Текст книги "Тьма на рассвете. Возникновение криминального государства в России"

Автор книги: Дэвид Саттер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Однако Быков был обеспокоен финансовым кризисом на КрАЗе, который способствовал возвращению на КрАЗ Льва Черного, но при условии признания авторитета Быкова.

Крах КрАЗа стал результатом некомпетентности Колпакова. Когда цена на алюминий достигла 2100 долл. за тонну, заводу удалось путем переплат посредникам сократить долги кредиторам до 8 трлн рублей. В конце 1996 года Колпаков заключил контракт с помощью офшорной компании на поставку алюминия стоимостью 20 млн долл. одной американской фирме. Поставка алюминия была осуществлена, но оплату так и не произвели. Чтобы разрешить сложившуюся ситуацию, Колпаков договорился с Василием Анисимовым, вице-президентом банка «Российский кредит», что тот заплатит 20 млн. долл. за 48 % акций КрАЗа, включая и акции, принадлежавшие Быкову и Дружинину[134]134
  Возможно, акции Быкова и Дружинина были сохранены Колпаковым.


[Закрыть]. Известие о том, что Колпаков продал акции Быкова и Дружинина без их разрешения, взбудоражило рабочих алюминиевой промышленности. Многие ожидали в любой момент стрельбы, но Анисимов вылетел в Красноярск и вернул Быкову и Дружинину их 10 % акций завода и предложил Быкову начать переговоры с Львом Черным.

Конфликт между Быковым и братьями Черными стал причиной десятков убийств, но убийства совершались из-за денег, при достаточном количестве их можно было избежать напряженности. Черный заявил, что он не собирался обманывать Быкова, и свалил вину за «непонимание» на друзей измайловской преступной группировки. КрАЗ находился в тяжелом финансовом положении, а Черный был в состоянии платить большие суммы, чем любой его конкурент. В результате стороны договорились о том, что TWG снова получит 17 % акций КрАЗа, которые были у нее отняты в 1994 году, и разделят экспортируемый заводом алюминий на три части: одну Черному, вторую – Анисимову, а третью – Быкову и его помощникам. Быков согласился защищать интересы Черного и Анисимова в Красноярске, а Черный и Анисимов предоставили «крышу» Быкову в Москве.

Быков стал председателем совета директоров КрАЗа и в этой должности использовал методы насилия, чтобы удовлетворить свои амбиции и присоединить к КрАЗу другие важные составляющие Красноярского энергометаллургического комплекса.

Во-первых, КрАЗ приобрел 17 % Красноярской гидроэлектростанции, второй по величине в России, всего за 3 млн долл. Вскоре после этого был осуществлен дополнительный выпуск акций, и электростанция под контролем Быкова стала первым частным производителем электричества в России. Когда Чубайс, будучи главой объединенных энергетических систем, пытался возобновить государственный контроль над этой гидроэлектростанцией, ему начали угрожать физической расправой[135]135
  Латынина Ю. Крах империи Анатолия Быкова.


[Закрыть].

Быков также предпринимал шаги по захвату ФПК ТаНАКо, ведущей компании, созданной по инициативе администрации края, которая объединила государственные акции в наиболее крупных предприятиях края, включая не только Красноярскую гидроэлектростанцию, но и компанию по производству электроэнергии «Красноярскэнерго», сталелитейный завод, Бородинский угольный разрез, АГК и Красноярскую железную дорогу. В августе 1997 года губернатор края Валерий Зубов уехал в отпуск, а Быков созвал внеочередное собрание акционеров, на котором было проведено голосование по выводу государственного представителя из совета директоров. Повестка дня собрания была принята благодаря интригам людей Быкова, которые говорили акционерам, как нужно голосовать. После голосования холдинговая компания перешла в руки Быкова.

Быков теперь был управляющим региональной экономической империи. Единственное, чего ему не хватало, так это политической власти, и в декабре 1997 года он баллотировался в законодательное собрание Красноярского края, представляясь борцом с организованной преступностью.

Выдвижение кандидатуры Быкова стало тестом нравственности жителей Красноярска. Было известно, что Быков замешан в заказных убийствах, и он даже сам признавал, что, говоря его словами, пользовался некоторыми «незаконными возможностями». Но Быков заявил, что он нарушал закон для того, чтобы установить порядок и избавить регион от воров, которые притворялись, что признают закон. Многие жители Красноярска приняли это объяснение за чистую монету.

В то же время хорошее впечатление производила благотворительная деятельность Быкова.

Декабрь 1997 года

На крышу здания, в котором находился зал собраний красноярского Дома учителя, непрерывно падал снег, а в это время на сцену поднялась седовласая учительница и начала свою речь.

– Товарищи! Я хочу рассказать вам историю, которой не могу не поделиться. Я была в кабинете у Анатолия Петровича!

Вы знаете, как он заговорил со мной? Он стал рассказывать мне о своей семье. Если вы не слышали, как Анатолий Петрович говорит о своей матери, то вы ничего не слышали. Товарищи, я хочу задать вам вопрос: многие ли из нас начинают деловой разговор с рассказа о своей матери? Но именно так поступает Анатолий Петрович! Простите, я не могу больше говорить…

Учительница разрыдалась и вернулась на свое место.

За сценой на почетном месте, сложив руки и застенчиво улыбаясь, сидел Быков. Собрание состоялось по случаю объявления о решении Быкова финансировать мемориальную книгу в память погибших учителей Красноярского края. Вторая учительница, сидевшая рядом с ним, встала и поднялась на сцену.

– Кто дает жизнь ребенку? – спросила она.

– Его мама, – ответили сидящие в зале учителя.

– А потом?

– Его учитель!

– Правильно, учитель учит его делать добрые дела. А кто в нашем крае совершает добрые дела?

– Анатолий Петрович! – послышался хор голосов из зала.

На трибуну поднялась третья учительница.

– Я могу говорить об Анатолии Петровиче только стихами, – сказала она и прочитала несколько стихотворений о доброте. Закончив, она произнесла: – Мне кажется, что Бог спустился с небес в лице Анатолия Петровича Быкова.

В детском доме в Назарове Быков перерезал ленту, выпустил шары, затем открыл коробку и стал вручать детям подарки. На стене висел плакат с его фотографией и словами «Дети и их родители вместе с А. П. Быковым».

После вручения подарков дети, одетые в русские национальные костюмы, встали в ряд, каждый из них держал подарок, а директор детского дома произнесла короткую речь:

– Я так благодарна за это проявление доброты и тепла по отношению к нашим детям! Я знаю, что у Быкова большие планы, и необходимо, чтобы он осуществил их, поэтому я тоже хочу вручить ему подарок.

После этого она подарила Быкову шмат сала и банку с малиновым вареньем. Дети хором повторяли:

– Дядя Толя для нас как родной отец. Все мы, без сомнения, принадлежим Анатолию Петровичу Быкову.

В результате Быков получил более 80 % голосов и стал председателем промышленного комитета законодательного собрания, что дало ему политическую власть и способствовало еще большему укреплению его экономической власти.

В начале 1998 года Быков стал во главе параллельной структуры власти в Красноярском крае, которая была сильнее, законного правительства. Ему подчинялись не только главные предприятия региона, но и вся организованная преступность. Начальник МВД края Петрунин был его другом, равно как и начальник законодательного собрания Александр Ус.

Однако его падение было не за горами. После принудительного контроля над ТаНАКо Зубов забеспокоился по поводу возросшей власти Быкова и потребовал произвести налоговую проверку КрАЗа. Проверка ничего не дала, но после этого Зубов пригласил комиссию из Министерства внутренних дел под руководством генерала Владимира Колесникова произвести расследование коррупции на КрАЗе. Это тоже не дало результатов, отчасти потому, что Быков задарил членов комиссии дорогими подношениями. Опыт расследования, однако, убедил Быкова в том, что ему придется разделаться с Зубовым. Но затем он допустил ошибку, которая оказалась гибельной для него: он решил оказать поддержку генералу Александру Лебедю во время избирательной кампании на пост губернатора.

Во многих отношениях союз Быкова и Лебедя был логичен. Лебедь баллотировался на пост губернатора, но на самом деле его цель заключалась в том, чтобы стать президентом. Быков хотел лишь укрепить свою экономическую империю в Сибири. В то же время под его контролем была экономическая власть в Красноярском крае, и Лебедь понимал, что ему будет трудно победить без поддержки Быкова. Проблема заключалась в несходстве их личностей. Быкову не нравилось, когда им пренебрегали, а Лебедь, привыкший командовать армиями, не любил идти на уступки никому, кроме себя самого.

Тем не менее вначале их сотрудничество казалось успешным. Быков и Лебедь договорились, что Быков поддержит Лебедя, а Лебедь в свою очередь позволит Быкову основать холдинговую компанию для единого интегрированного энергометаллургического комплекса, включая КрАЗ, Красноярскую гидроэлектростанцию, АГК и открытые угольные шахты. Быкова и Лебедя все время видели вместе, и Быков давал большие суммы на избирательную кампанию Лебедя.

Однако после выборов Лебедя их партнерство распалось. Лебедь отказался дать разрешение на создание энергометаллургической холдинговой компании, о чем прежде договаривался с Быковым, объясняя это тем, что компания, по мнению Быкова, будет приносить прибыль 85 млн долл. в год его директорам, но лишь 500 000 долл. в месяц налогов краю. После нарушения Лебедем их соглашения Быков публично обвинил Лебедя в некомпетентном управлении краем, и растущее напряжение между ними перешло в открытую войну.

Лебедь попросил Колесникова возобновить расследование по делу Быкова. Вскоре после этого Колесников вернулся в Красноярск и на этот раз открыл 64 уголовных дела, связанных с Быковым, и в двух из них он прямо обвинялся в преступлениях во время приватизации КрАЗа.

Ситуация становилась настолько серьезной, что в разгаре расследования Быков уехал из России под предлогом медицинского лечения и обосновался на вилле в Черногории на Адриатическом море.

Пока Быкова не было в стране, произошло событие, которое позволило Колесникову значительно расширить свое расследование. Этим событием стал арест Татаренкова греческой полицией в августе 1999 года.

Татаренков находился в бегах с 1994 года после того, как один из членов его банды был арестован и стал обвинять его в организации серии заказных убийств, в том числе по заказу Быкова. В октябре 1996 года он прибыл в Грецию, жил там под вымышленным именем и держал отель, принадлежавший Быкову. Татаренков всегда был предан Быкову, но примерно за год до его ареста появились признаки того, что эти чувства не были взаимными. Быков предпринимал шаги, чтобы вывести отель в Греции из-под контроля Татаренкова, затем назначил ему встречу в Германии. В последнюю минуту Татаренков решил не ехать. Позже он узнал, что в Германии его ожидали профессиональные киллеры. Потрясенный предательством Быкова, Татаренков начал записывать видеоматериалы, в которых он сознавался в убийства, совершенные им ради Быкова.

На одной из видеопленок Татаренков непосредственно обращался к Быкову: «Уважаемый Анатолий Петрович! Я подготовил много видеокассет, на которых рассказываю о том… сколько крови было пролито ради того, чтобы вы стали тем, кем являетесь сейчас. Не снятся ли вам те люди, убитые пусть не вашими руками, но по вашим приказам? Может, вы забыли их, тогда я вам напомню их имена: Чистяк, Ляпа, Толмач, Терех, Лобан, Шорин, Сергей Скоробогатов, Олег Тубин. К убийцам в России никогда не испытывают жалости, а у вас длинный список жертв, достаточный для пожизненного заключения. Все эти данные подтверждены фактами и хранятся у надежных людей». Татаренков обвинял Быкова в 13 заказных убийствах.

После ареста Татаренкова эти видеопленки были переданы милиции, и против Быкова были выдвинуты новые обвинения в отмывании денег и причастности к совершению убийств.

Пока Быков находился под следствием и за пределами страны, атмосфера угрозы, всегда окружавшая его, начала ослабевать, и его враги, объединившись, напали на его экономическую империю. Среди его врагов были Чубайс, которого возмущали методы, используемые Быковым в приобретении контроля над Красноярской ГЭС; Альфа-группа, захватившая контроль над АГК с помощью ОМОНа, действовавшего по приказам Лебедя и Дерипаски, который не забыл, как партнер Быкова Татаренков регулярно звонил ему на мобильный телефон, угрожая убить.

Объединение врагов стало угрозой доходам Быкова. Доставка алюминия на КрАЗ из АГК и с Николаевского алюминиевого завода на Украине, который находился под контролем фирмы, принадлежавшей Дерипаске, и с «Сибирского алюминия» была сокращена, а затем прекратилась. Объединенная энергетическая система возбудила два уголовных дела против КрАЗа на сумму 3,3 млрд и 500 млн рублей. Одновременно милиция получала приказы арестовывать людей Быкова за любое нарушение, включая переход улицы на красный свет. На городских рынках люди, называвшие себя бойцами из Приднестровья, начали ходить от палатки к палатке, советуя продавцам вложить деньги, которые раньше они давали сторонникам Быкова, в Молодежное движение Лебедя[136]136
  Молдавская Приднестровская республика была провозглашена в 1991 году славянами, проживающими в восточной части Молдавии на реке Днестр. Сепаратистов открыто поддерживала 14-й Российская армия, которая дислоцировалась на этой территории под командованием Лебедя. Данный регион стал местом притяжения крайних националистов, возражавших против распада Советского Союза.


[Закрыть].

29 октября 1999 года Быков был арестован на венгерско-югославской границе, выдан российским властям и заключен в тюрьму в Москве. По настоянию Лебедя его перевели в Красноярск.

Лебедь хотел, чтобы дело Быкова расследовали в Красноярске, так как надеялся показать местным жителям, что Быков преступник, а не Робин Гуд. Однако законодательное собрание оказало Быкову почти единодушную поддержку, и известные жители города встали на его защиту. В коллективном письме на имя прокурора края издатели, учителя и депутаты Думы говорили об опасности «охоты на ведьм» и возврата к сталинской эпохе террора. Они гарантировали «безупречное поведение» Быкова, в случае если его отпустят на поруки.

Быков вновь развел бурную деятельность. Он слал письма из тюрьмы, в которых проявлял заботу о нравственности народа. В одном из писем он писал: «Я верю в триумф разума. Наше спасение зависит только от одного: от духовного и нравственного возрождения личности».

В конце августа 2000 года Быков был освобожден на поруки. Поползли слухи о том, что он планирует баллотироваться на пост губернатора. Быков был слишком опасен, чтобы его оставлять на свободе.

Пока Быков сидел в венгерской тюрьме, ожидая экстрадиции, положение на КрАЗе, осаждаемом объединенными силами Лебедя, Дерипаски, группы Альфа и Чубайса, значительно ухудшилось, и Черный с Анисимовым продали свои акции КрАЗа нефтяной компании «Сибнефть», находившейся в руках крупного олигарха Романа Абрамовича. Эти акции, акции АГК и Братского алюминиевого завода были впоследствии объединены с акциями «Сибирского алюминия», принадлежавшими Дерипаске, с образованием крупнейшего объединения в истории постсоветского бизнеса – «Российский алюминий». На долю новой компании вскоре приходилось 10 % от мирового производства алюминия.

Однако Быков продолжал удерживать контроль над своей долей в КРАЗе, и если бы его избрали губернатором, «Российский алюминий» получил бы в его лице сверхсильного противника.

Из-за союза Лебедя с экономическими конкурентами Быкова личный конфликт между Быковым и Лебедем перерос в конфликт с Абрамовичем и Дерипаской, двумя олигархами, пользовавшимися особыми преимуществами в условиях нового режима Путина. Именно это «соотношение сил» и определило судьбу Быкова.

Прошло немногим более месяца после того как Быкова выпустили на поруки, когда во время обыска на даче Быкова нашли наручные часы одного из его помощников, Вилора Струганова (Паши Цветомузыки), и Быкова обвинили в убийстве Струганова. Однако через несколько дней было установлено, что на самом деле Струганов не был убит. Его «смерть» была инсценирована: покрытое простыней тело вынесли из дома на Кутузовском проспекте[137]137
  Почти сразу же возникли сомнения, был ли Струганов на самом деле убит. Свидетели утверждали, что тело его было вынесено головой, а не ногами вперед, как это обычно происходит с трупами. Кроме того, его увезли в машине «скорой помощи», а не в обычной перевозочной машине морга. Похороны Струганова затем были отложены по необъясненной причине. В конце концов уполномоченный агент, отправленный для обыска дачи Быкова, сказал, что обыск был санкционирован на основании «свидетельских показаний жертвы».


[Закрыть]. Тем не менее, несмотря на протесты его адвокатов, Быкова не освободили. Прокурор доказал, что, хотя убийство было инсценировано, Быков на самом деле готовил покушение на Струганова.

Данный инцидент с участием Струганова позволил властям доставить Быкова в Москву. «Невозможно было разбираться со всеми материалами, собранными на Быкова, – писал „Коммерсант“, опираясь на материалы прокуратуры, – в городе, который находился под его контролем»[138]138
  Беррес Л. Анатолий Быков чуть не заплакал // Коммерсант. 2000. 14 октября.


[Закрыть].

Через шесть недель после «убийства» Быкова повели на допрос, где его ждали следователи из прокуратуры. Зная, что Струганов не был убит, Быков предполагал, что его освободят. Но ему предъявили обвинение в организации убийства.

Теперь Быков понял, что через восемь лет после начала его восхождения от уличного рэкетира до хозяина одной шестой части России появились серьезные силы, направленные против него. Именно это, а не собранные улики, угрожало прервать его жизненный путь, и в присутствии своего адвоката и обвинителей он потерял самообладание.

– Ладно, – сказал он, – сажайте меня в тюрьму. Но больше вы от меня ничего не услышите.

Глаза Быкова наполнились слезами, он резко отвернулся к стене, собрав все силы, чтобы не зарыдать.

12. Цена человеческой жизни

…Туда, откуда других людей уже не видно. Так – муравьи какие-то внизу копошатся. А кто же будет себя ругать, если случайно раздавит муравья?

«Новая газета», 16 августа 1999 года

Районная больница в городе Пограничный на Дальнем Востоке, Россия, 12 февраля 1997 года, 18.00

В операционной, освещаемой бестеневой лампой, 31-летняя жена майора Российской армии Галина Сувернева родила девочку с помощью кесарева сечения. Врач Валентина Лысенко передала новорожденную педиатру, чувствуя облегчение, что операция прошла удачно.

С тех пор как на Дальнем Востоке начали отключать электричество, Лысенко старалась не делать операции в ночное время. Но в этом случае ночная операция была неминуема. Беременность у Суверневой протекала с осложнениями, и как только у нее начались схватки, нужно было немедленно делать кесарево сечение.

Лысенко стала накладывать швы, но в этот момент у Суверневой началось сильное маточное кровотечение. Лысенко пыталась остановить кровотечение, но оно только усиливалось, и врач понимала, что если она не будет действовать быстро, Сувернева истечет кровью. Лысенко решила удалить матку, но как только она начала операцию, в Пограничном отключили электричество, и операционная погрузилась в полную темноту.

Город Пограничный, лежащий у российско-китайской границы, представляет собой скопище обветшалых деревянных домов вокруг центральной площади, на которой возвышается памятник Ленину, и несколько кварталов светлых трехэтажных жилых зданий на изрытых канавами улицах.

Начиная с конца 1994 года в результате энергетического кризиса на Дальнем Востоке в Пограничном стали регулярно отключать электричество на 4–6 часов в то время, когда жители обычно вставали и собирались на работу, и вечером, когда те возвращались с работы. Как правило, свет отключали только в одной части города. Но иногда его не было во всем городе, и даже для больницы не делалось исключение.

Долгое время отсутствие электричества мало влияло на работу больницы, поскольку это происходило в дневные часы или когда не было операций. Однако летом 1996 года вышел из строя запасной генератор, в результате сильно возрос риск отключения электричества. Главврач Вадим Кизей поднимал на собраниях руководства района вопрос о приобретении нового генератора, но городские власти отвечали, что у них для этого нет средств. Вскоре Кизей уехал из Пограничного на курсы повышения квалификации в Санкт-Петербург.

14 декабря больничный медперсонал получил первое напоминание о растущем риске. Свет в больнице отключили всего на 20 минут, но в это время одной женщине делали кесарево сечение. Кровяное давление у роженицы упало до нуля, но ее удалось спасти, благодаря тому что врачи поставили зажимы на главные кровеносные сосуды. Несколько дней спустя в больнице снова отключили свет во время операции. На этот раз врачи зашивали больному кишечник в темноте, полагаясь лишь на собственную интуицию.

Но, несмотря на эти случаи и вызванную ими панику, никто не предпринимал усилий, чтобы заменить генератор или подготовиться к непредвиденным случаям в будущем. Врачи старались оперировать только в дневные часы, а с наступлением зимы дни стали короче, и возможность смерти больного на операционном столе из-за отключения электричества рассматривался скорее как риск стихийного бедствия, чем как событие, которое возможно предотвратить, и в больнице царила атмосфера полного безразличия.

В кромешной темноте Лысенко зажала Галине Суверневой артерию, чтобы уменьшить кровотечение. Это немного помогло, но вскоре Лысенко столкнулась с другой проблемой: закончилось действие лекарств, регулирующих дыхание больной. Ей нужно было сделать внутривенное вливание, но без света найти вену оказалось невозможно.

Медсестра Светлана Воднева выбежала из операционной и стала просить коллег поискать фонарик. Затем подбежала к телефону и позвонила Сергею Черкасову, исполняющему обязанности главврача. Его номер был занят. Светлана набрала номер главы районной администрации, Анатолия Роженко, но там никто не ответил. Она позвонила Роженко домой, но жена сказала, что он уехал.

Медсестры рылись во всех ящиках и кабинетах в надежде найти фонарик. В течение шести месяцев, пока больница работала без запасного генератора, никто не удосужился купить фонарики. Одна из медсестер наконец нашла фонарик в кабинете снабжения, но он был сломан. Наконец нашлись и другие фонарики, но они также не работали. Лысенко изо всех сил сжимала артерию больной, моля Бога, чтобы заработал больничный генератор. Но время шло, Сувернева продолжала терять кровь, а свет не загорался. Одна из медсестер прибежала в операционную с керосиновой лампой, но анестезиолог Аркадий Марилов приказал унести ее, так как в операционной было полно баллонов с кислородом, и в трех метрах от стола один из них дал течь. Имелась опасность, что может взлететь на воздух вся больница.

Воднева позвонила дежурному «Коммунэнерго», компании по электроснабжению Пограничного. «Включите свет, у нас женщина умирает!» Дежурный ответил, что электричество отключила Уссурийская компания «Дальэнерго».

Воднева спросила, как позвонить в Уссурийск. «Не знаю», – ответил дежурный.

Никто в больнице не позаботился о том, чтобы составить список телефонов необходимых аварийных спецслужб.

Одна из медсестер дала Водневой домашний номер телефона сотрудницы, муж которой работал в «Коммунэнерго». Когда Воднева дозвонилась до него, он сообщил, что, возможно, электричество отключила генераторная станция в Липовцах, и дал ей нужный номер телефона. Воднева позвонила в Липовцы: «Вам звонят из центральной районной больницы в Пограничном. У нас больная умирает, нам нужен свет». Прошло уже 40 минут с тех пор, как отключили электричество. Человек на другом конце линии сказал: «О’кей», и через мгновение в больнице включили свет.

За шесть минут Лысенко удалила Галине Суверневой матку, и кровотечение прекратилось. Больную перевезли в отделение интенсивной терапии и сделали внутривенные вливания. Ее муж Николай бегал по Владивостоку в поисках лекарств, потому что в больнице не было самого необходимого, в том числе физиологического раствора. Однако усилия оказались напрасными. Через неделю после того как Суверневу привезли в больницу, где она родила второго ребенка, она, не приходя в сознание, умерла.

После смерти Суверневой газета «Известия» занялась расследованием данного случая. Но журналисту, который пытался дозвониться до «Дальэнерго» во Владивосток, говорили, что номер не подключен, очевидно, из опасения звонков от разгневанных жителей города. Удалось дозвониться до Владимира Алексеева, сотрудника Уссурийской «Дальэнерго», который работал в ту ночь, когда умирала Сувернева. Он сказал, что в 18.05 получил приказ из Владивостока отключить электричество для потребителей, в том числе для Пограничного, в целях экономии. К 18.50 было сэкономлено 35 мегаватт. Именно в этот период Сувернева лишилась последнего шанса выжить на операционном столе в Пограничном.

Вскоре после смерти Суверневой в Пограничном произошли некоторые изменения. Нашлись деньги на ремонт больничного генератора. По просьбе Николая Сувернева было заведено уголовное дело на персонал больницы, а затем закрыто за недостаточностью улик. Больница отвела от себя обвинение в смерти Суверневой, однако Лысенко преследовали муки совести, и у нее произошел микроинсульт[139]139
  Главврач Кизей в беседе со мной в Пограничном в апреле 1998 г. не мучился такими угрызениями совести. По его мнению, обстоятельства, приведшие к смерти Суверневой, были вызваны недобросовестной работой руководящих правительственных органов. Однако он добавил, что некоторые сотрудники больницы пытались использовать данный инцидент как повод избавиться от него, потому что у него «жесткий характер».


[Закрыть].

В Пограничном долгое время обсуждали смерть Суверневой. Одни обвиняли районные власти, другие – врачей и администрацию больницы. Но все были едины в том, что в смерти молодой матери виновны те, кто не позаботился о том, чтобы избежать опасных ситуаций. «Так всегда в России, – говорила Раиса Глапшун, заведующая социальными вопросами в районной администрации. – Человек умер, а виновного не сыщешь».

Судьба Галины Суверневой не была исключением из правил. Напротив, этот случай как в зеркале отразил реальное положение дел в современной России: обесценивание человеческой жизни.

Неуважение к человеческой жизни издавна характерно для России. Подобно другим негативным сторонам российской жизни – коррупции, преступности и нравственной неразборчивости (а также, косвенно, такие положительные черты, как сострадание и более глубокой, по сравнению с Западом, мудростью), оно коренится в том факте, что и российское общество, и его институты не основаны на ощущении чувства трансцендентной морали, определяемой Карлом Юнгом как «взаимоотношения между человеком и властью потусторонних сил, создающих противовес „миру“ и его „логике“».

Отсутствие чувства трансцендентной морали, в свою очередь, отчасти вытекает из разрушительного действия двух идей – так называемой идеи особого русского пути и экономического детерминизма, взгляда, который разделяется и многими на Западе.

Идея особого русского пути является основой национальной идеологии, в соответствии с которой Россия издавна оправдывала отсутствие у нее свободы по сравнению с Западом. Сторонники этой идеи отвергали точку зрения, что Россия отличается от стран Запада только своей отсталостью, и утверждали, что русская культура – это культура особого типа, в ее основе лежит православие, а стержень ее – самосовершенствование души. Ее духовная культура превосходит культуру материалистического Запада, и осознание этого факта определяет миссию российского государства – нести свет остальному миру.

Хотя идея особого русского пути первоначально возникла для защиты царизма, постепенно она стала характерной для всего российского образа мыслей. Славянофилы видели миссию государства в идее религии, западники – в социализме, но, согласно Бердяеву, и те и другие считали, что роль России состоит в спасении человечества на основе тоталитарной идеологии, в которой сочеталась «философия с жизнью» и «теория с практикой».

Идея российского превосходства передала государству роль спасителя, которая, согласно западной традиции, принадлежит Богу. Отсюда следовало, что ценностей выше, чем государство, т. е. таких ценностей, которым оно должно подчиняться, просто не существует. Отсутствие трансцендентной точки отсчета отражалось в высокомерии государственных чиновников и отсутствии сочувствия к судьбе отдельного человека.

Наряду с идей особого русского пути, отсутствие в российском обществе идеи трансцендентности объясняется влиянием экономического детерминизма. В течение семи десятилетий в Советском Союзе насаждалось понятие, что моральные факторы в обществе не имеют независимого существования, а являются функцией лежащих в их основе экономических отношений, и этот урок был хорошо усвоен целыми поколениями россиян, в том числе будущими «молодыми реформаторами».

В результате после распада Советского Союза «реформаторы» действовали не в соответствии с моральными соображениями, а делая главный упор на механизмы перехода к капитализму. Они полагали, что, как только будет создан класс частных собственников, он станет использовать ресурсы рационально, т. е. в интересах общества. Однако то, что они полагали универсальным законом развития экономики, на деле оказалось лишь вполне естественным поведением в конкретной экономической обстановке, в конкретных правовых и нравственных условиях. Они как будто забыли, что в России эти условия были далеки от совершенства и первейшей задачей страны является их изменение.

Отсутствие трансцендентности оставило свой след в российской истории. В течение более чем 70-летнего правления коммунистов в России к живым людям относились как к какому-то сырью в свете «более высокой» социальной цели. Сотни тысяч рабочих умерли, не выдержав рабского труда на строительстве Беломорского канала, и миллионы пожертвовали своей жизнью для победы во Второй мировой войне[140]140
  Готовность государства пожертвовать своими гражданами вполне соответствовала готовности граждан жертвовать собой. Безразличие российских солдат к собственной жизни делало их грозными соперниками, и этот факт отмечали немцы в начале Второй мировой войны. Немецкая газета «Völkischer beobachter» писала: «Русский солдат превосходит наших противников на Западе своим презрением к смерти. Выносливость и фатализм заставляют его держаться до конца, до тех пор, пока он не взлетит в воздух вместе с окопом или не погибнет в рукопашном бою» (Hitler’s Soviet Campaign: A Monumental Military Folly Remembered // Agence France Press. 2001. June 17).


[Закрыть]. Жизнь отдельных людей не имела значения, смысл имела только система.

В период реформ витала надежда, что при существующих обстоятельствах российское общество воспримет определяющую роль трансцендентных ценностей, согласно которым признавалась неприкосновенность человеческой личности, и эти ценности станут руководящими принципами жизни государства, основанного на соблюдении законов.

К сожалению, этого не произошло. «Реформаторы» и не думали ни о каких трансцендентных ценностях. Их цель заключалась в создании системы, в данном случае рыночной экономики. Но практика, вытекающая из социально-экономической системы, отражает требования этой системы, которая заинтересована прежде всего в собственном функционировании. Абсолютный приоритет, который новое правительство отдавало перестройке экономических структур, определял выбор политики, имевший серьезные последствия для населения.

Во-первых, для облегчения реформ правительство сняло все ограничения на продажу спиртного. В результате вся Россия оказалась наводнена дешевой водкой, и хотя покупательная способность россиян сократилась в среднем наполовину, их заработок по сравнению со стоимостью водки возрос в три раза. Период неограниченной продажи спиртного совпал с быстрой приватизацией государственной собственности. Неограниченное производство дешевой водки облегчило проведение приватизации, даже несмотря на цену в тысячи человеческих жизней[141]141
  Водка стала широко доступна даже для самых бедных людей. Появилось десять новых видов водки неизвестных производителей, которая продавалась в ящиках на улицах и на обочинах шоссе.
  Всемирная организация здравоохранения полагает, что если в стране потребление алкоголя на душу населения превышает 8 литров, каждый дополнительный литр сокращает на 11 месяцев продолжительность жизни среднестатистического мужчины и на 4 месяца – среднестатистической женщины. В России потребление алкоголя на душу населения достигло 16 литров. Среди последствий беспрецедентного поощрения алкоголизма со стороны правительства был рост всех видов насильственной смерти, а также резкое увеличение числа сердечно-сосудистых заболеваний и рака. (Медведев Р. Капитализм и России? М.: Права человека, 1998. – С. 205–207.


[Закрыть].

Другим примером пренебрежительного отношения нового правительства к человеческой жизни явилась неспособность финансировать систему здравоохранения. Впервые россияне обнаружили, что им приходится платить за многие медицинские услуги, начиная от необходимых лекарств до операций по спасению жизни, и из-за отсутствия средств многие перестали заботиться о собственном здоровье. Отсутствие необходимого финансирования даже таких больниц, на которые рассчитывали как на «последнее средство» для спасения, как, например, Институт хирургии имени Вишневского в Москве, который работал вполсилы, несмотря на рост уровня смертности, имело место в то время, когда хорошо осведомленные люди с большими связями почти задаром приобретали гигантские советские предприятия[142]142
  Палаты института Вишневского начали пустеть с того момента, когда правительство прекратило финансирование. В 1997 году одна операция в среднем стоила 10 млн рублей (1725 долл.), плюс стоимость пребывания в больнице, которая составляла от 100 000 руб. (17 долл.) до 200 000 руб. (34 долл.) в день в зависимости от состояния пациента. Средний заработок тогда составлял около 50 долл. в месяц. При таких обстоятельствах лечение в больнице, служившей «последним прибежищем», было доступно только для избранного меньшинства. (Покровский В. «Последняя инстанция» больше не спасает // Общая газета. 1997. 20–26 марта).


[Закрыть].