Текст книги "Скрывая улики"

Автор книги: Дэвид Розенфелт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Я увидел, как Лори слегка прищурилась и отвела глаза. Это был один из тех безмолвных сигналов, который я вполне мог понять. Он означал: «Мы, мушкетеры, гордимся своими похождениями. Один за двух, два за одного!»

– Похоже, я ляпнул что-то лишнее, – виновато пробормотал Винс, и сквозь его обычную грубость засветилось что-то человеческое. – Мне так не хватало его все эти годы!.. Я не имел возможности наблюдать, как он растет…

– Но ты же не мог знать, – сочувственно заметила Лори.

– Наверное, ты права. Но, честно говоря, я ничего и не сделал для того, чтобы узнать. Потом, когда он надумал заняться журналистикой, я решил, что от меня будет больше пользы, если никто не будет знать, что я его отец.

– В этом что-то есть, – одобрил я, хотя вовсе не был уверен в том, что на его месте поступил бы так же.

– Итак, ты будешь заниматься этим делом? – спросил Винс. – Ты возьмешься защищать его?

Я колебался. Причем я гораздо больше склонялся к тому, что не стану им заниматься, но не мог подобрать слов, чтобы объяснить это Винсу.

– Я буду его защищать. – Вот что я сказал в конце концов, хотя и чувствовал, что это не самые подходящие слова для формулировки отказа.

Он улыбнулся, как мне показалось, с явным облегчением и обеими руками загреб гору чипсов.

– Спасибо, Энди. Не могу даже выразить, как много для меня значит твое согласие. И уж поверь мне, Дэниел вполне в состоянии с тобой расплатиться.

Чудненько! Я снимаю с клиента обвинение в убийстве, и он выплачивает мне гонорар из тех денег, что получил в наследство от жены, которую убил. От этой мысли мне сделалось совсем тошно.

– Может быть, ты и Лори предложишь поработать вместе со мной? – спросил я, прикидываясь, будто хочу замолвить словечко за свою бедную подружку.

Винс, как будто только этого и ждал, живо повернулся к Лори:

– Ты согласна?

Она придвинулась к нему и с чувством пожала руку:

– Ну конечно.

Винс накинулся на чипсы. У него как будто гора упала с плеч.

– Я, наверное, очень вас удивил, – сказал он и впервые за все это время позволил себе улыбнуться.

– Да уж, это точно. Я до сих пор не могу поверить. Оказывается, тебе все-таки один раз в жизни довелось заниматься сексом!..

Он на секунду замер, а потом снова вернулся к своим чипсам.

Сегодня четверг, и потому мы с Лори отправляемся каждый к себе домой. Воскресенья, понедельники, среды и пятницы мы проводим вместе, а вторники и четверги – порознь. В свое время мы сами придумали это дурацкое правило, чтобы наши отношения не развивались слишком стремительно. Должен признаться, что сегодня я уже не усматриваю ничего страшного в стремительно развивающихся отношениях. Кто сказал, что это плохо?

Тара терпеливо дожидалась моего прихода, и мы вместе пустились в долгий путь. Насколько я не люблю гулять вообще, настолько же обожаю гулять в обществе Тары. Без нее я даже в ближайший продуктовый магазин еду на машине. Я не хочу даже допускать мысли, что когда-нибудь рядом со мной не будет Тары.

Неторопливо прогуливаясь, я философски анализировал собственные представления о дружбе. Убийство – тяжкое преступление, намного хуже любого другого. Этого убеждения я придерживался всю жизнь. Сегодня я взялся за сомнительное дело только потому, что об этом меня попросил мой друг. По поводу нашей дружбы можно сказать только одно: мы знакомы всего лишь год, и я знаю об этом человеке слишком мало для того, чтобы ради него рисковать своей репутацией и своими убеждениями.

Вернувшись домой, я сразу же улегся спать. Мысль о том, что мои худшие предположения в любой момент могут сделаться явью, окончательно лишила меня сил.

Утром я проснулся не то чтобы с конкретным планом действий, но с твердым намерением сдвинуть дело с мертвой точки. Я назначил встречу Кевину и Лори в офисе в 9 часов утра. Как я и предполагал, Кевин отреагировал на эту ситуацию примерно так же, как и я. Так же, как и я, он привык играть только на стороне белых, но в данном случае был вовсе не уверен в том, что нам предлагают играть белыми фигурами.

Чтобы не пропустить пресс-конференцию с участием главного прокурора Такера Закри, назначенную на десять утра, мы включили телевизор. Я нисколько не надеялся, что Такер выложит на стол все карты, но мне было любопытно узнать, кто именно из этой конторы будет выступать в качестве обвинителя по нашему делу.

Такер Закри был избран на пост главного прокурора в минувшем ноябре. Он уверенно лидировал в предвыборной борьбе и победил с серьезным перевесом, набрав шестьдесят три процента голосов. Когда же я увидел, как он выглядит и как держится перед телекамерами, то удивился, что этот человек не собрал все девяносто процентов голосов. Был он чуть моложе сорока, высок, находился в прекрасной форме и обладал улыбкой, которая достойно венчала этот великолепный образ. Надо признать, что лучшей кандидатуры на пост главного прокурора отыскать было попросту невозможно.

Теперь, надеюсь, понятно, почему у меня имеются все основания искренне ненавидеть этого человека.

В качестве вступительного слова Такер произнес прочувствованную речь во славу своего ведомства. Он говорил о необходимости бороться с преступностью, об ответственности за покой и безопасность мирных граждан и о самоотверженной работе полицейских, закономерным результатом которой и явился арест Дэниела Куммингза. Он бы запросто мог начать свою речь со слов «Уважаемые присяжные заседатели!», потому что буквально каждое слово свидетельствовало о том, что именно к ним он и обращается. Почти наверняка эту телепередачу сейчас смотрят будущие присяжные заседатели.

Как я и предполагал, он даже не упомянул о том, какие обвинения выдвигаются против Дэниела. Такер выразил сожаление, что не имеет возможности поделиться многими впечатляющими подробностями, поскольку это может помешать ведению расследования. Он заливался соловьем по поводу презумпции невиновности, на которую – я абсолютно уверен – ему было совершенно наплевать, если бы не опасение в случае чего получить по шапке.

После вступительной речи прокурора настало время для вопросов прессы.

– Кто выступит обвинителем по этому делу?

– Ваш покорный слуга. – Такер позволил себе скромно улыбнуться.

– Лично вы? – удивился репортер.

– Да, лично я, поскольку считаю это дело исключительно важным, – кивнул Такер. – Сознавая всю ответственность, я хочу находиться на переднем крае. И всегда держать руку на пульсе, если что-нибудь пойдет не так… – Он поиграл желваками, выдерживая эффектную паузу. – Но, поверьте, все будет так, как надо.

– Опять полная неопределенность, – подытожил я, выключая телевизор.

– Вы, как всегда правы, мой господин оптимист, – сказала Лори.

– Ты когда-нибудь имел с ним дело в суде? – спросил Кевин. – Каков он в деле?

– Хорош, но в меру, – сказал я. – Он понимает, что у него связаны руки, потому что за ним стоят очень важные шишки. Беда в том, что он располагает уликами, знает, как идет расследование, и, если бы существовал хоть один шанс из тысячи проиграть это дело, он бы не подошел к нему и близко.

Это было ясно как день: до тех пор, пока мы не узнаем, что за улики имеются в деле, мы не продвинемся ни на шаг. И я принялся звонить Такеру, чтобы договориться о встрече. Его секретарша сказала, что шефа на месте нет, но у нее есть основания считать, что несколько минут назад я мог видеть, как он дает интервью телеканалу Си-эн-эн.

– Мне нужно обязательно встретиться с ним лично, причем сегодня, – сказал я.

Секретарша фыркнула в трубку, давая понять, что она не пришла в восторг от этой идеи.

– Господин Закри сегодня очень занят.

– И все-таки пусть постарается выкроить для меня минутку между делами государственной важности. В противном случае я буду жаловаться судье.

Это была совершенно беспочвенная угроза, поскольку в обязанности обвинителя входит изучать улики, обнаруженные в ходе следствия, а вовсе не встречаться и обсуждать их с адвокатом защиты. Но на секретаршу, похоже, эта угроза подействовала:

– Я поговорю с ним, когда он вернется.

Мы с Кевином отправились на предварительные слушания, а Лори, которой там нечего было делать, решила закончить свое старое дело по проблемам страховой компании.

По дороге Кевин сказал:

– Послушай-ка, что это может быть? – и принялся махать левой рукой, как цыпленок, который пытается взлететь.

– Что послушать? – не понял я.

– Ну, вот это, – он повторил движение рукой.

– Ты хлопаешь себя рукой, как цыпленок крылышком. – Я постарался проявить участие. – Короче, я слышу только шлепок.

– Ты не слышишь, как что-то там щелкает? – спросил он, снова повторяя свой опыт.

– Ничего похожего на щелчки. Только шлепок, а что?

– Какой-то хруст. – Он снова вскинул руку. – Если бы ты знал, как мне неприятно это делать.

– Ну, и зачем же ты это делаешь?

Он не успел ответить, поскольку мы подъехали к зданию суда. Здесь было полно журналистов, что еще раз подчеркивало: процесс предстоит нерядовой и достойный всеобщего внимания. Общественные симпатии явно были не в нашу пользу. Народ, как всегда, придерживался глупого убеждения: уж если полиция кого-то задержала, то это наверняка и есть виновный. А если к тому же принять во внимание, что речь идет об убийце, который держит в страхе весь город, то нам, считай, повезло, что толпа не линчевала нас на месте.

Первым делом я решил познакомить Кевина с Дэниелом. Мне не терпелось услышать мнение коллеги и друга, поскольку я так окончательно и не определился, буду ли заниматься этим делом.

За то время, что мы не виделись, Куммингз успел немного прийти в себя. Он энергично потряс руку Кевина и сообщил, что рад видеть его в «нашей команде». Краем глаза я заметил, как тот слегка поморщился и несколько раз подергал рукой, чтобы убедиться, не повредило ли его суставу крепкое мужское рукопожатие.

– Именно о команде я и хотел поговорить с тобою, Дэниел, – сказал я. – Насколько тебе известно, меня с самого начала наняли представлять Винса и его газету. И тебя – постольку, поскольку ты сотрудник этой газеты.

Он кивнул, соглашаясь, и стал ждать, что я скажу дальше.

– Сейчас ситуация полностью изменилась, и ты волен нанять себе любого другого адвоката.

Он растерянно взглянул на меня, как бы пытаясь понять, куда я клоню.

– Ты хочешь сказать, что не будешь меня защищать?

– Вовсе нет. Я хочу сказать, что ты можешь выбрать любого.

– Включая тебя?

– Включая меня, – кивнул я.

Он улыбнулся, потом повернулся к Кевину и снова пожал ему руку.

– Итак, добро пожаловать в команду… Приглашаю официально.

Теперь, когда мы наконец стали одной командой, пришло время дать Дэниелу кое-какие рекомендации. Я сообщил ему, что предстоящее заседание – процедура в достаточной степени формальная, и все, что от него сегодня требуется, это признать или не признать себя виновным.

– Полагаю, ты станешь настаивать на своей невиновности? – спросил я.

– А как же!

Я сказал, что можно ходатайствовать об освобождении под залог, и Дэниел легко согласился, как будто эта мысль показалась ему само собой разумеющейся. Он сказал, что попросит Винса принести ему чековую книжку и готов внести залог в размере двухсот тысяч долларов. Я между делом мысленно отметил, что покойная жена оставила ему достаточно денег.

– Мне хотелось бы, чтобы ты составил подробный список тех людей, которые имеют на тебя зуб. А также всех тех, кто убежден, что ты способен совершить подобное преступление.

Дэниел сказал, что готов подумать над этим, после чего мы с Кевином покинули его камеру. В зале мы появились раньше, чем представители обвинения. И это было совсем не удивительно, поскольку Такер имеет обыкновение являться в последнюю минуту. Как чемпион, который выходит на ринг последним, он всегда считает себя хозяином положения.

Когда «Его величество» наконец соизволили войти, то сразу увидели меня и подошли поздороваться, буквально освещая весь зал очаровательной улыбкой.

– Рад видеть тебя, Эндрю, – сказал Такер.

Он был единственным человеком, кто обращался ко мне, называя полным именем, которое я не люблю. Если он стремился таким образом задеть меня, то ему это не удалось. В любом случае, я немедленно взял реванш.

– И мне приятно видеть тебя, старина Туки, – сказал я и залюбовался гримасой, которая исказила его лицо. – Ты знаком с Кевином Рэндаллом?

Прокурор повернулся к Кевину и сверкнул такой улыбкой, что тот буквально ослеп на пару мгновений. Они пожали друг другу руки, после чего Такер снова обратился ко мне:

– Я слышал, тебе нужна моя помощь?

– Исключительно в интересах торжества правосудия. Нам нужно встретиться.

– Может быть, сейчас все и обсудим?

– Нет, сейчас мы просто поболтаем и обменяемся фальшивыми любезностями. А мне хотелось бы серьезно поговорить о деле.

Его улыбка сделалась значительно холоднее.

– Если тебе не хватает информации, проводи свое расследование. И кстати, если надеешься на оправдательный приговор, то зря теряешь время. Ни единого шанса.

Прежде чем я успел что-либо возразить, в зале появился судья Лоуренс Бенс, и нам с Такером пришлось разойтись, как и положено, по разные стороны зала. Судья Бенс не любил вести предварительные слушания, потому что здесь вся его роль сводилась лишь к тому, чтобы следить за соблюдением протокола.

Охрана ввела Дэниела, и слушание началось. Ему предъявили обвинение в убийстве Линды Падилла – до поры до времени Такер решил не предъявлять обвинения в других убийствах. Мое ходатайство об освобождении задержанного под залог было отклонено. Судья сообщил, что дата начала суда будет определена после формирования коллегии присяжных. Дэниел весьма твердо и убежденно заявил о своей невиновности, что не заинтересовало никого, кроме репортеров, которые должны были в обязательном порядке осветить этот момент.

Ссылаясь на то, что сторона защиты не может действовать до тех пор, пока ей неизвестны доводы обвинения, я выступил с ходатайством, чтобы мне представили для ознакомления материалы дела.

Такер встал. Казалось, он может сделать сотню приседаний, и при этом стрелки на его брюках останутся безукоризненными. Мне же было достаточно сесть и подняться с места всего один раз, чтобы мой костюм выглядел так, как будто его вообще никогда не гладили.

– Ваша честь, – торжественно начал Такер, – прокуратура, представляющая интересы жителей нашего штата, глубоко убеждена в правомерности обвинения. За этими событиями изо дня в день, затаив дыхание, наблюдала вся наша великая страна, и мы никогда не позволим себе нарушить священного права граждан, закрепленного в конституции. Как уже было сказано, все материалы по делу будут скомпонованы и направлены для ознакомления стороне защиты.

Я с трудом подавил приступ тошноты и в свою очередь обратился к судье:

– Ваша честь, если бы вы соблаговолили попросить господина Закри также размножить и раздать текст его выступления, то у нас у всех были бы на руках весомые доказательства величия нашей страны. Считаю своим долгом подчеркнуть незыблемую правоту утверждения о том, что наша страна – действительно величайшая страна, начиная с гор, включая прерии и заканчивая белыми барашками океанских волн.

Среди присутствовавших в зале послышались смешки, и лицо Такера на мгновение исказила болезненная гримаса. Он не привык испытывать чувство неловкости, и именно поэтому я изо всех сил постарался ему это обеспечить. Для себя я отметил, что если этот человек способен так остро реагировать на иронические замечания, значит, он не застрахован и от провала – на глазах у всей нашей «великой страны».

На этом слушание закончилось, Дэниела увели обратно в камеру, а я впервые заметил Винса, который сидел недалеко от выхода. Я подошел к нему поздороваться, и мы вместе вышли на улицу.

– Похоже, что Такер абсолютно уверен в своих силах, – сказал Винс.

– Так оно и есть.

– А вот я – наоборот.

Мне очень хотелось его ободрить, но я так и не придумал, что сказать.

* * *

Вернувшись домой, я обнаружил на автоответчике сообщение. Это Сэм Уиллис напоминал мне о нашей давней договоренности насчет завтрашнего вечера. Когда я что-либо кому-либо обещаю, я всякий раз смутно надеюсь, что время выполнять эти обещания никогда не наступит, и потому попросту выбрасываю их из головы. Но вот пришел момент отвечать за собственные слова, и я понимал, что отвертеться невозможно.

Замечательная акция, в которой нам предстояло поучаствовать, называлась «благотворительная дегустация вин». Я с трудом представлял себе, что это может значить, и потому не слишком надеялся на то, что мне это понравится. Надо было пригласить Лори, чтобы она составила нам компанию, ей бы это наверняка пришлось по вкусу. Лори настолько социально ответственный человек, что в благотворительных целях, наверное, взялась бы самоотверженно рыть канавы.

В субботу я собирался весь день смотреть футбол и позволить себе продегустировать немного неблаготворительного пива. Было самое начало сезона, встречались совершенно разные по силе команды, которые впоследствии могут как возглавить турнирную таблицу, так и попасть в самый ее конец. А значит, зрелище обещало быть захватывающим.

За девять с лишним часов я просмотрел шестнадцать игр. Согласен, что это выглядит как некое выдающееся достижение, но я человек скромный и всего лишь стараюсь оправдать оказанное мне доверие. Таким образом, я намереваюсь поставить рекорд и получить заслуженную награду от Американской академии спортивных телезрителей-дегенератов. Сотрудники районной прокуратуры просто умрут от зависти.

Но прежде чем благодарить академию, я должен сказать спасибо моим соратникам из прокуратуры за их ненавязчивую заботу обо мне. Если бы не они, я был бы обыкновенным неудачником, который часами смотрит коммерческие каналы и не способен к великим свершениям. Однако благодаря их трогательной заботе я смог удостоиться пальмовой ветви, и теперь для меня нет ничего невозможного. Я не пропустил ни одной сколько-нибудь значимой игры со времен правления администрации Картера. Если перефразировать слова, сказанные героем Тома Круза героине Рене Зельвегер в фильме «Джерри Магуайер», своей ненавязчивой опекой они «сделали из меня человека».

Сэм подъехал к дому и посигналил под окном. Я махнул ему рукой, что сейчас спущусь, а сам приступил к выполнению особого ритуала, посвященного прощанию с Тарой. Чувствуя, что я скоро уйду, она обычно запрыгивала ко мне на диван, чтобы я ее погладил. Потом я клал на краешек дивана печенье, но она делала вид, что лакомство ее нисколько не интересует. Разумеется, к моменту моего возвращения от печенья не оставалось и крошки.

Сэм Уиллис – мой бухгалтер и мой друг, причем второе вовсе не вытекает из первого. По части финансов он просто гений, но при этом начисто лишен профессиональных амбиций. Вот почему я являюсь, пожалуй, единственным из его клиентов, кто умудрился по-настоящему разбогатеть. Когда на меня нечаянно свалилось кругленькое состояние, он радовался, как пятилетний малыш, которого привели в магазин игрушек.

Подходя к машине, я с опозданием сообразил, что не успел подготовиться к самой захватывающей игре, которая является неотъемлемой частью нашей дружбы. В свое время мы вместе придумали ей название – песенный диалог. Вместо обычных реплик мы взяли за правило обмениваться строчками из популярных лирических песен. Сэму в этом искусстве не было равных, я и в подметки ему не годился.

– Вперед, мой друг, – сказал я, садясь на сиденье рядом с водителем. – Прокатимся верхом!

Зачин вышел довольно хилый, я и сам это понимал, и Сэм лишь печально покачал головой. Подлинное искусство песенного диалога состоит в том, чтобы партнер мог тут же подхватить игру. А моя неудачная реплика вообще не предполагала никакого ответа.

Сэм мудро предпочел дождаться другого случая. Вместо этого он как бы вскользь заметил, что видел телепередачу, посвященную «делу Куммингза», и у него сложилось впечатление, что я выступаю адвокатом по этому делу.

– Могу я чем-нибудь помочь? – поинтересовался он.

Помимо того, что Сэм – финансовый гений и искусный песенный собеседник, он еще и волшебник по части компьютера. Он мне здорово помог, когда я работал над делом Лори. Вместе со своим напарником они добились таких фантастических результатов, что преступники устроили за ними настоящую охоту. Закончилась эта история трагически: его ассистент, Барри Лейтер, погиб. С тех пор чувство вины не отпускало меня ни на минуту.

– Не думаю, Сэм, что это потребуется.

Должно быть, мой уклончивый ответ его не убедил, и Сэм тут же вычислил причину.

– Это все из-за того, что случилось с Барри?

– И поэтому тоже. Короче, я не могу воспользоваться твоей помощью.

– Но ты же не виноват в том, что случилось, Энди. Мы миллион раз говорили с тобой об этом.

Конечно, он был прав, и потому я предпочел сменить тему разговора:

– Далеко нам ехать?

– Ну, если судить по карте… – пробормотал он и для пущей убедительности даже вытащил какую-то дорожную карту, – вниз по дороге, прямо под деревом, на берегу.

Мое сердце буквально зашлось от восторга. Дело было даже не в том, что Сэм, как бы между делом, процитировал «Вестсайдскую историю». Он вышел в искусстве импровизации на новый уровень. Не давая опомниться, он выстрелил в меня целой подборкой музыкальных тем. За считанные минуты он успел пригласить меня в отель «Калифорния», несмотря на то, что «мы все живем в желтой подводной лодке», и пообещал, что непременно на своих губах я почувствую «вкус меда».

Цель нашего следования – местная кулинарная школа – была уже совсем близко. И, что самое удивительное, она и в самом деле находилась «вниз по дороге, на берегу». Мы оказались в числе примерно восьмидесяти человек, которые явились на благотворительную дегустацию. Нас разделили на четыре равные группы и развели по отдельным комнатам, которые отличались от обыкновенных классов только тем, что на каждой парте вместо учебников расположилось по пять стаканчиков с вином.

– Похоже, будет классно, – сказал Сэм.

– Ура-ура, – откликнулся я без малейшего энтузиазма.

Мой друг поднял один из стаканчиков и провозгласил тост:

– Ну, Энди, за все хорошее!

– Не окажешь ли ты мне одну услугу, Сэм? Пожалуйста, не говори мне, что ты счастлив. О-о-о, так счастлив…

Итак, мы приступили к «обучению». Я словно перенесся на другую планету, где у людей принято пригубить глоточек вина, а потом долго и подробно анализировать свои ощущения. Причем с таким видом, будто они пытаются разгадать некую секретную формулу. Описывая нюансы вкуса, они употребляют такие мудреные слова, как «терпкий», «дубовый» и «искристый». Я был готов поклясться, что никогда прежде им не доводилось глотать или пробовать на зуб ничего терпкого, дубового или искристого. По крайней мере, я решительно не знал, каковы на вкус все эти понятия, и потому испытывал чувство неловкости. К своему стыду, я даже не вполне понимаю, о чем идет речь, когда люди называют вино «сухим». Допустим, я пролил немного на стол и промокнул лужицу салфеткой – можно ли считать, что это вино теперь «сухое»?

Казалось, все эти благотворительные откровения не только не просветили меня, но, наоборот, отупили настолько, что, когда все кончилось, я даже не соображал, какая сумма указана в чеке, который я подписываю. Я помнил только то, что обязательно должен отвезти домой Сэма, который к тому времени спал, уронив голову на парту и зажимая в одной руке нечто искристое, а в другой, наоборот, сухое и дубовое.

Я подписал чек, и мы медленно двинулись к машине. Шли мы гораздо дольше, чем даже могли, потому что нас без конца останавливали журналисты, их было не меньше двенадцати, причем трое или четверо были с телевидения, о чем свидетельствовали камеры и софиты.

– Привет, Энди, – окликнул меня один из репортеров. – Ты слышал, что говорят про Куммингза?

Ничего хорошего эти вопросы не сулили, и я понимал, что должен молчать, как партизан, или твердить: «Без комментариев». Мне ужасно хотелось узнать, о чем они все толкуют, но если я обнаружу свое любопытство, то тем самым неизбежно «прокомментирую» ситуацию.

– Нет, я не в курсе. Я ведь только что вышел с благотворительной дегустации.

Тут подлетел другой репортер.

– Никто не говорит, что это он совершил все эти убийства. Все говорят только о том, что он убил свою жену.

– Надо думать, под словом «все» вы имеете в виду прокурора. В отличие от Такера Закри, я надеюсь, что вопрос о виновности все-таки будет решать не прокурор, а суд присяжных. Спасибо, что пришли, ребята. Очень советую попробовать вина, особенно того, что с легким дубовым послевкусием.

Я продолжил свой путь к машине и слышал, как сзади, за моей спиной, Сэм комментирует мое странное поведение в своем неповторимом стиле:

– Не зная ласки матерей своих… Он голодал, он так страдал!..

Когда мне удалось наконец затолкать Сэма в машину, а самому кое-как устроиться на сиденье водителя, он вдруг взглянул на меня совершенно ясными глазами и трезво спросил:

– Наш мальчик и в самом деле невиновен?

– Именно это я и собираюсь выяснить.

Сэм видел меня насквозь и прекрасно понимал, что у меня есть очень серьезные основания сомневаться в невиновности своего клиента.

– А мне казалось, что ты всегда выбираешь только тех клиентов, которым сам веришь.

– Веру к делу не пришьешь.

– Эй, а ты уверен, что хочешь его защищать?

– Уверен, – сказал я без малейшей уверенности.

Сэм сокрушенно покачал головой:

– По-моему, тебе не следует этого делать.

Вот чего мне только не хватало, так это подобных советов.

– Поясни!

– Не ходи к нему на встречу, не ходи. У него гранитный камушек в груди.

* * *

Первые три коробки с документами по делу Дэниела Куммингза прибыли в понедельник, ровно в десять утра. Такер в очередной раз продемонстрировал, что намерен играть строго по правилам и вовсе не собирается попадать в неловкое положение из-за каких-то формальностей. Дело, которое он ведет, как всегда должно быть безукоризненным.

Нам доставили пока лишь малую часть тех документов, которые в дальнейшем будут приобщены к делу. Однако достаточно было прочесть первый документ и вспомнить о том, что это только начало, чтобы жизнь превратилась в кошмарный сон.

Первая коробка документов содержала технические выкладки. А поскольку я по природе своей человек, далекий от техники, то пришлось потратить немало времени, чтобы разобраться, что к чему. Если в двух словах, то речь шла о месте нахождения сотового телефона в момент, когда на него был получен звонок, сделанный с телефона-автомата. Все эти технические выкладки были призваны не оставить камня на камне от версии событий, изложенной Куммингзом. Получалось, что на момент звонка в ту ночь Дэниел находился от парка вовсе не в пятидесяти минутах езды, как он утверждал, а гораздо ближе. Более того, в той самой телефонной будке, откуда якобы ему звонил убийца, были обнаружены отпечатки пальцев самого Дэниела. Складывалось впечатление, что Дэниел звонил сам себе, и вся эта история со звонком маньяка была выдумана от начала и до конца.

Уже располагая этим доказательством, полиция получила ордер на обыск и, пока Дэниел находился в больнице, его дом и машину тщательно обыскали. В багажнике была обнаружена одежда Линды Падилла, а также шарф, которым жертва, судя по всему, и была задушена. Причем в этот шарф были завернуты отрезанные кисти ее рук.

Но и это еще не все. Три других шарфа, испачканные кровью, но, к счастью, без отрезанных рук, были найдены спрятанными у Дэниела дома, в туалете. Результаты экспертизы обнаруженных на них следов крови пока еще не готовы. Но лично я готов был держать пари, что ответ экспертов будет положительным.

Когда мы с Кевином и Лори дочитали документы до конца, в кабинете повисла такая жуткая тишина, что, казалось, мы слышим, как стекают капли крови с отрезанных рук. Лори первая нарушила молчание:

– Все это ужасно.

Кевин промолчал, а значит, полностью разделял высказанное мнение. Я же, будучи лидером стороны защиты, счел необходимым дать более позитивную оценку.

– Ну, что ж, такова точка зрения стороны обвинения. – Это было лучшее, что я мог придумать.

– А у тебя есть иная точка зрения?

– Пока нет, – сказал я. – Но я намерен ее выработать.

Лица моих друзей не свидетельствовали о бурном энтузиазме, скорее наоборот – они выражали вселенский ужас.

– Решайте, друзья, сами, – предложил я. – Если вы захотите выйти из игры, я на вас не обижусь.

– А ты остаешься? – уточнила Лори.

Я кивнул. То был не энергичный, исполненный энтузиазма кивок. Скорее это было похоже на то, что моя шея сначала безвольно ослабла, а потом с большим трудом вернула голову на место. Тем не менее выбор был сделан: я дал понять, что по-прежнему занимаюсь этим делом, причем исключительно ради Винса.

– В нашей практике уже были случаи, когда дело поначалу выглядело совсем плохо, – заметил Кевин. – Короче, я тоже остаюсь.

Мы оба посмотрели на Лори. Она прекрасно поняла, что Кевин намекал именно на ее «дело», когда против нее свидетельствовали чудовищные улики, но нам удалось их опровергнуть. С другой стороны, насколько я знал Лори, сама мысль о том, что придется помогать серийному убийце, приводила ее в ужас.

– Хорошо, – выдавила она наконец. – Я тоже остаюсь.

Я был несказанно рад, что мы по-прежнему вместе.

– А теперь давайте-ка попробуем это дело на зуб, – предложил я.

Спустя еще почти два часа коллективных умственных усилий я взялся в двух словах сформулировать стратегию, выработанную нами сообща. Выглядела она, прямо скажем, довольно хило, но это было все-таки лучше, чем ничего.

– Итак, одно из двух: либо Дэниел виновен, либо кто-то пытается его подставить. Поскольку первое предположение нас не устраивает, мы будем исходить из второго и придерживаться версии о существовании неизвестного злодея. Все, что нам нужно, это вычислить, кто он такой, и узнать, почему он пытается свалить вину именно на Дэниела.

Кевин, похоже, был не вполне согласен с моей формулировкой, что лишний раз доказывало, насколько он умен.

– Складывается впечатление, что мы ищем человека, который поймал первых попавшихся женщин, убил их и отрезал руки. Иными словами, какого-то психа.

Я понимал, куда он клонит, мне и самому не давала покоя эта мысль.

– …А псих навряд ли способен придумать и осуществить столь хитроумное преступление.

Лори, соглашаясь, кивнула:

– В противном случае, жертвы не были выбраны наугад.

Проблема заключалась в том, что у нас не было ни единого предположения, что общего могло быть у четырех погибших женщин. Юная медсестра, труженица панели, скромная старушка и кандидат в губернаторы. Было практически невозможно предположить, что этих женщин при жизни хоть что-то связывало. Но именно эту связь нам и надо было обнаружить в первую очередь.