нет, это неправда!

Морйин подошел к мальчику ближе и слизал кровь, струившуюся из пронзенных рук.

– Нет, нет!

– Ты должен помочь мне. Ты должен принести мне клятву верности, Вэлаша Элахад, королевский сын. Ты должен вернуть мне мое.

Я не мог шевельнуть даже пальцем, однако нашел в себе силы покачать головой.

– Открой мне свое сердце, Вэлаша. Только так ты обретешь мир.

Его глаза пылали, как два золотых солнца. Длинные черные когти, похожие на драконьи, выросли на месте пальцев.

– Не причиняй ему вреда! – закричал я. – Ты не можешь причинить ему вред!

– Так ли?

– Не можешь, это только сон.

– Ты так думаешь? Тогда попробуй проснуться.

Морйин повернулся к напуганному мальчику и, издав возглас сожаления, разорвал ему грудь. А потом поднял все еще трепещущее сердце в когтях так, чтобы я мог его видеть.

Ты убил его! – Мне хотелось кричать… Но лишь горький всхлип вырвался из пересохшего горла.

– Говорят, если умрешь во сне, то умрешь и в жизни. – Морйин посмотрел на бьющееся сердце. – Нет, Вэль, я не убил его. Пока.

С этими словами он вложил сердце в грудь мальчика и исцелил рану, прикоснувшись к ней золотыми губами. Мальчик открыл глаза и с ненавистью посмотрел на Морйина.

– Видишь, – с тяжелым вздохом произнес тот, – я не могу требовать , чтобы ты открыл мне свое сердце. Такие дары преподносят только добровольно.

Я закусил губу и почувствовал вкус крови. Темная солоноватая жидкость увлажнила горящее горло.

– Этому не бывать!

– Нет? – гневно спросил Морйин. – Тогда ты и вправду умрешь.

Его голова вдруг сделалась огромной, удлинилась, покраснела и покрылась чешуей. Глаза стали красно-золотыми и ярко вспыхнули. Раздвоенный язык затрепетал, словно пробуя на вкус страх, разлитый в воздухе. Потом он раскрыл пасть и выпустил струю огня, окатившую мальчика с головы до окровавленных ног. Тот закричал, когда плоть начала обугливаться. Закричал и я, умоляя прекратить пытку.

Но Морийин не остановился и изрыгал пламя, словно отдавая всю свою горечь и ненависть. Я чувствовал, как моя кожа покрывается пузырями, и понял, что скоро Морйин исцелит ее прикосновением губ и снова и снова будет жечь меня, пока я не сдамся или не умру. Я чувствовал, что если буду бороться с ужасным пламенем, оно не потухнет никогда. Так что я поддался ему, позволил проникнуть глубоко в кровь. Я ощутил жжение киракса в моей крови и неожиданно понял, что могу двигаться. Сжав кулак, я обрушил его на голову Морйина. Внезапный удар оглушил его, и я успел пробежать сквозь огонь, исходивший из его рта, к почерневшей окровавленной двери. Мальчик, весь черный, корчился и кричал, умоляя помочь ему. Я как-то освободил его, разрывая плоть и ломая кости; потом, прижимая мальчика к себе, ощущая дикий стук его сердца и его крики, как свои собственные, отворил дверь…

Надо мной склонилась Атара, прижимая ко лбу холодную мокрую ткань. Моя голова покоилась на ее бедре. Я лежал на мокрых от пота шкурах около костра и через мгновение понял, что все еще кричу. Тогда я закрыл рот и прикусил окровавленную губу, борясь с чудовищным жжением в теле. Мастер Йувейн, заваривший еще чая, держал мою руку, щупая пульс. Мэрэм сидел рядом, в беспокойстве теребя густую бороду.

– Мы не могли тебя разбудить, – сказал он. – Хотя ты кричал так, что поднял бы и мертвого.

Я сжал руку Атары, благодаря ее за заботу, и сел, обнаружив, что все еще прижимаю другую руку к сердцу, однако раненый мальчик исчез.

– Теперь-то ты в порядке?

Глаза тоже жгло. Деревья казались неясными серыми тенями. Сверчки стрекотали в кустах, немногочисленные птицы выводили свои первые утренние песенки. Это было то ужасное время между ночью и утром, когда весь мир по-своему борется со смертью.

Я поднялся, содрогаясь при виде пламени, которое, казалось, по-прежнему жгло мою кожу, и отступил от костра.

– Все еще ночь, – сказала Атара. – Куда ты?

– Спущусь к ручью, искупаюсь. – Мне хотелось отмыть обгоревшую кожу с рук и охладить пылавшее тело в прохладной воде.

– Не иди в одиночку. Сейчас, только лук захвачу…

– Нет! Все будет в порядке, я возьму с собой меч.

С этими словами я взял кэламу, лежавшую неподалеку, и пошел к ручью.

В сером лесу слышалось какое-то жуткое движение. Мне почудилось, что я вижу темные серые тени, наблюдающие за мной из-за деревьев. Но, присмотревшись, я понял, что это только кусты: стрельник и ведьмин орех, и еще другие, чьи названия я толком не помнил. Я шел по лесу, шурша старой листвой и наступая на веточки, чувствуя запах звериного помета, папоротников и запах собственного страха.

Потом я неожиданно вышел на поляну и увидел ручей. Он журчал среди камней, словно серебряная лента под звездами. Я поднял взор к светлеющему небу с великой радостью, что могу видеть эти сияющие источники света. На востоке над темной полосой леса вставало созвездие Лебедя. Рядом с ним сияла Вэлаша, Утренняя звезда – почти такая же яркая, как луна. Я задержал взгляд на своем тезке и преисполнился великой надежды.

Тут я ощутил, что холодная рука трогает меня за плечо, и сначала рассердился, решив, что Мэрэм или Атара все-таки последовали за мной. Но повернувшись с раздражением, увидел, что передо мной стоит Морйин.

– Ты в самом деле хотел сбежать от меня?

Я уставился на его золотые волосы и огромные золотые глаза, отливавшие в ночи серебром. Когти куда-то исчезли; он был одет в шерстяной дорожный плащ поверх своей драконьей туники.

– Как ты попал сюда? – выдохнул я.

– Разве ты не знаешь? Я следую за тобой из самого Меша.

Я схватился за рукоять меча. Может, это все еще сон? Или иллюзия, созданная Морйином так же, как художник создает изображение на холсте при помощи красок? Ведь он – Повелитель Иллюзий… Увы, это все-таки была не иллюзия. И он сам, и пламенные слова, исходившие из его уст, казались вполне реальными.

– Поздравляю тебя – ты сумел найти выход из моей комнаты. Меня это и удивило, и обрадовало.

– Обрадовало? Почему?

Морйин объяснил, что происходившее со мной во сне было лишь испытанием и способом пробудить меня. Похоже, он опять лгал, однако я все равно его слушал.

– Я говорил тебе, что добр. Но иногда сострадание губительно.

– Ты говоришь о сострадании?

– Да, потому что знаю о нем больше, чем любой человек.

Он рассказал мне, что мой дар ощущать горести и радости других имеет название – вэларда . Оно означает сердце звезд и страсть звезд. Потом Морйин указал на Утреннюю звезду и на яркие Солару и Эльтару в созвездии Лебедя. Весь Звездный народ, живущий среди этих огней, обладает даром вэларды. Потомки Элахада и других валари, пришедших в Эа давным-давно, утратили дар во время упадка последующих тысяч лет. Теперь лишь немногие благословленные души, подобные мне, знакомы с ужасной красотой вэларды.

– Она знакома и мне. Но есть путь положить конец страданиям.

– Как?

Он вытянул ладони, и они вдруг наполнились золотым сиянием, словно полированная чаша.

– Ты горишь, Вэлаша? Мучает ли еще тебя киракс с моей стрелы? Хотел бы ты исцелиться от яда и заодно от глубочайших твоих страданий?

– Как? – Несмотря на прохладу, исходившую от ручья, меня снова пожирала лихорадка.

– Я могу освободить тебя от этого дара. Или от боли, которую он причиняет.

Морйин указал на кэламу, которую я все еще сжимал в руке.

– Видишь ли, вэларда – как обоюдоострый меч. Ты можешь использовать ее только одним способом.

По его словам, истинные валари, как он называл Звездный народ, могли не только воспринимать чувства других, но и передавать свои.

– Ты испытываешь ненависть, Вэлаша? Случается ли тебе стискивать зубы, чтобы удержать бушующую внутри злость? Я знаю , что да. Но ты можешь использовать ее как оружие, которое сокрушит твоих врагов. Хочешь, я покажу тебе, как заострить клинок этого меча?

– Нет! – закричал я. – Это неправильно! Это исказит яркое лезвие, выкованное самим Единым. Пусть вэларда и обоюдоострая, как ты сказал, но я никогда не использую священный дар во вред другим. Так же, как не использую для убийства кэламу.

– Ты будешь убивать этим мечом. – Он указал на кэламу. – И вэлардой тоже. Знаешь, Вэлаша, отдавать свою боль другим – единственный способ не чувствовать их боль.

Я закрыл глаза, ища в себе то ужасное оружие, о котором говорил Морйин, и боясь отыскать его.

– Все, что ты говоришь, – неправда, – выдохнул я. – Это зло.

– Разве неправильно убивать своих врагов? Разве не они – то зло, что противостоит самым благородным твоим мечтам?

– Тебе не понять, о чем я мечтаю.

– Неужели? Разве твоей самой заветной мечтой не является прекращение войн? Послушай меня, Вэлаша, послушай очень внимательно: я ничего не хочу так, как остановить войны.

Я вслушивался в журчание ручья, в слова, слетавшие с золотых губ, и боялся, что он говорит правду.

Морйин продолжал:

– Короли и знать Эа любят войны, так как те дают им власть над жизнью и смертью других. И они принадлежат тьме, тогда как мечтатели, подобные тебе и мне, принадлежат свету. Смерть и сама великий враг. Наш страх перед ней. Поэтому мы должны вернуть камень Света. Только он принесет людям дар истинной жизни.

– Но в «Законах» написано, что лишь Элийины и Галадины обладают такой жизнью.

Глаза Морйина вспыхнули ненавистью в неверном утреннем свете.

– Все Галадины были когда-то Элийинами, тогда как Элийины были когда-то людьми. Но они ревниво относятся к своему могуществу. Теперь они будут удерживать людей, подобных тебе, от путешествия, которое сами когда-то проделали.

– Мне не нужно бессмертие.

– Ложь, – мягко произнес он.

– Все люди умирают.

– Не все, – заметил Морйин, расправляя складки плаща.

– Страшиться смерти не стыдно. Истинная храбрость в том…

– Лги мне, если хочешь, Вэлаша, но не лги себе самому. – Он взял меня за руку, и тонкие пальцы сжались с угрожающей силой. – Смерть каждого делает трусом. Думаешь, истинная храбрость состоит в том, чтобы поступать правильно, даже если боишься? Но ты совершаешь поступки, не зная, что на самом деле правильно, так как страшишься собственного страха и не желаешь взглянуть ему в глаза.

Я молча закусил губу.

– Истинная храбрость должна быть бесстрашной. Разве не этому учат валари?

– Этому.

Он улыбнулся, словно знал о валари все. Потом процитировал строки, так хорошо мне известные:

Соединится с тьмой

Глухой, слепой, немой.

И света мертв источник

В ничто безбрежной ночи.

– Есть путь сохранить этот свет, – сказал он, нежно трогая меня за плечо. – Позволь тебе показать.

Его глаза были окнами в иные миры, откуда люди пришли давным-давно – и где все еще живут, превзойдя свою сущность. Я почувствовал его желание вернуться туда. Оно было так же реально, как ветер, или ручей, или земля под ногами. Я ощутил его одиночество, как собственную щемящую тоску. Что-то невыносимо яркое взывало ко мне с диких холодных звезд. Я знал, что имею силу спасти его от ужаса, как спас Атару от людей холмов. И это знание жгло меня острее, чем драконий огонь и киракс в жилах.

– Позволь показать тебе. – Он вновь сложил ладони чашей. Из них хлынул яростный золотой свет, почти слепящий. – Слуг у меня много. А друзей нет совсем.

Я чувствовал его глубокое дыхание, а сам дышал быстро и неровно.

– Я сделаю тебя королем Меша и всех Девяти королевств. У меня есть в вассалах и короли – но король королей, пришедший ко мне с открытым сердцем и праведным мечом… О, это будет замечательно!

Я смотрел на свет, льющийся из его ладоней, и на мгновение перестал дышать.

– Помоги мне найти камень Света, Вэлаша, и ты будешь жить вечно. Мы будем править Эа вместе, а войны прекратятся навсегда.

Да, да, – хотел сказать я. – Я помогу тебе.

Но есть голос, шепчущий в глубине души. Он есть у всех. Иногда он звучит ясно, словно звон серебряного колокольчика, иногда становится неуловимым, как дыхание далеких звезд. Но его всегда можно узнать. И он всегда говорит правду, даже если мы не хотим ее слышать.

– Нет, – сказал я наконец.

– Нет?

– Нет, ты лжешь. Ты лорд Лжи.

– Я лорд Эа, и ты поможешь мне!

Я положил руку на рукоять меча, данного мне отцом, и медленно покачал головой.

– Будь ты проклят, Элахад. Ты обрек себя на смерть!

– Да будет так.

– Да будет так. Я открою тебе истинный секрет вэларды: единственная возможность избавиться от страха смерти – убивать других. И я убью тебя, Элахад.

Его ненависть обжигала, словно лава. Я понял: страх перед смертью привел к тому, что он теперь ненавидит жизнь. Так же, как мой страх перед Морйином заставил меня ненавидеть его.

А я ненавидел его так, что закипала черная желчь и кровь застила взор. Я ненавидел его, как огонь ненавидит дерево и тьма ненавидит свет. Больше всего я ненавидел его за то, что он играл на моих страхах и отравил душу этой глубокой и ужасной ненавистью.

Прежде чем выросли драконья голова и когти, прежде чем раскрылась страшная пасть, я выхватил кэламу из ножен и вонзил острие прямо в дракона, вышитого на тунике.

Я словно пронзил собственное сердце. Невыносимая боль заставила меня закричать. Меч разлетелся на тысячи осколков, горящих оранжево-красным огнем; они падали на землю и тонули в ручье, выбрасывая брызги кипящей воды. Я с ужасом смотрел на то, как Морйин тоже кричит и его лицо меняется – из драконьей морды оно стало моим собственным. Клубки кишащих красных червей принялись пожирать его глаза – мои глаза. Все его тело загорелось, и он исчез в ничто, из которого возник.

Потом я долго стоял у ручья, ожидая, что он вернется. Но напоминала о нем лишь ужасная пустота, сжимавшая мое сердце. Лихорадка спала, и в сумраке утра я вдруг понял, что замерз. Внутри меня пульсировали слова поэмы о Морйине, которые я никогда уже не смогу забыть.

 
Он вор, укравший золото,
Кинжал он зла и холода.
Дыхание прервет —
И тут же смерть придет.