Текст книги "Откровения людоеда"

Автор книги: Дэвид Мэдсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

– Не беспокойтесь, Маэстро, – заметил Жак с легкомысленностью, которая привела меня в ярость. – Месье Кокто – клиент.

В это мгновение раздался голос из-за двери; я повернулся и увидел Жанну.

– Во всяком случае, теперь – клиент, – сказала она.

Посетители и клиенты

История, которую я позднее услышал от Жака и Жанны, была гротескной, и вы сами узнаете ее.

Отправив Жана Кокто (лимузин от Отеля «Карбурн» был вызван за ним в начале второго), я позвал близнецов в свой кабинет, усадил их и потребовал исчерпывающего объяснения.

– В какие, черт подери, игры вы думаете играть? – спросил я.

– Мы не играем. Это не игра.

– По крайней мере, на этот счет ты прав. Ну? Что вы скажете об этом? Вы собираетесь сказать мне, что это была всего лишь одна незапланированная и украденная ночь любви, и что вы сожалеете об этом от всего сердца, и что это больше никогда не случится? Потому что если вы собираетесь сказать это, я вам не поверю.

– Нет, я не собираюсь говорить вам этого, – самоуверенно ответил Жак. Я почувствовал, что он будто нападает на меня.

– Тогда какого дьявола вы собираетесь рассказать мне? Я требую полного отчета от вас!

– Нам придется начать с самого начала! – печально сказала Жанна, качая головой.

– Да, – продолжал я, – с начала.Вы можете сказать мне, что делает эта комната в подвале? Эта комната, эта дверь…

– Эта комната – наша, Маэстро, – сказала Жанна. – Мы живем в ней.

– Кто живет в ней?

– Я. И Жак. Мыживем в ней.

– Вы живете в подвале моего ресторана? – в гневе закричал я.

– Нет, – ответил Жак, – мы живем в своейкомнате.

– Умоляю вас, с каких это пор? И почему вы никогда не говорили мне об этом?

– Со времен господина Фаллона. И мы никогда не говорили об этом, потому что вы не спрашивали.

– Вы когда-нибудь спрашивали у нас что-нибудьо нас самих? – спросила Жанна, и я уловил нотку обиды в ее голосе.

– Не лги мне, – сказал я, не обращая на нее внимания.

– Это правда. Господин Фаллон построил комнату для нас, он и встроил дверь. Вторая кладовка обычно больше первой.

– Жан-Клод не говорил мне о том, что вы живете в моем подвале, – сказал я.

Жанна вставила:

– Мы живем в нашей комнате.

– Называйте ее как хотите. Более того, у меня создается впечатление, что есть еще ряд вещей, о которых Жан-Клод мне не рассказал. Слишком многое мне не по душе. Kaie так получилось, что вы живете в моем подвале – в вашей комнате– а я ничего об этом не знаю?

– Как я уже говорила, вы никогда не спрашивали нас, – ответила Жанна, и в ее голосе снова появились те же печальные, обвиняющие интонации.

– Почему я должен спрашивать? – завопил я, теперь чувствуя себя беспомощным. – Я не представлял себе – как я мог? – ради всего святого, я не знал! Вы приходите каждый вечер…

–  Поднимаемся,Маэстро.

– И вы уходите – ну, хорошо, спускаетесь– рано утром. Какого черта я был должендумать, знать, спрашивать?

– Мы никогда не беспокоим вас, – сказал Жак, – вы должны признать это.

– Я не должен соглашаться с этим треклятым утверждением! – закричал я, беспомощно давая выход гневу. – Как вы осмелилисьжить в моем ресторане без моего позволения?

– Нет, мы никогда не беспокоим вас, – настаивала Жанна.

– Вы довольны нашей работой? – спросил Жак.

Я не мог говорить минуту или две. Я думал об успехе вечера нашего открытия, о Жане Кокто, о критиках и писателях, о меню, которое мы создали – я думал обо всем этом, и я знал, что при любых благоприятных условиях ничего из этого не получилось бы без близнецов.

– Это нечестный вопрос, – наконец сказал я. – Вы знаете, что я более чем доволен вашей работой…

– Тогда, eher Maotre, [109]109
  Дорогой господин (фр.).


[Закрыть]в чем проблема?

Я немного сполз на своем стуле.

– Это не столько проблема, – сказал я, – сколько принцип.

– Месье?

– Проклятье! Видите ли, я должен знать, что происходит в моем ресторане…

Жанна сказала:

– И теперь вы знаете.

– Да, теперьзнаю, и все дело исключительно в том, что я должен был знать об этом раньше.

– Вы сердитесь из-за мсье Кокто, – сказал Жак.

– Признаюсь, это шокировало меня. Я думал, что я – я потерял – его.

–  Потерялиего?

– Если на то пошло, конечно, это звучит нелепо, но именно так я и думал – я имею в виду, конечно же, что я думал, он уже ушел– и я не знаю…

– Месье Кокто стал клиентом сегодня вечером, – сказала Жанна, помогая мне преодолеть замешательство.

– И что именно это означает?

– Клиент – это посетитель, который спит с Жаком.

– Понимаю. Посетители – это люди, которые просто едят здесь, а клиенты – это люди, которые едят здесь, а потом спят с Жаком. Верно?

– Совершенно верно.

– Или с тобой,если они этого хотят, я прав?

Жанна закивала:

– Или со мной. Но большинство из них предпочитает Жака. Женщина не может сравниться с ним, конечно же…

– О, конечно же…

– И люди сами удивляются своим собственным чувствам. Мы очень похожи, брат и я, разве нет? Иногда они думают, что он – это я; когда они обнаруживают, что это не так, то уже слишком поздно, и они охвачены слишком сильным сладострастием для того, чтобы остановиться. Обычно я делаю фотографии.

–  Фотографии?

– Конечно. Без фотографий они бы не платили так щедро.

Все неожиданно стало ужасающе, отвратительно ясным.

– Я не верю в это, – попытался прошептать я, – я не хочуверить в это…

– Но я уверяю вас, это правда.

– Это помогло месье Фаллону купить отель в области, – сказал Жак, – и вам это тоже поможет, Маэстро.

II Bistroбудет процветать благодаря своим клиентам. Кроме того, как вы сами видели, у меня с Жанной есть кое-какие милые штучки.

Кое-какие «милые штучки»? Я воскресил в памяти тот миг, когда открыл дверь, и теперь неожиданные детали, которые тогда казались размытыми, выпадали из сферы моего восприятия, с трудом запечатлелись в моей памяти, стали ослепительно ясными, засверкали роскошной и яркой доходчивостью: картины в старинных рамах, позолоченные зеркала (тоже, возможно, старинные), фарфор, гобелены; это было словно обнаружение гробницы Тутанхамона – золото, повсюду мерцающий свет золота.

– Мы пытаемся создать для себя уют, – сказала Жанна, словно не к месту чопорная сутенсрша, объясняющая перспективному клиенту: «Мы всегда стараемся содержать наших девушек в чистоте…»

– Жак занимается с ними сексом, Жанна делает фотографии, а потом шантажирует их с помощью снимков, – проворчал я, но это было, скорее, утверждение, а не вопрос.

– О, нет! – закричала Жанна, ужаснувшись тому, что она явно считала вопиюще необоснованным предположением.

– Нет?

– Нет! Наши клиенты любят,когда мы фотографируем. Они просятнас, чтобы мы сделали это. Вот как это началось: однажды один джентльмен сказал: «Жанна, пожалуйста, не могла бы ты сфотографировать меня вместе с Жаком?», и – чик! что-то типа того! – с тех пор мы делали фото каждый раз.

– Понимаю. А негативы?

– Они до сих пор у нас, Маэстро. В нашей комнате. После мы их тщательно рассматриваем.

– Я ни на миг не сомневался в этом, – сказал я, – вы вообще кажетесь весьма основательной парой.

– Спасибо.

– Я не имел в виду сделать комплимент, Жанна…

– Конечно, нет, господин.

Тем не менее, было ясно, что она собирается принять это как комплимент.

– И как долго эта – эта деятельность —продолжается? – спросил я. Затем добавил, – нет, нет, не говорите мне, я не хочу знать.

Я был охвачен в тот момент смутной, неясной интуицией, чем-то вроде шестого чувства, чем-то другим, нежели сексуальными занятиями или фотографиями – чем-то, что находилось, скорее, ближе к недвусмысленному нарушению закона – но мне удалось отогнать это чувство проч.

– Это, конечно, должно немедленно прекратиться, – сказал я, – и эти негативы должны быть уничтожены.

– Конечно же, нет! Почему, почему?

– Если мне приходится говорить тебе об этом, значит, у тебя нет мозгов, которые, как я считал до сих пор, были, – ответил я.

– Господин, пожалуйста…

– Нет, Жанна. Нет. То, что вы делали, чудовищно неправильно. Хуже того, это, вероятно, противозаконно. С этого момента вы должны этого избегать. Вы понимаете меня?

Они не отвечали.

–  Вы понимаете меня?

Неожиданно Жак сказал:

– Абсолютно.

– Отлично. Вы можете продолжать жить в подвале – в вашей комнате– все время. Как вы уже заметили, я удовлетворен вашей работой, и вы не беспокоите меня.

– Благодарим вас, – грубо ответила Жанна.

– Вы оба живете в этой комнате? – спросил я.

– Мы спимв ней.

– Вдвоем? На той кровати?

– Да. Но мы не совокупляемся.

– Надеюсь, что нет.

Я горделиво поднялся со стула.

– Думаю, что этого на сегодня хватит, – сказал я, – вы можете идти. До завтрашнего вечера у нас много работы. Ресторан – это беспорядок. Эти ресторанные критики просто свиньи.

– Мы поднимемся ровно в пять часов, Маэстро.

– Благодарю вас. Желаю вам доброй ночи.

– Сейчас уже утро.

– Тогда желаю вам доброго утра.

Затем он посмотрел на меня и сказал:

– Мне очень жаль, что мы обидели вас, Маэстро. Как бы то ни было, все, что мы делали с Жанной – мы делали для пользы II Bistro.Так происходит уже долгое время. Ни моя сестра, ни я не видим в этом никакого вреда, и мы – признаюсь вам откровенно – удивлены тем, как поступаете вы. Люди, которые платят нам за фотографии, совсем не бедные; более того, они проводят свой час наслаждения со мной – и, могу вам сказать, что это довольно редко является наслаждением для меня.Некоторые из них старые, некоторые – жирные, а некоторые – и то, и другое; некоторым нравится, когда я делаю с ними странные вещи, вещи, которые я предпочел бы не делать. Но все это ради II Bistro,как я уже объяснял вам. Я не думаю, что Жанне очень нравится стоять там, дожидаясь нужного момента, затем – щелк-щелк! – делать свои фото. Но мы деловые люди, заинтересованные в прибыли, в процветании II Bistro– и в вашем процветании. Мы хотим только служить вам. Вот почему мы здесь. Мы любим служить. И я снова повторяю, что мы сожалеем о том, что обидели вас.

Он изобразил странный небольшой поклон, и я был охвачен ужасным чувством вины.

– Ваши извинения приняты, – сказал я, кладя руку на его плечо. Плоть под хлопчатой рубашкой была теплой и податливой.

Затем Жанна сказала шепотом:

– Месье, вы так добры к нам.

Неожиданно она наклонилась вперед и нежно поцеловала меня в губы. Ее губы были сладкими и мягкими, с ароматом яблока.

– Я бы получила огромное удовольствие, – промурлыкала она в мое ухо, – если бы вы позволили мне переспать с вами, когда почувствуете необходимость в удовольствии. Когда вы захотите кого-нибудь, пусть это буду я.

– В этом случае никаких фотографий не будет, – добавил Жак – слегка не к месту, как мне подумалось.

– Хорошо. Мы еще завтра поговорим.

И, все еще чувствуя аромат ее губ, я смотрел, как они уходят. Вниз по лестнице, в своюкомнату.

Сладкий аромат успеха

II Bistroдействительно процветало. Я действительно заключил более чем выгодную сделку; между нами говоря, Жак, Жанна и я попытались сделать из пользующейся большим уважением, но, по существу, обыкновенной (и я честно признаю это) лондонской закусочной высококлассное заведение с разборчивой и обеспеченной клиентурой, в которую входили широко известные персоны из театральных и литературных кругов. Мы постоянно фигурировали на страницах, посвященных еде и заведениям в лучших воскресных приложениях, и критики (все, за исключением одного, о котором вы сами вскоре узнаете) были неизменно благосклонны. Все места были постоянно забронированы, каждую ночь, на несколько недель вперед. Я нанял молодого студента по имени Аксель, который приходил по вечерам для того, чтобы мыть посуду, а также пригласил на работу двух официанток для работы по выходным, когда мы были заняты. На самом деле, с течением времени я начал думать о том, чтобы ввести управляющего, чтобы я сам мог оставаться на кухне и меня никто не беспокоил, но Жак и Жанна были против этой идеи.

Конечно же, я знал, почему: на самом деле близнецы отлично служили мне, но было очевидно также, что они служили и сами себе столь же хорошо; я однажды сказал это Жаку, и в достаточно безразличной манере он более или менее признал это.

– Да, это так, – сказал он, – разве это не устраивает нас троих? Мы с сестрой зарабатываем деньги себе так же хорошо, как и вам. Почему бы и нет? Мы всегда к вашим услугам, и вы это знаете.

Управляющий был бы инородным элементом в этой уютной системе, я понимал это; близнецы явно собирались ревностно защищать свои исключительные права. Моиисключительные права, естественно, в первую очередь, и, прежде всего, на кухне.

О, кухня эта была моим раем, и я был богом, который главенствует над ней! Здесь, среди сверкающих кастрюль и сковородок, ароматов и блеска, и журчания воды, здесь, в своем благоухающем, кипящем, пузырящемся, изобилующем едой королевстве я был абсолютным монархом. Да, весьма большая доля моего творческого труда была все еще на стадии обучения – обучения, познания и инициации; параграфы эти я знал своим сердцем, ритуалы были доведены мною до совершенства, но священное искусство преобразования – оно все еще оставалось сладостной тайной, и в эти сокровенные секреты я только начинал проникать. Я был архиереем и прелатом, архиепископом литургий, которые разработал для служения культу плоти, и мое обучение все еще продолжалось. Бывали черные дни, когда я чувствовал себя совсем как новичок, беспомощный и неспособный, совершенно недостойным своего высочайшего призвания, так как я легко приходил в уныние, потерпев неудачу или придя к плачевным результатам; хотя я ни разу не сомневался в том, что был призван– призван и избран для того, чтобы служить своему могущественному и кровавому божеству. И во все времена я стоял на коленях – испытывая боль, зная о присутствий этого божества, о его налившемся кровью и неодобрительном взгляде, который следил за мной, видел каждое мое движение, осуждал мои попытки с беспощадной беспристрастностью, оценивал и составлял мнение, и выносил приговор. Тени великих мастеров моего искусства также были со мной, низко приклоняясь из своих чертогов на сияющих небесах, побуждая меня, заклиная меня никогда не довольствоваться достигнутым, шепча слова ободрения или упреков; они были моими спутниками в мечтах и наяву, и знание о победах, одержанных ими, неизменно вдохновляло меня стремиться к великому посвящению. Следовать за ними, не обмануть их ожиданий, – я поклялся, что буду невероятным; так как они разожгли огонь своих душ во мне, это было заданием всей моей жизни – сохранить это пламя.

Единственным змеем в этом полу-Эдеме был Артуро Трогвилл, в убийстве которого, как вы знаете, я теперь обвиняюсь; тем не менее, я сказал вам в начале этих откровений, что не убивал Трогвилла, и я повторяю вам это снова: я не убивал Трогвилла.С другой стороны, вы скоро сами поймете, почему я так его ненавидел, и как безо всякого разумного повода (как мне кажется) он провел жестокую и порочную кампанию против меня и моего искусства; несносная скотина даже последовала за мной в Рим, ни на минуту не давая мне передышки. Я думаю, он был помешанным.

Его первое нападение – изысканное, по сравнению с тем, что он писал обо мне в последующие годы – произошло почти сразу после того, как открылось II Bistro;статья была опубликована в путеводителе по ресторанам «Вне Города». Жак показал его мне.

– Ты знаешь этого Трогвилла? – спросил его я.

– Лично – нет, Маэстро.

– Значит, он никогда не был твоим клиентом, так?

– Благодарю небеса, что он им не был, – сказал Жак, изобразив брезгливую гримасу. – Если бы он был клиентом, то не осмелился бы написать это.

– Выходит, это плохая статья?

– Прочитайте сами. Это то, что англичане называют «порицание с вялой похвалой».

Я прочитал это сам, и мне это не понравилось.

Яйцо – это яйцо – это яйцо

Артуро Трогвилл

Кем себя возомнил этот Орландо Крисп? На самом деле он владелец II Bistroв лондонском Уэст-Энде; действительно, он шеф-повар II Bistro,и, несомненно, талантливый; но кем он себя возомнил?Может быть, поэтом? Или романтическим философом? Автором лирических либретто? По меньшей мере, несомненно, кем-то с претензиями на художественное или литературное призвание, так как претензия была основнойособенностью трапезы, которую мы с моей спутницей разделили в вечер открытия II Bistroна прошлой неделе. Господин Жан-Клод Фаллон, как мы все знаем, был типичным середняком, поваром без излишеств и сумасбродства, и его посетители знали, чего ожидать, и никогда не уходили разочарованными: классическая французская кухня с творческой выдержанностью, хорошо приготовленная и очаровательно поданная. Жан-Клод Фаллон был абсолютно надежен.Мы могли бы ожидать, что некоторое время спустя то же самое можно будет сказать об Орландо Криспе.

Поймите меня правильно: мы с моей спутницей получили огромное наслаждение от заказанных блюд, и у меня нет никаких жалоб на обслуживание; однако, я достаточно старомоден, чтобы недолюбливать кулинарную легкомысленность: подобно доблестной Сесилии, опекаемой мисс Призм, когда я вижу лопату, я называю ее лопатой, и более того, когда я ем грибы, я не хочу, чтобы мне говорили, что это «enfants du foret». [110]110
  Дети леса (фр.).


[Закрыть]Я обращаю внимание на эту чудаковатость не из-за сварливости, присущей критику, а именно потому, что это было симптоматикой вечера: претенциозность часто маскировала посредственность. Большая часть предложений мистера Криспа (афишированных как «творение», подобных блюд мы с моей спутницей благоразумно избегали) были основаны на сочетании вкусов и фактур, которые граничили с эксцентричностью – новизна ради новизны, как мне показалось. Или, если вам угодно, претензия.

Однако, как я уже говорил, мы насладились нашей трапезой, и это правда. Мы с моей спутницей для начала выбрали petite bourse froide d’oeuf mollef: [111]111
  Маленькие кошелечки, холодные и нежные (фр.).


[Закрыть]оладьи, старомодно свернутые наподобие бумажника, и заполненные холодным яйцом всмятку с удивительно пикантным майонезом. У этого блюда не может быть недостатков, и я бы много отдал, чтобы точно узнать, какие именно специи были добавлены в майонез – моя спутница была убеждена, что он обладает свойствами афродизиака.

В качестве основного блюда я выбрал cöte de boeuf poilee au conflt d’echalotes. [112]112
  Ребрышки на сковородке в собственном соку с луком шалот (фр.).


[Закрыть]

моя единственная жалоба, касающаяся этих вполне соответствующих говяжьих ребрышек, поджаренных на сковородке, заключается в том, что шалот чрезмерно сдобрен карамелью, и на вкус едва не горчит, и имеет неприятную кашеобразную текстуру. Моя спутница, которая не ест мяса, решила попробовать сырное суфле с макаронами и грибами (мистер Крисп назвал его « enfants du foret»)и высказалась о нем хорошо; основное качество суфле, естественно, заключается в его легкости,и я должен заявить, что это souffli au fro-mage aux macaronis [113]113
  Суфле из головки сыра с макаронами (фр.).


[Закрыть]было нежно, неизменно легким, тесный союз грюйера [114]114
  Сорт сыра.


[Закрыть]и макарон был восхитительным. Enfants du foretдобавлял некое прикосновение неземного – достаточно утонченного, чтобы не преобладать, но с безошибочным присутствием – необходимая деталь, чтобы скрепить энергию суфле.

Тарталетки с грецким орехом, которые я выбрал себе на десерт, были на разочарование громоздкими, и к ним не был подан десертный соус, который я бы предпочел. Моя спутница заказала oreillon d’abricot meringuüs au coulis de framboise, [115]115
  Половинки абрикоса, покрытые слоем безе с фруктовым малиновым пюре (фр.).


[Закрыть]и сказала мне, что отведала бы их еще пару раз – не столько из-за неотразимого вкуса, сколько из-за умеренного размера порции.

Откровенно говоря, я желаю мистеру Криспу удачи с его рискованным начинанием; в целом, кажется, ресторан производит впечатление правильно сбалансированного заведения, поскольку стремится обеспечить выбор и многообразие, да и цены

приемлемые. Винная карта нечестолюбива, но, повторюсь, что и ее главное достоинство – цена. Но, о, дорогой! – пожалуйста, позвольте нам больше не видеть этой чепухи вроде «детей леса».

Поскольку я заинтересован, как бы то ни было, мистер Крисп может позаботиться о менее фантастичных названиях, перефразируя Гертруду Стайн: яйцо – это яйцо – это яйцо.

– Это еще хуже, чем неуважение, – сказал я.

– Не мучайтесь понапрасну, – прошептал Жак. – Трогвилл – всего лишь один критик из многих.

– Но весьма важный, Жак. И можно подумать, я должен кормить и эту жирную, обвешанную драгоценностями корову, которая была с ним. Его «спутницу». Кто она?

Жак пожал плечами:

– Леди аристократического происхождения. Я понял, что господин Трогвилл испытывает склонностьк таким созданиям.

– Он также испытывает склонность к желчи, – сказал я.

– Совсем не то, что вы. Не принимайте это близко к сердцу. Подумайте: сегодня ночью мы представим margrets de canard [116]116
  Утиное филе (фр.).


[Закрыть]в предлагаемом на выбор меню. Ваше сознание и сердце должно быть чистым от всех подобных мелочных зол…

– Конечно, ты прав, Жак. Ox, margrets de canard…

Я начал, уже тогда, слегка дрожать в мрачном предчувствии и одновременно в ожидании. Жак бесшумно ускользнул.