Текст книги "Ты такой же как я (СИ)"

Автор книги: Дэвид Висман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 20

Данил занял столик почти у самого входа. Я предпочитаю в углу – подальше, поглубже. Он как будто специально решил показать всем свою побитую физиономию, загипсованную ласту и домашние тапочки с трико. Народу было мало, но пялились на него все без исключения.

Как только я уселся рядом с ним, к нам направилась девушка-официант.

Чтобы хоть как то разнообразить Машкины яичницы, я частенько сюда наведывался. Кухня здесь превосходная. Много здесь чего можно отведать по старинным рецептам.

Девушка, стараясь не смотреть на Данила, приняла наш заказ. Уже собравшись уходить, все же не сдержалась. С сочувствием глядя на Даньку, вздохнула:

– У меня мужа тоже в прошлом месяце какие– то уроды избили. Печатку сняли, забрали телефон и всю получку. Сломали челюсть, нос и несколько ребер. До сих пор ходит с шинами.

– Сочувствую. Уродов сейчас точно хватает, – откликнулся Данил.

Девушка кивнула и удалилась.

Практикант сидел насупленный и опять чем-то недовольный.

– Ну, и чего ты снова набычился? Хочешь, поговорим о щитах и остальном? Я тебе кое-что объясню. Ты по своей молодости слишком идеализируешь.

– И что же я идеализирую?

– Ну, например, возьмем отношения гетеросексуальных пар, где мужикам уж точно щиты не нужны.

– И?

– Я так, Дань, понимаю, что ты воспитывался в полной семье, причем единственный в ней ребенок, которого мать с отцом обожают. А сколько в твоем, например, классе, было таких счастливых семей? Уверен, что каждый третий жил с одной мамой, а папа, в лучшем случае, платил алименты и брал ребенка на выходные.

Данил отвернулся, и я еле расслышал его ответ.

– Скорее, каждый третий жил в полной семье, а каждый первый и второй с мамой.

– Вот видишь. А теперь взять этот процент полных семей. Как ты думаешь, сколько из них жен терпит и закрывает глаза или вовсе не знает о похождениях своих мужиков? Из этих полных семей каждый второй мужик когда-нибудь, да ходил налево. И как тогда назвать их счастливых жен? Как думаешь, счастливы они, что их мужики гуляют с другими бабами? А в чем тогда разница между гетерогуляками и мной?

Он усмехнулся, глядя на меня:

– Ишь, как лихо ты все перевернул! Ну, хорошо, в этом вы схожи. Но одного я понять все равно не могу, если тебя на женщин не тянет, ну, нахрена ты женишься? Тебя же не заставляет никто. Мало женам любовниц, надо их еще и любовниками наградить, да?

– Дань, а ты никогда не задумывался о детях? О семье, как у вас? Ну, сам посуди, с парнем встречаться можно, но жить с ним – это ведь нереально. Как ты объяснишь своим маме и папе, что живешь с мужиком?

Данька не успел мне ответить, подошла официантка с заказом.

Мы молча принялись за еду.

Наконец, практикант поднял на меня взгляд.

– В общем, я понял, ты хочешь и рыбку съесть и на… сесть. Удобно, конечно, жена под боком, детей народил и парня завел. А если этому парню, в отличие от тебя, не нужна жена, а нужны постоянные и крепкие отношения с партнером своего пола, и он не захочет идти в любовники? Что тогда? Так и будешь всю жизнь по сайтам лазить и трахаться, с кем придется?

Что-то заскребло, кольнуло там, внутри. Я не знал, что ответить ему. Сказать, что ради него я брошу Машу, что если он хочет, то мы будем жить вместе. Но я не знал, смогу ли. Встречаться – да. Но вот жить. Даже если мы и расстанемся с Машей, вряд ли я смогу жить с парнем под одной крышей. Это же бочка с порохом. Рано или поздно нас вычислят. Соседи, его родители.

Посмотрев на сосредоточено жующего и вновь уткнувшегося в тарелку Данила, я честно ответил:

– Не знаю. Не пробовал по другому. Ты мне нравишься, Дань. Чем-то ты меня зацепил. Такого ещё не было, понимаешь? Чтобы вот так, сильно. Я знаю, что глотку за тебя любому порву, а вот смогу ли все бросить и жить вдвоем, честно скажу – не знаю. Для тебя это очень важно? Без этого никак?

Данил уставился на меня заплывшими глазами:

– Ты совсем дурак? С чего ты взял, что я о себе говорил? И с чего ты решил, что я вообще собираюсь отвечать на твоё – "ты мне нравишься"?

У меня пропал дар речи. Этот сучара вынес мне уже весь мозг. Хренов обломщик. Его сам черт не разберет, чего он, в конце концов, хочет. Я начинал потихоньку закипать.

– Дань, я понимаю, конечно, что я не ангел, и делов по отношению к тебе наворотил. Но шанс-то ты мог бы мне дать.

– А как ты представляешь наши с тобой отношения? Ты же только что втирал мне, что конспирация превыше всего. Не напрямую, конечно, это говорил, но и так понятно. А мне еще практику у вас заканчивать, и после окончания универа, я, вообще-то, планировал работать на Хладике. Макаровна берет меня на постоянку. И что, будем там тереться бок о бок? Делать вид, что терпеть друг друга не можем? Или ты уволишься?

– Давай решать проблемы по мере их появления. Уволиться я, конечно, не уволюсь, не тот возраст работу менять. А вот тебе место могу помочь найти. Хотя в том, что мы вместе будем работать, я не вижу никаких проблем. Мало ли любовников и любовниц на предприятиях. Нужно учиться держать себя в руках. И то, что ты будешь у меня на глазах, мне даже нравится.

– Зато мне не нравится. И вообще, пожрал? Поехали в больницу, а то меня там потеряли уже.

До больницы ехали молча. Данька всю дорогу сидел, отвернувшись к окну. Я его решил не тормошить. Наверное, ему нужно переварить, привыкнуть, подумать, прежде чем принять какое-то решение. Да и не сразу Москва строилась. Ничего, прорвемся. Я его все равно допеку, никуда он от меня теперь не денется.

У больницы я отдал ему пакет с передачкой. Он зажал его между ног, сунул в него нос, хмыкнул довольно и заулыбался.

– Спасибо. Целовать в благодарность не буду.

– Да я и не надеялся. Я приеду завтра?

– Опять кормить повезешь? Меня скоро родная мать не узнает, я в больничные двери так не пройду. Только и делаю, что жру целыми днями.

– Ничего, выйдешь из больницы – похудеешь. Секс лучше всяких тренажеров жиры сгоняет, – подмигнул я ему.

– Пошел ты.

– Смотря куда, а то я с удовольствием.

– Не туда, куда тебе хочется. Ладно, пока. – Он вылез из машины и пошел к больнице. Я хотел было догнать его, накинуть куртку и проводить, но Данил бросил через плечо:

– Провожать не надо. Не холодно, дойду.

– Ну, так я приеду завтра после работы?

– Как хочешь. – Так и не повернулся.

Он зашел в двери больницы, которую услужливо открыла ему какая-то курившая на крыльце девчонка.

Я тоже закурил. Все же шанс у меня есть. Мне не сказали: "Не приезжай".

ГЛАВА 21

Странно, но встречи с практикантом положительно влияли на мою семейную жизнь. После нашего последнего разговора о щитах и неправильности женитьбы я смотрел на свою Машку немного иначе, чем прежде. Конечно, я и раньше прекрасно знал, что несправедливо использовать по-настоящему любящего меня человека в своих интересах. Знал и, наверное, от этого только больше раздражался. Сейчас же у меня к Машке было чувство нежности и благодарности. Я даже понял, что привязался к ней и испытываю что-то сродни любви.

С Данькой мы не виделись уже больше недели. На следующий день после нашего с ним разговора в кафе я, приехав в больницу, застал у него дядьку. Иван мне понравился – простой, весёлый мужик. Данил смотрел на меня с усмешкой, пока мы пожимали друг другу руки и знакомились уже не по телефону.

Поинтересовавшись у практиканта здоровьем, передав привет от девчат и передачку, я поехал домой не солоно хлебавши. Прощаясь с Данилом и желая ему скорейшего выздоровления, прямо кожей чувствовал его ехидный, смеющийся взгляд: "Что, съел?"

А в обед следующего дня я ему позвонил и узнал, что вернулись родители и забрали его из больницы домой.

Звонил я каждый день, но разговор как-то не клеился. Дальше дежурных фраз у нас не шло. Он неохотно отвечал на мои вопросы, а сам не интересовался у меня ничем. На предложение встретиться ответил, что мать его одного из дома ни на шаг не отпускает. Даже на приёмы в поликлинику он ездит с отцом на машине.

Надежда на отношения начала гаснуть. Я прекрасно понимал, что всё, что он мне лепит про мать, – отговорки. Он взрослый самостоятельный парень и на маменькиного сынка похож не был.

Я злился. Раздражался по каждому поводу. И раздражение это выливалось на работе. Шеф укатил к дочери в Англию. Его зама я терпеть не мог. Сноб и надутый индюк. Он с нами никогда не играл в футбол, не висел в сауне, не пил коньяк в кабинете. Общался только по делу, в официальной манере. Терпеть его не мог не только я, но и всё наше остальное начальство. А уж простые работяги старались в отсутствие генерала вообще к нему не лезть.

Как-то, подвыпив в сауне, мужики задали вопрос Валерьичу, на кой ему сдался этот петух, хороших специалистов ведь хватает, почему замом он поставил именно его? "Блатной. Родственник мэра, чтоб его. А мэр очень конкретно мне намекнул, что лучше зама я не найду" – выплюнул генерал.

Так что на работе я ходил злющий, даже обычное общение с девчатами из кабинета напротив не приносило радости. Тем более не было дня, чтобы они не начали свои охи про бедного Данечку.

Дома немного отпускало. Глядя на Машку, на её заботу обо мне, я чувствовал себя хоть кому-то нужным.

Последние события сильно изменили и меня и её. Она, оказывается, неплохо умела готовить и могла тихо сидеть рядом, прислонив голову к моему плечу и не комментируя, как раньше, то, что мы смотрели по телеку. С сексом тоже у нас было, как в первый месяц. Я словно с цепи сорвался, вымещая в постели неудовлетворённость и злость. А стоило мне представить на Машкином месте практиканта, как накатывало почти сразу.

***

Мне не спалось, часы высвечивали третий час ночи.

Сожительница моя видела уже десятый сон. А я лежал и накручивал себя, злясь на практиканта всё больше. Представлял садистские картинки с его участием. С удовольствием бы воспользовался опытом его братцев – по связыванию. Связал бы зарвавшегося неблагодарного щенка – и оттрахал по полной программе.

Из моих сексуальных фантазий меня выдернул вибрирующий на тумбочке телефон. Я выматерился. Наверняка с Хладика охрана звонит. ЧП мне ещё не хватало. Схватив трубку, выскочил с ней на кухню, чтобы не разбудить своим ором Машку.

Взглянул на дисплей – и глаз чуть не выпал. Звонил Данька. У меня охрип от волнения голос, когда я нажал на приём и поднёс телефон к уху:

– Что случилось? Ты где?

– Ничего. Дома я. Просто не спится. Ты что не рад, что я позвонил?

Меня отпустило. Ноги с чего– то вдруг затряслись, и я опустил свой зад мимо стула.

– Блядь! Сука! – Грохот стоял знатный. Башкой я приложился об холодильник, но трубку из рук не выпустил и даже умудрился от уха её не убрать.

Данька засмеялся.

– Ты чего там буянишь?

– От счастья, что ты позвонил, грохнулся. – Я прислушался: Машка вроде не проснулась.

– О! Ну теперь я буду знать, как тебя с ног валить.

– Ты бы меня лучше не звонками, а своим присутствием свалил. Наверняка – наповал.

– Может быть, и свалю как-нибудь. Вот ребра заживут, лангет снимут, синяки сойдут до конца.

– Ты что, комплексовать начал? С чего бы это? В кафе светил своим фейсом без комплексов, а тут вдруг?

– Да не я. Маманька. Она меня правда не отпускает никуда. А мне с ней ругаться не хочется. Она, бедная, и так чуть не поседела, когда приехала. Дядька их встретил и всё рассказал более-менее так, чтобы не напугать. Зато соседки на другой день так всё расписали, что мать с давлением свалилась. Сейчас на больничном, блюдёт меня. Батя на работу вышел, так она меня сегодня в больницу на такси возила. Туда и обратно.

– Дань, а у тебя вообще права есть? У вас же машина вроде имеется, почему ты на ней не ездишь? Ну, не сейчас, конечно, а вообще?

– Кто бы мне её ещё доверил. Отец за неё трясётся, как за дитём. Он мне другую после окончания универа купить обещал. А свою не даёт.

– А водить то ты умеешь? Права есть?

– Тебе-то какая разница? Ну, нет. Купит батя машину – выучусь.

– Лангет снимешь, я тебя научу. На своей.

– В смысле? Доверишь мне тачку?

– Ну, я же рядом буду, так что подстраховать тебя всегда смогу. Покатаемся где-нибудь за городом. А на права потом экстерном сдашь – я договорюсь.

– С чего это ты такой добрый? Подкатываешь?

– Я к тебе уже давно подкатываю, ты просто не замечал.

– Ага, как же. Скажи ещё, что твои стёбы и наезды были заигрыванием.

– Скажу. Так оно и есть. И я тебе это говорил. Я на тебя сразу глаз положил, как только ты на практику пришёл.

Блин, я совсем забыл, что дома не один. Выехал от радости напрочь, что Машка могла услышать наш разговор. Пока Данька пыхтел возмущённо в трубку, я заглянул в спальню. Маша спала. Прихватив спортивки, я тихонько вышел из комнаты.

– Дань, ну ты там чего, уснул? – Зажал трубку плечом, натягивая штаны.

Сунул босые ноги в туфли, накинул куртку и вышел в подъезд.

– Не уснул. Враньё твоё перевариваю.

– Эх, ты, дуралей. Не враньё это. Знаешь, как пацаны с понравившейся девчонкой заигрывают?

– За косы дёргают? – съехидничал Данька.

– Вот именно.

– А ты решил, что раз я не девчонка и кос у меня нет, за нервы меня подёргать? Неплохо у тебя получилось. Знатно. Высший пилотаж.

– Дань, ну, придурок. Что с меня взять? С дураков взятки гладки.

Практикант молчал. Дышал и молчал.

– Ну, чего опять замолчал?

От его резко сменившегося голоса стало не по себе.

– Знаешь, почему я тебе позвонил? Тошно мне. Я дома находиться не могу. А как в коридор выйду, так трясти начинает. Ненавижу это место, где они меня…

– А ты не думай об этом, слышишь? Забудется всё. Вот увидишь. Нужно бороться со своими страхами, гнать их от себя. Они есть у всех, поверь.

– Да причём здесь страх? Я не страх чувствую, а унижение. Ненавижу себя, что такой слабак. Как баба, даже постоять за себя не смог. И с тобой ведь так же. Когда ты издевался надо мной, я как лох последний молчал вместо того, чтобы поставить тебя на место.

– Вот это ты зря. Неправда это. Я ведь и задирал тебя, потому что ты мне зубки показывал. Так что ты на себя зря наговариваешь. А что постоять за себя перед братьями не смог, так любой бы на твоём месте растерялся.

– Но ведь ты не растерялся. Вырубил их обоих, даже глазом моргнуть не успели.

– У меня профессия такая, и навыки есть. Навыки, опыт, обучение. А ты студент, так что нечего бочку на себя катить. Всё у тебя ещё впереди. Научишься и за себя стоять, и в морду давать.

Данька вздохнул.

– Батя чуть мужа сестры не убил. Рванул к тётке, а они там опять бухают. Пофиг, на то, что их детки меня чуть не угробили и им срок теперь светит. Пофиг на всё. Они, по-моему, даже не в курсе, что Антоха и Витька в тюряге.

– Ты их опять жалеешь? Даня, прекрати всех жалеть – и себя в том числе.

– Вот я и говорю, что я тряпка. Ни в батю, ни в дядьку! Родился трусливым педиком.

– Я завтра за тобой заеду. Поедем за город, сделаем шашлыки, развеемся. Хватит дома киснуть.

– Ты глухой, да? Говорю же, мать меня не отпускает из дома.

– Со мной отпустит. Спасителю сына, думаю, не откажет.

– Ну, ты и жлоб! Хотя они с батей хотели тебя увидеть. Собирались даже идти к тебе на работу, чтобы отблагодарить. Я их кое-как отговорил.

– Вот завтра и познакомимся.

– И что ты им скажешь? Зачем меня забираешь? На друзей мы с тобой не тянем.

– Скажу, что едем на шашлыки. Только не вдвоём, а с девчатами из твоего отдела. Что они хотят тебя видеть, и мы решили сделать пикничок.

– О, а это идея! Может, и правда, их позовёшь, а? Я бы с удовольствием с ними увиделся. А вдвоём потом как-нибудь посидим.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– Хорошо, завтра сблатую девчат. На крайняк, послезавтра. Им ведь заранее всё надо говорить. С бухты барахты они, наверное, не согласятся. На природу в юбчонках ведь не поедешь, штаны с собой брать придётся. Так что давай на послезавтра.

– Замётано. А я родакам скажу, что они звонили и звали на шашлыки. Чтобы уж наверняка мамка отпустила. Все, давай, спокойной ночи. Завтра созвонимся.

Он отключился. А я зашёл домой, покурил и увалился рядом со спящей Машкой. На душе было полное умиротворение. Заснул я под эротические фантазии.

ГЛАВА 22

Данька маялся от безделья. Можно было позаниматься на будущее, но его охватила такая лень, что он только и делал, что валялся на диване, переключая каналы телека с одного на другой.

Мать за это его ругала. У них с отцом был собственный телевизор в их спальне, но она упорно торчала в зале вместе с Данькой, как будто на минуту его боялась оставить. Его это жутко раздражало, но когда он глядел на осунувшееся материно лицо, ругаться с ней пропадала всякая охота. Поэтому он и щелкал пультом со скоростью автоматчика. Каналы мелькали перед глазами, как слайды.

В конце концов, мать не выдерживала и уходила к себе в спальню смотреть очередной сериал в одиночестве, что она очень не любила. Ей нужно было описать кому-нибудь всех героев, рассказать все предыдущие серии, и неважно, видел ли человек хоть одну из этих серий и интересно ли ему. При этом она еще умудрялась смотреть серию текущую и даже вникать в смысл происходящего на экране, разбавляя описание героев такими словечками, как: "Вот скотина! Вот стерва! Козел! Бедная девочка! Блин, да что ты веришь этому уроду, дура!"

Батя давно научился отключаться от ее монологов, а Данила эти сериальные сказки бесили.

Лень Даньку обуяла до такой степени, что он даже бриться перестал. Мягкая щетина начала превращаться в козлячью бородку, и увидевший это безобразие дядька долго над ним ржал.

Усы у него почему-то расти не хотели совсем, а бородка была жиденькой и светлее волос на голове. Мать ворчала, чтобы он не изгалялся над своей внешностью и сбрил это уродство, а Данька, глядя иногда в зеркало на желтизну под глазами и три пучка на подбородке, вспоминал безопасника, размышляя, понравится ему такой урод или он все же отвяжется.

На шашлыки со спасителем предки его отпустили, и он ждал "завтра" с неким воодушевлением. По девчонкам он соскучился, даже по Зинаиде Макаровне. Ну, и по Санычу тоже немного. Не то чтобы прямо очень хотел видеть, но хотел.

Верить и потакать всяким козлам он больше не собирался. Влад отбил такую охоту. При воспоминании о нем внутри всё сжималось от обиды, злости и разочарования.

Больше всего он злился на себя, ему никак не удавалось выкинуть из головы последнюю их встречу. Крепкие объятья и жесткие, сносящие крышу поцелуи. Целоваться Данька очень любил.

Иногда на месте фермера во сне оказывался безопасник, и ласки превращались в жесткий трах. Во сне Дмитрий Александрович был таким же козлом, как и в реале. Он с ехидной улыбочкой нагибал Даньку прямо в туалете Хладика или заваливал его на стол у себя в кабинете и драл. При этом Данька почему-то сосал мороженое на палочке. После таких снов Данька не только марал простыни, но еще и в ванной закрывался надолго.

И чем больше он думал об этих снах, тем больше злился на себя и Саныча. На себя за то, что вспоминает и хочет двух этих уродов, и сам не знает, кого больше, а на безопасника – за то, что тот вообще есть на белом свете.

* * *

Девчонки предложение устроить пикник с шашлыками за второе рождение практиканта приняли на "ура". Не все, конечно, – незамужние. Девчата, у которых были дети и мужья, с тяжелым вздохом отказались. Зинаида Макаровна тоже. Ленок развернула бурную деятельность, хоть я и объяснял ей, что мясо возьму готовое, выпивка тоже с меня. В итоге её приготовлялок в день пикника у меня глаз дергаться начал.

Когда я запихивал в машину купленное вино и дрова, пиздец подкрался не заметно. Вернее, завгар подкрался и шарахнул меня по спине так, что я чуть в багажник головой не зарылся.

– Ну, ты и тихушник, Саныч! Зажал магарыч от студента!

Я повернулся к нему со зверской рожей, но Юрьичу на мою рожу было плевать. Он вообще у нас полный пофигист.

– Какой еще магарыч?

– Да девчата уже рассказали, что вы на шашлыки валите. Что практикантик тебе проставляется за спасение. Короче, девчат много, а вас всего двое, так что мы здесь покумекали и решили, что едем с вами.

– Блядь! Какого хера? Кто тебе эту х…ню сказал? Никто никому не проставляется, просто решили шашлыки замутить, ну, и Данила с собой взять. Все же он в их коллектив вписался.

– Ну, вот и ладненько. Выпивон и мясо уже в автобусе. Столик раскладной и стульчики мы тоже взяли, так что тащи все, что у тебя в багажнике в автобус.

– Нахуя?

– А ты что, бухать не собираешься? И девчата, что за рулем тоже обломиться должны? Вы же в одну твою машину не влезете. Значит, придется и девчонкам на своих ехать. А это в плане выпивки – полный облом. А так все в автобус загрузимся, а шофер потом нас развезет. В первый раз, что ли? Чего ты спрашиваешь?

– Да я не об этом. Нахуя вы-то поедете? И кто это – вы?

– Бля, Саныч! Ты что, всю малину возле себя собрать, не делясь, решил? Не жирно вам со студентом будет? Ты чего это коллектив обламываешь?

– Да пацан просто тихий, он девчонок и меня только и знает.

– Ну, вот и познакомится со всеми. Пусть вливается, ему же, как я понимаю, еще работать с нами. Чего ты за него так переживаешь? Маленький он, что ли? Бля, Саныч, не съедим же мы его, в конце концов.

– Черт с вами. Только нам ещё за ним заезжать придется.

– Базара нет. Не вопрос, заедем.

Пришлось выгребать из багажника все содержимое и валить к автобусу. Юрьич с готовностью подхватил сборный мангал и шампура, помогая мне выгружаться. Вдвоем мы быстро все перенесли в салон автобуса, где от вида стоящего ящика со спиртным и бутылей с пивом мне стало хреново. Затевалась нешуточная пьянка.

В итоге из скромного пикника с девчонками получалось хрен знает что. А вернее очередная попойка с блядством. Зная своих сотоварищей, дело шашлыками вряд ли ограничится. Как пить дать, все это безобразие закончится в сауне. Как ко всему этому отнесется Данил, я даже думать боялся. Что он не обрадуется такому количеству начальственных харь, я не сомневался.

Вот только каким мне это боком вылезет…

Пить начали сразу, как только сели в автобус. Так что когда мы подъехали к дому практиканта, все уже пропустили по паре стаканчиков коньяка. Ленка только успевала всех подкалывать и заводить. Завгар уже травил не первый анекдот, мануальщик клеился к Людочке, остальные тоже время зря не теряли, подкатывая к девчатам. Пикник обещал быть веселым.

Практиканту о составе шашлычников я решил не говорить. Залезет в автобус, все сам увидит.

Открыла мне его мама. Красивая и ещё молодая женщина.

– Я вас таким и представляла! Татьяна, отчества не люблю. Так что просто Татьяна, – сходу огорошила она меня.

– Дима. И можно на "ты". – Мне понравилась её простота и её красота. Данил был похож на неё. Глазами, губами, овалом лица – копия мамы.

От благодарности Татьяны, которую она мне выражала со стоящими слезами в глазах, мне стало неудобно. Знала бы она, как я над её сынулей изгалялся и из-за кого ему пришлось все это пережить.

Практикант, вышедший следом за ней, обнял её за плечи и легонько подтолкнул к кухне.

– Мам, ну, хватит. Давай мне, чего вы там с батей наготовили, а то там девчонки ждут.

Увидев Данькин козлячий пух на подбородке, меня разобрал смех.

– Дань, иди, побрейся по-быстрому, не смеши девчат. Ленка тебя засмеёт, с этой твоей бородкой.

Он вспыхнул, как красный фонарик.

– Мы с отцом ему тоже об этом говорим. Как дурачок, с этими тремя волосинками, так он нас не слушает, – засмеялась Татьяна.

Данил зыркнул на неё и скрылся в ванной.

– С характером. Тихий, тихий, а потом как взбрыкнет. Проходите, Дмитрий, на кухню, я вас чаем напою, пока этот охламон бриться будет. – У нее тоже ямочки, когда улыбается.

Я даже засмотрелся. Красивая женщина. В юности, наверное, отбою от ухажеров не было.

– Спасибо, но там коллектив ждет. Я пойду, предупрежу, что Данька минут через десять выйдет. Мы его в автобусе подождем.

– В автобусе? Вы на автобусе едете?

– Ну, нас же много, в машину все маркетологи бы не влезли.

– Понятно. Дима, вы сумку сразу Данькину захватите, пожалуйста. У него еще ребра болят. Мы с отцом там собрали, по мелочи.

"По мелочи" – оказалась спортивная сумочка, килограмм так на надцать.

– Татьян, вы чего туда напихали? Мы вообще-то все взяли уже.

– Не спорьте, Дима. Там ничего такого. Вас же много, все выпьете и съедите. Что сегодня не осилите, потом пригодится. Там мясо отец замариновал, он в этом ас. Две банки трехлитровых, так что осторожней, не разбейте. Он ведерки у нас капроновые не признает. По старинке, в стекле маринует. С магазинными шашлыками не сравнить, сами убедитесь. Ну, и винцо домашнее для девчат и водка корейская со змеями на жень-шене. И по мелочи: колбаска домашняя, я сама делаю. Помидорчики да огурчики. Фрукты. Разберетесь, в общем.

У меня от всех перечислений в животе заурчало. Татьяна засмеялась.

– Может, выпьете все-таки чаю?

– Нет, спасибо. Пойду. А вы поторопите Данила, пожалуйста.

В автобусе без меня не скучали. Антоныч – начальник компрессорной – прихватил с собой гитару, свою неизменную спутницу. Он специально купил её на работу к себе в кабинет, чтобы домашнюю не таскать. Играть и петь он умел и любил.

И сейчас развлекал компанию частушками, пока ещё не похабными.

– А Данька где? – удивленно взглянула на меня Леночка.

Сдаётся мне, что она неравнодушна к практикантику.

– Сейчас спустится. Принимайте магарыч и шашлыки. – Я сунул сумку мануальщику, а сам остался на улице курить. Завгар выскочил из автобуса и пристроился рядом, тоже закурив.

Нужно было видеть Данькины глаза, когда, выйдя из подъезда, он увидел автобус и завгара. Юрьевич, заметив его панику, засмеялся.

– Не ссы, студент! Мы маленьких не обижаем. Прыгай в автобус, тебя только и ждем.

Студент смерил меня взглядом, обещающим все казни и пытки, какие есть. В ответ я пожал плечами и, кивнув на автобус, вздохнул:

– Не виноватый я, они сами пришли.

Девчонки Данила зачмокали и затискали, он только кряхтел и ойкал. Мужики глядели на это дело с ухмылочками.

– Ну, все, конкурент прибыл. Куда нам старым пердунам до молодых. Нас бы кто так потискал, – ворчал Борис Сергеевич, главный наш инженер, сорока пяти лет отроду, самый из нас старый, после Валерьевича. Оптовик Георгий Яковлевич только посмеивался, колыхая своим необъемным животом, а начальник фабрики мороженого Алексей – тридцатитрехлетний красавец с самодовольной рожей – перемигивался с завгаром.

– Да куда им, салагам, до нас. Так, потискать, как братика. Мы, Сергеевич, вне конкуренции. Вон, Саныч у нас чего только стоит. Мачо! А студентику до нас еще заматереть надо. Так что, мужики, не расстраивайтесь, вот приедем на озеро, посмотрим, кто кого тискать еще будет.

– Даже не надейтесь, Алексей Викторович! – возмутилась Леночка.

– Ох, Ленок, вредная ты, вот за это я тебя и люблю! – послал ей воздушный поцелуй Викторович.

Я поймал взгляд Даньки. Он с прищуром оглядел сначала меня, затем все присутствующее начальство и выдал:

– Ну, через годика три и я мачо буду, не хуже Дмитрия Александровича, а вот он уже старым к этому времени станет.

– Ну, вот и пожалуйста, – вздохнул Борис Сергеевич, – если уж молодежь считает, что Димка старый пердун, так из меня по их мнению вообще песок сыплется.

– Старый конь борозды не портит, – подмигнула ему Анечка. – Вы, Борис Сергеевич, мужчина в самом соку. Жаль, женатый только.

– Опаньки! Сергеевич, я уже тебе завидую! Анечка, я не женатый! И я еще жеребец хоть куда! – метнулся к девушке шустрый завгар.

– Ага, все вы неженатые, когда налево идете. – Анечка сбросила со своего колена руку завгара.

– Не, честно, Ань. Ты разве не в курсе? Я в том месяце развелся, теперь свободен, как птица в полете.

– Да про ваши ежемесячные разводы весь холодильник уже в курсе.

Я слушал все эти шутливые перепалки в полуха. Смотрел на Даньку и думал о Маше. Я ничего ей не сказал, что задержусь, а телефон отключил. Не только я, все сидящие мужики в автобусе. Как нас только жены терпят. Юрьевич со своей разбегается после каждой такой пьянки. Она собирает детей и уходит жить к матери, а он, нагулявшись, идет потом её забирать, просит прощения и клянется, что это в последний раз. И она возвращается. Всегда.

Настроение у меня было фиговое. Я не хотел всю эту толпу. Я хотел всего одного человека – его. А он болтал с девчатами и не обращал на меня никакого внимания. Вообще.

И мне захотелось снова подкалывать его, доставать, злить, выводить из себя. Это, наверное, единственный способ, обратить на себя внимание.