Текст книги "Скрывая улики"

Автор книги: Дэвид Розенфелт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– Почему ты с самого начала не позвонил в полицию?

– Он сказал, что если я это сделаю, то никогда не узнаю, кто заплатил за смерть Маргарет. Но я должен был… я должен знать, кто это сделал.

– Это все?

Он покачал головой, но заговорил не сразу: вероятно, подыскивал нужные слова.

– Он сказал, что мог бы свалить вину за смерть Маргарет вообще на кого угодно – это для него не проблема, – дрожащим голосом проговорил Дэниел, а потом уже спокойнее добавил: – Он сказал, что запросто мог бы подставить и меня.

– Так почему же ты молчал об этом на допросах?

– Отчасти, потому что боялся. Отчасти, потому что не хотел потерять контакт с этим человеком. А кроме того, пойми, мне и в кошмарном сне не могло присниться, что в убийстве Линды Падилла заподозрят меня. Черт возьми, когда я в первый раз говорил с копом, я ведь даже не знал, что она уже мертва. А когда меня арестовали, то я подумал, что менять свои показания уже поздно.

Я пытался осознать новую информацию, но она не укладывалась у меня в голове. Сейчас я мог думать только об одном: мой клиент – самоубийца, этот придурок сам себя утопил. Пожалуй, мне стало бы намного легче, если бы я мог сказать ему об этом прямо в глаза, однако я опасался, что после этих слов он окончательно свихнется. Пока я раздумывал о состоянии его психики, эти слова сами сорвались с моих губ:

– Ты сам себя утопил, придурок.

– Я знаю… – промямлил он, заставляя меня чувствовать себя виноватым. – Теперь уже правда ничего нельзя поделать?

– Понятия не имею, – честно признался я. – О чем еще ты должен был сказать мне раньше?

– Это все. Клянусь.

– Ты в самом деле считаешь, что кто-то заказал ему убийство твоей жены?

– Мне известно только то, что он ее убил, – сказал он после довольно долгой паузы. – Не думаю, чтобы они с Маргарет были знакомы. Поэтому у меня есть все основания считать, что кто-то заплатил ему за это.

Вернувшись к себе в офис, я в двух словах посвятил в эту историю Лори и Кевина. Какое-то время мы ломали голову над тем, как лучше всего донести новую информацию до жюри присяжных. Однако вариант просматривался только один: Дэниелу придется самому все рассказать в ходе перекрестного допроса. Я не был в восторге от этой идеи, но, к счастью, решение предстояло принимать еще не завтра.

Я решил отыскать Пита Стэнтона. В районном департаменте полиции мне сообщили, что у него сегодня выходной, зато по сотовому телефону удалось связаться с первой же попытки. Я сказал, что хотел бы кое-что с ним обсудить и даже готов сделать это по телефону, если он скажет, во что мне обойдется эта услуга. Пита очень раздражал тот факт, что я богат, и он прилагал все усилия, чтобы сделать меня чуточку беднее.

– Может быть, мы обсудим твою проблему после игры «Ников»? – сказал он.

Сегодня вечером «Ники» встречаются с «Лейкерами». Я и сам собирался сходить в «Чарли» и посмотреть этот бейсбольный матч по телевизору. Так что предложение Пита меня вполне устраивало.

– Давай встретимся в «Чарли», – предложил я.

– Мне до смерти надоело это заведение.

– Ну, и где же ты хочешь посмотреть игру?

– На стадионе.

До начала бейсбольного матча оставалось четыре часа, и наверняка все билеты давно проданы. Пит выразил надежду, что проблему с билетами я возьму на себя. Причем мы оба понимали, что единственная возможность – это приобрести их у перекупщиков за безумные деньги.

– Ты ведешь себя, как жадный прохвост, который понятия не имеет о том, что на свете существует бескорыстная мужская дружба.

Оскорблять его не входило в мои планы, однако я должен был высказать то, что думаю по поводу его поведения.

– …И так далее, и тому подобное, – прервал он меня. – Короче, забери меня в шесть на аэродроме.

– Ты все еще не завязал с этим занятием?

– Поверь, старик, это даже круче, чем секс, – ответил он.

Это было недоступно моему пониманию, поэтому я предпочел промолчать. В свободное от службы время Пит подрабатывает фотографом на аэродроме Тетерборо. Он снимает людей в тот момент, когда они прыгают с парашютом. И потом продает снимки тем счастливчикам, которые сумели благополучно достигнуть земли. Его клиентами становятся в основном новички, которым в жизни не хватает острых ощущений. Что же касается самого Пита, то он серьезно занимается парашютным спортом в течение многих лет.

Лично я разбираюсь в прыжках с парашютом примерно так же, как говорю на языке суахили или понимаю язык женщин. То есть я в них не разбираюсь ни капельки. Люди добровольно выпрыгивают из самолетов с единственной целью: попасть на ту же самую землю, с которой их никто не гнал и где они чувствовали себя в полной безопасности – до того, как добровольно залезли в эти самолеты. Ну, и в чем смысл?

Конечно же, парашютист получает все необходимое, чтобы обеспечить безопасность. А именно: кусок нейлона, который раскрывается над головой человека, который несется по направлению к земле с бешеной скоростью. Раньше я даже не представлял себе, насколько прочен этот нейлон. Например, я никогда не слышал о том, чтобы заключенные в тюрьме строгого режима, готовя побег, пытались перепилить нейлоновые решетки. Или чтобы опасных зверей держали в зоопарке в нейлоновых клетках.

Разумеется, парашютист не ограничивается куском ткани. Он предусмотрительно напяливает себе на голову изящную каску, которая никоим образом не защищает остальное тело. Как поступит парашютист в том случае, если нейлоновая тряпка подведет его и не раскроется? Вероятно, он постарается приземлиться на голову. Лично я не собираюсь играть в подобные игры со смертью. Мне это не нужно. В чем глубокий смысл этих действий? Мне и так хорошо: ведь я жив. Я прекрасно отдыхаю у себя дома, когда лежу на диване.

Когда я приехал на аэродром, Пит только что приземлился. Уже через пятнадцать минут все фотографии были распроданы, и он сидел в моей машине. Для того чтобы попасть на стадион, мне пришлось приобрести у «добрых людей» два билета по восемьсот долларов. А потом еще купить и вручить своему спутнику по банке пива в каждую руку.

С первых же минут этот матч превратился в настоящее стихийное бедствие. А к исходу первой половины игры наши «Ники» проигрывали со счетом шестнадцать – ноль, так что можно сказать, я заплатил по сотне долларов за каждое проигранное очко.

– Давай лучше поговорим о деле, – предложил я.

– Что, прямо сейчас?! Прямо на стадионе? – возмутился он. – Старик, не порти мне удовольствие от игры. Мы сможем потом пойти в «Чарли» и разговаривать там, сколько душа пожелает.

– А я думал, что «Чарли» тебе надоел.

– Так оно и есть. Но я сумею побороть в себе это чувство.

К концу третьей четверти игры счет дошел до двадцати семи очков не в пользу «наших». К счастью, примерно тогда же болельщикам перестали продавать пиво, и только благодаря этому мне удалось вытащить Пита со стадиона.

В машине на обратном пути я предпринял очередную попытку поговорить о деле. Мне вовсе не улыбалась перспектива превратить рабочую встречу с Питом в романтическое свидание при луне.

– Тебе известно что-либо о человеке по имени Томми Лэсситер?

Пит внезапно насторожился и замер. Впрочем, это неудивительно, если учесть, сколько пива попало к нему в желудок.

– А почему ты спрашиваешь?

– Он убил Линду Падилла.

Пит замотал головой.

– Лэсситер – наемный убийца, профессионал. Он не может быть серийным убийцей.

– Пит, это не пустые домыслы. Я знаю, о чем говорю.

– Так возьми же свое знание, покажи его присяжным и выиграй этот процесс.

– В том-то и дело, что мне нечего показать присяжным.

– Расскажи мне все, что тебе известно, – сказал Пит.

– Мне удалось поговорить с одним заключенным. Он сказал, что это Лэсситер организовал убийство Рэнди Клеменса.

– Тебе удалось найти человека, который осмелился настучать на Лэсситера? – В голосе Пита сквозило явное недоверие.

– Это удалось Маркусу.

Пит был знаком с Маркусом, поэтому никаких дополнительных объяснений от меня не потребовалось.

– Так о чем ты хотел меня попросить?

– Чтобы ты помог мне его поймать.

Пит расхохотался, и это была совсем не та реакция, на которую я рассчитывал.

– Останови машину и подожди здесь минуточку. Сейчас я его тебе поймаю.

– Я не шучу, Пит. Этот человек убил уйму народа. По-моему, самое время его остановить.

Пит постарался взять себя в руки, и его смех перешел в сосредоточенное сопение.

– Ты думаешь, он где-то на нашей территории?

– Не уверен, но думаю, что так. Я точно знаю, что он был здесь в то время, когда погибли эти женщины.

– Пойми, Энди, скорее всего он давно уже свалил. У тебя нет никаких доказательств его причастности к убийствам. Так чего же ты хочешь от полицейского, который может действовать только в пределах штата?

– Наверняка за ним числятся и другие преступления.

– Разумеется.

– Предположим, до тебя дошла информация о том, что его видели в наших краях. Это достаточный повод, чтобы объявить его в национальный розыск, или как там у вас это принято?

– Ты хочешь, чтобы я обратился с этим ходатайством к своему начальству?

Я кивнул.

– Скажи им, что ты получил эту информацию из надежного источника. Попроси сделать так, чтобы каждый коп в этом штате имел перед глазами фотографию Лэсситера. Кстати, я тоже хотел бы получить его портрет.

– Даже не знаю, что сказать, Энди…

– Согласись, Пит, вы ведь ничего не теряете. В худшем случае вам опять не удастся его поймать.

– Ладно, будь по-твоему.

Посчитав свою миссию выполненной, я развернул машину и, вместо того чтобы везти Пита в «Чарли», отвез его домой.

Когда я сам добрался до дома, Лори была уже в постели.

– Привет, – пробормотала она сонным голосом. – Как дела?

– Он пообещал сделать все, что от него зависит.

– Ну и отлично, – она улыбнулась. – Ложись спать.

Я начал раздеваться.

– Да, совсем забыл тебе сказать. Синди выходит замуж.

– Рада за нее.

Лори пыталась поддержать разговор, хотя было ясно, что ей гораздо больше хочется спать, чем беседовать.

– Она сказала, что женщина не может обмануть свое сердце.

– М-м-м-м… – это все, что Лори смогла сказать на заданную тему.

– По-моему, она права. А ты как думаешь?

– М-м-м-м…

Эти звуки я расценил как положительный ответ.

* * *

Капитана Терри Миллена Такер вызвал последним, и это было не случайно: именно его свидетельские показания были призваны достойно завершить картину. Миллен занимался расследованием этих преступлений с самого начала, вернее, с того момента, когда за дело взялась полиция штата. А главное, он больше, чем другие, общался с Дэниелом.

Все вещественные доказательства уже были представлены суду, причем самым эффектным образом. А теперь Такер наверняка рассчитывал, что Миллен сконцентрирует внимание присяжных на осведомленности Дэниела по части обстоятельств преступления. Конечно же, он намерен доказать, что Дэниел знаком с этими обстоятельствами по той простой причине, что сам и является преступником. Ну, а нашей задачей было доказать, что Дэниела посвятил во все детали другой человек – настоящий убийца.

Еще до того, как Миллен занял свое место на трибуне свидетеля, я понял, что меня лишили весомого повода заявить очередной протест. Раньше в своем официальном обвинении Такер указывал лишь убийство Линды Падилла, а по поводу трех остальных преступлений ограничивался лишь намеками, что давало мне повод протестовать. Сегодня же он явно был намерен заявить о них по всей форме.

Именно с этого Миллен и начал свои показания: он продемонстрировал фотоснимки с изображениями трех жертв, чем привел членов жюри в состояние шока. При виде страшных и отвратительных подробностей присяжные пришли в ужас и загорелись праведным гневом. Я видел, что Дэниел изо всех сил пытается следовать моему наказу и сохранять невозмутимый вид, однако его лицо помимо воли исказила гримаса. Уверен, что больше всего его угнетала мысль о том, что люди считают эти чудовищные злодеяния делом его рук.

Во время перерыва Дэниел обратился ко мне с неожиданной просьбой:

– Ты не мог бы дать мне копии полицейских отчетов по поводу этих трех убийств?

До сих пор он тщательно изучал только документы по делу Линды Падилла и ничем другим не интересовался, поскольку официально его обвиняли только в одном преступлении.

– Зачем они тебе?

– Не знаю, может, что-нибудь придет в голову… Чем черт ни шутит, вдруг я смогу доказать, что не имел возможности совершить хотя бы одно из этих преступлений? – Он в сомнении покачал головой. – Хотя, это очень маловероятно.

Я согласился принести ему копии этих отчетов, хотя особо не надеялся на то, что он сможет вспомнить что-либо важное спустя столько времени.

Перерыв закончился, и Такер продолжил допрос своего свидетеля.

– На каком этапе лично вы приступили к расследованию?

– После того как было совершено второе убийство – госпожи Симонсон, полицию штата попросили оказать содействие. Но только после третьего убийства – женщины по имени Розалия мы возглавили поиск, и лично я был официально назначен вести расследование.

– Что именно обвиняемый сообщил вам по поводу этого убийства?

– Он сказал, что женщина была убита у себя в квартире, что у нее были отрезаны кисти рук, а также сообщил, где спрятано ее тело. Он описал конкретное место, где находится мусорный контейнер, – сказал Миллен.

– Обвиняемый объяснил вам, каким образом ему стала известна эта информация?

– Да, – кивнул Миллен, – он сказал, что убийца позвонил ему и с гордостью сообщил об этом.

– Информация подтвердилась?

– От первого и до последнего слова, – снова кивнул Миллен.

– Между прочим, были ли зафиксированы подобные убийства с того момента, как обвиняемый был взят под стражу? – спросил Такер.

– Нет.

В течение последующих трех часов Такер максимально подробно допросил Миллена по поводу его контактов с Дэниелом. При этом он особенно упирал на тот факт, что Дэниел проявлял осведомленность, и его информация всякий раз подтверждалась. К тому моменту, когда наступила моя очередь задавать вопросы, между понятиями «обвиняемый» и «убийца» уже не чувствовалось никакой разницы.

– Капитан Миллен, господин Куммингз регулярно сообщал вам информацию. – Так я начал свой допрос. – В тот момент вы верили в то, что он получал ее от преступника?

– Я был не вполне уверен в этом, – сказал Миллен. – У меня всегда были некоторые сомнения.

– Говоря о своих сомнениях, вы подразумеваете, что допускали мысль о том, что Куммингз лжет?

– Такое приходило мне в голову.

– Но если вы допускали мысль о том, что он лжет и при этом владеет столь достоверной информацией, приходило ли вам в голову, что он и есть настоящий убийца?

– Да, именно так.

– В таком случае мне потребуется ваша помощь, капитан. Сторона обвинения предоставила суду копии отчетов о ведении расследования, однако отчет о результатах наружного наблюдения по какой-то причине не был приложен. У вас не найдется лишней копии?

– О каком наблюдении вы говорите? – Миллен, судя по всему, был сбит с толку.

– О наружном наблюдении за господином Куммингзом.

– Насколько мне известно, такого наблюдения не велось.

– Вот именно. Итак, посмотрим, что получается. Вы допускали мысль о том, что господин Куммингз лжет, а значит, допускали мысль о том, что он убийца, но при этом не сочли нужным установить за ним наружное наблюдение. Вы не опасались, что он может совершить очередное убийство?

Миллен попался в мою ловушку. Скорее всего, он и не думал подозревать Дэниела до самого последнего момента, пока тот не запутался в собственной истории с мобильным телефоном. Именно по этой причине никому и в голову не приходило устанавливать за ним слежку.

– За ним не велось наблюдения, – стиснув зубы, подтвердил Миллен.

– И почему же? – спросил я. – Вы полагали, что он не представляет опасности для общества?

– Задним числом легко судить о чужих поступках и принимать правильные решения. А в тот момент мы были по горло заняты расследованием…

– Таким образом, вы не установили слежки за потенциальным преступником по той причине, что были по горло заняты расследованием его преступлений. Я правильно вас понял? Если бы вы были заняты расследованием не по горло, то добились бы большего успеха?

На этот вопрос у него не нашлось достойного ответа. Воспользовавшись его замешательством, я снова и снова продолжал повторять вопрос на разные лады, до тех пор пока Такер и Кэлвин не потребовали продолжить допрос по существу.

– Скажите, пожалуйста, какое впечатление во время вашего общения производил Куммингз? Он показался вам умным человеком?

– Пожалуй, что так, – с явной неохотой согласился он.

– Вы хорошо представляете себе его работу в качестве репортера криминальной хроники?

– Более или менее.

– В таком случае, вам не показалось странным, что во время обыска улики оказались прямо под носом у полиции?

– С некоторых пор меня уже ничто не удивляет. Если бы люди всегда руководствовались только логикой и совершали только разумные поступки, то они бы не убивали себе подобных.

– Таким образом, вы признаете, что в действиях Куммингза, или иного лица, совершившего преступление, отсутствовала логика? В противном случае, он не стал бы хранить улики там, где их легко могут обнаружить?

– В действиях серийных убийц логика вообще отсутствует.

– По-вашему, они все – самоубийцы?

– Бывает и такое.

– И все они хотят, чтобы их поймали?

– Не исключаю такой возможности.

– Капитан, вы действительно считаете, что в ту ночь в Истсайд-парке мой клиент сам себя ударил по голове?

– Да, я так считаю.

– А чем он ударил?

Миллен недовольно поморщился, хотя наверняка мог бы предвидеть подобный вопрос. Дело в том, что полиции не удалось обнаружить ни одного предмета, с помощью которого могла быть разбита голова Дэниела.

– Я не знаю. Должно быть, он успел спрятать этот предмет.

– Куда?

– Затрудняюсь сказать. Мы же не могли обыскать каждый квадратный сантиметр на территории парка.

– Но вы обыскали каждый квадратный сантиметр внутри павильона?

– Мы постарались это сделать.

– Ах, вы постарались? – Я специально сделал акцент на это слово, подчеркивая свое недоверие. – И что же? Ваши старания увенчались хоть каким-то успехом?

Он взглянул на меня с ненавистью, но быстро сумел взять себя в руки:

– Полагаю, что так.

– И не обнаружили ни одного предмета, на котором были бы следы крови господина Куммингза?

– Нет.

– Вот что получается. Господин Куммингз проявил достаточную предусмотрительность, чтобы надежно спрятать орудие, которым стукнул себя по голове. Но тот же самый человек не проявил никакой предусмотрительности, положив отрезанные кисти рук жертвы в багажник собственного автомобиля. Я правильно понял ход вашей мысли?

Похоже, мне снова удалось загнать его в угол, и на лице Миллена отразилось замешательство. Наконец он придумал, как выкрутиться.

– Как я уже говорил, в действиях серийного убийцы очень часто отсутствует логика. Иной раз удается найти объяснение его поступкам, а иной раз – нет.

– Лично мне хотелось бы обнаружить какую-то логику в ваших свидетельских показаниях… У защиты больше нет вопросов к свидетелю.

Я взглянул на Кевина и по выражению его лица понял, что это был успех. Однако промежуточный успех еще не означает победу.

Поскольку других свидетелей у Такера не было, судья Кэлвин объявил об окончании заседания и сообщил, что следующее состоится в понедельник. Таким образом, у меня появилось время, чтобы подготовить ответный ход. У выхода из зала заседаний я столкнулся с Элиотом Кендэллом. Всю неделю до этого его нигде не было видно, и я уже подумал, что интересы бизнеса вынудили его вернуться в Кливленд.

– Вы не против, если я составлю вам компанию? – спросил он.

– Конечно, не против.

Я покривил душой. Больше всего мне хотелось сейчас побыть одному и спокойно обдумать результаты последнего перекрестного допроса. Однако ответить отказом на столь вежливую просьбу у меня не хватило духу.

Мы вместе спустились по ступеням здания суда и пошли в сторону автомобильной стоянки.

– Что-то вас давно не было видно, – сказал я.

– Мне пришлось вернуться домой, – пояснил он. – Дело в том, что умер мой отец.

– Мне очень жаль. Простите, я об этом не знал.

Отцом Элиота был Байрон Кендэлл, известный магнат в области грузовых перевозок и, возможно, миллиардер. Если бы мое внимание не было всецело поглощено судебным процессом, то я наверняка уже знал бы об этой смерти из прессы.

– Ему исполнилось восемьдесят четыре года, и в последнее время он был тяжело болен. Но я все равно испытал глубокое потрясение.

– А ваша мать жива? – спросил я.

В ответ он печально покачал головой.

– Нет, она умерла пятнадцать лет назад. А как ваши родители – они живы?

– К сожалению, нет. Мама умерла четыре года назад, а отец в прошлом году, – сказал я. – Даже немолодой человек, лишившись родителей, чувствует себя сиротой.

Он согласился со мной, и какое-то время мы молчали: каждый вспоминал о своей утрате.

– Как продвигаются наши дела? – спросил он, решившись наконец нарушить молчание.

Мне очень хотелось сказать ему правду, а именно сообщить о том, что его друг по собственной милости оказался в глубокой заднице. Но, конечно же, я не стал ему этого говорить.

– Продолжаем бороться.

– Детектив, которого я нанял, не добился никаких результатов. Наверное, нам надо было поискать специалиста здесь, вместо того чтобы тащить с собой человека из Кливленда. – Элиот невесело усмехнулся. – Здесь мы чувствуем себя чужаками. Совсем не то, что дома, где, как говорится, и стены родные помогают.

В этот момент на меня снизошло озарение, впервые за последние дни. Элиот не раз предлагал мне свою помощь, а я все время старался держать его на расстоянии. Кажется, пришло время сменить тактику.

– Мы не могли бы сейчас зайти ко мне в офис? – предложил я. – Мне нужна от вас кое-какая помощь.

От этого предложения он пришел в неописуемый восторг, и через десять минут мы уже сидели в моем рабочем кабинете. Я сразу же приступил к делу.

– Вам когда-либо доводилось слышать такое имя, как Томми Лэсситер?

– Нет. А кто это? – Судя по всему, это имя ему абсолютно ничего не говорило.

– Профессиональный убийца. У меня есть все основания считать, что это он убил Линду Падилла и всех остальных женщин.

– Вы это точно знаете?

– Еще как! – кивнул я.

– Ну и чудесно. Вы хотите, чтобы мой человек выследил его?

– Нет, я надеюсь, что это сделают средства массовой информации. Вы были знакомы с женой Дэниела?

– С Маргарет? Я ее знал… то есть не так, чтобы близко… несколько раз мы вместе обедали с ней и с Дэниелом. – На лице моего собеседника отразилось недоумение. – А почему вы спрашиваете? Она-то какое имеет отношение ко всей этой истории?

– То, что я скажу сейчас, должно остаться между нами, – сказал я.

– Конечно, о чем разговор!

– У меня есть серьезные причины подозревать, что Маргарет тоже убил Лэсситер.

– Но почему? За что?

– Вот это нам и предстоит выяснить. Лэсситер работает за деньги. Если он убил Маргарет, значит, кто-то ему за это заплатил. Мне нужно во что бы то ни стало узнать имя заказчика. Я должен знать, кто желал ей смерти и у кого имелось достаточно денег, чтобы осуществить это желание.

Элиот наморщил лоб, судя по всему, теряясь в догадках.

– Даже не знаю… Не могу себе представить, чтобы кто-нибудь из известных мне людей мог это сделать. Вообще-то я всегда считал, что ее гибель была случайной… Что какой-то псих…

– Если угодно, можете считать его психом. А поскольку это случилось в вашем родном городе, где и стены помогают, то вам легче будет докопаться до правды.

Он пообещал сделать все, что от него зависит, и еще раз поблагодарил за оказанное доверие. После этого мы вместе вышли в приемную, где меня уже поджидали Уилли и Сондра.

Девушка выглядела потрясающе, и сегодня на ее теле красовалось еще больше драгоценностей, чем в последнюю нашу встречу: к золотым часикам и медальону с александритом добавился браслет с рубинами.

Я представил своих друзей Элиоту, которого совершенно явно гораздо больше впечатлила Сондра, нежели Уилли. Вот интересно, стал бы он смотреть на нее с таким восторгом, если бы знал ее трудовую биографию? Я искренне надеялся, что Уилли не обратит внимания, как он на нее таращится. В противном случае Элиот немедленно спикирует в окно, причем без всякого парашюта и без защитной каски, а Пит Стэнтон даже не успеет его сфотографировать.

На всякий случай я начал потихоньку оттеснять Элиота к выходу.

– Ты заметил, как он пялился на Сондру? – воскликнул Уилли после того, как за моим посетителем закрылась дверь.

– Успокойся, Уилли, – сказала Сондра. – Тебя послушать, так все только и делают, что пялятся на меня.

– Так оно и есть, черт возьми, – подтвердил Уилли.

Как выяснилось, они пришли поставить меня в известность, что «Заведение имени Тары» в ближайшие понедельник и вторник будет закрыто. Дело в том, что они с Сондрой решили махнуть на пару дней в Атлантик-сити, чтобы развеяться и сходить в казино.

Услышав об этом, я испытал мощный приступ зависти. Как было бы замечательно забыть про Дэниела и Такера, про Кэлвина и Доминика Петроне, а главное, забыть про Лэсситера. А самому рвануть в казино. И переживать там не за чью-то чужую жизнь, а только по поводу того, на какое поле поставить.

* * *

Шумиха в прессе начала понемногу стихать, зато лично я получил несколько посланий, в которых мне угрожали смертью, и несколько безумных телефонных звонков. С сожалением вынужден признать, что ажиотаж пошел на спад только потому, что сторона обвинения успешно выигрывала процесс. При мысли о том, что Дэниела скоро казнят, люди чувствовали себя в безопасности, потому что им больше нечего было бояться.

Нынче вечером я собирался вновь растревожить этот улей, и с этой целью договорился об интервью на телеканале Си-эн-эн. Я был твердо намерен не только в очередной раз заявить о том, что мой клиент невиновен, но и преподнести один сюрприз.

Лори поехала в Нью-Йорк вместе со мной. Когда мы попытались припарковаться в центре, служащий автостоянки назвал сумму: «Сорок один доллар». Я уже было решил, что он приценивается к моему автомобилю, но оказалось, что именно столько стоит час парковки в вечернее время. Пожалуй, инвестировать деньги в нью-йоркские автостоянки – это даже круче, чем покупать кофейные акции.

Оставив машину, мы пошли в сторону здания, где расположены офисы Си-эн-эн. Вечер только наступил, и, как всегда в эту пору, на Манхэттене было полным-полно народу. Нам оставалось пройти еще полквартала, когда я, бросив случайный взгляд направо, остолбенел от ужаса.

Я увидел Томми Лэсситера. В течение нескольких мгновений он смотрел мне прямо в глаза и улыбался, а потом внезапно растворился в толпе, как будто его и не было.

– Господи, помилуй… – пробормотал я и сделал несколько шагов в ту сторону, где он только что стоял. Больше я ничего не мог сделать, поскольку вокруг кипел сплошной людской водоворот.

– Что случилось? – спросила Лори.

– Клянусь, я только что видел Лэсситера.

– Где?

Я указал рукой в ту сторону, где его, естественно, уже не было.

– Он просто стоял, смотрел на меня и улыбался, а потом исчез.

– А ты уверен, что это был он?

В тот момент я был абсолютно уверен. Однако должен признаться, что никогда не обладал феноменальной памятью на лица, да к тому же никогда не видел Лэсситера живьем.

– По-моему, да. Я поймал на себе его пристальный взгляд. Он как будто прикалывался надо мной.

– Это все стресс, Энди. Должно быть, тебе просто показалось. Сам подумай, с какой стати ему тебя преследовать?

– Может быть, он не хочет, чтобы я предавал огласке его имя. Хочет напугать меня. Что, в принципе, не так уж и сложно.

Лори в сомнении покачала головой.

– У него в запасе есть куда более сильные аргументы, чем улыбка.

В этом она была абсолютно права, и я постарался выбросить из головы зловещее видение. Мы вошли в здание, и спустя примерно час, который ушел на подготовку, я оказался в студии – с микрофоном, прицепленным к рубашке, и в состоянии полной боевой готовности.

Ведущий программы Эрон Браун производил впечатление умного человека, обладал мягким голосом и приятными манерами. Вопреки всем этим качествам, он, похоже, сумел преуспеть на телевизионном поприще. Я не случайно выбрал его в качестве собеседника. Мне хотелось, чтобы мою информацию восприняли с должной серьезностью, чтобы ее не переврали и мое выступление не выглядело бы как бессвязный лепет доведенного до отчаяния адвоката. Хотя, по правде сказать, именно доведенным до отчаяния адвокатом я себя и чувствовал.

После короткого, не дольше двух минут, вступления он перешел к сути дела:

– Насколько я понял, вы намерены сделать важное сообщение.

– Совершенно верно, – согласился я. – Мне известно имя убийцы Линды Падилла и остальных женщин.

– И кто же это такой? – немедленно подхватил ведущий.

Я достал и протянул фотографию Лэсситера, которой снабдил меня Пит.

– Его зовут Томми Лэсситер. Он наемный убийца. Один из самых успешных.

– На каком основании вы беретесь это утверждать?

– Об этом я узнал из нескольких источников, но назвать сегодня, к сожалению, могу лишь один. Это человек по имени Рэнди Клеменс, мой бывший подзащитный, которого недавно застрелили в тюрьме.

Я подробно рассказал о нашем разговоре с Рэнди, который состоялся незадолго до его гибели, и об обстоятельствах этой гибели.

Браун поинтересовался, почему я решил выступить с публичным заявлением, вместо того чтобы донести эту информацию до коллегии присяжных.

– Дело в том, что люди, от которых я получил эту информацию, боятся давать свидетельские показания в суде. При отсутствии прямых доказательств их слова не будут иметь никакого веса. Именно с этой целью я и пришел сюда – чтобы назвать имя Лэсситера и показать его фотографию в надежде, что найдутся другие люди, которым есть что сказать по этому поводу.

Наше интервью длилось еще десять минут, и к тому моменту, как я покинул студию, на выходе собралась большая толпа представителей других средств массовой информации. Получилась импровизированная пресс-конференция, в ходе которой я еще раз повторил сказанное в интервью. Отвечая на вопросы, я подчеркивал, что вовсе не пытаюсь таким образом склонить на свою сторону присяжных. Хотя, положа руку на сердце, именно этим я и занимался.

Когда мы с Лори наконец покинули студию, я был полностью удовлетворен – как самим интервью, так и его нечаянным продолжением. Мы не торопясь прошли по Седьмой авеню и повернули на Тридцать четвертую улицу, где был припаркован наш автомобиль. Людская толпа к этому времени заметно поредела, и я поймал себя на мысли, что по-прежнему вглядываюсь в лица прохожих, ожидая в любую минуту увидеть Томми Лэсситера.

Вскоре после того, как мы повернули за угол, я вдруг услышал легкий хлопок и ощутил сильный толчок в грудь. В следующую секунду я услышал, как вскрикнула Лори и почувствовал под пальцами что-то жидкое и липкое. Опустив глаза, я увидел, как по рубашке медленно расползается ярко-красное пятно.