Текст книги "Скрывая улики"

Автор книги: Дэвид Розенфелт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Дэвид Розенфелт
Скрывая улики

Благодарности

Положа руку на сердце, должен признать: появлением этой книги я обязан многим людям. А потому хочу еще раз с благодарностью перечислить их имена.

Робин Рю и Сэнди Вайнберг, замечательные литературные агенты.

Джейми Рааб, Лес Покелл, Кристин Вебер, Сьюзан Ричман, Марта Отис, Боб Кастилло и их коллеги из компании «Уорер». Я постоянно ощущал их поддержку, а потому работать с ними было очень приятно.

Мои консультанты: Джордж Кентрис – все, что связано с законом; Кристин Паксос Меционис – по части системы исправления и наказания; Сьюзан Брейс – в области психологии. Стремясь к максимальной точности и правдоподобию, я скрупулезно следовал их советам, насколько, разумеется, позволял сюжет моей книги.

С благодарностью назову тех, кто читал первые черновые наброски и делился идеями по поводу будущей книги: Росс, Хейди, Рик, Линн, Майк и Сэнди Розенфелт, Аманда Бэрон, Эмили Ким, Эл и Нэнси Сарнофф, Стейси Алеси и Норманн Трелл. Отдельное спасибо Скотту Райдеру – знатоку и эксперту в самых различных областях, начиная с компьютеров и заканчивая парашютным спортом.

Ну, а Дебби Майерс я адресую слова Рассела Кроу, с которыми он обращается к Дженнифер Коннелли в конце фильма «Игры разума»: «Тебе я обязан тем, что я сейчас здесь. Тебе я обязан всем».

Еще раз благодарю всех, кто прислал мне по электронной почте отзывы на мои книги «Открыто и закрыто» и «Первый уровень».

Пожалуйста, продолжайте писать по адресу: [email protected]

Спасибо вам!

Саре Энн Фрид

Я не настолько хороший писатель, чтобы создать героиню, наделенную такими же изяществом, благородством, великодушием, мудростью и мужеством, какими обладает Сара Энн.

* * *

Как только я появился на пороге, дамочка сразу положила на меня глаз.

Однако ситуация выглядела вовсе не так заманчиво, как можно было бы подумать. Во-первых, дело происходило не где-нибудь, а в прачечной, которая принадлежит моему деловому партнеру Кевину Рэндаллу. Он занимается тем, что очищает жизнь от грязных пятен – как в прямом, так и в переносном смысле: стирку и отбеливание он умудряется совмещать с юридической практикой.

Во-вторых, женщина, строившая мне глазки, выглядела отнюдь не как топ-модель. Это была довольно толстая коротышка, закутанная в широченное пальто, в складках которого легко можно было бы спрятать огромную пачку «Тайда». Ее волосы торчали, как пакля, и, мягко говоря, не отличались чистотой.

Положа руку на сердце, даже если бы я встретил ее не в прачечной, а в ночном клубе, и она больше походила на манекенщицу, чем на бочонок с пивом, моя реакция вряд ли была бы иной. Я не считаю себя суперменом и имею довольно смутное представление о том, как вести себя с дамочками, которые начинают со мной заигрывать. И хотя, должен признаться, мне доводилось получать от женщин и нечто большее, чем просто кокетливые глазки, бывали у меня и такие трофеи, о которых лучше не вспоминать. Так недавно мне посчастливилось получить колено. Точнее сказать, коленом под…

Однако же, несмотря на это, в настоящее время я пребываю в состоянии влюбленности и храню верность прекрасной даме по имени Лори Коллинз. А потому, какие бы многозначительные взгляды ни кидала в мою сторону толстая незнакомка, заводить с ней на ночь глядя шашни в прачечной абсолютно не входило в мои планы.

В этот момент я заметил, что взгляд женщины тревожно заметался с меня на дверной проем и обратно, хотя, кроме нас, в помещении никого не было. А когда я попытался приблизиться, она сделала шаг в сторону двери. Оказывается, она меня просто боялась.

– Привет! – Чтобы успокоить дамочку, я постарался придать своему голосу максимум дружелюбности.

Но вместо ответа она лишь едва заметно кивнула и вся сжалась, словно пытаясь превратиться в невидимку.

– А где Кевин? – спросил я.

– Не… я не знаю… – пробормотала женщина, после чего сгребла ворох одежды, которую так и не успела погрузить в машину, и понеслась к выходу. В дверях она со всего размаху налетела на Билли, двоюродного брата Кевина. В отсутствие кузена Билли был здесь за главного.

– Привет, Энди. Что это с ней? – удивился вошедший.

– Трудно сказать, но, похоже, она испугалась, что я стану к ней приставать.

Он понимающе кивнул:

– В последнее время такое случается сплошь и рядом.

– О чем это ты?

Билли молча ткнул пальцем в сторону телевизора, подвешенного в верхнем углу комнаты. Поскольку звук был выключен, я не сразу сообразил, что передают местные новости. Происшествие случилось накануне, и теперь все каналы постоянно напоминали о нем бегущей строкой.

Очередной выпуск новостей был посвящен убийству женщины, которое было совершено прошлой ночью в районе Пассейика. Это был уже третий случай за последние три недели. Убийца затеял игру с полицией, выходя на связь через репортера местной газеты Дэниела Куммингза, и таким образом создал невообразимую шумиху в средствах массовой информации. Женщина, которая только что выбежала из комнаты, была не единственной жертвой паники. Страх, похоже, охватил всех и вся.

– Им удалось что-нибудь раскопать? – спросил я, имея в виду полицию.

Билли пожал плечами:

– Они предложили преступнику сдаться.

– Должно быть, это просто уловка, чтобы выиграть время. А где Кевин?

– У врача.

– Заболел? – спросил я, хотя и сам мог прекрасно догадаться, в чем дело. Кевин, при всех своих выдающихся достоинствах, имел несчастье быть законченным ипохондриком.

– Ага. Он вбил себе в голову, что прикусил язык, отчего тот почернел, – улыбнулся Билли. – Даже специально высовывал его, чтобы показать мне.

– Язык и в самом деле пострадал?

– Не-а.

– Ты сказал об этом Кевину?

– Не-а. Я сказал, что он должен обязательно сходить к врачу и убедиться, что не подхватил заразу под названием «толстый черный язык». – Билли пожал плечами и пояснил: – Я немного поиздержался в этом месяце и хочу немного подзаработать.

Все ясно: чем дольше Кевин торчит у доктора, тем больше времени его кузен может проводить в прачечной. Я вручил Билли конверт, который пришел в офис на имя Кевина.

– Передай это ему, ладно?

– Ты теперь заделался почтальоном?

– Вроде того.

– Послушай, окажи мне одну услугу, – сказал Билли. – Когда увидишь Кевина, скажи ему, что его язык похож на шар для боулинга.

– Да запросто.

* * *

Если признать, что штат Нью-Джерси все-таки существует, то он явно находится в какой-то сумеречной зоне, представляя собой ни на что не похожее скопище густонаселенных городов и городишек, одна половина которых является пригородами Нью-Йорка, а другая половина – пригородами Филадельфии. Даже футбольные команды, играющие в Нью-Джерси, отказывают ему в праве на существование и предпочитают называться ньюйоркцами.

Особое неудобство вызывает тот факт, что большинство телевизионных станций, вещающих на территории Нью-Джерси, расположены в Нью-Йорке. В каком-нибудь городишке Оттамуа, штат Айова, имеются собственные филиалы передающих станций, а в Джерси таких нет. Именно поэтому телевидение относится к местным жителям как к людям второго сорта.

Жизнь Нью-Джерси и его обитателей остается в тени, за исключением тех редких случаев, когда происходит нечто уж совсем из ряда вон выходящее, что может представлять безусловный интерес для широкой аудитории. Серия недавних убийств успешно выдержала экзамен на неординарность и потому удостоилась всеобщего внимания. Даже национальные кабельные каналы, подогревая ажиотаж, приняли участие в обсуждении этой проблемы. Меня в качестве независимого эксперта пригласили принять участие в одиннадцати дискуссионных передачах. Я дал согласие выступить в трех телевизионных ток-шоу и с успехом не внес абсолютно ничего ценного в процесс публичного обсуждения.

Моя популярность легко объяснима: в свое время я с блеском раскрыл парочку весьма запутанных преступлений и, судя по всему, попал в некий список, который имеет хождение среди телевизионных продюсеров. После того как в Нью-Джерси начались серийные убийства, продюсеры взялись просматривать свой заветный список. Я буквально слышу, как они бормочут себе под нос: «Ну-ка, ну-ка, посмотрим, что у нас тут… Вот хотя бы этот… Энди Карпентер. Пусть будет он. Сгодится минут на двадцать».

На подобных ток-шоу мне всегда задают один и тот же коронный вопрос: а могу ли я выступить в защиту пойманного преступника? Всякий раз я принимаюсь терпеливо объяснять, что человек не может считаться преступником до тех пор, пока его вина не будет доказана в суде и приговор не вступит в законную силу. Эту существенную деталь почему-то все время упускают из виду как мои собеседники, так и общественное мнение в целом. Я не устаю повторять, что готов вникнуть во все обстоятельства дела и взвесить все доводы за и против – и тем самым привожу публику в шок. В ответ все хором восклицают: «Да как вы можете сочувствовать такому животному?!»

На самом деле преступники как таковые меня не слишком-то волнуют до тех пор, пока одним из этих «животных» не начинает вплотную заниматься полиция. Гораздо больший интерес во мне вызывает совсем другая живность, например собаки. В эту самую минуту я направляюсь в «Заведение имени Тары», иначе говоря, в приют для бездомных собак, который мы основали с моим другом Уилли Миллером. Все затраты на содержание приюта честно делятся пополам, что вовсе не означает какой-то особой жертвы с нашей стороны. В прошлом году я унаследовал двадцать два миллиона долларов, а около пяти месяцев назад Уилли с моей помощью отсудил десять миллионов, выиграв дело против тех, кто незаконно упек его в тюрьму на семь лет. Если бы мы распорядились этими денежками как-то иначе, то в настоящий момент каждый из нас был бы богат просто до неприличия.

Заведение названо в честь Тары, моей собаки породы золотой ретривер, чье полное имя звучит так: Тара, Величайшее Создание из Всех Живущих на Земле и во Вселенной. Уилли же по наивности продолжает заблуждаться насчет своего кобеля Кэша, считая его едва ли не более породистым, чем моя Тара. В свое время я сам, как бы случайно, заронил в его голову эту идею, и с тех пор мы партнеры. Это была его инициатива создать приют для собак, он же выполняет здесь и основную часть работы.

Мы собираем животных по другим приютам и подыскиваем им достойных хозяев. Люди приходят сюда для того, чтобы познакомиться с питомцами и выдержать довольно суровый экзамен на предмет того, достаточно ли хорош их дом для нашей собаки.

Когда я пришел, Уилли как раз беседовал с супружеской четой лет примерно сорока, которая собиралась «усыновить» Тайлера, трехлетнего лабрадора-полукровку. Уилли представил меня супругам Стэну и Джулии Хэррингтонам, причем Стэн тут же не преминул сообщить, что видел меня в одной из телепередач. Я уселся в противоположном углу кабинета и принялся наблюдать, как мой напарник ведет собеседование. Супруги поочередно отвечали на вопросы и немного волновались, стараясь угадать, каких именно ответов ждет от них этот человек.

– А где собачка будет спать? – невинным тоном поинтересовался Уилли, делая вид, будто спрашивает из чистого любопытства. Тайлер, будущая спальня которого сейчас обсуждалась, сидел поблизости и тоже выглядел до крайности заинтересованным.

В этот момент Джулия поправила свой модный прикид, который выглядел в нашем интерьере до крайности неуместно, и радостно воскликнула:

– О, у нас есть чудесная конура на заднем дворе!

Стэн энергично закивал в знак согласия, даже не догадываясь о том, что его женушка только что лишила их последнего шанса «усыновить» нашего питомца.

– Я построил эту конуру своими руками. Она очень просторная. Думаю, даже кое-кто из людей не отказался бы пожить в таком домике!

Он посмеялся над собственной шуткой и обратился к Тайлеру таким тоном, каким обращаются к малышам:

– Ты хотел бы пожить в роскошной большой конуре?

Возможно, это был просто обман зрения, но мне показалось, что Тайлер придвинулся поближе к Уилли, всем своим видом показывая, что эта парочка навряд ли станет его новыми родителями. А эта роскошная большая конура, в которой был бы не прочь пожить кое-кто из людей, вряд ли станет тем местом, где он согласится спать.

Мы с Уилли придерживаемся довольно жесткого мнения относительно того, как должен выглядеть подходящий дом для собаки. Стэн и Джулия только что наглядно продемонстрировали, что их жилище не отвечает этим требованиям. Каждая собака имеет право спать в доме хозяев – таков непреложный закон «Заведения имени Тары».

Я был уверен, что теперь Уилли немедленно свернет беседу и отправит Хэррингтонов туда, откуда они пришли, но он почему-то решил расставить все точки над «i».

– А зачем, дорогие мои, вам вообще понадобилась собака? – спросил он вызывающим тоном.

На лице Стэна я заметил легкую гримасу раздражения. Он не мог взять в толк, с какой стати ему приходится отвечать на все эти дурацкие вопросы, если он в состоянии купить себе собаку, как привык покупать другие необходимые вещи.

– Я вырос в доме, где всегда держали собак, – сдерживаясь изо всех сил, выдавил он. – По натуре я собачник.

Уилли, казалось, вовсе не услышал этого признания. Зато Джулия, которая интуитивно почуяла неладное, сочла своим долгом вмешаться:

– Он будет членом нашей семьи. Он будет нашим защитником…

– Ага, стало быть, вам нужна сторожевая собака? – резко прервал ее Уилли и кивнул на Тайлера, который выглядел оскорбленным в своих лучших чувствах. – Вы и вправду считаете, что это сторожевой пес?

Его тон мне не понравился, и на всякий случай я встал и подошел поближе. Как правило, Уилли вполне прилично владеет собой, но изредка может и вспылить. А если учесть, что у него имеется черный пояс по карате, то станет понятно, почему мне приходится быть начеку всякий раз, когда он начинает сердиться.

– Господа, – сказал я. – К сожалению, мы не можем подыскать для вас сторожевую собаку.

Стэн с трудом сдерживал бешенство.

– Мы вовсе не имели в виду сторожевую собаку. Мы просто хотели завести пса, который мог бы облаять непрошеных гостей. – Он схватил со стола газету. – Я хотел сказать, если все это будет продолжаться…

Разумеется, он имел в виду убийство, совершенное прошлой ночью в Пассейике, – третью жертву серийного маньяка, о которой с утра до ночи писали все газеты.

– Джулия целыми днями бывает дома одна, – добавил он.

– В таком случае, отчего бы вам не завести себе чертову сигнализацию? – свирепея на глазах, спросил Уилли и вылез из-за стола. Я бросил в его сторону выразительный взгляд, давая понять, что сам все улажу, но было слишком поздно: он уже завелся. – Почему бы вам не завести себе долбаного агента секретной службы? Эти собаки – они ведь как дети… Их заводят вовсе не для того, чтобы кидать под танки.

Стэн поднялся. Он не собирался вступать в перепалку с Уилли. Он был не только «собачником по натуре», но еще и здравомыслящим человеком.

– Похоже, я ошибся, – сказал он. – Пойдем отсюда, Джулия.

Жена немного замешкалась, он помог ей подняться и решительно повел к двери. Перед тем как переступить порог, она рассеянно поинтересовалась:

– Так как же все-таки насчет собачки?..

Уилли с отвращением поморщился:

– Они безнадежны. – Потом он повернулся ко мне: – Ты не знаешь, почему все безнадежные неудачники тащатся именно сюда? Не нужны им никакие собаки. Они приходят сюда поглазеть на тебя, потому что считают тебя полным дерьмом.

Теперь настала моя очередь злиться, оценивая всю ситуацию в целом.

– Вот и замечательно. Оказывается, это я во всем виноват. О'кей? Теперь ты счастлив?

Уилли расплылся в улыбке. Его настроение могло меняться даже быстрее, чем я предполагал. Он ласково потрепал меня по плечу:

– Ну-ну, не расстраивайся. Ты же ничего не можешь поделать с тем, что ты полное дерьмо.

Единственное, в чем мой друг был прав, так это причина, по которой все эти люди приходили именно к нам. Два случая из моей практики за последний год получили широкую огласку и сделали меня известным адвокатом. Причем одним из них было как раз дело Уилли, так что он, со своей стороны, тоже прославился – как безвинно осужденный, который сумел добиться справедливости. Наслышанные о нас обоих, люди валили сюда валом. Прийти за собакой в наше заведение было куда круче, чем обратиться в питомник или в зоомагазин!

– За пять месяцев мы с тобой пристроили тридцать одну собаку, – сказал я. – Совсем нехило.

– Чертовски нехило, – согласился он. – Кстати, ты идешь завтра на собрание?

Он говорил об очередном заседании нашего общества добровольных инвесторов, которое я имел глупость учредить пару месяцев назад, чтобы тут же горько раскаяться.

Я обреченно кивнул как раз в тот момент, когда зазвонил телефон. Как всегда, сразу после звонка двадцать пять наших питомцев зашлись в бешеном лае. Я снял трубку и крикнул: «Минуточку!» – после чего выждал секунд тридцать или сколько там требуется собакам, чтобы успокоиться, и только после этого сказал: «Алло!»

– Как ты можешь жить в этом лае?

Это был Винс Сандерс, редактор листка, гордо именующего себя местной газетой. Винс, как всегда, бухтел по любому поводу, и на этот раз поводом для недовольства были мои собаки.

– Отлично, Винс. Как дела?

– Ты хотя бы слышал, что я сказал? – проворчал он.

– Я ловлю каждое твое слово.

– В таком случае поймай еще парочку. Загляни ко мне в офис.

– Когда?

– Когда? Через год после августа, идиот.

Несмотря на то, что с вопросом «когда?» вышла осечка, я попытался задать еще один:

– Зачем?

– Ты ведь все еще адвокат, насколько я помню?

– А тебе требуется адвокат?

Он не счел нужным отвечать на этот вопрос.

– Жду тебя через двадцать минут. – И бросил трубку.

* * *

По идее, для Винса должен был наступить звездный час. С тех пор как маньяк выбрал в качестве посредника для общения с полицией и читателями одного из его репортеров – Дэниела Куммингза, его газету расхватывали буквально как горячие пирожки.

Этого Куммингза Винс отыскал где-то в Огайо, кажется в Кливленде, и переманил к себе, сделав ведущим репортером криминальной хроники, хотя парню не было еще и тридцати. Я видел его лишь один раз, мельком, и он показался мне слишком правильным, чтобы когда-либо заинтересовать адвоката: эдакий законопослушный гражданин, свято верящий в презумпцию невиновности.

Что касается Винса, то с ним мы знакомы около года. На первый взгляд он производит впечатление человека грубого и неприятного, но когда познакомишься с ним поближе, начинаешь понимать, что он отвратителен и абсолютно невыносим. Если не вкладывать в слово «дружба» высокого смысла, то можно сказать, что мы с Винсом подружились. Ни один из нас не горел желанием задушить другого в объятиях, но по роду своих занятий мы вынуждены были пастись на одной лужайке, и меня вполне устраивали наши отношения.

Как правило, Винс начинал беседу с пяти минут нытья, однако когда я появился сегодня, он повел себя иначе. Вместо жалоб на жизнь он, почти как нормальный человек, предложил мне сесть и сразу же перешел к делу.

– Я хочу тебя нанять, – сообщил он.

Интересно, с какой стати ему понадобился адвокат по уголовным делам? При всех своих недостатках Винс был абсолютно законопослушным гражданином.

– С тобой что-нибудь стряслось?

– О, господи, конечно, нет. Я хочу, чтобы ты защищал интересы моей газеты. Не официально, а просто на уровне консультаций.

Издание, которым руководил Винс, принадлежало крупному газетному синдикату, у которого имелась своя юридическая служба.

– Но у вас полно юристов. Зачем тебе понадобился еще и я?

– Там одни идиоты. А главное, ты будешь замыкаться только на меня. Я не хочу, чтобы об этом узнали. Ты будешь моим личным идиотом, понял?

Ничего я не понял.

– То есть ты собираешься мне платить?

– Платить? Ты что, рехнулся?

Когда речь заходит о деньгах, все мои друзья придерживаются одной и той же точки зрения. Каждый искренне убежден в том, что лично ему денег не хватает, в то время как у меня их слишком много.

– Послушай, Винс. Именно так я зарабатываю себе на жизнь. Видишь ли, я юрист и по части зарабатывания денег имел в институте оценку «отлично».

– Ты хочешь денег? Чудненько. Это не проблема. Ширли!.. – Он театрально заломил руки, взывая к закрытой двери своего кабинета. – Мы не станем делать пожертвование в сиротский фонд. Я тут должен заплатить крутому адвокату. – Он с отвращением взглянул в мою сторону и сокрушенно покачал головой. – Глупые сироты вообразили, будто имеют право кушать трижды в день.

Не было никаких сомнений в том, что Винс придуривается. Это было бы ясно даже тому, кто не в курсе, что у него в жизни не было секретаря по имени Ширли. Но, с другой стороны, я вовсе и не надеялся заработать здесь денег, просто мне было интересно, как будут развиваться события. Именно поэтому я и согласился на гонорар в виде пончика с повидлом. Надо знать Винса: для такого человека, как он, отдать свой пончик с повидлом – уже подвиг.

Винс поделился со мной своими мыслями по поводу ситуации, в которой оказался его сотрудник Дэниел Куммингз. Как выяснилось, редактор понятия не имел, почему убийца выбрал в качестве посредника именно этого репортера. С одной стороны, газета расходилась сумасшедшими тиражами, и это не могло не радовать. С другой стороны, Винс чувствовал себя неуютно при мысли о том, что его издание оказалось втянутым в темную криминальную историю.

– В течение последних двух недель в редакции ошивается больше копов, чем журналистов, – сказал он.

– Но ты ведь помогаешь им в расследовании, разве не так?

– Разумеется. Я надеюсь, что нам нечего опасаться. У Дэниела единственный источник информации – это сам убийца, причем журналист понятия не имеет, кто он такой.

– В таком случае что тебя смущает? – спросил я.

– Сам толком не знаю. Вроде бы, ничего конкретного, но… кто знает, к чему все это приведет? Какой еще помощи могут потребовать от нас копы?

Сегодня я не узнавал своего приятеля: обычно Винс выглядел гораздо более уверенным в себе.

– Ладно, я послежу за ситуацией, – пообещал я. – А для начала мне хотелось бы переговорить с Куммингзом.

– Я уже предупредил его, что ты захочешь с ним поговорить. Только приготовься к тому, что он не станет прыгать от радости.

– Вот как? И почему же?

– Похоже, он считает тебя грандиозным геморроем на свою задницу.

– Надеюсь, это не ты меня так ему отрекомендовал?

– Ну, не совсем так. Я сказал не «грандиозный», а «величайший» геморрой. Больше всего этот парень опасается, что ты начнешь совать нос в его работу.

– И в мыслях такого не было. Кстати, он хороший репортер?

– Плохих не держим. Когда ты хочешь с ним встретиться?

– Как насчет завтрашнего утра? Скажем, около одиннадцати? А сегодня вечером мне хотелось бы взглянуть на его статьи по поводу этих убийств и заодно почитать все, что писали на эту тему другие издания.

– Это я тебе обеспечу, – сказал он. – Лори уже вернулась?

– Нет, – я покачал головой.

– Надо думать, если бы ты нашел себе клиентов и немного повкалывал, ей бы не пришлось искать заработок на стороне. А кстати, почему бы тебе не привлечь ее к нашему делу?

В прошлом Лори была кадровым офицером полиции, а с недавних пор стала частным детективом. Однако я не уверен, что она захочет заниматься этим делом.

– Ну, во-первых, это пока еще никакое не «дело», – возразил я. – А во-вторых, за свою работу она предпочитает получать вознаграждение в купюрах, а не в пончиках.

– Глупые женщины, сами не знают, от чего отказываются! – С этими словами он затолкал себе в рот здоровенный, облитый глазурью пончик.

* * *

Тара поджидала меня возле порога. В зубах она держала теннисный мячик, прозрачно намекая на то, что в течение двух дней я не удосужился вывести ее в парк. Пришлось выложить газеты, которыми снабдил меня Винс, и отправиться на прогулку.

Наш путь лежал в сторону Истсайд-парка, что в пяти минутах ходьбы от моего дома. Именно в этом доме, который находится на Сорок второй улице в городе Паттерсон, штат Нью-Джерси, я и вырос. Именно с этими местами связаны самые дорогие для меня воспоминания – пожалуй, единственные воспоминания, которые вообще имеет смысл хранить в памяти.

По дороге в Истсайд-парк я, как всегда, вспомнил старых друзей и то золотое время, которое мы провели вместе. Здесь мы играли в бейсбол, в футбол и теннис, изо всех сил стараясь выглядеть крутыми, чтобы произвести впечатление на девочек.

Во время прогулок с Тарой я из детского суеверия никогда не хожу в район Ист-Хай. Его мы с друзьями всегда недолюбливали, поскольку в самом названии, которое буквально означает «восточное шоссе», присутствует намек на возможный отъезд из Паттерсона, а никто из нас никуда уезжать не хотел. Словно в подтверждение нашей правоты, район впоследствии переименовали в Элмвуд-парк.

Мы с Тарой играли в мяч почти целый час. С некоторых пор я стараюсь забрасывать мячик не так далеко, как, бывало, делал это раньше. Что поделаешь, Таре уже исполнилось восемь лет, и она потихоньку начинает сдавать. Стоит мне только подумать об этом, как в желудке начинаются неприятные спазмы. А поскольку я не большой любитель желудочных спазмов, то стараюсь по возможности ни о чем подобном не думать.

Наигравшись вдоволь, мы заглянули в летнее кафе. Себе я заказал кофе со льдом, а для собаки попросил принести воды и рогалик. Она предпочитала рогалики с корицей и изюмом, поскольку точно знала, что я такие не люблю, а значит, не стану требовать свою долю. Потом мы, как обычно, пошатались еще полчаса, что дало Таре возможность быть обласканной прохожими никак не меньше пятидесяти раз, а в завершение прогулки остановились, чтобы запастись пиццей и пивом. Сегодня вечером открывался сезон национальной футбольной лиги, и мне хотелось с честью отметить это событие. Кроме того, я собирался на досуге ознакомиться с газетными статьями, которые Винс вручил мне, перед тем как выдворить из своего кабинета.

Когда мы наконец добрались до дома, я с удовольствием втянул ноздрями аромат пиццы и занялся подготовкой к предстоящему событию. Я разложил поблизости банки с пивом, пакеты с чипсами и с печеньем для собаки и даже несколько раз подпрыгнул на диване, проверяя, все ли в порядке с ложем, на котором мне предстоит провести открытие футбольного сезона. Ведь речь идет не только о сегодняшнем вечере: впереди еще два выходных дня, каждый из которых подразумевает десять часов полноценного отдыха на диване, прерываемого исключительно короткими прогулками в ванную комнату. Лично я ничего не имел бы против унитаза, совмещенного с диваном, если бы такую штуку кто-нибудь догадался изобрести. Правда, не уверен, что Лори сумела бы по достоинству оценить эту идею.

Итак, спустя два часа после того, как Винс вручил мне материалы, я наконец приступил к их изучению. Первая статья Куммингза, посвященная убийству, появилась на следующий день после того, как была обнаружена первая жертва. Ею стала некая Нэнси Димпси, тридцатичетырехлетняя медсестра, которая вышла из дома в понедельник вечером, сообщив мужу, что направляется в супермаркет, а на следующее утро ее обнаженное тело нашли на пустыре в трех километрах от дома. Предположительно, жертва была задушена человеком, напавшим на нее сзади. Кисти рук были отрезаны, причем полиция их так и не обнаружила.

Сначала я внимательно прочитал статью Куммингза, а потом сравнил ее с тем, что написали по поводу того же убийства две другие местные газеты. Куммингз, вне всяких сомнений, был мастером своего дела, и это чувствовалось буквально в каждом слове. Его стиль выгодно отличался живостью и оригинальностью. Каждое замечание было точным и острым, что делало его репортаж динамичным и в то же время глубоким.

В статье Куммингз подробно описал разговор с убийцей, который состоялся утром следующего дня. Так началась эта игра в кошки-мышки: совершив очередное преступление, маньяк связывался с репортером, который, в свою очередь, докладывал об этом полиции и рассказывал на страницах газеты. Репортажи продолжали держать общественность в курсе дела, умалчивая лишь некоторые детали, которые полиция считала нужным хранить в тайне.

Два следующих убийства были совершены с недельными интервалами. Второй жертвой маньяка стала женщина шестидесяти двух лет, бабушка троих внуков, Бэтти Симонсон: она была убита в районе Риджвуда, когда вечером возвращалась из гостей. Третьей жертвой оказалась проститутка, о которой известно лишь то, что звали ее Розалия и что ей было около двадцати лет. Тела этих двух женщин так же, как и тело первой жертвы, были обнаженными, а отрезанные кисти рук тоже не удалось нигде обнаружить.

Куммингз оказался в невероятно сложной ситуации, но, похоже, держался молодцом. Он умел приковать читательское внимание, но при этом тактично избегал излишнего смакования деталей. Зато свое общение с убийцей он описывал очень подробно, вплоть до интонаций голоса своего собеседника. Если репортер и испытывал неловкость от своей двусмысленной роли во всей этой истории, то ему удавалось хорошо это скрывать. Несмотря на весь драматизм ситуации, ему удавалось передать свое презрение к маньяку, который выбрал его в качестве посредника. Порой даже казалось, что он получает некоторое удовольствие от чувства собственного превосходства над преступником.

Тара запрыгнула на мое ложе, напоминая о том, что игра скоро начнется. Я позвонил букмекеру Дэнни Роллинзу и поставил на «Фалконсов» против «Рамсов» пять к одному.

Мне хорошо известно, что история человечества знает имена величайших изобретателей, которые сделали замечательные открытия. Александр Грэхем Белл, Томас Эдисон, братья Райт… Каждым из этих великих людей двигала великая мечта, которую в итоге удалось воплотить в жизнь и тем самым снискать заслуженную славу среди потомков. Однако если говорить о подавляющем большинстве потомков, то им нет ровно никакого дела до великих людей и их великих открытий.

По мнению этого самого подавляющего большинства, величайшим изобретением человечества является футбол. Причем изюминка каждой отдельной игры заключается в том, что, независимо от прихоти судьбы, все команды имеют равные шансы на победу. Кроме того, у каждого зрителя появляется шанс заработать, сделав свои ставки. Эта идея так любезна сердцу каждого американца! При столь волнующей мысли на мои глаза наворачиваются слезы, и Тара прижимается ко мне всем телом, испытывая в точности такие же чувства.

К сожалению, сегодня вечером судьба была ко мне неблагосклонна. «Фалконсы» проиграли, и в результате плакали мои денежки. Однако меня не так-то легко вывести из игры: сезон впереди длинный, и я не собираюсь тратить время на то, чтобы рвать на себе волосы из-за одного-единственного проигрыша.