Текст книги "Ты такой же как я (СИ)"

Автор книги: Дэвид Висман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 4

Данил пришёл домой вымотанный не столько физически, сколько морально. День для него выдался тяжёлый. Все эти взгляды – подозрительные безопасника, насмешливый директора – выбивали из колеи. Ни родители, ни друзья – никто не знал о его ориентации. Постоянного партнёра у него не было. Да и вообще, не так их много-то и было. Страх быть разоблачённым намного сильнее желания секса.

Несколько месяцев назад решился зарегистрироваться на одном сайте и поместить свою анкету. Предложения посыпались как из рога изобилия. Почти все они были от старожилов, которые не пропускали ни одного новенького. На сайте их анкеты висели годами. Ещё до того, как всё же осмелился зарегистрироваться, он анонимно посещал этот сайт. Газеты тоже просматривал, читал объявления, но не решался на контакт.

Одно объявление он читал ещё в классе девятом, и с тех пор оно выходило каждую неделю в течение всех этих лет.

"Симпатичный поварёнок, жаждет познакомиться с обладателем сочного баунти" – от его прочтения в первый раз Даньку чуть не стошнило, и отбило всю охоту знакомиться таким образом.

На сайте этот "симпатичный поварёнок" тоже обосновался. В своей анкете и в письмах всем и каждому зарегистрировавшемуся он в подробностях описывал, как он будет сосать, лизать и обрабатывать "сочное баунти". В основном все над ним стебались. Увидев анкету этого "поварёнка" в интернете, Данил долго не мог перебороть в себе отвращение к подобному варианту знакомства. Но, к сожалению, в реале познакомиться с кем-то и начать, наконец, сексуальную жизнь не только в своих фантазиях, было для него ещё проблематичнее.

Из всех посыпавшихся на него предложений он выбирал кандидатов, живших за чертой города или в соседних городках их области. С одним парнем они стали встречаться регулярно. Данил чувствовал, что всё больше привязывается к нему. Списывались они каждый день, и ему было интересно общаться с этим человеком.

Данька сам ездил к нему в деревню. Влад был человек занятой по городам шастать. А Даньке было на руку – не хотелось палиться в городе. Владислав жил один. Он любил деревню и был отличным хозяином. Этаким местным фермером. Разводил поросят, кроликов, кур. Сделал коптильню. Соседям представлял Даньку как родственника, приезжающего помочь по хозяйству.

И Данил оправдывал это представление. Ночью пахал в постели Влада, а днём во дворе и хлеву. Чистил, поил, кормил, чинил – в общем, батрачил. Выходные пролетали махом. В воскресенье вечером, возвращаясь в электричке домой, он намертво прирастал к сидению, с трудом поднимая свою многострадальную задницу на выход. Всё тело болело от непривычной работы. У Влада была машина, но он подвозил Даньку только до станции, которая от деревни была довольно-таки далеко, поэтому встречать в пятницу Данила из города он тоже всегда подъезжал.

В очередную пятницу Данька прождал на станции до темноты, приехав на последней электричке. Влад должен был его встретить, они договорились об этом ещё утром. Его телефон не отвечал. Данил испугался, что с ним что-то случилось, и двинул в деревню своим ходом. К дому он подошёл уже в два часа ночи. Дверь была не заперта, и он вошёл.

Пьяный Влад трахал какую-то девку. Застывшего от этого зрелища Даньку послал на три советских и обозвал пидором.

На всю жизнь Данил запомнил эту ночную прогулку до станции. Бессонную ночь на лавочке рядом с будкой, где продавали билеты. Кассирша, пришедшая утром на работу, с удивлением оглядела его с ног до головы.

С опухшими, красными от недосыпа, глазами, чумазый от того, что грязными руками пытался вытереть слёзы, с налипшими комьями грязи и навоза на туфлях – он представлял из себя то ещё зрелище.

Он ждал, что Влад позвонит или напишет ему в аську. Оправдается, попросит прощения. Но тот больше не давал о себе знать, а Данька не позволил себе наступить на свою гордость. Ему было тошно, плохо. Он не мог ни есть, ни спать, ни учиться. Его так и тянуло позвонить или написать бывшему любовнику, но он терпел. После этого случая Данил ещё ни разу не заходил на сайт.

И вот сегодня открыл страницу "Личные проблемы посетителей гей-форума и способы их решения".

Люди делились своими проблемами, спрашивали совета, обсуждали разные житейские ситуации. Он решился и задал свой вопрос.

Дан: «Посоветуйте, что мне делать? На работе один козёл, по-видимому, догадался, что я гей. Он гомофоб, это однозначно, и он занимает высокую должность. Я боюсь, у меня поджилки начинают трястись от его взгляда. Эта работа очень мне нужна, я не хочу её терять. Что делать?»

Макс: "А с чего ты решил, что он знает?"

Дан: "Чувствую. Взгляды бросает подозрительные и докапывается".

Арт: "Ты манерный? По тебе видно, что ты гей?"

Дан: "Нет, не видно. По крайней мере, ни родные, ни друзья – никто не догадывается".

Макс: "Да он сам по ходу гей, если смог тебя вычислить".

Арт: "Точно. Гомофобы – они вообще все гомики".

Алекс: "Не гомики, а пидоры. Гомофобы – все латентные пидоры. Пидор не от слова гей, а от значения повседневности".

Дан: "Нет, он начальник службы безопасности. Он человека насквозь видит. У него взгляд акулы. Брр. Он не голубой, это точно"

Алекс: "Ой– ёёй, знаем мы таких акул. Подставляют задницу только так".

Макс: "Не, а если он в натуре просто вычислил Дана? Чем это может ему грозить?"

Алекс: "Ну, чем может? Отсосом. Дан, отсоси ему, и дело в шляпе".

Дан: "Алекс, если он меня вычислил, у меня, правда, будут проблемы. Мне не до шуток".

Арт: "Эй, Алекс, кончай хабалить. Парень дельного совета просит. Дан, постарайся его не бояться. Смотри прямо в глаза и обрывай все намёки и шуточки. Ни в коем случае не поддавайся ни на какие провокации".

Макс: "Арт прав. Не поддавайся, отрицай всё. У него нет доказательств. Ты пассив или актив?"

Дан: "Универсал. А какое это имеет значение?"

Макс: "Прямое. Не пялься на задницы и члены. Мы иногда не замечаем, как смотрим на мужиков. А со стороны это заметно, если человек наблюдательный. Если у него такая профессия, то он, естественно, всё подмечает. Где-то ты, парень, спалился".

Алекс: "Ага, вы ему ещё мохнатку посоветуйте взломать. Природу не обманешь. Глаза сами за хером потянутся".

Арт: "Ну, на такие крайние меры идти не обязательно, но с девушками заигрывай на работе для отвода глаз. А ещё лучше пригласи кого-нибудь из сотрудниц на свидание".

Дан: "Я уже думал над этим, но как-то непорядочно получается по отношению к девушке".

Алекс: "Ой, я тебя умоляю! Где ты видел порядочных мохнаток?"

Макс: "Алекс, не будь сукой. У меня, между прочим, две сестры и куча друзей девчонок. Так что не фиг здесь на женщин бочку катить. Завали свою хабалку. Дан, ты ей ничего конкретного не обещай, просто поухаживай. Мало, что ли, натуралов, компостирующих девчатам мозги?"

Дан: "Но с ней же целоваться хотя бы надо, а я не могу".

Арт: "А ты через "не могу". Закрой глазки – и вперёд, если не хочешь неприятностей".

Алекс: "Не слушай их, Дан. Отсоси начальничку, и дело с концом. Только отсоси так, чтоб ему постоянно хотелось, и он тебя не сдаст".

Дан: "Алекс, ты меня с хастлером не путаешь? Я даже ради работы не стану соской начальника. Даже если бы знал, что мне за это не прилетит по роже. Макс, Арт, спасибо за поддержку и советы".

Макс: "Да не за что. Удачи тебе".

Арт: "Давай, действуй. Напиши потом, как у тебя дела, ладно?"

Дан: "Хорошо. Спасибо ещё раз. Я обязательно напишу".

Данил выключил компьютер и в уме начал перебирать своих коллег девчат.

ГЛАВА 5

Домой вернулся злой, как чёрт. Блядь, с этой грёбаной сауной только время потерял. Как всегда одна программа – выпивка, парилка, бильярд, теннис, бассейн и шлюхи.

В сауне, помимо нас с генералом, народу набралось до хрена и больше. Завгар, главный наш оптовик, главинженер, начальник фабрики мороженого, доктор-мануальщик, обслуживающий всю нашу богадельню. Как-то правил он мне кости – на что я здоров, но знахарь наш – это, блин, Илья Муромец. Так в каральку согнул и узлом завязал, что я сам не знал, где у меня башка, где жопа, где руки, а где ноги.

В общем, весь обычный состав прикандылял. Ну и, конечно, поддавший Валерьич весь вечер подкалывал меня Данькиной задницей. Остальным палец в рот не клади, ржали как кони и доставали меня до белого каления, задолбался всё в шутку переводить.

Шлюх привезли каких-то облезлых, или они только для меня такие, хер их знает. Выстроились перед нами, штук пятнадцать – на выбор. Магазин, бля. Все как одна – в коротких юбчонках и в париках одинаковых. Куклы Барби резиновые. Ткнул в какую-то наугад. Коллективный траходром, если честно, меня никогда не возбуждал.

У оптовика нашего, например, из-под живота колбасы не видно, и сосущая под жирами его сардельку шлюха вызывает рвотный рефлекс. Утащил свою Барби в одну из комнатёнок.

Ну, соснула, старалась, горемычная. Развернул, раком поставил, пристроился. Заартачилась – про анал, мол, разговору не было. Кто её спрашивать-то будет? Совсем шлюха нюх приморозила. Впиндюрил по самое не хочу. Так она, дура, как резанная завизжала. Сопли, слюни – никакого кайфа. Парик съехал, тушь течёт.

– Ты, блядь, в очко, что ли, ни разу не долбилась, чего орёшь?

– Я вообще второй день, как работаю.

– А на хрен шла? Думала, тебя мужики ласкать, что ли, здесь будут? Выебут и спереди, и сзади, ещё и зараз. Работа у тебя такая, во все дыры принимать. Так что работай и не выё…

Мужики, как коты, сметаны нажравшись, довольные, осоловелые, анекдоты травят. Шлюх отправили восвояси.

Домой приехал на такси уже под утро. Глаза слипаются, до ноута так и не дошёл. Лёг спать злющий и неудовлетворённый.

Утром первым делом в интернет. Залез на сайт, полистал страницы недавно зарегившихся. Прошёлся по рейтингу. Все красавцы, как на подбор. Можно подумать, что там выставлены настоящие фейсы пользователей. Никогда не поверю, что найдётся в нашем небольшом гомофобном городе такой камикадзе. Хотя, чем чёрт не шутит, есть же на всю голову ударенные, которым плевать на окружающих и что на них пальцем показывать будут. Я, слава богу, головой об стенку не бился, так что рожи моей там нет. В online народу было мало. Хренососа не наблюдалось. Листая страницы, зашёл в "Личные проблемы и бла, бла"

У меня тоже проблема – хочу вставить уже кому-нибудь.

Тэк, а это что за хрень? Блядь, я чуть со стула не свалился, когда до меня дошло прочитанное!

Да это же Артамонович собственной персоной! И пишет, пидор, ведь обо мне, к бабке-гадалке ходить не надо! Вот уёбок, какого хрена он сор из избы наружу тащит?!

Так, стоп. Какой на хрен сор, из какой на хрен избы?

Это я, значит, козёл? Это я, значит, латентный пидор? И эти-то уродцы, советчики хреновы. А вот Алекс – хорош! Правильно советуешь, голуба моя. Отсосать, и дело с концом! И мой конец будет в деле, наконец.

А ты, Данечка, гордый значит? В хастлеры не хочешь? Ну-ну, посмотрим, куда ты свою грёбаную гордость засунешь. Смелый, ты мой. Посмотрю я в понедельник в твои "смелые" гляделки. Ну, всё! Теперь ты точно напросился! Теперь, малыш, я тебя по любому завалю, даже если мне для этого тебя к батарее пристегнуть придётся. Отпидарасю, как два пальца… Уел ты меня, сучёныш, уел!

Ба, Алекс в online. Такс, отправить личное сообщение пользователю Алекс.

Барс: Привет, Алекс. Как дела?

Алекс: Привет, Барс. Как сажа бела. Мы знакомы?

Барс: Нет, но ведь никогда не поздно. Ну так как?

Алекс: Запросто! Анкету смотрел?

Барс: А что там из написанного правда?

Алекс: Всё, что ты захочешь.

Барс: В машине отсосёшь?

Алекс: Ты больно шустрый! А пообщаться?

Барс: Мне нужен одноразовый секс и больше ничего. Если тебя не устраивает, адью.

Алекс: Понял. Меня устраивает. Где и когда?

Барс: В одиннадцать вечера у магазина "Айсберг". В чём будешь одет?

Алекс: В белой майке и поверх кожаная куртка. Пойдёт, для узнавания?

Барс: Вполне. До встречи.

По анкете выходило, что Алекс – стройный парниша двадцати восьми лет от роду. Симпатичный, без комплексов. Любит делать минет. Фотка отсутствовала. Да и ладно. Залез в гей-порно. Возбудился так, что пришлось вспомнить молодость. Поспал, пожрал. Закинул пару таблеток «Антипалицая» и двинул на работу за машиной. Зачем-то попёрся в кабинет. Просмотрел видеозаписи по Холодильнику. За пятницу – ничего интересного. Никто ничего не пытался стырить. Скукота. Взял папку с данными на Данила Артамоновича и выписал себе в органайзер его адрес и номер домашнего телефона.

До отсоса ещё чёрт знает сколько времени. Делать совершенно не хрен. Поехать глянуть, где обитает этот будущий хастлер.

Этот, бля, Артамонович жил в старом центре, в построенном ещё военнопленными немцами доме. Квартирки здесь, между прочим, шикарные. Бывшие партработнички обитали в таких. Наверное, его дедуля был какой-то шишкой на ровном месте. Не купили же его предки эту хату? Всё-таки дорого для простого обывателя. Я себе такую не позволю, у меня квартира в новостройках. Не пентхауз, конечно, но хорошая. Правда, строят их нынче как попало. А вот в старых элитных домах – и площадь ого-го, и высота, и толщина стен, и добротность. Евро ремонт в такой хате забабахать, и ей цены нет. Меня даже жаба задавила. Какое-то чмо – и в таких хоромах. Ну ладно, погорячился – не такое уж и чмо. Мальчик с институтом, одевается нормально, выглядит тоже ничего. Ну да, да. Ни ничего, а заебись выглядит. И откуда у меня только этот грёбаный второй голос, который самому себе даже соврать не даёт?

О, блин, да это же Даня из подъезда сейчас выскочил! И куда это ты так полетел?

Сам не заметил, как заделался в детективы. Данька рванул на вокзал. Купил в пригородных кассах билет и сел в электричку. На дачу, что ли, поехал? Надо как-то узнать, есть ли у них дача.

Заехав домой, помылся, побрился и двинул на свиданку.

Парень стоял у магазина, как договорились. Я тормознул, не доезжая, и, оставив машину, подошёл к стоявшему недалеко киоску, разглядывая потенциальную соску. Не красавец, но ничего. Можно даже не только вафелькой угостить, но и присунуть. Сел в авто и, подъехав к нему, посигналил.

На улице только начинало темнеть, а мне бы не хотелось, чтобы он меня рассмотрел. Не поворачиваясь, бросил:

– Садись на заднее сиденье.

– Не боишься, а вдруг я маньяк? Пырну тебя сзади ножичком.

– А ты маньяк?

– Ага – сексуальный. Куда едем?

– В пригород. Знаю я здесь один лесочек.

– О, так ты, оказывается, сам маньяк. Прикопать меня в лесочке удумал?

– Ну, если минет хреново сделаешь, точно там оставлю.

Парень засмеялся.

– Сделаю так, что ты меня сам отпускать от себя не захочешь.

Мне сразу вспомнились советы, которые он давал на форуме Даньке. Вот бы тот им внял. Чёрт, от одной мысли, что Данька безропотно мне отсасывает, член задымился, и я на всей скорости рванул к заветному леску.

ГЛАВА 6

После «разговора» на сайте Данил немного успокоился. Наверное, действительно не так страшен черт, как его малюют. С чего он вообще решил, что безопасник к нему «неравнодушен»? Может, он на всех новеньких так смотрит. Прощупывает, так сказать. Уснул он со спокойной душой.

Всю ночь ему снился Влад. Проснулся от того, что тёрся пахом о матрас.

– Господи, что за наваждение! – Данька чуть не плакал от злости на себя. Не хотел он вспоминать этого засранца, не хотел видеть его в эротических снах. Эти сны – как старт для его изнывающего сердца. Так и хотелось схватить телефон, набрать проклятый номер и услышать чуть сипловатый голос. Или рвануть в деревню и уткнуться в пахнущее сеном, соляркой и еще хрен знает чем плечо Владислава. А как только он представлял грубые, мозолистые, огромные ладони, лапающие его спину и задницу, желание почувствовать их наяву становилось нетерпимым.

Тогда он вызывал из памяти картинку, на которой этот урод трахает бабу, и крик: "Хули ты уставился? Пошел на хуй, пидор гнойный!" – этот метод вмиг успокаивал непрошеное либидо.

Желание зайти на сайт и списаться ещё с кем-то, даже для одноразовых встреч, он подавлял на корню, убеждая себя, что хватит зарываться мордой в дерьмо. У него были до Влада встречи с несколькими парнями, ни к чему не обязывающий трах. Но попробовав именно отношений с постоянным партнером, Даньке хотелось большего, чем трахнуться где то на съемной хате или в сауне. Ну, а если не врать самому себе, то этот грёбаный "фермер" запал ему в душу. Крепко запал.

Данька был парнем простым, семья рабоче-крестьянская. Мать всю жизнь пахала на заводе крановщицей, а отец на том же заводе газорезчиком. Зарплата у обоих хорошая, и они все средства вкладывали в единственного сына. Мечта родителей – чтобы сынуля выбился в люди. Не вкалывал работягой, как они. Бабушки-дедушки с обоих сторон деревенские жители. Правда, их уже не было в живых. Последняя бабушка умерла два года назад. Её дом был продан, а деньги разделены между Данькиной матерью и её братом. Дядька у Данила тоже работяга – шофёр-дальнобойщик. А со стороны отца вообще вся родня алкаши, батя с ними редко общался. Он не мог простить родной сестре, что она пьет наравне со своим мужиком. Племяшей было жалко, но они уже все повырастали и тоже пошли по наклонной. Один Данькин двоюродный брат сидел за грабёж, другой стал законченным нариком. В общем, с родней по линии бати не повезло.

Даня помнил, как они жили в секционке с отцовской сестрой по соседству. Как двоюродные братовья, не смотря на то, что родители Данила покупали им игрушки и вещи наравне со своим сыном, постоянно лупили его. Обзывали лошарой и додиком, разрывали его любимые книжки. Детская обида осталась до сих пор. А не так давно братик нарик встретил его у подъезда.

Домой его Данькины родичи запускать перестали после того, как он вынес у них из квартиры дивидишник и норковую батину шапку. Трясущимися руками он хватал Данила за отворот куртки, и противно растягивая слова конючил: "Братан выручай, менты, падлы, загребли с герычем, если бабки не суну – посадят. Скажи дядьке, бабки нужны"

Отец деньги давать наотрез отказался, а выйдя к племяннику, еще и вмазал за украденные вещи. Тот уселся на корточки у подъезда и, размазывая тянущуюся кровяную слюну, грозился натравить на дядьку дружков. На его угрозы Данькин батя добавил племяшу еще пиздюлин и чуть ли не на пинках вытолкал его со двора их дома.

Дом был элитным, и перед соседями было ужасно стыдно за этот концерт. Квартира им досталась от материного родственника, партийного работника. Ему было восемьдесят девять лет, когда он умер. Сын у него жил в Питере и нос к нему не казал. Что-то между ними произошло, ещё когда парень был молодой. Что отец с сыном не поделили, ни партработник, ни его жена не рассказывали. Данилова мать ухаживала за престарелыми родственниками до конца их жизни. После смерти жены, за которой двоюродная племянница ходила, как за родной матерью, Петр Алексеевич отписал квартиру Данькиным родителям. Сделал на них дарственную, не боясь, что они выкинут его на улицу на старости лет. Последние свои годы он жил в трехкомнатной квартире вместе с их семьёй, переехавшей к нему из секционки. Ворчал на батю и учил его жизни, вспоминал Ленина и Сталина, сетовал на нынешнюю власть, долго перечислял все свои болячки, кряхтел, пыхтел и был доволен, что не одинок. Баловал Данила дорогими подарками, да и на ремонт квартиры деньги давал он. Пенсия-то хорошая, а тратить не на кого. Иногда плакал по-стариковски, усаживая Даньку к себе на колени – родных внуков-то не было. Последнее время часто называл Данила "Борей", так звали его сына. На похороны Борис не приехал, хоть Данькина мать и нашла его питерский адрес и отослала телеграмму.

Мать часто плакала из-за злых фраз соседок, бросавших ей в спину: "Сжили со свету старика из-за квартиры. Креста на вас нет, изуверы". Не будешь же каждому объяснять, как этот старик называл её доченькой и говорил, что умирает счастливым. Что родней у него нет никого. После смерти деда прошло десять лет, тех соседок уже не стало в живых, многие из них закончили свои дни в домах престарелых.

Дома Данил был один, родичи в кои-то веки взяли отпуск вместе и рванули отдыхать в Турцию. Усевшись с кружкой чая на подоконник, он разглядывал гуляющих с детьми мамочек. Погода была теплая, такое ощущение, что осень решила не вступать в свои права. Не смотря на середину октября – сухо, всё еще зелено и нет дождей.

"Влад, наверное, готовится к зиме. В деревне в любое время года работы невпроворот. Рабочие руки никогда не лишние".

Иногда Владислав нанимал мужиков, когда уж совсем запурхивался, но в основном, справлялся сам. Вставал ни свет, ни заря и ложился далеко за полночь, даже когда Данил к нему приезжал. Данька не сетовал, молчком старался помочь, чем может, и распорядок дня принимал с готовностью. А Влад, как двужильный, и на хозяйстве вкалывал и на Даньке не плошал.

"Нет, это наваждение, какое-то, чем больше времени проходит, тем чаще вспоминается эта сволочь".

От телефонного звонка Данил вздрогнул: совсем задумался и выпал из реальности. Не глядя на дисплей, он схватил трубку – и чуть тут же не выронил её, услышав того, о ком только что думал.

– Данчонок, привет! – Радостный голос, как ни в чем не бывало. – Ты где потерялся, засранец?

– Прривет… – Данька от растерянности начал заикаться.

– Соскучился ужасно. Совсем запахался, сил только до постели добраться хватало, так что ты извини, что раньше не позвонил. Чем занимаешься, приехать не хочешь?

– Влад, вообще – то ты последний раз меня послал и из дома своего выгнал, так какого хрена тебе сейчас надо?

– Я тебя выгнал? Да ты гонишь! Когда это?

– Да ты, блядь, совсем охренел! У тебя совесть вообще есть? Херли ты мне звонишь, иди трахай своих клуш деревенских! – Даньку затрясло от возмущения, он с психом нажал "отбой" и бросил телефон на диван.

Побегал по комнате из угла в угол, стараясь успокоиться. Телефон зазвонил снова. Данил досчитал до десяти, вдохнул, выдохнул, буркнул сам себе: "Так, спокойно. Главное, не нервничай, не показывай свою слабость этому гандону" – и взял трубку.

– Влад, зачем ты мне звонишь? – Твердо, спокойно и по слогам.

– Дань, я, правда, не помню, чтобы я тебя выгонял. Я тебя последний раз, когда ждал, у меня горе случилось, и я нажрался, как свинья. Ничего не помню, честно.

Данил напрягся.

– Какое горе?

– Да представляешь, утром встал, а у меня все кролики передохли. Вообще все. Блядь, я же в них столько сил вложил, как за детьми ходил, а тут такое… Ну, я и нажрался.

– А отчего они передохли-то?

– Да хрен их знает. До этого сдохли несколько кролов и несколько больных каких-то, вялых было, животы вздуты, ну я их отсадил. А тут все, прикинь? Я ведь раньше кроликов не держал никогда, вот решил попробовать. Попробовал. Знаешь, как жалко было. И молодняк, и здоровые. Я, блядь, ревел даже от злости.

– Ага, и от горя на бабу полез, послав при этом меня на хуй и обозвав "гнойным пидором".

– Иди ты! Дань, я не помню, правда! Я считал, что ты не приехал тогда, разозлился и не стал тебе звонить. Мне так обидно было, что у меня такое, а ты не приехал.

– Я приехал. Ты меня не встретил, и я пошёл пешком. Когда пришёл, застал стол после попойки и тебя вдрызг пьяного на какой-то тёлке. Всю ночь протусовался на станции, а как до неё добирался впотьмах, даже вспоминать не хочу.

– Господи, вот я урод. Это Танька, ветеринарша, приходила кролов смотреть. Ну, мы с ней и напились… Она одна, без мужика живет, давно на меня метит, ну, видать, не удержался. Прости меня, а?

– Ну, так и живи с Танькой, нафиг тебе пидор-то нужен?

– Да не нужна она мне. Я по бабам редко очень, когда сами прыгают, и то по пьяни. Я же не пью фактически, некогда мне алконавтничать, а тут крышу сорвало. Дань, ну прости, а? Приезжай, соскучился, не могу. Выходные устроим, я только самое необходимое делать буду, честно. А тебе даже делать ничего не дам. Поросёночка запеку, вино домашнее попьем.

– Не надо поросёночка. Шашлыки лучше приготовь. И встреть меня, – сдался Данька.

До вокзала он был готов бежать вперёд автобуса, если бы мог. В электричке кое-как высидел, считая остановки. Влад сгрёб его в медвежью охапку, так что слышно было, как кости трещат. Потом, опомнившись, зычно заорал:

– Братишка! Сто лет не виделись! Как я по тебе соскучился, чертяка городской! – вдарив при этом лапищей Даньке по плечу.

Отыграв на вышедшую из электрички публику, он запихал Данила в свой внедорожник и газанул в сторону деревни.

Данька, увидев Влада, простил ему всё. А когда тот, отъехав от станции на приличное расстояние, свернул в лесок, начал целовать Данила и мять его за задницу, бока и ляжки, в висках застучало, в ушах заложило, а руки сами полезли в штаны крольчатнику.